Бомба

(перевод с турецкого)
                Омер Сейфеттин (1884-1920)

Коротконогая и уродливая печка, стоящая, как арестант в комнате, пол которой был на одном уровне с землёй, а стены и потолок были почерневшими от копоти долгой зимой, в одно мгновение проглатывала дрова, которые пылали будто от гнева внутри неё. Быстро загораясь, тянущиеся  и гаснущие языки пламени окрашивали в плавный и легкий красный цвет молодого человека Бориса, с энтузиазмом играющего на мандолине социалистический марш и находящегося напротив вечно и без конца вяжущей красивой жены Магды. Большие и ужасные тени трепетали, покрывая всю комнату. Снаружи была дикая и холодная февральская ночь. Взбесившийся ветер бился в закрытые ставни маленького окна. Посередине, вокруг грубо сделанного большого стола на толстых ножках, стояли и дремали такие же грубые и некрасивые стулья, как будто слушали резкие звуки играющей мандолины. Старые и еле идущие часы над печкой показывали, что подходит полночь. Борис прислонил свою мандолину к стене. Поднялся на ноги и потянулся одновременно с тенью, покрывавшей потолок. Магда только быстро оторвала от спиц свои красивые глаза и спросила:
- Ты хочешь спать?
Молодой и крупный Борис, продолжая потягиваться, ответил:
- Нет, нет никакого сна...
И снова присев, добавил:
- Не знаю почему, но мне грустно в эту ночь.
Магда сразу остановилась. Она опустила носок на свои колени. Сомневающимися и недоверчивыми славянскими глазами посмотрела на своего мужа. Нахмурив брови, она сказала:
- Мне также грустно!..
Борису было всего лишь двадцать пять лет. Он был единственным сыном отца Стояна. После обучения в своей деревне у преподавателя, приехавшего из Софии, по благословлению молодого священника он сам уехал в Софию и там завершил своё образование. По окончании пяти лет молодой и красивый Борис, вернувшись в отчий дом без шаровар и кушака, недолго прожил рядом со своей старушкой матерью в отчем доме. Однажды он удалился в горы. Только лишь несколько раз в году приходил по ночам проведать родителей и опять исчезал.
Когда молодые турки совсем неожиданно провозгласили Конституцию, он, также как и все друзья, спустился в город, сдал правительству своё оружие и пришёл в свою деревню. Но матери не было. Она тремя месяцами ранее умерла со словами: "Ах, Борис! Ах, Борис!" Соседи рассказали, что её глаза остались открыты. Священник старался закрыть их рукой, но не смог это сделать. После прошедших пяти лет в глухих лесах и ужасных скалистых местах, всё время в темноте безлунных ночей, свободная, вольная, сияющая и зелёная деревня очень порадовала его. Его отец был уже очень стар. Он не мог вести хозяйство и работать на полях. Люди обманывали его. Борис взял все работы в свои руки. К тому же рядом с местом работы он встретил свою любовь. Однажды у деревенской школы он встретился и познакомился с учительницей. Эта девчушка, как и он сам, училась в Софии. Они поговорили, немного времени спустя влюбились друг в друга и поженились. После того, как Магда вышла замуж за Бориса, она оставили школу, посвятила свою жизнь мужу и дому. Когда любовная страсть улеглась, в их мыслях увеличилось согласие, они ещё сильнее и большим желанием привязывались друг к другу. Вот уже на протяжении месяцев они дожидались таких полночей, разговаривали, любили друг друга и не хотели спать.
Борис опять взял свою мандолину и начал играть. Магда вязала свой носок и думала. Через три месяца, когда будет ребёнок, кто знает, насколько они будут счастливы. Она перевела взгляд со спиц на свой вздувшийся живот. Под юбкой, в её животе, в ней самой, находилось дитя Бориса. Коснувшись своими локтями этой припухлости, задрожала от счастья и, как будто сделав что-то постыдное, покраснела, украдкой посмотрев на Бориса.
Дрова, находящиеся в печке, затрещав, обвалились, языки пламени внезапно выросли, вся комната как будто наполнилась красными тенями. Борис снова заиграл свой социалистический марш. Закончил. Посмотрел голубыми глазами на свою жену и повторил припев марша:
- Да живее труда! (Болг.)...
Магда подняла свою голову с красивыми густыми волосами. У неё были тонкие брови. Аккуратный носик был свежего розового цвета. Широкие плечи, выпуклые груди, как будто хотели выглянуть из-под её платья. Освещённые языками пламени её полные бёдра в юбке переходили в очень маленькие и изящные ножки. Беременность сделала её ещё более красивой, более естественной и совершенной женщиной. Молодой и крупный Борис со страстными глазами томно смотрел на свою жену, он боролся со своей печалью в душе, чтобы забыть неведомую грусть. Он захотел поговорить:
- Да здравствует труд и усталость! Разве нет, моя маленькая Магда? Работающий человек будет счастлив. Интересно, когда станут правдой мечты социалистов?!
