В эту фирму я пришел по совету моего соседа Виктора, работавшего там охранником и совсем недавно уволившегося из нее. На мой вопрос о причинах Витька с досадой произнес:
- Понимаешь, Вадик, я бы и не ушел оттуда, если бы не ночной график дежурства. У меня ведь дочь на днях родилась, и мне теперь никак нельзя в это время дома отсутствовать. В общем, сам понимаешь, обстоятельства семейного характера. А так там все шоколадно – зарплата на уровне, персонал небольшой и вполне приличный, начальство опять же не злое… - на этих словах Витька слегка задумался. – Директор там, правда, немного странноватый, но я с ним практически не контактировал. Короче, сосед, тебе понравится! От сердца отрываю должностишку. Торопись, пока вакансий свободна!
Вспомнил я о Витькиных словах по поводу директора уже с порога, когда пришел к нему на прием. Это был грузный седеющий мужчина в дорогом, наглухо застегнутом на все пуговицы костюме, при галстуке. Он сидел, развалившись в огромном кресле за обширным столом, уставленном различными нужными и ненужными письменными приборами, явно подарочными, сувенирами, вымпелами, и в упор разглядывал меня круглыми, как у совы, глазами на отечном лице без признаков растительности.
- Ну, - выдохнул, наконец, директор, вдоволь насладившись созерцанием моей персоны, - так вы, значит, по рекомендации нашего бывшего охранника? – он забарабанил пальцами по столу. – Так, так… А где и кем вы работали раньше, милостивый государь?
- Я уволился из армии в звании майора. Вот мои документы. – Я положил перед ним офицерскую книжку, но директор на нее даже не взглянул. Он задумчиво пожевал пухлыми губами:
- Не знаю, говорили ли вам что-нибудь о нашей фирме, но хочу предупредить, что каждого своего сотрудника мы проверяем чрезвычайно тщательно перед тем, как взять на работу. С улицы стараемся никого не брать, но сейчас, к сожалению, на это у нас нет времени. Из охранного агентства нам еще так никого и не прислали, поэтому я вынужден пока согласиться на вашу кандидатуру. – Он выделил голосом слово «пока». - Мы и так уже три дня без ночной охраны. Поэтому, уважаемый э-э… - он краем глаза заглянул в мои документы, - Вадим Андреевич, завтра же и приступайте к своим обязанностям. Идите в отдел кадров, оформляйтесь, а я распоряжусь. Желаю приятной службы!
Действительно, странный тип! Говорит, что всех проверяет и перепроверяет, а мои документы даже толком и не смотрел! И взгляд у него какой-то блуждающий…
Как бы там ни было, здесь и на самом деле было неплохо. Работа была до смехотворности несложной. В круг моих обязанностей входило: принимать по смене дела от дневного охранника Алексея – немолодого мужика с открытым мужественным лицом, никого не впускать в офис без ведома руководства после окончания рабочего дня, да время от времени производить обход вверенных мне немногочисленных помещений.
Во время службы в части, где я продолжительное время командовал танковым батальоном, ночные бдения были далеко не в новинку, и я к этому вполне привык.
Первая моя неделя пролетела незаметно. Я перезнакомился со всем личным составом, как я про себя называл сотрудников места моей новой дислокации. И даже привык к чудачеству директора Николая Николаевича, который, всякий раз проходя мимо меня, делал удивленную мину, словно видел меня впервые. При этом он что-то невнятно бормотал себе под нос и рассеянно кивал мне в ответ на мое вежливое приветствие.
Гром среди ясного неба грянул сразу же после моего дежурства в выходные. Надо сказать, что в выходные дни мы с моим сменщиком Лешей работаем посуточно - таковы условия нашего контракта.
Не успел я появиться на службе, как Танечка – секретарь директора – прибежала ко мне в дежурку с испуганным личиком:
- Вадим Андреич, вас САМ требует! Мечет громы и молнии, я его еще таким никогда не видела! Идите скорее!
Когда я зашел к директору, он, против обыкновения, нервно расхаживал по огромному кабинету, заложив пухлые руки за широкую спину. Увидев меня, Николай Николаевич плюхнулся в кресло и, гневно кривя рот и сверля меня глазками, прошипел:
- Не соблаговолите ли объяснить мне, милостивый государь, каким образом из моего сейфа пропали деньги – десять тысяч долларов?
Наступила зловещая пауза. Меня словно накрыло взрывной волной. В голове образовалась гулкая пустота, а перед глазами запрыгали разноцветные круги. Меня, боевого офицера, обвинили в краже!!! Я оцепенел. Пока я с трудом переваривал услышанное и приходил в себя, директор брызгал слюной, распаляясь все больше:
- Вы мне сразу показались угрюмым и нелюдимым типом, себе на уме. Но кражи со взломом я даже от вас никак не ожидал! Что вы молчите? Язык проглотили? Или вы мне сию же секунду рассказываете, что здесь вчера произошло, или я вас засажу надолго! Уж будьте уверены, этого я так не оставлю! – он потряс кулаками.
