Николай Бизин
И ТОГДА МЕНЯ ЛАСКОВО ОБОЗВАЛИ ПРОВОКАТОРОМ
и внезапно осознал великий парадокс, лежащий в основе всех чудес: я не верил ни единому слову из того, что проповедовал! но я прошел мимо неверия и пошел дальше, с каждым шагом удаляясь от бремени жизни.
роза для экклесиаста
В начале была сказка, и сказка была у сказочника, и сказка сама была сказочник: от этого моя история начала быть, и без этого ничего бы не начало быть, что начало быть, поскольку я однажды уже сказал о себе:
- Ибо дело твоей жизни
Стало телом моей жизни:
И оно как тело болело,
Выздоравливало как тело!
Ибо - речь в этой сказке идет о том, как именно слово становится делом; послушайте ее:
В один прекрасный будущий день в одном будущем русском городе оказался самый обыкновенный портной из прошлого-нынешнего Санкт-Петербурга. Звали портного Виктор, а помянутый город тогда (когда он в нем оказался) уже стал зваться Санкт-Ленинград. И принялся портной целый день сидеть у окна монитора (у окна и у монитора), поджав и поставив ноги (буде они внезапно окажутся не по росту задачи) на специальную скамеечку под специальным офисным креслом на легких (вдох-выдох) колесиках.
Здесь впервые следует помянуть, что в своем прошлом портной никаких мониторов не знал. В своем прошлом Санкт-Петербурге целый день (а порой и целую ночь) Виктор сидел у окна в мир и напрямую сшивал смыслы жизни с задачами этих смыслов: на вопросы «кто виноват?» и «что делать?», перемежаемые неизбежными азбучными самооправданиями своей немощи (ссылками на необходимость сначала - сделать счастливыми жен и детей, и лишь потом - спасать мир), у него всегда были один-два единственных правильных ответа:
Виноват всегда ты.
Не делай, что должно (и - будь, что будет), а сразу делай, что будет.
Как оказался в будущем портной из прошлого, речь пойдет немного дальше. Сейчас речь пойдет о таких будущих вещах, каких в его прошлом еще не было. Но они уже подразумевались и поначалу не никак удивили портного, сшивавшего смыслы и цели, потому полагавшего с любыми вещами совладать... Почему он так о себе полагал (и имел ли на то основания), речь опять-таки пойдет немного дальше того, что может быть сказано словом. Пока же речь остановилась на видимом, и вот что нам видно из сейчас, а не из вчера:
Видно, что сидит как-то (где-то и когда-то) в будущем портной Виктор в кресле у окна перед монитором на столе, причем - отпихнув ногой скамеечку (задачка представлялась невелика), и слышит - кричат на улице:
- Вранье! Сладкое, сливочное вранье! Кому вранья?
«Вранье! - подумал портной из прошлого. - Да еще сливочное и сладкое. Это хорошо: видно, что кому-то (но почему - кому-то? Я знаю - кому) очень не терпится купить себе толику чужого ошибочного мнения. Еще я знаю, что этот кто-то очень не любит сам производить явного (то есть - на виду) шевеления рук и ног, воплей и голосов...
С чего бы ему говорить правду о лжи?
И еще подумал портной из прошлого: хорошо, когда сразу объявляют - «вранье!» Если все-таки этот кто-то (кого я хорошо знаю) решился себя предъявить и уже самолично перешел к шевелению рук и ног наяву, а не в мониторе, дабы выйти из внутреннего во внешнее, дабы стать не представленным смыслом, а ощутительной вещью, тогда - это хорошо: мы все увидим, как невидимое само себя оформляет в видимое.
Выглянул он в окошко, купил себе вранья полбаночки, попробовал и решил, что вранье недоварено, что сахара маловато, что ягода - разномастна (это - вашим, это - нашим); поэтому портной Виктор решил, что никакой-такой скамеечки ему не понадобится, дабы хорошо это вранье распробовать!
Такое вранье - всякому по росту. Но он был портной, поэтому взглянул и на монитор. Там его ждал сюрприз.
- Варенье! Сладкое, сливочное варенье, - кричали ему с монитора (молча, буквицами выкладываясь) самые разные голоса, по большей части знакомые, неоднократно (причем - очень успешно) на улице продававшие записное вранье...
Портной, не задумываясь, крикнул прямо в монитор:
- Тетка, тетка, иди сюда! Дай-ка мне на пробу варенья!
Но тетка из монитора (приятно представить, что лгут тебе все-таки - женственно) только отмахнулась:
- На пробу мало! Либо бери все, что есть, либо - просто поверь на слово.
«Поверить на слово?» - подумал портной Виктор. - Это и означает видеть невидимое. Поверю-ка я на слово! Вот только дошью жилетку, так сразу и поверю.»
У жилетки, всем известно, нет рукавов. Невидимое, всем известно, не замаешь ни глазами, ни руками. Поэтому лучшей верхней одеждой для прошлого портного были бы (именно в его прошлом) именно жилетки. Было нечто сродственное в намерениях портного: сшивать смыслы жизни с задачами этих смыслов... А то слишком громко кричали на улице:
- Вранье! Сладкое сливочное вранье!
Да и тетка с монитора требовала слишком многого: взять все! Она сама не понимала, что напоминает старуху у разбитого корыта, которой захотелось - всего, и которая все - получила! Разве что так никогда и не разобралась, что ничто = всему.
