Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602
Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/05/27/1162
«Источники строить - не на деревьях ночевать!» Изрекла Ида, потом добавила:
«Ложись спать, родоначальник, утро вечера мудренее». Кин заявил, что ни по чём не ляжет и поглядит, как решится вопрос с водой. Дожидаться ночи Ида не стала.
«Раз тебе неймётся, получи впечатления, охотник. Только потом на себя пеняй». Сконцентрировав энергетический поток с движка, Аделаида Бартон направила витой пучок вертикально вниз. Пыль не взлетела, но грунт, оплавившись, образовал плотно впаянную в пласты керамическую трубу. Из дырки, опушённая паром, хлынула вода, сначала грязная, потом меловая, солоноватая, горькая, окрашенная жёлтым и, наконец, кристально чистая и ледяная. Первый охотник обмер. Вода тихо струилась по периметру сформированной остыванием расплава гладкой воронки.
«Принеси камней». Велела Ида.
«Зачем?»
«Нужно засыпать дыру, чтобы никто из людей и животных не упал туда».
Первый охотник самозабвенно таскал мешок за мешком, был благодарен Иде за то, что дала возможность работать до изнеможения, не оставила сил и времени на вопросы. Потом обитательница яйца сливала на голову и спину человека тёплую воду. Мыться было приятно. Наконец, безмерно уставший родоначальник племени Синих Камней растянулся в постели.
«Иди сюда». Позвал охотник.
«Зачем?»
«Тебе же неприятны змеи, тут этих не будет».
«И всё-таки, зачем?»
«Мне спокойней, когда ты рядом. Впрочем, если нужно для тех, кто в реке, уходи».
Кин проснулся поздно. Иды рядом не было. Охотник зашнуровал одежду и вылез. Непрозрачное яйцо беспризорно валялось меж трёх стволов. Жёлтая крапчатая змея грелась на оболочке. Распластанному телу было хорошо. Гадина и не думала бояться приближения человека. Ползунья подняла голову, зашипела, отмечая претензию на место. Кин щелбанцом сшиб спесь с треугольного черепа, змея нехотя плюхнулась в мох, уползла. Несколько раз окликнув спутницу, родоначальник племени Синих Камней не услышал ответа. Холодок пробежал по спине, пальцы ног зажглись иголочками. Кин поднял яйцо, уложил в постель, щекой прижался к оболочке.
«Как же так? Почему ты молчишь?»
Впервые Кин-Нокк, потерявший на своём недолгом веку отца, братьев, жену и ещё много, кого, почувствовал абсолютное сиротство. Ида не откликалась, не подавала признаков жизни, а вброшенный в безлюдное место первопроходец ничего не мог поделать и даже определить, спит ли спутница в яйце, или отсутствует. Пересилив гадостное чувство, первый охотник оглянулся. На стволе с выжженной картой увидел глиняный черепок и горшок. Вода в горшке была холодна, а мясо горячее. Стало легче. Ласковой волной нахлынула благодарность. Ида перед тем, как выключиться, позаботилась о завтраке. Время, между тем, толкало день вперёд. Тени стремительно худели, звали двигаться по кругу. Кин решил не торопить события, пристроился к пище, съел всё, глянул против света. У источника лежал штабель брёвен. Деревяшки были одинаковой длины. Аккуратно собранные макуши лежали горой. В хвое прыгали вездесущие птицы. Источник тихо журчал. Вода уже проложила во мху сбегающее к подножью холма извилистое русло. Было так невероятно тихо, что даже привычный к не озвученному человеком простору добытчик несколько оробел. Надо разбивать стойбище, но сильный один бессилен. Прежде Кин не оставался один даже в длительных отлучках. Рядом присутствовал ветер, звёзды, дневной свет. Но главными были соплеменники, живые и ушедшие за грань, те, кого любил. Случалось затруднение, первый охотник спрашивал и получал ответ. Теперь говорить оказалось не с кем. Вброшенная в мир тревога сердца отражалась от безликой немоты. Опыт ближних таил неведомое слово. Приходилось в одиночку противостоять чему? Нокк с Излучины не мог бы сформулировать. Когда изгнанник прячется и пробирается к готовым принять людям, понятно. Ушедший за зверем, потеряв направление, ждёт ясного неба, тоже можно понять. Здесь понятного было мало. В благодатное место проник один человек, и то не сам, а неизвестно на чём. Остальные попадут сюда или нет, не знают. Ида оставила родоначальника, или просто спит в яйце, тоже нельзя понять. Есть, конечно, Создатель мира. Да, есть. Но есть ли Создателю дело до заблудившегося в трёх стволах охотника, вот вопрос!