Магда покачала головой и улыбнулась:
- Нет, нет, не будет такого времени... Все их мечты останутся мечтами! Опять люди попадут под плохое влияние, многие люди не признают добродетель труда.
Борис отложил мандолину. Засунул свои руки в карманы брюк, вытянул свои ноги и сказал:
- Да, я также не уверен в том, что мечта будет реальностью. Но я очарован мыслью, что человечество находится в этих мечтах. Подумай. Оно поднимется на борьбу. Не будет преступности. Коварная политика будет забыта, каждый будет друг другу братом... Они будут работать и  будут счастливы...
- К сожалению...
Борис же повторил:
- Мне тоже жаль! Особенно здесь, в этом грязном и диком месте, в этой жестокой Македонии нет возможности работать спокойно. Ах, эта кровавая Македония...
Внезапно Магда почувствовала боль под шеей. Отложила свой носок. Посмотрела в лицо Бориса. Её сердце начало быстро биться. Она усышала сильный шум, напоминающий ругань ветра. Она услышала грустное и слабое тиканье, бьющих, как разбитое сердце, часов над печкой. Поднялась на ноги. Бросилась на шею Бориса:
- Ах, давай спать. Не говори о таких печальных вещах...
Борис, к удивлению Марты, положил свою руку на её бедро. Притянул её в свои объятья и усадил. Поцеловал её своими губами. В таком положении они оставались мгновение, минуту, дольше минуты. Борис другой рукой держал полную грудь своей жены. Он мял своей наполненной ладонью эту мягкую и прекрасную выпуклость, возбуждаясь. Его глаза жмурились и трепетали. Голова Магды упала на сильную грудь Бориса. Губы Бориса покрывали эти густые и светло каштановые волосы:
- Успокойся, моя маленькая Магда, уже нечего бояться, ты будешь счастлива!..
Молодая женщина своими полными и обнажёнными ногами обхватила крепкие ноги мужа. Прижала. Притянулась всем телом и спросила:
- Ах, разве счастье будет? Какое? Скажи, какое?
Борис блаженно и с чувством сказал:
- Давай я объясню. Поверь, теперь мы уедем отсюда.
- Мы убежим?
- Нет, мы эмигрируем.
- Куда?
- В Америку...
- В Америку?
- Да, в Америку, моя маленькая Магда. Я готовлюсь вот уже два месяца. Я не ставил тебя в известность. Я собирался рассказать тебе сегодня, что мы точно уедем отсюда. Я заставил продать моего отца всё, что у нас есть. Сейчас у нас есть восемьсот лир. С восемьюстами лирами в Америке человек очень счастлив, если он работает. Магда ещё больше прижала ноги мужа, повернувшись, уткнулась в его шею и спросила:
- Почему ты утаивал от меня? О, как мы будем счастливы.
Борис, поцеловав жену в губы, ответил:
- Была причина. Ты бы испугалась. Я был вынужден скрыть от тебя.
- Скажи, что было? Кого я собиралась испугаться?
- Если я сейчас скажу, ты снова испугаешься.
- Скажи, я не испугаюсь.
Борис, сомневаясь, объяснил:
- Два месяца назад я пришёл домой в воскресенье ночью. Я нашёл письмо на столе. Вскрыл его. Оно было написано от революционного комитета. 
- Ах...
- Да, от революционного комитета... Оно начиналось: "Эй, неверующий Борис!" И "ты начал обучать здесь социализму, который со временем ты хотел распространить в горах. Ты предатель! Ты враг нашей родины! Знай, что отрубив топором ту предательскую голову, мы передадим её в руки людей, подчиняющихся и любящих тебя".
- Ах...
- "Или докажи нам. Выйди с нами вместе на Балканы... Потрудись для великой родины", - сказали они. В то время я понял, что здесь с тобой, с твоей любовью для меня невозможно жить. Я немедленно уговорил своего отца. Я заставил его всё продать.
Магда, поцеловав Бориса, опять спросила:
- Ах, когда мы уедем? Скажи, когда мы уедем отсюда?
- В такое ближайшее время, что... Если я скажу, ты не поверишь...
- Скажи...
- Завтра!
- Завтра? Господи, помилуй…
Она быстро встала, освободившись из объятий мужа. Она дрожала от радости. Опять сев на колени мужа, она начала целовать его:
- Завтра, завтра... Стало быть, это наша последняя грустная ночь...
