День смерти

Александр Романов 7
    Главное условие бессмертия - смерть...
                ( Станислав  Лец )               


               

               


                1.  СОБИРАЯ  СОЛНЦЕ  НА  ДОРОГЕ.

               





                Жизнь его   заканчивалась  и он  знал  об этом.  Как  будто  кто - то невидимый и  находящийся   значительно выше  его по  иерархической  лестнице, сначала загнал его жизнь в бутылку, а потом перевернул и каплю  за  каплей  начал  выливать  жизнь  наружу.  И осталось той жизни совсем немного:  бутылка была  пуста, а жизнь  еще оставалась только в горлышке и  уже почти  освободила  его, грозясь в любой момент сделать  заключительный   всхлип  и потом  отдать  последние капли;   но не жизни, а  времени, необходимого для пребывания  на  земле  последних  сорока  дней  его  души.

                К смерти он  специально  не  готовился. Но  и  не  торопил  её,  отдавая  жизнь  свободному  течению  времени.  В  оставшееся  время,  он  день  за  днем  перебрал  дни своей  жизни,  мысленно  попрощался,  как  ему  казалось   с  каждым,  кого  знал,  с кем дружил  и  кого  любил,  с  кем  враждовал  и  с кем просто  мимолетно  встречался.  Он  в  последний раз  пересмотрел  все  свои  фотографии,  перелистал  дневниковые  записи  и  сохранившиеся  письма,  своими длинными  пальцами  провел  по  корешкам  любимых  книг -  попрощался,  потом  сьездил  на  кладбище на  могилу  жены,  посидел,  тронул  рукой  холодный  монолит  её  обелиска  и молча  ушел, с  какой - то внутренней радостью  сознавая,  что скоро они  опять будут  вместе.

                В  Александро  -  Невской  лавре  он медленно,  неторопливо  обошел  места,  которые  он  хорошо  знал,  постоял  у  огромной  надгробной  плиты  Натальи  Николаевны  Ланской  -  Пушкиной,  с нежностью  положил  на  могильный  камень  гвоздику.
                Потом  прошел  к  спящему  гусару,  который  лежал,  закутавшись в  офицерский  плащ,  придавив своим  телом  саблю,  правая  рука  его  была  положена  на  кивер  и на ней  покоилась  голова капитана  лейб – гвардии  Семёновского  полка  Карла  Иогана  Христиана  фон  Рейссинга,  скончавшегося ,  как говорили  злые  языки,  от стыда, ибо  уснув  на  посту  был  застигнут  за  этим  занятием  самим  императором  Николаем 1.  По  старой  традиции он осторожно стукнул  костяшками  пальцев  по  лежащей  фигуре  и  услышав   в  ответ  гулкий  звук,  вышел  из  Пантеона.
                Пройдя  вглубь  Лавры  он  присел  на  скамейку рядом  с  могилой  красного  командира  Фишмана  Михаила  Абрамовича,  памятник  которому  он  называл  “Человек  с  ружьем “. ( Буденовка , шинель  и винтовка  никак  не соответствовали  фамилии красного  командира и  это было забавным).

                Уже  была  поздняя  осень.  Дул  холодный,  влажный,  плотный  ветер.   Деревья  были  пусты, на  их  ветках  сидели  насупившиеся  вороны  и казалось,  что  они  спали. Кусты  возле  могил  мёрзли  мелкой  дрожью,  земля была  влажной,  кое – где еще стояли  лужи  от закончившегося  недавно  дождя.  Воздух  пах  зимой, снегом и  холодом.

