Жизнь и охота часть 4

 
                Глава 11. Путь на Север

   Проводы закончились, я сел в самолёт и взял курс на «Архару». Чувство тревоги овладело мной, как бут- то я навсегда расстаюсь с жизнью, которая осталась за бортом самолёта. Предчувствие меня не обмануло, я действительно вернулся с Новой Земли совсем другим, хотя прошло всего два года, но не случайно в этих условиях год идёт за два, седина в висках – не в счёт, во мне за эти годы произошли перемены, которые были невозможны в прежней среде, и которые коренным образом определили мою дальнейшую судьбу.

   В самолёте, в соседнем кресле оказалась молодая привлекательная особа, но я был так поглощён своими мыслями и настроен на длительное путешествие, что не проявлял к ней никакого интереса, и только, когда полёт подходил к завершению, я поинтересовался, куда и зачем она летит. Оказалось, что летит она в Архангельск на каникулы к родителям, после первого курса обучения в Медицинском институте Ленинграда.

   «А чем чёрт не шутит?» - подумал я, представился ей, протянул журнал и попросил оставить свой адрес. Я засунул этот журнал в свою ручную кладь, и тут же все мысли о новом знакомстве затмились раздумьями о скором, но туманном будущем.

    Из аэропорта Талаги я сразу направился в штаб Армии ПВО, который располагался в центре города. Здесь меня ожидало разочарование: навигация до моего конечного пункта ещё не открылась, самолёт туда латает два раза в неделю, на него очередь – две недели, дали мне направление в гостиницу КЭЧ и приказали быть в постоянной готовности к вылету.

   Архангельск – город длинный, вытянулся вдоль Северной Двины на многие километры, загрузил я свой лейтенантский чемодан, в котором помещалось всё имущество офицера от носовых платков до сапог и шинелей, в трамвай и поехал в гостиницу КЭЧ. Выйдя из трамвая, я спросил у слегка (по местным меркам) пьяненького, молодого «архаровца» дорогу до гостиницы, тот ответил неожиданной любезностью, взвалил мой огромный чемодан на плечо и, шатаясь от одного края деревянного тротуара до другого, зашагал в сторону гостиницы.

   Нескольких сот метров пути оказалось достаточно для тесного знакомства, я был приглашён в гости. Собрав остатки своего капитала, я зашёл в ближайший магазин, купил бутылку «сучка» (так в народе называли дешёвую водку на основе древесного спирта) и, в назначенное время, отправился по указанному адресу. Там меня очень приветливо встретила весёлая компания парней и девчат (последних было больше), а после третьего тоста наши отношения стали дружескими и доверительными. Началась светская жизнь, причины для встреч не иссякали, состав компании постепенно менялся, а я был её постоянным членом.

   Мой быт омрачался полным отсутствием средств, но весь рабочий день был в моём распоряжении и я этим пользовался: ходил по берегу Двины и собирал бутылки, денег хватало на трамвай, кинотеатр и обед (полбуханки хлеба, вода из крана), но на вечеринках следовало что-то ставить на стол. Вскоре и эта проблема была решена, в нашей компании появились такие же, как я молодые офицеры, у которых я стал брать деньги в займы.

   Однажды вечером я вернулся в гостиницу, и дежурная мне сказала, что меня разыскивали из Москвы и просили передать, что на глав почтамте меня ждёт денежный перевод. Я подумал, что меня с кем-то перепутали, но утром заехал на почтамт и действительно получил спасательный перевод. Как оказалось, от скуки я описал свой быт в письме своему рублёвскому другу, его сердобольная мама узнала про мои приключения и проявила материнскую заботу обо мне.

   Теперь мои возможности расширились, я вспомнил про журнал из самолёта, загрузился подарками и отправился по указанному адресу. Путь был не близкий – на 25 Лесозавод, один из многих, что расположены по берегам Двины, на почтительном расстоянии друг от друга, входят в состав города и соединены трамвайными путями, проложенными по гатям через бесконечные болота. Бежит трамвай, качается, и кажется нет конца этому пути, но вот лес расступается и снова вы в городе: стоят бараки, магазин, да корпуса лесозавода, за которыми видна пристань для погрузки леса – вот и вся городская цивилизация.

   Мой приезд совпал с пребыванием брата моей знакомой в отпуске, брат служил сверхсрочную службу в Германии, и здесь, на родине праздновал свой отпуск. Знакомство с родителями Валентины, братом и его семьёй состоялось без паузы и лишних разговоров, меня никто ни о чём не спрашивал, только наливали и угощали.

   Праздная жизнь продолжалась однообразно, глава семейства, он работал бригадиром, рано поутру, когда ещё все спали, уходил на работу, приняв полнокровный стакан «сучка», закусывал он вместе со всеми за завтраком, который совпадал с его обедом, а общий обед совпадал с окончанием его рабочего дня, после чего начиналось всеобщее законное веселье. В промежутках между застольями, если позволяла погода, мы ходили купаться на реку, но и там, равно как и в домашнем кругу, Валентина держалась от меня особняком, воспитана она была строго, я её понимал и дистанцию тоже держал. Через несколько дней я понял, что интересы этой семьи и мои сильно расходятся, я не стал злоупотреблять их гостеприимством и, распрощавшись, взял курс на «Архару» - город доски, трески и тоски.

   «Доски», потому что, практически все строения, пути и дороги – деревянные, основное производство – деревообработка. «Трески», потому что в магазинах на прилавках все изделия: котлеты, тефтели и т. д. – из рыбы, а царицу прилавка – треску называют архангельской курицей. «Тоски», потому что, основной способ проведения досуга – это потребление «сучка», в силу повального увлечения этим напитком, люди очень добры и внимательны к тем, кто, вдруг, потерял контроль над собой и утратил способность самостоятельно добраться до дома, такого несчастного поднимут, приведут в дом, уложат, а утром разбудят и отправят восвояси.

    Долгий обратный путь на трамвае не прошёл даром, мне удалось познакомиться с молодой дамой уже на постоянной основе, я пригласил её в свою компанию и она без жеманства согласилась. Мы зашли в магазин, и я увидел на прилавке экзотический и дефицитный напиток – кубинский ром, я конечно, без колебаний купил его, но моя новая подружка неожиданно высказалась отрицательно относительно моего выбора и попросила купить просто водку, т.е. «сучок».

   В один из дней, когда я уже находился в поиске источника средств существования, поступила команда на вылет.
      Здесь уместно заглянуть вперёд и отметить характерную черту для всех отдалённых и не очень мест: сложившийся быт, нравы, условия внутренние и внешние живо и точно отражаются в местном фольклоре – изречениях, поговорках, песнях и поэмах. На Новой Земле из уст в уста передавалась поэма неизвестного автора «Василий Тёркин на Новой Земле», удивительно точно отражающая условия жизни в здешних условиях. К сожалению, в моей памяти сохранились лишь небольшие фрагменты этого творения, чтобы сохранить то, что осталось, я буду в своё повествование вставлять эти фрагменты.
                …
                Сел в Талагах, посидел,
                Скоро в сказке, а на деле,
                Посидел, опять в полёт,
                Наконец-то он у цели,
                Приземлился самолёт.
                Видит снежные вершины,
                Край полуночных небес,
                Мчатся странные машины,
                Под названием ГТС.*
                Если сослепу задавит,
                Тёркин сразу в дело вник,
                Лишь унты одни оставит,
                Да от шубы воротник.
                Солнца нет, метут метели,
                Удивительный ландшафт,
                А сказали, что медведи
                Пьют здесь спирт на брудершафт.
   *) ГТС – гусеничный тягач средний, плавающий. Это основное средство передвижения по бездорожной тундре, где нет никаких ориентиров, кроме последовательности металлических бочек, заполненных камнями, чтобы их не уносило ветром.
  Тёркин правильно заметил, наезды ГТС на людей случались, так как при нулевой видимости водитель вынужден держаться заданного направления по ранее оставленным следам и смотреть на гусеницы, высунувшись из кабины. 
     На Новой Земле – «Сухой закон», спирт здесь конвертируемая валюта, спирт –это друзья, девушки, способ разрешения всех хозяйственных и служебных взаимоотношений, поэтому, в поисках его альтернативы, человеческая фантазия не знает границ, но об этом позже.
               
     Первое знакомство с новым место жительством – посёлком Рогачёва:
                Шапку сдвинув - шик очам,
                Ходит он по Рогачам,
                Это ведь не в Питере,
                Где ходил он в кителе.
                Возле ДОФа, как на грядке,
                Ёлки-палочки растут,
                Тёркин высказал догадку –
                Снег задерживают тут.**

**) Отслужившую новогоднюю ёлочку не выбрасывали, а втыкали в сугроб.

                Походив вокруг впустую,
                В магазин заходит он,
                Дайте пасту мне зубную
                И тройной одеколон.
                Вы товарищ с того света,
                Вы не здешний, надо знать,
                Свойство этого предмета
                Дефициты заменять.
                Этой логикой железной
                Тёркин был совсем сражён,
                Видит спорить бесполезно,
                До чего ж сухой закон!
                Видит вывеска знакома,
                Дайка думает – зайду,
                Я в пути, давно из дома,
                Всё в порядок приведу.
                Парикмахер парень ловкий,
                И понятно рвение,
                Пять минут и вот рублевка,
                В новом исчислении***.

         ***) После денежной реформы 1962 г. рубль отяжелел в десять раз: 1 доллар = 0,9р. В своё время Сталин определил соотношение рубля к доллару по стоимости американской шляпы к стоимости кепки советского рабочего. Для советского человека это соотношение не имело никакого смысла, так как доллары были ему не доступны. Специалисты, работающие за рубежом получали Боны – инвалютные рубли, по которым покупали импортные зарубежные товары в специальных магазинах «Берёзка».
 
