Не было большего кайфа, когда нас вывозили на полигон. Набивали в грузовики с открытым позади кузовом, чтобы курсанты видели по дороге шумные городские улицы, кипящие весенним цветением, грохочущие от выбоин асфальта. Однако курсантов завлекало другое: по узким тротуарам уплывали назад, в несбывшееся, невесомые свободные платья и приталеные открытые сарафаны. И облачённые в них недоступные создания.
В нашем взводе, к примеру, заведена была выездная викторина. Завидев редкую, почти невозможную для оголодавшего воображения недотрогу, окутанную облаком, опустившимся из-за горизонта, мы тут же надсаживали глотки дурным хором:
- Девушка в белом, дай нам несмелым!
К прискорбию одного нашего товарища, вскоре в училище разыгралась история, которая получила название «юноша в белом, дай нам…»
Артур напропалую знакомился с девчонками, в этом за ним не мог угнаться никто. Было у Артура что-то, что отличало его от всех – взаимное притяжение, Его и неуловимой, но всеми признанной субстанции, Фортуны.
Артур в увольнении провожал свою девушку тёмной и тёплой ночью, как вдруг столкнулся с непристойным явлением.
Лепетали сумрачные цветущие акации, роняя робкие лепестки на узкие курсантские погоны. Длинная прогулка завязала в паре взаимную симпатию, но тактически не приводила к пылкому итогу. Артур лихорадочно призывал на помощь воображение, заруливая соседний локоть в последний поворот, как вдруг ему пришлось сбавить шаг.
Навстречу им по переулку плыла в ночи белоснежная рубашка, с длинными рукавами, на высоте человеческого торса. Ужас, который испытал закалённый десантник, мог быть сродни только появлению говорящей кобуры. Тут же повыше эфемерной рубашки в чернильном воздухе прорезались человеческие белоснежные зубы, крупно и безупречно подобранные, кладезь жемчуга нездешнего. Артур последовал естественной реакции и ввинтился всей массой тела в летящий вперёд кулак.
Артур нокаутировал негра, который обучался в рязанском вузе по программе одной из африканских стран.
Африканец органично вписался в роковую темноту цветом кожи и волос, в чёрных брюках и чёрных туфлях; единственным диссонансом, а также праздничной деталью наряда, являлась мужская сорочка. Должны были быть и белки глаз, но – История пишется не фотографами и о мелочах умалчивает.
Аэродинамические способности рубашки Артур ещё бы стерпел, искал бы научное объяснение, но вот улыбки не учёл и сорвался.
Девушка его порицала:
- За что ты его так?!
- А чо он? – удручённо проронил курсант, - …с зубами.
Грузовики вновь катились по навеки заданному маршруту, в размытой скоростью зелени придорожных кустов мелькал язычок кумача, как отголосок пролетарского пламени, горевшего в сердцах, и мы в очередной раз скандировали:
- Девушка в красном, дай нам несчастным!
А там - клок девственной синевы, снабжённый таким ослепительным оттенком, каким бывает только небо в момент парашютного прыжка, и за кузовом неслось по улице:
- Девушка в синем, дай нам бессильным!
Когда же случался в туалете девичьем полный ранжир (белый верх - чёрный низ), то и парни в разбор отвечали:
- Девушка в чёрном, дай нам никчёмным!!!
Лихо - не тихо, в цепочке прохожих засветилось единожды канареечное платьице, а мы запнулись и замолчали, все и каждый в отдельности. Нашёлся один Веня, он высунулся из кузова бритой головой на ветер, как оттопыренный большой палец из крепко сжатого кулака, и прокричал:
- Девушка в жёлтом, дай нам безжённым!
И почти сразу, по другую руку:
- Девушка в розовом, дай нам небросовым!
Веня всё время жевал – откуда он брал еду – было недоступно пониманию. У Вени была запасная, особая ложка, в казарме он постоянно ею выстукивал свой ритм, когда я прислушался, оказалось, из оперы «Кармен», марш тореадора.
Двое из нашего взвода намедни сбежали на гражданку, проползли под колючкой по мелиорационной трубе. Каждый выбирает сам своё будущее: синий берет и аксельбанты или мышастый штатский пиджак.
