Гиппократ и аполлон

С благодарностью автору за столь подробное и интересное эссе.



Виктор Кузнецов-Казанский
 
ГИППОКРАТ И АПОЛЛОН
 
эссе
 
 
Что общего между столь разными писателями, как Конан Дойль, Шиллер, Рабле, Буссенар, Кобо Абэ, Даль, Аксенов, Лем, Моэм? А вот что...
Был в советское время такой тест на эрудицию: "Назовите четырех писателей-врачей". Одного называли все - разумеется, Чехова. Дальше, увы, начинались затруднения. Впрочем, довольно часто вспоминали Булгакова с его ранними рассказами из собственной практики. Читатели постарше отыскивали в памяти Викентия Вересаева, чья слава началась со скандальных "Записок врача". На четвертой же фамилии спотыкались почти все... Хотя можно было назвать любого из перечисленных выше, и еще многих других.
Только среди литературных знаменитостей врачей по первой профессии несколько десятков, а если брать всех оставивших след в изящной словесности, то счет пойдет на сотни. Писателей-медиков куда больше, чем, например, инженеров, и разве лишь юристы могут соперничать с ними в численности.
Объяснить это нетрудно: профессия медика дает богатейший материал для познания жизни, характеров и человеческих отношений. Как сказал Жванецкий, любая история болезни - это уже сюжет. Но Михаил Михайлович - лишь сын врача, а вот какое тонкое замечание сделал на эту тему Уильям Сомерсет Моэм, имевший медицинское образование: "Медик знает о человеке все самое худшее и самое лучшее. Когда человек болен и испуган, он сбрасывает маску, которую привык носить здоровый. И врач видит людей такими, как они есть на самом деле - эгоистичными, жестокими, жадными, малодушными; но в то же время - храбрыми, самоотверженными, добрыми и благородными. И, преклоняясь перед их достоинствами, он прощает им недостатки".
Кроме того, хотя в медвузах литературу не изучают, зато там учат латынь, каковую и гуманитариям-то дают редко. Недаром русские учебники по медицине, написанные еще в 20-е годы, так интересно читать - их авторы кончали классические гимназии.
А почему конкретные врачи берутся за перо? Причины могут быть у каждого свои, но очень часто осмысление врачебного опыта побуждает доктора от историй болезни перейти к повествованию художественному...
У одних это происходит сразу (порой даже до окончания учебы), другие довольно долго остаются практикующими медиками (иногда и всю жизнь совмещают оба занятия). А как отражается первая профессия в романах, новеллах или стихах? Тоже по-разному. Есть писатели-медики, в книгах которых запах больницы и лекарств ощущается постоянно, а есть такие, у которых этой темы и не сыскать. Последнее, впрочем, сомнительно - вчитываясь в литературные тексты, обязательно найдешь нечто, говорящее о знакомстве автора с эскулаповым ремеслом.
Скажем, у Джона Китса не встретишь стихов на медицинские темы, но его предсмертная "Ода к Фанни" начинается словами: "Природа-врач! Пусти мне кровь души!" А английские литературоведы, проанализировав лексику Китса, установили, что у него часто встречаются физико-химические термины, усвоенные в студенческие годы. Да и сам поэт говорил, что с удовольствием просматривает медицинские книги и не хочет их отдавать. Наконец, сюжет китсовской поэмы "Ламия" почерпнут из старого трактата "Анатомия меланхолии"...
Впрочем, незаурядные познания в естественных науках, включая и физиологию с патологией, обнаруживает в своих стихах и Николай Заболоцкий. А ведь он был студентом медфака Второго МГУ только год, да и учился там параллельно с историко-филологическим (соблазнил паек в виде хлеба и масла). Поскольку продукты давали только успевающим, Заболоцкий подзапустил свой любимый факультет, а когда с окончанием гражданской войны льготы медикам отменили, он бросил оба курса. Тем не менее усвоенное на лекциях и в практикумах не исчезло...
Не менее интересен и такой вопрос: есть ли нечто общее в творчестве, в манере письма литераторов-врачей, отличающее их от коллег с иным образованием? При всем разнообразии жанров, тем и стилей можно заметить, что писатели-медики чаще склонны драматизировать, им реже нравится созерцательное, неторопливое повествование. Не всегда врач будет писать детективно-авантюрные романы, как Эжен Сю или Конан Дойл, но все же им больше по душе психологически острые сюжеты и неожиданные развязки - как в бытовых рассказах Чехова или Моэма. Впрочем, ранний Чехов ведь известен такими вещами, как "Драма на охоте" или "Ненужная победа"...
Среди писателей-медиков много мастеров исторического жанра, авторов книг об экзотических странах, сочинителей пьес с интригой, фантастов, сатириков. Но и в чисто "реалистических", психологических вещах они больше любят внешние подробности, напряженные диалоги - чем авторские рассуждения или внутренние монологи героев. В стихах поэты-врачи чаще тяготеют к зримым, осязаемым образам. Хотя, разумеется, и среди них есть художники иного склада.
Прежде чем приступить к обзору на тему "Писатели - выходцы из медиков", скажем о подходе к написанию текста. Невозможно, да и нет смысла перечислить ВСЕХ. Но и ограничиваться только широко известными именами не хочется. Будем считать наш труд удачным, если получится картина, где представлены по максимуму эпохи и уголки планеты, не забыты все основные виды и направления писательского творчества, в коих оставили след врачи.
Мы не ограничиваем круг писателей сочинителями только беллетристических, художественных произведений. Историк, политик, философ, вообще ученый - тоже писатель, если он создает не унылую диссертацию или отчет, а текст, несущий отпечаток личности автора, его мысль и эмоции. Уж лучше включить в обзор гениев науки, чем заведомо бездарных романистов...
Уточним также, что мы говорим, как правило, о писателях, которые были (или являются) ВРАЧАМИ - а не фельдшерами, медсестрами или санитарами. Под врачами будем понимать имеющих высшее медицинское образование, независимо от того, работал ли данный писатель по специальности по окончании учебы. Или работавших врачами без формального образования - ну, это главным образом относится к старым временам. Приходится также ограничить тематику и не касаться фармацевтов, ветеринаров, биохимиков, психологов (кроме практикующих в поликлиниках логопедов) и прочих близких к врачебной профессий...
Жаль, но мы оставим за рамками очерка многих литераторов, не сумевших или не захотевших получить диплом врача, хотя и проучившихся какое-то время на медфаке. Иначе будет трудно сохранить чистоту выборки, а объем повествования безмерно увеличится. Скажем лишь о некоторых наиболее заметных писателях, слегка прикоснувшихся к медицинскому образованию.
И, наконец, краткость нашего обзора означает, что сведения в нем - весьма общие. Не стоит также удивляться, если о каком-то малоизвестном писателе будет сказано больше, нежели о всемирной знаменитости. Данный очерк - не энциклопедический, авторы предполагают в читателях определенный уровень знаний о литературе. Подробности насчет литературных и медицинских трудов приводятся лишь такие, которые не являются достоянием широкой публики.
 
 
ДО И ПОСЛЕ ГИППОКРАТА
 
В древности любой сколько-нибудь выдающийся врач сочинял трактаты, и не только медицинские. Да и врачебные тексты обычно были написаны вполне литературным языком и содержали массу бытовых подробностей, лирических и философских отступлений. Медицина считалась частью философии, и притом одной из важнейших: рассуждая о человеке, его душе и теле, мыслители непременно касались причин болезней и способов излечения.
Среди древнейших медиков выделяется ученик Пифагора Алкмеон Кротонский, автор книги "О природе". Этот грек уподоблял человека космосу, а душу - бессмертным Солнцу, Луне и звездам. Болезнь, говорил он, есть нарушение равенства противоположных элементов. Алкмеон первым сделал операцию глаза и высказал догадку о существовании нервной системы. Ему же первому "пришла в голову мысль" - то есть он назвал мозг вместилищем сознания. А вот Аристотель считал, что разум находится в сердце и вообще отвергал философию Алкмеона, посвятив ему специальный трактат.
При дворе персидского царя Артаксеркса служил врачом грек Поликрит Мендейский, известный также как историк, автор книги о сицилийском тиране Дионисии и других биографий.
На сторону персов в 525 году до н.э. перешел начальник египетского флота Уджагорресент, сдавший без боя все корабли. Персидский царь Камбис назначил его верховным врачом и освободил по его просьбе храм богини Нейт от поселившихся там солдат. От следующего царя, Дария, египтянин добился восстановления при этом храме "дома жизни" - учреждения, ведавшего медициной и культом. В музее Ватикана хранится статуя Уджагорресента, на которой высечена его автобиография - один из первых сохранившихся врачебно-литературных опусов.
Одним из великих философов, занимавшихся и практическим врачеванием, был Эмпедокл, основатель сицилийской школы медиков. По методам лечения его скорее можно отнести к знахарям или шаманам, хотя он достигал внушительных результатов в борьбе с эпидемиями. Например, избавил город от моровой язвы, пробив туннель в скале, преграждавшей путь свежему воздуху... Поэмы Эмпедокла "О природе" и "Очищения" написаны весьма художественно.
В то же время "отец медицины" (скорее, ее реформатор) Гиппократ избегал метафизики и старался отыскать естественные причины любого недуга. Этот тезис он доказывал в трактатах "О священной болезни" (так греки называли эпилепсию), "О древней медицине" и "О воздухе, водах и местностях" (география и климат, считал он, влияют на характеры и даже на политику). Гиппократ первым дал определение четырех темпераментов, а вот знаменитая клятва, скорее всего, появилась много позже.
Самыми влиятельными школами в медицине Греции считались гиппократова (косская) и эмпедоклова (сицилийская). Среди врачей-философов последней выделяется Филистион Локрский, от которого Платон и Аристотель взяли понятие пневмы - жизненного духа. Сицилийцы помещали ее в сердце, гиппократовцы - в мозгу.
Врачом, математиком, астрономом и законодателем был Евдокс Книдский, живший полувеком позже Гиппократа. На родине ему жилось трудно, но после пребывания в Египте он завоевал успех по всему эллинскому миру. В математике Евдокс отличился теорией пропорций, в астрономии - объяснением движения планет.
В Александрии прославилась школа врачей, которые в III веке до н.э. выдвигали иные теории, чем у Гиппократа. Это, в частности, открывший природу пульса Герофил (он первым стал анатомировать трупы) и объяснявший болезни физико-механическими причинами Эрасистрат. Последнему принадлежит приоритет в описании сердечных клапанов, различных нервов и др.
Имя Асклепиад носили в Греции те, кто считался потомком бога врачевания. Видимо, занимался этим искусством и Асклепиад Самосский - автор свыше 40 эпиграмм, в основном эротических и застольных, а также не дошедших до нас лирических поэм. Он входил в кружок основателя александрийского направления в поэзии - Филита Косского. Поскольку остров Кос был резиденцией гиппократовой школы, рискнем предположить, что и данный поэт не был чужд врачеванию.
Много позже, в начале I века до н. э., прославился еще один Асклепиад - основатель методической школы в медицине, основанной на учении Эпикура. Ему принадлежит девиз лечащего, который не худо бы взять на вооружение нынешним медикам: "Быстро, надежно, приятно".
Второй после Гиппократа великий врач античности - Клавдий Гален, живший во II веке нашей эры. Он был грек, но сорока лет от роду поселился в Риме, став лейб-медиком императора и философа Марка Аврелия (этот пост он занимал и при двух других властителях). Гален был убежден, что "лучший врач в то же время философ" - так и называется один из главных его трактатов. Но преклонение перед Платоном и Аристотелем не мешало ему следовать заветам Гиппократа и делать одно за другим открытия в анатомии. Да такие солидные, что вплоть до XVI века к ним не решались ничего прибавить! Лишь фламандец Везалий нашел у Галена немало ошибок. Тем не менее, главный галенов труд "О назначении частей человеческого тела" и поныне считается классическим.
Врачом по профессии был философ-скептик Секст Эмпирик, младший современник Галена. Он известен трактатом "Против ученых", в котором нападал на всех - логиков, физиков, этиков, геометров, астрологов, музыкантов, но только не на медиков. Среди учеников Секста также немало талантливых врачей-мыслителей.
Одним из первых врачей, которых можно считать уже скорее собственно писателями, чем философами, был грек из города Колофон по имени Никандр - хотя не исключено, что это не один человек, а два. Если же один, то этот Никандр, живший на рубеже III-II веков до н.э, оставил потомкам две поэмы о ядах и противоядиях. Другие его поэмы утрачены или сохранились лишь в пересказе, зато они стали прототипами литературных шедевров - вергилиевых "Георгик" и овидиевых "Метаморфоз".
Орибасий из Пергама, живший в IV веке, был не только крупным врачом, но и составителем медицинской энциклопедии в 76 книгах. В них он обобщил свой опыт и собрал фрагменты из сочинений древних медиков. В том же столетии работали и писали труды по специальности Филагрий, признанный авторитет по болезням печени, и Посидоний, искавший разные способности психики в различных участках мозга.
Немесий, епископ сирийского города Эмесы - мыслитель конца V века, времени перехода от античности к средним векам. В книге "О природе человека" он решил свести воедино и согласовать друг с другом (а также с христианством) учения медиков и философов античного мира. Разные вопросы, от дыхания и кровообращения до свободы воли и отношения души к телу, он освещал с помощью разных авторитетов, чем помог сохранить многое из утраченных оригиналов.
На другом конце Евразии, в Китае, в VII веке нашей эры прославился буддийский монах Сюань-Цзан. Добравшись через центральную Азию до Индии, он много лет изучал там санскрит и буддийские сутры, а из наук - медицину, географию, математику и астрономию. Вернувшись на родину, проповедовал учение Будды, предложил выстроить пагоду для хранения священных книг. И написал "Записки о странах Запада", впервые познакомившие китайцев с не менее развитыми азиатскими культурами. Молва приписала Сюань-Цзану немало чудес и приключений, о которых уже в XVI веке был написан популярный роман.
 
 
НАСЛЕДНИКИ АРИСТОТЕЛЯ
 
После гибели античного мира синтез медицины и литературы воплощается прежде всего в сбережении и пропаганде эллинского наследия. От греков к арабам оно перешло через сирийцев. Крупнейшим в этом ряду был Сергий, "архиятр" (главный врач) месопотамского города Решайн. В начале VI века он переводил на сирийский Галена и Аристотеля, был автором книг по логике.
Впрочем, в том же столетии создавались и новые труды на греческом языке. Аэций из Амиды написал врачебное руководство в 16 книгах, Александр Тралльский - книгу по внутренним болезням, переведенную на латынь, сирийский, арабский и иврит. Веком позже Павел Эгинский создал учебник хирургии и акушерства, завоевавший популярность у арабов.
В конце VIII столетия сирийских врачей из Гундишапура пригласил в качестве лейб-медиков багдадский халиф. Они и выполнили первые переводы Аристотеля на арабский. Для арабов этот великий грек был прежде всего учителем конкретных наук - медицины, математики, астрономии.
На рубеже IX-X веков творил перс по происхождению Абу Бакр ар-Рази, автор множества книг по философии, медицине, физике, алхимии и астрономии. Он руководил клиникой в Багдаде и слыл большим вольнодумцем, ставя всеобщую истину выше любой религии. Знаменитый латинский памфлет "О трех обманщиках" (Моисее, Христе и Магомете) восходит к сочинению Рази.
Среди главных поклонников Аристотеля в начале XI века - величайший врач, уроженец Средней Азии Ибн Сина (Авиценна), написавший наряду с "Каноном врачебной науки" (который десятки раз переиздавался на латыни) несколько философских книг энциклопедического характера и повестей. Среди последних выделяется "Живой, сын Бодрствующего", которая в некотором отношении была прообразом дантовой "Божественной комедии". Сохранились также некоторые его стихи на арабском языке.
Выдающийся арабский ученый Ибн аль-Хайсам (Альгазен) был врачом-окулистом и геометром, написанный им семитомный труд "Сокровище оптики" неоднократно издавался на латыни и во многом определил развитие этой науки. Прославился Хайсам и как комментатор Аристотеля, Евклида, Галена.
Примерно в одно время с Авиценной жил армянин Григор Пахлавуни, по прозвищу Магистрос. Византийцы, захватившие Армению, сделали его правителем Месопотамии. Магистрос прославился не только как просветитель, открывший множество школ, но и как переводчик Платона и Эвклида, автор религиозных стихов и практикующий врач. В изданной в Ереване "Истории медицины в Армении" ему посвящено немало страниц.
В самой Византии прославленным писателем, ученым и политиком был Михаил Пселл, живший в XI веке. Приближенный восьми императоров, в 36 лет ставший монахом, он оставил множество трудов по медицине, физике, грамматике, музыке и т.д. - вплоть до демонологии. Современные ему события он весьма живо описал в "Хронографии".
Египетский медик Яхья ибн Саид, в начале XI века переселившийся в Сирию и принявший христианство, стал известным историком (Яхья Антиохийский). В его сочинении содержатся ценные сведения по истории арабской династии Фатимидов, христианской церкви и Византии.
К началу XII века относится творчество византийца Симеона Сифа, придворного врача императора Алексея I. Он написал книгу басен "Стефанит и Ихнилат", названную именами рассказчиков - двух шакалов, служащих у царя-льва. Через три века эта книга стала очень популярна на Руси, где до тех пор не знали басни как жанра. Кстати, византиец создавал свой текст на основе арабского сочинения "Калила и Димна", которое само происходит от индийской "Панчатантры". Среди врачебных трудов Симеона назовем книгу "О воздействии пищи", написанную с использованием современных арабских рецептов.
Другой придворный лекарь - Николай Калликл - подозревается в написании сатирического диалога "Тимарион", где речь идет о жизни в аду, населенном философами, императорами и медиками. Русский перевод этой вещи вышел летом 1953 года, когда память о "деле врачей" была куда как свежей. Калликл также служил панегиристом, сочиняя среди прочего хвалебные диалоги в память скончавшихся особ императорской фамилии.
Византия в то время успешно соединила греческий и арабский опыт в лечебном деле. В Константинополе действовала высшая медицинская школа, существовала больница из пяти отделений со специальным штатом врачей. Одним из крупнейших авторитетов был Николай Миренс, чей трактат по фармакопее использовался в Европе вплоть до XVII века.
Среди первых врачей, занимавшихся помимо медицинских сочинений и чисто литературными, надо назвать жившего в XII веке андалусского араба Ибн Туфайля. Придворный лекарь нескольких эмиров, он сочинил роман "Хай ибн Якзан" ("Живой, сын Бодрствующего") о мальчике, заброшенном на необитаемый остров и сумевшем вырасти в полноценную личность. На русский язык эта предшественница "Робинзона Крузо" переводилась в 1920 году. Название, кстати, заимствовано у Ибн Сины.
Уроженцем Толедо был выдающийся еврейский поэт Иегуда Галеви. В юности он изучал медицину и греко-арабскую философию, и уже в 15 лет прославился стихами, в том числе эротическими. Знаменит он также эпиграммами, загадками и шутками, поэмами на тему крестовых походов и философским сочинением "Книга Хазара". В старости Галеви отправился в Палестину, где его след потерялся. Образ поэта с присущей ему лирикой и иронией воссоздал Генрих Гейне в поэме "Иегуда бен Галеви".
Верующие евреи глубоко чтут Моше бен Маймона, философа из испанской Кордовы, писавшего по-арабски и переселившегося в Египет, где он стал придворным врачом султана Салах-ад-дина. В своих трудах он старался примирить всех - эллинов и иудеев, христиан и мусульман. Моисею Маймониду, как его звали в Европе, многим обязаны такие крупные мыслители, как Альберт Великий и Фома Аквинский.
Другой уроженец Кордовы - знаменитый араб Ибн Рушд, или Аверроэс, занимал должности судьи и придворного врача в Марокко (сменив Ибн Туфайля), написал семитомную медицинскую энциклопедию. Как философ он не уставал толковать Аристотеля, за что и получил почетное прозвище Комментатор. Ибн Рушд различал два вида религии - общепонятную и доступную лишь посвященным, что легло в основу знаменитой теории двойственной истины, позволившей отделить науку от религии. Аверроизм в средневековой Европе был одной из самых влиятельных философских школ.
Сын врача и сам врач, сириец Абу-ль-Фарадж родился в 1226 году на территории нынешней Турции, а умер в иранском Азербайджане. Он исповедовал христианство и был главой монофизитской конфессии. Написал множество книг по медицине, астрономии, философии, грамматике и всеобщей истории. Но самое интересное у Григория Иоанна Бар-Эбрея (таков его псевдоним) - "Книга занимательных историй", нравоучительная и сатирическая одновременно.
Прозвище "ат-Табиб" - "врач" - дали в Персии крупнейшему ученому и вельможе Рашидаддину, жившему во времена монгольского завоевания. Он был визирем при Газан-хане - первом монголе на персидском троне, который принял ислам и попытался укрепить государство. Рашидаддин упорядочил налоги (чем дал подняться разрушенному хозяйству), обуздал аппетиты монгольской кочевой знати, но и сам стал крупным феодалом. Наследие Рашидаддина огромно - тут и труды по медицине и ботанике, и энциклопедия по естествознанию, агротехнике и строительству, и богословские трактаты, и двухтомный труд по истории - "Сборник летописей". В первой его части Рашидаддин излагает историю монголов и их завоеваний, причем хвалит своего патрона Газан-хана как восстановителя Ирана, разрушенного его предшественниками. Вторая часть - это очерк всеобщей истории от иудеев и римлян до мусульман и "франков". Эту часть помогали писать ученые разных стран, в том числе и монах-француз. Судьба Рашидаддина трагична: когда внезапно умер следующий хан - Ульджайту, ученого обвинили в отравлении и казнили.
Придворный врач султана Мехмеда I Юсуф Шейхи прославился поэмой "Хосров и Ширин" - "ответом" на одноименную поэму Низами, написанную двумя веками ранее. Его "Книга об осле" считается одним из первых памятников турецкой сатиры. Шейхи был также автором труда о темпераментах и характерах.
В XIV веке арабы уже были вытеснены с Пиренейского полуострова (кроме Гранады), и андалусский врач, поэт и географ, визирь эмира гранадского Ибн аль-Хатиб пишет в это время историю мусульманской Испании. Хотя до падения последнего кусочка мавританских владений оставалось больше века, он был последним арабским поэтом Гранады. Писал восторженные касыды с утонченной игрой слов и маленькие поэмы для исполнения под музыку - мувашшахи. Сочинил он и элегию на свою собственную смерть - а погиб Ибн аль-Хатиб в северной Африке, выполняя дипломатическое поручение.
В 1492 году, одновременно с открытием Америки, пала и Гранада. Кстати, в этот же год один немец из Любека наделал шуму на Руси. Поскольку у нас тогда считали лета от сотворения мира, сей Николай Немчин (он же Булев, профессор медицины и астрологии и придворный врач Василия III) предсказал конец света - год-то наступил 7000-й... Нострадамус, о котором чуть ниже, еще не появился на свет.
А что же средневековый Запад? В самом конце первого тысячелетия возникла Шартрская школа философии, ставшая центром "французского возрождения" спустя век с небольшим. Ее основал ученый епископ Фульбер, прозванный Сократом за обширные познания в медицине, математике, логике и праве. Учителем и покровителем Фульбера был философ и математик Герберт из Орийака, ставший в 999 году папой Римским. Фульбер приобрел для школы переводы трудов Аристотеля, других греческих ученых и арабов. Но главным авторитетом для Шартрской школы был Платон.
Аристотеля же на латынь стали широко переводить в XII веке - и с арабского, и прямо с греческого. Среди пропагандистов античной мысли назовем врачей Даниила из Морлея, Альфреда Англичанина, Петра Испанского.
Заглянем ненадолго и в средневековую Индию. На юго-западе этой страны, где ныне штат Махараштра, было тогда государство Ядавов. В нем получила развитие литература, созданная проповедниками из секты натхов, которые стали писать на родном языке маратхи вместо непонятного простолюдинам санскрита. Натхи писали не только легенды и повести, но также учебники медицины и астрономии. Первая книга на маратхи "Бессмертные беседы", излагавшая учение и наставления секты, написана неким Горакхнатхом.
 
