1
В помещение вошел невысокий хмурый человек и плотно закрыл за собой тяжелую дверь. Лицо у вошедшего было невыразительное - из тех, что непросто запомнить. Но одна деталь сразу бросалась в глаза: сеточка мелких синеватых шрамов на левой щеке.
Человек уперся рукой в ледяную стену и стоял так довольно долго, не обращая внимания на холод. Он, наверное, замерз бы насмерть, но нечто абсолютно невозможное вывело его из задумчивости.
Никто не мог войти сюда. Единственная дверь была заблокирована изнутри. А внутри никого не было. Кроме хмурого человека по имени Байвуш.
Байвуш осторожно оглянулся. Не через плечо, а "по-жокейски" - низко наклонив голову. Руками он обхватил голову, делая вид, что скорбит по усопшему...
Сзади стояли трое. Байвуш видел их, но с трудом верил своим глазам. Он не испугался только потому, что давно привык бояться заблаговременно. Или - изредка - бояться постфактум.
-Вот действительно правильное применение для всей этой кучи льда, - невозмутимо сказал Байвуш вместо приветствия, повернувшись лицом к двери.
Рычаг, открывающий дверь был по-прежнему застопорен. Байвуш привязал его брючным ремнем - за неимением чего либо другого.
-Под правильным применением Вы имели в виду морг? - спросил один из незваных гостей.
Это был мужчина средних лет, облаченный в синий комбинезон. Рядом стояла высокая молодая женщина. Одета она была точно так же. Третий персонаж стоял спиной и немного в стороне. Изучая дверь...
-Вы рисковали потерять штаны, запираясь тут, Байвуш, - раздалось оттуда.
Она улыбалась! Глядя на дверь морга изнутри. И смеясь над отчаянной попыткой запереть эту дверь.
-Извините, - продолжила девушка с той же улыбкой, - нам следовало сначала поздороваться. Но мы так к Вам привыкли, что...
Байвуш попятился, незаметно запустив руку в карман. Они привыкли. Они следили за ним. Они загнали его в ловушку. Их трое. Его друг лежит здесь мертвый, а они шутки шутят.
Детонатор тихонько щелкнул. От этого звука стало не по себе. Мертвая тишина перед взрывом длилась слишком долго.
2
Меня познакомили с Байвушем перед нашей первой совместной экспедицией. Очень хорошо помню тот момент. Я отдыхал в кресле-качалке на крыльце. Наслаждался жизнью всем своим существом. И тут пришли эти двое.
Отлично. Раз они здесь, значит скоро в путь. Сразу после грозы.
Сероглазый человек, пришедший с Байвушем, был моим начальником. Он говорил о работе, а вокруг была предгрозовая красота. Черный занавес туч опускался на солнце, шевелилась на ветру листва.
Кроны всех деревьев на бульваре перед домом кривые - с солнечной стороны больше. Так они приспособились к вечному холодному ветру.
Начальник уехал, а мы долго еще сидели на крыльце, обсуждая предстоящую экспедицию. Оказалось, что у нас много общих интересов...
Почему-то в моей памяти остались две совершенно бесполезных детали, подмеченные тогда.
Первая. Наконец подскользнулся сосед слева. Выбрасывая мусор, он всегда захлопывал крышку бачка пинком ноги. В силу брезгливости или, возможно, желания продемонстрировать свою ловкость. Вот и допрыгался. Поковылял домой, прихрамывая.
И вторая деталь. Сдался-таки ветру предвыборный рекламный плакат, висевший неподалеку. Он надоел мне, признаться, гораздо больше, чем сосед. Ибо, во-первых, выборы давно прошли. Во-вторых, смысла в них все равно не было никакого. Зачем нужно выбирать главу каждого маленького района? Демократия в столь мелком масштабе малоэффективна. И в третьих, три лица на плакате были так похожи, что я сначала их не различал. Поэтому думал, что кандидат заказал себе рекламу "оптом" - так дешевле, наверное. Потом я понял, что это три похожих кандидата, которые арендовали одно рекламное место в складчину.
3
Байвуш нажал на кнопку еще раз. Он загнал свое отчаяние в самый дальний угол души и снова оценил обстановку.
Итак, он запер дверь изнутри. Чтобы ему не мешали осматривать тело. Свидетели тут были ни к чему.
Впрочем, Байвуша интересовал не только его мертвый товарищ, но и карманы последнего. Хорошо, что в здешних моргах покойников не раздевают. Байвуш надеялся найти гранату - такую же, как у него - но карманы были пусты.
Обыскали, значит...
Понимая, что техника подвела, Байвуш решил сменить тактику. Он демонстративно поднял гранату на уровень лица.
-Зачем Вы хотите нас убить, - сказала девушка, вновь мило и наивно улыбнувшись, - Вы ведь оптимист.
Мужчина в комбинезоне кивнул головой и добавил:
-Байвуш просто обязан быть оптимистом. Ведь мост еще не обрушился, корабль не утонул, а война не началась...
Байвуш ничего из сказанного не понял. В его памяти при слове "война" всплыли Краснозубые горы.
4
Байвуша и его группу чуть не сдуло с перевала. Когда спустились пониже, в холод и темноту, пришлось сразу устроить привал.