Борис был счастлив и доволен радостью своей жены, погладив её, под поцелуями он продолжал:
- Да, моя Магдочка. Завтра мы уедем в Америку, там мы будем работать. У нас будет маленький тихий и спокойный дом. Ни комитета, ни бандитов, ни страха, ни преступности! Мы будем только работать. Рано или поздно у нас там родятся дети. Мой бедный отец, которому перевалило за семьдесят лет, увидит там награду за свои страдания. Со спокойным сердцем он умрёт в своей постели. Вечерами мы будем приятно беседовать вдалеке от страха нападений и от того, чтобы быть зарезанными. Мы будем ощущать любовь, жизнь, красоту, благополучие, добродетель.
Магда задрожала:
- Ах, какое счастье!
Борис опять под поцелуями продолжал:
- Тогда ты увидишь, какие бывают приятные люди! Красивые и безопасные города... Театры! Широкие и светлые улицы, прекрасные сёла. Люди, знающие как оказывать уважение друг другу… Большие благотворительные организации, не допускающие никакой нищеты ... Больницы, санатории... Школы, университеты... Одним словом - рай! Ты не можешь себе это представить.
Магда ещё больше задрожала, прижав свои локти к набухшему животу, а ноги к ногам мужа, сказала:
- Ах, я представляю себе!
Борис продолжал:
- Тогда в некоторые вечера в нашем маленьком-премаленьком доме, когда рядом с нами будут играть наши родившиеся дети, уверенные в работе и собственном достоинстве, мы вдруг вспомним этих людоедов нашей родины Македонии. Перед нашими глазами грязные и узкие улицы, бедные и плохо одетые люди... Испачканные кровью бесконечные снега, после омерзительных и острых топоров, чёрных и ужасных балканцев, приходящих в Пирины! У нас волосы встанут дыбом, ты опять попадёшь в мои объятья. Своими поцелуями я вытру с твоих глаз кошмары этой грязной и ужасной Македонии... Магда почувствовала сладкую усталость от радости и счастья. Она ослабила полные ноги, прижатые к ногам мужа. Опустила рядом руки. Глаза представляли далёкие мечты. Борис опять сжал её в своих объятьях и начал целовать:
- Ты видишь, что каждая наша минута здесь причиняет душевную боль, горе, страдание. Моё сердце не успокаивается и на минуту. Каждый шорох нас пугает. Вот, например, когда я тебя так люблю и обожаю, в моём наполненном страхом мозгу для любви не остаётся места. Я совсем не ощущаю вкус твоих губ. В моём воображении настолько мерзкие и окровавленные плиты, что... Короче говоря, здесь несчастный человек всегда пугался неизвестной опасности, мы похожи на непонятливых, неразумных диких зверей.
Дрова в печке развалились, пламя погасло. Единственная маленькая лампочка над печкой рассеивала желтый свет. Борис и Магда опять со всей силой обнимали друг друга. Целовались. Борис говорил:
- Теперь я почувствую любовь, я даже с этого момента чувствую. Я считаю, что только в Америке, в нашей комнате мы с тобой можем быть уверены и спокойны.
Он прекратил целовать Марту в губы. Вдруг она сказала:
- Ах, я боюсь!
Борис с удивлением спросил:
- Почему?
- Я не знаю. Но я так боюсь, что...
Молодая женщина нервничала. Она действительно задрожала и заплакала от страха. Борис хотел утешить эту неизвестную и внезапную печаль и сказал:
- Не бойся, давай вставай, пойдём спать. Давай отныне жить самым близким счастьем будущего. Не смотри на эту грязную комнату, эту грязную печку, этот мрак и ужас приюта, закрой свои глаза, мечтай об Америке. Давай, вставай, не бойся, вытри свои глаза!
- Я боюсь, Борис, я боюсь.
- Почему, моя любимая? Успокойся. Наше счастье опечалило тебя, давай пойдём спать. Рядом со мной, в моих объятьях... Нечего бояться...
Они вдвоём поднялись. Борис положил свою руку на шею Магды. Магда нервно с горячим желанием обхватила талию мужа. Они пошли. Двое, стоящие рядом  друг с другом, они собирались выйти в одну из дверей и лечь спать. Магда опять остановилась:
- Я боюсь, Борис, послушай, собаки лают...
Борис ответил:
- Они всегда лают.
- Нет, они бегут и лают. Кто-то идёт!
Борис стоял в сомнении и растерянности. Он скривил губы и сказал:
- Кто идёт? Давно подошла полночь.
Лай собак, смешанный с ветром, становился ещё более резким и ещё быстрее приближался. Они вдвоём остались стоять выпрямившись. Рука Бориса упала с плеча Магды. Магда убрала руку с талии Бориса. Собаки бежали и лаяли, кидаясь на незнакомца. Борис сказал:
- Кто это? Давай посмотрим из окна!
