Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602
Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/05/27/46
\
Кин вынул из травяной оплётки один нож и отдал Тонду.
Сын мастера повертел в руках дивной работы лезвие и не очень обрадовался подарку.
«Ты, Нокк, сказал удачу? Нож принесёт сперва множество вопросов, потом множество ответов, множество желаний и поступков».
«Да, охотник. Но твой отец косторез?»
«Зверя, из чьей кости вырезано лезвие, отец не знает».
«Зато, Моти знает, как скрыть блеск. Я тоже хотел бы знать».
Кин достал второй нож.
«Где ты их взял, охотник?»
«В реке. Все напавшие на меня твари имеют такие».
Тонд уронил руки. Только теперь до него, неунывающего подростка Мойи, дошёл истинный смысл происходящего. Добытчик рыбы понял, влип по уши. Однако улов бросать не следовало. Обхватив ногами скользкий каменный стержень человек наклонился, вытянул из воды сетку, привязал к поясу, встал на четвереньки, пополз вверх. Кин, толкая впереди себя длинный предмет, повлёкся следом. Предмет оказался довольно увесистым, не очень скользящим и, в отличие от рыбы Тонда, скорее помогал двигаться по зеркалу, нежели тянул обратно. Кин несколько отстал, потом пристроился позади Тонда, позволил ногами отталкиваться от ноши. Когда выбрались на траву, оба в изнеможении упали ничком. Кин тут же уснул. Тонд передохнул немного, натаскал хвороста, развёл огонь, дождался, пока образуются уголья, зажарил рыбу. Кин проснулся от запаха съестного, догадался, давешние яйца провалились глубоко в прошлое, а на свободном месте поселился голод. Тонд не спешил возвращаться к разговору у острия. Поев, Мойи вспомнил, жизнь прекрасна, однако, нож за поясом напоминал о том, чего знать не хотелось и хотелось одновременно.
Старый Котти, мудрец Глиняных Пещер, хранитель прозрачных камней, нечто вроде духовного вождя людей одного языка, жил у становой тропы, целыми днями только и делал, что беседовал с колдунами разных племён. Казалось, мудрецу давно наскучили жалобы одних на других. Первый охотник часто бывал в той стороне, мог себе позволить незаметно подкрасться к пещере, послушать беседы с посетителями, и сделал вывод, для Котти племена разделились на две, недовольные друг другом, группы. Люди склонов и приречья оказались в разных условиях. Конечно, проще было бы позволить всем жить и охотиться там, где смогут, но тогда станет труднее сохранять за собой положение судьи. Кин как-то понял, повелителю имеющих знания выгодна любая распря и смута. Умник на словах поддерживает порядок, но исподволь подталкивает вождей к столкновению. Больше всего Котти не хочет усиления влияния кого бы то ни было, тихонько прикручивает и укорачивает слишком ретивых. Видимо приятно держать в своих руках поводки и ниточки власти, подёргивать то за ту, то за другую. Конфликт назревает. Единственным противостоящим фактором является продиктованный крайне суровыми условиями жизни людей закон. Ещё не дать конфликту развиться может внешний противник. Война с Чернобрюхими Котти невыгодна. Противостояние общему врагу объединит людей, а победа позволит реке прокормить всех и смешает ниточки. Кин сначала недоумевал, почему вожди не раскусят Котти, не поймут, что их просто-напросто стравливают. Потом догадался, для понимания должен появиться другой мудрец.
Кину тоже не хотелось продолжать разговор. Жизнь была прекрасна, и если бы мгновенно перенестись туда, где никто не знает ни Нокка, ни Чернобрюхих, можно было бы начать сначала. Однако Кин понимал, где бы ни начать новую жизнь, окажутся свои Котти и Чернобрюхие, ведь человек везде одинаков. Нокк с Излучины останется самим собой, куда бы ни забросил случай. Пришлось вернуться к разговору у острия.
\
«Ты знаешься с Чернобрюхими?», спросил Тонд.
«Вчера и сегодня утром, да».
«Эти напали на ваше стойбище?»
«Вчера Эту утащили, и я…»
Ты нарушил закон, охотник! Тебя бросили в реку? Ты позволил себя бросить?»
«Нет. В реку я сам ушёл».
«Когда?»
Сегодня утром».
