* * *
Жанна запретила ей ввязываться в военные действия, поэтому девушке приходилось занимать себя чисткой оружия, коней и доспехов Девы, выполняя работу свою, да ещё и Раймона.
Парень сильно возмужал и повзрослел за то время, пока они не виделись. Нежное юношеское лицо загорело и обветрилось, а в глазах, которые Клод запомнила широко раскрытыми с оттенком вечного испуга, появились холодное бесстрашие и вызов.
- А ведь я знаю кто ты, - шепнул Раймон при встрече. И гордо добавил: - Сам догадался. И рад!
Клод, уже уставшая от собственной тайны, только пожала плечами и попросила дурно о ней не думать.
- Дурно?! - выпучил глаза Раймон. - Ты спятил, Луи? То есть, спятила... да? Прости, привык, да и не знаю, как тебя зовут девушкой, но я жениться на тебе готов! Мне теперь, после Жанны и тебя все прочие девицы, как вода после крепкого вина! Когда всё кончится, мы сможем, по крайней мере, вместе про это вспоминать.
Клод посмеялась над его наивностью, а потом и вовсе выкинула из головы всё, что не было связано с делами Жанны и её войска.
После неудачи у Суассона она, как и все, с надеждой встретила вошедшее в город подкрепление в лице отряда Ксентрайя, которого хорошо помнила. А когда увидела с каким воодушевлением Жанна отправилась с ним и Ла Иром на военный совет, почувствовала даже облегчение.
- Всё будет хорошо, - прошептала она утром в день вылазки, протягивая Жанне отчищенный до блеска шлем.
Она хотела добавить, что, может быть, и остальные, и тот, о ком они никогда не говорили, чтобы избежать соблазна произнести слово «трус», или, хуже того, «предательство»... «Прекрасный герцог» - пусть таким и останется навеки - может, даже он сумеет подоспеть... Но смолчала, чтобы не тревожить рану, которую пока обезболили военные тревоги и заботы. Всё будет хорошо! Ксентрай и Ла Ир не позволят случиться дурному.
Но, едва ворота за войском закрылись, и Клод повернулась, чтобы уйти, она тут же и замерла, не сделав ни шагу.
- Узнал меня, господин паж? - осклабился хромоногий, так пугавший её когда-то. - Вижу, узнал. Только в толк не возьму, чего ты так побледнел? Не рад мне? А вот я очень рад! Последнее время только тем и занимался, что искал тебя.
Клод, словно парализованная, следила за тем, как страшный господин приближается. Он сильно осунулся с того дня, когда она видела его в последний раз. И во взгляде, прежде прищуренном и хитро-злом, теперь появилось что-то новое. Но хорошего Клод не ждала, и, не имея сил отступить, еле-еле смогла выдавить:
- Что вам от меня надо?
Глаза хромоногого забегали по её лицу, как мелкий паук. И вдруг остановились, будто обессилев.
- Помощи, - хрипло вымолвил он.
Это прозвучало неожиданно, почти беспомощно. Почти правдиво. Но Клод не успела разобраться в своих чувствах, потому что сбоку вдруг кто-то налетел на неё и, стискивая в объятиях, зашептал в самое ухо:
- Ты! Ты живой! Живая... Хвала Господу, дитя, Он всё ещё с нами!
Клод отшатнулась, посмотрела и не сразу узнала в заросшем пегой щетиной господине того, кто однажды вывез её из Орлеана в оружейной телеге. Радостно она схватилась за его руки, как за спасение.
- Ну, вот и хорошо, - пробормотал подошедший совсем близко хромоногий. - Значит, не врал ты, господин Экуй...
Он осмотрелся и понизил голос почти до шепота.
- Может теперь эта дева поверит тому, что мы должны сказать.
- Я не дева, - снова испугалась Клод. - То есть, я девушка, да. Но Дева у нас одна, и я ей служу.
- Как Иисус готов был служить Иоанну Крестителю...
Лицо хромоногого как-то странно дрогнуло. Но он тут же наклонил голову, будто кланялся, и потёртый кожаный капюшон на голове скрыл его бегающие глаза.
- Ты должна нас выслушать, - с жаром зашептал Экуй.
Он слегка ослабил хватку, но всё ещё продолжал сжимать плечи Клод руками.