Но это вопрос философический: какого в_с_е_г_о ты хочешь?
Портной Виктор всегда (то есть - в своем прошлом) хотел другого всего - такого, которого уже не изменить (ни прибавить, ни убавить): оттого он и шил жилетку, оттого и слушал, как кричали на улице правду про ложь! Пока у него не было жилетки, он мог отличить честное вранье от лживого варенья лишь на вкус, поэтому он намазал немного вранья на хлеб (положив его в ладонь своей судьбы - вместо камня)...
- Зря ты это делаешь! - предупредила его тетка из монитора. Слишком много мух живет у тебя в голове. Слишком много мух живет в твоей комнате и в твоем доме; не пора ли тебе разрушить свой дом? Ты построишь себя новый, виртуальный и чистый, и ничего, что ты не знаешь, какой тебе нужен дом... Ты только разрушь старый, а я уж остальное тебе подскажу: ты только почаще заглядывай в монитор, сверяйся с моими советами.
Портной ничего не сказал. Он все еще продолжал шить жилетку. Ему все еще хотелось невидимых рук.
Но у него в прошлой голове (оказавшейся в будущем) действительно оказалось много прошлых (поэтому в будущем - видимых) назойливых мух! А еще в его нынешней (то есть будущей) голове оказалось много будущих мух. Почуяли будущие мухи, что их враньем пахнет, и (прямиком из его головы) налетели на хлеб.
Вестимо, где вранье, можно и поживиться, например: выдать прошлых мух в голове и будущих мух в комнате за живое и здравое. Еще можно согласиться, что и мухи имеют право на то, чтобы жить в голове или в комнате: вот только попробуйте сказать мухам, что у них нет таких прав, и вам скажут, что вы больны, а мухи озабочены вашим выздоровлением.
- Это тебе только кажется, что у тебя в голове мухи, - немедленно сообщила ему тетка из монитора. - На самом деле это - муки: иногда - совести, иногда - тела, как ты посмотришь, если тебе покаяться, переосмыслить всех-всех мух, живущих в твоего голове... Да что там в голове, для начала - в твоей комнате! Тогда (как я уже говорила) ты немедленно и добровольно начнешь разрушать свой дом! А план, как построить новый дом, я тебе сообщу потом.
Это действительно вопрос философский: какого такого всего ты хочешь?
- Это только кажется, что муки могут быть прошлыми или будущими, - еще сказала тетка из монитора. - На самом деле муки всегда одни - прошлые, а твоя забота - освободиться от них в настоящем, которое станет твоим будущим.
Что-то больно заумное сказала тетка в мониторе. Что-то такое, чего говорить не хотела, но как-то так - произнесла. Для того, чтобы понять, как это произнести можно, следовало сойти с ума за ум и там уже оглядеться...Но портной Виктор молча шил жилетку. Его нисколько не занимала мысль (но - она постепенно начинала занимать его место перед монитором), что жилетка его будет пошита лишь в будущем, где его прошлые мухи уже видны.
И на монитор и в окно он - поглядывал, не отступался от прошлых намерений обрести невидимые руки, но ни тому, ни другому с ходу (ибо речь идет на собственных ногах) не верил: одна беда была у него - будущие мухи. Они вились над настоящим хлебом с настоящим враньем (а за окном, казалось - вились над хлебом с вареньем), чем очень Виктора беспокоили.
- Мухи, мухи- говорит им портной. - Вас-то кто сюда звал? Зачем на мое вранье налетели?
- Хорошо, что ты понимаешь: это твое вранье, а не мое! - возликовала продавщица варенья из монитора. - Теперь тебе осталось сделать всего один шаг: покаяться, разрушить свой дом, и вранье для тебя обернется вареньем.
Мухи, однако, их обоих не слушали (да что там, они даже не слушали криков за окном, обещавших сливочное варенье!) и продолжали есть вранье... И вот здесь я, автор этой не правдивой (зато - очень реальной) истории должен сказать всю сказочную правду до конца: перед нами - не-мецкая народная сказка!
Вестимо, не-мцы - те, кто нем, но не глух: они пытаются понять, прежде чем врать.
Вот так и в современной сказке об ис-целителе Хаусе (так и просится на язык сиятельный Хаос) прямо всем заявляется:
- Все врут.
Ведь и город Санкт-Ленинград - не-мецкий город, город молчания и смысла, расположенный между небом и землей. То есть там, где мысли могут себя оформить в какие-никакое тело и стать видимыми... Ведь и город Санкт-Ленинград со-вран мной, то есть сорван с голого короля осеннего листопада! Мысли облетают и глядят друг на друга, ожидая со-мыслия. Впрочем, это все видимые мысли.
А мы можем от видимых мыслей отказаться и подумать о мыслях еще не очерченных в форму слова.
Эти мысли могут быть и не читаемыми ,или - еще не прочитанными.
Итак, начинаю с самого начала: в одном будущем не-мецком городе жил прошлый портной Виктор, который сам по себе носил греческое имя победитель и день за днем шил себе жилетку с невидимыми рукавами, причем - шил он ее, сидя и перед окном, и перед экраном монитора... Причем - шил он ее, бывает, пожав ноги на специальную скамеечку (дабы стать выше самого высокого потолка своего дома), либо - скамеечку ногой оттолкнув, дабы судить о своем шитье-бытье с самых приземленных позиций, то есть - здраво...