«Тебя не выгнали из рода?»
«Нет. Меня отдали Чернобрюхим».
«Кто же ты теперь?»
«Первый охотник приречья».
«Ты можешь вернуться в стойбище?»
«Могу, да. Чернобрюхие видели, как я угодил в треугольник. После такого не живут».
«А люди, когда ты вернёшься?»
«Тем, кто станет спрашивать, предложу попробовать самим».
«Неразумно, охотник. Ты окажешься один против всех. Если бы сразу ушёл в реку и вернулся, обрадовались бы. Вчерашний день стал огромным расстоянием – ты возрастал, охотники уменьшались. Мужчины такого не прощают».
Кин подивился мудрости мальчика Мойи. До сих пор потомок Нокка не задумывался, кем является для соплеменников.
«Чернобрюхие какие?»
«Такие, каким ты вынул меня из воды».
Кин протянул Тонду шапку.
«Если одежда, можно отнять ещё раз».
Резонно заметил Тонд.
«И нарушить закон. Готов ли ты, Мойи, как нарушитель, угодить в реку, или на твою защиту встанут все Мойи? Будет война. Приречные не захотят принимать месть Чернобрюхих за тебя и за кого бы то ни было. Ты, Тонд, не лезь в моё дело. Я не стану говорить, что ты меня вытащил. А нож, пожалуй, верни. Вопросы тебе ни к чему».
«Эти убили Тайк, охотник?»
«Не знаю, но попытаюсь узнать».
Кин снова ощутил приступ тошноты, и отвернулся. Тонд больше ничего не спрашивал, видимо сам почувствовал такой же позыв, сжал кулаки.
«Пойдём, покидаем петлю, - предложил Кин, - мешок с уловом пустоват».
Когда основательно продрогли, набили сетку шевелящимся блеском реки, вернулись к костру. Тонд заявил:
« Знаешь, охотник, я скажу нашим, что ты выскочил из воды, схватившись рукой за Белое Остриё, и поверят».
«Зачем же так неправдоподобно врать?»
«Очень даже правдоподобно. Я смотрел, как ты стоял над водой. Река покоряется тебе, и рыбы сами ловятся».
«Значит, рыбу я выменял у тебя на одежду, - подытожил Кин, - моя, кажется, впитала половину речного холода».
Тонд зашнуровался, вынул из мешка запасное полотно, отдал Кину.
Двое стояли, похожие до неотличимости. Кин поймал себя на мысли: родители не дали брата, рядом с которым можно было бы вот так стоять и быть уверенным, ближний в любую минуту подставит плечо, подстрахует там, где ты оступился. Тонд, словно угадал мысли, сказал:
«Если уйдёшь из рода честью, позови меня».
«Для того чтобы уйти честью, охотник, нужно взять жену».
«Когда будешь оговаривать уход, скажи, уходишь прямо с брачных игр, и не придётся опасаться за то, что женщину снова утащат».
«А других? Мне первый раз довелось наблюдать, второго не будет».
«Значит война?»
«Не знаю, охотник. Надо говорить с вождём. Я не хочу менять закона и давать Котти повод стравить племена».
«Тебе, охотник, придётся пойти в Глиняные Пещеры».
«Да, вместе с хранителем. Меня следует принести в дар, как орудие против Чернобрюхих. Только тогда закон не будет нарушен».
«Ты, Нокк, готов добровольно стать тем, о чём говоришь? Тебе не страшно? Если окажешься невыгоден, поставят у костра, что станешь делать?»
«Убью. Нож Чернобрюхих, смотри, летит дальше нашей стрелы. Когда эти бросали в меня, спасло, что я находился сверху, и вода тормозила».
Кин порылся в оплётке длинного предмета, выудил около полутора десятков лезвий. На рукояти ножа оказалась высвобождающая пружину кнопка. Все лезвия хорошо ложились в рукоять, легко вылетали, точно попадали в цель. Более того, если оттянуть кнопку назад, не удерживаемое большой силой лезвие возвращалось в ложе с расстояния полёта. Кин и Тонд увлеклись испытанием нового оружия, опомнились, когда заметили, стало смеркаться.