Место было не ахти, но искать другое не было времени. Сил тоже не было, но на это давно перестали обращать внимание. Главное, что время поджимало: гроза почти утихла, а значит группу могут обнаружить.
Байвуш счел скудную растительность достаточной для маскировки. Ему показалось слишком рискованным продолжать спуск в поисках какой-нибудь пещеры. Этим можно было заняться на следующем привале, более длительном.
Укрытие было жизненно необходимо для восстановления сил. Ведь на таком холоде даже чаю попить нормально не получалось - кипяток быстро замерзал, едва покинув термос. Или обжигайся, или лед грызи. Льда вокруг и так хватало, совершенно не хотелось чтобы и чай замерз.
-Откуда взялся? - Байвуш с искренним удивлением смотрел на худенького местного жителя.
Подошел Гном - его называли так, понятное дело, за малый рост. Он был родом из этих краев и знал местный язык. Байвуш, по правде говоря, тоже знал, но виду не подавал.
Если не болтать лишнего о себе - можно многое подслушать о других.
-Из "вольных горцев"? - спросил Байвуш. Гном перевел вопрос выслушал пленного и, как всегда, замешкался с переводом ответа. При этом солдат так смешно, по-детски, поджимал губу... Ведь он ребенок совсем - подумал Байвуш.
-Нет, он не из горцев, - переводил тем временем Гном, - Он горожанин. Идет вниз, домой.
Местный выглядел безобидным. Мирным. Напуганным. Еще бы - повстречал на своем пути вражеских солдат...
Байвуш кивнул Гному и подозвал Серого. Этот боец был настоящим украшением их группы: полноватый, с очень мягким, обманчиво добрым лицом. Словно родился для службы в разведке. За что ему дали такую кличку, командир не помнил. Это плохо - про своих бойцов нужно все помнить. Хотя на таком морозе и собственное имя забудешь...
Прошло совсем немного времени. Байвуш, до боли сжав кулаки, смотрел на облака, едва подсвеченные красным солнцем. Он впервые отдал приказ убить безоружного. Оно понятно: гражданский или военный, ребенок или старик - любой "засветит" группу. От мертвого гораздо меньше проблем: только тело спрятать.
Пленного отвели ниже - "своим ходом" чтобы не тащить мертвого. Серый шагал впереди, подыскивая подходящий обрыв. Гном шел сзади - отвлекал несчастного разговором. Жертве сказали, что от нее требуется просто показать дорогу.
Остальные, тем временем, заметали следы наверху. Группа готовилась спуститься с гор - внизу было проще затеряться.
Байвуш, расчехлил ветроскок и поднялся на разведку. Время было самое подходящее: в темноте он был незаметен, а местность просматривалась отлично. Солнце подсвечивало горный хребет, который группа недавно преодолела. В городах внизу не было светомаскировки. Правда, вблизи ничего толком видно не было, но это не беда. Гном с Серым дорогу прощупают. Заодно сбросив пленного с большой высоты. Невзначай. Будто он сам...
Внезапно Байвуш увидел совсем рядом яркий свет. Разведчик сразу рванул ветроскок вниз. Слишком резко. Одна из веревок оборвалась, и воздушный змей свалился в кусты. Выбравшись оттуда, Байвуш сломя голову побежал вниз.
Свет мог означать только одно. Провал. Группу засекли? Или один из бойцов подает сигнал бедствия? Второе тоже равносильно провалу: мигать фонарем, сняв с него маскировку.
У края обрыва лежали Гном и Серый. Местного нигде не было. Впрочем, это "нигде" начиналось очень близко - в двух шагах трудно было что либо рассмотреть.
Байвуш погасил фонарь одного из убитых бойцов и зажег свой. Защитный козырек оставлял небольшое пятно тусклого света, незаметное издали.
Теперь все было ясно. Этот "гражданский" подскользнулся. Специально. Гном попался на эту хитрость. Нож, который был у него в сапоге моментально оказался в руке пленного. Последовал удар в горло. Профессиональный, отработанный. Серый в это время, видимо, успел ударить врага штыком. Но только ранил, не убил. Эффект неожиданности сделал свое дело: пленный бил устрашающе точно, а Серый нет.
Группа встретила достойного противника. Теперь он ушел. Было ясно, что единственный выход - отступать. Даже не дожидаясь грозы.
Группа уже вернулась на солнечную сторону гор, когда Байвуш обратил внимание на "паутину", прилипшую к его щеке. Поздно - контакт произошел при падении ветроскока в кусты - левая половина лица осталась навсегда разукрашена мелкой сеткой шрамов.
5
Мы заняли столик у огромного окна. Город было видно как на ладони. Бесконечные высотные здания заслоняли горизонт, и на их фоне терялись одноэтажные окраины. Там был мой дом. И дом Байвуша тоже.
Эта сторона города напоминала лестницу. От солнечной окраины к центру высота застройки росла - чтоб всем хватало тепла и света. Впрочем, не всем: гигантская лестница обрывалась довольно резко, упираясь в промзону. Жителям рабочих районов доставалось куда меньше солнца и куда больше холодного ветра.