Портной был прошлым, но жилетку он сшивал в будущем. Согласитесь, в прошлом не может быть будущих смыслов
Вот так однажды (а было это недавно, у всех еще на памяти) он услышал, как за окном кричат:
- Вранье! Сладкое, сливочное вранье!
В то же самое время некая тетка из монитора стала его увещевать, обещая самые что ни на есть приятные вещи:
- Варенье! Сладкое сливочное варенье!
Согласитесь, что есть вещи, в которых убеждать не надо: они даются с молоком матери, без них нет ни дома, ни покоя в сердце! Вот и бойкая тетка из монитора не менее бойко торговала виртуальным вареньем, рассчитывая, что уж варенье никто не будет проверять на вкус; вон даже портной поначалу был склонен не проверять такую надежную вещь...
Но шить себе жилетку он не перестал. И правильно сделал.
Но это только выжимка моей не правдивой сказки! Все реальная сказка еще впереди.
Более того, это дежавю сказки: мы с вами уже пережили ее (и свеже-выжали из нее суть) и теперь смутно вспоминаем (пере-живая ее немного иначе), как это было, когда еще было - неправильно, а потом ты опямятовался и стал жить немного правильней... Это и есть помянутое мной дежавю. Не правда ли, очень знакомое ощущение.
Так вот, началось все с того, что портной Виктор шил не только жилетки, но штаны с куртками. Причем у этих штанов и курток подразумевались и ноги, и руки. То есть штанинами и рукавами подразумевались. То есть - существовали где-то под разумом.
А потом произошли истории с вареньем и враньем!
Потом произошла история с мухами: помните, одним махом семерых побивахом?
Самая обычная история произошла: не те это были мухи! Они всего лишь хотели варенья или вранья. Настоящие, непобедимые мухи кружат - иначе, питаются - иначе: они пытаются заставить нас думать так, а не иначе! Дабы нам самим не различать ни варенья, ни вранья, а слушать то, что скажут из монитора или прокричат на улице.
Впрочем, ведь еще была встреча с настоящим великаном....
Не случайно под ногами у портного - скамеечка... Ох, не случайно!
Вот сказка об этой прошлой встрече, которой предстоит встретиться с будущим.
В одном будущем не-мецком городе Санкт-Ленинграде жил прошлый портной. Звали его Виктор. Целый день сидел он в кресле у окошка, поджав на скамеечку ноги, и шил рубашки, штаны, куртки, жилетки. Когда он шил, то любил напевать:
Ты счастлива, прекрасная швея,
Сшивая мир как пушкинские строфы:
В иголку продевается змея,
И этот сладкий запах катастрофы!
И жаворонка звон, и ковыля тяжелый зной...
Мой апокалипсис случается со мной
Единожды за год, за день или за миг:
Какая тьма или какой народ падут на наши земли -
Пусть любой! И если бы не русский мой язык,
Давно бы так! Теперь скажу - помимо:
Любить людей не значит - добрым быть!
Любить любовь не значит - быть любимым.
Эта песенка очень много в портном проясняла. Становились ясны и несуществующий не-мецкий город Санкт-Ленинград, и даже снисходительная скамеечка под ногами Виктора; да и само греческое имя (в Греции все есть) портного: победитель - оказывалось не столь простым, как на первый взгляд виделось! Вот вы попробуйте - спеть вышеприведенную песню, языком не заблудившись, на дороге родной речи ничуть не споткнувшись...
Иголкою палец не уколовши...
Сшивать смыслы, содержание и форму - нельзя без того, чтобы умом не тронутся с места и не перебраться в настоящее из кажущегося, поэтому город портного - всегда не-мецкий, а язык русский (не могут друг без друга обойтись ни порядок, ни простор); поэтому портной совсем не удивился, когда однажды ему, но - его же даром был дан некий невидимый голос.
Портной как раз продевал нить в иглу, когда услышал слова:
- Ты хочешь, чтобы у тебя все получалось?
Портной, не задумавшись, крикнул:
-Да!
- Хорошо, - согласился голос, которого не было видно. - У тебя получится твое шитье, но - не сразу, а когда-нибудь в будущем, если только ты доживешь до этого светлого будущего.
Тут портной Виктор заметил, что никакой скамеечки у него под ногами нет, что монитор его премудрого компьютера пуст, а сам компьютер просто-напросто выключен. Еще портной Виктор заметил, что даже за окном никто не голосит, ни по добру-поздорову, ни просто с умыслом: Виктор сразу понял, что он с ума тронулся!
И только потом портной - вспомнил, что в его прошлом мире еще нет (или еще не было) никаких мониторов! Что словосочетание «социальные сети» для него - не более рыбацких сетей, так и не принесших Золотой Рыбки... Что не помешало ему не согласиться с собственным сумасшествием:
- А сейчас можно? - спросил он у голоса. - Можно ли мне уже сейчас шить так, как я когда-нибудь буду уметь? Чтобы сами собой приходили стежки за иглой, чтобы мысль (даже если богата - неправедно) всегда могла пройти сквозь игольное ухо...
