Всех нас с детства родители учили любить природу, беречь ее, охранять и не роптать, даже когда погода за окном не пригодна для прогулок. Извечная фраза: «У погоды нет плохой погоды!» - почти что истина, не будь люди столь эгоистичными и такими разными. Наверное, у каждого из нас есть любимое время года, у некоторых, менее привередливых, определенные погодные условия: солнечный день, по-летнему теплый дождь, гроза или снегопад. Природа, так или иначе, умеет угодить каждому.
Я с самого детства была «зябликом», умудрялась простыть даже летом, но это особенность не мешала мне любить зиму сильнее других времен года. И дело было отнюдь не в любви к новогодним праздникам и подаркам или каникулам, все было гораздо проще: меня всегда зачаровывал снег. Ни одного природного явления я не ожидала сильнее, чем первого снегопада, чаще всего мокрого, поздней осенью, иногда даже вперемешку с дождем. Но сказка есть сказка, герои идут на жертвы ради счастливого конца.
Помню, будучи маленькой, первый мокрый снег у меня ассоциировался с началом зимы, неважно выпадал ли он в ноябре или лишь под конец декабря. Важным было его количество, а там все просто: снежные крепости и непременное измерение глубины сугробов. Наверное, и так понятно, с чем ассоциировалась зима у моей мамы? С моими промокшими насквозь ногами и озябшими покрасневшими пальцами рук, с температурой и кашлем. Думаю, для нее не было месяцев тяжелее зимних.
Есть у некоторых детей с богатой фантазией такая особенность: им тяжело воспринимать практическую сторону жизни. Я, например, долго не могла научиться завязывать шнурки и всегда забывала, что место вилки в левой руке, а ножа в правой. Зато было и преимущество во всех моих выдумках, оно и сейчас есть: я легко усваиваю новую информацию за счет визуальных ассоциаций, получалось что-то вроде ряда картинок в голове с совершенно ясными привычными вещами. У нас с мамой даже была своя игра, где она называла слова, а я рассказывала ей истории, рождающиеся у меня в голове. Я любила сочинять, сколько себя помню. Жалела лишь об одном, что не могу изобразить своих мыслей на бумаге с помощью кисти и красок.
Свой особенный образ у меня был и для времен года. Лето мне виделся юношей, высоким и гибким, как молодые веточки. Волосы у него были светлые с медовым отливом, а глаза представлялись непременно зелеными, насыщенными, как листва. Он имел безмятежный вид в своих распахнутых легких рубашках, свободных штанах и всегда босоногий. На тонких губах у него играла открытая улыбка, на щеках проступали ямочки, а в уголках глаз была россыпь морщинок.
Под стать Лету представлялась мне и Весна, хрупкая длинноволосая девушка, со слегка волнистыми прядями, сбегающими по спине как ручейки, темного цвета, как кора деревьев. Платье у Весны было в пол, струилось не хуже вод вышедшей из берегов реки. Кожа у нее была белая, но с веснушками, как талый снег на пригорках, губы светлыми, а глаза голубыми. В руках девушка держала цветок, который нередко вплетала в волосы.
Осень представал передо мной в образе мужчины в костюме, неизменным атрибутом которого был зонт в виде трости. Волосы у него были густые темные, но с седыми нитями, что казалось довольно странным, потому что старым Осень не был. Видимо жизнь ему давалась нелегко. Глаза у мужчины были темные, черные, как влажная земля, а взгляд внимательным и мудрым. Ботинки его всегда были начищенными, а шаги мягкими, но с особым шелестом. Улыбался Осень не часто, но взгляд его нередко лучился весельем.
Больше всего я была очарована Зимой, неудивительно и то, что, будучи ребенком, я представляла себе ее именно девчонкой, может быть, старше меня на пару лет, не более. И первое, что бросалось в глаза, был цвет волос: была Зима абсолютно седой. Маленькая девочка с красивыми густыми косами, такого страшного пепельного оттенка, под стать которому были глаза: почти прозрачная радужка и колючий, на что-то обиженный, взгляд. У ребенка нижняя губка была слегка припухлой. Личико имело форму сердечка, а на щеках красовался здоровый румянец. Кожа была гладкой, совершенной, какая бывает лишь у детей, но с особым голубоватым отливом, будто каждая венка мечтала выбраться наружу. Одета была малышка в светлое платьице, что только усугубляло общую блеклость. Зима, как и Лето, не признавала обувь. Угловатые острые коленки и узкие маленькие ступни, из-под которых при каждом шаге расползалась белая крошка. Умела эта странная девочка ходить по воде, так как под ее крохотными подошвами та покрывалась тонким слоем льда.
Лето и Весна были братом и сестрой, голоса их перезвоном первых подснежников ласкали слух, смехом своим они привлекали птиц и зверей, а песнями подгоняли талые воды. Благодаря родственным связям и столь теплым отношениям, небо весной ярко голубого цвета, а листва летом густая и насыщенная.
Осень был угрюм и нелюдим, голос его звучал хрипло, будто всегда поутру. Смех, которым свободно можно распугивать ворон, слышался лишь рядом с седовласой девочкой. А та так любила своим высоким голосом задавать вопросы, на которые отвечать хватало терпения лишь у повидавшего жизнь мужчины с удивительно мягкими ладонями, от которых тепло перетекало по узкой ладошке малышке, вызывая у той столь несвойственный ей здоровый румянец. Такое сотрудничество дарит ожидающим осенний снег раньше времени, а особо мнительным не слишком низкие температуры зимой.