Байвуш не смотрел в окно. Его взгляд был обращен на барную стойку. Там висели потрясающе красивые часы. Я совсем не ожидал встретить такие в придорожном ресторанчике.
По дороге к выходу Байвуш остановился возле часов. Они представляли собой цветную объемную карту, по которой снизу вверх ползла яркая белая полоса, обозначавшая грозу. Сейчас она была чуть выше того места, где мы находились. Иначе говоря, было утро - ежедневной грозой тут измерялось время. Каждый день она зарождалась за Краснозубыми горами и шла к Теплому морю. Навстречу неподвижному красному солнцу.
На карте были отмечены и бесконечные снега на одном из полюсов, и степи на другом. Туда мы как раз направлялись - почти на самый верх карты.
Мы вернулись к машине и Байвуш тихо произнес:
-Первый раз в командировке на юг - не боишься?
Я ответил, не задумываясь:
-Все боятся. Но знаешь, много бурь назад одна колдунья сказала мне: "надо жить так, будто за спиной стоит старуха с косой". Я запомнил это и всю жизнь делаю ровно наоборот.
6
Теперь улыбались все трое. Байвуш решил, что им известно про неисправность детонатора. Надо было срочно прорываться к двери и бежать.
Байвушу совсем не нравилось, что его могут взять живым. Как и его покойный товарищ, он никогда не обращал внимания на смерть с косой, что стоит за спиной. Но и не забывал про нее.
Однако попасть в плен было куда страшнее смерти.
Чтобы отвлечь внимание противника, Байвуш слегка повысил голос:
-Кто такие!?
Мужчина, стоящий напротив, явно понял, что это уловка. В ту долю секунды, когда гости должны были задуматься, а Байвуш - лететь к двери...
-Покажешь, кто мы? - кивнул мужчина девушке. И время замерло. Невозможно было двинуться, - Только осторожно показывай.
-Смотри внимательно, - сказала девушка, - тебя потом наш общий друг тоже научит этому фокусу.
Байвушу стало не по себе. Не от того, что улыбка незнакомки стала вдруг натянутой. Нет - она и до того улыбалась как-то странно. Как человек, который не умел улыбаться в детстве, а потом научился. Но озадачивало другое: их "общий друг" лежал в морге и уже успел остыть.
Однако времени на анализ ситуации не было. Девушка посмотрела в глаза человеку с гранатой. Теперь он не мог не только пошевелиться, но даже мыслить. Мог только наблюдать, как в его руке медленно и бесшумно распускается взрыв...
7
Мы остановились на берегу моря. Отсюда город было уже не видно. Зато с солнечной стороны можно было рассмотреть несколько милых деревушек на островах.
Вокруг не было людей. Только мирные глупые животные паслись на мелководье. После грозы всегда прохладно, поэтому местная фауна греется в медленно остывающем море. И, разумеется, завтракает.
Именно этого момента мы и ждали на берегу: когда до горизонта не будет видно воды - только разноцветные спины поедателей планктона.
-Осторожно тут - паутины много, - сказал Байвуш, осмотревшись, и добавил: - Везде одно и то же: растения поедают животных, животные - рыбу... Ну, за горами-то рыбы немного, но я в общем говорю.
Я не ожидал от своего молчаливого спутника такой речи. Видимо, он становился разговорчив только в присутствии тех, кому доверял. Или в присутствии "паутины"? Это растение хищное - при контакте с кожей млекопитающих оно растворяет ее и всасывает нужные ему вещества. Для человека это почти не опасно, если сразу промыть место контакта. Но в том-то и проблема, что заметить прикосновение хищника не так просто. Растение имеет обезболивающий эффект - чтобы добыча не ускользнула.
Много бурь назад Байвуш вляпался в "паутину". Он еще не рассказал мне, как это произошло, но в целом нетрудно было догадаться. Синеватые шрамы на лице встречались, как правило, только у военных. Кроме них мало кто отправлялся в те места, где росла "паутина".
Впрочем, мы вот не военные. Байвуш, конечно, был, но уже вышел в отставку.
У нас сугубо мирная экспедиция. Даже больше: мироподдержательная и мироукрепительная. Мы везем груз медикаментов для обитателей степей.
Байвуш окинул взглядом красноватый пейзаж и махнул в сторону нашего вездехода. Пора было ехать, но прежде нужно обязательно проверить машину. Заглохнуть посреди моря - не самый приятный вариант. Транспорт наш, конечно, амфибия, но на веслах придется идти две-три грозы. Если не первая из них, то вторая нас точно потопит.
Даже при исправном двигателе мало кто решался переплывать это море. Гораздо быстрее и безопаснее было переехать его по спинам животных. Но их утреннее столпотворение продолжалось не особенно долго, поэтому машина должна была идти на максимально возможной скорости.
Байвуш сел за штурвал. Пока мы ехали по берегу, машина шла плавно, но стоило въехать в воду - началась тряска. Теперь вездеход не катился на четырех колесах, а подпрыгивал на шести. Колеса были сгруппированы в треугольники вдоль каждого борта, и при езде по дорогам работали только нижние пары. Зато сейчас треугольники проворачивались на центральной оси, поднимая колеса высоко в воздух.