Он направился к окну. Магда побежала, чтобы не было видно внутри, погасила лампу. Плотная и чёрная темнота наполнила комнату. Огонь внутри печки начал светиться,  подобно окровавленным зубам и языку ангела, ввергающего грешников в ад. Из открытого окна врывался ужасный ветер, который воспламенял эти огненные зубы и заставлял осознать невидимые угрозы в этом чёрном отверстии.
Борис крикнул:
- Кто это?
Далёкий и тонкий голос ответил:
- Я!...
- Ты кто?
- Я, Мелина...
Это была дочка соседа. Интересно, зачем она сейчас пришла? Что она собирается искать? Борис обернулся в темень комнаты. Он искал Марту, но не смог её увидеть. Только бросил взгляд на огни внутри печки. Было так темно, что...
Опять посмотрел наружу, в темноту:
- Что ты хочешь?
- Это отец Стоян?
В этот момент девушка приблизилась и подошла к окну.
Борис сказал Магде:
- Зажги лампу!
После того как в комнате стало светло, они посмотрели друг на друга. Борис спросил:
- Интересно, зачем ей мой отец?
- Я не знаю, сейчас поймём.
Магда вдруг прошла к двери. Открыла. Вместе с темнотой и ветром внутрь вошла молодая девушка. Она замёрзла. Её щёки сильно покраснели. Она была немного горбата, с впалой грудью и ногами свёрнутыми внутрь.  Магда начала спрашивать эту помешанную девушку, которой один год давала уроки:
- Что ты будешь делать с отцом Стояном?
Мелина не ответила. Прежде всего, она сказала:
- Добра вечер! (болг.)
Потом глупо посмотрела по сторонам:
- Я ничего не буду делать!
- Эй, в таком случае, что же ты ищешь?
- Я не ищу.
- Кто ищет?
- Комитетчики...
Магда сразу побледнела. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Положила свои руки на сердце:
- Комитетчики?
Мелина, захотев уйти, сказала:
- Я не знаю, это вооружённые люди...
Магда бесчувственным и отчаявшимся голосом опять спросила:
- Из нашей деревни?
Помешанная девушка разъяснила:
- Нет. Люди в защитной одежде вооружённые винтовками! Они непременно хотят видеть отца Стояна. Они говорят: "Если он не придёт, то мы придём туда, всех их зарежем и все их дома сожгём".
У Магды подкосились ноги. Она держалась руками за стену. Не вымолвила ни слова. Мёртвым и пустым взглядом посмотрела на Бориса. Он также стоял побледневший и задумчивый. Вынул правую руку из кармана брюк, начал зачёсывать длинные волосы и смотрел под ноги. Не глядя на девушку, спросил:
- Где эти люди?
- В нашем доме... Пьют вино.
- Сколько человек?
- Вместе с учителем четыре человека...
Вдруг он поднял свои глаза на девушку и сказал:
- Иди, скажи, я приду... А также, что отец Стоян заболел.
Сказав "До свидания", девушка вышла. Она оставила дверь открытой. Ворвался ужасный ветер, свет лампы затрепетал, подол платья Магды зашевелился. Борис посмотрел на свою жену. Он обессилел, словно в эту минуту собирался умереть. Бледный-пребледный он подошёл, оторвал Магду сильными руками от стены, к которой она прислонилась, и сказал:
- Не бойся, я приду через полчаса.
Магда начала плакать. Она сотрясалась от всхлипываний, идущих изнутри, и умоляла:
- Ох, не уходи, не уходи мой бедненький Борис...
Борис, целуя её, старался её утешить и успокоить. Если он не пойдёт, то этим непременно нагрубит им. Если отец Стоян пойдёт, то они захотят оскорблениями и пытками взять деньги у несчастного старика. Он понял это и добавил:
- Предатели узнали, что у моего отца всё продано. Они догадались, что мы собираемся эмигрировать. Сейчас они хотят забрать восемьсот лир, всё нажитое нами богатство. Если мой отец пойдёт, то они будут пытать и унижать его. Сейчас пойду я. Поговорю с ними, я скажу им, что вместе с ними согласен уйти в горы. И я объясню и уговорю их, что деньги ещё не получены и попадут в мои руки через неделю. Завтра вечером они нас здесь не найдут...
Отчаявшаяся и встревоженная Магда сказала:
- Ох, они не поверят и причинят тебе зло.
Борис опять заверил её. Он объяснил, что непременно убедит их, что у них нет другого выхода, что если отец Стоян пойдёт, вот тогда они будут долго издеваться над ним. Магда плакала, с глубокими всхлипываниями, нервно билась и сжимала тонкими пальцами свои русые волосы. Борис надел шапку на голову. Опять поцеловав свою жену, он сжал ей руки и сказал:
- Моя любимая, будь храброй. Через полчаса я приду, ложись спать. Волнения этой последней ночи останутся у нас в памяти.