   Специфика здешнего контингента и условия замены: подавляющее большинство военнослужащих прибывают сюда дослужить, скопить денег и подыскать по замене достойное место, чтобы уйти на заслуженный отдых; среди молодых много «штрафников», лишённых служебной перспективы - это накладывает свой отпечаток на отношение к службе:

                Вызвало начальство Васю,
                Шёл по коробу**** в пургу,
                Ждал под дверью больше часа,
                А за дверью - ни гу-гу.
                Вдруг, зовут, войдите!
                -Как дела,- пока никак,
                -Хорошо, идите!
                Он обратно, ветер взад,
                И пришла догадка,
                Вызван был, как говорят,
                Только для порядка.
               
   ****) В посёлке имеется водоснабжение. Трубы водопровода, из-за скального грунта и вечной мерзлоты, не закапывают, а помещают в утеплённые короба, на которых крепятся перила, благодаря которым по коробам можно перемещаться в пургу.
               
                Время шло, оно летело,
                Ночь за ночью, день за днем,
                Стали Тёркина на деле,
                Звать почётным «дикарём».
                Ну, а служба – та идёт,
                Дел больших не делал,
                Только то, что Бог пошлёт,
                И от дел не бегал.             
                Находил всегда предлог,
                Делал, что прикажут,
                Службу он толкал лишь в бок,
                Взад нельзя – накажут.

   Погодные условия на Новой Земле отличаются сильными ветрами в зимнее время, что обусловлено разностью температур между тёплым Баренцевым морем и холодным – Карским. Погоду разделяют по вариантам, объявляя их по трансляции, каждый вариант предполагает какие-то ограничения на передвижение техники и людей. Самый тяжёлый вариант предполагает полный запрет на перемещение личного состава. Нарушение этого требования не раз приводило к бесследному исчезновению людей.

                За окном пурга и ветер -
                Вариант с названием – третий,
                Коль усилилось ветрило,
                Бьёт о стены головой,
                Лупит с фронта, флага, с тыла –
                Вариант уже второй.
                А когда на ГТС-ке
                Заблудился комендант,
                Это значит на повестке –
                Самый первый вариант.
 
   Сроки службы на Новой Земле составляли: для одиноких офицеров и сверхсрочно служащих – два года, для тех, кто привёз жену – три года. Труднее всех приходилось солдатам срочной службы – ни льгот, ни отпусков, одни тяготы и лишения полувоенного режима, гауптвахта была благом, а дисбат не был пугалом. Исходя из сроков службы, офицерский состав ежегодно обновлялся почти наполовину. Ко времени моего прибытия открылась навигация и все, кому было положено, отбыли на Большую Землю. Командиров надо мой не было, техника, которую мне предстояло обслуживать, стояла на консервации, я был предоставлен сам себе.

   Я познакомился с физруком полка, и мы с ним регулярно ездили в тундру тренироваться в стрельбе из пистолета Макарова. Я любил это занятие, у меня уже был положительный опыт, и я быстро прогрессировал в этом деле.

   Вскоре прибыл новый командир полка, человек служивый и с большими амбициями. Через несколько дней, по случаю пролётов американского самолёта – разведчика, была объявлена боевая тревога, весь личный состав объединённого командного пункта (ОКП)  (Авиации, Зенитно-Ракетных войск и Радиотехнических войск) занял свои боевые посты. По штату я входил в состав КП ЗРВ, но рабочего места у меня пока не было.

    Командир полка стал ставить боевую задачу дивизионам, но у него под руками не оказалось данных для связи с ними, прежний командир знал их наизусть, а где они находятся, сказать никто не мог, так как все прибывшие на КП офицеры, были новичками.

 Они были новичками по месту, но не по службе, все, кого это могло коснуться, быстро попрятались, как тараканы. К процессу, проходящему на КП, я считал себя непричастным, и напрасно, после командира взвода связи и командира батареи управления, которых в данный момент не оказалось на месте, меня выставили перед командиром.

   По характеру это был взрывной человек, а в этой ситуации он просто впал в истерику, и было от чего. Полк находится на боевом дежурстве, ему поставлена конкретная боевая задача по недопущению нарушения воздушной границы, срыв этой боевой задачи карается по законам военного времени, тут уж не до карьеры, и не до генеральских погон, а уйти бы от суда военного трибунала.

    Жизненный опыт показывал, что в этой ситуации лучше «пере бдеть», чем «не до бдеть», так было под Свердловском, когда сначала сбили свой истребитель, а потом -  Пауэрса. За гибель лётчика никто не понёс наказания, а за сбитого Пауэрса получили награды. Так было и в нашей дивизии, когда лётчик-истребитель старший лейтенант Поляков сбил в нейтральных водах РБ – 47 по своей инициативе. Во последнем случае ситуация была не однозначной. Полёты разведывательных самолётов США совершались регулярно вдоль наших границ, не заходя в наше воздушное пространство, но в этот раз, провоцируя средства ЗВР на включение станций сопровождения целей, самолёт зашёл в наше воздушное пространство, Поляков начал его преследование, его запросили: «Цель видишь?».
 - Вижу, горит и падает.!

   Ситуация грозила грандиозным международным скандалом, американские подводные лодки бороздили Баренцево море в поисках улик - обломков самолёта, но сильное течение Гольфстрим разметало их на огромном пространстве. Полякова отстранили от полётов, но после некоторой паузы Хрущёв громко заявил, что РБ – 47 сбит над территорией СССР, лётчика Полякова наградили орденом Красной Звезды и присвоили внеочередное воинское звание. На таком политическом фоне развивались события на нашем ОКП.
   
   Командир стал требовать от меня данные для связи, а чем я ему мог помочь? На КП я первый раз, по образованию и предыдущей деятельности – техник автоматизированной системы управления, понятия о позывных и переговорных таблицах имел только из шпионских фильмов, я с трудом понимал, о чём он меня спрашивает.
 
    Мой беспомощный вид и попытки оправдаться привели командира в бешенство, его чёрные, широко раскрытые глаза, извергали молнии, он топал ногами, брызгал слюной и кричал: «Я тебя сотру в порошок, сгною, законопачу, и т.д.».

   Жгучая обида пронзила всё моё существо, обида помножилась на стыд – всё это происходило на глазах всего личного состава ОКП, такого позора я никогда прежде не испытывал и терпеть был не намерен. Не спрашивая разрешения, я демонстративно повернулся к нему спиной и ушёл в кочегарку.

   У меня не было никаких сомнений в дальнейших действиях, я твёрдо решил расстрелять обидчика публично, перед строем и приступил к разработке плана. Когда план был уже свёрстан, дверь в кочегарку распахнулась, и ко мне зашёл, пожилой, седовласый майор, прошедший войну и прибывший с командиром на должность агитатора полка. Отношение к политработникам у меня было такое: «Закрыл свой рот и убрал рабочее место», я приготовился к обороне.

    Вопреки ожиданиям, майор ни словом не обмолвился о произошедшем инциденте, он расспрашивал меня о родителях, друзьях, о моей прежней жизни и говорил о жизни вообще. В конце нашей беседы недавние события так отдалились во времени, что оказались за горизонтом моего внимания, мне не хотелось больше к ним возвращаться, я впервые ощутил магическую силу психологической обработки и по достоинству оценил значимость и мастерство настоящего политработника. Жизнь подтвердила это – не прошло и года, как командир стал для меня самым близким человеком в этой среде.

   Молодому, не опытному человеку очень трудно без поддержки и совета старшего товарища успешно преодолеть даже эти два года. Вместе со мной в управление полка прибыли ещё четыре лейтенанта, как сложилась их судьба, мы ниже узнаем.

   Мой однокашник по училищу, скромный, симпатичный парень – Дима Кудрявцев, детдомовец, виртуозно владеющий балалайкой (его даже приглашали играть на телевидение), получил назначение на Новую Землю по окончанию училища. Я знал об этом и спросил про него, мне ответили, что Диму схоронили за два месяца до моего приезда, причина – не осторожное «обращение» со спиртом.

   В последствие мне довелось побывать в дивизионе, где служил Дима. Дивизион был отрезан от основной группировки рекой Белой, которая летом представляла серьёзное препятствие для перемещения и доставки грузов, зимой этим вообще никто не занимался. По этой причине дивизион был развёрнут по «временной» схеме: оборудованы позиции и размещены его технические средства, личный состав размещён в палатках. Быт и досуг офицеров можно описать несколькими фразами: самые комфортные места – это боевые посты в кабинах, туалет в тундре, отдых в большой штабной палатке с прожженным верхом, посередине палатки – большая бочка, в которой никогда не гаснет уголь, вокруг бочки – кровати, люди на них лежат по суворовскому наказу: «Ноги в тепле, голова в холоде». Праздники совпадают с днями проведения технических регламентов, когда для их проведения выдаётся спирт.


                Глава 12.     Быт и нравы заполярья
 
                Вася Тёркин, вот так толк,
                Как же ты сюда попал,
                И куда служить? В артполк,
                Тёркин гордо отвечал!
               
   С момента моего прибытия прошло совсем немного времени, иду я по посёлку и, вдруг, нос к носу встречаюсь с бородатым человеком в полярном облачении, в нём всё чужое, кроме больших, серых смеющихся глаз, смотрю и не верю своим глазам, ведь это Серёга!
   Первый вопрос: «Каким ветром тебя сюда занесло?».
- Прибыл в составе бригады «промышленников» (представителей промышленности) для ввода в строй автоматизированного комплекса, как оказалось того, на котором мне предстояло служить.

