Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602
Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/05/27/549
\
Кин проснулся, сел. Глубокая ночь владела миром, не собиралась отдавать дню. Первый охотник давно заметил, ночь наступает, день рождается. Потомок Нокка знал, тьмы нет, есть недостаток света. Сейчас недостаток имелся. Холод прижимал плотно. Камень, тёплый днём, забрал бы жизнь у тела, если бы ни одежда и постель. Кин протянул руку, яйцо лежало рядом, ответило рукопожатием. Рука высовывалась там, где была бы у человека. Кин взял продолговатый предмет на колени. Яйцо засмеялось, почувствовав, что охотник ощупывает оболочку.
«Неужели не понятно, вот мой круг, и я просовываю руку, как бы, сквозь войлок.»
Кин-Нокк сделал вывод.
«В реке живут брюхоногие животные, таскают свой круг на спине. Люди вашего племени тоже так поступают?»
Яйцо снова засмеялось. Кину нравился тихий журчащий смех.
«Ты когда-нибудь высунешься полностью?»
«Не знаю.»
«Как не знаешь?»
«Если оболочка позволит.»
«Она повелевает тобой?»
«»Тряпка» сделана, чтобы обеспечивать безопасность, и я буду её слушаться.»
«Кем сделана?»
«Людьми нашего племени. Твоя одежда сделана для того же, без неё ты бы замёрз».
«Я могу раздеться, когда захочу».
«Я тоже могу, но не сниму, пока не позволит».
«Ты всегда замыкаешь круг из слов?»
Яйцо опять засмеялось.
«Благодарю тебя, охотник, ты не даёшь мне прокиснуть в моей оболочке.
Кину, как всякому на холоде, хотелось вылить и выбросить, но не знал, понравится ли Яйцу. Спуститься же с камня в мокрость не решался и ёрзал на месте.
«Иди, там всё замёрзло». Сказало Яйцо.
«Ты угадываешь мысли?»
«Да, особенно умные, необычные.»
«Что ты делаешь с излишками?»
«Оболочка убирает.
«Если высунешься, как будет?»
«Как у тебя.»
Когда Кин вернулся на камень, который стал тёплым, обнаружил в горшке горячую воду.
«Где твой костёр?»
«Подставь руку.»
Кин повернул ладонь и почувствовал точечное прикосновение тепла. Через несколько мгновений первый охотник отдёрнул руку, точка жгла невыносимо.
«Как греет?»
«Не умею объяснить.»
«Почему?»
«Люди нашего племени придумали много слов, которых нет у вас.»
«Смог бы я научиться делать так?»
«Без моего орудия нет. Я тоже не могу Без него.»
« а с ним мог бы?»
«Управлять приспособлением может научиться любой человек, если захочет.»
«Я хочу».
Яйцо снова засмеялось.
«Ну что же, дело за малым, нужно понять, как тебе научиться.
Собеседники умолкли, подавившись словом. Кин понял причину. Разница меж двух не в наличии оболочки. К ножу Чернобрюхих за зиму привык, жил, не задумываясь, почему летает лезвие, однако мысль о свойствах шапки опрокидывала навзничь, сводила в нет познания. Спешить опасно. Задача слишком велика, дело чрезвычайно тонкое и щекотливое. Мыслящий человек, в каком бы времени не родился, способен вместить одинаковое количество информации. Читая классику, Ида то и дело шарила поисковичком для объяснения значений слов, понятных современникам автора. Даже внутри единой биосферы обмен знаниями цивилизаций разного уровня проходит болезненно. С одной стороны стоит мания всевластной силы невежд, с другой – комплекс неполноценности высоко развитого общества, не знавшего металлургии. Например, потеря индейских методов лечения, равно как и индейских лекарств, произошла непредумышленно. Грохот пушек и полная беззащитность перед стальными мечами заставили индейцев поверить в абсолютное превосходство испанцев во всём. Один из сынов Солнца в беседе со своим родичем-метисом признался, что, если бы пришельцы подарили аборигенам только ножницы, сыны Солнца отдали бы им в знак благодарности всё золото. Инкам, тщательно следившим за своими короткими причёсками, приходилось стричься каменными ножами, причинявшими массу неудобств. Здесь очевидное преувеличение, но оно отражает, в какой уродливой форме воспринималась индейцами их техническая отсталость. Европейцы же, ослеплённые видом жёлтого металла, не искали подлинного золота, невиданных или утраченных с веками знаний. Наличие у инков письма наверняка проникло бы, например, в индейскую медицину, и рецепты кечуанских лекарей вполне могли бы дойти до наших дней. Европейское превосходство в технике и науках, особенно связанных с использованием железа и стали, буквально подавило индейскую научную мысль. Когда же европейцы, соприкоснувшиеся с индейскими достижениями, спросили о них, выяснилось, что никто уже не знает о таковых либо делает вид, что не помнит старых секретов. Ибо к этому времени испанцы успели превратиться из богов в тиранов и угнетателей, а таких не посвящают в свои тайны. Та же тема – племена отдалённых районов Африки, Центральной Азии. Планета Земля посредством смерти обитателей надёжно прятала знания, человек, игнорируя заповеди Моисеевы, способствовал сокрытию. Здесь ситуация осложнена стократно. Ида поняла, что влипла в который уж раз, только очередное влипновение, будто тюремный срок, гасится предыдущим. "Смирись же, гордый ум, под крепкую руку Божию и веруй"! Следует просто спать. Ночь длилась. Холод овладевал миром, но камень не остывал. Кин вздрогнул, испугался, понял, тепло исходит от Яйца.