Опускаясь, колеса глушили тех травоядных, по спинам которых мы ехали. Иногда это стоило животным жизни, но для жителей Центрании это был наибыстрейший способ пересечь море.
У Байвуша был вид повелителя мира. Он покорял природу. Он был настроен оптимистично. Еше бы, легко быть оптимистом пока ветер не разорвал самый длинный мост, море не забрало самый большой корабль, а люди не начали самую кровавую войну...
Впрочем, все упомянутые события, без сомнения, уже произошли. Но не здесь. Где-то далеко и очень давно. Так давно, что все успели забыть.
8
На площади было полно народа. Можно было подумать, что люди просто греются на солнце. Но они стояли, высоко подняв руки - мы знали, что так выглядит молитва степняков.
Молчаливое стояние закончилось, и все потянулись в трехэтажное здание, гордо именуемое здесь дворцом. Там готовился торжественный прием для заморских гостей. То есть для нас.
Дальше было красиво и скучно. К собравшимся вышла верховная жрица - смуглая, толстая и косоглазая. Сев на трон, она громогласно извинилась перед народом. Народ в ответ пал ниц, что-то бормоча - великодушно прощая свою правительницу.
Местная традиция: жрецы просят прощения, что занимают более высокое положение. Мол, все равны перед Милосердным Солнцем, по большому счету. На самом деле, ритуал этот - пустая формальность. Равенства здесь было не больше, чем в Центрании. Точно также присутствовали богатство и бедность, вседозволенность и бесправие. С той лишь разницей, что в Центрании богов было много, а тут - одно Солнце.
После всех церемоний нас пригласили в один из ярко-зеленых домов, окружавших площадь. Несколько влиятельных жрецов желали передать свою благодарность нашему президенту. Это тоже формальность. Обычное дело.
Однако под видом подарка нам передали кое-что совсем не обычное. Крупную сумму денег. Для нас лично, а не для президента. Ведь именно мы привезли сюда полную машину наркотиков.
Груз лекарств предназначался для верховной жрицы, а наркотики - для оппозиционных служителей культа. Те, кто у власти, будут народ лечить, а их противники - калечить. И те, и другие будут делать это, прикрываясь именем Милосердного Солнца. И ради своей выгоды.
9
Мы приближались к морю. Дело было сделано, деньги получены, но расслабляться было еще рано. Всякое могло случиться, пока мы не покинули Полуденный край. Поэтому я периодически осматривался, и мысли мои были, по большей части, о работе.
Работа... Чем бы человек ни занимался - со временем начинает воспринимать это просто как повседневный труд. И не важно, о ком идет речь. Хоть продавец наркотиков, хоть разведчик, хоть инопланетянин - все привыкают.
Над нами затихала гроза. В степи она была гораздо слабее, чем в Центрании. До городов Полуденного края почти не добиралась. Здесь всегда был день - такой же вечный, как вечер между горами и морем. И даже облака практически никогда не закрывали солнце, стоящее в зените.
Но на побережье - так же, как с "нашей" стороны - собирались после грозы мирные животные с разноцветными спинами. У нас было еще немного времени до того, как они залезут в воду. Поэтому мы вышли из машины, чтобы проверить ее и заправить.
До самого горизонта была только степь. Значительная ее часть служила местным жителям для земледелия и выпаса скота. Одна беда - воды здесь всегда было мало. Разве что из колодцев и скважин удавалось ее добывать, но на всех не хватало.
Так уж устроена природа. За Краснозубыми горами есть много воды - оттуда привозят лед. За Теплым морем хватает солнца для животных и растений - поэтому Полуденный край экспортирует продукты. В Центрании маловато солнца, да и воды не очень много. Раньше ее хватало, но население растет. Так что половину еды и воды приходится импортировать.
Единственное, чем природа щедро одарила Центранию, это ветер. Благодаря этому неисчерпаемому источнику энергии возникла и развилась сильнейшая на планете промышленность.
10
Пересечь море с ходу на обратном пути не получилось. Навстречу нам ползла новая гроза, а животные уже вернулись на берег. Там теперь было теплее - воздух прогрелся, вода остыла. Мы потеряли скорость. На плаву амфибия была гораздо тихоходнее.
Я вывел машину на берег одного из островов. Здесь мы решили переждать грозу.
-Заправимся, - сказал Байвуш, вылезая из машины. Он взобрался на корму и открыл люк внушительных размеров.
Я помог коллеге поднять мешок с топливом и засыпать его в бункер. У голубого порошка был специфический резкий запах. Эта гадость называлась "горюк", а добывали ее, в основном, за горами. Центрании не хватало одной энергии ветра, поэтому важнейшей статьей импорта после воды и еды был горюк.
-Вот это да! - воскликнул вдруг Байвуш.
Корма вездехода была выше человеческого роста, поэтому обзор отсюда был отличный. Справа вдали была небольшая деревня, а рядом с ней возвышалось то, что вызвало такую бурную реакцию у Байвуша.
-Солнечный двигатель, - констатировал я, - гляди: на противоположной стороне у них и ветряк есть.