 
ОТ ЛАТЫНИ К РОДНЫМ ЯЗЫКАМ
 
Эпоха Возрождения породила уже и в Европе ряд новых медико-писательских имен. Одновременно с великим Данте в Италии творил поэт, связующий угасавшую мавританскую культуру с нарождающейся европейской - Иммануил Римский. Он почти всю жизнь провел в Вечном городе, изучал медицину, математику, философию и астрономию, комментировал Библию. Стихи и прозу писал по-арабски и на иврите. Поэма "Ад и рай" подражает "Божественной комедии", плутовские новеллы остросатиричны, в сонетах же Иммануил блеснул как лирик. Католическая церковь запретила чтение его сочинений, опубликовать их удалось только в 1491 году.
Следующим по времени назовем Марсилия Падуанского - итальянского идеолога, получившего в родном городе медицинское и философское образование. Написанный им в 1324 году по-латыни трактат "Защитник мира" был направлен против светской власти папы римского и содержал ставшую позднее знаменитой идею общественного договора. Мыслителя отлучили от церкви и заочно приговорили к сожжению, а книга была напечатана спустя два века - в лютеровской Германии, по-немецки.
К первой половине XV века относится творчество Генриха Лауфенберга - немецкого священника, ставшего затем монахом. Он писал стихи на родном языке, а также переводил с латыни гимны, богословские и медицинские сочинения.
Врач и математик Паоло Тосканелли оставил важный след в астрономии - он первым рассчитал точки солнцестояния, предсказал появление кометы за сорок лет до события. Мир также косвенно обязан ему открытием Америки - именно он в письме одному португальскому канонику высказал мысль, что по ту сторону Атлантики находится Индия. Колумб, знавший о письме Тосканелли, через десять лет проверил догадку на практике.
Итальянец Джулио Бордони наряду с философией и греческим языком изучал и медицину и к сорока годам стал врачом. После чего переселился во Францию, взяв новое имя - Юлий Цезарь Скалигер. Свои трактаты и стихи он писал, как и подобало медику, только по-латыни и вообще защищал все классическое. Именно ему принадлежит знаменитый тезис о трех единствах - места, времени и действия.
Великий Франсуа Рабле, с которым пылко спорил упомянутый Скалигер, в молодости был монахом. Уйдя из обители, бродил по университетским городам, овладевая самыми разными науками - от юриспруденции до астрономии. Уже имея сан священника, взялся за изучение медицины. Ему было тридцать с лишним, когда он стал студентом в Монпелье. Выйдя из университета в звании бакалавра, Рабле практикует в городской больнице Лиона. Преклонение перед древними врачами не мешает ему экспериментировать - он вскрывает трупы, что осуждалось церковью и горожанами. Увлечение литературой лишило его места - любивший посещать книжную лавку, Рабле был уволен за самовольную отлучку. Тогда он ради заработка берется издавать книги - например, афоризмы Гиппократа. Сочиняя "Гаргантюа и Пантагрюэля", пишет также комментарии к античным трактатам по медицине. Получив место лекаря при епископе Парижском, Франсуа в его свите совершил поездку в Рим. В 43 года Рабле была присвоена докторская степень, он имел врачебную практику не только в ряде французских городов, но и за пределами страны. На страницах "Гаргантюа и Пантагрюэля" медицинские подробности - как, впрочем, и масса других - рассыпаны весьма щедро.
Кстати, одним из профессоров в Монпелье, у которых учился Рабле, был Жубер - автор книг "Трактат о смехе" и "Моральные причины смеха". Так что раскатистый хохот автора знаменитой сатиры имеет прочные корни и в его учебе на медицинском факультете.
Современник Рабле, лейб-медик Карла IX Мишель Нострадамус вполне может считаться поэтом, ибо его прославленные предсказания написаны рифмованным стихом. Как и итальянец Джироламо Фракасторо, первым давший научное понятие об инфекциях. Его поэма о пастухе Сифилусе, от которого идет современное название "французской болезни", является подробным описанием этого недуга.
Уроженец Швейцарии, кочевавший по всей Европе, Филипп Аурел Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм более известен под менее громоздким именем Парацельс. Он первым начал писать медицинские трактаты не по-латыни, а на родном немецком. Подвергнув сомнению многие античные догмы, стал основоположником ятрохимии - лечения путем восстановления баланса веществ в организме. При этом он был не чужд мистике, считал болезни происками враждебных духов, а все свойства тела приписывал действию ртути, серы и соли.
Немецкий врач Корнелий Агриппа Неттесгеймский прославился трактатами "О ненадежности наук" и "Оккультной философией", соединившей в себе медицину, магию и алхимию. Веривший в способность особо посвященной личности познать сверхъестественные силы, он стремился найти и средство управления этими силами. Агриппа был также знаменит как воин и астролог, борец против схоластики и суеверий.
Фамилию Агрикола ("земледелец" по-латыни) присваивали себе в те времена многие ученые и литераторы. В их числе и немец Георг Бауэр ("Крестьянин"), служивший городским врачом в Яхимове - центре горнорудных промыслов. Выезжая по делам в соседние районы - Тюрингию, Моравию, Силезию, он принялся изучать ремесла и задумал написать о них. Переселившись в Саксонию, Агрикола 17 лет работал над трактатом "О металлическом деле, в 12 книгах", который удалось издать по-латыни еще через шесть лет, вскоре после смерти автора. Это был классический труд, служивший главным руководством по геологии, добыче руд и металлургии вплоть до 18-го века. Агрикола несколько раз избирался бургомистром Хемница, служил историографом саксонских герцогов.
Микаэль Агрикола был главой Реформации в Финляндии и родоначальником финской литературы. Он учился в Виттенберге у Лютера и стал первым пастором в своей стране. Агрикола издал финский букварь и молитвенник, перевел Новый завет и другие религиозные книги. К этим переводам он писал предисловия в стихах, содержавшие врачебные советы, сведения по астрономии и т.п.
Николай Коперник был не только великим астрономом - за восемь лет пребывания в итальянских университетах он изучил также каноническое право и медицину. И потом служил лейб-медиком у епископа. Был он, кроме того, священником, финансистом и даже военачальником, когда на поляков напал Тевтонский орден.
Другой выдающийся поляк, Мацей Карпига (он же Матвей из Мехова), был профессором, а потом и ректором Краковского университета. Он писал труды по истории, географии и медицине, в том числе одним из первых познакомил Запад с Россией в "Трактате о двух Сарматиях"(1517). Сам он к нам не ездил, но опирался на рассказы бывавших в Польше русских людей. А его "Chronica Polonorum" была первой напечатанной историей Польши. Книгу конфисковали за критику церкви и вторично издали "исправленной".
Что такое карданный вал, знает каждый водитель автомобиля, но все ли знают, что изобрел этот подвес итальянский врач Джироламо Кардано? Был он еще и выдающимся математиком, справившимся с хитрым кубическим уравнением, и натурфилософом. Научная дерзость сочеталась у Кардано с мистикой: он считал себя колдуном, пишущим под диктовку демона, прибывшего с Венеры.
Фламандец Андреас Везалий одним из первых стал досконально изучать организм человека, вскрывая мертвые тела (которые он похищал с кладбищ и из-под виселиц). В семитомной книге "О строении человеческого тела" он научно описал все органы и системы, исправив ошибки древних медиков - в том числе и считавшегося непререкаемым авторитетом Галена. За это инквизиция приговорила его к смертной казни, замененной паломничеством в Палестину. Туда Везалий не доехал - погиб в кораблекрушении.
Врач города Берна Валерий Ансельм был активным деятелем Реформации, соратником Цвингли. По поручению городского совета он написал "Бернскую хронику" - ценный источник по истории не только Швейцарии, но и других стран.
Лекари попроще совмещали свои обязанности с ремеслом цирюльника. Таковым был житель Нюрнберга Ганс Фольц, один из виднейших мейстерзингеров, то есть сочинителей и исполнителей песен для целого цеха. Тексты этого рода были в основном религиозными, но Фольц писал также и в сатирическом жанре, был автором нескольких пьес-фастнахтшпилей ("масленичных сцен").
Эпоха Реформации связана с трагедией испанца Мигеля Сервета. Бежавший от инквизиции, он не пришелся ко двору и у протестантов, поскольку отверг учение о Троице. В Германии его объявили исчадием сатаны, и под чужим именем он поступает корректором в лионскую типографию. При правке книг Сервет одновременно учится наукам - географии и медицине. В Париже слушает лекции Везалия и помогает ему препарировать трупы. Потом берется преподавать студентам медицинской школы математику, астрономию и... астрологию. Последняя навлекает на Виллановуса (так Сервет назвал себя) обвинение в ереси, и он бежит в город Вьенн, где становится личным врачом архиепископа. Пользует он и других пациентов, живет безбедно, но угомониться его натура не может: еретик вступает в переписку с вождем женевских протестантов Кальвином, предлагая ему совершить "восстановление христианства". И пишет книгу под таким названием, которая вызывает ярость и у инквизиторов, и у кальвинистов. Из французской тюрьмы Сервет смог убежать, но укрыться почему-то решил в Женеве - надеялся честно доказать свою правоту. Но Кальвин приговорил его к сожжению на костре. В историю медицины Сервет вошел открытием малого круга кровообращения.
Другой испанский врач, Хуан Уарте, прославился книгой "Исследование способностей к наукам", в которой доказывал их зависимость от темперамента, климата и пищи. Главное, считал он, чтобы в мозгу человека преобладал активный элемент - огонь. Слава Богу, философа не подвергли испытанию этим элементом...
Венецианец Паоло Сарпи был доктором богословия и нищенствующим монахом, но занимался также медициной, физикой и математикой (Галилей, друживший с Сарпи, считал его одним из корифеев в последней). В 1606 году венецианская республика назначила Сарпи главным теологом, а он принялся обличать папство и всемогущих тогда иезуитов. Кончилось отлучением от церкви и сожжением книг, в результате покушения Сарпи едва не погиб. Главный его труд - "история Тридентского собора", описывающий борьбу католической церкви с протестантами, написан великолепным языком и вместе с тем основан на достоверных источниках. Влияние книги было столь сильно, что папе пришлось заказать контрпропагандистскую работу...
Среди французских поэтов XVI века, близких к знаменитой "Плеяде" Ронсара, следует отметить двух Жаков - Пелетье и Гревена. Первый был также и юристом, математиком да еще и теоретиком поэзии, переводил Гомера и Вергилия. Второй имел две ученые степени - доктора медицины в Сорбонне и лиценциата искусств. Встав на сторону гугенотов, он порвал связи с "Плеядой" и даже написал памфлет против Ронсара. После поражения протестантов Гревен бежал в Англию, затем в Италию, где и умер в возрасте 32 лет.
Воинствующим протестантом был также писавший по-латыни немец Генрих Зольден (псевдоним - Эврициус Кордус). Профессор медицины в Гамбурге и Бремене, он прославился эпиграммами на врагов Лютера, которые позже перевел на немецкий великий Лессинг. Другой немец, Иоганн Шефлер из Бреславля, жил и врачевал веком позже, а стихи писал под псевдонимом Ангелус Силезиус. К тридцати годам он перешел из лютеран в католики и выпустил несколько книг, прославлявших Христа и природу.
Своеобразнейшее явление Ренессанса - далматинская, или дубровницкая поэзия. Далмация, ныне входящая в Хорватию, находилась тогда под властью Венеции, но город Дубровник (Рагуза) был фактически независимой республикой. Тамошние поэты писали на итальянском и по-латыни, а с конца XV века и на родном хорватском. Доминко Златарич, живший веком позже, изучал медицину в Падуе, был знаком с великим итальянским поэтом Торквато Тассо и переводил его стихи.
В английской поэзии позднего Возрождения отличился сверстник Шекспира, врач и музыкант Томас Кэмпион, написавший "Книгу песенок" и несколько пьес в жанре "масок". Другой медик, писавший в барочном стиле - Томас Браун, автор "Исповедания врачевателя" и "Погребальной урны". Главу из последней книги, "несравненной по музыке английской речи", перевел на испанский такой тонкий эстет, как Хорхе Луис Борхес.
Во главе английских розенкрейцеров, этих предшественников масонства, стоял врач Роберт Фладд, автор "Истории обоих космосов, великого и малого". Во времена, когда утверждалась научная картина мира, его книга казалась прямым вызовом прогрессу, и с ним яростно спорили материалисты.
Английским Гиппократом прозвали Томаса Сиденхема, давшего классические описания скарлатины, хореи, подагры и ряда других болезней. В лечении он считал главным помочь организму в мобилизации собственных сил. Сиденхем писал афористично, примером чему служит хотя бы такая фраза: "Для здоровья горожан полезнее приезд одного хорошего клоуна, чем двадцати ослов, нагруженных лекарствами".
Голландский врач Самуэль Костер основал в 1617 году Нидерландскую академию, положившую начало национальному театру. В молодой республике, каковой тогда были Нидерланды, имели успех его пьесы, критически изображавшие олигархов и попов-кальвинистов.
Другой голландец - Корнелий Янсен, или Янсений - был профессором богословия в католическом Лувенском университете, а в конце жизни стал епископом города Ипра. Он написал ряд сочинений против иезуитов, но главный его труд, вышедший посмертно - "Августин, или Учение св. Августина о здравии, недуге и врачевании человеческого естества". Это своего рода курс психотерапии для верующих, как и трактат "О преобразовании внутреннего человека". Янсений учит бороться с тремя видами либидо - влечениями чувства, знания и власти. Хотя труды голландца трижды запрещали трое римских пап, они дали начало весьма популярному направлению в религии и философии - янсенизму. Лидером янсенистов во Франции был знаменитый Паскаль. Последний проникся им благодаря двум братьям-костоправам, лечившим его отца - оба были, как и многие врачи, пылкими янсенистами.
Еще один медик из Голландии, профессор Утрехтского университета Хендрик Деруа (Региус) был видным картезианцем (последователем Декарта), но больше склонялся к материализму и ставил физику впереди психологии. Известен он и как талантливый педагог.
Одной из самых престижных литературных премий во Франции является премия Ренодо, названная в честь отца журналистики Теофраста Ренодо. Он был королевским лекарем при Людовике XIII, свято верил в химию, которую запрещали богословы. Новые препараты Ренодо вводил в обращение самым простым путем - бесплатно раздавая их пациентам-беднякам. Предприимчивость и модернизм этого человека выходили далеко за рамки медицины: он основал в Париже ломбард, адресный стол и контору по найму служащих. Последняя также снабжала клиентов деловыми и прочими новостями, и Ренодо сообразил, что информация - ходовой товар. В 1631 году он начал печатать на четырех страницах предельно плотным шрифтом "Французскую газету" - первое во Франции типографское СМИ (рукописные ходили и раньше). Спонсором и ньюсмейкером газеты был кардинал Ришелье, плативший Ренодо пенсию и снабжавший издателя сведениями. Вначале еженедельник печатал новости только из-за границы, с шестого номера стал освещать внутренние события. Более подробно о газете Ренодо можно прочитать в книге Б. Тарасова "Паскаль", вышедшей в серии ЖЗЛ. Добавим только, что она просуществовала до 1914 года, а сам Ренодо впоследствии был биографом Людовика XIV.
Крупнейший поэт немецкого барокко Пауль Флеминг изучал медицину в Лейпциге и посвятил поэму "Рубелла" своей возлюбленной, погибшей от чумы. Кстати, около трети его стихов написаны по-латыни, хотя в то время в основном уже пользовались национальными языками. Видимо, сказалась профессия - как и в том, что в автоэпитафии накануне смерти Флеминг спокойно говорит о разумно прожитой жизни. Рад был умиравший поэт и тому, что повидал дальние страны - с торговой миссией он провел немало времени в Новгороде. Был и в Москве, посвятил ей три сонета, переведенных еще Сумароковым.
Кстати, были ведь писатели-медики и на территории, позднее звавшейся СССР! Вспомним хотя бы русского первопечатника - нет, не Ивана Федорова, а начавшего это дело чуть не полувеком раньше Франциска Скорину. Белорус из Полоцка, он в 1517-20 годах напечатал в Праге на русском языке (тогда еще практически общем для восточных славян) 23 книги Ветхого завета со своими обширными комментариями. Так вот, уже будучи доктором свободных наук (нечто вроде философа), Скорина прошел экстерном курс медицины и сдал в итальянской Падуе экзамен на звание "в лекарских науках доктора". Потом он долго работал в Вильне, где также издавал книги, а под конец жизни стал ученым садоводом в Пражском королевском ботаническом саду.
Доктором медицины был и другой русский просветитель Мелетий Смотрицкий, автор славянской "Грамматики", которую и век спустя Ломоносов называл вратами учености. Этот житель Речи Посполитой учился в Германии, в том числе и в Виттенберге (где примерно в то же время был студентом шекспировский Гамлет). Вначале Смотрицкий держался православия и обличал папу римского, но после поездки в Иерусалим обратился в ярого католика.
На территории современной России едва ли не первым писателем, сочетавшим этот труд с медициной, может считаться Епифаний Славинецкий, приехавший с Украины в Москву в 1649 году. Он помогал Никону в исправлении церковных книг, писал проповеди, гимны и песни. Составил греко-славяно-латинский словарь, перевел трактат Везалия по анатомии и ряд других трудов западных ученых. И еще - руководил переводом Библии.
Интересные записки о России оставил личный врач царя Алексея Михайловича Самюэл Коллинз. Учившийся в Кембридже и Оксфорде, он был приглашен к царю в 1659 году, добровольно покинул Россию через семь лет. На родине он прожил недолго - записки вышли в Лондоне в 1671 году уже посмертно. Коллинз писал не только о москвичах, но также о жителях Сибири. Блюдя интересы своей державы, он с тревогой отмечал, как голландцы обходят англичан в торговле с Московией.
Взглянув на Кавказ, обнаружим там азербайджанца Рукнеддина Месихи, писавшего газели по-персидски, а также создавшего на родном языке романтическую поэму "Варга и Гюльша". Сюжетно она похожа на знаменитое предание "Лейли и Меджнун".
 
 
ПЛАВАЮЩИЕ, ПУТЕШЕСТВУЮЩИЕ
 
Новый расцвет врачебно-писательского творчества наступил в Европе с веком Просвещения. В первую очередь это касается научной литературы, которую по многим признакам можно считать и художественной. Медицина уже отделена от философии, зато естественные науки становятся символом прогресса и несут в себе идеологию. Открытия в анатомии и физиологии, предположения об организме человека и его болезнях излагаются в виде книг, чуть не каждая из которых вызывает отклики - от восхищенных до хулительных. Медики дольше всех сохраняют в своем обиходе латынь, и это тоже способствует литературному уровню их трудов. Наконец, многие врачи того времени одновременно заняты другими науками - физикой, зоологией, географией и пр. Среди них немало путешественников, оставляющих любопытнейшие записки и зарисовки. И если Галилео Галилей считается не только великим астрономом и физиком, но и одним из отцов итальянского литературного языка, то немалый вклад в становление словесности своих народов внесли и ученые-медики.
Это, например, француз Франсуа Бернье - открыватель Кашмира; голландцы Якобус Бон, умерший на Яве, и Филипп Фермен, описавший Суринам; немец Иоганн Шотт, побывавший в Сенегале; англичанин Лайонел Вейфер - исследователь Центральной Америки; автор "Анатомии мозга" Томас Уиллис и создатель "Остеографии" Уильям Чизлден; шотландцы Александр Вильсон и Уильям Фолконер - они изучали влияние климата на живые организмы; работавший в России выдающийся эмбриолог Каспар Фридрих Вольф; описавший систему кровообращения и давший формулу "все живое из яйца" Уильям Гарвей; автор основополагающего труда по патологии Иероним Гаубиус; изучавший обезьян врач и ботаник Ги Делябросс; соавтор Бюффона по "Естественной истории" (им написаны тома о млекопитающих) Жан Добантон; анатомы Александр Монро, Самуэль Земмеринг, Петер Кампер; универсально образованный Атаназиус Кирхер (открывший каталепсию); исследователь Мадагаскара Филибер Коммерсон; врач и физик Лоренц Крелль; философ Колден Кэдволладер - автор истории индейцев; Иоганн Мёзен - историк науки; Иоганн Метцгер - автор труда о преимуществах человека перед животными; Пьетро Москати - указавший на уязвимость человека перед рядом болезней; Иоганн Реймарус - автор прекрасной книги об инстинктах; швед Андерс Спаррман, плававший к мысу Доброй Надежды; Георг Шталь - автор теории флогистона; лейб-медик Петра Великого Готлоб Шобер - сочинитель книги "Русско-азиатские диковины"... Написанные на живых языках, иногда по-латыни, их труды и поныне переиздаются как памятники научной литературы.
Скажем чуть подробнее о Клоде Перро - старшем брате знаменитого сказочника. Врач по профессии, он обладал большим художественным талантом - его картины по анатомии привлекали массу зрителей. Перро-старший также занимался физикой и математикой, археологией и техникой, исполнял картоны для гобеленов. Но более всего он прославился как зодчий и теоретик архитектуры, автор оригинальных трудов и переводчик древних. В Париже им построены восточный фасад Лувра (колоннада которого считается архитектурным шедевром) и здание Обсерватории.
Из тех, кто связан с нашей страной, отметим дядю и племянника Гмелинов. Иоганн Георг Гмелин юношей приехал в 1727 году в Россию, занимался чуть ли не всеми естественными науками, главный труд в четырех томах посвятил флоре Сибири. Богатые коллекции, накопленные за десять лет камчатской экспедиции, он передал Кунсткамере. Описание путешествия, изданное в Геттингене (на родину Гмелин вернулся через 20 лет), содержит всесторонние сведения о Сибири и ее жителях.
Самуэль Готлиб Гмелин поселился в России в 1767 году, когда дяди уже не было в живых. В то время Академия наук предприняла целый ряд крупных экспедиций, и молодой немец руководил "Астраханской" - вдоль Каспия, по Кавказу, в северо-западный Иран. Труд Гмелина-младшего "Путешествие по России для исследования трех царств естества" столь же богат информацией, как и книга его дяди. Первый том он успел издать при жизни, остальные вышли без него - на пути из Ирана в Астрахань Гмелин попал в плен к местному хану и погиб. Ему было 29 лет.
У истоков просветительской идеологии стоит англичанин Джон Локк - выдающийся философ и политолог, отец идеологии либерализма, сторонник веротерпимости и разделения властей. Но вначале он был преподавателем химии, медицины и метеорологии в Оксфорде, а на 35-м году жизни стал домашним врачом у графа Шефтсбери, видного деятеля партии либералов. Локк приобщается к политике, и вместе со своим патроном подвергается преследованиям. Они бегут в Голландию, где Локк сблизился с кругом Вильгельма Оранского, будущего короля Великобритании. Когда тот был возведен на престол революцией 1688 года, бывший врач вернулся на родину уже сложившимся философом. Оставалось только издать главные труды - "Опыт о человеческом разуме", итог 20-летней работы; "Два трактата о правительстве", "Разумность христианства". Сын графа Шефтсбери Энтони, ученик Локка, тоже стал видным философом. Очень многим обязаны Локку и почти все крупнейшие мыслители XVIII века.
Эпоха Просвещения рождает немало писателей-медиков и в более привычном нам смысле слова. Впрочем, и они чаще всего оказываются философами или публицистами. Вот одна из ярких фигур: Бернар де Мандевиль - француз, родившийся в Голландии, получил медицинское образование в Лейдене, известном своими отнюдь не медицинскими банками. Финансы тут тоже ни при чем - лейденской банкой называется простейший электрический конденсатор. Потом Мандевиль жил в Англии и писал по-английски. Его главная книга впервые вышла в 1705 году анонимно под заглавием "Ропщущий улей, или Мошенники становятся честными". При жизни автора появились два новых издания с комментариями и дополнением, название стало звучать так: "Басня о пчелах, или Частные пороки - общая выгода". Эта едкая сатира в стихах и прозе изображает общество свободной конкуренции и высмеивает тех, кто видит в капиталистах чуть ли не воплощенных ангелов.
Сын священника Дэвид Хартли изучал богословие в Кембридже, а потом взялся за медицинские науки и сделался врачом. Хартли решил применить ньютоновскую физику для открытия психологических законов. Это привело к созданию учения под названием ассоцианизм: вибрации внешнего эфира оставляют следы в нашем мозгу, а из них путем ассоциаций возникают все наши представления и общие понятия. Теория ассоциаций сильно повлияла на самые разные науки - биологию, психологию, эстетику, педагогику.
Знаменитое кафе "Прокоп", где собирались парижские литераторы, основал в 1689 году сицилиец Кольтели. Его сын Мишель стал врачом и писателем, известным под именем Прокоп Куто, а за остроумие получил прозвище Эзоп.
Предшественник французских энциклопедистов Жюльен Офре де Ламетри получил богословское и медицинское образование, был полковым врачом. Заболев горячкой и наблюдая за ее течением, убедился во влиянии телесных процессов на сознание. Свои взгляды он изложил в книге "О душе", которую сожгли за атеизм. Ламетри уехал в Голландию, где анонимно издал сочинение "Человек-машина". Увы, либеральные голландцы оказались столь же нетерпимыми - вторую книгу философа постигла та же участь. Зато прусский король Фридрих II пригласил Ламетри в Берлин, где его приняли в академию наук. В Германии Ламетри прожил три года, выпустил книги "Человек-растение" и "Система Эпикура". Умер он на 42-м году жизни, испытывая на себе новый метод лечения.
Стоявший вместе с Дидро у истоков знаменитой "Энциклопедии" Жан Лерон д'Аламбер сперва окончил колледж Мазарини, показав себя отличным математиком. Затем изучал право и медицину. В 1751 году Дидро пригласил его в свой проект, к которому д'Аламбер написал предисловие об истории науки. Он впервые соединил вместе логику, историю, юриспруденцию, экономику, литературу и искусство, положив начало понятию "гуманитарные науки". Шесть лет д'Аламбер работал над "Энциклопедией", написал для нее множество статей, пока нападки обскурантов не вынудили его уйти из редакции. Много лет он занимался во Французской академии математикой и астрономией, однажды получил приглашение Екатерины II стать воспитателем ее сына. Если бы не отказался, может быть, Павел I ярче бы развил свои лучшие задатки и не столь проявлял дурные?
Дени Дидро тоже имел некоторое отношение к медицине - в 1746 году он перевел с английского "Медицинский словарь", а несколько позже написал "Письмо о слепых", ставшее причиной его ареста. Знаменитый физик и медик Реомюр (тот, что придумал шкалу термометра) делал операцию незрячему от рождения, и Дидро хотел посмотреть, как свет подействует на пациента. Но Реомюр не пустил никого, кроме знатной дамы, своей покровительницы. Дидро посетовал на это в своем письме, а дама, дружившая с министром полиции, организовала ему трехмесячное заключение.
Горячим поклонником французских просветителей был немец по происхождению, живший в Дании Йохан Струэнсе. Став врачом у душевнобольного короля Кристиана VII и фаворитом королевы, он сделался фактически главным лицом в стране и развернул программу радикальных реформ. Равенство всех перед судом, свобода слова и совести, отмена пыток и экзекуций, сокращение армии и госаппарата, замена натурального оброка с крестьян денежным - эти и многие другие меры могли сделать Данию самой либеральной страной в мире. Увы, перестройка не продержалась и двух лет - в начале 1772 года Струэнсе был свергнут и вскоре казнен. Ему было всего 34 года.
Накануне французской революции в Париже прогремела слава австрийца Франца Антона Месмера, изобретателя "животного магнетизма", или гипнотического внушения. Уже будучи доктором философии и права, женатый на богатой наследнице, Месмер в 32 года окончил еще и медицинский факультет, защитив диссертацию о влиянии планет на человека. Он слывет меценатом, покровительствует 14-летнему Моцарту, предоставив для его первой оперы свой садовый театр. Месмер и сам превосходно играет на клавесине и виолончели, вводит в употребление стеклянную гармонику. Но вот он узнает про лечение с помощью магнита и находит, что через этот "небесный камень" как раз и воздействуют на организм звезды. Затем выясняется, что лечить можно и без магнита, что целебная сила может исходить и от рук врача. Несмотря на успешные результаты, венские медики объявляют Месмера шарлатаном. Переехав в Париж, он печатает по-французски "Трактат об открытии животного магнетизма" и вновь наталкивается на неприязнь авторитетов. Зато в обществе на него возникает мода, переходящая в манию. Подражатели доводят его метод до абсурда, а революция заставляет Месмера бежать из Франции. Много лет спустя его приглашают в Берлинскую академию, но ученый предпочитает тихо доживать свой век на родине. Открытие Месмера оказало громадное влияние на литературу - о "магнетизме" писали Гофман, Бальзак, Эдгар По и многие другие, его идею приняли Гегель, Шеллинг и Шопенгауэр. И только медики упорно отвергали гипноз, пока француз Шарко не доказал его строго научно. Как пишет в биографии Месмера Стефан Цвейг, ему следовало бы родиться веком позже - или двумя веками раньше, когда сугубый материализм еще не предал анафеме любые виды психотерапии.
Несколько позже месмеризма, в начале XIX века, сенсацию произвела теория, созданная другим австрийским врачом с тем же именем - "френология" Франца Галля. Он считал, что в мозгу человека есть ряд центров, отвечающих за определенные способности. При сильном их развитии в тех или иных местах появляются бугорки, или попросту шишки. Френологическая карта показывает, где именно находится шишка музыкальности, честолюбия, скупости, храбрости и т. п. Галль вошел в моду и одновременно стал предметом для шуток, мало кто из писателей-современников обошелся без упоминания о его методе психодиагностики. Отец френологии, практикуя в Париже, занимался вскрытиями, и вот что он писал об одном покойнике: "Шишки отцовской нежности и любви к детям развиты сверх меры". Это был череп маркиза де Сада...
Более многочисленные вскрытия показали, что строение черепа отнюдь не повторяет форму мозга... А между тем Галль совершенно правильно думал, что разные функции психики связаны с разными участками коры мозга - и, значит, не любой ушиб головы одинаково отражается на уме.
Обратный пример вторжения литературы в медицину - творчество швейцарского писателя, теолога по образованию, Иоганна Каспара Лафатера. Этот пастор из Цюриха перелагал на немецкий Давидовы псалмы, писал лирические и религиозные стихи, сочинил роман "Понтий Пилат, или Маленькая Библия". Но прославился он трактатом по физиогномике, в котором попытался вслед за древними найти однозначное соответствие внешности и характера. Передовые ученые высмеивали Лафатера, и лишь в ХХ веке психологи обнаружили связь черт личности с физической конституцией.
Швейцарец Альбрехт Галлер - врач и естествоиспытатель, автор классического труда по физиологии, был также незаурядным поэтом. Среди его поэм - и чисто познавательные ("Альпы"), и философские ("О происхождении зла", переведенная Карамзиным). В старости он писал политические романы, где сравнивал разные формы правления и склонялся к аристократической республике. Многие мыслители цитировали его строчки о познании:
 
Природы внутреннюю суть
Постичь не в силах ум людской -
Он счастлив, если видит путь
К знакомству с внешней скорлупой.
 
