Анна работала медсестрой в детской больнице вместе с моей теткой, а ее дочь училась со мной в одном классе. Ну, не все десять лет, с пятого по восьмой мы учились в параллельных классах, затем в девятом и десятом снова в одном. В школе Анна появлялась очень часто, мы все ее знали, да и тетя Нина что-то рассказывала. Галя, ее дочь, не была моей близкой подругой, но общаться, конечно, доводилось, одноклассники же. Галя занималась в драматическом кружке в Доме пионеров, я не раз видела спектакли с ее участием. Лучше всего я запомнила, как она изображала синьора Помидора в «Чиполлино» и капризную принцессу в одной из сказок. Принцесса получилась особенно хорошо, я восхищалась способностью Гали к перевоплощению, но, оказалось, большого перевоплощения не требовалось, Галя играла почти себя.
Мать растила Галю одна, отца Гали никто никогда не видел. Жили они вместе с родителями Анны, их я тоже хорошо помню – высокий, худощавый, с большим породистым носом Иван Васильевич и низенькая, полная, вся такая приветливая и уютная Мария Тимофеевна. Много позже я услышала историю этой семьи. Иван Васильевич был колхозным активистом в селе, кому-то, видно, сильно насолил. В отместку его семью заперли в доме, подперли снаружи дверь колом, дом подожгли. Жена и двое или трое детей погибли в огне, уцелела только самая младшая Анна. Ивана в это время в селе не было, куда-то уезжал. С Марией, у которой был свой сын Георгий, Иван встречался еще при живой жене. Девочку сначала взяли к себе дальние родственники, а потом предложили Ивану сойтись с Марией и взять к себе Анну. Так образовалась эта семья. Дети выросли, Анна осталась жить с родителями, Георгий работал и жил с женой в Москве, детей у них не было. Подрастающая Галя называла Георгия папулечкой, с восторгом ждала его приездов. Про настоящего отца Гале кратко рассказали, что он умер от аппендицита. Фамилия у него была смешная - Морковкин, поэтому Анна оставила свою фамилию, и эту же фамилию носила ее дочь. Внешне Анна очень походила на своего отца, такой же крупный нос, светлые, навыкате глаза. Наверно и характер унаследовала отцовский – властный, грубоватый, на работе, да и в школе, где училась Галя, с ней старались не связываться. Моя достаточно интеллигентная тетушка, работавшая старшей медсестрой и совершенно не выносившая, когда на нее кричат, не раз жаловалась на придирки Анны, высказываемые в очень грубой форме. Выскажет, а после: «Гы-гы-гы! Ты что, обиделась что ли?» Причем придирки при начальстве, а «гы-гы-гы» потом, наедине.
Об отце Гали тетя Нина рассказывала совсем другую версию. В нашем городе долгие годы существовало училище механизации сельского хозяйства, где в основном сельские жители учились на трактористов и комбайнеров. Нередко между городскими мальчишками и «механизаторами» происходили стычки из-за девчонок. Нина с Анной бегали на танцы в это училище. Там Анна показала: «Смотри, вот этот, самый красивый, мой». Красавец окончил училище, вернулся в свое село, а у Анны родилась маленькая дочка. Женихи в то время были наперечет, погибли на войне, вернулись инвалидами. Тетя Нина вышла замуж в довольно зрелом возрасте за вдовца с девочкой, ровесницей мне и Гале. Сын тети Нины Сережа был моложе нас на десять лет.
Галю Анна любила, баловала до безумия, но и опекала также до безумия. Стоило Гале задержаться где-то чуть-чуть дольше оговоренного срока, как тут же прибегала ее мать, уводила девочку домой, осыпая упреками и ругательствами.
После шестого класса мы с Галей и Юлей, падчерицей тети Нины, оказались вместе в пионерском лагере. Нас с Юлей, как и всех остальных, родители навещали иногда в выходные. Мать Гали взяла путевку в расположенный рядом с лагерем санаторий и навещала дочку каждый день. Она стирала одежду Гали, устраивала скандалы воспитателям и пионервожатым, а в конце срока просто забрала дочку к себе в санаторий.