«Иди сюда».
«Зачем?»
«Хочу, чтобы ты было со мной в постели».
«Тебе станет тесно, охотник».
«Всё равно, я хочу».
Яйцо повиновалось и позволило сунуть себя в мешок.
«Так-то лучше, - сказал родоначальник племени Синих Камней, - Теперь я знаю, тепло, которое ты отдаёшь, не последнее».
«Как тебя понимать?»
«Очень просто. Я не хочу, чтобы ты, согревая меня, замёрзло».
Толи приснилось, толи выдумалось, но показалось, детская ладошка провела по лицу, прикрыла глаза. Дающий силы сон взял Кина в дивный мир покоя и радости.
\
Круг, конечно, освятили, но Мейс привык к неожиданностям в горах и решил перестраховаться, собрал и сжёг в очаге всю приготовленную на начала новой семьи еду, вытряс над огнём постель. Жена не возражала, вынула из мешка остатки мяса, налила воды.
«Ты боишься, охотник?»
Спросила Атт.
«Мне не понятен поступок матери. Сначала, казалось, духи развлекаются. Так бывает. Невидимые создания живут по своим законам. Зачем человеку делать, не понимаю.»
«Мать тебя благословила?»
Да, сказала, что хочет иметь внучат.»
«А если, охотник, внуков не будет, есть ли благословение?»
«Разве возможно такое?»
«Создатель мира даёт людей племенам, знает ответ на твой вопрос.»
«Ты хочешь детей, женщина?»
«Хотят того, чего может не быть, хотят те, чьё время уходит. У нас времени много, и дети будут. Зачем же хотеть?»
Мейс задумался. Старший в семье, несомненный наследник отца, первенец был беззаветно любим матерью, всегда ощущал нежную заботу. Шесть младших братьев на отсутствие внимания тоже не жаловались. Отец велел взять жену, мать сказала, что хочет иметь внуков. Слово Мейсу понравилось, Атт, видимо, не очень. Что до детей, писклявых созданий хотелось меньше всего. Пришлось немало насмотреться, как дети болеют и умирают, наслушаться жалоб, надоело уступать, настаивать, давать подзатыльники. Женившись и прожив десять дней, охотник надеялся остаться наедине, понять, что связывает с женщиной, отдохнуть от постоянной возни большого круга. Выходило, мать не хотела жену, а лишь внуков. Сын не был согласен.
Следовало подумать об обеде. Круг был пуст, как лысый валун. Мейс вышел наружу, решил спуститься в стадо и принести мяса, но не прошёл и десятка шагов, как увидел женщину вождя. Кесс поднималась с водой.
«Доволен ли ты, охотник?»
Мать глядела на сына, как младенец на сверкающий камешек, внимательно и завистливо.
«Не очень.»
«Чем не доволен?»
«Хочу понять, что было вечером.»
«Спроси жену, какого духа привела с собой.
«Я хочу спросить тебя, какое тело чуть не проткнул копьём.»
«У этой знаки на лице.»
«Я видел три небольших ожога и несколько крохотных, у меня тоже есть такие.»
«Твои на груди, охотник.
«Кожа везде одинакова, и, причём тут тело, чуть не проколотое мной?»
«Там был дух.»
«Ты, Кесс, дочь Сонни, учила меня щекотать такого духа за брюхо, и следующий раз, я этому сделаю, если появится, можешь не сомневаться».
Как предполагал Мейс, у пастухов была свежина. Дали половину окорока и печень. Атт обваляла мясо, а кости скормила животным у большого костра. Когда мыла горшок, обнаружила приклеенные к дну листья неведомого растения. Пришлось перемывать посуду. За водой ходил Мейс, работу заметили соседи. Мейс же заметил, жена сложила мясо в сделанный на Сером Плато горшок с крышкой.
«Вся посуда не была пуста, - сказала Атт, - я не знаю, зачем там листья и не буду пользоваться, пока не обожгу огнём».
Мейсу такая жизнь начала надоедать. Охотник чувствовал, близость женщины волнует. Хочется повторить обретённое в мешке прошлой ночью: манящий запах, ласку волос, трепет маленького, горьковатого ушка, обнять, прижаться к жене источником тайного огня. Нужно завязать войлоки. Атт, видимо, не была готова довериться месту, откровенно боялась ни только лечь, но даже сесть, не оглядываясь во все стороны. Мейс, пока, не мог предложить защищённого от проникновения извне круга и, чтобы хоть как-то успокоить, взял жену на колени, начал пальцами ласкать лицо, шею, плечи. Атт не возражала. От прикосновений Мейс улетал душой. Особенно приятна была грудь. Ожогов там не было. Вместо них катались маленькие упругие шарики с удивительно нежной кожей. Мейс касался, и под пальцами оформлялись точечные остренькие соски. Захотелось прикусить один, но войлок с треском разорвался, и мать встала у черты.
«Не смей делать, охотник!»
Зашипела женщина. О дальнейшем Атт вспоминала всю жизнь. Время замедлилось. Мейс поставил жену на ноги, протянул руку к становому камню, взял первое, что попалось, а именно, голову Тейладза, и, оторвав, бросил в образовавшийся проём. Фигура в треугольной раме исчезла. Потом хозяин круга, так же не спеша, поднял болван, на котором голова сидела, одной рукой, камень для гнёта другой, шагнул к черте.
«Остановись!» Закричала Атт, схватила мужа за пояс. Мейс встал на пороге, прицелился, запустил оба предмета вслед убегающей женщине.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/05/27/595