Кин вернулся к трём стволам, залез под полог. Яйцо было там. Обнял оболочку, сразу почувствовал нечто привычное и успокоился. Так лежал, во сне, или в полудрёме до тех пор, пока ни проявилась опустившаяся на лоб рука.
Теперь у нас полдень, или больше?»
Тихо произнесла Ида.
«Перевалило, да».
«Ты ел, охотник?»
«Благодарю тебя».
«Почему ты лежишь?»
«Мне очень неуютно в мире».
«Миру всё равно, охотник, уютно нам, или нет».
«Такие большие брёвна! Зачем? Как ты свалила?»
«Они не годятся для подпор?»
«Несколько толстоваты. Разделить натрое, самый бы раз».
« Расщепить просто, сделаю, если велишь».
« Мой отец говорил, не окорённые стволы должны полежать лето. Сырые палки плохо ставить вертикально, покоробятся».
« Можно, охотник, высушить, не повредив коры».
«Тебе и такое не трудно?»
Пока нет людей, ничего не трудно».
«Чем же люди помешают?»
«Ни чем. Помешают мои возможности».
Кин задумался. Стало очевидно, насельники нового стойбища, если появятся, не должны заметить того, что известно родоначальнику. Знания будут не впрок. Его самого вчерашняя постройка источника обескуражила до одури. Вспомнились слова Яйца: прочно только знание, добытое самостоятельно. Если так дальше пойдёт, из охотника Кин превратится в добычу существа иного мира, а Ида в гипертрофированную разновидность Котти, способную только казнить и миловать. Подобного результата ему не хотелось, ей, видимо, тоже, и следовало отойти друг от друга.
«Я хочу знать».
Кин выпрыгнул из постели, встал так, чтобы глядеть прямо в глаза на проявившемся лице.
«Я хочу знать, что будет, когда все, двинувшиеся к Синим камням, доберутся сюда».
«Здесь вырастет стойбище».
«А с нами?»
«Я не спала всю ночь из-за твоих переселенцев. Такое хлопотное, оказывается, дело двигать, чтобы никто ничего не заподозрил».
«Я хочу знать, и ты тоже».
«Да, милый».
Ида вынула руки, обняла голову Кина, пристально поглядела в глаза.
«Мне нельзя остаться и некуда уйти. От себя не уйдёшь. Где бы я ни была, не смогу забыть тебя. Даже если удастся вернуться к людям своего племени, не сойдусь ни с кем так близко. Но я люблю тебя, охотник, и сделаю, что ты скажешь».
«Я скажу: уходи и не вспоминай, сделаешь?»
«Да».
«Не понимаю, зачем обещание. Не хочешь никого другого, и уйдёшь?»
«Уйду, если попросишь. Сам поступил так, а спрашиваешь!»
«Одиночество сожжёт тебя».
«Одиночества не будет. Кроме людей, которых можно потерять, есть Создатель мира. Этот всегда здесь и велит служить ближним. Вряд ли я буду несчастна без тебя, охотник, ведь выполню твоё желание. Сгоревший колдун оставил завет: любви нельзя отнять. Ты найдёшь свою жену, а в трудную минуту будешь вспоминать красивую сказку о неведомом существе, которое любит вечно.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/05/28/60