- Мы идём из Сабли — думали там тебя застать и позвать с собой к Жанне. Но Господь милостив, сам пожелал спасти её, затем и вразумил тебя прежде нас, недостойных! Значит, верно всё! И этого господина, - кивок в сторону хромоногого, - Он послал мне не просто так! И время ещё есть! Ты должна... кроме тебя просто некому — Дева только тебе поверит - должна убедить её скрыться, как можно скорей! И мы поможем... Господин этот, - Экуй снова кивнул на хромоногого, - служил при дворе и точно знает, что против Жанны там сговорились! И, как раз с бургундцами! А ещё - это он мне сказал, что ты девушка! Та самая, из пророчества! Что это ты заменила Жанну у Турели, и англичане тогда ушли без боя!.. Но это уже не важно! Главное — ты жива, и можешь спасти и себя, и Жанну! И всех нас — я точно это знаю и в это верю...
Он говорил торопливо, сбивчиво, глотал слова, из-за чего смысл их не сразу дошёл до Клод. Но само появление хромоногого здесь и в такое время, когда и без того тревожно, яснее всяких слов говорило о близкой опасности.
Клод повела глазами вокруг. Здесь, у ворот, домА в основном деревянные и люди возле них занимаются делами простыми, мирными. Давно ли сама она вот так же сидела на ступенях родительского дома, перебирая слежавшуюся за зиму шерсть, а братья бились рядом мечами деревянными, а не теми железными, которые висят у них на поясах теперь. Да и с Клод они совсем больше не общаются, пугаясь одной только мысли о том, что их родство с Девой Франции будет подвергнуто сомнению, и даже издали не позволяли себе ей подмигнуть или улыбнуться. Жизнь с Жанной при дворе быстро сделала из них снобов. Пока ещё не тех заносчивых, на которых Клод успела насмотреться — те, выбившись из семей не самых родовитых, готовы были на что угодно ради возможности — всего только возможности — получить хоть какую-то власть и почитание. Но кое-что в Жане и Пьере Клод уже огорчало.
Да и в самой себе тоже.
Несколько ремесленников с грохотом прокатили мимо телегу, и один из них, заметив камзол Клод, низко ей поклонился.
«А правда, имею ли я право судить кого-либо? - почему-то вдруг подумалось Клод при виде этого человека. - Пьер и Жан живут так, как считают нужным и уверены, что правы. Да и кто станет жить с осознанным чувством неправедности того, что делает? Вот, хоть этот хромоногий... Как он сказал только что про помощь, которая ему нужна... Может, и правда нужна? А тот страх, который я испытывала из-за него, возможно, вовсе не от того, что человек этот злой, а от его знаний о зле, что окружает Жанну? Чем я в таком случае лучше Пьера и Жана? Они, живя при дворе, обрели тщеславие, а я — гордыню, потому что начала видеть людей хуже, чем они есть, и всех хуже себя...
- Вы можете мне рассказать, что именно затевают против Жанны? - спросила Клод у хромоногого, стараясь отогнать недавний ужас.
- Не могу, - покачал головой тот. - Я только точно знаю, что заговор готовили и, судя по всему, к нынешним событиям уже подготовили. Это политика такого высокого уровня, который мне не по рангу. Но зачем нам подробности, когда известно главное?
- Он прав, - вмешался Экуй. - Когда меч сечёт головы, первой всегда слетает голова того, кто выше! Но, если пригнуться, хотя бы на время стать ниже всех - тогда, глядишь, и жив останешься. А Жанна слишком на виду. Ей бы спрятаться где... Вон, хоть в Анжу у герцогини, или у господина маршала де Ре... А то, знаешь, при дворе стало так плохо... Я видел, знаю.
- Вы сказали, что идёте из Сабли? - почему-то разволновавшись, спросила Клод. - Вы видели маршала? Он придёт сюда?
Экуй отрицательно покачал головой, а хромоногий пробурчал, что-то о том, что про маршала теперь можно забыть, как и про остальных.
- Но с Жанной господа Ла Ир и Ксентрай! Они защитят.
- Не уверен, - хмуро глянул на Клод хромоногий. - Как не уверен и в господах итальянцах, которых тут заметил. Баретта и Вальперга наёмники. Случись что, будут спасать свои шкуры прежде всего. Но за деньги они могут помочь Жанне сбежать отсюда. И маршал де Ре охотно выплатит всё, сколько ни пообещай...
Ремесленники, тащившие телегу, уже катили её обратно, пустую. "Видимо, подвозят к стенам камни для кулеврин", - подумалось Клод. Тот, который ей поклонился, смотрел теперь себе под ноги, устало и безнадёжно. И Клод, глядя на его лицо, горестно усмехнулась.