   С Серёгой нас связывала давняя дружба, общий интерес к рыбалке, наше первое знакомство с ним состоялось в поезде, когда я следовал к месту службы после окончания училища. Это был удивительный человек, ладно скроенный молодец с вечно смеющимися глазами, шутки, прибаутки, уместные цитаты изливались из него нескончаемым потоком. Он много читал, имел отличную память, был душой всех компаний, а главное – он был страстным поклонником спиннинговой рыбалки, обеспечивал рыбой всю бригаду промышленников на полигоне от своего завода. Он раздетый лазил со спиннингом по перекатам Ахтубы, а за ним 3-4 человека тянули куканы с жерехами, щуками, судаками и сомами.

    Я с детства не был равнодушен к рыбалке, вся моя предыдущая жизнь была связана с Ладожским озером и знакомство с Серёгой здесь было очень своевременным. Однажды он пригласил меня на Ахтубу со своей компанией, в которой было два настоящих рыбака, несколько ассистентов для транспортировки пойманной рыбы и работники стола, в основном, женщины. На каждом водоёме есть своя специфика рыбной ловли, для Сергея здесь не было секретов и он поделился своим богатым опытом со мной.

   Следуя его советам, я сделал лёгкую удочку без поплавка и грузила, отошёл на почтительное расстояние от основной массы рыбаков, которые ловили рыбу на донки, и приступил к охоте на бабочек и кузнечиков. Охота была не из лёгких, но завершилась успешно, после чего я приступил к охоте на голавля и жереха, да, именно к охоте, так как без скрытого приближения к берегу об успехе нельзя и мечтать. Я, буквально, по пластунски приближался к крутому берегу, аккуратно забрасывал приманку на стремнину и наблюдал из-за травы, как из глубины вырывалась очередная пасть, в которой исчезала приманка. Основная проблема состояла в выуживании рыбы, так как леска часто не выдерживала тяжести пойманного трофея, приходилось даже прыгать с кручи на отцепившуюся рыбу и с ней катиться в воду.

    Когда удочка пришла в не ремонтное состояние, я с богатым уловом вернулся на пологий пляжный берег, где разместилась основная масса рыбаков и отдыхающих. Завидя мой улов и сломанные «детские» удочки, рыбаки высказали своё мнение: «Рыбу наловил сетью, а удочку носит для отвода глаз».

                ***
 
   Нас с Серёгой разлучили его командировки в отдалённые объекты на просторах Советского Союза, но вот началась новая полоса наших взаимоотношений. С прибытием этого фаната - мастера экстремальной рыбалки, жизнь наполнилась яркими красками, а меню пополнилось красной икрой. Всё свободное время летом и осенью он посвящал рыбалке, выуживал таких гольцов, каких только могла выдерживать леска, всю бригаду кормил он рыбой и икрой.

   В путину гольца Серёга отправился на заготовки рыбы в составе полковой бригады, его возвращение совпало с юбилеем у одного из членов бригады «промышленников», все собрались за большим столом, спирта было вдоволь, а из закуски - только большая кастрюля с красной икрой, которую черпали столовыми ложками, как тут не вспомнить эпизод из кинофильма «Белое солнце пустыни»!

    Настала зима, полярная ночь вступила в свои права, озера покрылись льдом, загрустил Серёга. Он стал искать напарников для похода на ближайшее горное озеро, расположенное в восьми километрах от посёлка. У меня был горький опыт зимней рыбалки на прежнем месте службы.
   Любительский лов рыбы зимой со льда тогда был явлением новым, именно тогда я и получил боевое крещение на льду реки Ахтубы. Тогда я проходил службу на отдалённой точке в степях Казахстана. Конечно, в степях никакой рыбалки быть не может, но волею высокого начальства я был откомандирован в главный штаб полигона для работы в комиссии по секретному делопроизводству. В помещении, где размещалась комиссия, я обнаружил множество маленьких блесен ручной работы, сделанных из «серебрянки» - серебряных твёрдосплавных пластин, деталей разорвавшихся боевых частей зенитных ракет, которыми были усеяны боевые поля. Потом я заметил, что многие штабисты используют любую возможность, чтобы прямо на рабочем месте с помощью напильников точить блесны, затем отбраковывают их по игре в воде, так отходы производства встречаются в ящиках столов, подоконниках и т.д. Наслушавшись рассказов рыбаков, я загорелся идеей зимней рыбалки, набрал бракованных блесне, соорудил зимнюю удочку из подручных средств, и прибыл в назначенное время и место. Зимний гардероб лейтенанта тех времён не отличался разнообразием, кроме шинели была лишь техническая куртка, в отличие от меня штабная братия была экипирована по погоде - тулупами. Была середина зимы, мороз до двадцати градусов, сильный ветер, транспорт – бортовой грузовик, дорога дальняя, порядка двух часов. На место я прибыл изрядно продрогший, техникой зимнего лова я не обладал, более того, у меня не было даже пешни (коловороты в те времена ещё не были известны), попытка взять пешню взаймы не увенчалась успехом, так как при неумелом использовании она легко уходила под лёд, поэтому я томился в ожидании, когда кто-то из рыбаков переместится и освободит свою лунку.
 
   Пробегав день по обловленным лункам, я выудил пару мелких окушков и потерял интерес к этому процессу. Бывалые рыбаки были людьми семейными и на рыбалку прибыли с пайком, я же не рассчитывал на долгое пребывание, и к концу дня сильно проголодался. Голодный и окончательно промёрзший я ушёл к машине и устроился с водителем в кабине. Грузовик стоял на юру, его кабина продувалась морозным сильным ветром и не спасала меня от дальнейшего замерзания, поэтому я попросил водителя спуститься с бугра в распадок, он исполнил мою просьбу, и мы с трудом дождались окончания рыбалки.

    Темнело, прибыли уставшие рыбаки и погрузились в кузов, я вынужден был уступить место в кабине старшему машины и также разместиться в кузове.
   Тронуться в обратный путь удалось не сразу, в распадке машину занесло снегом, она отказывалась подниматься в гору даже тогда, когда все покинули кузов и дружно стали её толкать. Выбрались мы на дорогу в полной темноте, мороз крепчал, ветер усиливался, голод и холод сковал моё тело, но главное было не это - каких только угроз и оскорблений я не услышал в свой адрес: «Да откуда свалился на наши головы этот самозванец, загнавший машину в овраг? Он не является членом нашего коллектива, у него даже нет своей пешни, пусть идёт пешком!». Двух часовой путь, лёжа в кузове, я выдержал благодаря двум сердобольным товарищам, позволившим мне залечь между ними. В гостиницу я вползал на полу согнутых конечностях, оттаивал всю ночь и чудом не заболел – это было главным успехом зимней рыбалки. О ней несколько дней мне напоминали окуньки, которых по коридорам гостиницы пинали её обитатели.

  К этой рыбалке Серёга не был причастен, поэтому долго ему меня уговаривать не пришлось, а моего коллегу, соседа по койке мы уговорили вдвоём.
 В день, свободный от дежурства, в тяжёлой зимней экипировке двинулись в поход.
   До озера мы добрались благополучно, но там нас ждало глубокое разочарование. Мы втроём выбились из сил, но так и не смогли пешнёй преодолеть всю толщину льда. Короткий полярный день заканчивался, стал усиливаться ветер, позёмка закрывала горизонт, в условиях отсутствия ориентиров (компас там не работает) промедление было смерти подобно, и мы отправились в обратный путь. Идти по тундре в зимнее время чрезвычайно тяжело, так как её рельеф напоминает застывшие волны моря – так   постоянные, сильные ветры полируют снежные сугробы. Снег там – вовсе не снег, а кристаллы льда, способные при ветре, более тридцати метров в секунду, рассекать кожу лица. Тяжёлые унты соскальзывают с крутых склонов сугробов и вызывают частые падения, подъёмы в стеснённой одежде отнимают много сил, сказывается нехватка кислорода.

   Рослый, выносливый Сергей, опираясь на пешню, стал быстро удаляться от нас. Мы с приятелем, помогая друг другу, старались не терять его из виду, но нам плохо это удавалось. Мы кричали, ругались, умоляли его дать хоть несколько минут, чтобы успокоить дыхание в условиях кислородного голодания. Серёга был непреклонен, несколько раз он останавливался только для того, чтобы мы сократили дистанцию и не потеряли друг друга из виду. Когда показались огни посёлка, мы уже не шли, а ползли.   Отдышавшись, отогревшись и поужинав, мы стали упрекать Сергея за то, что он чуть не оставил нас в тундре на замерзание. «Эх, ребята, вы думаете, что мне было легче, я так же еле-еле держался на ногах, но если бы я проявил такую же слабость, и мы присели бы на несколько минут, нами бы уже закусывали песцы» - ответил он, и мы с ним согласились.

                * * *

   Вновь прибывший контингент стал разбиваться на группы по интересам, меня старожилы пригласили в «клуб» преферансистов, с игрой я был знаком, но опыта у меня не было. В этой компании я продержался несколько месяцев, стабильно проигрывая понемногу, но на другое я и не рассчитывал, главное для меня – был процесс. Причиной разрыва послужила разность интересов, я стал замечать, что на первый план у моих компаньонов выступает денежный интерес, почувствовав своё превосходство, они стали поднимать ставки, игра стала принимать нервный характер, мне это не нравилось.

  Однажды я пошёл на мизер, с прикупом не угадал и по недомыслию сделал нелогичный снос. Мои соперники очень долго совещались, искали логику в моих действиях и спорили о возможном сносе, но ход сделали неудачный. Мизер я не сыграл, но катастрофы избежал, недавние соратники разругались, чуть не до драки, я понял, что в этой компании мне не место.

