4 Марта.
Кланька сияет.
Оказывается, вчера товарищ Петя ожидал ее на клубном крыльце и сразу же угостил семечками.
- Мог бы и на конфеты расщедриться, - сказала я, чтобы как-то умерить ее восторг.
Кланя сразу же обвинила меня в зависти и придирках.
Во всем этом деле мне чудится какой-то подвох, но Кланька слушать ни о чем не хочет. Такое впечатление, что ее опоили приворотным зельем. Или семечки были пропитаны отваром из мухоморов. Другого объяснения такой внезапной перемене в Кланином сознании я пока не могу придумать.
В клубе ей тоже ужасно понравилось, потому что все было украшено флажками и кумачовыми лозунгами. Я, конечно, не удержалась. Вот невидаль! Да этого добра везде, как навоза… Но клубные флажки все равно были самые хорошенькие, а лозунги самые восхитительные. И место у Кланьки было самое лучшее - на первой лавке, между товарищем Петей и Ксенофонтовым, которого, как оказывается, зовут Митя.
О чем говорил Иван Бесстрашный, Кланя совершенно не помнит - не за тем ходила. Сказала только, что он старый, никак не моложе тридцати лет, и к тому же, маленького роста, с кривыми ногами и все время сморкается.
Я ожидала чего-то подобного.
Вообще-то слово «псевдо» переводится с греческого, как «мнимый». А это значит, что Иван Бесстрашный - мнимый храбрец, Демьян - мнимый бедный, а Максим Горький - совсем не такой несчастный, каким хочет казаться. Кстати, папаша сказал по этому поводу, что человек, выбившийся из бродяг в почетные академики и без труда путешествующий по Европам и Америкам, должен называть себя не иначе, как Максим Везучий.
Товарищ Петя с Ксенофонтовым проводили Кланю до угла Кирпичной.
- А почему до дома не довели? - спросила я. - Папаши с мамашей испугались?
Но Кланька только отмахнулась и сказала, что больше не будет со мной делиться, потому что я насмехаюсь над ее чувствами, хотя о чувствах не было сказано ни слова…
Товарищ Петя по-прежнему отирается в школе, готовит плакаты и муштрует колонну антипасхальных манифестантов. Сегодня они полдня маршировали во дворе и скандировали речевки: "Не надо нам монашек, Не надо нам попов, Мы в синем небе нашем Разгоним всех богов" и еще - "А вон и долгополый - Сторонкой за сугроб… Что нынче невеселый, Товарищ поп?", - а Кланя словно и не слышит вовсе.
За нее уже становится стыдно.
Галочка сообщила мне по секрету, что Зига Вельепольский обстрелял товарища Петю из рогатки через форточку в мужском туалете. Один раз он попал прямо в звезду на Петиной буденовке. Остается только догадываться, откуда Галочке это известно. Не иначе, как от самого Зиги. Он стал понемногу оттаивать и проявлять к нашей красавице некоторую благосклонность. Галочка цветет и рдеет, хотя наднях чуть с лестницы не свалилась, когда бежала за Жоржиком.
С ума все посходили, что ли?
После обеда «Петя» с «Митей» пытались забрать Кланю с урока рисования, но Василий Андреевич наорал на них и Кланьку не отпустил. Кланя заметно расстроилась.
Я принесла в школу свой рисунок с индейцами. Василий Андреевич посоветовал пройти все по контуру пером и чернилами: на первом плане плотнее, а на втором - едва заметно. Я рассказала, что хочу подарить этот рисунок Володьке Прянишникову, который все еще лежит в земской больнице, и Василий Андреевич пообещал подыскать подходящую рамочку со стеклом, а заодно вырезать паспарту, чтобы все выглядело по-настоящему.
А еще он похвалил Володьку и сказал, что тот молодец и смелый парень.
Я тоже так думаю.
Сегодня иду к Лавреновым, проведать Шурочку. Жоржик говорит, что она плохо себя чувствует и стала унывать от того, что все время лежит в постели и не имеет сил, чтобы пройтись по комнате.
Мне стало очень грустно.
Допишу завтра.
(Продолжение следует)
http://www.proza.ru/2014/06/02/1762