- Жанна не сбежит, - уверенно сказала она.
- Глупо! Глупо, - раздраженно дёрнул рукой хромоногий. - Всё и без неё будет так, как будет...
- Она не бросит Компьен! Я даже предложить ей этого не смогу. - Клод твёрдо посмотрела на обоих. - Просто буду теперь всё время рядом. И вы... если сможете, конечно. И господам Ла Иру и Ксентрайю надо сказать. С Жанной ничего не случится, если, хоть кто-то из тех, кто шёл за ней когда-то, будут теперь за ней смотреть... Мы больше не слепы - за это я вам благодарна, как никто! И вам, сударь, хочу сказать, - она обратилась к хромоногому. - Простите, что плохо думала о вас всё время, и боялась. Но теперь стало легче. Даже после всего, что вы сказали об опасностях для Жанны.
Лицо хромоногого сморщилось, как от боли. Хотя, на досаду тоже было похоже. Но, внезапно, он схватил Клод за руки и неловко, явно пересиливая себя, чтобы смотреть ей в глаза, зашептал:
- Де Вийо... Я не помню, называл ли себя тебе, но, запомни — де Вийо! Жак! Это имя моё... На всякий случай... Просто помолись за меня, когда вспомнишь!
- Хорошо, - озадаченная его непонятной страстностью, пообещала Клод.
А господин Экуй перекрестился.
* * *
Вылазка в Крепи увенчалась успехом. Авангард под командой Томаса Кирнела был разбит, и Жанна, вдохновлённая успехом, решила никого больше не слушать и взять инициативу в свои руки.
- Марньи и Клеруа! - заявила она, хлопнув рукой по карте. - Гарнизоны там не сильнее Кирнеловского авангарда. Значит, нам по силам. Атакуем их!
- Слишком глубокий рейд, Жанна, - почесал за ухом Ла Ир. - Перейдём Уазу, и мост останется слишком уязвим для англичан, что засели в Венетт. Могут отрезать, а мы не успеем отступить.
- Успеем. Мы укрепим Компьен на тот случай, если бургундцы или англичане попробуют зайти с тыла. Городское ополчение сосредоточим на стене над воротами, на «бульваре» расположим стрелков, а возле моста с той стороны оставим лодки для отступления. Стрелки прикроют... Но, если и это не поможет, городское ополчение будет наготове.
- Быстро придётся драпать, - пробормотал Ла Ир, осматривая карту с равной долей удовлетворения и неуверенности. - Рискованно... Но я готов! А ты, Потон?
Ксентрай только молча кивнул, и оба, с вызовом, уставились на де Флави, ожидая от него возражений. Однако, комендант внимательно изучал карту и помалкивал. По его лицу было не разобрать, согласен он с планом атаки, или же нет.
- У вас есть возражения, сударь? - спросила его Жанна.
Де Флави поджал губы.
- Всего лишь уточнение...
С лицом человека, выполняющего тягостную обязанность, он обвёл пальцем изображение Компьена.
- Вот это место я обязан защищать любой ценой. Поэтому хочу предупредить — если кто либо из вас, в том числе и ты, Жанна, останетесь за воротами, когда я прикажу их запереть, вы там и останетесь. Прошу понять меня правильно.
- Здесь будет достаточно солдат, чтобы выйти нам на помощь! - вспыхнул Ла Ир.
- И затащить преследователей в город на своих плечах?! - Де Флави отрицательно покачал головой. - Силы вокруг Компьена собраны немалые. Если что... Одним словом, плен любого из вас будет горек, но потеря города станет настоящей трагедией. Поэтому одобрения вашему плану от меня не ждите. Я не уверен в успехе и никого не упрекну, если все мы закроемся здесь и будем только отвечать на действия наших противников. Хотите иначе — мешать не стану и, чем смогу, помогу. Но в разумных пределах.
Он покосился на Жанну, и что-то похожее на жалость промелькнуло в глазах коменданта. Однако, мимолётное сожаление тут же сменила обычная забота, которая не сходила с лица де Флави в последние дни.
- Хорошо, - сказала Жанна. - Завтра, в пять, выступаем.
Весь день накануне вылазки город готовился. И Клод готовилась тоже. К Ла Иру и Ксентрайю было не подступиться, но, глядя на то, с какими лицами они отдавали приказы своим солдатам, можно было не сомневаться — с Жанны они и так глаз не спустят. Господин Экуй раздобыл себе где-то отменный нагрудник и щит, пообещав держаться биже к Деве. И даже хромоногий де Вийо ухитрился пристроиться к тем ополченцам, которые пожелали принять участие в вылазке, и которые мало внимания обратили на его хромоту.