                На  этом  месте  они   любили  сидеть  с  женой.  Однажды  она,  услышав  внезапный  звонок  сотовой  связи ,  быстро  открыла  сумочку  и  потянув  за  узкий  шелковый  шнурок, резко  выдернула  телефон, - на землю  упала  булавка с голубым наконечником, размером  с  рисовое  зернышко.  Ольга,  на  секунду  убрав телефон  от уха,  зашептала:
             - Не надо  поднимать,  Саша !   Брось...
             Но он уже  поднял  булавку  и  повернувшись  к  кусту,  который  рос у  спинки  скамейки,  глубоко  воткнул  её  в  ветку.  Потом всегда,  когда они сидели  здесь,  он проверял - на месте ли булавка ?  Она всегда  была  на  месте  и  это  вселяло  какой-то  мифический,  заранее  обговоренный  оптимизм  - раз булавка  на  месте,  значит всё  нормально. И когда  жены  не  стало,  он  всегда  проверял  её  наличие  и удивлялся:  как же так? Почему  так несправедливо и не по правилам: Оли нет,  а  булавка,-  вот она,  блестящая  и  как новенькая. Может не  надо  было её  тогда  поднимать?  Кто знает… Может быть  и  не стоило.

              И теперь,  сидя на  этой  скамейке,  он  как всегда  задумался. Ему  казалось, что здесь,  среди  могил  философов,  композиторов,  флотоводцев,  художников  витает  дух  нетленной  мысли,  дух  противоречивых    суждений,  раздумий  и  философии.  Как  некоторых  укачивает  в  автобусе,  здесь,  в Лавре,  на  него  всегда  находила  тяга  к  размышлениям. Здесь  нельзя  было  думать  о  завтраке,  ботинках  или  потрескавшемся  паркете  в  комнате. Здесь  царила  философия   о великом,  вечном,  бессмертном.

                Для  чего   создан  и  для  чего  живет  человек ?  Какова  его  основная  миссия ?  И  почему  жизнь  человека  считается  наполненной  смыслом  только  в  паре ?  Семейная  жизнь  для  человека,  особенно  для  мужчины,  есть  нагрузка,  обязательная    к  существованию.  Но  нахождение  рядом  жены,  любовницы    не всегда  способствует  облегчению  бытия.  Смерть  Пушкина,  Маяковского,  Льва  Толстого и  некоторых  других  были  связаны  именно  с присутствием  рядом  женщины. Хорошо,  а  остальное  большинство ?  Были  ли они  счастливы  от Богом данной   женщины  и  вообще, чем  является  женщина  для  мужчины  -  творца,  мужчины – гения,  мужчины -  мыслителя ?  Гала  у  Дали.  Ну,  это  понятно.  Конечно же -  Муза.  А Лиля Брик и Полонская  у  Маяковского?  Груз, обуза, страсть  через  понятие  отхожего места.
                А  Анна  Петровна  Керн  у  Пушкина ? Он закрыл  глаза  и попробовал  представить  как это  могло быть ...

                … Александр  Сергеевич  выскочил  из  кареты  и   стремительно  зашел   в  дом  на набережной.  Цилиндр,  перчатки,  пальто,  трость  -  лакею  и  вперед,  на второй  этаж,  почти  бегом.  Белую,  высокую дверь  рывком – настежь.  Аннушка  еще  не  убранная  после  сна  – ах!  И  словно  оправдываясь  быстро и  тихо :
                -  А  супруг мой - генерал  Ермолай  Федорович  с  утра  на  службу  уехамши,   а затем  к князьям  Бибиковым  на  похороны  кормилицы  Клавдии  Анисимовны…
                Александр  Сергеевич  быстрыми  шагами  прошелся  по  спальне. Туда – сюда. Остановился.  Глаза  блестели.   Из  жилетного  кармана  рывком  выхватил  листок.  Стал  посреди  спальни,  уровнял  дыханье: " Слушайте"-  Приятным  голосом,  не громко, с  заметной  грустинкой   начал :

                Я  помню  чудное мгновенье,
                Передо мной  явилась ты,
                Как  мимолетное  виденье,
                Как  гений  чистой  красоты…

