Палица

(перевод с турецкого)
                Омер Сейфеттин (1884-1920)

Вот тебе и на!
Поговорка

Сегодня все улицы столицы были полны народа. Точь-в-точь как на праздник начала весны... Молодые парни, одетые в воскресные одежды с широкими белыми рукавами и расшитые золотом жилеты,  приходили в восторг, предлагая выпить вина, которое подносили в кувшинах,  молодым женщинам. В толпе проходили, крича и раскачиваясь, бесконечные цепи танцующих людей. Этот живой водоворот волн, кружась, доходил и скапливался у площади дворца. Колокола башен гудели и звонили. Перед воротами дворца ожидал строй отважных всадников. С утра, набравшись изрядно вина, так что закружились головы, знаменитые командиры откинули назад козырьки шлемов. Несколько человек с трудом старались держаться прямо на стременах коней. Они смотрели вперёд. Один из находящихся рядом, спросил первого офицера:
- Их ещё не видно?
- Нет...
- Интересно почему?
- Вот глупые турки... Что они понимают в торжестве?
- Они говорят: к тому же "мы достойны Византии".
- Где же их вежливость?
- Конечно, где же?..
Растёкшуюся перед ними толпу, а также два танцующих хороводных кольца, кто-то вдруг заставил замолчать. Офицеры натянули удила. Их лошади еле тащились. Командир, боровшийся за независимость, смотрел на радость этого сумасшедшего, этого пьяного народа и приходил в хорошее расположение духа. Девушки в полуобморочном состоянии, в объятиях весёлых молодых парней, под стройность звучания волынок ступали в темпе музыки. "Да здравствует князь! Да здравствует князь!". Прокричав здравницу  в честь новых правителей, пили вино из кувшинов, танцевали, прыгали... Священник надел корону последнему князю в Ефляке, чем расстроил Мехмед Бея в Терговиче, который сам объявил себя властителем санджака (области). Но жители Эфляка правителю Мехмед Бею не повиновались. Они не захотели просить помощи у Зипса графа Заполья. Мехмед Бей, боявшийся этого опасного союза, очень быстро дал им права, привилегии и независимость. На открытом голубом, безоблачном горизонте, свет восходящего солнца золотил длинные пики конников героя Бояра. Командир, с надутой грудью, закованной в латы, с ласковой печалью смотрел на народ, на своих солдат, пришпорил и вздыбил свою лошадь. Первый офицер, подобно ему, не был крупным и красивым. Он был тощим и слабым...
Он отвёл в сторону длинные волосы. Лицо без бороды и усов  также было худым и морщинистым. Радостный командир, проезжая среди танцующего народа, опять повёл коня вперёд и крикнул:
- Мы одержали бескровную победу!
Офицер, поглаживая гриву черного коня, покачал головой:
- Бескровная победа невозможна!
- Вот!.. Посмотри, ещё как возможна!..
- У меня нет доверия к туркам...
- Нет нужды в подозрении! Мы ещё формально бунтуем, а они прислали сообщение: "Идите,  назначайте главу". Мы по существу возвели на трон нашего князя. Вот и сейчас они также окажут нам "любезность".
- Посылать жалованную грамоту, флаг, большой барабан, палицу разве это "любезность"?
- А что?
- Признаки подданства...
Разгорячённый командир, поднял вверх руку, как будто собирался дать пощёчину невидимой физиономии...
Он гневно и со страстью крикнул:
- Никогда! Мы уже независимы! Жалованная грамота - это удостоверение нашей независимости. Флаг, большой барабан, палица - подарки нашему князю от падишаха...
Офицер не ответил. Он всё ещё мог напомнить турецкую истину, чтобы командир так не напивался. Он положил руку на бедро, прижался к чёрной гриве своего коня и отъехал. Колокола башен звенели в его мозгу. Разлившийся галдёж народа, как всемирный потоп, наталкивался на края дворца, заставлял раздражаться стражников на высоких лошадях. Один всадник, с трудом прокладывающий себе дорогу среди пляшущего народа,  приветствовал командира и сказал:
- Посланник в сопровождении отряда вышел с места стоянки.
- Хорошо... Сколько всего человек в сопровождении?
- Триста всадников!
Офицер, услышавший слова солдата, находившегося слева от командира, побледнел и переспросил его:
- Триста всадников?
- Да...
Командир, будучи ответственным за сегодняшние торжества, рассмеялся:
- Мерзавцы турки... Они оказались в затруднительном положении, как униженные. Где их былая надменность? Сейчас мир изменился. В Румелии нет сил. Вот они и обращаются к нашему князю, как к великому императору!