Он направился к двери. Магда также пошла вместе с ним и дрожащим голосом сказала:
- Я тоже пойду, Борис!
Но муж не согласился:
- Что ты там будешь делать среди пьяниц? Сиди здесь, жди полчаса, моя любимая, крепись...
- Ох, в таком случае взял бы револьвер...
- Я же не иду на войну... Я иду поговорить, нет нужды!
Он вышел с нервной торопливостью. Магда осталась у двери. Чёрная и густая темнота захватывала и прибирала к рукам. Муж изчез в этой темноте. Ужас темноты, поглотивший любимого Бориса, относился к небытию этой чёрной ветреной ночи, и, напоминающий смерть, из её глаз входил в её жилы, в её тело, примешивался к её крови, проникал в её душу. Она повернула голову. Подавила в себе всхлипы и слёзы. Она стала опускаться на пол. Её глаза уставились в дикую и чёрную ночь, она заплакала под чёрным и холодным ветром и забилась в непрерывных рыданиях.
Отец Стоян всегда шёл спать через час после захода солнца, сразу засыпал и просыпался за два часа до того, как наступало утро. Завернувшись в кушак, он открыл дверь. Увидев свою невестку, растянувшуюся у порога двери в сад, пришёл в замешательство и спросил:
- Что ты там делаешь?
Магда встала, как только услышала голос свёкра. Она собралась и ответила:
- Ничего! Я собиралась выйти, упала и растянулась.
Старик направился к печке. Магда толкнула дверь и побежала к печке. Подбросила дров и начала их разжигать. Старик набил свою трубку. После того как Магда разожгла огонь, она села на стул за стоящий посередине  стол на грубых и толстых ножках, опёрлась на локти и обхватила голову руками.
Прошло полчаса. Борис ещё не приходил. Почему он так опаздывает? Сердце щемило. Ей хотелось, закричав вот весь голос, рыдать, кинуться в разные места, побежать в дом к Мелине, найти Бориса и броситься в его объятья. Отец Стоян, сгорбившись, тихо и угрюмо потягивал свою трубку и средним пальцем левой руки ковырял в носу. Дышащие на ладан старые часы останавливались или начинали работать как новые, сами по себе. Они опять заставляли слушать их унылое тиканье. Горевшие дрова наполняли внутренность комнаты красными тенями и красными видениями. Холодный ветер шумел более дико, более коварно и ещё больше сотрясал створки окна.
Магда думала о Борисе и украдкой всхлипывала. Сердце вздымалось, грудь болела. Снаружи послышались голоса далёких собак. Это, безусловно, были соседские собаки. Она вдруг подняла свою голову. Это вышел Борис. Собаки залаяли. Она прислушалась. Ах, шёл Борис. Она не могла двигаться и оставалась в том же положении несколько минут
Только что приблизились голоса собак. Свои собаки также залаяли. Однако почему? Почему они лают на Бориса? Интересно, были ли рядом чужие? Голоса собак ещё больше приблизились. Магда поднялась и подошла к окну. Она не рискнула открыть створку, неведомый страх сковал её движения... Собаки очень приблизились. Послышались звуки шагов. Сердце Магды остановилось. Дыхание прервалось. Она потеряла сознание.
Вдруг в дверь постучали. Отец Стоян вздрогнул и уронил свою трубку. Магда положила руки на сердце. Её плечи поднялись. Она втянула свою шею. В дверь опять и с большей силой постучали. Отец Стоян встал, направился к окну. Слабым голосом спросил:
- Кто это?
Снаружи неприятный голос ответил:
- Открывай, Отец Стоян, это мы. Мы пришли поговорить. Не бойся!
Старик нерешительно и трусливо опять спросил:
- Кто вы?
- Капитан Рачов, Панче, Сандре...
Старик отодвинулся и застыл, как ударенный молнией. Это были самые ужасные, самые кровавые, самые безжалостные, самые жестокие члены тайного политического общества. Их имена приводили в ужас все деревни долины. Старик, как привидение, пошёл к двери. Открыл. Показался человек высокого роста, в коричневой одежде, с ружьём на плече. Его глаза были маленькие и кровавые. У него была худая и очень некрасивая шея. Отец Стоян поклонился с покорным видом, сухим и фальшивым голосом приветствовал военного начальника:
- Проходите, господин!
За спиной Рачова было ещё два человека. Они также были вооружены винтовками. На их поясах и груди крест-накрест находились патроны. Один из них был брюнет небольшого роста. Другой был светлый, как и Рачов, однако ещё молодой и немного некрасивый. Глаза Магды были открыты, а лицо было белое-пребелое. Она побежала и бросилась в ноги Рачова, начала целовать их, плакала и умоляла:
- Господин! Где Борис! Ох, где Борис?