            Он  дочитал  до  конца  стихотворение,  быстро  подошел  к  Анне  Петровне,  обнял  её  и  стал  часто  покрывать  поцелуями  её  волосы,  глаза,  губы.  “Это о  Вас…Это  Вам,  мой  ангел…”  и  опять  поцелуи,  поцелуи,  поцелуи… Сквозь  тонкую,  шелковую  ткань  ночной  сорочки он трогал  своей  маленькой  черной  рукой  её  грудь, талию  и  тугие округлости  сзади.  Анна  Петровна ,  спасаясь  от  затмившего разум  поведения  Пушкина  отступила  вглубь  комнаты,  к кровати  ( Oui ,  monsieur)  и  когда  упала  на спину  в пух  подушек  и ажурных  покрывал  еще  не  знала,  что  соединение  её  белого  тела  с  черной  твердью  плоти  Пушкина    сделало  её имя  бессмертным.
                -   Vous  me  faites  mourir ,-  шептали  её  губы…
                И потом,  когда  она  выгнулась и вскрикнула  вдруг,  Пушкин  склонил  голову  к  ней  и  нежно  зашептал    что-то  шаловливо  -  приятное.   А  она  долго   слушала  его  с  закрытыми  глазами,  часто  улыбалась ,  иногда  отвечала   ему  по  французски  и   чувствуя  себя  побежденной  ,  осознавая  себя  униженной  и  греховной ,  с  любовью  смотрела  в  его  черные  глаза  и   не  понимала,   искренен  ли  был  с  ней  Александр  Сергеевич ?  Но  когда  он  снова  начал  целовать  её,  она  опять   впала  во  власть  его  рук,    слов  и  своих   желаний.  Её  узкая  прелестная  рука  начала  медленно   приподнимать  подол  ночной  сорочки…

                А  Пушкин  через  несколько  дней  в  письме  к  своему  другу  Сергею  Соболевскому    вновь  вспомнил  об  Аннушке,  написав :   “ Безалаберный !  Как,  ты   ничего не пишешь  мне о 2100 руб., мною  тебе  должных,  зато все  уши  прожужжал, что  у  вас  тут  побывала   А. Керн,  которую  на  днях  я с божьей помощью…..."    И дальше  написал  такой  глагол  из  трех  букв,  что  сразу  померк  образ  чудного  виденья,  а гений   чистой  красоты  вдруг  снизошел  до  простоты  скотской  вязки.
 
                Вот и разберись  тут  с  гениями.


                И снова память вернула его в прошлое. Он  вспомнил,  как когда-то  они  сидели  здесь  с женой.  Ольга    в  трапезной   Лавры  купила    круглые,  небольшие  булочки,-  они  были  теплыми  и   вкусными.  Они  ели  сами  и  кормили  появившуюся  внезапно  стаю  голубей  -  тёмно-голубых  до  синевы  с  перламутровым  отливом  перьев. Наверное это было весной,      потому,  что  Ольга  запомнилась  в  лёгком    длинном    пальто и  в тон  ему  шляпе.

              Было  тепло и   спокойно,  ощущалась  близкая  влажность Невы,  пахнущей  водорослями  и   свежим  ветром  Балтийского  моря,  воздух  был  синим  и  прозрачным.  Чуть  в  стороне  собирались в отару  небольшие  тучки - барашки.
 
              Хлебные  крошки  она  высыпала  голубям  и  те  мгновенно   подлетели  и  их  клювики  быстро  замелькали  между  мелкими  камешками  гравия.   Несколько  секунд  и   голуби  подняли  свои  головки,  словно  спрашивая:  это  все ?
              -  Больше  нет. -  Ольга  закрыла  сумочку,  выпрямилась  и  тихо  улыбаясь,  долго  смотрела  на  голубей,  любуясь  их  красивой  расцветкой.
              -  Интересно,  это  дикие  голуби, или  у них есть  хозяин ?
              -  Скорее всего,  дикие,- ответил он, - живут  на  чердаках,  а питаются …  кто что  подаст.  В Петербурге  их  тысячи….
              -  Схожу,   принесу  им  пшена. В  трапезной  продают,  я  сначала  не  поняла  -  зачем ?