Мы никак не ожидали увидеть все это на одном из мелких островов. Здешние рыбаки, подобно вольным горцам, считали себя независимыми. Ни Центрания, ни Полуденный край им, якобы, не могли диктовать свою волю. На самом деле, никто не покушался на свободные острова просто ввиду их бесполезности. И еще - они служили буферной зоной.
Положение островитян их вполне устраивало. И ветряки, и солнечные электростанции они покупали со скидкой. Ввиду конкуренции между производителями по обе стороны моря.
-Об этом надо доложить, - заметил Байвуш, - Вот что: пока стоим, давай отчет писать.
Я кивнул. Собственно, иначе я отреагировать и не мог. Во-первых, Байвуш был в паре старшим. Во-вторых, отчет нужно было сдавать сразу по прибытии. Конечно, безопаснее было сочинять его, оказавшись на своем берегу. Но кто мог нам угрожать на этом островке?!
На всякий случай, мы нашли тихую бухту в безлюдной скалистой части острова. И встали на якорь подальше от берегов. Ветер нас здесь почти не тревожил, а если это задумают сделать люди, то утопить секретные бумаги мы всегда успеем. Раз так считает Байвуш - можно не сомневаться, что это правильно. Ведь у него огромный опыт, приобретенный в военной разведке. Опыт удержания равновесия между безрассудной смелостью и запредельной осторожностью.
Выйдя в отставку Байвуш продолжал применять свой опыт на благо Родины. Обучал новичков вроде меня добывать информацию, прикрываясь дипломатическо-бандитской легендой.
Небо потемнело, нас накрыла гроза, и я задремал.
11
В сквере перед обычным многоэтажным домом я никак не ожидал увидеть оленей. Пусть не настоящих, но в некотором смысле живых. Это были художественно подстриженные сине-зеленые кусты. Настоящий олень в этих краях встречался только на гербах и в сказках.
Чувство приятного удивления согревало меня всякий раз, когда я оказывался в этом сквере. Хотя за скульптурами давно никто не ухаживал, первоначальная их форма еще отчетливо угадывалась.
-Когда наш микрорайон только построили, тут было очень красиво. Я еще маленькая была, но помню. А два оленя были товарным знаком застройщика.
Так ответила Алиса, когда я спросил про скульптуры.
Алиса... В Центрании сохранилось немало красивых старых имен, которые на полюсах уже успели забыть или исказить. Вот что за имя Байвуш? По имени понятно, что его предки из-за гор, но что оно означает? Он и сам ведь не знает. Или делает вид.
Алиса взяла меня за руку, спугнув тень грусти, начавшую было наползать на мою душу. И мы не спеша пошли к ее дому. Нужно было подниматься на последний этаж, а лифт не работал. Давно уже, с тех пор, как кварталы на границе промзоны лишили солнца. Новые высотные здания заслонили его, и оставили местным жителям только отраженный свет. Специальные зеркала встречались повсюду в Центрании - они позволяли обойтись без фонарей. После этого часть населения покинула потемневшие жилища. Кто мог - переехал. Родители Алисы не смогли.
Тяжело дыша, мы остановились у двери. Я, в глубине души, был рад, что лифт не работает. Не столько потому, что подъем по лестнице оставлял нам больше времени вместе. Скорее из-за страха застрять в лифте. С Алисой. Она почти ребенок, и я не имею права ее трогать. И не важно, что она первой призналась мне в любви.
В маленькой квартире было аж целых два балкона, но туда нельзя было выходить ввиду их аварийного состояния. Впрочем, пейзаж был скучен. Ни гор ни солнца. Да и зачем нам этот вид из окна. У нас есть мы.
Еще есть книги и глобус. Красивый такой, полосатый. Какова планета - таков и глобус. Коричневый цвет на солнечном полюсе сменяется сине-голубым блеском Теплого моря. Ниже - серая полоса Центрании. Не так уж она и широка. Дальше - горы и вечные снега.
Милейшая планета. Думаю, пора мне начать коллекционировать глобусы. Отличное занятие. Я почти открыл рот, чтобы поделиться идеей с Алисой, но вовремя одумался. Она ведь еще не знает, что есть другие глобусы.
Многие ли здесь задумываются о жизни на других планетах? Многие ли догадываются, что в большинстве случаев на обитаемых планетах есть день и ночь, а часто еще и времена года?
Здесь все проще. Вращение планеты давным-давно остановилось по вине гравитации близкой звезды. К счастью, здешнее солнце - красный карлик, поэтому даже Полуденный край вполне пригоден для жизни. Но вместо ночи - гроза. Она прокатывается по планете регулярно. Каждые сутки. Видимо, происходит какой-то скачок в циркуляции воздуха. Это явление мы еще не успели толком изучить. Мы - в смысле, экспедиция Совета галактики, в состав которой я имею счастье входить.
Еще одна особенность - через каждые три с половиной сотни гроз здесь случается буря. Это явление тоже используют для измерения времени. Я почему-то до сих пор не поинтересовался: как местные объясняют возникновение бурь.
-Орбита нашей планеты, - ответила Алиса, - немного вытянута. Когда мы удаляемся от Солнца, температура падает и за горами...
Однако. Это они знают. Но даже не задумываются, что эллиптическая орбита у планеты, настолько близкой к звезде - редкая аномалия.