- Можно, но ты не сумеешь вместить то, что больше тебя. Подумай, сейчас ты умеешь вместить свое прошлое, которое тоже больше тебя, - просто ответствовал голос.
Портной удивился: ведь он будет уметь быть вместо своего нынешнего неумения. Как же он не сумеет - вместить будущий мир, который больше него, если он уже вмещает свой прошлый мир, который тоже больше его?
Портной не знал еще, что не место красит человека, как и не человек красит место во все цвета: все решается задолго до того, как кто-либо освоит технологию жить в этом месте и в этом времени так, как гость из будущего, которому все даром дается... Который сам собою вершит чудеса! Но портной опять не подумал и сказал:
- Я готов занять свое место в будущем! Только одна просьба: пусть там, на том месте, меня уже знают и ждут от меня настоящего портняжного мастерства. Отправь меня туда, где я уже буду известен как волшебник портняжного дела!
- А поймешь ли ты сам, что именно будешь уметь и чем именно всех удивишь? Правильно ли распорядишься умением? Ведь ты хочешь (всего лишь) насытиться славой и вниманием, каких еще не достоин... Либо вообще никогда не будешь достоин.
- Пойму и распоряжусь, - ответствовал портной, которому не терпелось стать волшебником: не терпелось насладиться вниманием - которое ему представлялось сладким вареньем... Кто из нас знает, чего попросить у смысла своей жизни? Вот портной и попросил, не подумав. И стал прошлый портной - в будущем, которое о нем знало.
При всем при этом - головой своей оставшись в настоящем, которое стало прошлым. Тогда-то и заголосили голоса в его голову (да-да, не в голове, а словно бы саженцы насаживая; словно бы нитку на иглу - насаживая; словно бы червя на крючок - да мало ли что!): прежде сидел портной за столом у окна, худо бедно в окошко поглядывая и слыша в нем про вранье... А теперь все хитрей перекинулось!
Глядит портной, а перед ним - монитор, а в мониторе - бестелесные голоса. Тогда впервые и зашла речь о вранье и варенье; тогда стало ясно их друг с другом родство, и - привлекательность для мух, что в голове... И стал портной в своем будущем, но - сам собой прошлый, знающий только свое вчера! Так что самое первое, что сделал прошлый Виктор, увидев, как мухи налетели на его хлеб с вареньем - это свое первое побуждение, которое побудило его действовать! Разбудило необдуманно действовать, ведь дежавю похоже на сон.
Опять и опять - не подумав, он стал думать, что он знает, что ему делать.
Поэтому, прежде чем подумать о том, откуда он знает, что делать, он схватил первый подвернувшийся под руку лоскут ткани и наотмашь хлестнул им по размазанному на куске хлеба вранью, в которое основательно влипли мухи... Хлестнул и прихлопнул, но не одну или две вранливые и жужжальные мысли, а целых (почти что астральных) семь!
И что же при этом подумал прошлый портной, увидев свои будущие возможности?
Правильно, опять ни о чем не подумал; впрочем, и эти неподумания были вранливые...
- Вот какой я теперь сильный и храбрый! - сказал портной Виктор. - Об этом весь город должен узнать. Да что город! Пусть весь мир узнает. Скрою-ка я себе новую биографию и вышью на ней золотыми буквами: «Когда в ударе бываю, семерых убиваю».
Опять-таки не подумал портной Виктор, что в этом мире будущего его (Виктора будущего) давно уже знают, и совсем не знают (забыли уже) Виктора прошлого... А голос, преподнесший ему (для начала) под ясны очи монитор и давший услышать (в продолжение начала) голоса за окном, взыскующие варенья... Более того, в его прошлом никаких-таких голосов не было!
Не было и монитора с говорливой теткой...
Все было в его прошлом - просто: и варенье, и вранье были настоящими! Это теперь они оказались виртуальными, многотолкуемыми и даже - версифицируемыми, как если бы поэзии вернули ее заклинательную и эротическую, оплодотворяющую основу; все было просто в его прошлом, а теперь он оказался в своем будущем, причем - всеми возможностями будущего обладающий, но самих возможностей - не знающий... И что же он сделал первым делом?
Первым делом он - не задумался!
Вторым делом он стал делать то, что делал всегда: шить жилетку с невидимыми рукавами!
Он не думал, а лишь надеялся, что невидимые рукава помогут ему разобраться в невидимых смыслах, расставить их по местам: вот первая убитая муха, вот вторая, вот третья... А за чем следуют астральные остальные? Не за этим ли бестелесным голосом? Который дарован Виктору - даром, просто потому, что он - победитель: Виктор приготовился побеждать, следуя невидимым и неслышимым указаниям этого голоса!
Он собрался исполнить свои прошлые мечты - в будущем...
Прошлый победитель собрался насладиться - настоящим, которое стало больше его...
И все бы ничего, ведь он был не сам по себе, а с ремеслом: сшивал смысл и реальность, придавал невидимому конфигурацию - а для чего еще могут понадобиться невидимые руки? И все бы ничего: раз уж даром даются будущие возможности, то - будущему стал необходим победитель из прошлого!
Разумеется, никто не ждал портного из прошлого в нашем продвинутом настоящем. Здесь требуется небольшое (и с маленькой буквы) пояснение:
в прошлом у портного никакого монитора не было вовсе, было лишь одно-единственное окно в мир; в прошлом портного не было никаких социальных сетей, он понятия не имел ни о лайках на статусы, ни о возможности непосредственно обратиться к людям, чьи интеллектуальные амбиции были для него непредставимы.