              Она  поднялась  и  пошла.  Он  долго  смотрел  ей  вслед  и  даже  не  любовался,  -  восхищался.  Всё  было  в  ней  предельно  просто,  стандартно и  красиво.   Первые  годы  совместной  жизни  он  никак  не  мог  понять,  что  в  ней  было  такого,  что  влекло  его  к  ней,  где таилась  та  сила, которая  манила, не отпускала    и  заставляла думать  о  ней  постоянно?  Но  однажды  он  понял:  в  ней  не было  изьянов.  Она  была  тем  образцом,  по  которому  надо  было  лепить   всех  остальных  женщин  на  земле.  Именно  с  неё.  С  её  фигуры,   ног  и  плеч,  разреза  глаз,  рисунка  губ  и  цвета  волос.  С  её  характера,   привычек, с   её  снов  и    пробуждений,  с  её  любви   и  радости  жизни.

              В  свой  последний  день   она  долго  лежала  молча,  потом чуть  шевельнулась  и  он  понял,-  она  что-то  хочет  ему  сказать.  Он  склонился  над   ней.   Сухими  губами  она  тихо  прошептала:
                -   Моя  жизнь   была  прекрасной,  как  акварели  Гау…


                2. ЛАЗУРНЫЙ  БЕРЕГ                  
               

                А  летом  они  улетели  в  Йер,  городок ,  возникший  в  античные  времена  как  греческая  колония  Ольбия  во  французской  Ривьере.    Глаза  жены   и  цвет  моря  были  одинаковыми,  а  её  тело  напоминало  цвет  старинной  бронзы:  темно -  золотое,  горячее  и  пахнущее  апельсинами и  одновременно  цветами  маленького  курорта   Ментона  Лазурного  берега  Франции.

                По  утрам  он  на  катере  отходил  немного  от  берега  и  ловил  макрель.  Через  пару  часов   на  причале  появлялась  Ольга -  босая  и  в  длинном  белом  платье  из  марли.  Он  забирал  её  и   они   уплывали  в  бирюзовую  акварель  моря.  Из  плетеной  корзины  она  доставала  еду :   вино,  сыр Бри  или  Камамбер,  виноград   и  хлеб -  французский  багет, длинный и тонкий,  мягкий  внутри  и  с  хрустящей  корочкой  снаружи.   Она  всегда  забывала  взять  стаканы,  это  вызывало  улыбку,  они  пили  прохладное  вино  из  узкого,  длинного  горлышка  темно - синего стекла  бутылки  и  смеялись.  Затем    долго  плавали в  изумрудно - опаловой  воде,   лежали  обнаженными  на корме,  целовались  и  загорали. Он  часто  приближался  лицом  к  ней  и  что-то тихо  шептал  ей на ухо. Она слушала, улыбалась  и смущенно  краснела.  Стоявший  за  штурвалом   владелец  катера  старый   француз  Анри  тихо  напевал  один  и тот  же  мотив   и  часто  курил.

                А  потом    на  арендованном  “Пежо”  катались  по  городу,  рассматривая  башню  Тур-де-Тамплиер  двенадцатого  века,  замок  Сен – Бернар,  ворота  Порт – Масильон  и  монастырь  Сен – Луи.  Вечерами    они  часто  ездили  в    соседние  небольшие  курортные  городишки,  являющиеся  частью  Французской  Ривьеры : Сен – Поль – де- Ванс,  Фрежюс,  Тулон, - выбирали  сувениры,  слушали  песни  уличных  музыкантов,  сидели  в  кафе  на  самом  берегу  моря, ели  большие,  королевские  креветки,  пили  пиво  Mor  Braz , сваренное  на  морской воде  в  Бретане.  Потом  он  молча  курил, а  она задумчиво  смотрела  на танцующие  переливы моря в свете  уходящего за горы  солнца...
 
