ВЛАДИМИР ЛИЩУК
ЛЕНА СОСЕДОВА
Олег Дмитриевич Касьянов держал на соседа зуб. Правда, имел он его много раньше, а вот держать стал после недавней встречи. Доставшаяся от матери однокомнатная квартира была на первом этаже, зато под окнами радовал глаз небольшой газончик и куст сирени. Каждый раз, выглядывая на улицу, Олег Дмитриевич с удовольствием убеждался, что с любимым питомцем всё благополучно – цветёт ему на радость, врагам - на зависть. А враги были. Вернее, один, но зато смертельный.
Иван Савельевич, пенсионер, бывший работник ОБХСС, почти год, как проживал в том же подъезде, что и Касьянов, переехав сюда после смерти жены. Слишком многое в старой квартире напоминало о ней. Служба в «органах» осталась позади, теперь он руководил фирмой по установке охранных систем сигнализации и видеонаблюдения. Несмотря на возраст, выглядел деятельным бодрячком. Сын с женой и внуком регулярно навещали главу семейства. По всему было видно, что жизнь у него удалась, а старость материально обеспечена. Недавно появилась и новая иномарка, пусть не представительского класса, но всё же.
Многоквартирные дома всегда отличались тем, что жильцы редко общаются друг с другом. Иногда ты даже не знаешь соседей по лестничной клетке, что уж говорить о живущих на разных этажах. Вот и Олег Дмитриевич, не подозревал, что шестью этажами выше прописался заклятый враг. Узнал случайно, столкнувшись с Иваном Савельевичем при выходе из подъезда, но сам остался незамеченным. Это и не мудрено. После пятнадцати лет зоны, куда его определили не без подачи Ивана Савельевича, Касьянов сильно изменился – растерял остатки пышной шевелюры, осунулся, похудел, и, вроде бы, стал меньше ростом. В этом человеке с трудом можно было угадать прежнего Олега Дмитриевича – заведующего обувным отделом Центрального универмага: всегда холёного и вальяжного хозяина жизни. Тогда, в восьмидесятые, во время андроповской кампании по борьбе с нарушениями и злоупотреблениями, пересеклись пути лейтенанта ОБХСС и работника советской торговли, победителя социалистического соревнования 1982 года. Гражданин Касьянов попался на спекуляции валютой и импортной обувью, которая в продажу не поступала, а лишь изредка «выбрасывалась» для плана. Существовал определённый круг покупателей, хорошо знакомых Олегу Дмитриевичу, но иногда появлялись и случайные люди. Один из таких «случайных» оказался борцом с хищениями социалистической собственности. Как говорят в определённых кругах - жадность фраера сгубила.
Отсидев "от звонка до звонка", домой не вернулся. Ни семьи, ни дома не было. Жена с ним заочно развелась, вышла замуж и выписала из квартиры. Ещё попросила дочь не беспокоить, мол, своей судимостью, он и ей испортил всю жизнь. Кому теперь был нужен бывший зэк? Только матери. Так он снова появился в знакомой панельной девятиэтажке. Мама изрядно постарела, быстро уставала и жаловалась на головные боли. Было видно, что силы её постепенно покидают. Отца Олег не помнил вовсе – ему было 4 года, когда того не стало. Пройдя путь от призывного пункта до Берлина, он вернулся живой, но израненный. Война и в мирное время сделала своё дело.
Касьянов с трудом устроился на работу. Учитывая колониальный опыт, стал заниматься ремонтом обуви, шитьём гардин и занавесок на дому. Утром забирал в мастерской заказы, а вечером возвращал их, готовые, обратно. На хлеб с маслом хватало. Он принципиально не читал газет, телевизор смотрел, но редко. По возвращении из мест не столь отдалённых, сразу понял, что попал в другую страну. Здесь не разменивались по мелочам, спекулируя обувью. Проворачивали аферы на миллионы, а то и миллиарды, и не рублей, а долларов. В своё время за подобное сажали надолго, а то и расстреливали. Зато теперь об этом говорили с восторгом, а проходимцев и бандитов считали героями, за что он ненавидел лейтенанта ещё больше.