    Покинув компанию преферансистов, я влился в компанию «храповиков», храп – типичная «подзаборная» игра, простая, динамичная и азартная. Проигравший храпующий выставляет двойную ставку, вистующий – однократную.
 
    Течение этой игры, как и всякой другой, характеризуется следующей особенностью. Игра протекает спокойно, деловито, игроки сдержаны, осторожны, их ходы продуманы и логичны, при этом общая атмосфера всегда наполнена ожиданием чего-то необычного, каждый надеется на свою удачу, но удача эта одна на всех, чтобы она пришла, кто-то должен стать её жертвой. Ставки низки, игра проста, её течение плавно, но под лёгкой рябью скрываются омута и водовороты. Время летит незаметно, окна завалены снегом, а за ними все равно полярная тьма, игрокам ничего не надо, их не интересует ни сон, ни завтрак, ни обед, ни ужин, перерыв на время сдачи карт, чтобы сбегать в туалет или выпить стакан воды. Чем дольше идёт игра, чем быстрее её течение и круче волны, тем выше вероятность того, что очередную жертву закрутит и поглотит водоворот азарта. В этот момент расчёт, логика, выдержка уступают место бесконтрольному смерчу азарта. Каждый надеется, что это будет не он, но игроку только кажется, что играет он, а это судьба играет с ним. Каждый играющий рано или поздно попадает в эту воронку, зависит это от его индивидуальных свойств, но обычный смертный человек не в силах противостоять законам физики, ибо сила его сопротивления направлена по оси движения, а всасывающая сила порока действует винтообразно по поверхности воронки, соотношения рычагов несоизмеримы.

   Среди членов этого клуба были такие, кто давно проиграл своё двойное жалованье вплоть до замены, но «благородное» собрание клуба, не желая терять компаньона, прощает ему часть долга.

   Я, как и большинство моих коллег, долго плавал по спокойному течению игры, пребывал в плюсе и был уверен, что уж со мной-то ничего подобного не случиться. Но вот однажды, тёмной полярной ночью, когда небо озаряли яркие всполохи полярного сияния, воронка азарта поглотила меня, я «подсел», желая вернуть половину проигранного, рискнул, проиграл четверной банк, а дальше потерял контроль над собой и очнулся, когда понял, что до отпуска мне с долгами не рассчитаться. Это был шок, я покинул стол, ушёл в тундру, и, проклиная себя за проявленную слабость, бродил по ней до изнеможения.
 
   Могильная тишина, бесконечное пространство, ограниченное сверху радужными всполохами, по горизонту – тёмной завесой, за которой скрывается жизнь: медведи, песцы, полярные совы и лемминги. Полярная звезда над головой – ни каких ориентиров, ни в пространстве, ни в жизни, родные и близкие – за пределами тёмной завесы, мне безразлично, куда я иду, с кем встречусь и что будет со мною.
   
    Итог моих раздумий: с картами покончить окончательно и бесповоротно, взяться за учебники и готовиться к поступлению в ВУЗ. Я сориентировался по снежным волнам и решительно зашагал в сторону посёлка.

      На нашем КП в качестве оперативного дежурного служил капитан Николай Кириенко, весёлый парень, обладатель красивого голоса, большой любитель фотографии, обладатель последней модели фото аппарата «Зенит». Мы с ним быстро сдружились, он давал мне в пользование свой фото аппарат на время отпуска. Николай не входил в компанию картёжников, у него был свой круг общения, но со мной он делился самыми сокровенными мыслями. Однажды, очень взволнованный, он поведал мне о том, что при подготовке документов к очередному отпуску, он не обнаружил на месте вкладной книжки. Большая часть денежных средств хранилась на ней, завести книжку или снять с неё деньги можно только в Архангельске, её утрата ставила под угрозу срыв плана отпуска. Возник и другой весьма неприятный аспект – неужели в нашем коллективе завёлся зловредный червяк? Спиртосодержащие напитки, карты, магнитофон – это вещи коллективного пользования по умолчанию, но кому нужна вкладная книжка? Никаких конфликтов у Николая не было, он пребывал в полной растерянности, факт сей утаить невозможно, перенос сроков отпуска надо будет обосновать.
    Я высказал версию: «Может быть ты искал её недостаточно тщательно?». Николай уверил меня, что перевернул несколько раз всё имущество в номере. Я предложил Николаю свою помощь, мы зашли в его номер, убранство которого не отличалось разнообразием: стул, тумбочка, кровать, шифоньер с двумя отделениями, одно для одежды, другое – с полками для белья.
    Николай начал обыск, а я сел на стул и, наблюдая за его действиями, погрузился в размышления. Когда очередная процедура обыска закончилась, я подошёл к шифоньеру, достал стопку с постельным бельём, вытащил из неё наволочку, повернул её той стороной, где она открывается, и вынул из неё вкладную книжку. Николай был в шоке:
- от куда ты узнал, что она там?
- узнал, потому, что эта наволочка – единственная вещь, которую ты не раскрывал!
   В дальнейшем, я неоднократно и успешно пользовался этим методом - искать не руками, а мозгами.


    С первых дней пребывания на Новой Земле меня не оставлял вопрос возможности дальнейшего обучения в ВУЗе, что было невозможно без решения партийного вопроса. По истечению года, когда возникает право членам партии давать рекомендации коллегам для вступления в кандидаты КПСС, я обратился с этим вопросом к моему седовласому майору.

   К этому времени автоматизированная система управления ЗРК уже стояла на боевом дежурстве, она состояла из трёх подсистем, за каждой из которых был закреплён свой техник. Меня эта техника сильно привлекала, с ней я был хорошо знаком по предыдущей учёбе и службе, всё время дежурства (сутки через двое) я посвящал углубленному изучению всех её частей, с успехом заменяя своих коллег. Я так увлёкся, что «загорелся» создать тренажёр для операторов сопровождения целей на вычислительном ресурсе центрального компьютера, делал я это самовольно, и когда во время очередной тревоги в кабине боевого управления прибывший командир застал извлечённые из стоек блоки на косах, ему стало плохо. Он объяснил мне, со свойственной ему горячностью, что это занятие тянет на трибунал. Пришлось мне оставить эти опыты.

   Знание всего комплекса технических средств имело свои плюсы и минусы. Минус, потому что при объявлении боевой тревоги командир всегда тащил меня на КП, не зависимо от моего положения, моих же коллег не тревожил, если я находился там. Плюс – обращался командир ко мне по уменьшительно - ласкательному имени, а к остальным – по званию, к этому были и другие причины.

  Я являлся обладателем магнитофона «Комета», который прикупил у заменяющегося офицера из дивизиона, других источников музыки на НЗ не было. Командир, в отличие от других офицеров, жил в отдельном номере и томился в одиночестве, друзей у него не было, поэтому он приглашал меня с магнитофоном на свои праздничные ужины, но дистанцию держал и меня не угощал.

   Весной, в начале мая, на НЗ начинался лёт гусей, их бесконечные серые ленты стелились по распадкам, но это не означало их всеобщей доступности. Нам с «Доктором» (лейтенант медицинской службы Виталий Коломацкий, сосед по номеру) посчастливилось заимствовать ружья у офицеров, которые их привезли, но охотиться не имели возможности. Доктор оказался большим мастером стрельбы и маскировки.

   Весенний ландшафт тундры имеет однообразный серо коричневый окрас, сложившийся за многие сотни лет, любые изменения ландшафта на путях миграции гусиных стай не остаются ими не замеченными. В местах пролёта гусей нашими предшественниками были устроены скрадки – укрытие из камней, которыми мы и воспользовались на первой охоте. Опыт показал низкую результативность использования этих скрадков, так как гусиные стаи, текущие над поверхностью тундры, огибали эти скрадки, словно водные струи препятствия. Стрелять приходилось на предельной дистанции, это приводило к большому числу подранков и, вследствие дефицита патронов, - к низкой результативности охоты.

   Доктор сориентировался быстро, он соорудил свой скрадок, в стороне от старого, много ниже его (для стрельбы лёжа), а главное – камни собирал по поверхности, не нарушая моховых наслоений. Я последовал его примеру, и результат не замедлил сказаться, всю добычу мы отправляли в общую столовую.

   Наши успехи не остались незамеченными, командир стал всегда брать нас на коллективные охоты, а когда намечался приезд высоких гостей, он ставил задачу дежурному: своевременно нас поднять, обеспечить завтраком и вовремя подать транспорт для доставки нас на место охоты.

    Не всегда полученное в детстве охотничье воспитание соответствовало интересам службы. Однажды Командир накануне приезда высокого начальства отправил меня одного «охотиться на сову», так в целях конспирации называлась охота на гуся в период закрытия охотничьего сезона.

       Конец мая не самое лучшее время для охоты даже на Новой земле. Процесс парования гусей подходил к завершению, их перелеты закончились. Пары приступили к гнездованию. Я это понимал, но приказы не обсуждаются, и покорно бродил по тундре с ружьём на изготовке.
   
   Окружающее пространство было заполнено космическим безмолвием. Здесь время остановилось, не было ни севера, ни юга, ни восхода, ни заката, прошлое во тьме, а будущее в густом тумане. Тишина звенит и давит на перепонки, а в сочетании с хроническим недосыпанием и недостатком кислорода на монотонном ходу возникает пограничное состояние между сном и бодрствованием с яркими сознаваемыми галлюцинациями. В таком отрешенном состоянии, без всякого азарта, брёл я по унылому, однообразному ландшафту, не сознавая хода времени. Изредка из под ног срывалась гусыня с гнезда, я не поднимал ружья, брал одно из нескольких яиц, утолял голод и шёл дальше.