- Николай Николаевич, - вернулся ко мне дар речи, - я ничего про деньги не знаю. Клянусь честью офицера! Расскажите толком, что произошло?
Директор подозрительно посмотрел на меня, переводя дух:
- Хорошо. В субботу во время дежурства нашего дневного охранника Алексея я работал в своем кабинете. У меня были люди, и мы засиделись допоздна. Деньги в сейф я положил перед уходом. Сегодня утром они пропали! Это все!
- Но почему вы решили, что это я их взял??? Ведь, к тому же, сейф-то у вас запертый!
- А кто же еще? – насмешливо пожал плечами Николай Николаевич. - С Алексеем Иванычем я знаком тыщу лет. Он еще со мной на старом месте работал. К тому же, он – родственник нашего уважаемого главбуха. А вас я не знаю, знать не хочу и, надеюсь, уже долго не узнаю. А что касается взлома, это вы в полиции расскажете, как, да что! Откуда я знаю, может, вы знакомого "медвежатника" пригласили! Или сами подглядели шифр, когда я его открывал! Короче, вы в ответе и за сохранность офиса, и того, что в нем находится!
В общем, так: даю вам сутки на то, чтобы вернуть деньги. Если вернете, делу давать ход не буду, а просто уволю к чертовой матери! Если нет, вызову полицию, и вы у меня загремите по полной! Я внятно пояснил? Больше вас не задерживаю!
Из кабинета директора я вышел опустошенный, оглушенный и выжатый, как лимон. Я ничего не понимал! Вот влип! Как же так?! Мало того, что обвинили в том, чего не совершал, так еще и ославят на весь город, как какого-нибудь мелкого воришку! О лишении свободы я уж не говорю! Нет, надо что-то делать! Но что???
В дежурке я глубоко задумался. Как такое вообще могло произойти? Ну да, ключи от всех помещений находятся у охраны, и теоретически попасть в кабинет директора могут только трое: мы с Алексеем и сам директор. Если это не я, остается только Леша…
Да, задача! А, может, пустить все на самотек? И полиция сама разберется, кто здесь вор! Проведет расследование, отпечатки, протоколы! Ведь что-то же они умеют?!
С другой стороны, если это сделал Лешка, то наверняка действовал в перчатках, подлец. Тогда большой вопрос, на кого падет карающий без разбору меч российского правосудия! Все ведь складывается против меня: и целое воскресенье в моем распоряжении, и наличие свободного времени, и то, что я без году неделя в этой проклятой фирме, а у Алексея Ивановича - репутация неподкупного и честного человека. Даже мое военно-техническое образование могут притянуть – мало ли в чем я поднаторел в своих танковых мастерских?!
Может, позвонить Лешке и спросить его напрямую? Ага, так он сейчас все и расскажет! Может, он, гад, специально дожидался подходящего момента, когда подвернется такой идиот, как я. Может, он все эти долгие годы «безупречной службы» вынашивал подобные планы? Да и его родство с главным бухгалтером тоже как-то дурно попахивает…
Ладно, черт с ним, возможно, это вовсе и не он. Да и не похож Леша на взломщика, никак не похож! Тогда кто?
А время неумолимо отстукивало секунды, с каждым мигом приближая меня к страшной развязке… Подумать только – десять тысяч! У меня, конечно, кое-что имеется в семейном загашнике, но, чтобы скопить эти деньги, мне ого-го сколько пришлось отбарабанить. И что же, отдать все чужому дяде только за то, чтобы не испытать ужас позора? Даже, если я и выложу свои заработанные кровью и потом деньги, только подтвержу этим, что я и есть тот самый вор! Ну, уж нет!
И тут меня осенило: а не специально ли все это разыграно, чтобы таких лохов, как я, нагреть на нехилые бабки? А что? Вполне возможно! Кто, как не офицер в отставке – дисциплинированный и законопослушный - сгодится на роль такого козла отпущения?
Неужели это все "разводилово", и меня просто держат здесь за мальчика для битья? Нет, братцы-кролики, не дождетесь! Не таких нарвались! Нас, военных, голыми руками не возьмешь! Мне надо только добыть доказательства, что за время отсутствия директора в его кабинет никто не проникал. Вот когда пригодились бы камеры слежения, которые почему-то у нас отсутствовали! Мне еще в самый первый раз показалось это весьма странным, и я даже тогда спросил об этом Лешу. А он помнится, пробормотал нечто невнятное, дескать, начальству виднее.