…Мать всегда тосковала по деревенской жизни. Она так и не стала «городской». Хорошо, что под окнами квартиры, был палисадник, где росли цветы, где она мечтала посадить сиреневый куст, что когда–то рос у крыльца родительского дома. И однажды купила саженец персидской сирени. Тоненький прутик быстро пошёл в рост, а через год уже радовал прохожих пышными, необычайно крупными, пахучими махровыми соцветиями. Как она была счастлива! Постоянно ухаживала за растением – поливала, удобряла, обрезала лишние ветки, чтобы волнующий аромат, и после смерти, напоминал сыну о ней. Вскоре пришёл тот день, когда у Олега Дмитриевича никого не осталось. Только куст сирени - память о матери, и ненависть к человеку, разрушившему судьбу. Лишь это давало ему силы.
После неожиданной встречи, у Касьянова ужасно разболелся зуб, который тот давно имел. Ворочаясь всю ночь, он в деталях обдумывал план мести и к утру уже решил, как будет нарушать покой бывшего следователя. С тех пор в жизни Ивана Савельевича стали происходить непонятные вещи. Выходя на лестничную площадку, он мог наступить на дохлую крысу или кучу мусора, рассыпанную на коврике перед дверью. Несколько раз поджигали почтовый ящик, а надписи в лифте и на стенах подъезда информировали жильцов, что притон наркоманов и проституток находится на седьмом этаже в его, двадцать седьмой, квартире. Было ясно – кто-то умышленно вредит, о чём он написал соответствующее заявление в милицию.
...Стояла тёплая погода. Середина мая, а жара, как в июле. Сирень буйно цвела и распространяла сладкий аромат по всей округе. Каждый раз, любуясь этим чудом природы, он вспоминал маму, и на душе становилось хорошо.
Опять разболелся зуб, хоть на стенку лезь! Касьянов понял, что уснуть не получится и стал готовиться к бессонной ночи. Вражеская иномарка, припаркованная напротив окон, давно не давала покоя. У неё даже цвет был не наш, а вызывающе вражеский – «серебристый металлик». Машина искрилась на солнце и, бывало, до слёз слепила глаза. Пришла пора избавиться от внешнего раздражителя. Как по заказу, в кладовке нашлась банка масляной краски приятного ядовито-зелёного цвета…
Утро началось с криков во дворе. Олег Дмитриевич удовлетворённо смотрел в окно и радовался, что теперь долго не увидит машину. Хозяин транспортного средства громко возмущался, что придётся перекрашивать весь кузов. Ночная вылазка дала прекрасный результат. Улыбаясь, он осторожно сорвал несколько веток сирени, поставил их в вазу , после чего прилёг на старый кухонный диван и, наслаждаясь чарующим ароматом, впервые за много дней спокойно уснул.
… Машины не было видно неделю. Зуб уже болел и ночью, и днём. Это давало возможность ненавидеть, а значит жить. Но и жить с такой болью было невыносимо. С большим трудом, Олег Дмитриевич отважился на визит к врачу. Зуб пришлось удалять. Когда отошла "заморозка", он вдруг почувствовал, что привычная ненависть куда-то исчезла, а с ней исчез и весь смысл его существования на грешной земле. Тут ещё соседка сообщила, что мужчина, которому испортили машину, под окнами ставить её больше не будет. Из достоверных источников известно, что он меняет место жительства - переезжает в элитный дом неподалёку к какой-то богатой вдовушке, и, вроде бы, с серьёзными намерениями.
Этого он никак не ожидал! Новость ошеломила и нокаутировала. Несмотря на то, что ненавистного зуба не было, ночью он спал плохо и забылся только с рассветом. А проснувшись, увидел, что сирень кто-то безжалостно обломал, не оставив ни одной цветущей ветки. Конец мая - время "последних" звонков. Резко заныло сердце. Положив валидол под язык, он поставил чайник на плиту и прилёг.
…Участковый Царьков с понятыми осматривал место происшествия - вскрытую спасателями, однушку Касьянова О.Д. Сильно пахло газом. Ответственный квартиросъёмщик лежал на диване в позе младенца. Две засохшие слезинки оставили чёткий след на его спокойном лице. Вероятнее всего, чайник кипел и залил конфорку. Лишь сирень в вазе на столе ещё благоухала, но радовать ей было некого.