Но вот школа осталась позади. Я совершенно по-дурацки провалилась на математике при поступлении на физический факультет Саратовского университета. А Галя поступала в медицинский институт в Москве. Ее попытка также окончилась неудачей. Мы стали работать. Я работала лаборанткой физического кабинета в школе, где директором и учителем физики был мой отец. Галя устроилась мыть бутылочки на детской молочной кухне. По вечерам мы вместе ходили на подготовительные курсы в нашей школе, на следующий год собирались снова поступать туда же, где провалились. Только в Москву к «папулечке» Галя ехать больше не хотела, выбрала Пермь.
Я поступила в университет с хорошими результатами на экзаменах. Галя тоже сдала все нормально, но из-за какой-то нелепой ошибки с однофамилицей ее приняли на вечернее отделение. Год она проучилась на вечернем, работая днем в лаборатории при институте. На следующий год поступила на дневное отделение, снова на первый курс.
Анна Ивановна набирала на работе как можно больше дежурств, чтобы помочь дочке. Тетка рассказывала, как она буквально на колени падала, умоляя дать ей дежурство.
В конце четвертого курса я впала в тяжелую депрессию, потеряла интерес к жизни, провела два месяца в больнице и чуть не бросила университет. Наложилось слишком многое: сильная влюбленность в совершенно недостойного человека, непонимание со стороны близких людей, трудности с учебой на этом фоне, ссора с соседками по комнате в общежитии. В тот период я разом потеряла всех друзей и подруг, ни с кем не хотела разговаривать и общаться. Поддерживала и вытягивала меня только Галя.
Университет я все-таки окончила, стала работать в городе Коврове Владимирской области. А Галя в это время проходила интернатуру в Кирове, вышла замуж за студента политехнического института. Он оказался из такой же неполной семьи, мать растила его одна. И вот эти мамаши стали тянуть каждая в свою сторону. Жили молодые в комнате общежития, но Анатолий постоянно тащил жену к своим родным на «Мулянку». А Анна Ивановна примчалась к дочери сразу же после родов. С гордостью рассказывала на работе, что спала вместе с молодыми, следила, чтобы зять не обидел ее дочку, еще не оправившуюся после родов. Тетя Нина со своей неподражаемой непосредственностью спрашивала: «Анна! Как ты могла? А вдруг перднешь!»
У себя дома Анна зятя встречала, кормила и тут же осуждала: «Я для Гали курочку варила, а он сожрал все лучшие куски!» Должно быть примерно также вела себя мать с другой стороны. Последовали бурные выяснения отношений, чуть ли не с мордобитием, дележом подаренного имущества, срыванием занавесок. Я сначала уговаривала Галю помириться с мужем, но когда услышала, что она хочет его увидеть, чтобы еще раз вцепиться ему в рожу, смогла только посоветовать: «Разводитесь!»
У меня личная жизнь тоже не складывалась. Я так и не смогла оправиться после своей неудачной любви, потеряла уверенность в себе, которой и прежде было не очень много. И когда я узнала, что парень, с которым я встречалась, не хочет ребенка от меня, собирается жениться на другой, я решительно порвала с ним, а ребенка оставила.
Вернулись к родителям мы с Галей примерно в одно и то же время. Ее дочка была старше моего сына на четыре месяца, растили мы их вместе. Вместе гуляли с ребятишками в парке, купались на Волге, ходили друг к другу в гости, становились свидетелями отношений в той и другой семье. Гале было нелегко с грубой и властной матерью, а у меня в это время сильно пили отец и брат. Но если отец продолжал работать, много делал и в школе и дома, взялся еще за репетиторство, чтобы помочь мне, то брат ни за одну работу не держался. Он уходил в запой, прогуливал, его выгоняли. Какое-то время он валялся на диване, «отдыхал» от прежней работы, потом неохотно, под нажимом отца начинал искать другую работу, где повторялось то же, что и на предыдущей работе.
Галя, несмотря на мои рассказы о характере и поведении брата, взялась его «спасать»: «Он будет со мной счастлив и станет совсем другим». Она сама позвонила ему, рассказала о своей давней влюбленности в него. Они поженились, сыграли свадьбу, сняли квартиру в центре города. Анна Ивановна сразу заявила: «Леночку я вам не отдам!» Позднее уже моя мать рассказывала о такой сцене. Слава и Галя приходят с работы, спешно делают какие-то домашние дела. Торопятся, потому что в определенное время Галя должна быть у матери. Не успевают, и тут распахивается дверь, влетает Анна Ивановна и с порога начинает кричать, обвиняя дочь и зятя во всех мыслимых и немыслимых грехах.