Другой уроженец Швейцарии - Жан-Поль Марат так не считал и норовил докопаться до сути всего. Учившийся в Париже, он начал заниматься экспериментальной и практической медициной, живя в Англии. В 1775 году он получил в Эдинбурге степень доктора медицины, одновременно выпуская и политическими сочинения. Вернувшись в Париж, Марат работал врачом вплоть до революции, в которой сыграл, как известно, великую и ужасную роль.
В отличие от вождя якобинцев, ученик энциклопедиста Кондильяка Пьер Кабанис в революцию держался умеренных позиций и занимался в основном реформой медицинского образования. В философии он был материалистом, мысль считал простым продуктом мозга, а медицину - главным средством улучшения общества. Когда в России вошел в моду нигилизм, у нас издали двухтомник его сочинений. Но более важно, пожалуй, введенное в оборот Кабанисом и его товарищами слово "идеология". Так они называли якобы всеобщие законы образования любых идей.
Шарль Франсуа Тифень-Деларош, современник энциклопедистов, сочинил едва ли не первый в истории научно-фантастический роман "Гифантия". Ученые духи из африканской Гвинеи создали, по этой книге, не только телефон и фотографию, но и телевидение...
Немец из Саксонии Иоганн Готфрид Шнабель побывал солдатом и путешественником, прежде чем сделаться придворным цирюльником и городским фельдшером в Штольберге. Там он издавал газету и печатал романы, самый интересный из которых - "Остров Фельзенбург", робинзонада с уклоном в утопию.
Брюссельский врач Жан Астрюк в 1753 году издал анонимно книгу под названием " Догадки об оригинальных источниках, послуживших Моисею при составлении Книги Бытия". В ней он указал дюжину текстов, из которых могла исходить Библия, в том числе два таких, где Бог называется по-разному: в одном только Элохим, в другом - только Иегова. Другая книга Астрюка - "Диссертация о бесплотности и бессмертии души".
Англичанин Томас Купер, врач и химик, был обвинен в государственной измене за связь с якобинцами. Переселившись в США, он стал соратником Джефферсона, публицистом и идеологом демократов. Во многом благодаря ему школа в Америке была отделена от церкви.
Врачами были и трое из плеяды английских классиков этой эпохи. Прежде всего назовем сатирика Джона Арбетнота, который служил лейб-медиком королевы Анны. Он написал множество памфлетов (некоторые вместе со Свифтом), в том числе против войны за Испанское наследство. Символ англичанина - Джон Буль - впервые появился как раз в этих памфлетах, датируемых 1712 годом.
Двое других творили в середине века и были уже самыми настоящими беллетристами, то есть сочиняли не столько ради политики или идей, сколько для удовольствия читателей. Оливер Голдсмит, автор уморительной комедии "Ночь ошибок", в молодости бродил по Европе и среди его профессий, кроме аптекаря и учителя, была и лекарская. А Тобиас Смоллетт, сочинивший несколько романов со словом "Приключения", служил корабельным хирургом во время войны с Испанией. Методы той войны были с обеих сторон скорее пиратскими, чем джентльменскими, так что писателю впечатлений хватило надолго.
Век просвещения мало затронул Азию, а Япония вообще старалась изолироваться от внешнего мира. Тем удивительнее фигура врача Сёэки Андо, жившего в середине XVIII столетия в Нагасаки. Известно о нем немногое, даже год смерти приблизителен. В своих книгах "Истинные принципы природы" и "Истинное толкование традиционного учения" Андо критиковал феодальные порядки и мечтал о справедливом обществе. Энциклопедист, он занимался и астрономией, и биологией, и историей, и искусствознанием. Один из немногих, кто был знаком с европейской наукой, Андо пытался выехать на Запад, но неудачно.
Первую большую работу о Японии для европейцев написал тоже врач, немец Энгельберт Кемпфер. Вначале в свите шведского принца он посетил Москву и Персию, потом служил медиком Ост-Индской компании в Индии, Индонезии и Сиаме. И наконец провел два года (1690-92) в Нагасаки, откуда дважды выезжал в столицу страны - Эдо. Книги Кемпфера на немецком и латыни издавались вплоть до конца XVIII века.
Упомянем также тибетского энциклопедиста Сумба-Канбо Ешэй-Балджора. Уроженец Внутренней Монголии, он долго жил в Китае, а вернувшись в Тибет весьма зрелым человеком, стал настоятелем монастыря Гонлун. Прожив 84 года, оставил труды по философии и ритуалам буддизма, тибетской медицине, астрологии, грамматике и литературе. Книга "Прекрасное древо исполнения желаний" посвящена истории Тибета и буддизма в странах Азии. Сочинения Сумба-Канбо изданы в 8 томах в виде гравюр на дереве.
На российской территории в то время существовало Калмыцкое ханство, предшественник нынешней Хальмг Тангч. Его населяли потомки ойротов - жителей Западной Монголии. Историю этого народа, его переселений за тысячи верст написал в 1739 году местный врач (их называли эмчи) Габан-Шараб. Эта книга стала ценным источником в монголоведении.
Завершая главу об эпохе Просвещения, коснемся двух самых великих имен. Иоганн Вольфганг Гете, этот последний энциклопедист, еще в университетах Лейпцига и Страсбурга слушал лекции по самым разным наукам, включая медицину. И среди его многочисленных занятий анатомия и остеология находятся отнюдь не на последнем месте. Сам он свои естественнонаучные изыскания ставил выше поэтических. Об открытой им межчелюстной кости Гете сообщал другу как о несказанной радости - в этой косточке он видел последний камень в понимании человека.
Медицинская практика Фридриха Шиллера была курьезной... По приказу вюртембергского герцога его отдали в военную школу (ставшую потом академией), где он изучал сперва право, потом медицину и написал медико-философскую диссертацию. Служа полковым лекарем за грошовую плату, Шиллер сочинил "Разбойников" и ушел в самоволку смотреть спектакль по ним. За это его лишили права писать что-либо, кроме медицинских сочинений. В конце концов писатель сбежал в соседнее герцогство...
Лечивший Шиллера и Гете Кристоф Вильгельм Гуфеланд был великим популяризатором и организатором медицины. Он основал в Берлине Поликлинический институт, служил лейб-медиком прусского короля. Его книги "Искусство продлить человеческую жизнь" и "Руководство к практической медицине" переведены на многие языки.
Предшественником немецкого романтизма (в конце жизни создавшим свой вариант этого течения) считается Франц Ксаверий фон Баадер - врач и естествоиспытатель, автор трудов по медицине, физике, геологии и другим отраслям знания. Он был поклонником философа-мистика Якоба Бёме, жившего двумя веками раньше и работавшего сапожником. Подобно Бёме, Баадер стремился охватить сразу все проблемы и писал философские сочинения ярким, поэтичным языком. Еще в 1780-х годах он сформулировал романтическое понимание символа и иероглифа, а в 1830-х, увлекшись христианским социализмом, первым ввел в обиход термин "пролетариат" как синоним рабочего класса (в античном Риме пролетариями называли иждивенцев государства). Любопытно, что в современной Германии пролетарскую революцию с помощью взрывов и похищений банкиров пытался вызвать... Андреас Баадер.
 
 
ОТ РОМАНТИКОВ К ПОЗИТИВИСТАМ
 
Автор знаменитой повести "Необычайная история Петера Шлемиля" (о человеке, потерявшем свою тень) Адельберт фон Шамиссо был сыном французских эмигрантов и до 15 лет по-немецки не говорил. Но вернуться во Францию с родителями не захотел, пошел в прусскую армию, а потом изучал в Берлине биологию и медицину. Эти знания вскоре помогли ему как участнику русской кругосветной экспедиции.
В журнале "Альманах муз", где печатался Шамиссо, выступил в 1804 году 19-летний Карл Фарнхаген фон Энзе. Он получил медицинское и философское образование, потом воевал в русской армии против Бонапарта и в составе прусской делегации участвовал в Венском конгрессе. Выйдя в отставку, Фарнхаген со своей женой открыл в Берлине литературный салон. Поддерживая лучших немецких писателей статьями и рецензиями, он также открыл германскому читателю Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Оставил ценные мемуары и дневники.
Англичанин Джордж Крабб был сельским врачом, а накануне тридцатилетия принял сан священника. Всю свою долгую жизнь он писал повести в стихах на крестьянские темы, получившие высокую оценку, между прочим, у Пушкина.
Помещик и медик Томас Баудлер посвятил свою жизнь борьбе за реформу тюрем - как позже русский немец доктор Гааз. За несколько лет до кончины, в 1818 году, он издал десятитомного "Семейного Шекспира", в котором "не было ничего прибавлено к оригиналу, но были опущены слова и выражения, которые было бы невозможно произнести в пристойном семействе". В таком виде классик пользовался большой популярностью, много раз был переиздан и опубликован по частям, но в ХХ веке стал предметом насмешек. Появилось выражение "баудлезировать", то есть сделать до неприличия пристойным. Хотя в середине XIX века, в расцвет викторианства, Льюис Кэрролл мечтал издать Шекспира для юных девиц, убрав из него строки, приемлемые даже для Баудлера.
Выдающийся поэт английского романтизма Джон Китс пятнадцати лет от роду был отдан в ученики к аптекарю, а затем стал изучать хирургию в лондонском военно-морском госпитале. Сдав через шесть лет экзамен на звание лекаря, он начал работать ассистентом, делал несложные операции. Но вскоре журналист по фамилии Хант ввел молодого медика, писавшего стихи, в круг Байрона и Шелли - и одним врачом в Англии стало меньше, а одним пленительным поэтом - больше. Увы, через несколько лет Китс умер от туберкулеза. Ему было всего 24 года...
Ирландец Чарльз Ливер врачевал в Дублине, был другом Теккерея (написавшего в его доме "Ирландские очерки") и Диккенса (ему сам Ливер посвятил роман). Много писал он о военных и аристократах, под конец жизни стал консулом в Триесте.
Что касается Чарльза Диккенса, не имевшего никакого медицинского образования, то о нем нужно заметить следующее. В 1942 году, в разгар второй мировой войны, "Газета Лондонского госпиталя" напечатала статью У. Рассела Брейна под названием... "Чарльз Диккенс - психиатр". Великий писатель, по утверждению специалиста, прекрасно разбирался в симптомах нервных и душевных болезней, в том числе и самых ранних. В его романах безошибочно описаны случаи паранойи и церебрального артериосклероза, аграфии и афазии, гипомании и параплегии, ряда других недугов. И это в эпоху, когда о неврозах медицина фактически еще не знала! Диккенс, кроме того, владел искусством внушения и с помощью гипноза лечил знакомых от нервных расстройств.
Много лет боролся за объединение Италии врач и писатель Пьетро Стербини. В 30-е годы он был карбонарием, участником неудачной революции. Эмигрировал, вернулся к началу нового восстания, в недолговечной Римской республике занимал пост министра. Опять возвратился уже в 1860 году, когда страна обрела независимость.
О последних днях Наполеона написал книгу его личный врач, корсиканец по происхождению, Франческо Антомарки. Он снял с императора посмертную маску и привез в Европу, а когда во Франции свергли Бурбонов, бронзовые копии стали распространять желающим по подписке. Ученики упомянутого выше Галля считали Антомарки обманщиком, ибо не находили на черепе шишек гениальности.
Один из родоначальников жанра политического фельетона, уроженец Франкфурта-на-Майне Людвиг Берне учился на медицинском и юридическом факультетах, но в итоге стал доктором философии. Его "Письма из Парижа" и памфлет "Менцель-французоед" считаются классикой в публицистике.
Связь немецкой и русской культур отразилась в трудах родившегося в Одессе еврея Карла Майена. Он изучал в Лейпциге медицину и филологию, в начале 40-х выступил с книгами стихов по-немецки, подписанных "Вильгельм Вольфсон". Потом он много переводил русских классиков, издал трехтомник русской прозы с комментариями. Под конец жизни Вольфсон написал несколько драм из русской истории, а также пьесу о преследовании евреев испанской инквизицией.
Имели отношение к медицине двое братьев Бюхнеров - Георг и Людвиг, благо и отец их был врачом. Старший, Георг, изучал лечебное дело в Страсбурге и Гиссене, но вскоре увлекся революционными идеями и написал обращение к крестьянам, начинавшееся так: "Мир хижинам, война дворцам!" Заговор не удался, и Бюхнер бежал во Францию, потом в Швейцарию. Успев написать несколько пьес, которые широко ставятся и поныне (особенно "Войцек"), он умер 23 лет от роду.
Философ и врач Людвиг Бюхнер был на 11 лет моложе и прожил долгую жизнь. Будучи ярым материалистом, он полагал мысль простым продуктом мозга, чем-то вроде крови или желчи. Русские нигилисты почитали его своим кумиром.
В противовес наступавшему позитивизму Карл Густав Карус был одним из последних романтиков в философии. Считая, что все отражается во всем, он наделял природу мыслью и чувством, а свои врачебные занятия стремился наполнить философским смыслом. Кроме физиологии и гинекологии, он занимался еще изучением мозга - "краниоскопией", а также открыл кровообращение у насекомых. И еще он был талантливым художником. К живописи Карус тоже подходил как мыслитель: пейзаж, считал он, должен быть научно обоснованной физиогномикой ландшафта, то есть выявлять в нем скрытый от обычного глаза смысл.
Последователь философии Шеллинга, врач и психолог Готхильф Генрих Шуберт писал свои труды поэтическим языком. Название одной из его книг, посвященной загадочным явлениям - "Ночная сторона природы" - стало термином, широко употребляемым в немецкой литературе.
Рудольф Герман Лотце, автор "Медицинской психологии" и других врачебных книг, написал также немало философских работ - "Микрокосм", "Система философии" и др. Такие важнейшие для гуманитарных наук и литературы понятия, как "значимость" и "ценность", впервые употребил именно этот немецкий врач.
Немецкий поэт-романтик Юстинус Кернер в стихах послабее своих собратьев, а вот проза его, посвященная лунатикам, ясновидящим и прочим экстрасенсам, переводилась в России в начале ХХ века, когда у нас тоже этим здорово увлекались. В 1857 году Кёрнер написал книгу "Клексография" - о чернильных кляксах, провоцирующих у людей тоску и страх. Выбор пятен и комментарии были связаны с наступающей слепотой автора, потерей жены и чувством близкого конца. В ХХ веке метод изучения пятен поставил на научную основу швейцарец Роршах (о нем ниже).
Австрийский психиатр Эрнст Фойхтерслебен прожил чуть больше сорока, но в последний год жизни, когда в стране шла революция, поступил в министерство просвещения. Там он успел инициировать важные реформы, сохраняющие значение и поныне. Издал несколько книг стихов и сборник житейских афоризмов, отразивших его научный и писательский таланты. Другой австрийский поэт, Альфред Мейснер, был родом из Чехии, учился в Праге, а лечил больных в Париже. Туда он уехал после запрещения его книги романсов в честь Гуса и Жижки. Писал также прозу и мемуары, в том числе о Генрихе Гейне, с которым был близко знаком.
Назовем и Карла Бека - еврея по рождению, общегерманского патриота и социалиста. Он родился в Венгрии, и немецкий стал изучать лишь с 12 лет. Диплом врача получил в Вене, еще студентом сделал себе имя сборником "Ночи. Железные песни". Вел бродячую жизнь, отразившуюся в сборнике "Странствующий поэт". Родной Венгрии Бек посвятил роман в стихах "Янко", Австрия же чтит его за слова штраусовского вальса "На прекрасном голубом Дунае".
Наконец, талант первой величины в немецкоязычной поэзии Николаус Ленау изучал медицину наряду с другими науками, но в 40 лет стал жертвой душевной болезни. Его стихотворение "Три цыгана" великолепно переведено на русский Вильгельмом Левиком. Настоящая фамилия этого австрийца - Штреленау - говорит о славянских корнях (Стреляный).
Философские и медицинские науки изучал в Вене Руперт Хаммерлинг, осовременивший свое имя до Роберта Хамерлинга. На русский язык в досоветское время переводились его лирика в духе Гейне и поэмы на античные темы, роман "Аспазия" и трагедия "Дантон и Робеспьер". Мечтал объединить Австрию с новорожденной Германской империей, о чем говорится в его пьесе "Тевт". Посмертно напечатан философский труд Хамерлинга "Атомистика воли".
Сын военного врача, не раз раненого в наполеоновских походах, Жерар Лабрюни еще лицеистом опубликовал два сборника стихов и сделавший его знаменитым перевод первой части "Фауста". Гете прислал юному поэту письмо со словами: "Читая вас, я лучше понял себя". Жерар де Нерваль (таков псевдоним Лабрюни) несколько лет был студентом-медиком, но практически занимался только литературой. Лишь во время эпидемии холеры, унесшей множество жизней (в том числе и главы правительства Казимира Перье) Нерваль вместе с отцом посещал больных. В дальнейшем он вел богемную жизнь, сочинял ради заработка вместе с Готье и Дюма пьесы и либретто (не оправдавшие надежд), много путешествовал. Стихов в этот период он написал немного, но это были шедевры - как и тонкие психологические повести, предвосхитившие прозу Пруста. Жизнь Нерваля оборвалась в 46 лет - душевная болезнь, любовная неудача и нищета довели его до самоубийства.
Венгр Жигмонд Кемень был хотя и бароном, но из обедневшего рода. В Будапеште он изучал право, в Вене медицину. В революцию 1848 года был депутатом Национального собрания, позднее редактировал "Пештскую газету" и писал исторические романы, весьма запутанные и драматичные.
Петрус Франс ван Керкховен из Антверпена учился на врача в Болонье, служил в торговой конторе своего отца. Писал стихи в фольклорном духе, а усвоенный в Италии карбонарский дух отразился в романе "Клерк торгового дома".
Норвежец Петер Кристиан Асбьернсен изучал медицину и естественные науки, написал ряд трудов по этим отраслям знаний, а также по экономике и лесному делу. Но главная его заслуга - собирание и обработка народных сказок, которые он издавал и один, и в соавторстве. Первым в Норвегии он выступил за употребление в качестве литературного языка народного наречия.
Крупнейший романтический поэт Норвегии Хенрик Арнольд Вергеланн получил медицинское и историческое образование, был демократом и республиканцем, издавал журналы для крестьян и рабочих. Незадолго до своей ранней смерти от чахотки он тем не мене получил пенсию от короля.
Морализаторские повести и комедии под псевдонимом "Дядя Адам" писал шведский врач Карл Веттерберг. Потом он выпустил два романа, в которых коснулся темы богатства и бедности, а в пожилом возрасте обратился к стихам на исторические сюжеты.
Грек Адамандиос Кораис незадолго до великой революции приехал во Францию изучать медицину, хотя ему было уже за тридцать. Да так и остался там до конца жизни - а прожил он 85 лет. Не сумев убедить Наполеона помочь грекам сбросить турецкое иго, он занялся просветительством - переиздавал эллинских классиков с комментариями, которые позже выпустил отдельной книгой. Кораис считается создателем "кафаревуса" - новогреческого литературного языка, который и поныне существует наряду с более простым - "димотикой".
Другой врач, Иоаннис Виларас, как раз выступал за литературу на основе народной речи, о чем и написал книгу "Новогреческий язык". Стихи и басни Вилараса при жизни не издавались.
Язык вообще был главной заботой у греков в то время. Вот и Афанасиос Христопулос, чья семья бежала от турок в Бухарест, стремился доказать, что разговорный греческий достоин стать литературным. Об этом - его книги по грамматике, неоконченный словарь, это показывают и его стихи в духе Анакреонта. Христопулос изучал медицину и право в Будапеште и Падуе, был видным юристом. Много занимался изучением древностей, переводил на новогреческий Гомера и Геродота.
Был врачом и первый президент Греческой республики Иоаннис Каподистрия, работавший в русском военном госпитале на острове Корфу. Приглашенный Александром I в Россию, он стал крупным дипломатом, оставил "Записки о служебной деятельности". Став во главе государства, ориентировался на Россию и был убит заговорщиками во время восстания.
Один из крупнейших испанских романтиков, увенчанный в конце жизни лаврами национального поэта, Хосе Соррилья-и-Мораль получил медицинское образование в Толедо и Вальядолиде. Его стихи преимущественно посвящены славному прошлому страны - борьбе с маврами и другим легендарным эпохам. Такова, например, огромная "Легенда о Сиде". Из пьес Соррильи наиболее знаменита "Дон Хуан Тенорио", бросающая - вопреки фамилии автора - вызов тогдашней морали. При всей популярности и наградах поэт так и остался бедняком.
В испанской поэзии оставили также след два медика, стихи которых вошли в знаменитую книгу "Испанская классическая эпиграмма", иллюстрированную Михаилом Шемякиным (одна из немногих его легальных работ в СССР). Антонио Рибот-и-Фонтсере был также политиком, за либеральные взгляды подвергался ссылке на Кубу. "Сеньор мой, худшее из зол - несокрушимое здоровье" - жалуется у него голодающий врач. Вентура Руис Агилера, оставив врачевание, стал журналистом, а потом директором мадридского Археологического музея.
Автором трехтомной биографии Магомета, изданной в 1860-х годах, был австриец Алоис Шпренгер, изучавший в Вене медицину и восточные языки и защитивший диссертацию по истории арабской медицины. Более десяти лет он служил в Ост-Индской компании, потом преподавал азиатские языки в Швейцарии, последние годы жил в Гейдельберге. В своих трудах и опубликованных им сочинениях восточных авторов Шпренгер преподнес европейцам массу дотоле неизвестных сведений - об арабских географах, о влиянии мусульманской культуры на западную и т.п.
Уникальный талант первых десятилетий 19-го века - англичанин Томас Юнг. В 28 лет он стал профессором физики Королевского института в Лондоне, был одним из основателей волновой теории света, ввел показатель упругости - модуль Юнга. Не оставляя занятий физикой, через десять лет он поступает врачом в госпиталь Святого Георга, делает ряд открытий в области зрения и слуха. А кроме всего этого, Юнг, владевший с детства множеством древних и новых языков, взялся расшифровывать египетские иероглифы. Он установил значение некоторых знаков Розеттского камня, чем облегчил работу французу Шампольону, сумевшему разгадать и весь алфавит египтян. До конца своей не очень долгой жизни Юнг оставался врачом, сочетая медицину с физикой, археологией и астрономией.
Чарльз Дарвин в пожилом возрасте жаловался на утрату художественного вкуса, однако его ранняя книга "Путешествие натуралиста на корабле Бигль" относится к лучшим образцам в этом жанре. Да и автобиография ученого обладает несомненными литературными достоинствами. Впрочем, у него ведь дед - врач и натуралист Эразм Дарвин - писал стихи, излагал свои взгляды в поэмах под названиями "Храм природы" и др. Основоположник дарвинизма, будучи сыном и внуком врача, сперва поступил на медицинский в Эдинбурге, но потом в угоду отцу перешел на богословский в Кембридж...
Француз Клод Бернар был не просто блестящим медиком-экспериментатором, сделавшим множество открытий. И не просто медиком-философом, давшим понятие о внутренней среде и саморегуляции организма. Но еще и писателем, которым зачитывалась интеллигенция Европы и России - у нас его популярность совпала с фурором вокруг сеченовских "Рефлексов". Книга Бернара "Введение в метод экспериментальной медицины" стала знаменем позитивизма и свободомыслия, а также руководством для желающих познать современный мир. Эмиль Золя пользовался ею как руководством при создании своей эпопеи, а в ХХ веке Андре Моруа включал ее в список обязательного чтения наряду с Гомером и Толстым.
"Вечным революционером" прозвали французы ученого-республиканца Франсуа Распая, прожившего 84 года и начавшего карьеру еще при Наполеоне преподавателем философии. Затем он увлекся естествознанием и химией, а когда ему было почти полвека - медициной и публицистикой. При этом он был активным участником революции 1830 года, выступал и против нового режима - Июльской монархии. В феврале 1848-го, стоя во главе огромной толпы, Распай потребовал объявить Францию республикой - что и было сделано. Но уже через три месяца за очередное восстание он попадает в тюрьму на несколько лет, а во время заключения баллотируется в президенты от социалистов. В конце Второй империи его избирают в парламент, Третья республика опять сажает в тюрьму, потом он опять проходит в депутаты и защищает коммунаров. Автору множества политических и научных сочинений воздали должное - в Париже есть бульвар Распай.
Девятнадцатый век с его экспериментаторским и авантюрным духом заставлял многих смотреть на профессию врача как на полезное ремесло для тех, кто берется исследовать новые земли, тайны природы или горизонты человеческой души. Такое выдающееся открытие, как находка на Яве останков питекантропа, сделано голландским врачом Эженом Дюбуа. А чех Эмиль Голуб, закончив медицинское образование, отправился в Центральную Африку, побывал во многих местах, где не ступала нога белого. О своих путешествиях она написал несколько популярных книг, а еще больше удивил Европу, привезя богатейшие коллекции диковинок.
Врачом и миссионером был великий путешественник шотландец Дэвид Ливингстон, более тридцати лет странствовавший по Африке. Пустыня Калахари и река Замбези, водопад Виктория и озеро Ньяса - это лишь немногое из открытого им. Ливингстон знал языки африканских народов, лечил местных жителей и пресекал процветавшую в то время работорговлю. Туземцы глубоко почитали этого белого человека, но плодами его исследований воспользовались другие европейцы, более практичные и циничные. Книги Ливингстона о путешествиях неоднократно издавались в России.
Немецкий военный врач Густав Нахтигаль служил в Алжире и Тунисе, потом начал путешествие к озеру Чад, а оттуда к Белому Нилу. Открыв по пути множество неизведанных мест, он спустился затем по Нилу в Каир и вернулся в Германию. О своих приключениях он написал книгу "Сахара и Судан". Спустя десять лет Нахтигаль установил протекторат Германии над Камеруном и Того.
Одним из самых больших авантюристов был немецкий медик Эдуард Шнитцер, поступивший на турецкую службу и взявший имя Мухаммед аль-Эмин. Служа губернатором в провинциях англо-египетского Судана, он получил титул бея, а потом и паши. Одиннадцать лет Эмин-паша путешествовал по верховьям Нила и району Великих африканских озер, готовя почву для английской колонизации. Когда в Судане вспыхнуло восстание, экспедиция Эмина оказалась отрезанной от своих. Лишь спустя несколько лет вместе с пришедшим ему на помощь англичанином Стэнли Эмину удалось выйти к берегам Индийского океана. Вскоре он поступает на службу к матери-родине и отправляется укреплять германское влияние в центральной Африке. Там он и погиб в 1892 году, оставив интереснейшие дневники, изданные уже после падения империи.
Судовой врач Роберт Майер во время плавания по морям Индонезии делал кровопускание и поразился алому цвету крови. Неужели задета артерия? Нет, он вскрыл вену. Майер замечает, что и у других матросов кровь в венах ярко-красная - оказывается, в тропиках это обычное дело. И он размышляет: процессы окисления здесь замедлены, организму нужно меньше "горения" для поддержания собственной теплоты. Так был открыт закон сохранения энергии.
Великий естествоиспытатель, сделавший фундаментальные открытия в физике, биологии и психологии - Герман Гельмгольц до 27 лет служил военным врачом. В этот период он математически обосновал закон сохранения энергии, показав его всеобщий характер. Уйдя из армии, Гельмгольц долгое время преподавал физиологию, а в 1871 году занял в Берлине кафедру физики. Глубокий мыслитель, гениальный экспериментатор, он был еще и остроумным популяризатором науки.
Измерением скорости света наука обязана двум французским медикам - Арману Физо и Жану Фуко. Увлекшись дагерротипией (тогдашней фотографией), они перешли к физическим опытам и достигли многого, особенно последний. Достаточно назвать знаменитый маятник Фуко, доказавший вращение земли. Он также сделал прибор для определения на месте географической долготы, телескопические зеркала и линзы и многое другое.
Назовем, наконец, крупнейшего немецкого медика, одного из основателей современной патологии Рудольфа Вирхова. Он был автором свыше тысячи книг и статей по различным областям медицины и биологии, им создан первый в Европе медицинский архив. Вирхов занимался также антропологией, этнографией и археологией - между прочим, он участвовал в раскопках Трои под руководством Генриха Шлимана. Много лет Вирхов был депутатом рейхстага, одним из лидеров партии свободомыслящих.
 
