02 – сообщает.
26 ноября 95 года в отделение милиции №…
Балтийского района обратилась с жалобой гр. Н…
Некто, угрожая ножом, отнял у неё сумку
с продуктами и скрылся. Преступник задержан.
Сумка возвращена.
Наталья торопилась домой. В одной руке она несла белую коробку с тортом, в другой – продуктовую сумку, из которой торчало стеклянное горлышко бутылки с чёрным, рижским бальзамом. Дома, в ожидании ужина, спал муж, только-только вернувшийся из коммерческой поездки. Вояж кормильца оказался удачным, дома появились деньги, а такое всегда отмечают. В ожидании кутежа, четырёхлетняя Юля дёргала в разные стороны ручки сумки с покупками. Дитя предвкушало сладость торта и прелести кувыркания на папином животе.
Потом Наталья уверяла всех, что сразу почувствовала шаги за спиной, но не обратила на них внимания. А если бы и обратила, то, что с того? Только бы напугалась раньше времени. Она ведь такая трусиха!
Вот и двор. При желании можно различить подъезд, более чёрный в полутьме вечерних сумерек. Мужчина, шедший следом, вдруг обогнал их. Нож упёрся ей в бок: «Девушка, стой и молчи!» Ноги прилипли к асфальту. Не дыша, Наталья смотрела на щуплого мужичка и лихорадочно вспоминала, что же у неё в сумке: бальзам, кусок сыра, кусок колбасы, две пачки макарон, а в кошельке – около пятидесяти тысяч (пятьсот нынешних рублей). Да пусть он подавится этим сыром! Только бы ребёнку ничего не сделал.
Грабитель разрезал сумку, потянул бутылку к себе, и тут Юленька, дико закричав, бросилась прочь. В ужасе выронив сумку и коробку, Наталья перехватила мужчине руки, закричала: «Беги, Юля! Беги к папе!» Но перепуганная малышка с криком бегала вокруг: «Мама! Мамочка!» Не помня себя от страха, Наталья боролась с грабителем. Нож мелькал у неё перед глазами: справа налево, слева направо… «Не хватало ещё порезать лицо…» – подумала она, и нож пропал. Вылетел и затерялся где-то в темноте.
Потом Наталья сидела на опрокинувшемся навзничь мужчине и, сжав обеими руками его цыплячью шею, колотила поверженного затылком об асфальт, потом кто-то ухватил её сзади за ногу и волок в сторону. «Сообщники, – ещё подумала она, враз обмякнув, – Ждали в подворотне, а теперь прибежали на помощь…»
«Да, брось ты их, – раздался со стороны пьяненький, мужской голос, – Сами разберутся». «Ну и зверь – баба, – вздохнул тот, что волок её, – Надо же, как мужика стоптала!»
«Это просто пьяные, – догадалась Наталья, – Подумали, что жена – мужа бьёт». Она разжала пальцы. Грабитель лежал и не двигался. «А ведь действительно – «стоптала». Неужели насмерть?». Она посмотрела по сторонам, увидела Юленьку, с трудом поднявшись, подошла к ней: «Ничего, доченька, ничего. Сейчас соберём сумки, пойдём к папе. Он, наверно, нас заждался. То-то обрадуется…». Юленька безмолвно всхлипывала, вздрагивая всем телом и каждый её всхлип, был для Натальи больнее удара. «Не плачь. Вот сейчас возьмём сумки, возьмём торт…».
Грабитель поднялся и, подхватив валявшуюся на асфальте бутылку, побежал. Наталья, вдруг озлобившись, догнала его, ухватила за ворот и принялась колотить кулаком по спине, по шее, по плечам. Мужичонка, вскинул руки, прикрывая голову. Бутылка опять покатилась по асфальту.
Компания прохожих, на этот раз трезвая, внесла в происходящее свои коррективы. Один – побежал звонить в милицию, а остальные взялись за грабителя. Наталье посоветовали: «Вы бы сумки подобрали».
Быстро покидав рассыпавшиеся продукты в сумку, – проклятая бутылка оказалась цела-целёхонька, – Наталья принялась соскребать с асфальта ошмётки торта и только тут очнулась: «Господи, да что же это я делаю? И сама! В грязи, в крови, коленки и локти содраны…»
Вокруг незадачливого грабителя собралась толпа. Во двор въехала милицейская машина, – отделение находилось в десяти минутах ходьбы.
В милиции на слова: «Задержанный, садитесь», - она шлёпнулась на скамейку рядом с грабителем.
………………………..
– Вы понимаете, что он мог убить вас? – следователь-женщина, Натальина ровесница, смотрела «по должности сурово».
– Да, конечно мог, – в последнем, Наталья не сомневалась.
– В таком случае, вы очень храбрая женщина.
Она? Храбрая? Наталья смотрела на собеседницу, и не могла понять: кого назвали храброй? Да будь следователь в такой же ситуации и будь с ней её ребёнок… Хотя, конечно, не приведи Господь.
А дома Юля судорожно раскрывала рот и не могла произнести ни звука. Какой уж тут кутёж. Оплакали торт. Сыр, колбасу и бальзам отдали соседям. Покупки казались нечистыми, словно замаранные кровью. Потом пили чай с вареньем.
На суде адвокат долго расписывал, каким прекрасным человеком был его подзащитный, пока не потерял работу, семью и себя. Грабитель просил прощения, – всё, как положено. И всё-таки приговора Наталья не дождалась, – ушла. Благо, повод веский: муж – опять в коммерческом вояже, а Юля дома одна. Девочка стала заикаться. Врач, правда, обещает, что это временно. Хорошо бы.