Первый офицер, ещё больше побледнев, спросил:
- С чего вы это взяли?
- Вместе с посланниками находится соразмерное количество сопровождающих. Вот смотри, посланник с тремястами конниками везёт подарки падишаха!..
- Если бы посланник привёз только это!
- Почему?
- Так...
- Но мы с этим не согласны.
- Почему?
- Потому что это не подходит нашей славе. Как приказ, как милость, как благодеяние... Между тем один посланник, находящийся в сопровождении трёхсот конников... Что это означает? Ты знаешь?
- Что это означает?
- Падишах хочет сказать нашему князю: "Мы с тобой равны!"
- Если бы он был равен, то эти триста конников не вошли бы в Эфляк!
- Ты выжил из ума, Димко...
Первый офицер горько усмехнулся. Его безволосое лицо сделалось недовольным... Он посмотрел на своего командира рассеянными потухшими глазами, поднявшись над гривой своего коня, и сказал:
- Значит, я выжил из ума?
- Внутри преогромного Эфляка ты пугаешься трёхсот конников. Это сопровождение посланника... Ты не обманывайся их внешним видом. Поверь их копьям, нарядным одеждам, золотым попонам, расшитым золотом сёдлам... Их великолепие бьёт в глаза, но у них ничего не выйдет.
- Они турки, не правда ли?
- Турки... Ну и что?
- Как бы ни была украшена сабля, она снова рубит...
- Ты трус! Что может сделать горстка всадников в триста человек внутри огромного государства?
Офицер молчал.
Командир окинул взглядом своих воинственных пехотинцев с саблями, которые стояли в сомкнутом строю вокруг всадников, находящихся перед дворцом. Потом, заставив гарцевать своего коня, повернулся к офицеру:
- Только вот на этой площади есть более четырёх тысяч моих солдат! Если турки на торжестве будут грубить, то мы всех их легко передушим.
Офицер молчал и ничего не говорил. Он знал, что не сможет понять командира, чтобы тот ни говорил.
Одновременно смолкли волынки. Неожиданно прекратился гвалт на площади. Кольца хороводов распались. Посередине открылась широкая дорога. Турок, посланный падишахом, ехал на белом коне в высоком кавуке (старинный головной убор). Полы его кафтана развевались по обе стороны. Едущие рысью сзади слуги, в сверкающем золотом отряде сопровождения с украшенными драгоценными камнями саблями, смеясь, смотрели на этот народ, который только что увидели. Когда до дворца оставалось пятьдесят-шестьдесят шагов, знаменитый командир стражников, опять вздыбив белого коня, выехал вперёд. Он выехал прямо перед посланником и приветствовал его. Он остановился и сказал подбегающему переводчику:
- Вы сойдите с лошадей здесь. Войдёте во дворец нашего князя пешком.
Учтивый турок сказал:
- Хорошо...
Одним движением он спрыгнул с лошади. Этот был широкоплечий, не слишком высокий брюнет с висящими усами. Его блестящий шёлковый кафтан был восхитителен. Тёмно-зелёные одежды с золотой бахромой, виднеющиеся под кафтаном, роскошный пояс, украшенный драгоценными камнями, не очень гармонировали с его толстым телом. Но роскошь, виднеющаяся в каждом месте, была великолепной. В его поведении не было утончённой деликатности, а была неторопливая воинская служба. Переполненная площадь как будто была заполнена под горлышко тремястами турками. Организующий торжество командир, важничая, внёс ещё одно предложение через переводчика:
- Оставьте ваше сопровождение здесь. На аудиенцию вы пойдёте один.
Турок спросил переводчика:
- Как я один понесу вещи, которые привёз от падишаха?
Переводчик передал командиру. Он повторил ответ на турецком языке, который получил от командира:
- Возьмите трёх солдат в сопровождение. Они также пешком внесут дары на аудиенцию позади вас.
- Хорошо...
- Вперёд!