   Вдруг! Звенящая тишина раскалывается, словно хрустальный бокал. Пронзительный визг заполнил окружающее пространство, он снизу, сверху и вокруг. Я замер на полу шаге, опустил глаза и под стволами ружья увидел широко раскрытую "пасть" лемминга.

    Эта полярная мышь служит основным (в зимнее время единственным) источником питания для песцов и полярных сов и, конечно же, совершенно безобидный зверёк, принесённый в жильё, он меня не стеснялся - ползал по всему телу.
   Каким же мужеством надо обладать, сколько воли надо собрать, чтобы испустить такой боевой кличь и   встать грудью на защиту своего жилища без всяких шансов на успех? – подумалось мне. Я развернулся, забросил ружьё за плечи и зашагал в сторону базы - авторитет отца был выше приказа Командира.


  Случилось ЧП – на отдаленной точке РТВ белый медведь «заломал» замполита, были созданы группы по ликвидации людоеда. Мне довелось участвовать в этом мероприятии, зверь оказался стреляным и осторожным, видели мы его лишь однажды на большом расстоянии, очень впечатлительно. Ослепительно белый гигант с розовой головой и шеей (он выел только внутренности человека) прыгает по льдам и скалам, точно гигантский заяц, мгновенно скрываясь из глаз. Взяли его с помощью вертолёта.
 
   В зимнее время голодные песцы часто являлись причиной снижения боеготовности полка, так как разрушали кабельные линии связи (они грызли изоляцию), проложенные в тундре. Эффективных мер борьбы с ними не было и я выступил с инициативой – в свободное от дежурства время объезжать на ГТТ линии связи. Командование эту инициативу одобрило, боеготовность полка поднялась, а я получил возможность гоняться за песцами по тундре – весьма занятное мероприятие!

  Учитывая всё это, я рассчитывал на положительное решение партийного вопроса, но наивно ошибался, у партии была длинная память, мой майор отправил запрос по моему старому месту службы. Мне неизвестен дословный ответ, но майор дипломатично сказал мне, что за мной тянуться грешки по женской части (самая лёгкая статья – кто без греха?), так что вопрос об этом поднимать не своевременно. Мне всё стало ясно, но я с упорством маньяка продолжал грызть гранит науки.

   Мне посчастливилось, у моего знакомого морского офицера жена недавно закончила математический факультет ЛГУ и томилась дома в безделье, я стал брать у неё уроки и через несколько месяцев удивил её своими успехами. Мои самостоятельные занятия проходили либо в условиях дежурства и работы на технических средствах, либо в гостиничном номере, за столом которого «заседала» компания храповиков. Мне приходилось противостоять не только пассивным факторам – атмосфере игры, но и активному вовлечению меня в этот соблазн путём утаивания моих учебников. Я продолжал движение к намеченной цели, сокрытой от меня туманом неизвестности, не имея ни каких ориентиров и надежд на её достижение. Попасть в кандидаты для поступления в ВУЗ, минуя партийное сито – дело неслыханное.
               
                * * *

  И ещё вопрос, не скрою
  Я, ребята, не женат,
  И для вас секрет открою,
  Как у вас насчёт девчат?
       Эх, Василий, шутка злая,
       За больную взял струну,
       Здесь статистика такая,
       Нас две сотни на одну.

   За два года до моего прибытия на НЗ в СА был проведён добровольно-принудительный набор девушек для службы в ВС, их рекрутировали в проблемные районы для выравнивая демографических перекосов на должности официанток, телефонисток, телеграфисток, делопроизводителей и пр.

   Основная масса девушек была завербована в глухих северных районах, где царит пьяная безысходная жизнь, в поисках лучшей доли они, молодые, неопытные шагнули в неизвестность. Другие были из больших городов, их ловили на занятии древнейшим ремеслом и принуждали менять место жительства.
 
   Для большинства девушек первой категории знакомство с реальной действительностью обернулось трагедией, не счесть числу попыток суицида среди них, к счастью, доведённых до логического завершения попыток при мне не было, скорее это был протест и попытка привлечь внимание к себе. Многие из них, отчаявшиеся, с длинным послужным списком абортов, совершенно потерявшие связь с нормальным человеческим обществом, оставались служить после окончания обязательных сроков.

   Девушки второй категории были опытнее, им было легче, но и к их мечтам об устройстве личной жизни тернист был путь.
   С девушкой из первой категории я познакомился вскоре после прибытия на НЗ, спустя некоторое время она частенько стала появляться в плохом настроении, потом пошли слёзы и истерики, от её подруг я узнал, что у неё были виды на морского офицера, но он уехал по замене без неё, оставив её беременной. Меня подруги уговаривали выступить в роли её спасителя, но я к этому не был готов.

   Дефицит женского пола сказывался на «облико морале» всего ново земельского сообщества. В наше «продвинутое» время молодёжь ничем удивить нельзя, но для молодого лейтенанта, тех времён, воспитанного в строгих моральных рамках от школы, сельского быта, источников культуры и до комсомола, многие эпизоды вызывали изумление.

   Например, концерт художественной самодеятельности в ДОФе, антракт, занавесь закрыт, какой-то шутник пробрался на сцену и открыл его без объявления. Откровенное слияние двух полуобнажённых тел весьма позабавило публику исполнением «танца» любви на столе, советы посыпались со всех сторон, а когда виновники в панике покинули своё рабочее место, громкие овации требовали продолжения номера на «БИС».

   Второй пример, одному офицеру очень хотелось получить повышение по службе, чтобы преодолеть жесткую конкуренцию, он, видя не равнодушное отношение командира к своей жене, включил её в свои планы. Во время его дежурства командир посещал его жену, а при определении кандидата на вышестоящую должность, он к совету любовницы не прислушался. Не знал бедолага, что все звуковые улики его визитов тщательно документировались на чёрный ящик. Попытка шантажа успеха не принесла, и дело дошло до разбирательства, супругу офицера вызвали на «проработку» в женсовет, но супруг грудью встал на её защиту.
       Льготы, крайнего Севера, и в частности, на Новой Земле предоставлялись не зря, длительное пребывание в условиях авитаминоза (многие важные для организма витамины в условиях отсутствия солнечного света не усваиваются организмом даже при их потреблении), а главное – в условиях радиации, оказывает негативное воздействие на половые функции. Анекдотом стала история сверх срочно служащего, который, в надежде скопить денег на мечту своей жизни – машину, безвыездно отслужил четыре срока, за время которого численность его семьи приросла тремя детьми.
    Особенно от этой напасти страдали военнослужащие, дополнительно подвергавшиеся высокочастотному излучению радиолокационных станций. Медицина здесь была бессильна, поэтому приходилось прибегать к взаимовыручке. Отправляясь в очередной отпуск, отпускник договаривался с ближайшим другом, не утратившим мужских способностей, тот «случайно» сопровождал его до родного дома, где истосковавшаяся супруга ждала своего мужа, функции которого по обоюдной договорённости возлагались на его друга.   
 
  И всё-таки главным дефицитом на НЗ были не женщины, а спиртные напитки, так как наличие бутылки гарантировало даму за столом. Жили девушки в отдельной гостинице - «сооружение №7» на краю посёлка, объект особого контроля, который регулярно контролировался комендантским патрулём с целью недопущения туда посторонних лиц. Контроль не был действенным, так как барак заносило сугробом под крышу, и прокопаться до форточки разгорячённым молодцам труда не составляло.
   Таким образом, основой благополучия на НЗ было спиртное, в условиях сухого закона существовало четыре составные части решения этой проблемы – четыре источника этой валюты.

   Источник первый – отпускник, по умолчанию должен привезти подъёмное количество бутылок, иначе его ждёт всеобщее осуждение и долгое одиночество. Источник этот был разовый и краток, как блеск молнии. Народ жёстко контролировал прибытие каждого отпускника, начало пиршества не затягивалось, а окончание зависело от количества привезённого зелья, некоторые участники пиршества так увлекались, что оставались под столом до прояснения рассудка.
 
   Второй источник – плановое профилактическое обслуживание технических средств, на которое выделяется приличное количество спирта, но какое именно, подчинённым знать не дано. На всех этапах его распределения от завсклада до техника, непосредственно проводящего работы, объём спирта имеет тенденцию к сокращению, даже с воина, непосредственно расходующего спирт, глаз спускать было нельзя.

   Третий источник – лётный состав, каждый «сухопутчик» и моряк мечтал обзавестись другом – «летуном». Лётчики-истребители регулярно совершают плановые полёты в специфических погодных условиях, требующих пользования противо-обледенительной системой. Контроль расходования спирта этой системой осуществляет инженер полка по прибытию самолёта на командно-диспетчерский пункт. Лётчик идёт на смертельный риск, сажая самолёт в условиях крайне ограниченной видимости, в конце взлётно-посадочной полосы его поджидает техник самолёта с канистрой, в которую и сливается спирт из противо-обледенительной системы. Затем инженер фиксирует пользование системой, списывает спирт, и в этот вечер гуляют лётчики и их друзья.

   Четвёртый источник – это заменители и изделия собственного изготовления. Спиртосодержащие парфюмерные изделия военнослужащим срочной службы не продавали. В солдатской среде широко использовались такие заменители алкоголя, как зубная паста и гуталин, технологию применения разглашать не стану. По части приготовления спиртосодержащих жидкостей солдатская смекалка не знала границ: самый ходовой ингредиент – ягодные соки в трёх литровых банках, особенно ценилась голубика, достаточно немного дрожжей, сахара и через несколько недель готов элитный напиток. В условиях тотального контроля не просто было утаить место приготовления напитка, их находили в пожарных бочках с песком или водой, переоборудованных огнетушителях и даже в баллонах сжатого воздуха, предназначенных для аварийного запуска двигателя передвижных дизель генераторов на пункте боевого управления. По этой причине любые канистры на НЗ были под жёстким контролем и в большом дефиците.