Рачов, гладя пальцами, похожими на чахоточных и грязных змей,  красивые волосы, красивой женщины, опустившейся к его ногам, сказал:
- Встань социалистическая учительница, Борис сейчас придёт. Давайте мы сейчас поговорим о нашем деле.
И отошёл. Магда осталась на месте. Он бесцеремонно сел на стул, находящийся рядом со столом. Положил на стол свою винтовку. Другие также подсели к нему. В руке маленького брюнета было что-то круглое завёрнутое в чёрную тряпку. Они также положили ружья на стол, а рядом с ружьями положили свёрнутую в шар чёрную материю. Рачов повернулся к отцу Стояну и сказал:
- Подойди, хозяин, давай поговорим. Садись напротив меня. Я поговорю с тобой. Магда, ты также подойди ко мне поближе. Если твой отец не будет упрямиться и поможет нам, то я не сделаю ничего плохого.
Двое также были настроены решительно. Отец Стоян сел напротив Рачова. Магда также была рядом... Отец Стоян был совсем сбит с толку. Он не мог понять, почему невестка спрашивает у комитетчиков, где его сын. Разве Борис не дома?
Рачов вынул из кармана лист бумаги. Положил на середину. Сделал сигарету. Магда, быстро встав, взяла уголёк из печки и дала прикурить разбойнику. Потом бросила уголёк в печку. Она опять села на место, с которого встала. Рачов сделал несколько затяжек от сигареты и, наблюдая за дымом, сказал:
- Эй, отец Стоян, сейчас, прежде всего, обещай нам, что ты нас сильно не затруднишь! Короче говоря: давай не будем тянуть время... Принеси восемьсот лир.
Старик задрожал. Шестьдесят лет он с такой экономией и мучением зарабатывал своё состояние... результат... итог... Теперь всё это хотят сразу забрать. Он сойдёт с ума. Он отпирался:
- Какие восемьсот лир?
Военачальник улыбнулся. Показались щербатые и грязные зубы. Он опять затянулся сигаретой и покачал головой:
- Ясно. Значит, тебе будет плохо. Безусловно, от того, что тебя изобьют, прижгут твои ступни, вырвут твои ногти, ты будешь говорить! Если ты опять не будешь говорить, то твой сын Борис арестован и находится в наших руках. Мы зарежем его, а также сожгём твой дом. И опять мы не оставим тебя в покое.
Отец Стоян смотрел перед собой. Он продал даже дом, где они жили. Если он отдаст эти восемьсот лир, то, несомненно, он умрёт от голода. Он не оставил даже ишака. Магда начала плакать, когда услышала, что Бориса зарежут. Она опять упала к ногам капитана Рачова и сказала:
- Прости, господин, прости Бориса...
Рассмеявшись, Рачов ответил:
- Красивая учительница! Ты тоже участвовала в коварном замысле. Здесь вдвоём вы также постарайтесь для нас, вы хотели убежать, заставив вашего отца продать имущество. Вы пожелали украсть деньги, которые вам дали люди. Вот этого мы не позволим. Мы возьмём деньги из ваших рук. Вы не сможете уйти с этого места. Вы постарайтесь для нас, и добавил:
- Давай, принеси деньги, если ты любишь Бориса. Если отец Стоян будет упрямиться, то мы отрежем голову твоего любимого. Ты больше не сможешь увидеть его живым.
Магда чуть не сошла с ума, когда подумала о возможном убийстве Бориса. Она встала и, плача, бросилась к отцу Стояну:
- Отдай, папочка, отдай, мы молоды. Борис будет работать, и мы опять заработаем. Скажи где, я пойду и принесу.
Рачов и его друзья наблюдали мольбы Магды и пересмеивались. Отец Стоян был в совершенной прострации, как будто он не слышал никаких слов и не понимал смысла. Для скупого крестьянина лучше умереть, чем отдать эти деньги, даже меньшие. Магда умоляла его. Вдруг отец Стоян поднял голову. Он сказал Рачову:
- Капитан, оставьте мне хотя бы сто лир для покупки дома. А то я останусь под открытым небом в последние дни своей жизни.
Рачов отказал:
- Нет, я не оставлю сто лир. Молодой сын заработает. Накормит тебя. Я говорю, давай неси. Время идёт.
Старик колебался, Магда умоляла. Рачов подал сигнал. Маленький брюнет взял ружьё. Нанёс страшный удар прикладом по спине старика. Рачов поднялся на ноги. Сурово спросил:
- Давай, отец Стоян, а то начнём наказывать. Мы засунем твои ноги в огонь. Время идёт. Ты принесёшь деньги?