Долго этот брак не продержался. Галя выставила Славу после того, как он чуть не задушил ее, требуя денег на бутылку. Опять все «вернулось на круги своя».
Еще один зять сумел прожить с ними три года. Здесь также было пьянство, другие женщины. Этот зять исчез с горизонта, оставив Гале сына Гошу на четыре года моложе наших старших детей.
В моей личной жизни заметных перемен пока не было, но дружба с Галей продолжалась. У нас даже появилась поговорка: «Мужья приходят и уходят, а подруги остаются». Через двенадцать лет после первого сына у меня родился второй, но воспитывала я их все также одна.
У меня не стало отца, брата, менялись дома, квартиры. Я с матерью и детьми жила в трехкомнатной квартире в одном конце города, Галя также с матерью и детьми – в другом. Отношения с детьми у нас складывались по-разному. Я старалась проводить с сыновьями как можно больше времени, хотя в перестройку не очень получалось. Пришлось работать по десять – двенадцать часов на двух работах, как-то выкручиваться. Зарплату вовремя не платили, а у меня старший сын учился в университете в Саратове, жил на квартире, младший учился в школе. Выручала эта школа с обязательным продленным днем, единственная в городе, куда принимали с шести лет по предварительному отбору. Доверительных отношений, как со страшим сыном, с младшим не получалось, очень уставала и не всегда была в состоянии интересоваться его школьными делами.
У Гали всю основную заботу о детях осуществляла мать, нещадно их балуя, как в свое время Галю. Работала Галя также много, брала дежурства в роддоме, гинекологии. Ее мучили приступы застарелой астмы, она попадала в больницу рядом с моей квартирой, и тут же следовали звонки Анны Ивановны с просьбой зайти к Гале. Анне Ивановне до больницы нужно было добираться на двух автобусах с пересадкой, у нее болели ноги с искривленными суставами пальцев, к тому же на ней были дети и вся домашняя работа. Я бежала, конечно, мне близко.
Характер у Гали не слабый и не робкий, но пересилить характер матери она не могла. Иногда после ссор с матерью Галя уходила из дома, месяцами жила у меня либо у других подруг. Дети оставались с Анной Ивановной.
Лена, дочка Гали выросла, вышла замуж. Ее муж учился в интендантском военном училище в нашем городе. Стипендию курсантам также задерживали, но Роман сумел завоевать доверие тех, от кого это зависело. Ему поручали «прокручивать» невыплаченную стипендию через свой счет в банке. В один прекрасный день он снял все со своего счета и уехал к себе домой на Украину. Лена сначала поехала с ним, но поссорилась с его родителями, с ним и вернулась назад. Ее дочка родилась уже здесь, помогать жене и дочери Роман отказался.
Теперь Анна Ивановна взялась опекать крошечную правнучку. Несчастье случилось, когда Галя лежала в больнице с очередным приступом, а Лена ушла по своим учебным делам, оставив дочку с прабабушкой. Анна Ивановна развешивала пеленки и коготки над газовой плитой с зажженной горелкой, стояла на табурете, таз с пеленками на столе. Повернулась к тазу за следующей пеленкой, присела, и на ней загорелось платье, край которого коснулся горелки. Выбежать сразу в ванную она не могла, потому что в дверях стояла двухлетняя Анечка. Анна Ивановна боялась испугать девочку, стала ее уговаривать, синтетическая материя на ней горела и плавилась. В ванной у нее хватило сил сбросить с себя обгоревшее платье, накрыться мокрой простыней, номер скорой помощи она набрала сама. В больницу ее привезли с поверхностью ожога 80%. Лечили ее всеми доступными средствами, выписали домой, вроде бы наступило улучшение. Не выдержало сердце, Анна умерла от инфаркта. Огонь забрал ту, что когда-то сумела уцелеть.
Да, мы с Галей давно уже бабушки, она даже прабабушка, продолжаем встречаться, отношения с детьми складываются по-разному. Я на своих не жалуюсь, а Галя часто упрекает детей в невнимательности к ней. Они отвечают, что растила их бабушка, настоящей матерью для них была она.