Здесь еще докосмическая эпоха. Да, что там космос! Даже писатели-фантасты с трудом поднимаются в мечтах выше "полета" на ветроскоке. Это нечто вроде воздушного змея...
-А ты меня не слушаешь, - заметила Алиса, - Ладно. Ты в школе это не учил?
Как бы ей рассказать? Да, есть такой предмет в школе "история галактики"...
-Я не помню, Алиса.
Она пожала плечами. Отличница моя. И ей всего пятнадцать. Еще не успела забыть, чему учат в школе.
От постоянного сидения за книгами у нее слегка сутулая спина. Но совсем чуть-чуть. Этот недостаток полностью скрывают длинные темные волосы.
Я встал, снова сел и начал рассказывать что-то про Полуденный край. Мысли мои были совсем о другом.
12
Я проснулся в машине. Вокруг будто бы ничего не изменилось. Ветер. Гроза. Только дождь куда сильнее.
Словно мы до сих пор стоим на якоре в Теплом море.
Но на самом деле прошло уже несколько гроз. После короткого отдыха нас отправили в новую командировку.
-О, проснулся тот, чья очередь сесть за штурвал, - приветствовал меня Байвуш, - Но штурвал еще не проснулся - технари схалтурили...
Байвуш нашел причину поломки и пытался устранить ее в одиночку. Мог бы и меня разбудить, я бы помог. Но он все еще слишком самоуверен. Даже после того провала, о котором так мне и не рассказал. Я знал лишь то немногое и малопонятное, что удалось прочитать в его мыслях. Гибель товарищей, падение с ветроскока, паутина.
Байвуш, не переставая ковыряться в машине, поведал мне, в чем проблема. Техники что-то недокрутили перед нашим отъездом, поэтому стоило мне слегка разогнать вездеход, как привод правых колес оборвало. Байвуш мог бы упрекнуть меня: мол, надо было вездеходный режим включить. Но молчал. И был отрешенно спокоен. Мы пока живы - о чем нам волноваться?
Дождь монотонно барабанил по поднятому капоту, защищавшему нас от непогоды. Не было видно ни солнца, ни гор.
Я посмотрел на внутренности машины и в который раз отметил занятную неравномерность развития здешней техники. Характерную, впрочем, для многих планет третьей фазы развития. С одной стороны - двигатель вот этот, например. Принятое в галактике название - стирлинг. Двигатель, превосходящий по эффективности паровые машины и даже ДВС. С другой стороны - варварское сжигание ископаемого топлива. Никто здесь еще не задумался, насколько легко нарушить равновесие. От выбросов изменится климат: не будет дождя, умрет ветер, а солнце приведет процесс к логическому концу...
Казалось бы, чего проще: взять этот же вездеход, добавить один радиатор с солнечной стороны - и получится "вечный" двигатель. Стирлинг будет работать на разнице температур: холодный ветер - горячее солнце. Этот принцип известен здесь - такие установки мы видели за морем и на островах. Использовать идею можно шире... Так нет же! Будем жечь горюк, пока планета не задохнется.
После ремонта привод стал как новый. Или даже лучше - машину теперь уводило влево при разгоне. Видимо, правые колеса крутились бодрее после нашего вмешательства.
Мы двигались дальше по Старогорючному тракту в направлении гор. Сегодня дорога была заброшена. Она, собственно, почти не сохранилась. Топливо теперь перевозили по рекам. С тех пор, как появились амфибии, не было нужды в перевалочных базах. Караваны шли по льду, а добираясь до солнечных границ Центрании, продолжали путь по воде.
До гор мы продвигались днем, чтобы не включать фары. В грозу было слишком темно. Формально, мы были еще на своей территории, но уже очень близко к границе с ШНДР.
Машину мы загнали в овраг и замаскировали. На ту сторону придется идти пешком.
-Напрямую можно, тут никто не живет, - Байвуш мотнул головой в сторону одинокого домика.
На всякий случай, я снял с плеча ружье. Теоретически, мы пока могли позволить себе стрелять. Но только в крайнем случае. Скорее всего, звук привлечет только наших пограничников. К тому же, местность такая, что слышно будет недалеко.
Но гораздо более уместно использовать штык. Тем более, что оружие, по сути, однозарядное: пока двоих застрелишь - троих заколешь. Хотя в Центрании его именуют "скорострельным" - за затвор новой конструкции и удобное крепление обоймы. Правда на этом развитие механизма пока остановилось, и патроны приходится рукой заряжать. Впрочем, за горами и того нет, не говоря уж о степи, где до сих пор заряжают с дула.
Опять же, удивительное дело: примитивное оружие рядом с повсеместным распространением отличных двигателей, радио и лифтов. Лифты, правда, винтовые - скрипучие и застревучие. Но это так, к слову.
Ладно, и таким оружием люди друг друга истребляют с успехом. Воюя за воду, солнце, горюк или даже за ветер.
Байвуш остановился возле покосившегося забора. На калитке красовались слова "злая собака". Судя по запаху, собака была не только злая, но и мертвая. Здесь точно никто не жил. Да и для засады место было неудобное. Опыт Байвуша не подвел - дом не имело смысла обходить стороной.