Магда задрожала и в слезах бросилась к старику. Старик ничего не сказал. Покачал головой и пошёл к двери своей спальной комнаты. Зашёл внутрь. Через минуту пришёл с красным и тяжёлым свёртком. Положил его на стол. Бандиты так любили деньги, что быстро схватили их в руки. Рачов сразу вскрыл свёрток. Начал считать и сказал:
- Молодец, отец Стоян. Наказания не будет. Теперь вытащи нам вина, давайте веселиться...
Закончив считать деньги, Рачов разделил их на троих. Друзья положили деньги в сумки и закричали:
- Где вино? Где вино?
Магда встала и побежала к маленькой двери чулана. Открыла и вошла внутрь. Принесла три стакана и кувшин вина. Поставила перед бандитами. Потом опять пошла в чулан. На закуску вытащила перец и соленья. Комитетчики друг с другом поспешно выпили. Рачов сказал:
- Такие соленья не нужны. Мы не хотим мёртвые закуски...
Не понявшую ничего из этих слов Магду, он хотел схватить за талию и поцеловать. Магда сопротивлялась и начала плакать. Рачов, не отпуская молодую женщину, сказал:
- Я возьму закуску от твоих щёк. Разве ты не социалистка? Социалисты хотят участвовать во всём. Твои щёки у меня с Борисом общие!..
Магда дрожала. Рачов противным и злым голосом сказал:
- Если будешь так безобразно себя вести, то не увидишь Бориса. Мы его зарежем.
Магда, услышав эти слова, опять начала всхлипывать и умолять Рачова. Рачов уже вволю целовал её в свежие щёки. Пил бокал за бокалом, опять и опять целовал. Он сказал своим друзьям:
- Эй, вы, также берите закуску!..
Магда была в их объятьях, как безжизненный комок. Эти два сильных типа приставали к этой прекрасной женщине. Один захотел поднять её подол. Другой был ещё больше пьян. Он зубами укусил её за щёку, когда держал в ладонях её красивую голову. Магда вдруг закричала и вырвалась из его объятий. Из двух мест правой щеки полилась кровь. Отец Стоян, чтобы не видеть эту картину, сел на корточки у края печки и обхватил свою голову ладонями. Его глаза уставились на огонь.
Магда приложила руку к своей щеке. Между её пальцами обильно сочилась кровь. Она заплакала. Бандиты, посмотрев на плач этой красивой женщины с этой кровью на ней, как будто были довольны. Все молчали. Опять послышалось тиканье старых часов, как сожаление об этом нападении и жестокости. Шум ветра смешался с пением петуха. Рачов сочувственно сказал:
- Поплачь, Магда. Сейчас придёт Борис. Он там тебя поцелует. Остановит боль. Давай я поиграю на мандалине, потанцуй нам немного...
И он, взяв, мандолину, стоявшую у печки, начал играть польку. Магда заплакала и сказала:
- Я не знаю, как её танцуют, капитан!
Рачов поднялся. Подошёл к Магде. Сказал ей на ухо властным и диким голосом:
- Если не будешь танцевать и испортишь наше хорошее настроение, то ты не увидишь Бориса, мы пойдём и зарежем его...
Всё тело Магды задрожало. Слёзы перестали течь из глаз. Она сказала покорным голосом:
- Я потанцую, ох, Борис...
Рачов сел. Начал играть на мандолине. Два другие бандита, перестав пить, смеясь, наблюдали за танцем Магды. Текущая из щеки кровь, попала на белую шею. Она приняла  вид мученицы, опять вернувшейся к жизни. Укусивший бандит, выразил другое желание:
- Капитан, пусть она поднимет свой подол, и так танцует. Давайте посмотрим на её ножки...
Рачов повернулся к Магде:
- Давай, Магда, сделай же это! Пусть они посмотрят на твои ножки! Давай иди уже, мы вернём твоего Бориса...
Молодая женщина на мгновение остановилась. Посмотрела на отца Стояна. Уставившись на огонь, он никого из них не видел. Теперь вот эти типы унижали также и её достоинство. Однако внутри  неё был страх за Бориса. Если не выполнить их желания, то они зарежут любимого Бориса. Она не сможет увидеть ещё раз его русые и густые волосы, голубые глаза, маленькое и алые губы, приятную улыбку. Она закрыла глаза и подняла подол. Подлаживаясь ногами под играющую польку, она начала скакать. Бандиты вошли в азарт.
Капитан начал играть ещё энергичнее и горячее. Другие не могли усидеть на своих местах, смотря на возбуждающее, пленительное, подстрекающие движения этих белых и дородных ног, друг другу бросались в объятья, толкали друг друга, пихались. Они встали, подошли к Рачову. Прошептали что-то ему на ухо. Рачов сказал:
- Хорошо, но время подошло! Наступает утро. Мы опоздали!
С глубокой страстью животного инстинкта посмотрел на красивую женщину и сказал с сожалением:
- Ох, если бы было время!..