 
НА ЯЗЫКЕ РОДНЫХ ОСИН
 
Русская литература со времен Пушкина также знает немало писателей-врачей. Достаточно сказать, что у постели умиравшего Александра Сергеевича стоял доктор Владимир Даль - тот самый потомок датчан, что сочинил "Толковый словарь". Врачом был и его отец, а сам Владимир вначале окончил Морской корпус, медицину же изучал потом в Дерпте. Из лекарей он скоро стал чиновником, служил в Оренбурге, где и познакомился с Пушкиным. За собирание коллекций флоры и фауны в этом крае Даль в 1838 году был избран в Академию наук.
Врачом, причем всю свою жизнь, был и сын обрусевшего шведа Николай Кетчер - друг Герцена и Огарева, переведший прозой все шекспировские пьесы. Тургенев сочинил об этом эпиграмму:
 
Вот еще светило мира -
Кетчер, друг шипучих вин!
Перепер он нам Шекспира
на язык родных осин.
 
Но доктор Кетчер перевел также и написанное по-французски знаменитое "Философическое письмо" Чаадаева, за которое тот был объявлен сумасшедшим. Наблюдать за философом поставили уже другого доктора.
Лекарем поневоле сделался поэт-декабрист Павел Бобрищев-Пушкин. Еще воспитываясь в Благородном пансионе, он напечатал в альманахе "Каллиопа" несколько басен. Поручик-квартирмейстер Южной армии, Павел Сергеевич был осужден на 8 лет каторги, во время которой участвовал в полурелигиозном-полуфилософском обществе "Каторжная академия". Выйдя в 1832 году на поселение, он вскоре получил разрешение переехать в Красноярск для ухода за душевнобольным братом. Николай Бобрищев-Пушкин, тоже писавший стихи и взятый по тому же делу, получил 20 лет поселения, хотя признаки болезни проявились еще во время следствия. Еще через шесть лет братьев перевели поближе к Европе - в Тобольск. Там Павел увлекся гомеопатией, задаром лечил бедняков, мужественно боролся с холерой. Продолжал сочинять басни, писал и лирические стихи с христианским оттенком. После амнистии 1856 года братья вернулись в Москву, где Павел прожил на несколько лет меньше, чем безумный Николай.
Выдающимся переводчиком был профессор Военно-медицинской академии Дмитрий Мин. В 1855 году он выполнил первый поэтический перевод дантовой "Божественной комедии". До знаменитой работы Лозинского, то есть почти век, русский читатель знал великую поэму именно в миновской передаче. Среди других переведенных Мином авторов - Байрон, Петрарка, Шиллер.
Медицину и одновременно историю с филологией изучал в Московском университете закарпатский украинец Юрий Хуца (псевдоним - Венелин). В начале 30-х годов он собирал в Болгарии и Румынии материалы по культуре южных славян, написал книгу "Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам", где доказывал славянские истоки этого народа. Кстати, "болгарЕ" он писал так же, как советовал Пушкин - по аналогии с "бояре". Ранняя смерть прервала труд Венелина, осталась в рукописи его болгарская грамматика - первая в своем роде.
Сын тульского попа Иван Сахаров тоже окончил семинарию, а затем выучился на врача в Московском университете и всю жизнь служил доктором Почтового департамента. Одновременно он был неустанным собирателем русского фольклора и памятников старины, издал сборники песен и сказок, книги о путешествиях и семейных обычаях предков и т.п. Специалисты высоко ценят разнообразие накопленного им материала, хотя и считают его метод не вполне научным.
Как сочинитель водевилей и театральный критик прославился в середине XIX века врач Федор Кони, ставший потом и доктором философии. Начав с переделки под русский антураж иностранных пьес, затем он сочинял оригинальные вещи, издавал журнал "Репертуар и Пантеон". Впрочем, куда более известен его сын - юрист Анатолий Кони.
Военным врачом во время Крымской кампании служил Константин Леонтьев - писатель, ставший позднее кумиром в консервативных кругах. Даже в период, когда его имя в СССР было под запретом, выражение Леонтьева "цветущая сложность" охотно употребляли либеральные партийные идеологи. Леонтьев писал романы и пьесы, но больше всего прославился как публицист и философ, критик нивелирующей личность цивилизации. Кроме литературы, он занимался еще многим - служил дипломатом на Ближнем Востоке, жил в монастыре на Афоне, был журналистом и цензором, а кончил жизнь настоящим монахом.
Идейно противоположный Леонтьеву поэт-народник Николай Курочкин, вместе с братом Василием издававший журнал "Искра", тоже служил врачом на Крымской войне. Среди его печатных работ - и переводы из Бодлера и Гюго, и статьи на медицинские темы.
Активно сотрудничал в "Искре" и врач морского ведомства Василий Богданов. Его стихи - это чаще всего куплеты с припевом, а одно из них, напечатанное в "Будильнике", стало в переделке А. Ольхина знаменитой песней "Дубинушка". А любимая песня русских студентов "Быстры, как волны, дни нашей жизни" написана учившимся в медико-хирургической академии Андреем Серебрянским.
В военно-медицинской академии учился писатель-этнограф Сергей Максимов. Пешком, на кораблях и на конях он прошел всю Россию, написал книги о деревне, о странниках и каторжанах, о хлебном деле ("Куль хлеба и его похождения"), составил один из первых сборников "Крылатые слова".
Некоторое время изучал медицину и такой классик, как Николай Лесков. Приехав в 1849 году в Киев, где профессорскую кафедру на медицинском факультете занимал его дядя Сергей Алферьев. Служа в казенной палате, Лесков вольнослушателем посещал лекции по анатомии и статистике. И первые его публикации спустя несколько лет появились в киевской газете "Современная медицина". Будущий автор "Левши" писал о полицейских врачах, об осмотрах рекрутов и т.п.
Слегка прикоснулся к медицинскому образованию и Василий Слепцов - выдающийся писатель, незаслуженно отнесенный во второй ряд. Он год проучился в Московском университете, потом играл в ярославском театре, служил чиновником, и наконец основал Знаменскую Коммуну нигилистов, карикатурно описанную Лесковым в романе "Некуда". Из произведений Слепцова нужно отметить роман "Трудное время", в котором интеллигенты мучаются над теми же вопросами, что и в начале 21 века. И книгу очерков "Письма об Осташкове" - блестящее пособие для журналистов, желающих заглянуть за фасад потемкинских деревень.
Начиная с 1857 года целый ряд журналов издавал в Петербурге доктор Эдуард Хан - "Библиотека медицинских наук", "Популярная медицина", "Самообразование". Потом он стал редактором журнала "Всемирный труд", вызвавшего насмешку Василия Курочкина - тот не поленился сочинить "Сказку о враче и золотой рыбке".
Историю отмены крепостного права весьма тщательно изложил в своем четырехтомном труде "Крестьянское дело в царствование императора Александра II" Александр Скребицкий. Он окончил Петербургский и Дерптский университеты, был автором многих работ по медицине. Книгу о реформе Скребицкий издал (вскоре после ее осуществления) в германском городе Бонне. Им написаны также очерки о замечательном немецком ученом Александре Гумбольдте - в том числе и о пребывании его в России. Умер Скребицкий в 1915 году, немного не дожив до 90-летия.
Необычным путем пришел к медицине один из членов кружка Петрашевского Дмитрий Ахшарумов. Сын генерала, героя 1812 года, он окончил университет и служил в министерстве иностранных дел. Арест и смертный приговор, замененный ссылкой в арестантские роты, потом рядовым на Кавказ, изменили его судьбу. Вернувшись через десять лет в Петербург, он уже весьма зрелым человеком получил диплом в Медико-хирургической академии (МХА) и стал врачом. До ареста Ахшарумов успел написать несколько стихотворений, теперь публикует медицинские исследования и мемуары. Полностью его воспоминания об аресте и ссылке смогли выйти в 1905 году, а умер он в один год со Львом Толстым, хотя был пятью годами старше.
Трагична судьба писателей-разночинцев, учившихся в МХА - Александра Левитова и Николая Успенского. Первый был сыном дьячка, ушел из семинарии после экзекуции, устроенной над ним за чтение Гоголя. Год проучился в академии, но был арестован и сослан на север. Через три года пешком пришел домой на Тамбовщину, потом ютился по трущобам в Москве, где и умер от водки и чахотки. Герои его книг - такие же несчастные маленькие люди.
Сверстник Левитова, сын сельского попа Успенский репрессиям не подвергался, но не мог и вписаться в литературную среду. Сотрудничал в "Современнике" Некрасова, рассорился с ним, учил детей в Яснополянской школе и других училищах. Последние пять лет был бродягой и умер прямо на улице. Книги Николая Успенского о деревне резко отличались от написанных его родственником Глебом - никаких народнических иллюзий, народ сам во многом виноват в своей забитости.
Про медико-хирургическую академию вообще можно было сказать, что она готовит не столько врачей, сколько нигилистов и демократов. Среди ее студентов были и такие знаменитые террористы, как Кибальчич и Клеточников. Что тут удивляться, если сами занятия медициной считались в официальных кругах подозрительными (кроме лечения высокопоставленных лиц), а книги по физиологии могли вызвать ажиотаж и споры во всем обществе - как это случилось после выхода сеченовских "Рефлексов головного мозга"...
Вот еще один недоучившийся студент - Александр Гиероглифов (фамилия выдает поповича). Он писал о театре и литературе, редактировал различные издания - "Русский мир", "Гудок", "Пчела", "Гласность". Близко знавший революционеров, Гиероглифов не разделял их убеждений и уповал на силу просвещения, хотя социализм ему нравился.
Знаменитый прозаик Дмитрий Мамин-Сибиряк критическим зарядом своих книг тоже во многом обязан четырехлетней учебе в МХА. Также сын священника, он сперва учился в семинарии, где познакомился с Дарвином и Сеченовым. В медакадемии Мамин начал писать рассказы, печатая их во второстепенных питерских изданиях. Пробовал также учиться на юридическом, но бедность и подорванное здоровье заставили его уехать домой, на Урал. Останься Дмитрий в академии, вместо большого писателя мог бы выйти еще один народоволец - под наблюдением полиции он уже состоял.
Исключенный из МХА за пропаганду Яков Абрамов стал историком раскола и сектантства, но более всего знаменит как создатель теории малых дел, или "абрамовщины". Теория проста: врач, учитель, агроном и т. д. принесут крестьянам больше пользы, чем любые агитаторы, горланы, главари. Помимо статей в газете "Неделя", Абрамов выпустил ряд книг - "Сельский календарь", "Популярная юридическая библиотека", "Что сделало земство и что оно делает" и т.п.
Другой видный либеральный народник Василий Воронцов академию кончил, но тоже ушел в публицистику. Печатался в легальных изданиях, стоял за эволюционное развитие деревни, чем заслужил ненависть молодого Ленина и критику Плеханова.
Первая в России женщина-математик Софья Ковалевская (урожденная Корвин-Круковская) была не чужда ни медицине, ни словесности. Дочь генерала, она добилась в виде исключения права слушать лекции Сеченова и заниматься в МХА. Фиктивный брак с палеонтологом Ковалевским (ставший потом и фактическим) позволил ей уехать в Германию, где она преуспела в математике и стала доктором философии. В России преподавать ей не разрешили, и Ковалевская заняла профессорскую кафедру в Стокгольме. За границей ею написаны повести "Нигилистка" и "Воспоминания детства", в соавторстве со шведкой Лефлер - пьеса "Борьба за счастье", шедшая в Москве.
Знаменитый путешественник Николай Миклухо-Маклай, за участие в сходках получивший волчий билет в России, заканчивал образование в Германии - сперва на философском факультете в Гейдельберге, потом на медицинском в Лейпциге и Иене, где и получил диплом. Пятнадцать лет, проведенных в Океании и Австралии, Маклай посвятил биологии и этнографии, о своих открытиях и наблюдениях написал два тома "Путешествий". Издано в СССР и собрание его сочинений.
Молдаванин из Черновиц Земфирий Ралли был в 1869 году исключен из академии за связь с нечаевцами и арестован. Дав откровенные показания, был освобожден и уехал в Швейцарию, продолжал учебу в Цюрихе и помогал Бакунину. Потом уехал в Румынию, где и умер глубоким стариком в 1933 году. Под новой фамилией Арборе он напечатал множество мемуарных книг и статей, написанных увлекательно и информативно. Отойдя от прежних убеждений, Арборе все же оказал помощь укрывшимся в Румынии матросам с "Потемкина".
Эмигрировал после Октября и старый народоволец Николай Русанов, также пришедший в политику с академической скамьи. А впервые он покинул Россию еще в 1882 году, из Парижа писал статьи для революционных, а потом и легальных изданий, стоял у основания партии эсеров. Между двумя революциями снова жил на родине, умер в Берне 80 лет от роду. В СССР были изданы еще при жизни Русанова две книги его мемуаров - сперва "В эмиграции", потом "На родине".
Впрочем, некоторые революционеры врачебного дела совсем не бросали. Автор многочисленных мемуаров Осип Аптекман ушел из академии "в народ", был фельдшером и пропагандистом, пробовал крестьянствовать. Через шесть лет его арестовали и сослали в Якутию, по отбытии срока он закончил образование уже в Мюнхене. Работал земским врачом, вновь занялся политикой, перешел в социал-демократы. С 1905 по 1917 год жил в Швейцарии, последние девять лет - в России.
В отличие от других пишущих врачей-демократов, Павел Якоби в Медико-хирургической академии не учился и вообще поначалу шел по военной стезе. Окончив артиллерийское училище, он вышел в отставку поручиком и принял участие в польском восстании 1863 года Раненый, сумел уйти за границу, там одновременно с занятиями политикой учился медицине. Стал доктором двух университетов - в Берне и Париже, членом медицинской академии Мадрида. Во время франко-прусской войны служил врачом у Гарибальди, пришедшего со своей армией помогать французам. Все годы эмиграции - до конца 80-х - Якоби писал статьи для русских газет и журналов, в одной из них впервые дал перевод фрагментов марксова "Капитала". По приезде на родину его арестовали и сослали в Тверь. Отбыв ссылку, бывший революционер оказался в орловской ... психбольнице. Но не пациентом, как было характерно для советских времен, а главным врачом. Прожив еще около 20 лет, он опубликовал ряд трудов по психиатрии и этнографии, а также большую статью о личности Жанны д'Арк.
В деятельности уроженца Иркутска Николая Белоголового трудно отделить медицину от литературы. Он пользовался громадным авторитетом у писателей, лечил Некрасова, Щедрина и многих других. При этом сотрудничал в "Колоколе" и "Отечественных записках", а потом стал фактическим редактором выходившей в Женеве газеты "Общее дело". Это издание пыталось объединить всю оппозицию - народников, либералов и даже марксистов. Помимо статей и политических стихов, Белоголовый оставил воспоминания о многих знаменитых людях своей эпохи, а также биографию своего друга Сергея Боткина.
Кстати, соредактором "Общего дела" был критик-эмигрант Варфоломей Зайцев - воинствующий нигилист, отрицавший не только Пушкина, но и Щедрина. Он успел проучиться на медицинском менее четырех лет.
На медицинском в Казани, потом на юридическом в Москве учился, но не кончил из-за бедности Михаил Воронов - сын саратовского брандмейстера. В гимназии его учителем был Чернышевский, секретарем которого Воронов служил около двух лет. В повести "Мое детство" он изобразил Чернышевского под названием "выдающийся педагог". Скитаясь по столицам и провинциям, Воронов печатался в разных изданиях, вместе с упомянутым выше Левитовым выпустил книгу "Московские норы и трущобы". Умер он в 1873 году 32 лет от роду.
Студент-медик Киевского университета Ангел Богданович был за политику выслан в Нижний Новгород, где познакомился с Короленко и стал печататься. Позднее, живя в Петербурге, он редактировал журнал с подходящим ему названием "Мир Божий" (ставший затем "Современным миром"). От народничества он перешел к легальному марксизму.
Знаменитая народоволка Вера Фигнер училась на врача в Цюрихе, откуда по вызову партии вернулась в Россию. Работала фельдшером в Поволжье, ведя пропаганду среди крестьян. После 20 лет одиночного заключения за участие в покушениях на царя Фигнер вновь уехала за границу, а в Советской России занялась литературным трудом. Большую часть гонораров за свои мемуары, исторические очерки и биографии она отдавала школам и народным библиотекам.
На медицинском факультете в Петербурге учился белорусский писатель Викентий Дунин-Марцинкевич, служивший чиновником, а потом ставший помещиком. Стихи его сентиментальны, зато в пореформенное время Марцинкевич создал весьма острые комедии, увидевшие свет лишь после революции.
Украинский поэт Степан Руданский, окончивший Медико-хирургическую академию, работал врачом в Ялте задолго до Чехова. Его баллады, поэмы и сатиры ("спивомовки") считались лучшим в национальной поэзии явлением после Шевченко. Руданский перевел на украинский "Илиаду", "Слово о полку Игореве", лермонтовского "Демона" и другие произведения.
Входившие тогда в Российскую империю страны Балтии тоже дали ряд писателей-медиков. Одним из первых просветителей в Латвии был сын немецкого пастора Гарлиб Меркел. Окончив духовное училище в Риге, он в 1796 году уехал изучать медицину в Германию, где сразу же опубликовал написанную ранее книгу "Латыши", осуждавшую немецких помещиков. В Латвии она ходила в рукописях, напечатать по-латышски ее смогли только в 1905 году. В Германии же вышли исторические труды Меркела и собранные им латышские сказания. Известен он и воззваниями к борьбе с наполеоновской оккупацией.
Эстонец Фридрих Крейцвальд - сын крепостного, окончивший Дерптский университет. Почти полвека он был уездным врачом и одновременно много писал - сперва по-немецки, а потом на родном языке. Главный его труд - составление эстонского эпоса "Калевипоэг". А фабулу эпоса наметил другой врач - Фридрих Фельман, одновременно преподававший в университете Тарту эстонский язык и фармакологию. Но и знаменитую финскую "Калевалу" тоже создал врач по образованию - Элиас Лёнрот! Кроме того, им изданы сборники лирических рун, пословиц и загадок.
Финский врач и собиратель фольклора Закариас Топелиус-старший не так известен, как его тезка-сын - ректор университета в Хельсинки, автор "Истории Финляндии в рисунках", стихов и сказок, учебных книг. Но самое популярное произведение Топелиуса-младшего - "Рассказы фельдшера", повествующие о полутора веках истории Швеции и Финляндии.
У финнов также популярен юморист Яльмар Нортамо, у литовцев - прозаик и публицист Винцас Кудирка и автор первого литовского романа Винцас Петерис. Латыш Андрей Куршинский, писавший с конца XIX века стихи и прозу под псевдонимом Курций, дожил до 1950-х годов.
Любопытной фигурой был также Ионас Басанавичюс - сын крестьянина, получивший диплом врача в Москве и работавший по специальности в освобожденной от турок Болгарии. Он основал первую в Литве общественно-литературную газету и Вильнюсское научное общество, написал ряд книг по истории и культуре своего народа, издал 9 томов литовских сказок и песен. А умер в 1927 году в Вильнюсе, бывшем тогда в составе Польши.
А вот Йонас Шлюпас не собирался быть врачом, начинал как журналист, но попав под политические репрессии в начале 1880-х (его исключили из Петербургского университета), уехал в Америку и там получил медицинское образование. Совмещая работу врача с писательством, он составил первую историю литовской литературы. В независимой Литве Шлюпас занимался наукой, в публицистике защищал традиции свободомыслия от весьма сильных тогда клерикалов. При гитлеровцах он, подобно Кнуту Гамсуну, дал увлечь себя расовыми мифами и кончил жизнь в 1944-м в Берлине.
Еще большим "космополитом" можно считать уроженца Константинополя Овсепа Шишманяна. Он окончил армянскую школу в Венеции, а на врача выучился в Париже. Лечил и преподавал в родном городе и на Кипре, а последние десять лет был учителем в Тифлисе. Под псевдонимом Церенц он выпустил ряд романов о древней Армении.
Геворк Ахвердян окончил в Москве одновременно медфак университета и армянский Лазаревский институт восточных языков. Служа военным врачом в Тифлисе, он собирал творчество народных певцов - гусанов, издал сборник песен великого Саят-Новы с приложением грамматики тифлисских армян. В то время еще не сложилось общеармянского литературного языка, и Геворкян ратовал за его создание. Он умер в 1861 году, его сборник песен гусанов и книга о тифлисских ремесленниках вышли посмертно.
Публицист, прозаик и поэт Микаэл Налбандян три года учился на медицинском факультете в Москве. Время было перестроечное - конец 50-х, и студент предпочел учебе собирание сил в борьбе за единую Армению. Ездил в Турцию и Индию, Англию и Италию, установил связи с армянскими общинами, Герценом и Гарибальди. Все кончилось тремя годами крепости, ссылкой в Камышин (близ Урюпинска) и ранней смертью от чахотки.
В Азербайджане известен поэт Сиххат (Аббас Мехтизаде), получивший профессию врача в Тегеране. Начав с традиционных восточных стихов, он вскоре отверг старые формы и писал в романтическом духе. Кроме стихотворений и поэм, оставил пьесы, учебники и статьи, а также переводы из Пушкина, Гете и других классиков.
Выпускник Львовского университета Шлойме Эттингер не только врачевал, но еще и основал еврейскую земледельческую колонию. При жизни его стихи и пьесы на идиш не печатались, но комедия "Серкеле" была поставлена в Могилеве и Житомире.
Другой еврей из числа российских подданных - белостокский окулист Людвик Заменгоф - прославился созданием международного языка, на котором и сегодня говорит несколько миллионов человек. Доктор Эсперанто не только составил грамматику и словари, не только перевел массу книг с разных языков, но и создал на нем ряд оригинальных произведений в стихах и прозе. В том числе и гимн эсперантистов - наверно, единственный не зависящий от смены режимов и границ.
 
 
БЛИЖЕ К НАШИМ ДНЯМ
 
Вернемся на Запад. Сыном хирурга и тоже хирургом был автор нашумевших романов "Парижские тайны" и "Агасфер" Эжен Сю. И поныне они читаются с неменьшим интересом, чем книги Дюма-отца. Социалист по убеждениям, Сю покинул Францию после переворота Луи Бонапарта и отказался вернуться даже по амнистии.
Кстати, об отцах и детях. У Альфонса Доде, сочинившего знаменитого Тартарена, был сын Леон - сперва ставший врачом, а потом тоже писателем. Скандал в обществе вызвал его памфлет "Умертвители", посвященный коллегам-медикам. К республике и демократии Леон Доде относился весьма скептически, за что его соответственно не любила советская критика.
Плодовитый драматург Викторьен Сарду ныне почти забыт и во Франции, однако именно из его пьесы родился сюжет знаменитой оперы "Тоска". Бывший в молодые годы медиком, Сарду применял в своем творчестве любопытный психологический прием: прочитав первый акт пьесы знаменитого автора, закрывал книгу и пытался представить себе дальнейший ее ход. И весьма часто его догадки совпадали с тем, что было написано! Неудивительно, что Сарду был успешен в создании водевилей, мелодрам и исторических пьес легкого жанра.
Показавший практически все социальные типы Третьей республики Ги де Мопассан немалое место в своих произведениях уделил врачам и больным. Сам он страдал наследственной болезнью, мучившей его с молодости и доведшей до потери рассудка. Друг писателя доктор Анри Казалис писал стихи, публикуя их под псевдонимом Жан Лаор. К Казалису обращены многие письма Мопассана, в том числе и последнее, начинающееся словами: "Я безусловно погиб. Я в состоянии агонии..."
Кто из русских, а потом советских школьников не увлекался книгами Луи Буссенара - "Капитан Сорви-Голова", "Похитители бриллиантов" и множеством других? Их будущий автор, мобилизованный на фронт франко-прусской войны, насмотрелся на ужасы сражений и проникся отвращением к милитаризму, каковое звучит во многих его романах. А в качестве врача гражданского Буссенару довелось побывать в самых разных странах, что дало ему богатый фактический материал.
Создатель Шерлока Холмса тоже был врачом, и весьма талантливым. В 1884 году он доказал наследственный характер такой мучившей аристократов болезни, как подагра, а в 1890-м сделал важное открытие в изучении туберкулеза. Случалось Конан Дойлю выступать и сыщиком-любителем, причем тут ему тоже пригодился опыт медика. Одного индуса обвинили в убийстве скота, и писатель доказал, что тот был весьма близорук и ничего подобного сделать бы не смог.
Кстати, по одной из версий, фамилию своего героя Конан Дойль взял у уважаемого им американского литератора, доктора анатомии Оливера Уэнделла Холмса. Тот прославился книгами застольных бесед, так и называвшимися - "Самодержец обеденного стола" и т.п.
Увлечение детективной литературой совпало с появлением книг Чезаре Ломброзо - итальянского врача и антрополога. Помимо теории о врожденных преступных типах, он писал такие труды с захватывающими названиями, как "Любовь у помешанных", "Гениальность и помешательство" и т.п.
Врач, профессор в Палермо, президент Академии наук, сенатор - таковы звания исследователя сицилийского фольклора Джузеппе Питре. Свыше сорока лет он составлял библиотеку народных традиций острова, издал также сборник тосканских новелл, книгу о влиянии фольклора на творчесвтво Данте и др. Собрание сочинений Питре насчитывает свыше полусотни томов.
На рубеже веков вошел в литературу прославленный англичанин Уильям Сомерсет Моэм. Он изучал медицину без отрыва от практики, выполняя службу в лондонском госпитале Св. Фомы". "В трудную минуту всегда можно было за три фунта заложить микроскоп" - вспоминал Моэм в старости. Уже во время учебы он написал и опубликовал свой первый роман - "Лиза из Ламбета". Книга имела успех, так что после получения диплома начинающий литератор сразу уехал в Испанию учить язык и писать дальше. Однако герой его самого знаменитого романа "Бремя страстей человеческих" Филип Кэри, перепробовав множество занятий, в конце концов идет именно в медики...
В 1913 году звание поэта-лауреата получил Роберт Бриджес, долгое время замкнуто живший и врачевавший в сельской местности. Писал он не только "чистую" лирику, но и поэмы на мифологические сюжеты, а в конце жизни выпустил философский труд в стихах.
Слегка прикоснулся к медицинскому образованию и будущий автор "Улисса" Джеймс Джойс. Во всяком случае, он изучал медицину еще в дублинском колледже и потом уехал в Париж продолжать учебу по этой части. Но уже тогда его гораздо больше его увлекала литература, и к эскулаповым пределам Джойс больше не возвращался.
Отец другого знаменитого ирландца, Оскара Уайльда - Уильям Уайльд - не только имел звание королевского врача, не только создал новые методы в лечении глазных и ушных болезней, но также слыл известным коллекционером и написал несколько книг по ирландскому фольклору.
Австрийская литература конца XIX века знаменита писателями-импрессионистами, двое из которых имели профессию медика. Петер Альтенберг принципиально избегал сюжетных вещей, предпочитая им беглые зарисовки, стихотворения в прозе и афоризмы. Тонким эстетом, хотя и писавшим в более традиционных формах, был военный врач Артур Шницлер. Но после публикации рассказа "Лейтенант Густль" его уволили как дискредитирующего славное офицерство, и на мировую войну он не попал.
Только под сорок лет расстался с врачебной практикой штатный драматург венского Бургтеатра Карл Шенхерр. Его пьесы на тирольские темы имели большой успех, на их патриотизме спекулировали нацисты, что вызвало протест автора. Некоторые драмы Шенхерра идут на сцене и сегодня.
В соседней Швейцарии столь же большим патриотом был глазной врач Арнольд Отт, драматург и поэт. Кроме сюжетов из истории страны, его привлекали образ Наполеона (драма "Святая Елена") и участь мелких собственников (пьеса "Гибель").
Куда более знаменит в мире был швейцарский психиатр и невропатолог Огюст Форель, автор книги "Половой вопрос" - одного из первых общедоступных сочинений на эту тему. Писал этот доктор с рыбьей фамилией и о насекомых - в последних, замечал язвительный Г. К. Честертон, профессор разбирается куда лучше, нежели в людях. Форель был типичным позитивистом конца XIX века, в послевоенное время требовались уже новые социальные идеи. Кстати, из "Полового вопроса" Михаил Булгаков почерпнул историю Фриды Келлер, послужившей прототипом его героине - участнице воландова бала. Да и сам бал напоминает сцены, описываемые Форелем.
Доктором медицины был выдающийся французский историк и археолог, крупнейший специалист по нумизматике и сфрагистике (наука о печатях) Гюстав Леон Шлюмберже. Вначале он совмещал профессии, потом целиком ушел в историю, став в 1882 году членом Академии надписей. Его работы по истории Византии и крестовых походов отличаются занимательностью и блестящим стилем, во многом благодаря Шлюмберже этот период стал популярным у широкого читателя.
В 1906 году, когда Франция, едва передохнувшая от вспышек насилия, наблюдала за русской революцией, вышла книга Огюстена Кабанеса "Революционные неврозы". В ней разбирался феномен массового помешательства, при котором зрелище голода вызывает в людях (не голодающих, а других) жажду мщения. Или массовой паники, когда слухи о нашествии разбойников и вандалов, повергающие людей в ужас, возникают на основе реальных, хотя не столь ужасных событий. Так было, например, сразу после взятия Бастилии. Книга французского врача и историка повлияла на нашего Максимилиана Волошина, чья концепция русской революции актуальна до сих пор.
Начало века отмечено расцветом психологической науки, в которой тогда работали прежде всего медики - психиатры, невропатологи, физиологи. Некоторые из них, как мы укажем ниже, создавали также чисто литературные произведения, но и научные труды психологов в ту пору носили идейную, философскую, публицистическую окраску. И нередко отличались блестящим слогом - недаром, например, Зигмунд Фрейд в 1930 году удостоился Франкфуртской литературной премии имени Гете. Многие его труды посвящены разбору творчества писателей - Шекспира, Достоевского, Гофмана и др. Отлично владели пером и соратники Фрейда по психоанализу, создавшие потом собственные теории - Альфред Адлер, Карл Густав Юнг, Вильгельм Штекель.
Учитель Фрейда Жан Мартен Шарко известен не только как основоположник современной невропатологии и психотерапии, практик гипноза и изобретатель знаменитого душа. Им написано немало работ по психологии художественного творчества. Сын Шарко, Жан-Батист, был крупным полярным исследователем, плавал в Антарктику и к берегам Гренландии, погиб при кораблекрушении.
Стоит упомянуть и английского психиатра Фредерика Майера, стоявшего у истоков изучения телепатии. Он основал общество исследователей этого явления и написал книгу "Бытие человеческой личности после физической смерти" - задолго до знаменитой книги Моуди "Жизнь после жизни".
Открытия в психологии, новые концепции в изучении личности вообще очень сильно влияют на литературу, пусть и не всегда напрямую. И наоборот, мыслящие психологи всегда опирались в своих работах на находки и прозрения больших писателей. Литература и психология изучают один и тот же предмет - человека, и методы у них при всем различии имеют немало сходства. Поэтому грех не упомянуть в нашем обзоре, например, Теодюля Армана Рибо, чьи книги переводились на русский начиная с 1880-х и до самой смерти автора в 1916 году. Вот некоторые из них: "Болезни памяти", "Болезни воли", "Болезни личности", "Характер", "Психология внимания", "Эволюция общих идей", "Логика чувств", "О страстях". Рибо считал болезнь экспериментом, который природа ставит над человеком, и видел в ее изучении лучший способ понять здоровый организм. Он также был редактором журнала "Философское обозрение".
Лауреат Нобелевской премии по медицине Шарль Рише изучал гипноз и лунатизм, исследовал простейшие и сложные познавательные процессы. Его книга "Ученый" - одна из первых в психологии науки. Не раз издавался в дореволюционной России выдающийся психиатр и философ Пьер Жане, давший психологическое объяснение неврозов и построивший теорию поведения.
Есть ли для писателя что-нибудь более соблазнительное, чем выразить характер персонажа через его внешность? Первым попытался научно обосновать эту связь немецкий психиатр Эрнст Кречмер в работе "Строение тела и характер". Он поделил всех людей на три типа - атлетов, астеников и пикников (классический пример последнего - Жванецкий). Каждому типу, считал Кречмер, присуща склонность к определенным душевным болезням, отсюда два основных типа темперамента - шизотимики и циклотимики. Не во всем эта теория подтвердилась, но она дала толчок новым исследованиям, пошла в массы, и выражения вроде "астенический синдром" в литературе стали обычными.
Врачом-психиатром, потом профессором психологии был немец Карл Ясперс, ставший далее одним из крупнейших философов-экзистенциалистов. Прожив долгую жизнь, он после разгрома нацистов выступил с трактатом о "немецкой вине", а в последующей публицистике резко критиковал политику реванша. Среди его психологических очерков выделяются работы о роли душевной болезни в творчестве Стриндберга (этот великий шведский драматург тоже изучал медицину), Ван Гога, Ницше.
Швейцария дала миру выдающегося психиатра и психолога Германа Роршаха - автора знаменитого теста, определяющего черты личности по тому, что человек видит в чернильном пятне. Он тоже был не чужд литературе и, подобно Райнеру Марии Рильке, тесно (пожалуй, теснее австрийца) связан с Россией. Женившись на русской девушке, Роршах не раз приезжал в Россию и вел там прием больных. Он переводил на немецкий Леонида Андреева, русских публицистов, начал писать работу о Достоевском. Этот труд был прерван ранней смертью доктора.
Австрийский психиатр Вильгельм Райх в 20-е годы создал концепцию фрейдомарксизма, проповедовал сексуальную революцию как элемент социальной и требовал устранить любые "репрессивные" формы морали, включая моногамию. В книге "Массовая психология фашизма" Райх связывал тоталитарный строй с подавленной сексуальностью и неврозами на этой почве. Не разделяя идей Фрейда о вытеснении инстинктов, он видел в последних здоровую основу, что и привело его к выходу из общества психоаналитиков. После "аншлюса" Райх эмигрировал в США, где уже посмертно стал кумиром "новых левых".
В середине века психология уже изрядно отдалилась и от медицины, и от литературы, стала превращаться в сугубо специальный предмет, но роль врачей-писателей по-прежнему оставалась заметной. В русле неофрейдизма работали эмигрировавшая в США немка Карен Хорни, автор книги "Невротическая личность", и американец Гарри Салливен, создавший концепцию психологической защиты личности. Перенесший нацистские лагеря австриец Виктор Франкл разработал логотерапию - способ лечения депрессий, основанный на поисках смысла жизни в самых безнадежных ситуациях. Уроженец Румынии, уехавший в США Якоб Морено, прославился изобретением социометрии и психодрамы. Первая означает познание проблем личности и группы людей через замер взаимных выборов - именно после Морено в широкий обиход вошли термины "лидер" и "аутсайдер", ранее относившиеся только к спорту. Психодрама же дала врачам на вооружение многие приемы театра, а от них вернулась в искусство, обогатив его научными выражениями.
Еще один психиатр, очень много сделавший для литературы и вообще для массового сознания - американец Эрик Берн. Его книги "Игры, в которые играют люди" и "Люди, которые играют в игры" стали бестселлерами повсюду, в России тоже. Первая имеет подзаголовок - "Психология человеческих отношений" и рассматривает все наши контакты как набор честных и нечестных игр. В них мы выступаем в различных ипостасях - ребенка, взрослого и родителя, и обращаемся не к партнеру вообще, а тоже к одной из этих его позиций. Вторая книга, более драматичная, определена как "Психология человеческой судьбы". В ней Берн показывает, как мы воспроизводим в течение жизни сценарии, заложенные в нас опытом родителей и их воздействием в детстве - чаще всего неумышленным. Утешает то, что на плохой сценарий можно найти антисценарий и реализовать его.
Словом "стресс", одним из самых популярных в наше время, мы обязаны Гансу Селье - врачу и биологу, директору института экспериментальной медицины в Монреале. Родившийся в Австро-Венгрии, Селье учился в Праге, Риме и Париже, потом уехал в Канаду. Еще работая в Чехии, он обнаружил, что организм вначале практически одинаково реагирует на самые разные инфекции, лишь через несколько дней появляются различия в симптомах. Так возникла идея общего адаптационного синдрома и стрессовой реакции. На основе своих открытий Селье создал философию "альтруистического эгоизма" и предложил модификацию известной заповеди: "Заслужи любовь ближнего своего". Еще в застойные времена в СССР вышла его книжка "Стресс без дистресса" (дистресс - это зловредная форма стресса), в которой Селье весьма популярно излагает свое учение. Автору предисловия пришлось долго извиняться за врача-материалиста, сделавшего немарксистские выводы из положительной науки.
О русских психиатрах, повлиявших прямо и косвенно на литературу, мы скажем в следующей главе, а пока вернемся к первым десятилетиям ХХ века. Незадолго до начала первой мировой войны покончил самоубийством вместе с женой зять Карла Маркса видный социалист Поль Лафарг. При Наполеоне Третьем его исключили за политику из Высшей медицинской школы в Париже, он решил доучиваться в Лондоне и там встретился с Марксами. Один из главных теоретиков и публицистов партии, Лафарг был мастером памфлета, писал и на литературные темы.
1914 год позвал на фронт в качестве медиков многих известных или начинающих писателей. Судьбы их сложились по-разному: например, австрийский поэт Георг Тракль вскоре покончил с собой от отчаяния, а французу Жоржу Дюамелю довелось послужить еще и во вторую мировую, когда ему было за пятьдесят.
Скажем чуть подробнее об этих двух. Георг Тракль, служивший в аптеке, пристрастился к запаху эфира, а также к вину. И хотя он получил диплом фармацевта, психика его была уже нарушена. Страх перед жизнью Тракль преодолевал в стихах, полных метафор и ассоциаций. Жил поэт очень бедно, но когда ему и Райнеру Марии Рильке один меценат (Людвиг Витгенштейн, впоследствии знаменитый философ) подарил приличные деньги, Тракль не решился пойти за ними в банк. Вскоре лейтенантом медслужбы Тракль попадает в Галицию. Командуя перевязочным пунктом, оставшимся без средств анестезии, он видит, как стреляются от боли тяжелораненные. Пытался застрелиться и Тракль, тогда его отправляют в психбольницу в Краков. Там он через несколько дней умер, приняв кокаин.
Упомянутый выше Дюамель еще до войны выпустил несколько книг стихов и пьес, а свой фронтовой опыт отразил в рассказах, за которые получил Гонкуровскую премию. Затем последовали многотомные эпопеи, а после второй мировой войны он написал столь же обширные мемуары. После которых жил еще немало лет и умер в 1966 году в возрасте Льва Толстого.
Была в армии медсестрой и Агата Миллер, будущая Агата Кристи. А Бертольт Брехт, окончивший в 1917-м гимназию, пошел на медицинский потому, что с этого факультета в армию не забирали - он уже тогда был пацифистом. Но в последнее военное лето мобилизация коснулась и медиков, начинающий драматург служит санитаром в мюнхенском госпитале. После заключения мира он еще некоторое время слушает лекции, однако вскоре целиком уходит в литературу. Госпитальные будни отразились в стихах Брехта - хотя бы в знаменитой "Легенде о мертвом солдате", которого врачи в угоду кайзеру вновь поставили в строй.
Служил врачом на фронте француз Виктор Сегален, уже известный романом о вторжении западной цивилизации в Полинезию "Из глубин прошлого". Путешественник (в том числе и как корабельный врач), археолог и этнограф, Сегален перед войной выпустил свою главную книгу - "Стелы". Это поэтическое истолкование китайских надписей на надгробьях и дорожных камнях, попытка заговорить голосом иной культуры. Посмертно (он умер в 1919 году) издан роман "Рене Лейс" - о европейце, ставшем вельможей у китайского императора.
Врач и социал-демократ Альфред Деблин попал на войну в 36 лет, а через год вышла его первая книга - мистический роман "Три прыжка Ван Луня". Потом он писал в самых разных жанрах: хроника, утопия, реализм, экзотика, роман-биография. Дважды покидал Германию - при Гитлере и в 1955 году, протестуя против реваншизма. Еврей по рождению, он в пожилом возрасте стал католиком и издавал философский журнал. Самая известная его книга - роман из жизни люмпенов "Берлин, Александерплац"; по ней не так давно был снят хороший фильм.
Ровесник Деблина Ганс Каросса тоже воевал, потом писал стихи и прозу (зачастую на темы, подсказанные практикой), а во время гитлеризма удостоился звания президента "Европейского союза писателей". Однако нацистам он не симпатизировал и в стихах продолжал проповедовать христианскую мораль.
Был призван на фронт в 1914-м и австриец Эрнст Вайс, изучавший медицину в Праге, Берне и Вене. Позже он станет известен романами из эпохи перехода от монархии к республике, эмигрирует в Прагу, затем в Париж, где и покончит с собой в день прихода нацистов.
Студент парижского Института психологии и хирургии Андре Бретон был мобилизован 18-летним. В 20-е годы он стал одним из лидеров авангардных течений - дадаизма и сюрреализма, автором манифестов. В стихах и прозе Бретона сильно влияние фрейдизма. Другой студент-медик, воевавший санитаром - Луи Арагон, также принадлежал к этим направлениям, а потом стал коммунистом и соцреалистом. Несмотря на это, французы весьма ценят его ранние стихи.
Первая мировая война также стала детонатором одного из самых больших зверств ХХ века - геноцида армян в Турции. Среди его жертв - родившийся под Константинополем Рубен Севак, автор "Красной книги", посвященной бедствиям этого народа. Он работал врачом в Швейцарии, но 1914 год позвал его на родину, где его и настигла смерть в следующем августе. Многие стихи Севака остались в рукописях.
Живший в мирной Голландии Ян Слауэрхоф порвал со своей буржуазной семьей и нанялся врачом на корабль. В стихах он воспевал пиратов и бродяг, а в романе "Запретное царство" описал жизнь неприкаянного португальца Камоэнса - с этим классиком Возрождения он сравнивал себя. Слауэрхофа погубил опиум, от которого он умер в 38 лет.
Французский врач Луи Детуш, писавший под псевдонимом Селин, в начале 30-х выпустил книгу "Путешествие на край ночи", изданную и в СССР в порядке обличения капитализма. Но вскоре его заклеймили как сочувствующего нацистам, а после войны - осудили за сотрудничество с оккупантами. Сегодня, впрочем, Селина причисляют к классикам.
Своеобразно проявил себя в литературе Анри Мартино: еще студентом он издал несколько книг стихов, а его докторская диссертация по медицине была посвящена болезням в эпопее Золя "Ругон-Маккары". Потом Мартино основал журнал, посвященный Стендалю и издательство, выпустившее полное собрание сочинений классика.
Творчество Золя, кстати, вдохновляло на литературные труды и других врачей. Еще в 1896 году Эдуард Тулуз выпустил книгу "Анкета по поводу Эмиля Золя", посвященную взаимосвязи таланта и повышенной нервной возбудимости. Знаменитый писатель в то время подвергался травле со стороны ультрапатриотов, и он искренне обрадовался правдивому слову. Фрагменты этой книги сразу же перевели в России. Тулуз, проживший еще много лет, был основателем Лиги гигиены умственного труда - этой предшественницы советской Лиги "Время".
В 20-30-х годах в СССР много переводили француза Люка Дюртена, автора романов об Америке и других странах. Неутомимый путешественник, человек левых взглядов, Дюртен вместе с Дюамелем побывал в СССР, о чем написал книгу, но ее у нас не издали.
Гастон Бессет был немолод, когда его мобилизовали на вторую мировую врачом. Был ранен, воевал в Сопротивлении. После войны опубликовал ряд книг, самая известная из которых - "Гроздья моего виноградника". Это роман о крестьянах, заканчивающийся их восстанием против правительства Жоржа Клемансо (тоже врача). Писал Бессет и очерки по истории медицины.
Арчибальд Джозеф Кронин, автор популярных в СССР романов "Цитадель", "Звезды смотрят вниз" и других, также имел профессию врача. Еще студентом в 1914-м он был призван в медицинские части, диплом получил уже после войны. Первый роман опубликовал в 35 лет, после чего написал их еще множество. А пьесу - только одну, зато о враче. Книги Кронина советовали брать в библиотеках тем, кто увлекался западной прозой, ведь фамилия этого британца звучит вполне по-русски. Как, впрочем, и вышеупомянутого Селина, но его книг не держали.
Шотландский врач Генри Мейвор начал карьеру драматурга в 1928 году с того, что буквально добился от режиссера постановки своей пьесы "Солнечная соната". Следующие его драмы шли уже с успехом - тут были и сюжеты из жизни врачей, и пародии на библейские темы. Автор выступал под псевдонимом Джеймс Брайди.
Многие испанские прозаики ХХ века отличались плодовитостью, но всех превзошел Пио Бароха, проживший 84 года и написавший свыше ста романов. Обычно он объединял их в трилогии или в большие циклы - "Земля басков", "Фантастическая жизнь", "Агония нашего времени" и т.п.
Немец Готфрид Бенн, по специальности венеролог, в литературе дебютировал книгой стихов под названием "Морг". Тонкий лирик, он пытался хранить верность чистому искусству, за что при Гитлере был отлучен от издательств. После войны уже пожилым человеком пережил новый взлет в творчестве.
Голландец Симон Вестдейк служил судовым врачом, писать начал в зрелом возрасте. Лучшие его романы - исторические, в том числе "Пятая печать" о великом живописце Эль Греко.
Фредерик ван Эден, врач по образованию, в молодости участвовал в основании журнала "Новый гид", написал большой роман "Маленький Йоханнес", изданный и по-русски (1914). Затем создал ряд пьес, а также много лет писал "Поэму о видимом и сущем". Как и некоторые крупные писатели северной Европы (Честертон, Грэм Грин, Сигрид Унсет), ван Эден в 20-х годах стал католиком, что отразилось в его религиозно-мистических стихах.
Изучавший медицину Эдуард Хорник написал в конце 30-х эпические поэмы об Амстердаме и о таинстве рождения человека, при гитлеровцах сидел в Дахау, после войны выпустил несколько пьес и романов. Последний из них - "Перст указующий" - о судьбе писателя.
Бельгиец Луи Делатр, сельский доктор, был певцом родной провинции, его рассказы и романы сродни дневникам. Их герои говорят простым крестьянским языком, хотя и по-французски.
Итальянец Карло Леви в 30-е годы был известен как художник. Потом фашисты приговорили его к ссылке, и сразу после войны он опубликовал едкую книгу очерков из времен Муссолини - "Христос остановился в Эболи". Впоследствии Леви писал в духе неореализма.
Кардиолог с многолетним стажем Джузеппе Бонавири - автор множества фантастических романов-путешествий, наполненных многообразными научными сведениями, поэтическим вымыслом и элементами сицилийского фольклора. В романе "Дрёма", например, герои перемещаются под землю, на дно океана и на Луну, чтобы познать природу предсонных грез. Книги Бонавири переведены более чем на десять языков.
Врачом в провинции работал португалец Фернандо Намора. Начав со стихов, он перешел к психологическим романам, многие из которых удостаивались премий. Имели успех и его "Рассказы врача". В последнее время проза Наморы, ставшего одним из самых известных писателей Европы, отличается изощренным стилем.
В Греции писателями-медиками были Андреас Каркавицас - военный врач, автор повестей и рассказов (в том числе "Археолога", где подвергнут сомнению культ древности), и Костас Кодзяс - прозаик-демократ, чьи антифашистские романы известны и в России.
Изучавший медицину румын Аурел Баранга начал печататься еще до второй мировой войны, но наибольший успех имели его комедии времен социализма - "Взбесившийся ягненок", "Общественное мнение", "Общественные интересы" и др. Некоторые с успехом шли на русской сцене.
Датчанин Лейф Пандуро прославился первой же своей радиопьесой "История Амброзиуса" - о том, как поклепами довели человека до самоубийства. Сатирой полны также другие его пьесы и романы.
Профессор медицины швед Ларс Юлленстен знаменит романами, в которых главными героями являются легендарные личности - Каин, Сократ, Дон Жуан, Фауст, Робинзон и другие. А дебютировал он книгой стихотворных пародий, написанных вместе с другим врачом - Т. Грейтцем.
Английский писатель Майкл Арлен по рождению был армянин - Тигран Куюмджян. Его роман "Зеленая шляпа" в 20-е годы стал культовым среди молодых дам: всем хотелось походить на отчаянно смелую в отношении сексуальных табу и вместе с тем изысканную героиню.
Фамилию Йенсен носили сразу три писателя, не чуждых медицине. Вильгельм Йенсен был немец, автор фантастико-мистических новелл. Одна из них - "Градива" - послужила поводом для разбора Зигмунду Фрейду, нашедшему в сюжете сложный психоаналитический казус.
Датчанин Йоханнес Йенсен в 1944 году стал лауреатом Нобелевской премии за свои исторические романы. Надо сказать, что до этого четыре года премия не присуждалась из-за войны, и вручение ее этому писателю символизировало надежду на скорый мир и освобождение Европы.
Если первые два Йенсена лишь изучали медицину, то австриец Фриц Йенсен не бросал ее всю жизнь, совмещая с литературой и политикой. Он воевал за социализм и у себя дома во время восстания 1934 года, и в Испании, и в Китае, где с 1939 по 1948 год был врачом в армии Мао Цзэдуна.
Немецкий врач Фридрих Вольф написал антифашистскую пьесу "Профессор Мамлок", широко ставившуюся в СССР. А его ныне здравствующий сын Маркус Вольф - тот самый легендарный разведчик, шеф ГДР-овской шпионской сети.
Другой антифашист, Гюнтер Вайзенборн, изучал в Берлине медицину и филологию, вместе с Брехтом инсценировал "Мать" Горького. В годы нацизма вел подпольную работу, за что попал в лагерь, откуда был освобожден Красной Армией. После войны написал ряд романов и драм, особенно популярны были его радиопьесы.
Под псевдонимом Барбарус писал стихи эстонец Иоханнес Варес, получивший диплом врача в Киеве и сразу мобилизованный на фронт в 1914-м. Уже в то время он печатался, причем был скорее модернистом. Варес работал врачом и по возвращении в Эстонию - до 1939 года. Дважды побывав в СССР, он стал коммунистом и с приходом советских войск возглавил правительство. Войну провел у эвакуации, умер в Таллине вскоре после ее окончания.
Другой эстонский писатель, Аугуст Якобсон, сперва учился на экономическом в Тарту и уже тогда опубликовал первый роман. Два следующих вышли, когда он уже был студентом медфака. При советской власти аполитичный прежде писатель стал автором весьма идейных книг, вступил в КПСС и возглавил Верховный Совет ЭССР.
Латыш Александр Чадарайнис учился на медфаке МГУ, откуда ушел в Красную Армию, а потом вернулся в ставшую независимой Латвию и стал одним из крупнейших лириков, певцом рижских улиц - в поэзии его имя Александр Чак. Умер, не дожив до пятидесяти, в послевоенное время.
Нужно отметить испанского психиатра Луиса Мартина Сантоса, автора ряда научных работ и единственного романа "Время молчания", где он в необычной форме дал уничтожающую картину общества эпохи позднего франкизма. Книга вышла в 1962 году, а через два года писатель умер в сорокалетнем возрасте.
Выше мы упоминали писателей-медиков, получивших Франкфуртскую и Нобелевскую премии. Лауреатом обеих был Альберт Швейцер - органист и музыковед, автор книг о Бахе, известный философ и пацифист, но более всего прославившийся как "доктор из Ламбарене". В возрасте далеко за тридцать он берется учиться врачебному делу, потом уезжает в Африку и основывает больницу в джунглях Габона. Премию имени Гете Швейцер получил в 1928 году, Нобелевскую премию мира - в 1952.
Классики польской литературы Генрик Сенкевич и Станислав Пшибышевский врачами не были, но учились на медицинских факультетах. Первый - в Варшаве, одновременно с филологией, второй - в Берлине, совмещая ее с архитектурой. И хотя Пшибышевский был студентом-медиком совсем недолго по сравнению с Сенкевичем, патологические мотивы в его книгах (кстати, вначале он писал по-немецки) куда сильнее. Заметим между прочим, что будущий начальник польского государства Юзеф Пилсудский учился на медицинском в Харькове, пока не был арестован по делу о покушении на Александра III (во главе которого стоял брат Ленина).
Среди писателей славянских стран врачами были многие. У сербов знаменит поэт и просветитель Йован Йованович-Змай, имевший медицинское и юридическое образование, много лет сочетавший работу врача и литературный труд. Наряду с лирическими и гражданскими стихами он много создал в области сатиры и детской поэзии, издавал ряд журналов, переводил русскую и европейскую классику. Бранко Радичевич, учившийся в Вене и там же умерший молодым от чахотки, одним из первых стал писать народным языком. Он оставил книгу лирических стихов и несколько исторических поэм. Лаза Лазаревич, прозванный сербским Тургеневым, начал с переводов Гоголя, позднее снискал популярность своими новеллами.
Хорватский драматург Димитрие Деметер изучал философию и медицину в Австрии и Италии. Став писателем, он в 1850 году подписал договор о едином сербохорватском языке, потом редактировал официальные газеты. Главное детище Деметера - загребский театр, где он был штатным автором и режиссером. Кроме собственных пьес, он ставил русских и европейских авторов в своих переводах, сделал спектакль по "Ледяному дому" Лажечникова.
Другой хорват, Евгений Кумичич, также учился на медфаке и на философском, преподавал в гимназиях. Живя в Париже, проникся идеями и поэтикой Эмиля Золя, и в 33 года посвятил себя литературе и политике. Написал несколько романов из современной жизни, потом взялся за исторические темы. Был членом хорватского парламента.
Врач по образованию, Любомир Живкович занимался философией в независимой Югославии и до, и после прихода к власти коммунистов. Сам он был марксистом, выступал против расовой теории нацистов, выпустил ряд книг о происхождении человека, вскоре после смерти Фрейда написал работу о его концепции общества.
Болгарский писатель конца XIX века Михалаки Георгиев был учителем, писал статьи по агрономии, медицине и статистике, опубликовал первый в стране учебник ботаники. Несколько лет служил в посольствах в Вене и Белграде. Писать прозу начал ближе к сорока годам, строил повесть от лица крестьянина, говорящего на диалекте с примесью турцизмов.
Валерий Петров - один из самых тонких лириков в болгарской поэзии. Его настоящая фамилия - Меворах. Он учился в итальянской гимназии Софии, затем на медицинском. После выхода Болгарии из прогитлеровского блока успел послужить военным журналистом на фронте. В годы демократических реформ немолодой поэт обратился к сатире.
Словак Матей Бенцур вначале работал сельским учителем, потом получил диплом врача в Праге и практиковал в Далмации. В весьма зрелом возрасте уехал в Южную Америку, откуда вернулся уже в независимую Чехословакию. Под именем Мартин Кукучин им написаны повести из сельской жизни, эпопея об эмигрантах, исторические романы. Был он и переводчиком Гоголя.
Ладислав Еге (Надаши) работал врачом очень долго, и хотя писать начал смолоду, основные книги создал уже после распада Австро-Венгрии, когда ему было под 60. В исторических романах он старался показать историю словаков с древности до ХХ века. Писал также юморески и комедии.
Иван Стодола - классик словацкой драматургии. Его комедия "Йожко Пучик" много раз ставилась на русской сцене, известна у нас и пьеса "Чай у пана сенатора". В коммунистической Чехословакии Стодола пользовался почетом, но писал лишь исторические пьесы.
Чешский прозаик и драматург Владислав Ванчура был социалистом, хотя вначале писал отнюдь не соцреалистические вещи. У нас еще в 20-е годы переведен его роман "Пекарь Ян Маргоул". В годы оккупации он вместе с соавторами-историками написал "Картины из истории чешского народа". В числе многих других патриотов Ванчура был казнен гитлеровцами в отместку за убийство вице-протектора Богемии Гейдриха.
В борьбе с нацизмом также погибли по меньшей мере два крупных писателя-врача из Польши. Тадеуш Бой-Желенский - блестящий поэт, критик и журналист, но более всего прославился 100-томной "Библиотекой Боя" - переводами французской классики от Рабле до Пруста. Профессор Львовского университета, он был расстрелян немцами в июле 1941-го.
Генрик Гольдшмидт, замечательный детский врач и педагог, воспитатель нескольких поколений, в литературе известен как Януш Корчак, автор "Короля Матиуша Первого" и других книг. В 1942-м он пошел вслед за детьми-сиротами в газовую камеру, хотя нацисты соглашались его отпустить.
Еврей по происхождению Станислав Лем счастливо избежал смерти во время оккупации, а после войны окончил медицинский и остался при кафедре. Тайны человеческого организма и психики пронизывают все его романы и рассматриваются автором на философском уровне.
 