Я еще раз прочитал надпись. Что-то в ней было не правильно. В Центрании вместо "злая собака" писали "осторожно, собака". За морем, кстати, обходились вообще одним существительным, без лишних пояснений. У них язык такой. Лаконичный... Стоп!
-Здесь что-то не так, - шепнул я, - Видишь, написано на нашем языке, но...
-Ну, - перебил Байвуш, - догадался, хвалю.
И он поведал мне о том, что две войны назад шахтеры из-за гор соорудили тут эту хижину. И для маскировки повесили табличку на наиболее распространенном языке Центрании. Только просчитались грубо: их сразу вычислили по "злой собаке".
13
За Поющим перевалом было неимоверно холодно. С солнечной стороны гор ленивая звезда худо-бедно грела спину, а здесь не было ничего, кроме ветра.
Хотя ветер и холод были далеко не самой большой проблемой. Местные жители были куда опаснее. В ШНДР каждый считал своим долгом доносить, а мы были отличным объектом для этого. Кто с гор в грозу спускается, если не шпионы?
Встречают "гостей", как правило, тоже не простые ребята. Но нам на пути попался совсем не опасный человек. Не опасный, ибо мертвый. При нем была сумка, которую Байвуш сразу обозначил как шахтерскую. Шахтерами называли всех, кто жил за горами, но Байвуш имел в виду именно человека, непосредственно добывающего горюк.
Мы осмотрели сумку, и я незаметно вытащил оттуда какую-то записку. Насколько мне было известно, Байвуш не умел читать на языке шахтеров - так что это послание ему все равно ни к чему. Да и доверять напарнику полностью я не мог.
На ближайшем коротком привале я дежурил, а Байвуш спал. Самое время прочитать послание замерзшего шахтера. Из текста следовало, что человек, его написавший, был репрессирован и бежал после обвала в шахте. Он добрался до старого выхода, а выбравшись на поверхность, ушел в сторону гор. Конец этой истории уже был мне известен, но некоторые фразы в тексте привлекли мое внимание.
"Обидно. Меня сослали за то, что я делал свою работу. Раньше за тот же случай наградили, а потом сослали."
Шахтер понимал, что вряд ли осилит подъем, поэтому описал наиболее важные моменты своей жизни. Он был ветераном войны, имел немало медалей. Но в предсмертной записке подробно рассказал лишь об одном фронтовом эпизоде, очень похожем на тот, о котором молчал Байвуш. Этот рассказ дополнил то, что я осторожно прочитал в мыслях Байвуша. Сомнений быть не могло - беглец был тем самым "мирным жителем", который вынудил группу Байвуша бежать с Поющего перевала много бурь назад.
За успешное выполнение задания контрразведчика наградили. Позднее - лишили всех наград (и передних зубов заодно), разжаловали, отправили добывать горюк. Неравную схватку с разведгруппой противника на этот раз оценили как провал.
Но на самом деле, это был лишь повод. Важнее было то, что на ветерана донесли...
"Обидно. Хотя... Сначала я доносил на друзей, потом и про меня сочинили историю и послали куда надо."
Он понимал, что и это лишь предлог для ареста. Механизм попадания в жернова был непонятен и антилогичен...
"Обидно. Обидно, что враг не убил, а свои сгноить решили. И ни за что! Хотя - какая разница. Какая и кому вообще может быть разница в стране, где поколения рабов привыкли доносить..."
На этой мысли записка обрывалась. Подписи не было. Может, он просто не успел дописать, а может - напротив - высказал все, что хотел.
Так или иначе, прав ветеран. Если в ШНДР люди много поколений выживали, сдавая и подставляя соседей, друзей, родных... То тут уже дело не общественном строе, не в политике, а в генетике.
Чем ниже мы спускались, тем становилось светлее. Ничего удивительного, ведь освещение-то искусственное. И отделка стен становилась все аккуратнее. Тоже понятно: в этих подземельях глубже жить почетнее. Но что тогда с воздухом? Он все свежее и свежее!
Последнюю странность я пока не мог понять. Спрашивать у Байвуша уже не хотелось. Рот открывать было опасно, а мысли его читать - просто страшно. Я нежно так в сознание к нему залез - спросил про систему вентиляции, а в ответ получил только неясные зловещие намеки.
Единственное, что оставалось неизменным на всем протяжении нашего спуска, это громкоговорители, вещающие о великих достижениях, победах и подвигах.
Мы добрались до самого нижнего уровня. По здешней логике тут могли располагаться жилища элиты - но нет. Тут был сад-кладбище. Теперь понятно, откуда свежий воздух: хищные растения поедают покойников, вырабатывая кислород.
Здесь мы вышли на контакт с подпольем, которое сплошь состояло из агентов разведки. По большей части - разведки Центрании. Но и местных хватало. Хотя, какая разница - половина ШНДР подкуплена коллегами Байвуша.
И ничего удивительного. Я поясню. Пусть тут верят в разных богов: одного или многих или отрицают веру вообще, но на деле-то у них один объект поклонения. Деньги.
О финале наших приключений Байвуш лучше меня расскажет.