Оставалось что-то предпринять самой Клод.
О том, чтобы просить Жанну взять её с собой, речи быть не могло, но оставались Жан д'Олон и Раймон, не слишком тяжело, но всё же раненный в сражении у Крепи. Парень, конечно же, рвался идти со всеми. Однако Клод, вспомнив всё, что узнала когда-то у лекаря барона де Ре и, пользуясь тем, что для д'Олона она всё ещё оставалась мальчиком-пажем, весьма толково обрисовала господину оруженосцу все последствия не залеченной раны и напросилась Раймона заменить.
- Всё будет хорошо, - успокаивала она, забирая доспехи у негодующего на такое предательство Раймона. - Ты должен подлечиться, чтобы быть совершенно здоровым мужем! Ты ведь не шутил, когда собирался жениться на мне, правда? А зачем мне муж-калека?..
Раймон пыхтел, ругался, говорил, что жена-предательница ему тоже не нужна и грозил, что прямо сейчас пойдёт и напомнит д'Олону о распоряжении Жанны не допускать пажа Луи до опасных предприятий. Но Клод вдруг топнула ногой и так глянула на Раймона, что он притих. А потом и вовсе лишился дара речи, когда, вечно смирная девушка, приблизив к нему лицо, пообещала, что сама нанесёт ему тяжелую рану, если он попытается куда-нибудь пойти!
- А если ты погибнешь? - только и прошептал он.
- Значит, так было надо! - отрезала Клод.
И ушла.
В пять часов пополудни отряд из Компьена двинулся на бургундский пост у Марньи, удобный для нападения тем, что был отделен от лагеря англичан большим заболоченным лугом, а от отрядов Жана де Люксембурга в Клеруа рекой Аронд и холмом.
Поначалу внезапность атаки принесла ожидаемый успех. Гарнизон фермы был смят стремительным натиском французов, готовых уже праздновать победу.
Но внезапно всё переменилось.
Бургундские постовые - половина из которых на момент атаки были безоружны - сумели собраться, вооружиться кто чем мог, сплотить ряды и оказать серьёзное сопротивление. Разыгрался уже настоящий бой, шум которого услышали и в английском лагере под Венеттой, и в Крепи.
Из-за холма скорым маршем подошёл отряд Жана Люксембургского. С другой стороны подоспели пятьсот английских лучников, внося смятение уже в ряды французов.
Лёгкая заминка в одном месте, бестолковая толкотня, путающая ряды, в другом... Кто-то закричал «Отступаем!», кто-то другой требовал не сдавать ни пяди того, что захватили... Но вдохновлённые скорым подходом союзников бургундцы уже сами перешли в наступление с той озлобленностью, которая появляется у застигнутых врасплох людей.
Первыми начали отступать наёмники. Потом солдаты гарнизона. И, как ни старалась Жанна их остановить, в конце концов, вокруг неё сплотился только её отряд, да и то, изрядно поредевший.
В пылу бестолковой схватки, уже у самого моста, кто-то крикнул Ла Иру отступать «за Девой!». Осматриваться вокруг времени не было, и вроде показалось, что Жанна уже возле города... Где-то, уже у самых ворот Компьена, померещился и скачущий во весь опор Ксентрай, а мимо неслись и неслись солдаты с перекошенными лицами. Везде кричали. Звенело оружие, плескали вёсла неустойчивых лодок, в которые набивались количеством бОльшим чем нужно...
Но внезапно, перекрывая шум боя, до слуха Ла Ира долетел звонкий девичий голос: «Всем отступать! Мы прикроем! Они ничего нам не сделают!!!»...
Разом побледневший, он обернулся. Успел заметить, что Жанна бьётся на подступах к мосту, и людей с ней не много. Успел подумать: «Она не сможет перейти...» и уже потянул повод, чтобы вернуться и стать рядом, но тут стрела, Бог весть откуда прилетевшая, вонзилась ему в руку, а кто-то скачущий мимо, с криком: «Назад! Назад!», подхватил лошадь Ла Ира под уздцы и повлёк за собой.
- Куда?! - зарычал Ла Ир, корчась от боли.
Но сзади уже напирали бегущие к спасительным воротам солдаты.