он понятия не имел об этике общения с будущим: был варвар и невежа!
И вот прошлый портной осознал себя в будущем. Осознал, что может намного больше, чем понимает. Осознал, что его осознал - это не есть думать на самом деле, а именно - знать: слышать невидимый голос и поступать, как он говорит... Он так и не подумал, что не готов - поступать, то есть - готовы был (сам того не зная) наступить в любое вранье.
Мир, меж тем, знал его - будущего, поэтому:
Мир ждал от него - настоящего!
Разумеется даже прошлым разумом, что мир не дождался...
Первым делом портной захотел себе варенья (даже если оно - вранье), поэтому когда он услышал, как за окном правдиво кричат:
«Вранье», - он отвернулся от окна и обратился к монитору. Разумеется даже разумом, что он не удивился монитору, которого раньше у него не было, зачем? Ему был дан голос, и голос ему дал возможности монитора. Но ему (кроме монитора) захотелось варенья, а как раз тетка из монитора варенье ему предложила.
То, что это было вранливое варенье, значения не имело!
То, что тетка объявляла вареньем то вранье, что кричали на улице, тоже - не значило...
Поэтому я с самого начала сказал правду. Портной Виктор выглянул в окно и сказал:
- Идите сюда! Дайте мне вашего вранья!
Купил он этого вранья полбаночки (прошлый Виктор был сторонник такой осторожности: обходиться полумерами), отрезал себе кусок хлеба, намазал его враньем и сел жилетку дошивать.
«Вот, - думает, - дошью жилетку и вранья поем, хорошо понимая, что такое хорошо и что такое плохо (в соответствии этому вранью), и - что такое другое хорошо и плохо, если разбираться в своих вкусах и пристрастиях невидимыми руками»... Но не тут-то было!
В комнате у портного Виктора много-много мух было - прямо не сосчитать сколько. И в не-мецком городе Санкт-Ленинграде много много самолюбивых мыслей было, может, тысяча, а может, и две тысячи. Даже в русском городе Санкт-Петербурге, откуда все началось (все - означает много всем понятных слов) этих мух никто не считал... Впрочем, первым делом мухи активизировались в городе не-мецком, крепко-крепко взявшись за смыслы и содержания: верно, торопились, пока жилетка не пошита.
Почуяли мухи, что враньем пахнет, и налетели на хлеб!
Если вы помните, примерно с этого налета и началась история о портном Викторе: эта история, как и всякое дежавю (прошлый портной озирается в будущем), вспоминается медленно-медленно, и никак в ней не разобраться без невидимых рук... Которых пока что у него не было, поэтому первым делом портной к мухам обратился:
- Мухи, мухи, говорит им портной. - вас кто-то сюда звал? Зачем на мое вранье налетели?
А мухи его не слушают, знают, что это не его вранье!
Помните, ведь он взял себе сливочного вранья на улице. Но мухи его не слушали, даже не попробовали сами купить вранья на улице: они набросились на вранье, купленное Виктором! Тут портной рассердился, взял какой-то лоскут смысла, еще никак с реальностью не связанный (есть такие азбучные истины, например: смерть одного равна смерти миллионов - с которыми и не поспоришь), да как ударит лоскутом по мухам - семь сразу убил!
- Вот какой я сильный и храбрый! - сказал портной Виктор. - Об этом весь город должен узнать. Да что там город. Пусть весь мир узнает.
Как вы помните, с этого и начались деяния прошлого в будущем!
Отложил он шитье жилетки, и подумал о том, что же это такое - подумал?
«Скрою-ка я себе новый пояс и вышью на нем золотыми буквами: когда в ударе бываю, семерых убиваю.» - то есть вместо реального дела он захотел, чтобы здесь (в будущем) узнали о его прибытии к ним как можно скорее, чтобы стали его уважать и принялись им восхищаться...
Так он и сделал. Потом надел на себя новый пояс, сунул в карман монитор (услужливо уменьшившийся и даже поощрительно подмигнувший) и вышел на улицу: решил он поближе с правдивыми разносчиками вранья пообщаться, узнать, отчего это они не скрывают, что торгуют и налево, и на право враньем?
Тётка на мониторе (который был в его кармане) ничего не сказала, лишь хмыкнула.
Так и оставил он недовершенной жилетку, сам не понимая, что предъявил миру претензию: не достанет ему этих невидимых рук, надобны ему другие, посильнее и подлиннее. Вышел он за дверь и сразу же увидел птицу, запутавшуюся в кустарнике. Бьется птица, кричит, а выбраться не может. Поймал портной птицу и сунул в тот же карман, где у него лежал уменьшенный монитор.
Тётка на мониторе (тоже уменьшенная) лишь губы поджала.
Пошел портной Виктор на голоса, вранье ему предлагавшие, сам ни о чем не думая, и все-таки - сам о себе размышляя:
- Что такого в этих голосах есть, что предлагая вранье, они говорят о нем правду?
Тетка на мониторе (уменьшенная) лишь многообещающе покривилась: надо признать, что уменьшившись и ставши карманной, она не стала сговорчивей и - менее разговорчивой, разве что принялась выжидать, надеясь, что портной и сам пообтешется, выйдя на улицу, повстречав обещанного великана и поняв, что без голоса с монитора ему - никуда...