Они встали. Водрузили свои ружья на плечи. Они были пьяны. Их топот смешался друг с другом. Рачов сказал:
- До свидания, отец Стоян!
Старый крестьянин будто умер. Он ничего не ответил. Магда опять упала к ногам бандита:
- Умоляю, капитан, пришлите Бориса. Вы всё получили от нас. Если он не придёт, то мы умрём от голода и отчаяния. Нам горько. Проявите милосердие к нам...
Рачов рассмеялся:
- Он непременно придёт, непременно... Если ты хочешь, чтобы он пришёл ещё быстрее, то дай я поцелую тебя в окровавленную щёку...
Магда гневно отпрянула назад. Бандит опять схватил её. Насильно поцеловал её в окровавленную щёку и облизал. Они вышли наружу. Маленький брюнет, вспомнил о вещи, завёрнутой в чёрную материю, которую они вместе принесли, и сказал:
- Капитан, что мы будем делать с бомбой?
Рачов на мгновение задумался. Они вернулись назад и он сказал:
- Магда, посмотри на меня!
Магда подозревая, что опять подвергнется жестокости, задрожала. Однако на этот раз бандит был вежлив и щедр.
- Магда, ты вот это видишь? Вот это бомба. Если пройдя через мучения, вы не отдали бы деньги, то мы собирались взять их силой, а чтобы подвергнуть вас наказанию, мы собирались вас связать вместе друг с другом и бросить бомбу. Однако вы повели себя благоразумно. Теперь мы не накажем вас. Не осталось необходимости в возмездии. Сейчас у меня к тебе просьба, сохрани эту бомбу для меня. Смотри не отдавай эту бомбу каким-то жандармам. Ты мне обещаешь? Я же пойду и сразу отпущу Бориса...
Магда с надеждой и усердием ответила:
- Я обещаю, господин! Ради вашей любви к Аллаху, пришлите сразу Бориса.
Рачов опять спросил:
- Пришлю. Однако преданно ли ты будешь хранить эту бомбу?
- Буду хранить.
- Где?
- В моём собственном сундуке с приданым. В самом тайном и самом дорогом месте!
- Браво! Я доволен. Если так, то до свидания!
Все они сильно пожали руку красивой женщины, и вышли из двери. Снаружи потихоньку рассветало, темнота рассеивалась. Собаки начали лаять.  Они шли и распевали песни в густой тени стоящих длинных построек. Ох, сейчас придёт Борис. Молодая женщина смотрела в ночь, начавшую светлеть. Она слышала пение всех петухов, находящихся в деревне, как будто отвечающих друг другу. Сердце сильно стучало. Она ждала Бориса. Один из удаляющихся бандитов крикнул. Это была, как будто роковая и воображаемая кошмарная угроза:
- Эй, Магда, будь осторожна, твоя бомба взорвётся.
Молодая женщина прислушалась. Эта угроза, словно из неведомой и дикой бездны, как будто небытие достигло её из пустоты, повторилась:
- Эй, Магда, будь осторожна, твоя бомба взорвётся.
Всеобщее кукареканье петухов, успокоивших ветер, было предсказуемо. Вдалеке над их курятниками ложный рассвет открывал их лиловые глаза. Молодая женщина размышляла в бессознательной задумчивости. Эти бандиты могли навести любые уму непостижимые страхи. Возможно, что они оставили в таком состоянии эту бомбу, чтобы вызвать  взрыв, настроив её взрыватель мгновенного действия. Теперь бомба неожиданноможет взорваться. Когда придёт несчастный Борис, то в обрушевшимся доме, кроме неопознанного кровавого мяса и кусков костей, он ничего не сможет найти.
Машинально с поспешностью Магда побежала поднимать эту ужасную игрушку, которая лежала на самой середине стола. Она протянула руки. Подняла. Другой рукой она поддерживала её снизу и почувствовала теплую влажность. Посмотрела на руку: она обагрилась кровью. Кровь?.. Потом эту опасную, но не такую тяжёлую бомбу, как предполагала, она положила перед собой. Она хотела увидеть её циферблат и фитиль. Тихонько развязала чёрную материю. Была ещё вторая материя. Эта материя была очень красной от крови. Она также развязала ту материю. Показались светло каштановые волосы. Она смотрела, смотрела, внимательно смотрела...
И вдруг она так страшно, так остро, так трагически, так ужасно закричала, что находившийся у печки отец Стоян вскочил и подбежал к своей невестке. Её несчастные глаза вылезли из орбит, спутанные волосы стали дыбом, плечи напряглись. Она с ужасом и страхом смотрела на то, что держала двумя руками. Он также внимательно посмотрел на то, что она держала. Это была отрезанная от тела его сына, его красивого и русого Бориса, окровавленная голова...