Здоровой рукой он вырвал стрелу, ещё надеясь повернуть лошадь. В глазах тут же помутнело. Хлынувшая из раны кровь мгновенно затопила железную рукавицу, сделав руку неподъёмно тяжелой.
- Стойте... - вяло протестовал Ла Ир, которого никто не слушал и не слышал.
Уже перед воротами, бессмысленно качаясь в седле и слабея с каждой минутой, он снова обернулся, чтобы увидеть, как несколько бургундцев тянут Жанну с седла. Как взлетела её рука с зажатым в ней мечом, и как она опустилась...
Всё. Больше Жанну Ла Ир не видел.
- Эй, эй! Осторожно! Девку велено доставить невредимой!
Жан Люксембургский остановил солдата, занесшего кулак над лицом Жанны, подъехал чуть ближе и с интересом уставился на грубо придавленную к земле девушку.
- Она, - осклабился он удовлетворённо. - Французская ведьма!
И тут же вокруг раздался ликующий рёв, хорошо слышимый даже в Компьене. Бургундцы радовались так, словно выиграли целую войну.
Почти бесчувственную Жанну проволокли по земле и вздёрнули на ноги перед Люксембургом. Тот плюнул, целясь в неё мутным коричневатым плевком, но не попал.
- Не смей!!! - тут же зазвенел тонкий голос с той стороны, куда согнали остальных пленных.
Люксембург высокомерно повёл головой и еле глянул на щуплого, перемазанного землёй мальчишку в пажеском камзоле. Потом распорядился:
- Девку в Нуайон. Да поосторожнее, чтобы её там не того... Герцог велел не трогать, пока не докажут, что она и так не дева. А крикуна этого повесить. Только сначала язык ему отрежьте.
Он развернул коня, весьма довольный своей победой, но тут от толпы пленных, как-то косо, кинулся к нему человек.
- Ваша милость! Не вешайте его!.. Не трогайте вообще! Я слуга господина Ла Тремуя! Я точно знаю, что это не мальчишка, а настоящая Дева Лотарингии!!! Отправьте её к герцогу! Он тоже знает... Он и меня знает — я был как-то в Дижоне с епископом Кошоном... Умоляю, ваша милость!.. Герцог хорошо заплатит за эту девчонку!
- Чего, чего? - удивился Люксембург, придерживая коня. - Ну-ка, отпустите его.
Несколько бургундских солдат, уже успевших скрутить орущего пленного, бросили его на колени перед своим командиром, не замечая, что от толпы остальных пленных отделился ещё один.
- Ты чего там кричал про настоящую Деву? А эта тогда кто?
Пленный раскрыл рот, однако выдавить в ответ смог лишь хрип. Видно, много сил потратил на то, чтобы добежать до дороги, и на крик. Теперь он только тяжело дышал, мелко трясся, порываясь сглотнуть, но в горле, похоже, пересохло, и новых слов было не разобрать.
- Попить ему дайте! - нетерпеливо приказал Люксембург.
За водой тотчас побежали, но поднести уже не успели. Второй, отделившийся от толпы пленных, внезапно, с громким криком бросился на первого, повалил его и, невесть откуда выхваченным кинжалом, несколько раз ударил куда придётся, приговаривая: «Лжец!.. Предатель!.. Предатель! Будь проклят!..». Один из бургундских солдат короткой секирой перерубил напавшему шею, но было всё равно поздно. Первый пленник уже хрипел в агонии, толчками извергая из себя густую чёрную кровь.
Жан Люксембургский медленно повернул голову к мальчишке-пажу.
- Ну-ка, гляньте, кто там у нас.
Сразу несколько солдатских рук грубо и больно ощупали тело Клод. Кто-то сально заржал:
- Девка!
- Тогда и её тащите за первой, - распорядился Люксембург. - И тоже пока не трогайте! Герцог разберётся, какую из двух вам подарить...
И поскакал вперёд. А Клод потащили мимо мёртвого господина Экуя и доживающего последние мгновения де Вийо. В этом нереальном дурмане происходящего ей почему-то бросилось в глаза только одно — скорбное, но спокойное до величия выражение лица Экуя, и то, что оно не посерело, как у других убитых, а словно светилось на чёрной земле сквозь кровавые потёки. А потом ещё глаза... Отчаянные глаза де Вийо...
- Я помолюсь за тебя! - крикнула Клод, выворачиваясь в руках тащивших её солдат. - Помолюсь!.. И за тебя... тоже...
________________________________
Продолжение:http://www.proza.ru/2014/06/30/1842