14
Байвуш так и стоял с гранатой в руке. В глазах его все еще светилась вспышка взрыва. Самого необычного из всех, какие ему доводилось видеть. Граната, медленно лопнувшая в руке, столь же неспешно собралась обратно. Таких чудес Байвуш еще не встречал. Он много раз видел, как металл обращается в огонь, но чтоб наоборот...
-Это просто фокус, - сказал я. Байвуш вздрогнул, услышав знакомый голос - его покойный напарник сидел и разговаривал.
-А мы - просто инопланетяне, - добавил мужчина в комбинезоне и продолжил: - Сделаем так: сначала Вы расскажете свою историю, а потом мы объясним, зачем сюда прилетели.
И разведчик рассказал, доверяя своим слушателям, словно под гипнозом. Обо всем. Подробно.
Мы добрались до кладбища. Нас предали. Байвуша хотели отравить, но я пожертвовал собой. Я пожал руку, которую должен был пожать он. Я отлично знал, что за этим последует. И в других местах встречались такие яды: достаточно рукопожатия - и "объект" умрет от сердечного приступа.
Умереть было необходимо, чтобы Байвуш выжил и нашел нашу цель. Человека, который представлял опасность для безопасности Центрании. Угроза была так велика, что этого шахтера даже не решались ликвидировать. Вместо этого с ним "дружили" - например, подарили ему нашу группу, сдав ее с потрохами. Под красным солнцем и не такое случалось...
Байвуш разозлился и собирался мстить. Но у спасателей Совета Галактики были другие планы: цель Байвуша им тоже была интересна. Теперь была их очередь рассказывать.
-Что ж, для начала, позвольте нам представиться, - сказал мужчина: - Меня называют Кочевником, я археолог...
Когда Али Кочевник так говорит о себе, я завидую его скромности. Просто археолог, говорит он. Затем свои позывные назвали его спутницы.
Ангел. Мы с ней столько лет были вместе, что даже не верится - теперь лишь друзья.
И Льдинка. Та улыбчивая девушка, что уже научилась нашим "фокусам".
Наступило непонятное молчание.
-Ястреб, тебя недовоскресили? - поинтересовалась Льдинка.
Ах, ну да. Я просто еще не до конца пришел в себя: меня знобило и клонило в сон. Но я живой, и сейчас мой черед представляться:
-Мое настоящее имя Алекс. Ястреб. Теперь, Байвуш, мы тебе опишем ситуацию во всей полноте. И ты поймешь, чем мы можем друг другу помочь.
-Много лет назад, - тихо начал Кочевник, - спасатели СГ уже высаживались на этой планете. Они нашли вполне себе развитую цивилизацию. Но, знаете... Иногда так бывает - колонисты пошли по странному пути. Да, Байвуш, Вы спрашивайте, если непонятно. Не стесняйтесь. Вот про колонистов, с Вашего позволения, скажу пару слов. Мы все - дети одной планеты. Кстати, перед Вами, - он указал на Льдинку, - последний человек, который там родился. Но об этом в другой раз. Сейчас о главном: кроме Вашей цивилизации экспедиция Совета нашла и следы первых колонистов. Следы сочились радиацией по всем швам. Пара космических кораблей первого поколения. Сил спасателей хватило тогда только на экстренные меры. Да и то - вот Ястреб Вам лучше расскажет. Его сердце не в первый раз останавливается. А первый раз тоже был здесь. После этого Ястреб такой лысый. Он был одним из тех, кто остановил реакторы кораблей. Сейчас у нас та же цель - холодный полюс. Может, конечно, шахтеры долго до туда не доберутся. Пусть еще тысячу бурь, но рисковать нельзя. Да и других проблем хватает. Войны, бедность, горюк этот... Мы уже начали приводить планету в порядок. Ястреб, знаете ли, здесь не один работает. Однако два корабля колонистов - одна из важнейших целей. И путь к ним лежит только через ШНДР - мы не можем телепортироваться под лед. Вы, Байвуш, способны найти людей, знающих дорогу к полюсу. Вот и всё.
15
-Позаботься о Байвуше, Льдинка, - сказал я, когда мы прощались, - Он чем-то напоминает мне твоего Рауля. Прости за это сравнение.
Она улыбнулась, щуря глаза, и тусклый свет заиграл на двуцветных ресницах. Рауль Лесник погиб на безлюдной планете. И его смерть не спасла никому жизни. Разве что, возможно, мне.
-Ты прав. Да. Знаешь, чем напоминает? Он тоже отчаянный оптимист.
-Впрочем, - заметил я, - как ты говоришь: легко быть оптимистом пока не началась Великая война, пока не утонул Титаник, и пока не обрушился мост через реку Тей.
Я снова сидел в сквере с ненастоящими оленями. Спасатели готовились реанимировать местную цивилизацию. Но мое место было здесь. Совет удовлетворил мою просьбу - меня освободили от участия в операции. После этого у меня было куда меньше причин бояться "упасть с ветроскока", как говорили в Центрании. То есть переоценить свои силы. Это самая страшная из возможных ошибок разведчика.
Теперь можно осесть здесь и наблюдать со стороны. Хотя, кто знает... На оздоровление отравленного общества уйдет немало лет - может я внесу свою лепту и не будучи спасателем. Скромным трудом учителя, врача, пожарного или кого-то еще.