                А ночью  море  было  тихим  и   ласковым.  Брызги     рассыпАлись  мелкими  осколками  битого  хрусталя  и   мерцали   в  свете  матового   сияния  луны.  Они стояли обнявшись,    их  тела под  водой  были  покрыты  пузырьками  воздуха,  а  вокруг  в  медленном  танце  кружились   словно  аквариумные  флюоресцентные  рыбки.  В  ласковой  воде  они  ладонями  ощущали  тепло     друг  друга,   их   глаза  отражали  дрожащий  блеск  множества  алмазов,  рассыпанных   по  чёрному  абажуру    неба, а   её  плечи  были  нежными  и   солоноватыми на  вкус…
               

                Ужинали   в  ресторане,  но  чаще  -  на  большой  лоджии  своего  номера.  Ночь  наступала  мгновенно.  По  морю  часто  двигались  желтые,  синие  и  красные  огоньки.
                -  А  куда  ночью  плавают  эти  кораблики? -  спрашивала  она  удивленно.
                -  Идет  ночная  погрузка  круизных  лайнеров.  Туристы отдыхают ,  а на борт  загружают  продукты  питания,  вина,  напитки,  свежее  бельё.
                -  Этот  огромный  корабль – круизный  ?
                -  Наверное.  Уже  ночь,  в каютах  спят  пассажиры,  а  вот  на  верхней  палубе,  видишь,-  еще играет  тихая  музыка,  люди  танцуют…

                Она  не  соглашалась:
                -  А  в  каютах  вряд - ли    спят… Это так кажется издалека. В  каютах  сейчас  люди  любятся... Круиз - не  для сна. Круиз -    смотреть  дальние  страны,  дышать  воздухом  синих  морей, пить  прохладное  вино…  А еще...  Любить.  Забыть  о  проблемах,   вялотекущей  рутине  жизни  и заниматься  любовью.
 
                Он  прижал  её  голову  к  своему  телу,  поцеловал  за  ухом,  тихо  спросил:
                -  У  тебя  много  проблем  в  жизни ?
                Лёгкое  дуновение  её  шёпота  :
                -  У  меня  их  никогда    не было…
                Она  изогнулась в тонкой талии,  потянулась к  столу,   взяла  лежавший  там  телефон,  нажала  кнопку  вызова:
                -  Здравствуй еще раз,  сынок… Как  твои  дела ? Да... Да... У  нас  тоже  всё  хорошо. Всё  чудесно...

                Положив  телефон,  она  взглянула  на него  и   тихо  спросила: 
                - Потанцуем ?
                - Без  музыки ?
                - Музыка  внутри  нас  ... Я  прижмусь  к  тебе  и  ты  её  услышишь...
 
                А  еще  через  какое-то  время  она  дрожала,  всхлипывала,  билась  загнанным  сердцем,  что-то  бормотала…  Потом,  медленно  успокаиваясь,  влажная,  с  чуть  заметными  судорогами  бёдер  и  живота  ,  проводя  острыми  ногтями  по  его   груди,  тихо  шептала:
                -  А  ты  говоришь,  проблемы…   Как  же  я  тебя  люблю,  Са-а-аша...
 
                Они  долго  сидели  на  лоджии,  ели  принесенный  официантом  из  гостиничного   ресторана  отварной  говяжий  язык  в  окружении  тушеных  грибов,  пили  вино,    смеялись,  еще  раз  в  медленном  танце  уходили  на  широкую  кровать ,    что-то  говорили  шёпотом  друг  другу  и    целовались.  Было  уже  очень  поздно,  городок  уснул  и  разноцветные огни,  устав, перестали  царапать  темные  воды  гавани. Лёгкий  ветерок  нежно  заигрывал  со  шторами  на окне  и   откуда-то  издалека  приносил  еле  заметный  запах  полыни.   
                Он  налил  в  её  бокал  вино.  Красное  БОРДО  в  свете  луны   казалось  черным  и  страшным.  Жить  ей  оставался  ровно  год.

                В Петербург   из  аэропорта  Орли  они  улетали  ночью.  Рулёжные  дорожки  для  авиалайнеров  были  оборудованы  светофорами,  а  по  скошенным  газонам  бегали  зайцы.


                3. МАТЕРИАЛИЗАЦИЯ  ОЩУЩЕНИЙ.
               