   Бывали и случайные источники спиртного, один сверх срочно служащий обнаружил у себя на складе неучтённые остатки спирта, предназначение и источник которого он не знал, но пригласил двух своих друзей на снятие пробы. По иронии судьбы все трое отравились метиловым спиртом, но с разными последствиями: один товарищ скончался, второй потерял зрение, а виновник торжества отделался госпитализацией.

   У этой истории было забавное продолжение, мы вчетвером сидели и писали «пулю», на столе лежала фляга со спиртом, и любой желающий пользовался её содержимым по мере потребности, один из партнёров, увлёкшись, через некоторое время сильно «утомился» и, после своей сдачи, «закимарил». Это не осталось незамеченным, один, из активно играющих, встал, выключил свет, толкнул спящего в бок и сказал: «Вскрывай!». Окна были занесены снегом, в комнате стоял могильный мрак, который, вдруг, взорвался и всполошил всю гостиницу душераздирающим криком: «Братцы, ослеп! Я ослеп!».

   Двое моих знакомых, морских офицеров вышли на меня с предложением: заварить бражку, у них открылся канал необходимых ингредиентов для этого, на мою долю выпала задача добыть канистру. После долгих поисков мне удалось «уговорить» начальника станции и взять во временное пользование у него штатную канистру за четверть литра спирта.

   А вот по технологии - опыт я имел отрицательный, на полигоне тоже был сухой закон, и сосед по комнате уговорил меня заняться самогоноварением.

   Мы съездили на центральную площадку, купили там шоколадные конфеты, задобрили ими работников пищеблока, разжились необходимыми градиентами и посудой. Бражку заварили в канистре, которую спрятали в шифоньере. Для исключения выхода вовне продуктов брожения на горловину канистры натянули воздушный шарик, содержимое которого периодически выпускали в форточку. Когда бражка созрела, наступил самый ответственный этап процесса, отужинав, мы заперлись в номере, собрали из подручных средств (два тазика и кастрюля) самогонный аппарат и приступили к тяжёлой работе. Всю ночь, не смыкая глаз, мы подливали в большой тазик исходный продукт, бегали в туалет для замены холодной воды в охладителе (второй тазик), сливали готовый продукт из кастрюльки и разливали его по бутылкам. Едва управившись к завтраку, мы вышли из номера и, как и все обитатели гостиницы, ощутили насыщенность окружающей среды плотными парами алкоголя. Это обстоятельство в наших душах породило сомнение, правильно ли прошёл технологический процесс? Прибыв в гостиницу после окончания рабочего дня, мы открыли шкаф, заставленный десятками бутылок, и стали снимать пробу. Результаты дегустации привели нас в уныние, во всех бутылках оказался сладкий сироп со слабым запахом самогона.
 
    Проведённое расследование и анализ технических средств показал – в технологический процесс вкралась техническая ошибка: дно тазика-охладителя было вогнутым, его диаметр оказался больше диаметра накопителя, поэтому лёгкие фракции конденсата стекали обратно в исходную ёмкость, а в накопитель падали капли тяжёлого сладкого сиропа. Мы немедленно утилизировали свою продукцию, тару отнесли в мусорный бачок, а посуду вернули хозяевам, и вовремя. Вскоре нагрянула комиссия от политотдела и приступила к поиску источника подозрительных запахов.   Конкретизировать источник запаха ей не удалось, так как запах прочно завладел всем пространством двухэтажного здания. У наших друзей в соседнем номере нашли записи розыгрышей карточной игры в «Кинга», по буквам установили всех участников этого мероприятия за исключением самого активного, который с удивительным постоянством принимал участие во всех без исключения розыгрышей, имя его начиналось на букву «Я», надеюсь, смышлёному читателю не надо пояснять, кто скрывался за этим псевдонимом.

   Не ведали друзья-морячки, что взяли в компаньоны такого неудачника по этой части, а я не знал о пробелах в их теоретической подготовке в этом вопросе. Заправили они канистру по самое горло, спрятали её в платяной шкаф, тепло укрыли, а когда процесс пошёл, и комната стала наполняться предательским запахом, они не придумали ничего лучшего, как плотно закупорить стравливающее отверстие. Через несколько дней один из них прибежал ко мне в страшной панике: канистра рванула так, что выбила двери шкафа, всё внутреннее пространство и находящееся там имущество, а также стены комнаты покрылись слоем липкого сиропа. Я его успокоил: «Вы потеряли личное имущество, а я, по вашей некомпетентности, причинил ущерб боеготовности ЗРВ».            
         
                Глава 13. Служба

                Тёркин к вечеру устал,
                И пришёл угрюмый,
                На кровать свою упал,
                Горестно подумал.
                Сколько будет дней без ночи
                И ночей почти без дня,
                Сколько раз листва из почек
                Распустится без меня?

    Прошёл год, а вместе с ним подошёл срок получать очередное воинское звание – старший лейтенант. Претензий по службе ко мне не было, написали представление и отправили по инстанции. Документы на присвоение очередных воинских званий, как и на всякие поощрения, рассматривались лишь по «красным датам» (7 ноября, 23 февраля и 9 мая), документы на меня послали к ноябрю. К удивлению многих документы на меня вернулись из первой же инстанции (штаба дивизии) по причине недостаточной квалификации – требовалось быть специалистом первого класса.

   Квалификация технического персонала оценивалась уровнями классности 3, 2, 1 и мастер. Формально я был специалист класса 2, а на класс 1 мог претендовать только после года успешной работы на вверенной мне технике, но техника эта была новой и введена в строй менее года назад. Этот бюрократический казус выбил меня из колеи, я впал в отчаяние, кому нужен беспартийный лейтенант с просроченным сроком? Воронка жизни начинала раскручиваться, её сила была направлена ко дну. Я стал искать точку опоры, чтобы противодействовать этой силе.

   В это время во Вьетнаме разгорелся самый крупный конфликт, со времён Второй Мировой войны, я знал, что туда направляются наши зенитно-ракетные комплексы, а, в качестве приложения к ним, офицеры-инструкторы. Я готов был поехать хоть «к чёрту на рога», но профиль моей подготовки не позволял мне даже «заикаться» об этом, да и кто меня выпустит от сюда беспартийного?! Пришлось искать приключения в своей среде.

   Закончилась полярная ночь, а за ней и зима, наступило весенне-летнее половодье, река Белая вздыбилась, понесла ледяные глыбы, которые разрушили систему связи с отдалённым дивизионом. Силами взвода связи было предпринято несколько безуспешных попыток восстановить кабельную линию связи. Ежедневно на разводе командир ставил одну и ту же задачу на всё более высоких тонах. В свободный от дежурства день я обратился к командиру батареи управления с просьбой направить меня на решение этой задачи. В мой экипаж плавающего ГТТ (гусеничный тягач тяжёлый) входили: опытный связист, младший сержант третьего года службы, парень крупный, сильный, спокойный и самый опытный водитель полка, нам предстояло форсировать реку и восстановить связь. Левый берег был пологим и тягач без труда сполз в водную стремнину. Выбраться же на скалистый правый берег оказалось невозможно. Как только машина начинала подниматься на камни, сильное течение заносило заглубляющую корму, правая гусеница срывалась, машина кренилась и черпала бортом воду. Несколько бесплодных попыток привели к тому, что количество воды достигло критического объёма. Теперь стояла задача спасти людей и машину. Решение задачи осложнялось тем, что отяжелевшая машина оказалась не в состоянии пройти стремнину и вернуться на свой берег, её стремительно несло в сторону океана. Глыбы льда и крутые волны постоянно добавляли воды в кузов.

   Время плавания подходило к концу, радиосвязь в условиях заполярья не работает, помощи ждать не откуда. Я приказал связисту открыть верхний люк и стоять в готовности к десантированию. Плечи же водителя едва возвышались над уровнем воды и, если вода хлынет в его открытую дверь, шансов выбраться из машины у него было не много. Если бы ГТТ пошёл ко дну, а нам бы удалось десантироваться, шансов выбраться на берег в тяжёлом обмундировании, преодолеть десятки километров и не заблудиться, практически не было. Осознавая всё опасность нашего положения, эти ребята ни словами, ни действиями, не проявляли ни страха, ни волнения. Я чувствовал, они верят в меня. Их доверие, чувство ответственности за них и вверенную технику, вопреки нарастающему уровню опасности вызвало во мне состояние крайнего спокойствия и уверенности в благоприятном исходе. Сердцебиение замедлилось, время, будто остановилось, мозг работал четко и быстро, перебирая возможные варианты действий и отсекая не приемлемые. Мимо проплывали скалы, впереди нас ожидали крутые волны на бескрайних просторах океана, но я, вопреки ситуации, всё ещё надеялся на чудо, придирчиво оценивая каждый камень.

    И вот упавший осколок скалы под малым углом словно приглашал нас на передышку, выбраться с него на берег было нельзя, но зацепиться за него возможно. Отяжелевший ГТТ медленно карабкался на свою последнюю надежду, а я наблюдал, как по мере подъёма носовой части вода сливается в корму, приглашая очередную порцию ледяной воды в открытую дверь водителя. Становится ясно, манёвр обречен на неудачу, но внутренний голос стучит: «Выход здесь»! И я решился на нестандартный ход, уверенно скомандовал: «Задний ход, полный газ». Опытный водитель среагировал мгновенно, тяжёлая машина со скалы, как с горки, набрала ход и пробила стремнину, а через несколько десятков метров она, таки, вышла на спасительный пологий берег.

   Боевую задачу я не выполнил, но людей и технику сохранил, я понял, что личные проблемы и состояние души нельзя переносить на окружающих.