Ведь тетка на мониторе не слышала невидимых голосов!
А что было бы, если бы и услышала? Прибавило бы это ей осмотрительности? Нет ответа.
Виктор, меж тем, шел и шел по улице Санкт-Ленинграда, не-мецкого города, в котором смыслы должны определять внешность происходящего, но и сам не заметил, как забрел в русский город Санкт-Ленинград (тем более, что они великолепно друг друга дополняли), а после выбрался на Крышу Мира и порадовался этому: он оставил дома неоконченную жилетку и вспомнил об этом, и подумал, что с Крыши мира ему будет виднее и понятней, что делать...
Даже - без невидимых рук!
Но на Крыше Мира сидел великан. Сидел и кругом посматривал.
Этот великан был из тех великанов, что говорили правду о своем вранье.
- Здравствуй, приятель, - говорит ему портной Виктор. - Не ты ли враньем, не стесняясь, торгуешь? Я и сам не против вранья: как может жить человек, если нет у него Напрасных Надежд? Вот в кармане у меня монитор (кстати, не объяснишь, что это такое?), и женщина из него выглядывает и предлагает сливовое варенье, она мне понятна.
- Ну, я торгую враньем? И что с того? - грубо перебил Виктора великан, что сидел на Крыше Мира.
- Пойдем с тобой по свету странствовать, а?- попросил его Виктор. - Ты только представь: пойдем мы с тобой по белому свету и по черному свету, и везде - будем говорить правду: дураку, что он дурак, умнице - что умница... Сейчас, когда никто-никто с голода не помирает и нагим на улицу не выбрасывается, правда о правде и правда о лжи - самое главное!
Великан (вместо того, чтобы замахнуться на Виктора кулачищем) сделал вид, что не понял его слов. Но на самом деле он его слова лишь подтвердил: изображая внешность, можно что угодно называть чем угодно.
- Странствовать? - переспросил великан. - Стало быть, нам с тобой стать странными людьми? Зачем мне это надо?
- У твоей жизни будет смысл: ты объяснишь людям, что они равны и не делятся на тех, кто навязывает всем прочим свой внешний вид, и тех, кто этот вид вынужден носить.
Портной (хоть и был прошлым портным, негаданно оказавшимся в будущем) точно так же и в своем прошлом сшивал смыслы и содержания. А теперь портной (встретивший великана) даже подумал, что в будущем можно обойтись без невидимых рук, что вранье и варенье можно различать наглядно... Кроме этих высоких различений Виктор хотел, чтобы ему за такие дела были в будущем благодарны.
Здесь требуется маленькое (и с маленькой буквы) пояснение:
напрасные надежды (что прошлые, что будущие - всегда настоящие) таковы, ведь всяк человек верит, что вечно искусство, что молодость не уйдет от него, и что любовь никогда не изменит... разумеется даже разумом, что это вранье!
а вот когда человеку говорят, что напрасные надежды осуществимы - это и есть сливочное вранье! более того, именно благодаря этому сливочному вранью и существуют вся человеческая цивилизация и вся человеческая культура; как вы понимаете, услышав из монитора о варенье, мой прошлый портной не мог не повестись...
как вы понимаете, услышав в будущем, что вранье назвали по имени, он тоже повелся.
Тогда великан говорит портному:
- Какой ты мне приятель? Ты слабенький, маленький, а я большой и сильный. Уходи, пока цел.
- А это ты видел? - говорит портной Виктор и показывает великану свой пояс.
А на поясе у него вышито крупными буквами: «Когда в ударе бываю, семерых убиваю». А как вы думаете, гуляя по Санкт-Ленинграду, портной мог оказаться на Крыше Мира и сразу же встретить великана, уверенно говорящего правду о своем вранье? Только так, убив все семь жужжальных мыслей в своей голове, освободив место для мыслей астральных.
Прочитал великан и подумал: «Кто его знает - может, он и вправду такой сильный человек. Надо его испытать».
Сунул великан руку в карман и вытащил оттуда свой монитор, большой монитор, который (лишь оказался на свободе) еще более вырос и даже затмил небо. Сжал великан его обеими руками (показалось, что небо обхватил), причем - настолько сильно, что потекла с неба вода, дождь пошел, промочив и великана, и Виктора...
- А теперь ты попробуй это сделать, - сказал великан, отряхиваясь.
- Только и всего? Хорошо! - сказал портной и тоже отряхнулся. - Видишь, для меня это дело пустое.
Великан разозлился. Но сказать ничего не мог: формально он сам (пусть и невольно) не определил, что именно потребовал - повторить. Портной оказался (по Аристотелю) искусней великана, поэтичней: природа человеческая определяется подражанием миру - в ритме, слове, гармонии... Удивился великан, но не силе портного, а множественности измерений, по которым портной обошел его сильную силу!
Знал великан, что есть вещи сильнее силы: вещие вещи, видимые и невидимые.
Решил великан испытать портного еще раз. Поднял он камень и швырнул его в небо. Так далеко закинул, что камня и видно не стало.
- Вот, - говорит великан. - Мы с тобой на Крыше Мира, но мух ты убил - семь, стало быть, предъявил претензию на нечто большее, на самое высокое небо, которое выше обычного неба. Можешь ты сделать, как я? Если, конечно, поймешь, что я сделал.
