120.
That you were once unkind befriends me now,
And for that sorrow, which I then did feel,
Needs must I under my transgression bow,
Unless my nerves were brass or hammered steel.
For if you were by my unkindness shaken,
As I by yours, you've passed a hell of time;
And I, a tyrant, have no leisure taken
To weigh how once I suffered in your crime.
O! that our night of woe might have remembered
My deepest sense, how hard true sorrow hits,
And soon to you, as you to me, then tendered
The humble salve, which wounded bosoms fits!
But that your trespass now becomes a fee;
Mine ransoms yours, and yours must ransom me.
120.
Хотя бы добрым словом помоги,
Мои ведь нервы тоже не из стали;
Меня сгибают тяжкие грехи,
И сожаленья мучить не престали.
Жестоко обошёлся я с тобой,
Но ты преодолела козни ада.
Не понимал я, занятый собой,
Что ты - лишь жертва моего диктата.
Ночь наших бед могла бы вспомянуть,
Как мы страдали в горестях паденья.
Излечит нам израненную грудь
Бальзам души - взаимное смиренье.
Грехи обоих - вроде тех расплат,
Что искупают общий куш утрат.