                ***

   Командный пункт располагался в пяти километрах от посёлка, когда погода позволяла, я после дежурства стал ходить в посёлок пешком, бескрайние просторы и полная тишина действовали на меня благотворно, в этом вакууме думать ни о чём не хотелось. Другое дело – на службе, место былой инициативе уступила леность и безразличие, я стал пренебрегать правилами техники безопасности, и вскоре поплатился за это.

   Во время очередного технического обслуживания предстояло проверить и выставить высокие напряжения (до 24 кВ) на управляющих электродах индикаторов кругового обзора. Вопреки требованиям техники безопасности я не надел резиновых перчаток, и когда дошёл до напряжения в шестьсот вольт, отвёртка соскользнула со шлица потенциометра и коснулась высокого напряжения. Впечатление такое, как будь то по всей поверхности моего тела ударили огромной кувалдой, я отлетел в один угол кабины, а отвёртка – в другой. Язык мой провалился в горло, и я начал задыхаться, привели меня в чувство опытные операторы.
 
   Если раньше мои мысли были направлены на рационализаторство, то теперь они приняли другое направление. В те времена полиэтиленовая плёнка только появилась в нашей жизни, в неё были упакованы технические блоки. Этот материал вызвал у меня вполне определённый интерес, я подумал: из него можно изготовить сосуд для жидкости любой формы и стал экспериментировать. Когда эксперимент, по склеиванию кусков полиэтилена с помощью горячего утюга, завершился удачей, я решил организовать канал поставки «правильных» напитков с Большой Земли.

   Для этого я выпросил у библиотекаря полковой библиотеки том БСЭ, потратил несколько дней, чтобы вырезать все шестьсот страниц, оставив поля со всех сторон по одному сантиметру. В результате получился тайник, в который мог поместиться сосуд в форме параллелепипеда, объёмом около одного литра, что соответствовало предельно допустимому весу бандероли, принимаемой на почте в адрес моей полевой почты. Когда сосуд, соответствующих размеров, был готов, я приступил к завершающей стадии испытания тайного канала. Наполнил контейнер водой из под крана, запечатал его, поместил в тайник и томик БЭС благополучно отправил по почте своей сестре в Ленинград. Инструкцию по пользованию и свои пожелания относительно обратного содержимого послал письмом.
 
   Через две недели, вместо бандероли с коньяком, ко мне в номер явился командир в сопровождении особиста. Сотрудник особого отдела ознакомил меня с содержанием сопроводительного письма, в котором сообщалось, что почтовые отправления, в мешке, где находилась моя бандероль, оказались испорченными по причине разрушения моей бандероли, в которой находилась вода (результаты анализа воды прилагаются).

    Командир задавал вопросы, а особист аккуратно записывал мои ответы. Никаких тайн у меня перед ними не было, я чистосердечно ответил на все вопросы, за исключением одного: «Почему послал не спирт, не какой-то другой дефицит, а просто воду?». Я понял, что они моего замысла не оценили, и решил сохранить интригу до конца. Когда командир исчерпал все аргументы принуждения, а я, готовый понести любое наказание, не сдался, он сказал: «Слово даю, наказывать не стану, только скажи, зачем послал воду?». Ответ мой слегка позабавил командира и сильно разочаровал особиста.

    Моим непосредственным начальником по технической части был капитан Торбас, выпускник КВИРТУ, человек добрый, весёлый, не по годам солидный, рассудительный, по жизни опытный. Своим положением он не злоупотреблял, положенный на регламентные работы спирт доносил до нас в нужном объёме. В откровенной беседе я поделился с ним своим видением перспективы (а точнее отсутствием таковой) службы в ВС, его реакция была таковой: «На нашем жизненном пути, вообще, а в военной службе, в особенности, часто встречаются бюрократические надолбы, сокрушить которые нельзя ни каким лбом, но обойти можно, нужно только отыскать понимающего человека и творчески подойти к решению этой задачи». В подтверждение этой жизненной позиции он составил протокол выездной квалификационной комиссии по проверке моего уровня технических знаний, по результатам которой было принято решение о присвоении мне квалификации специалиста первого класса. При проведении очередного технического регламента, он отлил два литра спирта, съездил в штаб дивизии и вернулся оттуда с подписанным протоколом, так я стал специалистом первого класса.
 
    К следующей красной дате (23 февраля), моё обновлённое представление снова было послано по инстанции, в этот раз всё прошло по плану, приказ был подписан 19 февраля (читатель, запомни эту дату, пригодится!).
   Это открытие наполнило меня оптимизмом, сознавая весь трагизм своего положения, я, тем не менее, уверовал в чудо и с новым энтузиазмом взялся за учебники. Так на моём служебном пути явился третий человек, предотвративший мой срыв с ратной тропы и указавший мне правильное направление движения.

   Посередине служебной дистанции в период открытия навигации, как правило, бывает отпуск, мой отпуск прошёл по традиционной схеме: встреча с друзьями в «Архаре», долгие проводы, трёх кратное опоздание на самолёт до Ленинграда, недельная задержка и пустой кошелёк при приземлении. Сердобольные тётеньки в Талагах простили мне все грехи – не я здесь был первый такой и не я последний, многие, в ожидании денежных переводов, не доезжали до места назначения.

   Когда установленный срок службы перевалит за экватор, уляжется отпускная суета и служба войдёт в свою привычную колею, а полярная мгла окутает заполярье, все помыслы служивого люда будут направлены на замену.
   Замена – это сладкое и коварное, как любовь, слово, сведений о ней ждут, как полярники ждут солнца после долгой ночи. Она открывает дверь из тёмного прошлого в светлое будущее, но, к сожалению, не всегда.

                Не судите строго нас
                За неточность слога,
                Продолжаем свой рассказ
                Вместо эпилога.
                Добросовестно и честно,
                Отслужил свой долгий срок,
                И, наверное, уместно
                Поиметь какой-то толк.
                Так подумалось герою,
                Чья мечта про материк,
                Манит светлою звездою,
                Словно сон – душевный крик.
                Слово сладкое «замена»
                Снится в свете и тепле,
                Но коварная измена
                Отражается в стекле.
                Мир далёкий и забытый,
                Он его уже не ждёт,
                Полный прелестей и сытый,
                Кто сейчас его поймёт?
                Но пришли и разбудили,
                - Хватит спать, враги кругом,
                Вы замену возбудили,
                А надо думать о другом.
                Вы у нас и свет и клин,
                Что б готовность поднимать,
                Это, Вы товарищ Тёркин,
                Должны темечком понять!
                - Я поднял боеготовность
                На достойну высоту,
                Но, поверьте, эту новость,
                Не сочту за красоту.
                Мне не нужно денег много
                И наград тяжёлый груз,
                Дайте воздуха хмельного,
                Да семейных благ, обуз.
                Мне бы жизнь свою устроить
                И семьёй обзавестись,
                Мне б хотелось дом построить,
                По теплу леском пройтись.
                - Здесь дискуссии не место,
                Что б почётный долг блюсти,
                Вам, товарищ, здесь уместно,
                Службу долгую нести!
 О судьбе моего однокашника по училищу я уже рассказывал, пришло время рассказать о том, как сложилась жизнь и служба моих ближайших коллег. С двумя из них я был знаком ранее по службе на полигоне, здесь они были моими сменщиками, а третий – сосед по номеру лейтенант медицинской службы Коломацкий Виталий, начну с него.

   Этого парня природа одарила по полной программе: рост - волейболиста, стать – дворянского офицера, лицо – красавца с большими серыми глазами, аккуратными щегольскими усиками и очаровательной улыбкой. Он играл в волейбол за Львовский Мединститут, отлично стрелял из ружья, пел, аккомпанируя себе на гитаре, прекрасный рассказчик, словом – неотразимый Дон-Жуан.

   Природа сыграла с ним злую шутку, в этот букет достоинств она вплела мало заметный сорнячёк, который свёл на нет все его достоинства. Он рано влюбился и рано женился, ему тесно и скучно было жить в рамках семьи, его тянуло к весёлой и красивой жизни, а силы воли не хватало, чтобы этому противостоять. В результате, брак его распался, он увлёкся вином и женщинами, служба пошла на «перекосяк» и, как следствие, он оказался на НЗ.
 
   Командование предоставило ему шанс вернуться на истинный путь, пребывая два года в аскетических условиях – дефицита женщин и вина, но случилось другое. Виталий получил полную свободу: нет семьи, нет коллектива, комсомола, нет контроля со стороны командования, существовать в условиях такой свободы он не был готов. Уже через год основной интерес в жизни у него сосредоточился на алкоголе, за столом остановить его могла только пустая тара, утром непременно должно быть похмелье, источником которого служили парфюмерные напитки соседей по комнате и других номеров (благо все комнаты в гостинице открывались одним ключом). Не удивительно, что по истечении двух лет вопрос о замене для него не стал однозначным, ему предложили место совсем не завидное, он отказался, остался ещё на год и попал под непреодолимую силу всасывающей воронки.

    Второй сосед по номеру – один из моих сменщиков, лейтенант Ермилов Виктор, фигура, всем известная на полигоне своим не адекватным поведением после чрезмерной дозы выпитого алкоголя. Мне довелось видеть, как в период весенней распутицы, когда талые воды покрывают суглинистую поверхность степи, он, грязный с головы до ног, отмывался в душевой комнате. Рассказывали, они с приятелем посетили ближайшую железнодорожную станцию, где закупили упаковку «Фауст – патронов» (игристое вино в восемьсот граммовых бутылках), по дороге не стерпели, выпили и устроили цирковое представление на степных просторах.

