В поле, на склоне, зарастает мой гигантский пацифик. Ему сто лет, он то проявляется шрамом от предыдущих войн, то бледнеет выцветшей травой. Вдруг понимаю: надо идти в поле.
На встрече с будущим президентом США на лацкане блейзера бывшей зечки Алехиной, ближе к сердцу круглый значок. В восьмидесятых такие носили неформалы и иные ветераны новейшей войны. Скованные одной цепью, они тянулись цепочкой БТРов к чужой границе. Связанные одной целью с генсеком, погибали ради... Мучительно думая над судьбами оставшихся в далеких кишлаках, их братья по оружию цепляли к выцветшим кителям, поближе к сердцу, не доставшемуся пуле душмана, маленький кружочек. Куриная лапка, тыча острым взглядом, корили молча иные.
В конце восьмидесятых куриную лапку на круглом значке сменил улыбающийся секретарь Свердловского обкома КПСС. А они, рожая детей, вновь закружились в вихре противоречий. И слушали Бутусова. "Я не видел толпы страшней..." Помогая, потом, отошли или влились в передел.
И новые пошли стопами отцов. "Скованные одной цепью..." На волне общего подъема вдруг разгладились морщинки главного лица. А они уже носили майки, такие крутые лица. Где не надо слов, а вежливость заставляет врага бежать.
Вдруг на "Первом". Внося диссонанс в общий хор, отзвуком середины восьмидесятых "Круговая порука мажет как копоть..." И расслабленные, шутовские лица жюри становятся иными. Вдруг выцветшие глаза загораются огоньком. На сцене один к одному, до мурашек, воплощение порыва. На лацкане: чой-то там, презерватив? И четкий ритм:
"Я беру чью-то руку а чувствую локоть
я ищу глаза а чувствую взгляд
там где выше голов находится зад..."
Нет, нынешний Колдун так не заколдует. И все же, все же. Фига в кармане, тот, кто понимает. Вдруг и она разбудит задремавшую под ор многочисленной толпы совесть? Скованные одной цепью...
На косогоре зарастает гигантский пацифик. Ещё можно различить неверный контур. Как шрам от ещё не начатой войны. Лопата звякает об осколок минувшей...