Позвонила моя студентка Лиза и предложила принять участие в кастинге. Оказывается, в нашем городе снимают фильм. Требовалась женщина моих лет на эпизод. « А что за роль?» – полюбопытствовала я. «Да одна стервоза-начальница. Главная героиня у неё куда-то отпрашивается, а она не отпускает». «Стервоза – это для меня!» - решила я и отправилась на кастинг. В процессе кастинга выяснилось, что «моя» роль уже уплыла, а на «бабу Валю» и «женщину-гинеколога» я не подхожу. Других женщин в моём возрастном диапазоне не наблюдалось. Но, по словам Лизы, я так полюбилась режиссёру, что меня всё-таки пригласили сниматься. В массовку.
Накануне съёмок звонит Лиза: «У вас нет на примете мужчины лет 50-ти? Нужно сыграть «мужа бабы Вали!» Я растерялась и стала перебирать в уме знакомых мужчин «за 50», которые могли бы сыграть в кино, да ещё были бы завтра свободны (внезапно). Круг сужался. Наконец, я решилась и набрала номер Пети Октябрьского. Петя когда-то играл в знаменитом народном театре, потом учился в институте культуры, преподавал… В последние годы его разрывало между любовью к театру и необходимостью как-то кормить семью. Пару недель назад я встретила Октябрьского на режиссёрской лаборатории. Видимо, любовь к театру опять победила. Выслушав моё предложение, Октябрьский засомневался, но искушение было слишком велико, и он сломался. Я позвонила Лизе: «Будет тебе завтра мужчина. Только … ничего, что «муж бабы Кати» - интеллигентный еврей в очках?» «Ничего, очки снимем, волосы перекрасим…разберёмся». Я испугалась за Петю, но отступать было некуда.
Нас пригласили подойти для съёмок в кафе «Бирюза». Попросили одеться празднично, но по - "пролетарски". Я нацепила какую-то мамину тряпку и поехала. Приезжаю - говорят, помещение пока занято, надо подождать, а пока пойдите в автобус и переоденьтесь. Захожу в автобус. Конечно, встречаю там Петю, а также известного в театрально - любительских кругах колоритного пьющего Сашу. Но большинство массовки состоит из женщин моего возраста с простыми народными лицами. Плюхаюсь на сиденье и спрашиваю Петю: "Тебе не кажется, что у нас не те лица?" "Особенно у меня, - подтверждает Петя. Сидим. Ждём. Дамы начёсывают волосы, красятся. Мы сидим, как два идиота. Проходит полчаса. Петя начитает беспокоиться, что опоздает на работу. Советую плюнуть. Наконец, он звонит начальнице и малохудожественно врёт про какой-то сломавшийся автобус. А потом быстро отключает телефон. Ждём. Начинаем травить байки. За театр, разумеется. Проходит ещё час. Ещё через полчаса объявляют пятиминутную готовность. Наконец, получив добро, мы стайкой бежим раздетые, по снегу, и ныряем в кафе.
Кафе покрыто дымовой завесой (добавляет дымовая машина). На столиках - художественный беспорядок: объедки, скомканные салфетки, графинчики, бутылки, недопитые рюмки. Придирчиво рассматриваем посуду. Убеждаемся, что она чистая. Отпиваем из рюмок - вода (в графинчике с "водкой"), сок (вместо вина). Народ тяжело вздыхает: "Хоть бы предупредили. Мы бы с собой принесли". Рассаживаемся по компаниям. Обнаруживаю ещё одну знакомую - Галку. Она приводит с собой какого-то Лёшу. Плюс я и Петя - сидим квартетом. Пятое место пустует. Наконец, нам объясняют, что действие происходит в Норильске(!), и у нас корпоратив. Народ опять ворчит, справедливо замечая, что в Норильске столы побогаче. Нас предупреждают, что есть можно только во время съёмки, поскольку "реквизита мало" (!). Начинают готовить к съёмке. Петю отправляют танцевать с "бабой Валей". Выясняется, что он уже не "муж", а «давний знакомый Одинцов». Мы остаёмся втроём. Вяло пытаемся "закусывать", считая кусочки винегрета. Лёша говорит: "Эх, мне бы перерыв минут на 15 - я бы сбегал…" "И хлеба, - добавляю я. Но делать нечего - надо как-то веселиться. Веселимся.