Командир важничал, вздыбив своего коня, закричал "Ура, ура!..", довольный весёлым народом, приветствующим его. Какой это был успех! Вот великий турецкий посол идёт пешком сзади. Он спрыгнул с лошади, когда подъехал к воротам дворца. Через переводчика объяснил послу и трём солдатам, которые тащили "тяжёлую палицу, флаг, поставленный в красный чехол, большой барабан в кожаном чехле", как им остановиться в высшем совете, как их приветствовать, как потом выйти на аудиенцию. Он вытащил свою саблю и одним махом вышел на каменные ступеньки. Прошёл в большой вестибюль. Работающие во дворце люди, чтобы увидеть турецкого посланника, сбежались к дверям. Посланник шёл, покачивая большим кавуком!.. Его шаги были и редкие и тяжёлые. Он приветствовал и улыбался министрам вокруг себя. Большие чёрные глаза были очень весёлыми и сияющими. Его правая бровь была приподнята кверху и касалась края кавука. Подойдя к залу коронации, командир остановился и повернулся. Он окинул внимательным взглядом, есть ли что-то недозволенное во внешнем виде турок по протоколу. После этого быстро нагнувшись вперёд, рукой поправил кавук посланника, немного сдвинув его назад. Он показал знаком, как они будут кланяться на аудиенции у князя. Потом стоящие с двух сторон караульные с обнажёнными саблями открыли занавес высокой двери. Он вошёл в зал впереди всех. Подошёл к князю, сидящему на троне, и поклонился. Попятился назад и вышел наружу. Посланник и три турка остались посередине зала... Все бояре, знаменитые воины, воеводы выстроились вокруг высокого трона. Входящий из открытых окон яркий дневной свет вмешивался в тяжёлую тишину дворца и придавал  переполненному залу вид безлюдного храма. Посланник, вынув из-за пазухи жалованную грамоту, поцеловал её и приложил к своей голове. Потом, не поднимая глаз, продвинулся вперёд и протянул её неподвижному князю, похожему на скульптуру, украшенную драгоценными камнями. В правой руке князя был золотой жезл. Взяв бумагу в левую руку, он посмотрел на неё, как на ничего не значащий пустяк. Потом он передал её находящемуся слева приближённому с голубым султаном на голове. Посланник, снова глядя в пол, попятился назад. Он взял палицу с плеча у солдата, находящегося посередине зала. Это было очень тяжёлое, покрытое позолотой, со сверкающей жёлтой рукояткой оружие. Он улыбался и шёл, глядя в пол. Все глаза следили за его действиями. Он подошёл к трону. Внезапно... с быстротой, которую невозможно увидеть глазом, в воздух поднялась эта страшная палица и так ударила по алмазной короне князя, что...
...Никто в зале не мог шелохнуться. Все, кто был, застыли на месте. Окаменели. Немедленно вслед за этим, посланник, вынув большую саблю из-под кафтана, крикнул на валахском языке:
- Вот вы же увидели... Бунтовщик, жаждавший независимости, нашёл своё наказание!
Его глаза запылали, его рост внезапно увеличился до гигантского размера, кавук вытянулся, висячие усы приподнялись. Бояре, воины в латах, герои воеводы, как неживые, не могли пошевелиться и тряслись от страха, видя мёртвого правителя со смятой головой на троне. Посланник, повернулся к солдатам, находящимся посередине зала, и сказал:
- Хасан, выйди из двери и бей в барабан. Мустафа! Ты же кричи на валахском языке. Пусть валахские солдаты, находящиеся на площади, оставив своё оружие, немедленно сдаются.
Потом он отдал команду солдату, держащему флаг:
- Давай, быстро беги, установи флаг на площади!
Трое солдат быстро побежали и выскочили наружу, крича:
- Слушаюсь!..
- Есть!
Дворцовый люд, стоял неживой, тихий, беззвучный, как нарисованные на тёмных стенах блестящие роскошные позолоченные картины. До сих пор никто внутри помещения не мог пошевелиться.
Под взглядом растерянных глаз лиц воскового цвета этот единственный турок набросил на свои плечи длинные полы кафтана. Он вложил свою саблю в ножны. Потянулся, взял окровавленную палицу, которая находилась на расплющенной голове. Сбросил на пол. Потом стащил вниз находящегося на троне мертвеца и сел на его место.
На очень правильном валахском языке он сказал:
- От имени падишаха повинуйтесь мне!
...По неизвестной причине поразившего их страха, от большого волнения, у них отнялись языки, бояре в волчьих мехах, отважные воины с большими саблями, воеводы в стальных доспехах, первые две минуты, попирая саван ещё не остывшего правителя, в один миг, подчинившись перевороту всего Эфляка, целовали эту ужасную руку турка и заглядывали ему в лицо.
Находящиеся снаружи дворца воины растерялись также как и те, которые были внутри. Они не могли пошевелиться от страха и, побросав своё оружие на землю, сдались. Только у двух человек, первого офицера, хотевшего ускакать, и пьяного командира, поднимающего саблю, который крикнул солдату, бьющему в барабан: "Вы нарушаете протокол!", слетели плешивые головы! Вот и всё...