Портной сделал вид, что озадачен. А сам про себя посмеивался. Великан сравнил камень (во главу угла всего мира поставив, вестимо) с монитором, заслонившим небо, но от земли отрешенным. Задача опять была проста, но решить ее надо было не просто, а еще проще. Поэтому Виктор просто-напросто крикнул:
- Ого-го! Ого-го! - и лишь эхо отразилось от неба над Крышей Мира.
Тотчас ого-го какое отражение показалось на Крыше Мира. Глянуло это отражение на великана внизу (такого маленького великана) и на родителя своего, портного, сшившего смыслы и изображения так, что смыслы не собирались над изображениями торжествовать... Как же так вышло? Ведь прошлый портной, попросившись у невидимого голоса в будущее, как раз и собирался насладиться будущим превосходством?
А здесь ничего не понадобилось. Безо всяких наслаждений маленький портной просто мысленно перешагнул огромного великана... Кстати!
Здесь я очень кстати вспомнил о невидимом голосе! Именно он, невидимый голос, подсказывал портному ответы на загадки, причем такие, что не отвечали на сами вопросы, а само-собой их перешагивали независимо от роста задавшего их великана... Кстати! Мы отвлеклись от происходящего в самый интересный момент.
Отражение от неба обратилось (от имени своего родителя Виктора) к маленькому великану, который стаял, задрав голову и не мог найти слов. Отражение обратилось, но - мы ни в коем случае не должны спутать его обращение с невидимым голосом, направляющем руку портного. Природа этого голоса иная и не зависит от человеческих желаний.
Напомню: Виктор оказался в будущем, чтобы его победить и насладиться победой.
Напомню: Виктор принес в будущее все свои прошлые желания. Виктор не знал, что в будущем у него будут другие желания. Более того, Виктор не знал, что будущие желания у него уже есть, просто-напросто он их слышит-не-слышит, совсем как с невидимым голосом... Итак, продолжим!
- Ну что? - сказал портной из прошлого. - Ты восхищен мной?
Великан подумал, что надо подождать с решением судьбы незваного гостя и согласился.
- Пойдем, - говорит.- будем странствовать по Крыше мира. Посмотрим на Мир и себя ему покажем... Сверху покажем, с Крыши Мира.
Обрадовался портной. Этого-то он и хотел. Он не хотел ни денег, ни развлечений - то есть, сразу не хотел, а потом - можно. Сначала он всего лишь хотел, чтобы (когда он - говорит) все ему моча внимали: он не понимал настоящей тишины мысли, он не понимал природы невидимого голоса, который его столько раз выручал... Он не умел ни наслаждаться, ни радоваться будущему.
Поэтому - он радовался будущему неумело.
Увидел великан радость портного из прошлого и подумал:
«Эге! Я испугался, что незваный гость не прост, а еще проще: он всего лишь таков, каким я его вижу! И все-таки одному мне с ним явно не совладать: он уже (когда я собирался его победить) несколько раз меня (такого большого) перешагивал... Надо, чтобы всех нас нас - таких великанов мысли и желаний, навалилось на него как можно больше.
Подумал так великан. И решил так и сделать!
Ничего удивительного, что Виктор не услышал и этого решения; причем - не только жужжальные мысли в его голове ему помешали: если бы портной из прошлого прослышал об опасностях будущего и испугался, то и сказка на этом бы закончилась. А так - пусть продолжается, как продолжается: может, со временем и портной поумнеет...
А нет, так пусть из ума совсем выйдет! В будущее ему захотелось!
- Хорошо, - искренне слукавил великан. - Пойду с тобой странствовать и становиться странным: становиться остранником этого мира - тем, кто пошьет себе из лоскутьев собственных мыслей все, что ни пожелает.
«Эге! - подумал портной. - а не за этим ли я отправлялся в будущее?»
Не будем думать о портном совсем уж плохо: с ним были его умения, с ним были его игла и нить Ариадны, которую он продевал в самое маленькое ушко - как иначе он мог слышать невидимый голос? Портной был самый обычный человек, который хотел всего и сразу, не понимая, что такое - все, и что такое - сразу.
Вот только были у него будущие умения. Но он пока не понимал, как это много.
Быть могло, что и никогда не поймет. Во всяком случае, великан на это надеялся.
- Только вот что, - говорит великан. - Давай возьмем с собой Крышу Мира, уж имея ее при себе, мы всегда можем на весь мир свысока поглядывать.
Портной (сам не понимая, что делает) согласился.
Портной (вестимо) не понимал, но - опять вмешался невидимый голос, который - не возразил... А великан еще пуще обрадовался: подловил он незваного гостя! Поэтому он тоже не задумался и сказал:
- А вот посмотрим, сможешь ли ты вынести тяжесть Крыши Мира? Хотя бы так, как это делаю я, всего лишь силой своего тела.
Наклонился великан себе под ноги, взялся своими ручищами за Крышу Мира и поднял ее, причем - вместе с собой: само собой разумелось, что великан даже не оглянулся на портного, который (как и великан) обеими ногами о Крышу Мира опирался; еще более разумелось, что самого себя великан считал вершиной мира, поэтому никак себя с Крышей Мира не разделял, более того... А что более этого?