В перерывах между дублями к нам возвращается Петя и начинает рассказывать «случаи из жизни». Память у него отменная, а жизнь богатая. «Давно живу», - посмеивается Петя. И повествует о том, как в 70-х годах он с поэтом Домниным создавал в ДК Ленина "Народный университет". Цитирует "лекцию о народной культуре", прочитанную Домниным (бывшим уже в хорошем подпитии) перед ПТУ-шницами при открытии этого самого университета: "...частушка состоит из четырёх строчек. Первые две - эстрадно-завлекательные, следующие – идейно- политические.. например - "Как из отпуска вернусь, Я на Фурцевой женюсь» (это эстрадно-завлекательные). А вот идейно-политические: «Стану лапать сиськи я \ Самые марксиськие". Судя по всему, первое занятие Народного университета стало последним. У нас начинается смеховая истерика, и мы с Галкой уползаем под стол.
Объявляют очередной дубль. Петя идёт танцевать. Я начинаю входить в роль брошенной подруги: "Галка, смотри, как он на неё смотрит!" Галка: "С вожделением!" Я: "Вот ведь зараза!" Галка: "Он не зараза, он мужчина!" Наконец, объявляют перерыв. Лёша стремительно срывается с места и исчезает. Возвращается через пять минут с графинчиком (полным близнецом нашего, что на столе, но с другим содержимым). По проходу ходит помреж и подкладывает винегрет. Живём! Дальше дело идёт веселее. Наш столик в центре внимания. Народ начинает подтягиваться. Особенно часто подходит Саша (назначенный "мужем бабы Вали") и опрокидывает рюмашку. Наконец, мужики за соседним столиком «прочухивают» и тоже приносят графинчик из соседнего зала. За нашими двумя столиками идёт неуправляемое веселье. Остальная массовка - мёртвая. Режиссёр покрикивает: "В чём дело? Почему такая вялая массовка за последними столами? Веселитесь активнее!"
Наконец, первый эпизод отснят. Перерыв. Лёша снова бежит за графинчиком. Петя рассказывает очередную байку. Челюсти уже болят от смеха. Начинают снимать второй эпизод, в котором баба Валя должна увлечь Одинцова из-за столика и повести фотографироваться. Я спрашиваю режиссёра: "Как же она его уводит, если я рядом сижу? Я же как-то должна реагировать?" "Реагируйте, - разрешает режиссёр. Мы понимаем, что наступает наш звёздный час. Оператор теперь снимает только наш столик. Подходит Валя, тянет Одинцова. Мы бурно реагируем. Потом начинают снимать второй дубль, но почему-то уже без нас. "Галя, - говорю, - нас ВЫРЕЗАЛИ!" "Надо за это выпить, - предлагает Лёша. Баба Валя фотографируется с Одинцовым где-то БЕЗ НАС. Мы с горя пьём. И тут режиссёр говорит мне: "Вы тоже подбегайте и пристраивайтесь фотографироваться». Я понимаю, что мой звёздный час продолжается, и бегу "пристраиваться".
Сцену сняли с трёх дублей. Потом сказали: "Доедайте, допивайте и в автобус". В автобусе опять долго сидели - ждали, когда нам заплатят за съёмку. Поскольку "нашему столику" было хорошо, начали петь. Перепели все советские песни про войну, потом пионерские и лирические. Петя включил телефон, дозвонился до начальницы и уже вполне художественно врал про автобус в снегах."Чёрт, придётся завтра ей коробку конфет нести". "На те самые деньги, что ты заработал непосильным актёрским трудом", - заключила я.
Поскриптум. Через год я звоню Пете: "Срочно смотри наше кино в сети! Вот тебе ссылка". Ответный звонок: "Я включил, смотрю, нас нигде нет, и сплошной мат". Я:"Так ты не смотри с начала, сразу перематывай на 48 минуту.Там с 48 по 49 наш эпизод".Петя:"А наш-то эпизод лучше всех. Он без мата".