                Наверное  стало  холодать.   Закраины  луж  медленно  покрывались    тоненьким  ледком,  который  еще  неровной  коркой  только  что  образовавшегося льда,   медленно  стягивал  поверхность  луж.  Но  ему  было  тепло.  Прожив  большую  часть  своей  жизни  на  Северах  он  умел  тепло  одеваться,  умел  не  мерзнуть  и  сохранять  тепло  в  любых  условиях  непогоды.  Медленным  шагом  он  вышел  из  Александро -  Невской  лавры,  постоял,  любуясь  богатырской  статью  князя  Александра  на  коне  и  с  пикой  у  стремени.  Потом    по  мосту    вышел  к    дому, в котором он жил.

                Врачи  категорически  запретили  ему  курить,  боясь  осложнений  больного  сердца.  Но  сегодня  он  понял:  ему  можно  курить,   можно   пить  вино  и  вообще  ему  уже  все  можно.   В  ларьке   он   купил  пачку   некогда   любимого     “ Camel”,  открыл  её  и  достал  сигарету.  Во  дворе  своего  дома  он  удобно  устроился  на  скамейке, закинув  ногу  на  ногу,  укрыл  колени  полами  длинного  мехового  пальто  и  закурил.  Он  тотчас  же  почувствовал  действие  этой  первой  затяжки  после  длительного  воздержания:  всё  вокруг  поплыло,  накренилось,  глаза  замутились  от  попавшего  в  них  дыма,  в  горле  запершило  ,  а  кисти  рук  мелко  задрожали  и пальцы  судорожно  сжались  в  страхе  выронить  сигарету.

                Он  сделал  еще  одну  затяжку,  потом  еще  и  еще.  Знакомое  чувство  раскрепощённости,   свободы  желаний  и  поступков  постепенно  овладевали  им.  Сердца  он  не  чувствовал,  но  знал,  что оно  еще  работает.

                И  вдруг  ему  стало  хорошо.  Он  сразу  ощутил  это  по  улучшению  состояния:  у  него  внезапно  ослабли  и  через  несколько  минут  исчезли  боли  в  сердце  и  позвоночнике,  кисти  рук  перестали  дрожать  и  начали  наполняться  теплом,  всё  тело  как бы  напряглось,  а  потом  расслабилось  и  осталось  в  той  степени  тонуса,  при котором   человек  чувствует  себя  абсолютно  здоровым. Он  сделал  еще  затяжку  и  только  сейчас  ощутил  запах  табака,  дыма  и благородства  позы,  в  которой  он  сидел  и  держал  сигарету.

                Потом  он увидел себя в  кресле  командира  экипажа . Он был один в  кабине  бомбардировщика  и  это его,  почему-то,  не удивило.  Далеко  впереди,  тонкой  спичкой    белела  взлетно -  посадочная  полоса.  Он  нажал  кнопку  стартового  канала  и  доложил  руководителю  полетов:
                -  РП !  Я -  борт   двести  сорок  первый  , на  глиссаде,   удаление  шесть,  высота  -  триста.  Полосу  наблюдаю… Разрешите  посадку.
                В  ответ,- похожий на  стон  крик   жены :
               -  Са-ша-а-а !  Посадку  запрещаю !  Слышишь ?  Посадку  запрещаю !!!  Уходи  на  второй  круг  !!!  Уходи...  на  второй  круг... Са-ш-а-а !!!
 
               Но  было  уже  поздно.  Топливо  закончилось  и ржавая  булавка  с  голубым наконечником  уже  находилась  около  самого  сердца.    Он  продолжал  снижение.  Коснувшись    взлетно – посадочной  полосы,  он   плавно  опустил  носовое  колесо,  выпустил  тормозной  парашют. Двигатели  замолчали.  Огромный  бомбардировщик,  словно  памятник, застыл  посреди  аэродрома.
    
                И  вдруг  пошел  снег.  Белые  снежинки  кружились,  искрились  в  тусклом  свете  осеннего  солнца.  Пальцы  выпустили  сигарету,  он  сидел  ровно  и  с  тоской , и  с  огромной  любовью  смотрел  на  мир.  Когда-то  этот  мир  любил  его…


                Крупные,  словно  белые  шмели,   снежинки  покрыли  его  плечи,  колени  и  ноги.   Снег  падал  на  его  лицо  и  уже  не  таял…