   В первые месяцы совместной жизни и редких застолий со скромным количеством питья ничего подобного за ним не наблюдалось, разве что, удивляли регулярные тренировки потребления жидкостей способом выливания содержимого стакана в рот без глотков. Вскоре он достиг в этом деле большого мастерства.

   Пиршества случались не часто, и если это происходило вовремя моего дежурства, то, прибыв в гостиницу, я находил свой магнитофон в нерабочем состоянии, а однажды застал его полностью разбитым. Попытка найти виновника не увенчалась успехом, так как все двери в гостинице открывались одним ключом. Для защиты своего имущества я отправился на стоянку, где покоились, после проведённых на ядерном полигоне сверх мощных зарядов, бомбардировщики ИЛ-28, с высокой степенью радиоактивного заражения. Рассказывают, что они были направлены для замеров радиоактивного облака, которое двигалось в сторону материка, в живых остались только те пилоты, которые отказались лететь.

   Самолёты так «фонили», что находиться рядом с ними было опасно, как и опасны были снятые с них детали, но это меня не останавливало, я снял с одного из них соленоид, сделал на его базе с помощью тумблеров кодовый замок и, такой ценой, избавился от непрошеных гостей.

  Однажды, вовремя моего дежурства в гостинице случился крупный «сабантуй», во время которого мне позвонил Е и вялым языком что-то долго говорил, а закончил разговор угрозами в мой адрес, причины которых я не понял. Утром мне на смену приехал другой сменщик, и доложил, что лейтенант Е службу нести не в состоянии. Прибыв домой, я увидел лежащее на кровати тело Е, лицо которого напоминало котлету, синяки и шишки напрочь закрывали его глаза, по всей видимости, для него самого случившееся не было неожиданностью, так как на его тумбочке стояла бутылочка с Бодягой. Оказывается Е, в процессе застолья утратил контроль над собой, стал выяснять отношения со всеми, кто к нему приближался, эти выяснения неизбежно заканчивались потасовками, о масштабах которых красноречиво говорил вид его лица.

   У нас с Е были самые дружеские отношения и я был уверен, что моё присутствие могло бы предотвратить эти негативные последствия, но вскоре мне пришлось убедиться в обратном. Мы с ним собрались за столом, чтобы отметить знаменательную дату. У нас было полбутылки спирта на троих (третий был на дежурстве), закуской служила вода. Мы «приняли» по полтинничку, Е закурил, долго сидел молча, как будь то чего-то ждал, потом, так же молча, взял бутылку налил себе полстакана воды, долил до полного - спиртом, хлопнул по стакану ладонью, чтобы остановить реакцию с выделением тепла, запрокинул голову и вылил содержимое стакана в горло, закурил и углубился в ожидание чего-то.
    Спустя несколько минут, поднял на меня остекленевшие глаза и понёс какую-то чепуху, вспоминая совершенно никчёмные эпизоды из нашей совместной работы, постепенно распаляя себя, он сделал вывод, что за всё это я заслуживаю «по морде».

   Надо отдать должное его феноменальной памяти, из всего того, в чём он меня обвинял, я не помнил и половины эпизодов. О свойстве памяти красноречиво говорят его успехи на турнире по игре в «Дурака». Мы играли по двое на статистически устойчивый результат по сто пятьдесят партий, до первой сотни результат колебался, а затем Е всегда выходил вперёд, та как в конце каждой партии, когда колода расходилась, он безошибочно вычислял оставшиеся на руках соперника карты и находил единственно правильный путь к победе. У меня так не получалось, так как при попытке вспомнить весь отбой, результаты игры предыдущих партий складывались в голове, как слоёный пирог.

   Мне удалось отговорить его от этого шага, и мы отправились в ДОФ, где сыграли партию на бильярде, в процессе игры он снова обиделся, но мне удалось уговорить его посетить сооружение № 7. Общение с девушками было недолгим, прибежала дежурная и попросила нас удалиться, так как прибывший патруль начал обход комнат.

   Я силой вытащил его из гостиницы и пытался увести домой, он совсем потерял представление о месте, времени и наших взаимоотношениях. На широком замахе пытался он нанести мне сокрушительный удар, я это хорошо видел, упреждая, валил его с ног, нанося короткий боковой удар в кончик подбородка, и не давая подняться, тянул его за воротник шубы в сторону гостиницы, в несколько приёмов мне удалось это сделать.
               
    Я оставил его в тамбуре, посчитав, что главное дело – покинули опасную зону, сделано. Заходящие в гостиницу жильцы останавливались возле него, интересовались, что он здесь делает, чем помочь? Разговоры длились не долго, далее следовал рукопашный бой, результат – утром я заступил на внеочередное дежурство вместо лейтенанта Е, а он вскрыл очередной флакон с Бодягой.
 
   Ни общественность, ни командование никак не реагировало на эти события, но «сколько верёвочке не виться, а концу быть». Однажды, по тревоге на КП был собран боевой расчёт в полном составе, лейтенант Е пребывал в лёгком подпитии, командир приказал ему настроить табло отображения поступающей от дивизионов информации. Ответ поверг командира в шок: «Табло настроено нормально, у тебя глаза ни х… не видят». Что было дальше, описать правдиво невозможно, поэтому я не стану этого делать.

   Вскоре лейтенант Е лёг в госпиталь, там вошли в его положение и выдали справку, по которой Е оставил военную службу и благополучно вернулся к семье, которая проживала в городе Колпино. Трудовую деятельность на мирном фронте Е начал успешно в качестве инженера в отделе снабжения Ижорского завода. Работа была связана с частыми командировками на различные предприятия, специфика работы предполагала общение с контрагентами в не формальной обстановке, что, в конечном итоге, привело к тем же последствиям, что послужили причиной его увольнения из рядов СА.

    С увольнением лейтенанта Ермилова наши шансы, со сменщиком - лейтенантом Турко Романом, на то, чтобы разминуться с заменой ещё на год, возросли с 1/3 до 1/2, это без учёта наших индивидуальны особенностей, но ведь отцы – командиры в первую очередь обеспокоены боеготовностью и бесперебойной работой технических средств. А здесь я сильно проигрывал своему коллеге, у которого не было того образовательного кругозора и, соответственно, знаний взаимодействия составляющих элементов системы, как у меня, командованию это было хорошо известно.

   С другой стороны, всем было известно о моей активной подготовке к поступлению в ВУВЗ, и никто, кроме седого майора, не знал о моих партийных проблемах. В этой ситуации последнее слово будет за командиром, а у него ко мне отношение лояльное, к тому же, командир идёт на замену и его не сильно волнуют вопросы замены технического персонала КП. Произошло именно так, Романа оставили ещё на год, а заменился он в такую «дыру», что с тоской вспоминал НЗ, но обратного хода нет и из «дыры» скоро не выберешься, жаль Романа.

   Через капитана Торбаса мне удалось узнать, что на соединение пришла разнарядка в Харьковскую академию, и я, при его поддержке, могу претендовать на одно из мест. Я прекрасно понимал, что в этом случае в моём личном деле должна быть рекомендация от комсомольской или партийной организации, которая мне не доступна, любое вмешательство в моё личное дело грозит мне несмываемым клеймом, выход один – надо изыскивать возможность получения направления в ВУЗ, минуя разнарядку.

   От старшего друга по училищу я узнал, что в Военной Академии Связи (ВАС) открылся факультет Автоматизированных Систем Управления Войсками, ВАС не моего вида ВС, но факультет моей специальности – я решил использовать этот шанс и попасть в абитуриенты. Во время очередной боевой тревоги на КП, а они случались еженедельно кроме понедельников, четвергов и тринадцатых чисел, я обратился к командиру с просьбой направить меня в ВАС. Командир поинтересовался, заменяюсь ли я, и после положительного ответа, совершенно неожиданно для меня сказал: «В таком случае, мне всё равно, езжай хоть в Академию Генерального Штаба!», и подписал мой рапорт с ходатайством о направлении меня в ВАС.

   Это решение окрылило меня, как золотой ключик – Буратино, она даёт мне, хоть призрачный, но шанс поступления в академию. Если я не поступлю в академию, то у меня будет шанс остаться служить где-нибудь в пригороде Ленинграда или в зоне ПВО в тридцати километрах от города, где можно тихо дослужить до пенсии. Без высшего образования получить звание старшего офицера можно только при увольнении в запас, вступить в партию возможно при достижении предельного комсомольского возраста, который совпадает с предельным возрастом приёма в ВВУЗ, так что, в случае неудачи в ВАС, порочный круг замкнётся. Эти размышления заставили меня с новой силой взяться за учебники и техническую литературу, вскоре основное учебное пособие по математике для поступающих в ВУЗы для меня стало «букварём».

   Золотая фраза командира отражала общую ситуацию - никого не интересовало содержание моего личного дела, в результате: на месте партийности осталось белое пятно, на груди – значок специалиста первого класса, в кармане – диплом с отличием, голова напичкана формулами, теоремами, законами и прочими техническими знаниями, с таким багажом я и прибыл в Ленинград.

   Перелёт из Рогачёво в «Архару» был омрачён неприятным эпизодом. По техническим причинам нас посадили в Амдерме, где нам пришлось заночевать. Меня разместили в одном помещении с демобилизованным солдатом из стройбата, который так же летел со мной в самолёте. Утром нас разбудили на посадку, я ушёл в туалет, а пакет с накопленными деньгами спрятал под подушку, когда вернулся, ни пакета, ни солдата не было, и больше их я никогда не видел. Так закончилась моя заполярная эпопея, вопреки практике и обще принятому мнению, в Архангельске вместо денег у меня «в кармане оказалась вошь на аркане». Здесь, как и в при встрече в Ленинграде, сработала поговорка: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей».