Свершилось. Меня, коронарно отшунтированного, из реанимации перевели в палату. Тихонько лежу и вживаюсь, попав в число 98% живых. Привыкаю. В общем, все сносно, хотя я изрядно раскурочен. Вокруг «катафалка» ходит кругами жена и, причитая, оценивает масштабы бедствия.
Наступает ночь. Никак не могу уснуть. И все же с божьей помощью забываюсь. И здесь получаю сюрприз. Меня заволакивает тяжелая голубая волна. Ослепительно и неестественно яркая. И давит меня эдаким девятым валом. Айвазовскому такого не изобразить. Испуганный, просыпаюсь. Мало-помалу прихожу в себя и, затаившись, лежу. Через минут десять забываюсь снова. Но тот же девятый вал наваливается снова. С трудом выныриваю из сна и перевожу дух. Пульсирую от страха. Что делать? В сон уже не войти. Исключено. А без сна выдохнусь. Ведь я должен восстанавливаться.
Что-то надо предпринять. Жена спит. Я сползаю с кровати и осторожно двигаюсь в коридор, где располагаюсь на диванчике и начинаю спокойное бессонное сидения в мертвецкой больничной тиши, ожидая, что через час другой голубой дьявол утихомирится.
Возвращаюсь в палату и взбираюсь на кровать. Утомленный длительным сиденьем, засыпаю. С тревогой жду цветовой атаки. Подсознание выдает еще один сюрприз . Теперь это уже не голубая стена, а пестрая цветовая матрица. Заполненная калейдоскопом сложных переливчатых орнаментальных фигур. Что-то вроде ковра или салфетки Серпинского. Это не так страшно как голубой вал и в другой ситуации это могло бы стать развлечением. Но не сейчас.
Возвращаюсь в коридор, на тот же диван. Сижу, широко раскрыв глаза, чтобы не задремать. Мимо проходит дежурная сестра и в крик:
- Почему не спите? А ну марш в палату! Тоже мне полуночник! Вы же себя измотаете.
Ползу снова в палату. Боже! На меня коршуном налетает проснувшаяся жена:
- Ты же себя погубишь. А ну в постель! Ну и бдения. Ты же чуть жив!
Пытаюсь объяснить, что меня преследуют кошмары и мне сегодня не суждено уснуть.
Жена чуть ли не насильно тащит меня в постель. Я покоряюсь. Притаившись, лежу.
Жду, когда она уснет. Но усталость снова погружает меня в дрему, и вней снова воцаряется фрактальный Серпинский. Я снова в полубезумии. Делаю усилие и вырываюсь из плена. Перевожу дух. Скольжу с лежбища и тащусь по старому маршруту. Но просыпается жена, хватает меня за руку и норовит призвать к порядку. Я пытаюсь вырваться, но не тут-то было. Ее хватка мертва. От бессилия чуть ли не рыдаю.
- Отпусти. Я не могу спать. Я сойду с ума. Но упрямая женщина восстанавливает статус-кво.
Так продолжалось несколько ночей: в полудреме-полудраке. Но с некоторой динамикой. Голубые тона постепенно теряли яркость, а салфетки Серпинского становились менее вызывающими. На пятый день фантастические грезы заместились естественными, бытовыми снами.
А сегодня мне приснился мой любимый кот Кузя. Я вновь ощутил прелесть жизни.