\
Надо было решать, что делать ночью. Охотникам предстояло разойтись в противоположные стороны. Кин, обогнув Белое Остриё, мог легко перемахнуть водораздел. Тонду, чтобы попасть домой, нужно двигаться, довольно долго, вдоль реки, прежде чем склон позволит подняться. Одному, с тяжёлым мешком опасно. Любой встречный безнаказанно отнимет добычу с чужих угодий. Днём имя Кина и сноровка Тонда решили бы вопрос, ночью имени спрашивать не станут. Кину никуда не хотелось двигаться. Первый охотник предпочёл бы уснуть на каком-нибудь подходящем дереве. Близ Белого Острия деревья не росли. Спать одному на камнях было не безопасно. Гарантии безопасности вне стойбища круг, друг и огонь. Ни человек, ни зверь, ни дух не станут совершать расправы в круге, а потому охотники решили очертить и остаться на месте. Тонд вызвался караулить первую часть ночи. Кин уснул, как только услышал предложение. Спустя некоторое время охотник замёрз. Снилось, полынья на лове просела, вода пропитала одежду. Чтобы не окоченеть, пришлось прижаться к чурбаку, на котором сидел, впаяться в лёд. Вдруг чурбак начал звенеть. Кин проснулся. Речная находка тихо дрожала в объятьях человека. Тонд спал у потухшего огня, а по отражающей звёздный свет поверхности плато ползли Чернобрюхие. Тварей было много, вероятно, несколько десятков. Широким веером нападавшие охватывали круг, создавали другой. Кин понял, на сей раз никакое оружие не поможет. Можно, конечно, попробовать убежать, но местность открытая. Прежде, чем попытается шевельнуться, десятки лезвий достанут его и ничего не подозревающего Тонда.
Тогда Кин закричал. Так поступали загнанные звери. Видимо первозданный инстинкт велит в крайнюю минуту оставлять по себе звучащую память. Человек одной плоти с животными, безотчётно сделал то же. Тысячеголосое эхо каменного мешка отозвалось, утысячерило смертный крик. Чернобрюхие дрогнули. Движения сперва замерли, потом стали конвульсивными. Казалось, теперь не до нападения. Тонд очнулся, но не рванулся с места, а закричал тонким визгливым голосом, жутким диссонансом окрасил рёв Кина.
Охотники глядели, как враги свиваются жгутами, прячут головы в лапы, скатываются за грань. Наклон каменного зеркала шёл к треугольнику. Почти все сползли туда. Лишь у троих хватило терпения шарахнуться левее, прыгнуть выше зуба.
Тонд первым перестал визжать, поднял разлапистую ветку, раскопал золу, дождался, пока загорится.
«Теперь, охотник, могут люди набежать, и криком не поможешь». Сказал Мойи.
Кин же повернулся к свету спиной, чтобы разглядеть оставленную врагом территорию.
«Там нечто валяется. Надо собрать, пока не подоспели помощники».
Первый охотник подошёл к краю зеркала, на четвереньках пополз вправо, влево, ощупывая место, где недавно были враги. И вот Тонд заметил, скорость передвижения увеличилась. А потом Кин встал на ноги, зашагал по полированной поверхности, как по обычной, и Наконец явился к огню. Тонд от любопытства уже совсем расплавился, но и виду не подал, что изнемогает.
«Присоски, знаешь, как у тёмных сосунов, Вот, смотри».
Кин подал Тонду перчатку Чернобрюхих. Оболочка восьмипалой руки имела два встречно расположенных крайних пальца и присоску на ладони.
«Таких довольно много. Ещё ножи и три шапки».
«Почему же длинные ползли, а ты шёл?»
«Я надел на ноги».
«Почему эти не надели, Охотник?»
«Не знаю. Я многого не знаю про этих и не понимаю».
«Главное понятно. «Резюмировал Тонд.
«Что главное?»
«Войны не будет. Я сказал».
«почему?»
«Ты получишь оружие, против которого Чернобрюхие бессильны».
«Какое?»
«Не знаю пока, но дай время, и я найду то, что кричит, как Кин и Тонд.»
«Где найдёшь?»
«Многое умеет звучать: камни, натянутая кожа, кость, стебли и листья растений… Теперь ты, охотник, должен взять время. Я принесу оружие, ты дашь его женщинам, и Чернобрюхие оставят нас в покое».
Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/05/27/76