 
НА ВОСТОКЕ И В НОВОМ СВЕТЕ
 
Недавно скончавшийся японец Кобо Абэ, также корифей фантастики и притчевой прозы, подобно Лему лишь получил диплом врача и сразу ушел в литературу.
Но еще в начале XX столетия стал популярен прозаик и драматург Мори Огай, сочетавший романтику с натурализмом. Одна из его повестей называется по-латыни - "Vita sexualis".
Заглянув в историю еще на сто лет назад, найдем знатока китайской философии и медицины Уэду Акинари, мастера авантюрных и фантастических новелл. Он писал также традиционные японские стихи - танка и хокку. На русском языке издан его сборник рассказов "Луна в тумане".
Младший современник Уэды Такидзава Бакин переменил в своей долгой жизни множество профессий, в том числе врача и гадальщика. Им написано более 300 романов и повестей, имевших огромную популярность благодаря авантюрным сюжетам и одновременно высокой моральности. Основную фабулу он брал из старинных китайских сочинений или из хроник, потом наращивал на этот скелет сочнейшее мясо. Самый большой роман - свыше 3000 страниц! - это "История восьми псов", где полусобаки-полулюди символизируют восемь конфуцианских добродетелей. Писал Бакин также традиционные для японской прозы эссе и дневники.
Врачом по образованию был и крупнейший японский филолог того времени Норинага Мотоори. Обратившись к древним романам и стихам, он сумел расшифровать летопись 712 года "Кодзики-дэн", после чего издал ее с обширным комментарием. В нем Мотоори восхвалял древний общественный строй, что выглядело резкой критикой тогдашних феодальных порядков. Перу Мотоори принадлежит и множество других филологических книг.
Коснувшись Азии, непременно назовем национального героя Филиппин Хосе Рисаля. Медицинское и философское образование он получил в Мадриде, потом изучал антропологию в Германии у Вирхова. Став известным хирургом, Рисаль также занимался зоологией и этнографией, историей и живописью, но прежде всего он положил начало современной филиппинской литературе. Два его романа, написанные по-испански - "Не прикасайся ко мне" и "Флибустьеры" - распространялись на родине нелегально. Вернувшись из Европы, Рисаль создал демократическую лигу, за что был сослан вглубь страны, а когда на Филиппинах вспыхнуло восстание, испанцы казнили его как вдохновителя. До освобождения Рисаль не дожил два года.
В ХХ веке испанский язык на Филиппинах был вытеснен английским. На нем и на родном илоканском пишет современный прозаик Франсиско Сиониль Хосе, врач по образованию и владелец книжного магазина, ставшего любимым литературным клубом у манильцев. Но большинство филиппинцев говорит на тагальском, на котором писал Фаусто Галауран, автор романа "Женщина-доктор".
Среди писателей Индии можно отметить писавшего на языке урду врача и астронома Момина (Хаким Мухаммад Хан), автора изысканных эротических стихов первой половины XIX века. Бенгалец Тарокнатх Гонгопаддхай жил во второй, разъезжал как лекарь по Бенгалии, а параллельно с этим основал реалистическую прозу на родном языке. Свой первый и лучший роман "Шорнолота" он написал в 30 лет, а три других опубликовал незадолго до смерти, на 48-м году жизни. В современной Индии также по-бенгальски писал Бонфул (Болайчанд Мукхопаддхай), романист и драматург.
Китаец Лю Э был не только врачом, но еще и строителем каналов на Хуанхэ и коллекционером исторических документов. Его роман "Путешествие Лао Цаня", обличающий бюрократию, выдержан во вполне классическом духе - примерно так же в Китае писали и в начале тысячелетия. Писал он и стихи, и работы по строительству, по фарфоровому делу.
Врачом по образованию был и отец Китайской республики, ее первый президент Сун Ятсен. Имел отношение к медицине также классик новой китайской литературы Лу Синь, автор "Подлинной истории А-Кью", этого хирургического исследования души "маленького человека". Он поехал в Японию изучать врачебное дело, но скоро предпочел ему ремесло писателя.
В отличие от Лу Синя, китаец Го Мо-жо, начинающий поэт, медфак в Токио окончил. Вернулся в Китай, после гоминьдановского переворота 1927 года опять осел в Японии, где писал стихи, романы и воспоминания. Нападение японцев на китайские земли позвало его на родину, где он стал соратником Мао, а после победы коммунистов возглавил Академию наук. Занимался историей древнего Китая, в годы "культурной революции" не пострадал и даже стал членом ЦК.
Сын врача из Сеула На До Хян учился в медицинском колледже, потом уехал в Японию, где занялся литературой. Вернувшись в Корею, издал несколько сборников рассказов о "маленьких людях", которые потом переиздавались в обеих частях страны. Умер писатель совсем молодым в 1927 году.
Во вьетнамской литературе оставил заметный след поэт Нгуен Динь Тьеу, работавший учителем и лекарем. В молодости он потерял зрение, но активно участвовал в сопротивлении колонизаторам, сочиняя патриотические произведения ритмической прозой. Борьбу с французами он рассматривал как столкновение конфуцианства и христианской религии.
В монгольской литературе видное место принадлежит Сэнгийну Эрдэнэ, автору повести "Год спустя" - о судьбе врача и других книг прозы. На русском издана повесть "Год синей мыши" - как раз тогда, когда у нас только начиналось увлечение гороскопами. В отличие от многих известных монголов, Эрдэнэ учился не в СССР, а на медфаке в Улан-Баторе.
В Индонезии хорошо известен борец за независимость Абдул Муис, автор социальных и антирасистских романов, обработчик малайской классики и переводчик западной. Он окончил Высшую медицинскую школу в Джакарте. Другой индонезийский медик, Адинегоро, учился на родине и в Мюнхене, руководил газетами и телеграфным агентством. В молодости писал романы и записки о путешествии на Запад, после освобождения страны - политические сочинения. Наконец, батак по национальности Иван(!) Симатупанг изучал медицину в Сурабае и одновременно воевал за свободу, Потом он слушал лекции по антропологии в голландском Лейдене и по философии в Сорбонне. Вернувшись на родину, был преподавателем и менеджером, писал рассказы и романы об интеллигенции, отмеченные влиянием экзистенциализма.
Первый современный роман на бирманском языке называется замысловато: "Маун Йин Маун и Ма Ме Ма", а по сюжету напоминает "Графа Монте-Кристо". Его написал в 1904 году адвокат и журналист Хла Джо, имевший также медицинское образование. В Рангуне им были открыты несколько юридических школ.
Бирманцы высоко чтут английского врача Джона Фёрниволла, выпускника Кембриджа. Около 30 лет он жил в этой стране, затем на Яве, а вернувшись в альма-матер, преподавал там бирманский язык. Получив независимость, Бирма пригласила его на пост экономического советника правительства и наградила высшим орденом. Автор многих работ по истории и экономике Бирмы и Индонезии, Фёрниволл еще в 1910 году основал первый бирманский научный журнал.
Турецкий просветитель Бешир Фуат служил военным врачом, много переводил с западных языков, пропагандировал творчество Гюго и особенно Золя. Большинство книг он издал в последние годы жизни, которая едва перевалила за полвека.
Также военным медиком по диплому был Хюсейн Суат Ялчин, работавший в разных городах Турции, а потом на корабле. Помимо стихов, известен пьесами, одной из которых открылся первый сезон в национальном театре. А поэт Дженаб Шехабеддин, посланный завершать медицинское образование в Париж, благодаря этому перешел от традиционных газелей и касыд к стихам в духе символизма.
Студент-медик из Стамбула Хасан Али Эдиз благодаря хорошим отношениям Ататюрка с большевиками окончил образование в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Вернувшись на родину, вскоре попал на госслужбу, которую совмещал с писанием рассказов и переводами русской классики. Фарук Чамлыбель Стамбул на Москву не менял, много лет преподавал литературу в школе, издавал журналы, писал стихи классическим и современным размером, занимался политикой, попадал в тюрьму после переворота - словом, жил насыщенно.
Целая династия врачей-просветителей оставила яркий след в литературе Ливана. Ее основатель переселился туда из Сирии в конце XVIII века. Его сын Насиф Языджи был секретарем у патриарха греко-католиков, потом у эмира ливанского. Уйдя с госслужбы в учителя, Языджи написал свыше десятка учебников арабской словесности, логики и медицины. Писал стихи в традиционном и новом стиле, был последним из сочинителей макам - плутовских новелл. Литературой занимались трое его сыновей и дочь, наиболее известен Ибрахим Языджи - полиглот, вместе с отцом переведший Библию на арабский. Он много сделал для новой арабской терминологии, создал типографский шрифт, редактировал ряд журналов, в том числе "ат-Табиб" ("Лекарь"). Окончил жизнь в Египте, где писал статьи по языкознанию, стихи и рассказы.
Жорж Ханна до сорока лет занимался только медициной, потом вступил в лигу борьбы с фашизмом и стал писать в газету этой организации. Из-под его пера вышли книги очерков и публицистики, философские труды, несколько романов. Ханна был председателем общества дружбы с СССР в те времена, когда Ливан слыл раем для туристов - но только не для советских. Другой ливанский медик, Омар Фахури, также руководил этим обществом, издавал газеты и журналы, выпустил несколько книг прозы и публицистики.
В старой Персии центром литературной жизни был двор, где царь-поэт держал при себе штат поэтов-вельмож. Одним из первых выразил недовольство этой службой врач, астролог и схоласт Сахаб, прославленный как поэт и теоретик стихосложения. Умер он в начале XIX века.
Интересным памятником сразу двух литератур является роман из персидской жизни "Хаджи-Баба", вышедший анонимно в Лондоне в 1824 году. При переиздании его автором был назван перс с тем же именем, будто бы передавший свою рукопись для публикации по-английски. Книга имела успех в Европе, на русский ее перевел знаменитый востоковед Сенковский, но поскольку она обличала тогдашний шахский режим, в Иране ее смогли напечатать лишь в 1905 году. Зато персидский переводчик усилил сатирическую сторону романа, который был запрещен властями и вызвал споры об авторстве. До тех пор считалось, что его написал английский дипломат Морьер, долгое время служивший в Персии, но уж очень детально были показаны быт и нравы страны. Специалисты склоняются к выводу, что Морьер написал эту книгу вместе с лондонским студентом Хаджи-Бабой Афшари. Студентом, разумеется, медицинского факультета...
Эдуард Гренвилл Браун изучал медицину и восточные языки в Итоне и Кембридже, потом 11 лет ездил по Ирану. Вернувшись в Англию, стал профессором и был им до своей смерти в 1925-м. Перевел и издал многих персидских и арабских авторов, написал множество книг - о персидской литературе и печати, о революции 1905 года в Иране, об арабской медицине...
Не имеющие государства курды тоже создали свою литературу. Под псевдонимом Адаб (что означает "литература") писал в конце XIX века свои звучные газели врач из иранского Мехабада Абдулла Месбах. Был он также художником и музыкантом, а стихи посвящал жене. Диван, т. е. сборник этих газелей был издан в Багдаде в 1944 году.
Есть писатели-врачи и в Африке. Первый президент Анголы Агостиньо Нето окончил медицинский факультет в португальском городе Коимбра, а первая книга с его стихами вышла, когда он сидел в тюрьме за политику. Как поэт Нето выступал до самой смерти, настигшей его в 57 лет.
Уроженец Того Рафаэль Арматту учился в ряде стран Европы, а медициной занимался в Ирландии. Незадолго до смерти он приехал в Гану, где участвовал в политической борьбе, писал по-английски стихи и публицистику. Главная его книга называется "Золотой век цивилизации Западной Африки". Умер он за несколько лет до объявления независимости, от которой ждал не только радостей, но и немало проблем.
Малиец Сейду Бадиан накануне освобождения страны выступил с романом "В грозу". В независимой Мали он стал крупным политиком, продолжая писать романы и пьесы.
Египетский драматург начала ХХ века Ибрахим Рамзи учился в Лондоне, одновременно занимаясь западной литературой. Им написаны два десятка пьес в стихах, роман о зарождении ислама, переведен ряд пьес Шекспира, Шоу, Ибсена. Египтяне также чтут профессора бактериологии Ахмеда Заки Абу Шади, автора стихов и исторических повестей, критико-филологических статей и переводов из Хайяма и Шекспира. После второй мировой войны он жил в США, работал в Арабском институте. Другой египтянин, Юсуф Идрис, популярен как автор рассказов из народного быта, написанных на местном диалекте арабского.
Национальным героем Алжира стал чернокожий психиатр с острова Мартиника Франц Фанон. Поселившись в начале 50-х в этой стране, он ушел в партизаны, когда началась война за независимость. Фанон был ярким публицистом и теоретиком общеафриканской революции. Главная его книга названа словами из пролетарского гимна - "Проклятьем заклейменные", хотя это определение Фанон относил только к крестьянам "третьего мира". Алжирские революционеры направили его послом в дружественную Гану, где он и умер в возрасте 36 лет, немного не дожив до полного освобождения второй родины.
В Южной Африке известен поэт и прозаик Луи Лейполдт, писавший на африкаанс. Медицину он изучал в Лондоне вскоре после англо-бурской войны, о бедствиях которой говорил в стихах. Кроме того, им выпущены стихи и рассказы о путешествиях по трем частям света, роман "Гугеноты", а также детективные романы и сонеты, рассказы для детей и "неряшливые песенки"...
Прославленный южноафриканский хирург Кристиан Барнард, впервые в мире сделавший пересадку сердца, известен и как прозаик, пишущий на английском и африкаанс. Его роман "Нежелательные элементы" (в соавторстве с Зигфридом Стэндером), направленный против расизма, был напечатан по-русски в середине 70-х.
А славная американская литература? Увы, тут почему-то выходцы с медицинских факультетов редки. Самое заметное имя (наряду с упомянутым выше Холмсом) - это, пожалуй, Уильям Карлос Уильямс, почти всю жизнь (а прожил он 80 лет) пользовавший больных в пригороде Нью-Йорка. Для американцев он прежде всего один из крупнейших поэтов ХХ века, свидетель и летописец своей страны.
Впрочем, как не вспомнить популярнейшего в свое время Поля де Крайфа? Бактериолог по образованию, он служил врачом в первую мировую, а потом работал в научном институте. Оттуда был уволен после выхода первой же книги "Наши медики", остро критиковавшей врачебную бюрократию. И стал писать в научно-публицистическом жанре: "Охотники за микробами", "Борцы с голодом", "Люди против смерти", "Борьба с безумием"... Нобелевский лауреат Синклер Льюис обязан ему многими сценами своего романа о врачах "Эроусмит".
По числу переизданий во всем мире (и в России тоже) мало какой бестселлер может сравниться с книгой американского педиатра Бенджамина Спока "Ребенок и уход за ним". Долгое время это была настольная книга для всех начинающих родителей, благо написана она весьма доступным языком, местами с чисто американским юмором ("Не расстегнулась ли булавка в его пеленке? Это бывает один раз в 100 лет, но вы должны проверить, чтобы успокоиться"). И хотя сейчас систему Спока в США многие критикуют, чуть ли не обвиняя его в создании безответственного поколения, 20 миллионов экземпляров только в одной стране и миллионы в других - это вам не шутка.
Назовем также мулата Уильяма Брауна, сына плантатора и рабыни. Бежав от хозяев, он активно участвовал в "подземной железной дороге" - организации, помогавшей рабам уходить на Север. Потом он стал врачом, в 32 года издал автобиографию, затем и другие книги.
Эсланда Робсон, изучавшая медицину в США и антропологию в Англии, дебютировала книгой о своем муже, певце Поле Робсоне. Затем выпустила книги "Путешествие по Африке" и "Американский аргумент" (последнюю вместе с нобелевским лауреатом Перл Бак).
Английской и американской литературе принадлежит Кристофер Ишервуд, родившийся в Чешире и в 35 лет переехавший в США. До эмиграции он был близок к левым кругам, написал несколько романов о Германии 30-х годов. Потом увлекся модернизмом и индуизмом, перевел священную книгу "Бхагавадгита", создал биографию проповедника Рамакришны.
И все-таки почему так мало писателей-врачей в Соединенных Штатах? Потому что американские медики все больше превращаются в биотехнологов, верующих во всемогущество аппаратов и препаратов. Человеческий контакт с больным, понимание его личности мало что значат для них, а узкая специализация препятствует интересу к гуманитарному знанию. Так считает Норман Казинс - писатель, сумевший опровергнуть им же высказанный стереотип.
Казинс не практикующий врач и даже не медик по образованию, но он стал для врачей США одним из главных авторитетов. Популярный журналист, с 1940 года редактор журнала "Saturday Review", в пожилом возрасте перенес тяжелейшее сердечное заболевание и, вопреки прогнозам врачей выжил, - благодаря титаническому усилию воли. Он написал об этом книгу "Анатомия болезни", имевшую огромный успех... у медиков! Еще раньше Казинса пригласили читать на медфаке Калифорнийского университета курс литературы и философии - совсем неожиданный для будущих врачей предмет. Оказалось, им очень интересно узнать, что писали о врачах Чехов, Моэм или Конан Дойль, и оказалось, что две профессии имеют много общего. Врач, плохо владеющий словом, равнодушный к больному, будет беспомощен перед болезнью, даже держа в руках ультрасовременные приборы - как безграмотный и не видящий жизни писатель не напишет ничего путного даже на компьютере завтрашнего дня. На основе лекций и их обсуждения Казинс издал свою вторую книгу медицинской серии - "Образ врача в литературе". А материалом для третьей - "Врачующее сердце" - послужила новая жестокая болезнь - обширный инфаркт миокарда. Он вновь выкарабкался благодаря тому, что переборол страх и депрессию, которые губят половину больных в первые же дни. И вскоре вновь приступил к лекциям, а кроме того, ходил по больницам, помогая пациентам психотерапией. Медики считают, что Казинс, конечно, не специалист, но "генералист" - человек, овладевший на уровне врача общими вопросами этой профессии.
Перейдем теперь к Латинской Америке, где писателей-медиков достаточно. Бразилец Мануэл Алмейда известен сатирическим романом "Воспоминания сержанта милиции", который он написал, будучи совсем молодым. В СССР роман издали под названием "Жизнь Леонардо, сержанта полиции". Кроме этой книги и статей в журналах, Алмейда успел создать лишь музыкальную драму на тему байроновского "Корсара" - в 30 лет он утонул.
В бразильской литературе выделяются также создатель национального романа Жоакин Маседу, поэт-мистик Жоржи ди Лима, Жуан Гимараэнс Роза - автор повестей, сочетающих реализм с фольклором, и Моасир Склиар, сочиняющий историко-оккультные романы. У чилийцев - Хуан Марин, получивший диплом на родине, а потом еще учившийся в Европе. Он служил военным врачом и дипломатом, писал о своей стране и об Азии, был не чужд фрейдизма.
Один из основателей социалистической партии в Аргентине - профессор медицины, философии и психологии Хосе Инхеньерос. Он был автором публицистических и исторических книг, в партии принадлежал к революционному крылу.
На Кубе в качестве публициста и политика отличился профессор физиологии Гаванского университета Рамон Грау Сан-Мартин, активный борец против диктатора Мачадо. Он возглавил в 1933 году революционное правительство, но был свергнут Батистой. Написал книгу "Кубинская революция перед лицом Америки", основал партию и вскоре был избран президентом. Потом опять пришел Батиста, а потом Кастро, но доктора не тронули. Может быть, потому, что ближайший соратник Фиделя - Эрнесто Че Гевара - тоже был врачом? И писателем тоже - "Эпизоды революционной войны" и "Боливийский дневник" вполне читабельны.
Трагична судьба студента-медика из Мехико Мануэля Акуньи. Он печатал в журналах стихи и поэмы либеральной, антиклерикальной направленности, размышлял о вечном круговороте материи. На сцене шла его драма "Прошлое" об участи падшей женщины. В 24 года Акунья покончил с собой, книги его произведений выходили посмертно.
Жак Стефен Алексис - врач-невропатолог из Гаити и сын писателя. Как и упомянутого выше Акунью, его волновала тема проституции, но в его романе "В мгновенье ока" героиня избавляется от порока. Писал он и другие романы в духе "сказочного реализма", и просто сказки. Вступление в партию коммунистов стоило писателю жизни - с ним расправились в 1961 году агенты диктатора Дювалье (тоже врача по прозвищу "папа Док").
Высокие государственные посты - посла Кюрасао в Амстердаме, губернатора Антильских островов - долгое время занимал Кола Деброт, получивший юридическое и медицинское образование в Голландии. Дебютировав повестью "Негритянка, сестра моя", он затем издал две книги стихов, а в пожилом возрасте - сборник рассказов "Страницы женевского дневника". Был он и редактором журнала "Антильские тетради".
 