Веня погиб первым из нашего курсантского взвода, его колонну заблокировали душманы и сожгли в Мазари-Шариф, когда командование послало их беспечно в змеиное логово, без разведки, в 79 году. В те же дни оборвалась судьба Гонта, на ночном марше через Памир, наверху не учли, что ВДВ не имеют горноегерской подготовки - многих ожидала пропасть.
Первые потери без единого выстрела, при мирном вводе войск.
Резник быстро стал боевым офицером и провёл немало успешных операций, обходясь без потерь личного состава. Пока с новым призывом ему не придали необученных дехкан -таджиков. Резник пытался их натаскать как можно дольше, но не успел. При первой же встрече с противником они растерялись. Резник закрыл собой солдата и был смертельно ранен.
Остальные полегли в течение десяти лет афганских событий, защищая наши южные границы от присутствия американцев, как нас учили.
«Если бы не мы, на следующий день там были бы американцы!»
Ныне пиндосы там обосновались прочно, ничего это и не изменило.
В живых остался один Артур, он определился в ДШБ – десантно-штурмовой батальон, которых и в ВДВ считали смертниками. Ходили упорные слухи, что ДШБ никогда не оставляли живых свидетелей, чтобы сохранять секретность своих рейдов.
Артур о своей службе за все послевоенные годы не проронил ни слова.
На одном из выходов «в поле» они вышли на границу с соседней провинцией, граница в горах существовала только на бумаге, и, как оказалось, много чего на бумагу и не попало.
В небольшой ветреной впадине среди скалистых вершин Артуру открылось невероятное для здешних мест скопление кожаных куполов. Юрты!..
Он замер в открытой стойке, ноги шире плеч, раздувая ноздри. В воздухе исчезло присутствие тревоги, которое никогда не оставляло его в этой стране враждебных камней и таких же, как камни, людей.
- Командир? – шепнул озадаченный сержант.
Артур с лёгкостью (как при заходе на базу) закинул автомат за спину и зашагал вниз по склону:
- Делай как я! За мной!
Навстречу им выходили мужчины, Артур протягивал им обе руки и заговаривал на чужом языке, они улыбались и отвечали, откидывали пологи жилищ, где женщины готовили еду.
Этот род принял решение покинуть казахские земли во времена для них столь же незапамятные, как и орхонские тексты, и причиной бегства была Советская власть, посягнувшая на вековые устои. С тех пор крошечный аул кочевал в Афгане, по ограниченной территории, а Кабул не имел о них никакого представления. Они пропустили три войны, истреблявшие их народ, а о четвёртой узнали только что.
Гости по обычаю приняли угощение, как неожиданную приятную задержку.
Один Артур сверкал глазами, и речь его перекатывалась незнакомыми солдатам шипящими камешками, шероховатыми и обильными, как в мелкой горной лавине.
Бойцы не знали, что он отводил душу с аксакалом яркими картинками детства, проведённого среди таких же юрт. Что он чувствовал себя казахом с детства и с радостью бы жил среди казахов.
Аксакал ничуть не удивился и прошелестел:
- Ты так молод, а уже нашёл дорогу истины. Только мудрецам известно, что у всех у нас один прародитель. Мы - казахи, а ты – наш русский брат, и жить тебе со своим народом. И у тебя будут русские дети.
Старик довёл их до крайней юрты и прощально поднял руки, а Артур развернул и повёл свою разведгруппу в сторону гор.
Ещё один бросок за перевал, и в изломанных просторах горизонта уже невозможно было различить или представить что-либо иное, чем глинобитные кишлаки.
Когда через много лет я нашёл Артура, у него было трое детей, синий фольксваген и сёмга собственного посола. Младшенький норовил забрести под стол, Артур его вылавливал и подхватывал на руки:
- Гляди, какие лиходеи растут!
Малыш помусолил во рту красный кусок и,сам по себе, не обращаясь ни к кому, молвил:
- Рахмет…
Сёмга раскрывала свой вкус всё ярче и богаче с каждой рюмкой. Здесь нашёл своё место и старый вопрос про незадавшуюся рифму, Артур согласился, что в разудалой юности Веня бы точно в этом деле помог.
«Но раз его среди нас нет, то - лови от меня»:
- Девушка в коричневом, дай по-безналичному!