Может быть, отсутствие камер и объясняется этой простой причиной? Нет видео-доказательств, значит, можно предположить, что угодно! И не так уж важно, что существует такое понятие как презумпция невиновности, когда следствие как раз обязано доказать вину преступника. А ведь любое упоминание моего имени в связи с кражей - уже трагедия для меня. Только-только уволился из вооруженных сил, еще не успел толком на работу устроиться, и на тебе! У нас ведь как? Ты украл или у тебя украли - не важно, а запашок неприятный все равно останется на всю жизнь.
В раздумье я подошел к окну, за которым уже зажглись фонари. По улице туда-сюда сновали прохожие, и я впервые позавидовал каждому из них в отдельности. Напротив нашего здания находился промтоварный магазин, и покупатели с беззаботными, как мне тогда казалось, лицами входили и выходили из его гостеприимных недр, щедро оснащенных внешними разнокалиберными камерами наблюдения. Эх, мне бы их заботы!
Стоп! Какой же я болван! Вот кто, возможно, мне поможет! У меня появилась надежда. Наскоро переодевшись, я запер входную дверь и направился к магазину.
Дюжий охранник в камуфляже лениво курил у входа, хмуро окидывая входящих посетителей профессиональным взглядом. Я подошел к нему и, представившись, поинтересовался, не он ли командует уличными камерами наружного наблюдения. Он оценивающе осмотрел меня с ног до головы.
- Допустим, - изрек он. – Дальше!
Тогда я, ничего не скрывая, рассказал Косте – так звали охранника магазина, что со мной приключилось. Для верности даже показал ему свой служебный пропуск. Он кивнул и жестом пригласил следовать за собой.
- Вот смотри, коллега, какое у меня здесь хозяйство! – не без гордости произнес Костя. - Тут, брат, все по науке. Здесь пульт, монитор, а сюда сводятся изображения с камер наружного наблюдения. А та камера в виде лампы с абажуром, что висит над входом, - вообще поворотная. И по горизонтали может охватывать 360 градусов! Вот с нее-то мы и посмотрим записи. Когда ты говоришь, все это произошло?
- Вчера, Костя. Не томи, друг!
Поколдовав немного над пультом, он нажал кнопку воспроизведения, и перед нами открылась панорама черно-белого немого кино. Битых полчаса мы с Костей крутили и прокручивали назад и вперед многочисленные кадры, выхваченные чудо-камерой из моря ненужной мне видеоинформации. Но все было тщетно – ничего того, что могло бы меня заинтересовать, я не увидел. Не повезло!
Собрался уж, было, уходить, как вдруг Костя остановил меня неожиданным вопросом:
- Вадим, а на каком этаже находится кабинет директора?
- На втором, а что?
- Взгляни сюда! – он победоносно расплылся в улыбке. – Уж не это ли то самое окно?
Я глянул на монитор, и у меня буквально отвисла челюсть: в проеме освещенного(!) директорского окна явно вырисовывалась чья-то фигура!
- Костя, а увеличить можно? – от радости я готов был расцеловать нового знакомого.
- А то!
Он нажал на кнопку, картинка стала увеличиваться, и скоро совершенно отчетливо я увидел мелькнувшую в окне одутловатую физиономию… Николая Николаевича! Вот тебе и раз!
- Костя, дорогой, можешь распечатать этот кадр?
- Спрашиваешь!
Через несколько минут в руках у меня был снимок нашего директора в окне его собственного кабинета. А в углу значилось число и время съемки.
Я сердечно поблагодарил охранника и пошел, нет, я просто полетел к себе. Я был спасен! Сердце и душа мои пели торжественные военные марши, а ноги сами были готовы пуститься в пляс! И только придя к себе, я снова задумался.
Что же это получается? Директор, судя по снимку, находился в кабинете сегодня глубокой ночью – в 1-30. И у меня возникло сразу два законных вопроса: как он прошел мимо меня незамеченным, и что он делал в такой неурочный час в своем кабинете? Ответов пока не было...
Но главное, что дало мое собственное расследование, это полная уверенность в невиновности Лешки! Теперь я смело мог к нему обратиться за помощью.
Выслушав меня внимательно, Лешка удивленно хмыкнул в трубку:
- Надо же, как далеко шагнула техника! А наш-то готов за копейку удавиться! Знал бы ты, Вадим, сколько раз я ему твердил про эти самые камеры. А он талдычит свое: «дорого, дорого!»
Что делал в своих покоях наш дорогой Николай Николаич я тебе, конечно, не отвечу, но насчет того, как он туда мог попасть, скажу. Все очень просто, Вадик: он прошел через черный ход, ключ от которого только у него. Уж не знаю, зачем ему вообще эта вторая дверь, но сдается мне, что прежний, более удобный офис, мы поменяли на этот именно из-за наличия того самого черного хода. Кстати, об этой двери, кроме меня, никто не знает! Директор меня об этом лично просил. Он, хитрая бестия, закамуфлировал дверку-то внутри обычного встроенного в стену шкафа, находящегося в конце коридора. Все считают, что там хранится хозинвентарь. Хочу только сказать тебе: не верю я, что он решил таким изуверским способом выкачать из тебя деньги. Не похоже это на него! А там, кто знает? Чужая душа – потемки!
В общем, рад я за тебя, коллега! Не думал, что тебе придется, как заправскому детективу, решать подобные вопросы. Но ты – молоток, ей богу!
После разговора с Лешей мне стало намного легче. Но остался неразрешенным последний и самый главный вопрос: зачем это все было нужно директору? Неужели Лешка не прав на его счет, и это все-таки был банальный развод?
Я ломал голову над этим вопросом всю ночь, но так ни к чему и не пришел, кроме того, что необходимо было поговорить еще с кем-нибудь, кто хорошо знал нашего директора. И таким человеком могла быть, к примеру, жена Николая Николаевича. Точно, мне необходимо было встретиться с ней, рассказать все, что знаю, показать снимок с камеры и объяснить ей, что в случае чего это фото я сам покажу, кому следует. Возможно, она сможет повлиять на собственного мужа.
От Алексея я узнал все необходимое о Николае Николаевиче и его супруге и, сгорая от нетерпения и возбуждения, кинулся к его дому. А когда он, наконец, вышел из подъезда, еле удержался, чтобы сунуть в его наглую рожу добытое вещественное доказательство.
Уже на пороге квартиры Николая Николаевича меня стали одолевать сомнения, правильно ли я поступаю? Ведь теперь, когда мне по сути уже ничего не грозит, был ли смысл вникать в это дело мне самому? Но любопытство, да давняя армейская привычка доводить все до логического завершения придала решимости моим действиям. И я нажал кнопку звонка.
- Вам кого? – приоткрыла мне дверь на цепочке миловидная, средних лет, худенькая женщина в простеньком халате.
- Простите меня за столь ранний визит, Нина Алексеевна, но дело не терпит отлагательства. Меня зовут Вадим Андреевич, я – новый ночной охранник в фирме вашего мужа. Вот мое удостоверение!
- Входите, - распахнула она дверь. – Хотите чаю? Вы ведь еще наверняка не завтракали? Проходите, пожалуйста, на кухню, не стесняйтесь.
За чаем я немного расслабился и отмяк, чему, безусловно, способствовало гостеприимство приветливой хозяйки. Нина Алексеевна очень внимательно выслушала меня, затем вдруг поднялась из-за стола и, ни слова не говоря, вышла из кухни.
«Пошла ему звонить, не иначе! – решил я про себя. - Как же, муж и жена – одна сатана! Одна шайка-лейка!»
Но каково же было мое удивление, когда она вскоре вернулась с каким-то свертком в руке. Она развернула его, и я с изумлением увидел… пачку долларов, аккуратно перехваченных канцелярской резинкой.
- Уж не об этих ли деньгах идет речь? – спокойно осведомилась хозяйка, глядя мне в глаза.
- Не знаю, право слово! – промолвил я враз охрипшим голосом. - Знаю только, что сумма должна быть десять тысяч.
- Так и есть, я их сегодня утром пересчитала, когда Коля на работу ушел. Вы, Вадим Андреевич, извините нас ради бога! – она заломила руки на груди. – Понимаете, мой Коля – вовсе не плохой человек. Он просто… больной, лунатик, понимаете? – она смотрела на меня с надеждой. - Он и сам не ведает, что творит. Сделает ночью что-нибудь, а утром, как чистый лист! Видимо, и этой ночью спохватился во сне, что доллары в сейфе оставил, и решил их тут же забрать. А утром, конечно же, ничего об этом не помнил!
Это у него уже давно. И мы боремся с этим, как можем, но не все нам подвластно, к сожалению. И я в этот раз прозевала его ночной выход! Не надо никакой полиции! Я прошу вас, нам не нужна огласка! – она смотрела на меня умоляюще… - Поверьте, это недоразумение. Я приложу все усилия! А знаете что, мы с вами поедем к нему на работу вместе! Я все сама ему расскажу, и у вас не будет никаких проблем!
Мне стало по-человечески жаль бедную женщину, и я, конечно, с радостью согласился. Впрочем, объясняться с директором мне и не пришлось. На улицу, где я поджидал Нину Алексеевну, вышел Леша и сообщил, что все в порядке, Николай Николаевич извиняется и говорит, что я снова могу приступать к своим обязанностям.
Но я уже все для себя решил. Пожав на прощанье руку Алексею, попросил передать в бухгалтерию для расчета свое заявление об уходе по собственному желанию. От греха подальше!