 
И ВНОВЬ К РОДНЫМ ОСИНАМ
 
Чехов, Вересаев и Булгаков - три наиболее известных имени в нашей теме - то есть об этих писателях чаще всего знают, что они были врачами. Напомним только, что Антон Чехов, уже издав первую книгу рассказов, написав "Хамелеона" и "Унтера Пришибеева", работал в то же время над диссертацией "Врачебное дело в России" - незадолго до того он вышел из университета в звании уездного врача. А будучи знаменитым писателем, он лечил крестьян, живших вблизи его имения Мелихово, в разгар же холерной эпидемии работал участковым, не покладая рук. Доктора и пациенты присутствуют во многих рассказах и повестях Чехова, причем типы медиков представлены самые противоположные - от Рагина до Ионыча.
Впрочем, Чехов и медицина - тема неисчерпаемая. "Медицина - моя законная жена, литература - незаконная" - так Антон Павлович за несколько лет до женитьбы на Ольге Книппер определил свое гражданское состояние в письме бывшему однокласснику Иосифу Островскому, тоже врачу. Среди его товарищей по таганрогской гимназии врачами стали многие, а кое-кто занимался и литературой. Чехов всю жизнь интересовался их судьбой, и вообще среди его знакомых всегда было много медиков. Пишущих медиков тоже.
Характерный пример - земский лекарь Петр Куркин, ставший потом известным статистиком, автором ряда интересных работ по демографии и социальной гигиене. Печатая популярные очерки в "Русской мысли", он получил от Чехова любопытные советы: "Вам нужно работать в нескольких журналах и газетах, давать и статьи и заметки, и всякие новости, которыми так богата ваша общественная наука и в частности земская сфера. Нужно придумать или выдумать какие-нибудь внешние возбудители - бывать чаще с литераторами, хотя это и не всегда интересно, записаться в кассу взаимопомощи... хотя бы на год-два, пока литераторство не войдет в привычку". А незадолго до этого на спектакле "Дядя Ваня" зрители Художественного театра увидели картограмму Серпуховского уезда с селом Мелиховым в центре. Ее по просьбе Чехова изготовил доктор Куркин...
В письмах Чехова фигурирует также знакомый ему по гимназии Владимир Вальтер - бактериолог, долгое время живший в Ницце и печатавший в русской периодике рассказы под псевдонимом Томатов. Пренебрежительно отзывается Чехов о творчестве Ильи Игнатова, автора статей о театре, назвавшего персонажей "Дяди Вани" - "Семьей Обломовых". Упоминается мимоходом гомеопат Александр Лаур - драматург и журналист. Не без иронии говорит Чехов о некоторых статьях в еженедельнике "Врач", редактором которого был профессор Вячеслав Манассеин, организатор государственной и земской медицине, автор книг о голодании. Так, Антон Павлович подтрунивает над статьей, автор которой не подписался "вследствие законного и весьма справедливого требования жены". Статья называлась: "К вопросу о половых сношениях"...
Скептически воспринял Чехов и напечатанную во "Враче" речь Федора Эрисмана против вегетарианства. Но в целом он относился к этому выдающемуся гигиенисту с большим уважением, считал его "очень талантливым и литературным человеком". Редактору журнала "Северный вестник" Анне Евреиновой Чехов советовал заказать у Эрисмана статьи на тему "Санитарное значение кладбищ" или "Водопроводы".
В 1893 году Чехов - знаменитый писатель! - едет в Серпухов на санитарный совет, а летом 1897-го собирается участвовать в международном съезде врачей в Москве. Поехать туда он не смог, зато корреспондентом на съезде был его старший брат Александр, тоже не чуждая медицине и литературе личность. Александр Чехов окончил физико-математический факультет в Петербурге, но интересовался очень многими науками, в том числе и медициной. Антон Павлович печатал свои первые рассказы при содействии Александра, уже имевшего некоторую известность в журналах, так что Чехов-младший, он же просто Чехов, иногда подписывался "Брат моего брата". Беллетристика Александра Чехова мало оригинальна, больше он преуспел как популяризатор науки, публицист и редактор ряда журналов. В 1897 году он, страдавший алкоголизмом, опубликовал книгу о борьбе с этим недугом и даже попытался основать на Аландских островах близ Финляндии колонию-лечебницу.
Не забывал Антон Чехов и своих однокашников по Московскому университету. Когда исполнилось 15 лет со дня выпуска, медики решили издать альбом портретов с автобиографиями. Организовать это дело поручили Григорию Россолимо, ставшему профессором-невропатологом. Он дожил до 1928 года, был пионером детской неврологии в России, его именем назван пальцевой рефлекс. В те годы Россолимо также работал в Педагогическом обществе, составлял сборники произведений для детей, куда два рассказа дал и Чехов. Но в ответ на просьбу о портрете и жизнеописании заявил, что фотографию выслал, а по второму пункту поставил себе диагноз "автобиографофобия". Однако потом все же написал кое-что, в том числе и такое: "... Выбрал медицинский факультет не помню по каким соображениям, но в выборе потом не раскаялся... Не сомневаюсь, занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня, как для писателя, может понять только тот, кто сам врач... Что касается практической медицины, то еще студентом я работал в Воскресенской земской больнице близ Нового Иерусалима, у известного земского врача П.А. Архангельского, потом недолго был врачом в Звенигородской больнице. В холерные годы заведовал Мелиховским участком Серпуховского уезда".
В Воскресенской больнице Чехов имел практику и после получения диплома, посещая больных через день. Однажды участвовал во вскрытии убитого - прямо в поле, под дубом, ибо мужики умоляли не делать этого в деревне. Даже ведра не давали, чтобы набрать воду из пруда, зато украсть в соседнем селе не затруднились... Вскоре после этого лекарь Чехов с полмесяца замещал земского врача в Звенигороде, принимая за полдня по 30-40 больных.
Затем, живя в Москве, Антон Павлович совмещал литературу и врачевание, на том и другом зарабатывая не слишком много. Меняя квартиру, советовал искать его адрес в любой аптеке: в то время там вывешивали списки врачей. Зачастую пациенты Чехова - это его близкие знакомые, в том числе соученик по Таганрогу будущий корифей архитектуры Шехтель и "король репортеров" Гиляровский, пострадавший на пожаре. Прервали медицинскую практику Чехова не только загруженность писательством, но и тяжелый случай в январе 1886 года: две его пациентки, мать и сестра художника Янова, умерли от тифа. Чехов снял со своих дверей докторскую вывеску, и хотя некоторое время еще лечил больных, больше ее не вешал.
Тем не менее, и в последующие годы Антон Павлович участвует во врачебных съездах, слушает лекции о новых открытиях в медицине, в письме к брату подписывается "брат и сестра Антоний и Медицина"... Посещая Петербург, где печатается в журнале "Осколки", пользует больных в семьях сотрудников и старого писателя Григоровича.
Летом 1890 года по пути на Сахалин Чехов лечит жен и детей амурских золотопромышленников, а на острове занимается всевозможной статистикой, в том числе и медицинской. Кстати, вместе с ним в этом путешествии участвовал врач "Добровольного флота" Алексей Щербак, не раз сопровождавший ссыльных. Он был автором очерков о Сахалине, к которым сам делал интересные рисунки.
Следующим летом, живя в Тульской губернии, ему вновь случается и врачевать, и делать вскрытия. Но самый значительный период в карьере Чехова-доктора начинается в 1892 году с покупкой имения Мелихово. 16 июня он пишет редактору "Нового времени" Суворину: "Пришли больные. Баба с глазом. Дала полотенце" - это еще частная практика. А меньше чем через месяц его приглашают в санитарные врачи от земства по случаю надвигающейся с юга холеры. Чехов работает - бесплатно и не имея времени писать! - на большом участке с 25 деревнями, четырьмя фабриками и монастырем. Он объезжает села с просветительскими лекциями ("Бить, вероятно, нас не будут"), строит холерные бараки и принимает больных со всеми прочими недугами. Деньги на организацию пунктов земство не дает, Чехов выпрашивает их у богатых людей, а известь и купорос берет натурой. Фельдшера ему дали не сразу и весьма бестолкового, и Чехов надеется, что в день будет не больше одного-двух случаев холеры - каждому больному надо отдавать по 5-10 часов. "Странно, что к зиме холера захватывает все больший район" - пишет Чехов 10 октября. Эпидемия в 30 верстах от него, на соседнем участке. За лето приходилось иметь дело с тифом, дифтеритом, скарлатиной... Чехов с тревогой ждет 15 октября, когда участок официально должен быть закрыт: "Я отпущу фельдшера, закрою барак и, если случится холера, буду изображать из себя нечто комическое".
Плюс к этому заболел врач соседнего участка, и по долгу товарищества придется взять и его больных. Правда, земский врач имеет право в тяжелой ситуации вызвать санитарный отряд из Москвы ...
К счастью, холера до Мелихова не дошла. На соседнем участке заболело 16 человек, умерли четверо - малую смертность Чехов ставит в заслугу упомянутому выше Петру Куркину. В феврале следующего года Антон Павлович пишет в управу медицинский отчет, куда "кроме цифр, подпустил несколько великих мыслей". Из тысячи с лишним больных он успел зарегистрировать только 600. Зимой и весной он принимает на своем пункте - то обварившийся в котле мальчик, то роженица... А в июле опять холера, и на этот раз в 20 верстах. Суворин зовет его в Питер, Чехов отвечает: "Можно бы удрать дня на 2-3, но фельдшерица моя жрет морфий и уже на три четверти отравлена - и не на кого мне бросить участок и больных". У Чехова вновь обошлось без холеры, но уже на исходе эпидемии, в октябре, в Петербурге от нее скончался Чайковский. "Известие поразило меня. Страшная тоска..." - телеграфирует Чехов брату композитора Модесту Ильичу.
Устав от напряжения и безденежья, мучимый геморроем и развивающейся чахоткой, Чехов просит брата Александра выхлопотать ему место чиновника в медицинском департаменте. Служить он не намерен - просто этот чин дает паспорт и право проживания в Москве. Брат посодействовал, и вскоре Чехов получает отставку со словами "Холост. В походах и сражениях не был".
Теперь он намерен заниматься исключительно литературой. "Брошу даже медицину... отдал уже ей дань в виде книги о Сахалине". Но занимается многим - земскими делами, переписью населения, и о медицине не забывает. Знаменитому врачу Склифосовскому помогает спасти от разорения великолепный журнал "Хирургическая летопись" - "это так же полезно, как сделать 20 000 удачных операций". Он убеждает богача Суворина расщедриться на субсидию, а вслед за ним журнал на выгодных условиях взялся издавать такой магнат, как Сытин. Но потом опять начались трудности, и вновь Чехов хлопочет о спасении журнала, имеющего европейскую известность.
В январе 1897-го, во время переписи, Чехова беспокоят слухи о чуме. Страшит не сама болезнь - и без нее смертность велика - но то, что "население истолкует перепись по-своему и начнет лупить врачей, отравялют-де лишних, чтобы господам больше земли было". В те же дни Чехов радуется известию об открытом брянским врачом Денисенко средстве от рака. Увы, сок чистотела оказался действен лишь против бородавок...
Перепись с ее хождением по избам ("с непривычки стукаюсь головой о притолоки, и как нарочно голова трещит адски - и мигрень, и инфлюэнца") подвигает Чехова на размышления о социальных аспектах медицины. Он выражает скепсис по поводу городских больниц, откуда беднота выходит без одежды и вновь заболевает. Вместо нерегулярной благотворительности нескольких филантропов писатель предлагает обложить налогом милосердия всех богачей: "Богатый москвич тратит сотни и тысячи на то, чтобы из меньшей братии создать побольше проституток, рабов, сифилитиков, алкоголиков - пусть же дает он хотя гривенники для лечения и облегчения... страданий этой обобранной и развращенной им братии". Еще через несколько дней Чехов оказывает поддержку психиатру Яковенко, добивающемуся отмены телесных наказаний - что это такое, Антон Павлович видел на Сахалине.
Начиная с середины 90-х Чехов регулярно посылает книги для таганрогской библиотеки, открытой городским головой Павлом Иордановым - санитарным врачом по профессии. Иорданов устроил в городе спектакль по чеховской "Чайке" в переводе на французский, через Чехова договаривался со скульптором Антокольским об установке к 200-летию города статуи Петра Первого.
Когда в Москве собрался Восьмой Пироговский съезд русских врачей, Художественный театр дал для его участников спектакль "Дядя Ваня". Благодарные медики засыпали Чехова телеграммами "врачу-художнику, дорогому товарищу и т. д." и подарили театру портрет писателя для размещения в фойе.
Познакомившись с Горьким, Чехов рекомендовал его рассказ "Сирота" профессору Московского университета, патологоанатому Александру Фохту. Тот был превосходным чтецом, выступал с рассказами Слепцова (см. выше) и других писателей.
Последние годы проходят у Чехова в отчаянной борьбе со смертельной болезнью, от которой не спасают ни Ривьера, ни Крым. Покидая Мелихово, он еще мечтает заняться медициной: "взял бы какое-нибудь место, но уже не хватает физической гибкости". В Ялте Чехов участвует в постройке санатория для малоимущих, следит за состоянием здоровья Толстого и других живущих поблизости писателей, сам же он теперь только пациент. Но и перед самой кончиной, весной 1904 года он пишет из Ялты знакомому: "Если буду здоров, то в июле или августе поеду на Дальний Восток не корреспондентом, а врачом. Мне кажется, врач увидит больше, чем корреспондент".
Туда, на японский фронт, попал младший современник Чехова - Викентий Смидович, в литературе известный как В. Вересаев. Он сначала окончил историко-филологический факультет в Петербурге и лишь потом поступил на медицинский в Дерпте. Лечебную деятельность доктор Смидович начал в Туле, уже будучи автором ряда литературных журналов. Первая его повесть, ставшая заметным явлением - "Без дороги" - рассказывала о трагедии земского врача-народолюбца. Затем был еще ряд произведений об интеллигенции, а в 1901 году прогремели "Записки врача", где Вересаев нелицеприятно отзывался о некоторых нравах лекарской среды. Чехову первые вещи Вересаева не понравились ("талантлив, но груб - и, кажется, умышленно"), при личном же знакомстве коллега произвел на Чехова хорошее впечатление. Рассказы Вересаева он рекомендует для чтения своему давнему знакомцу Суворину. А последний чеховский рассказ "Невеста" вызвал известный обмен репликами между ним и Вересаевым о том, как становятся революционерами. "Антон Павлович, не так девушки уходят в революцию. - Туда разные пути бывают, - отвечал Чехов".
Михаилу Булгакову в год смерти Чехова исполнилось лишь 12 лет. Но оба этих писателя были хорошо знакомы с Вересаевым, который застал Чехова и пережил Булгакова - такова связь трех самых известных у нас пишущих врачей. Михаил Афанасьевич, окончивший медфак в Киеве, работал врачом в самые трудные годы мировой и гражданской войн. Лучше всего об этом опыте говорят его знаменитые рассказы - "Полотенце с петухом", "Я убил", "Пропавший глаз" и другие. Госпиталь Юго-Западного фронта, потом земские больницы Тульской губернии, Киев с чехардой правительств - вот послужной список лекаря Булгакова. Хотя он неполон - долгое время от советских читателей скрывали, что Булгаков служил врачом и в деникинской армии. Колоритные образы медиков присутствуют во всех его главных произведениях - от "Собачьего сердца" до "Мастера и Маргариты".
Практически в одно время с Чеховым и Вересаевым, а то и пораньше заявили о себе еще многие медики. В 80-е годы "Будильник" и "Осколки" постоянно помещали юморески Алексея Будищева, влиянием Чехова отмечены и его серьезные рассказы, хотя в них куда больше мелодраматизма. В начале ХХ века Будищев выпустил ряд романов с криминальным сюжетом, сделанных уже под Достоевского.
Дочь крепостного, управлявшего имением, уроженка Саратовской губернии Валентина Дмитриева сумела в 1886 году окончить врачебные курсы в Петербурге и служила земским лекарем. Прожила она 88 лет и писала в самых разных жанрах: очерки из врачебной практики, рассказы о народниках, криминальные повести и т.п. Но больше всего изданий выдержал ее рассказ для детей "Малыш и Жучка".
Земским врачом был и Сергей Елпатьевский, за политику он не раз подвергался арестам и ссылкам. Поселившись в Ялте, организовал при поддержке Чехова и других писателей туберкулезный санаторий для неимущих, а при советской власти работал в Кремлевской больнице. Самое интересное в его литературном наследии - "Очерки Сибири" и литературные портреты.
Среди сыновей Льва Николаевича Толстого был не чужд медицине и словесности Лев Львович. Тому и другому он учился в Московском университете, правда, всего два года. Зато выпустил в свет "Рассказы из времен студенчества" и сборник "Прелюдия Шопена" - своего рода антитезу "Крейцеровой сонате". Отец не одобрял писаний сына, последний же не разделял его политических воззрений. Лев Львович состоял в партии октябристов и сотрудничал в суворинском "Новом времени". Однако в молодости он вместе с отцом помогал голодающим, писал книги для детей на основе личного опыта ("Яша Полянов" и другие). Лев Львович подолгу жил за границей, учился скульптуре у Огюста Родена и создал ряд портретов членов клана Толстых. В начале германской войны он служит уполномоченным Красного Креста в Варшаве. После большевистской революции некоторое время издавал в Петрограде газету "Весточка", потом уехал в Швецию, на родину жены. В начале 20-х в Праге вышла его книга "В Ясной Поляне. Правда об отце и его жизни". Умер третий сын Толстого в 1945 году.
В начале ХХ века в любой компании врачей после одной-двух рюмок было принято посылать приветственную телеграмму двум коллегам - Вересаеву и Забусову. О первом мы уже сказали, а второй был знаменит вот чем. Николай Забусов служил в Ашхабаде, имел успех у дам, и на этой почве его невзлюбил начальник области генерал Ковалев. Обманом вызвав доктора к себе, генерал приказал казакам высечь его. Забусов не стал терпеть обиду, а известил о случившемся военного министра и столичных газетчиков. Солдафон был разжалован и вскоре застрелился. Забусов также не был чужд словесности, известна его книга о конном путешествии через Среднюю Азию. Путь в 2000 верст он проделал в составе экспедиции, намечавшей вехи для постройки Турксиба. До прокладки этой железной дороги Туркестан был для европейцев почти что Африкой.
Более 90 лет прожила грузинская писательница Нино Накашидзе, окончившая в 1892 году акушерский институт в Тифлисе. После знакомства со Львом Толстым она стала сотрудничать в детском журнале "Накадули", была его редактором. Кроме рассказов для детей, известна переводами из Толстого и Андерсена.
Белорус Антон Левицкий попал в тюрьму за беспорядки, устроенные студентами медфака в Москве. Через десять с лишним лет под псевдонимом Ш. Ядвигин вышел его рассказ "Суд", затем было несколько сборников и книга мемуаров. Умер писатель в Вильне, тогда (в 1922-м) польской.
Большой популярностью пользовались шедшие в МХТ и других театрах пьесы Семена Юшкевича, учившегося врачебному делу в Париже. Еще раньше вышло пятитомное собрание его прозы в горьковской серии "Знание". Бытописатель черты оседлости, Юшкевич критически относился к царской власти, но погромы и нищету описывал в духе нынешних чернушных фильмов. Уехав после революции во Францию, занимал скорее просоветскую позицию. До сталинских эксцессов не дожил.
Исидор Эльяшев, уроженец Каунаса, изучал медицину в Швейцарии и Германии, писал на русском, немецком и идиш. Статьи и эссе о еврейской литературе, о Толстом, Л. Андрееве и Уайльде не встречали возражений у власти, но за очерк о лейтенанте Шмидте (1910) первые тома собрания сочинений писателя конфисковали, сам он угодил на два месяца в тюрьму. Умер в родном городе, ставшем столицей Литвы.
Азербайджанец Алибек Гусейн-заде получил математическое образование в России, а медицинское - в Турции, был профессором в Стамбуле. Приехав в конце XIX века в Баку, издавал несколько журналов и газет либерального толка, переводил классиков мировой литературы. Потом вернулся в Стамбул, где продолжал журналистские занятия до самой смерти в 1940 году.
Соратник Ленина Александр Богданов (Малиновский) служил врачом в психлечебнице, потом отдался партийной работе и вернулся к медицине лишь на германском фронте. После революции он гордился диагнозом, который поставил новому строю - "военный коммунизм". Некогда был жестоко разруган вождем за идеализм, но изобретенная им "всеобщая организационная наука" тектология ныне признана предшественницей кибернетики. А фантастические романы о марсианах, сделавших революцию, считаются классикой социальной утопии. Сам Богданов никого не казнил и не был казнен, а погиб, ставя на себе опыт по переливанию крови.
Врачом был и один из лидеров меньшевистского крыла партии эсдеков, видный публицист Федор Дан (Гурвич). После Октября он вернулся к медицине, но и выступал от имени своей фракции на всероссийских съездах Советов. В 1922-м он проделал "многих славных путь" - был выдворен большевиками как враг их режима. За границей участвовал в создании Социнтерна, в Америке издавал журнал "Новый путь". Умер вскоре после окончания второй мировой войны.
Революционеры кануна ХХ века, в отличие от народников, относились к медицинскому образованию чаще всего чисто прагматически, как к прикрытию для нелегальной работы. Типичный пример - болгарин Христиан Раковский, сын крупного негоцианта, выбравший медфак в Женеве, чтобы через профессию войти в прямой контакт с народом. Три года он "числился студентом и даже сдавал экзамены", но в основном занимался социализмом с коллегами из самых разных стран. Ради сближения с германским рабочим движением перевелся в Берлин, был выслан и переехал в Цюрих, тоже на медфак. Образование закончил во Франции диссертацией на тему "Причины преступности и вырождения" - в пику Ломброзо тут все было по Марксу. Как румынский гражданин, Раковский отбыл воинскую повинность в Бухаресте, за этот срок успел переделать свою диссертацию для русского издания под заглавием "Несчастненькие" и за подписью женщины-врача Станчовой. Приехав в Петербург, написал и издал книгу "Современная Франция" под псевдонимом Инсаров. Но в России революцией еще не пахло, и пламенный интернационалист едет во Францию учиться на юридическом, дабы получить там гражданство и активно бороться за права других граждан. Там он с полгода проработал врачом в деревне, где сумел создать "политические отношения с крестьянами, особенно после моего выступления на официальном банкете".
Вновь Раковский попал в Россию в мае 1917 года, освобожденный русской армией из румынской тюрьмы. Вступив в РКП, был председателем Совнаркома Украины, полпредом СССР в Лондоне и Париже, потом как троцкиста его исключили из партии. Через несколько лет восстановили и сделали главой Красного Креста - вспомнили о дипломе. Арест в 38-м, расстрел осенью 41-го в орловской тюрьме - таков конец этого политика, писателя и врача.
Более солидной была врачебная практика большевика-публициста Сергея Мицкевича - офицерского сына, отданного в кадетский корпус. После выпуска он решил идти на медицинский, чтобы работать врачом в деревне. В университете стал социал-демократом, что привело к ссылке в Якутию. Там он с полгода работал врачом на золотых приисках, а потом забрался аж на Колыму, где пробыл четыре года. Сочетая медицину с политикой, Мицкевич работал также на морозовской мануфактуре в Твери, в колонии для душевнобольных под Нижним и школьным врачом в Саратове. В гражданскую войну был помначсанчасти фронта, потом занялся созданием Музея революции. Прослужил его директором 12 лет, последние годы жизни писал мемуары и очерки по истории.
А вот пример большевика, слегка прикоснувшегося к самым разным занятиям, в том числе и по обеим темам нашего очерка. Дмитрий Сверчков был изгнан с юридического факультета за участие в митингах, потом год проучился на медицинском в Лозанне. Вытерпел только один курс, вернулся в Россию и создал профсоюз конторщиков. Перешел к меньшевикам, в 1920 году был вновь принят в РКП(б). Работал в наркомате путей сообщения, в Верховном суде и наконец стал замдиректора Литературного музея. Написал по крайней мере одну книгу - "На заре революции". В сталинской мясорубке не уцелел.
Весьма колоритной фигурой был профессор филологии Александр Евлахов. До революции он издал целый ряд книг по истории литературы и теории художественного творчества, а потом решил обогатить себя знанием психиатрии и в 45 лет окончил медфак Бакинского университета (ректором которого в начале 20-х был знаменитый поэт Вячеслав Иванов). До наступления социализма по всему фронту ему удавалось печатать такие книги, как, например, "Конституциональные особенности психики Л. Н. Толстого" - с предисловием Луначарского. Писал Евлахов и стихи, и публицистику, но в 30-е годы это имя исчезло с печатных страниц, хотя в 60-е годы он был еще жив.
Коснувшись Баку, припомним и видного большевика Наримана Нариманова, одного из отцов-основателей СССР. Родом из Тифлиса, он окончил учительскую семинарию в Гори и преподавал в школе, создал учебники азербайджанского и русского языков, перевел "Ревизора" и открыл первую читальню с азербайджанскими книгами. Газеты на тюркском языке для этой читальни он получал бесплатно из Стамбула и Калькутты, куда посылал заметки. Писал он также повести и романы, а в 1905-м стал эсдеком и перевел на родной язык программу партии. При этом Нариманов успел окончить медфак Одесского университета и работал врачом. Товарищи по курсу, оценившие его борьбу с черносотенной профессурой, подарили Нариману набор акушерских инструментов. Врачом он работал в Астрахани, в гражданскую войну стал заместителем наркомнаца Сталина (Гори был кстати), а после вступления красных в Баку возглавил Совнарком республики. Трудно сказать, что бы ждало этого культурного революционера, не прерви его карьеру смерть в 1925 году. Сменивший Нариманова Газанфар Мусабеков тоже был врачом и погиб в 1937-м.
Та же участь постигла Таги Шахбази, писавшего под именем Симург. Диплом он получил в Харькове в 1917 году и сразу вступил в азербайджанские эсдеки. В советское время занимал видный пост в ЦИКе, был ректором университета в Баку. Писал рассказы и повести с 1914 года, редактировал литературный журнал "Революция и культура".
Писатель-историк Николай Равич, поступивший в мединститут после окончания классической гимназии, был дважды репрессирован и почти 15 лет провел в лагере и ссылке. Он дожил до 1976 года и успел в своих книгах поведать многое из своей полной приключений жизни - как в 1919 году руководил Бюро печати Временного правительства Украины, а 1921-26 годах был генеральным консулом в Герате (Афганистан) и в Турции.
Один из двух русских лауреатов Нобелевской премии по медицине Илья Мечников обладал несомненным публицистическим даром. Под конец жизни он выпустил ряд научно-художественных книг, в том числе "Этюды оптимизма" и "Этюды о природе человека", переиздаваемые и в наше время.
Иван Петрович Павлов, первым из русских (считая все номинации) получивший премию Нобеля, до революции в общем-то чуждался политики и идеологии. Известно даже, что он запрещал сотрудникам употреблять слово "психология", поскольку изучал не душу, а рефлексы. Но с большевистским насилием над мыслью и природой человека он смириться не смог и в своих лекциях, письмах к вождям открыто осуждал произвол. Революция, говорил он, классический пример возбуждения без торможения...
Основатель Психоневрологического института, в котором учились и многие писатели, Владимир Бехтерев был выдающимся невропатологом и психиатром, автором многих книг, далеко выходящих за рамки медицины. Его учение - рефлексологию - сурово осудили большевики, когда увидели в ней попытку иного, чем у них, объяснения социальных процессов. Скоропостижную смерть ученого в 1927 году связывают с диагнозом паранойи, поставленным Бехтеревым генсеку Сталину.
Что психопатия - это еще не психболезнь, а просто крайность характера, нынче знают многие. У истоков учения о психопатиях стоял Петр Ганнушкин, предложивший их классификацию в книге, вышедшей в 1933 году, накануне его смерти. В своей основе эта типология принята и сейчас, правда, некоторые типы считаются не психопатами, а акцентуированными, то есть не тотально выраженными. Это, например, конституционально-глупые - видимо, тогда их было меньше. Ганнушкин выведен в "Золотом теленке" под именем Титанушкин.
Кстати, термин "психопатия" в России первым начал употреблять в правильном смысле Виктор Кандинский - дядя знаменитого художника. Виктор Хрисанфович дал науке понятие псевдогаллюцинации - это когда вам что-то мерещится, но вы понимаете, что оно не настоящее. Кандинский-старший посмеялся бы, попади ему в руки статья из одного патриотического издания, клеймившего племянника-абстракциониста. Вот, восклицал автор в приступе праведного гнева, даже в психиатрию вошел синдром Кандинского - ясно, что сей художник от слова "худо" был психом!
В 1901 году вышла книга под названием "Вымирающая деревня", содержавшая массу фактов и выводов и переизданная спустя шесть лет. Ее автор, Андрей Шингарев, работал земским врачом и имел вдобавок к медицинскому еще математическое образование. Один из лидеров кадетской партии, автор ее аграрной программы, Шингарев трижды избирался в Госдуму, в годы мировой войны руководил там военно-морской комиссией. Во Временном правительстве занимал посты министра земледелия, потом финансов. Избранный в Учредительное собрание, он в январе 1918 года находился на излечении в Мариинской больнице, когда в палату ворвалась толпа революционных матросов и зверски расправилась с депутатом.
Медицинский факультет Юрьевского (ныне Тартуского) университета окончил книгоиздатель и переводчик Владимир Саблин. Пьесы Метерлинка, Ибсена, Гауптмана шли в Художественном театре именно в его переводах. Потом Саблин основал издательство, выпускавшее современную западную литературу, а также книги Герцена и труды о декабристах. В 1905 году он начал издавать газету "Жизнь", которая из-за цензурных запретов несколько раз меняла название. Умер Саблин еще молодым человеком за год до революции.
Там же, в Юрьеве, учился одно время и Павел Лебедев, писавший статьи под псевдонимом Валериан Полянский. До этого он успел кончить духовную семинарию, что больше подходит к его карьере типичного образованного большевика: "богостроитель" до 1917 года, затем комиссар по литературе, ведавший советскими изданиями классиков, глава Пролеткульта и первый начальник коммунистической цензуры - Главлита. Устав громить литературоведов-немарксистов, в 30-е годы обрушился уже на Плеханова. Пересидев годы террора на посту редактора "Литературной энциклопедии" и сборников "Литературное наследство", умер своей смертью в 1948-м.
Весьма колоритной личностью был приват-доцент Военно-медицинской академии, врач Генерального штаба Николай Кульбин. При столь солидном статусе и в немолодом возрасте он стал одной из ярких фигур русского авангарда - выставлял свои картины в составе "Бубнового валета", писал статьи и доклады о новом искусстве (которое считал основой всей жизни), издал сборник "Студия импрессионистов" и вообще был страстным пропагандистом всего передового. Смерть в 49 лет, застигшая Кульбина в год двух революций, оставила открытым вопрос: что бы его ждало в советской России...
Выдающийся историк и теоретик литературы Борис Эйхенбаум сначала учился в Военно-медицинской академии. Потом он окончил Петербургский университет по историко-филологическому факультету и более тридцати лет преподавал там же, пока не стал жертвой борьбы с космополитами. Эйхенбаум - автор одной из первых книг об Ахматовой, исследователь творчества Пушкина, Лермонтова и Толстого, редактор собраний сочинений классиков. В молодости он был одним из главных членов знаменитого кружка "Опояз".
Среди множества литературных групп 20-х годов наиболее симпатичной (в смысле - относительно далекой от радикал-советизма) был "Перевал". Его теоретик Абрам Лежнев (Горелик), родом из-под Бобруйска, смог получить образование лишь после революции - в 29 лет окончил мединститут в Днепропетровске. В статьях о современной литературе Лежнев спорил с лефовцами и рапповцами, призывал ценить в писателе творческое начало ("моцартианство"). Позднее он выпустил несколько книг о классиках - Гейне, Тютчеве, Пушкине. Работу над книгой о Лермонтове прервал арест в 1938-м, смерть настигла критика в 45 лет.
Выпускник Харьковского университета Лев Войтоловский служил врачом на трех войнах - японской, германской и гражданской. Наряду с военными очерками писал критические статьи, издал двухтомную "Историю русской литературы". Свою главную книгу - "По следам войны" - заканчивал уже слепым. Скончался 7 ноября 1941 года в блокадном Ленинграде.
Поэт Иннокентий Оксенов был одним из наследников акмеизма, о чем свидетельствуют его стихи начала 20-х. Одновременно он печатал статьи о поэтах-современниках, переводил Стендаля, а в 37-м стал ученым секретарем Пушкинского общества. Также умер в первую блокадную зиму.
Еще до 1920 года успел издать два сборника стихов будущий великий ученый Александр Чижевский, основатель гелиомедицины, открыватель важных свойств крови и изобретатель "люстры Чижевского". Несмотря на тюрьмы и ссылки в сталинское время, он сохранил в архиве сотни стихов, опубликованных через много лет после смерти автора.
Один из первых переводов "Пьяного корабля" Артюра Рембо сделан учившимся в Одесском мединституте Давидом Бродским. Переводил он также Гете, но особенно много - литовских, украинских, еврейских и других поэтов бывшего СССР.
Всю жизнь работал врачом окончивший Московский университет в 1912 году Григорий Ширман. Дебютировал эротической книгой "Запретная поэма", изданной для отвода глаз якобы в Лейпциге. В середине 20-х выпустил сразу шесть поэтических сборников, после чего последовал первый арест, а всего их было четыре. В дальнейшем писал только в стол, большинство стихов уничтожил.
Единственная сестра среди знаменитых "Серапионовых братьев" Елизавета Полонская в юности вела агитацию среди питерских рабочих и скрылась от полиции за границу. Проучившись семь лет в медицинской школе Сорбонны, в 1915 году вернулась в Россию. Не без юмора вспоминала, как ее медицинские связи помогли издать первую книгу Зощенко: достала сорок пачек бриллиантина для метранпажа, который любил закручивать усы. Правда, брошюровщики перепутали обложки у "Рассказов Назара Ильича" и совсем другой книги, но это мелочь... Сама же Полонская выпустила в те годы несколько книг стихов, много сочиняла для детей, потом стала известным мастером перевода. Знаменитая баллада Киплинга "О Востоке и Западе", стихи Гюго, Лорки, Тувима, пьесы Шекспира, Мольера и Кальдерона, армянский эпос "Давид Сасунский" - вот лишь некоторые из ее трудов.
Поэтическая группа начала 20-х с вызывающим названием "Ничевоки", проповедовавшая уничтожение искусства, имела в своем президиуме двух стихотворцев, чья биография подходит для нашего очерка. Правда, скорее курьезно, как и все творчество ничевоков. Если некоторые из группы все же стали пусть небольшими, но писателями, то Аэций (Александр) Ранов и Лазарь Сухаребский занялись санпросветработой. В рижском журнале "Родник" опубликованы любопытные детали: в конце 60-х в Челябинске была издана последняя брошюра Ранова из истории санэпидслужбы Курганской области. А Сухаребский, доживший до весьма преклонных лет, делал сценарии учебных лент по всем областям знания. Сперва он присоединял к своему имени титул "доктор", с конца 20-х - "приват-доцент", а с 1957-го даже именовался доктором медицинских наук.
В начале 20-х в лаборатории академика Павлова работала выпускница мединститута Раиса Райт. Потом она стала великолепной переводчицей Ритой Райт-Ковалевой, благодаря которой зазвучали по-русски Кафка и Фолкнер, Белль и Сэлинджер и многие другие. Ее перу принадлежит также биография Роберта Бернса и интересные воспоминания.
Другая женщина-врач, Галина Серебрякова, написала в 20-е годы интересную книгу "Женщины эпохи Французской революции". Фамилия в литературе у нее от первого мужа, видного большевика и троцкиста. Вторым был также крупный большевик и также расстрелянный Сокольников. Сама писательница, отбыв многолетний срок, стала сочинять романы о Марксе. Один из них посвящен Хрущеву - "неутомимому борцу с жрецами культа личности".
Третья медичка советской литературы - Галина Николаева, автор знаменитой в 50-е годы "Битвы в пути". Под своей настоящей фамилией Волянская она прошла врачом всю войну.
Автор популярной исторической дилогии "Ратоборцы" Алексей Югов в конце 20-х начинал как врач в сибирских селах. Кроме романов, он также известен выступлениями за чистоту родного языка.
Уроженец Польши Леон Островер окончил философский факультет в Кракове, а потом - медицинский в Берлине. Это был год начала первой мировой войны, и кроме нее, Островер участвовал и в гражданской, и в Отечественной. В 20-е годы им написаны повести и романы о революционных временах, в том числе и на больничном материале. Позже писатель занялся исторической тематикой, выпустил книги о крестьянской войне в Германии, о народовольце Мышкине, о Костюшко и т. д.
Кроме Александра Беляева, в научной фантастике работал еще один Беляев - Сергей, на год старше однофамильца. Сменив в юности ряд профессий (был певчим, суфлером и т. п.), он окончил медицинский факультет в Юрьеве, уже будучи автором ряда книг. В 1926 году вышли его "Заметки советского врача", а потом пошли названия типа "Радиомозг", "Властелин молний" или "Десятая планета".
Изучал медицину в Одессе и Харькове украинский драматург Иван Микитенко, успевший до этого повоевать в мировую. Начинал он с прозы - его книги о беспризорниках "Уркаганы" и "Утро" переиздавались на русском в 60-е годы. Что касается пьес, тот тут Микитенко играл ту же роль, что позднее Александр Корнейчук - пламенная идейность плюс украинский юмор. Был он секретарем СП Украины, участвовал во всемирных антифашистских конгрессах. Но в отличие от Корнейчука, погиб в 37-м.
Одновременно был медиком, драматургом, актером и режиссером один из основоположников чувашского театра Петр Осипов, причем на сцену он вышел еще студентом медфака. Прожив более 90 лет, он удостоился таких званий, как "народный писатель Чувашии" и "заслуженный врач России".
Заслуженный врач Удмуртии, участница Отечественной войны Лина Векшина окончила медфак в Казани в 1928 году, а печаталась с 1918-го, под псевдонимом Ашальчи Оки. Многие стихи первой удмуртской поэтессы стали народными песнями. В годы сталинских репрессий она замолчала, не желая быть поэтом в стране, где за стихи убивают.
Переведший на грузинский "Фауста" Гете и эсхиловского "Прометея" Александр Кутатели учился в Тбилиси на медфаке, потом на филологическом. Его роман-эпопея "Лицом к лицу" об установлении советской власти в Грузии был написан дважды: сперва в чисто сталинском духе, потом автор сделал по-русски новый вариант с учетом решений ХХ съезда КПСС.
На закате сталинской эпохи, прервавшейся в разгар "дела врачей", нашлись и такие медики, чья роль в науке и идеологии была одиозной. В 1950 году Сталинская премия дважды присуждалась Ольге Лепешинской, но это были два разных человека - балерина и ее тезка-однофамилица, новоиспеченный член Академии меднаук. Последняя училась медицине параллельно с работой в РСДРП, где видную роль играл ее муж Пантелеймон. Занявшись в советское время гистологией, она придумала теорию "живого вещества", призванную раскрыть одну из главных тайн мироздания. Свои абсурдные идеи Лепешинская, этот Лысенко в юбке, широко пропагандировала в популярных книжках, включая издание для школьников "У истоков жизни". Смерть "отца народов", которого она пережила на десять лет, прервала карьеру лжеакадемика.
Автор множества книг о декабристах и других ссыльных, о забытых писателях Сибири и Урала Евгений Петряев около двадцати лет прослужил военным врачом в Забайкалье, а потом жил в Вятке. Его литературные находки удостоились самых высоких оценок у российских ученых.
Не забудем Ивана Саркизова-Серазини - страстного патриота Крыма, автора знаменитого в 20-е годы путеводителя по полуострову. Он был в числе обитателей волошинского "Дома поэта" в Коктебеле тогда, когда хозяин в очередной раз подвергался гонениям со стороны местной черни.
Любители поэзии ценят творчество Вероники Тушновой, работавшей в Институте экспериментальной медицины, а в войну - в эвакогоспиталях Москвы и Казани. Поклонники песен под гитару, конечно, припомнят ее "Ну пожалуйста, ну пожалуйста, в самолет меня возьми..." Высоко стоящая в бардовском рейтинге Новелла Матвеева врачом не была, но ее двоюродный брат Иван Елагин до войны учился в медицинском в Киеве. Сын "врага народа", он не мог поступать в другие вузы, однако во врачи годились и такие. Как "перемещенное лицо" Елагин осел в США, где вырос в одного из крупнейших поэтов русского зарубежья.
Заговорив о бардах, невозможно забыть не только очень популярного и маститого врача скорой помощи Александра Розенбаума, но и более молодого Тимура Шаова.
В знаменитую антологию Евгения Евтушенко "Строфы века" вошел Стефан Кленович, арестованный в 37-м вслед за матерью-полькой. Обвинение строилось на таких стихах: "Хочешь верить, не хочешь верить, все равно приказано: "Верь!" Выйдя из тюрьмы через полгода, он не мог вернуться в ИФЛИ (Институт философии, литературы и истории), а в медицинский его взяли, как и Елагина. После войны Кленович уехал в Польшу, где был врачом, юристом и даже философом.
Составитель "Строф века" не упомянул, что прекрасный поэт-фронтовик Константин Левин до войны учился в мединституте. Об этом вспомнил недавно в газете "Алфавит" его собрат по поэзии Владимир Корнилов: Левин сумел перехитрить их преподавателя, Владимира Луговского благодаря знанию латыни. Луговской принялся читать наизусть Вергилия, Левин задекламировал в ответ - и все поняли, что оба несут абракадабру... Незадолго до смерти тезка и однофамилец толстовского героя написал такие строки:
 
Как ни обкладывали медицину
Мои начальники Монтень с Толстым,
Нам ухарство такое не по чину,
А им - простим.
К ее ножам, лучам и химикатам
Забарахлившую толкаю плоть.
И помоги нам, атом,
И - не оставь, Господь.
 
В Израиле живет доктор медицины Иона Деген, автор стихотворения "Мой товарищ, в смертельной агонии...", которое долгое время считалось творением неизвестного поэта. "Дай-ка лучше сниму с тебя валенки, мне еще воевать предстоит" - такое мог написать только неискушенный и невинный боец, а критики сочли это гимном мародерству. Деген прошел войну танкистом, потом окончил медицинский, работал в Киеве травматологом. СССР покинул в 1977 году.
Коснувшись Израиля, припомним земского врача с Украины Саула Черниховского. Поселившийся в Палестине в конце 30-х, он еще раньше стал одним из основателей новой поэзии на иврите. На этот язык он перевел древних греков (впрочем, кто древнее?), Гете, Бернса.
В те же 30-е прибыл в землю обетованную Семен Вейнберг из Латвии, ставший переводчиком на иврит поэзии Анны Ахматовой. В последние годы жизни Ахматова посылала "милому доктору" благодарные письма: "Вам удалось сохранить все, вплоть до моего дыхания... Мои стихи еще никогда не звучали так ни на одном языке".
Около десяти лет работал в медицине знаменитый украинский сатирик Остап Вишня (в миру Павел Губенко). Ну, а русская сатира может просто гордиться такими врачами, как Аркадий Арканов и безвременно ушедший Григорий Горин. Впрочем, то уже шестидесятники, а какие же 60-е без Василия Павловича Аксенова? "Коллег" ведь он с самого себя и товарищей написал. Ныне доктор Аксенов довольно часто выступает с политическими комментариями - даст Бог, поможет излечиться нашему больному обществу...
Другой шестидесятник, более прославившийся в 80-е - украинский поэт Виталий Коротич, позднее редактор "Огонька". Шесть лет он работал на селе кардиологом, успел и кандидатскую написать, но любовь к литературе победила. Журналистская деятельность Коротича не должна заслонять его поэзии: послушайте хотя бы "Последнюю песню старого лирника" в исполнении Никитиных...
Также благодаря перестройке стал знаменит другой украинский писатель, доктор медицинских наук Юрий Щербак. Рассказы и романы он печатал еще с 60-х, но прогремела на всю страну его документальная повесть "Чернобыль". Щербак был народным депутатом СССР того первого, героического съезда.
У интеллигентов начала 80-х, измученных застоем, одним из любимейших писателей был психиатр и психолог Владимир Леви, автор книг "Я и Мы", "Искусство быть собой", "Искусство быть другим", "Разговор в письмах" и т. д. Разбросанные по этим формально научпоповским книжкам стихи вымышленных поэтов скрывали в нем поэта истинного. Да и прозаические строки у Леви звучат весьма художественно, и не зря он еще в застойные годы был принят в Союз писателей.
Не столь броским слогом, однако не менее интересно писал в те годы на ту же тему другой психиатр - Анатолий Добрович. Его книги - "Общение: наука и искусство", "Глаза в глаза", "Фонарь Диогена" и другие также моментально исчезали с прилавков.
Много интересных книг, помимо трудов по прямой специальности, написал невропатолог Александр Лук, имевший степень кандидата философских наук. Особенным успехом пользовалась книжка "О чувстве юмора и остроумии" - кому ж не хочется научиться быть остроумным или хотя бы выдавать по шутке в час? Ставшая раритетной, она была переработана автором под названием "Юмор, остроумие, творчество" - последнее слово означало, что без него юмористом не сделаешься. Писал Лук и о тайнах научного мышления, об эмоциях, памяти и многом другом.
Не менее ценимой знатоками была изданная в серии "Эврика" книга Растригина и Граве "Кибернетика как она есть", популярно излагавшая (и неявно подрывавшая) основы советского общественного строя. Один из авторов, Петр Граве - психиатр, кандидат наук. Еще более крамольной по духу была его статья в научном сборнике - "Бред как синдром адаптации". Тут весьма прозрачно намекалось на бредовый характер всей идеологии и практики КПСС.
Психиатрия была первой профессией и Михаила Чулаки, одного из самых интересных прозаиков времен застоя, умевшего в бытовых на первый взгляд повестях поднимать острые социальные вопросы. В эпоху гласности проза Чулаки стала более ироничной, а как публицист он то и дело бросает неожиданный взгляд на давно привычные понятия.
Страстным популяризатором творчества Александра Дюма, лидером международного общества друзей этого писателя является доктор медицинских наук, психиатр Михаил Буянов. Он же - автор многих научно-художественных книг о своей профессии, открывший для читателя ряд славных имен, в том числе и врачей-литераторов.
Детский психиатр Евгений Тарасов пишет научно-популярные статьи, но куда больше известен как юморист - по публикациям в знаменитом "Клубе 12 стульев" "Литгазеты" и во многих других изданиях. Иногда он пользуется прозрачным псевдонимом Э. Восарат.
"Я славлю сон Обломова! Еще, пускай еще обломовщина снится! Он спал, упав щекою на плечо, а не расстреливал несчастных по темницам". Эти стихи, протянувшие нить от русской классики через Есенина в наши дни, написал Егор Самченко, тоже психиатр. А вот, простите за парадокс, откровенно ироничный Валерий Лобанов: "Идет старушка молодая, вся устремленная в зенит. И колокольчик, дар Валдая, над ней тихонечко звенит".
А Борис Филиппов, бывший в войну начальником госпиталя, учившийся в Литинституте у Сельвинского, издал в Астрахани, где жил и работал, шесть сборников стихов, из которых хочется привести автоэпитафию: "Стихи - вторая жизнь моя, вернее, жизни продолженье. Еще вернее - к жизни я лишь временное приложенье".
Окончивший Московский мединститут в 1946 году Александр Големба известен книгой серии "ЖЗЛ" об Антонио Грамши. Она вышла в 1968-м, когда рассказ об этом "еврокоммунисте" читался параллельно с сообщениями из Праги. Кроме того, Големба перевел на русский ряд знаменитых книг - гофмановского "Кота Мурра", пьесы Брехта, "Рукопись, найденную в Сарагосе" Потоцкого.
Вы не забыли, что ведущий "Клуба путешественников" Юрий Сенкевич некогда попал в экспедицию Хейердала благодаря своей профессии врача? Известны и его книги о плаваниях с великим норвежцем - "На "Ра" через Атлантику" и другие.
Если большинство писателей-врачей сперва выбирает медицину, а потом - литературу, то Геннадий Файбусович с юности пошел на филфак МГУ осваивать классическое наследие. С последнего курса его взяли по 58-й статье, а после лагерей Геннадий, не допущенный в Москву, поступил в Калининский мединститут. Писал книжки по истории медицины, а потом влез и в запретные зоны русской истории. Ныне он известен под псевдонимом Борис Хазанов и живет в Германии. Самая знаменитая его книга - "Час короля". В оккупированной стране нацисты велят евреям надеть желтые звезды, и первым это делает король, а затем все жители. Пока эсэсовцы выясняют, в чем дело, настоящих евреев вывозят в нейтральное государство.
 
Из окровавленного рва,
Из пропасти отчаяния,
И не жива, и не мертва,
Спаслась она нечаянно, -
 
это из стихотворения Бориса Дубровина, посвященного Дине Раздольской-Марковой - чудом спасшейся малолетней узнице фашистского гетто в Минске, а ныне логопеду поликлиники в Кузьминках и поющей поэтессе. Большинство ее песен - о добре, справедливости, сострадании. Звучит в них и проникновенное слово о русской природе... Скорбя о Булате Окуджаве и отце Александре Мене, она размышляет о судьбах любимой Родины и ее многострадального народа.
Опубликовала свои стихи и другой логопед Татьяна Визель - один из ведущих в стране специалистов в этой эскулаповой области.
Литовец Витаутас Сириос-Гира в 30-х годах был уже известным поэтом, но после войны счел нужным получить медицинское образование и стал врачом в 38 лет. Перейдя на прозу, он издал ряд романов о жизни в разных странах, а в пожилом возрасте опубликовал записки врача "Африка без львов".
Также лишь после войны окончил учебу латышский врач Миервалдис Бирзе, долгое время совмещавший этот труд с писательским. Во время немецкой оккупации он побывал в тюрьме и лагере, об этих годах написал повесть "И подо льдом река течет". Позже он выступал с рассказами и пьесами.
Врачом и преподавателем Рижского мединститута много лет работала Ария Элксне, выросшая уже в советское время. Еще совмещая профессии, она выпустила ряд сборников стихов, много печаталась и после этого.
Целый ряд российских врачей много лет успешно совмещает медицинскую практику с литературной. Это и такие прозаики, как автор культовой в середине 60-х годов книги "Мысли и сердце" прославленный академик Николай Амосов (впрочем, ныне он украинский врач), как Юлий Крелин, Дмитрий Притула, и такие поэты, как Семен Ботвинник, Владимир Дагуров (автор "Нашей улицы")... Свои сюжеты и темы они часто находят прямо на рабочем месте.
А доктор медицины, онколог Борис Шубин глазами современного врача взглянул на биографии Пушкина и Чехова, и его "Дополнения к портретам" мгновенно стали бестселлером - выдержали несколько изданий. Циклом исторических романов о Пушкине и его эпохе известен и московский врач Лев Дугин, в 1941-45 годах полевой хирург в 3-й армии генерала Горбатова. Любители поэзии знают ветерана Второй мировой и как талантливого поэта-верлибриста.
Автор четырех поэтических книг и стихотворных подборок в журналах "Новый мир", "Октябрь", "Знамя", "Юность" Ной Рудой - Заслуженный деятель науки РФ, доктор медицинских наук. Как и Лев Дугин, он получил на фронте серьезное ранение. Последнее время немолодой уже поэт живет в США и регулярно печатается в журнале "Время и мы", который ввел в литературу еще одного здравствующего врача - поэта и альпиниста Валерия Высоцкого.
А вот московский паталогоанатом и судебный медик Леонид Цыпкин, к сожалению, не дожил до выхода своей повести о Достоевском "Лето в Бадене" и рассказов на родине. Да и в Нью-Йорке произведения талантливого и самобытного автора были опубликованы всего за неделю до его внезапной кончины в далеком уже "доперестроечном" 1982 году.
Знаток творчества М. Горького литературовед Аркадий Шумский врачом не был. А вот его вдову Розу Шумскую, в недавнем прошлом терапевта-кардиолога Центральной железнодорожной поликлиники, вполне можно отнести к интересующей нас категории - она публикует материалы о покойном муже в газетах и журналах.
Прозаик, драматург и популярный телеведущий Андрей Максимов не получил медицинского образования, но свою трудовую жизнь начал в больничном морге.
Из числа писателей-медиков, вошедших в русскую словесность в конце ХХ века, можно назвать и хирургов Александра Брежнева, Владимира Курносенко, Евгения Лапутина, и врачей "скорой помощи" Александра Великина, Бориса Володина, составлявшего популярные сборники о людях науки "Пути в незнаемое"... Не оставляет работу и стоматолог Геннадий Малкин - афорист и автор юмористических стихотворений, регулярно публикующийся в различных периодических изданиях. Не расстаются с пером и совсем не похожие друг на друга разновозрастные Владимир Амоков, Василий Баделин, Валерий Белозеров, Юрий Носов, Альбина Самусевич, Эрнест Цветков, Лариса Черкашина, Виктор Широков (автор "Нашей улицы")...
"Врачи без границ" - международная организация, помогающая жертвам локальных войн по всему земному шару. В литературе тоже есть врачи, для которых распад СССР не стал помехой творчеству. Иглотерапевт, кандидат наук Гоар Маркосян-Кяспер всю жизнь писала стихи, печаталась в Ереване, а с рассказами впервые выступила в таллинской "Радуге". Язык ее сочинений - русский.
Врачи пополняют писательские ряды и в наши дни. Врач из Щекино Тульской области Сергей Овчинников, проработавший немало лет сельским врачом и в доме престарелых, стал постоянным автором "Нашей улицы", где из номера в номер публикуются его сентенции "Разговоры с собой", повести и рассказы. Яркие и запоминающиеся стихи дипломированных врачей Ирины Ковалевой, Александра Говоркова, как и будоражащие воображение рассказы доктора медицинских наук Игоря Санпитера и фельдшера Нины Шуруповой (автор "Нашей улицы") регулярно появляются в журнале "Кольцо А".
Заканчивая свой отнюдь не полный и не слишком подробный обзор на тему писателей-врачей, хотим назвать подполковника медслужбы в запасе, кардиолога и рефлексотерапевта одной из московских поликлиник Бориса Крутиера (автор "Нашей улицы"). С его "крутыми мыслями" знаком едва ли не каждый читающий газеты и журналы россиянин. Вот одна из свежих: "Если государство - это мы, то что же нам ждать от него?"