Ничего более этого нет!
Поэтому - побелее этого (более белого, нежели есть) только то, что даже не оглянувшись, великан все-таки встряхнул Крышу Мира (так, как встряхивают белье), и с Крыши Мира на весь остальной (отдельный от своей вершины) мир просыпался меленький дождик... Впрочем, и в этом нет ничего удивительного: должна же у легкого дождика быть высокая причина для того, чтобы ласкать и поить весь мир?
Другое дело - портной из прошлого: уж он то себя с вершиной мира не отождествлял, а собирался все вершины превзойти. Поэтому он тоже поднялся вместе с Крышей Мира и ничуть не испугался и даже не удивился; более того, когда великан взвалил себе Крышу Мира на плечи и понес, шагая между небом и землей. Портной только и подумал:
«Так вот откуда пошло, что все мы стоим на плечах титанов!»
Впрочем, ничего удивительного во всем этом не было: портной из прошлого чувствовал себя очень спокойно. Невидимый голос (всего лишь своим наличием) очень его обнадеживал. Удивительным было другое: портной был обнадежен, но ничего не слышал просто-напросто потому, что его надежный голос был невидимым и к слуху никак не относился...
Ни хорошо, ни плохо.
Итак, великан шагал где-то между небом и землей, неся на себе Крышу Мира, а храбрый портной из прошлого наконец-то стал наслаждаться будущими результатами своих прошлых желаний; дальше-больше: едет портной на Крыше Мира, а назад обернуться не может просто-напросто потому, что он сам по себе - позади...
Долго тащил великан Крышу Мира вместе с прошлым Виктором, наконец устал и говорит:
- Слушай, портной, я сейчас Крышу Мира на землю сброшу. Устал я очень
Тут портной оказался себе на уме и подумал:
«А чего это я ничего не думаю, и все решения принимаются без меня?»
- Сбрасывай, - согласился он с великаном.
А сам взял нить с иглой и быстро-быстро пристрочил свой пояс к пространству между небом и землей; точнее, ему показалось, что пристрочил: на самом деле его пояс своими словами «когда в ударе бываю, семерых убиваю» намного его опередил. Ибо являлся претензией на астрал (небо над небом) и тоже попытался остаться меж небом и землей...
Как ни странно, но и у Виктора (то есть - у его пояса) все получилось!
Они остались такими, как есть: ни больше, ни меньше, причем тогда, когда оказались в будущем. Но великан сбросил Крышу Мира с плеч на землю (очевидно, в этот миг многие головы на земле испытали погибельное кружение), и они сам-трое (великан, портной и пояс на портном) пошагали дальше.
Разумеется, что огромный монитор у великана и маленький (в кармане и с теткой) у портного в счет (сам-один, сам-два, сам-три и т. д.) не берутся. Итак, шли они, шли и пришли (представьте себе) к пещере, которая тоже располагалась между небом и землей: не только сверху и снизу (как великана и портного), но и вообще - кругом...
А у пещеры (между небом и землей) сидели у костра пять великанов!
Теперь великанов всего стало - шесть! Но портной (разумеется) опять не испугался: на его поясе красовалась семерка. На то, что в руках у каждого великана было по жирному монитору, из которого вот-вот грозилась выглянуть своя говорливая тетенька с обещаниями варенья, портному из прошлого показалось ни-почем, то есть - даром.
Ведь не даром портной рассчитывал на невидимый голос, ох не даром...
- Вот, - говорит великан, который привел Виктора. - тут мы и живем. Забирайся на эту кровать, ло-жись и отдыхай. Не беспокойся, ни к ло-жке, (дабы тебя выхлебать), ни ко лжи (помнишь, мы говорили о вранье правду?) мое предложение от-дохнуть никак не относится.
Само собой, что великан не сказал, что был готов освободить Виктора от дыхания...
Все остальные великаны вдруг - промолчали, но Виктор (благодаря невидимому голосу) их услышал:
- Вранье, вранье!
И только тетка из маленького монитора в кармане портного заголосила свое в полный голос:
- Варенье, сливочное варенье! - и не от этой ли тетки вошло в обиход выражение «сли-вать дезу»? Впрочем, ведь нас с вами это выражение никак не касается, не дотягивается, слишком мы далеко и слишком не интересуемся политикой.
Посмотрел портной на кровать и подумал:
«Эта кровать не по мне. Чересчур велика».
Подумал он так, нашел в пещере уголок потемнее и лег спать. А ночью великан проснулся, взял большой лом и ударил с размаху по кровати.
- Ну, сказал великан своим товарищам. - теперь-то я избавился от этого силача.
А портной Виктор спокойно спал и даже от шума удара не проснулся: он был занят снами. В этих снах он впервые заговорил со своим невидимым голосом. Голос рассказал ему, зачем он перенес портного в будущее и чего собственно, он в будущем от портного ожидает. А пока портной, сшивающий смыслы, спал, великаны снаружи пещеры радовались, что между небом и землей никого нет сильнее их...
И у них были для того основания!
Об основаниях для правды и лжи - моя сказка...
Но, по счастью, не только об этом, и сейчас я расскажу о прекрасном сне, который едва-едва не обернулся кошмаром, но - вовремя спохватился и пошагал себе дальше! И это тем более хорошо, ведь все началось с дежавю, которое сродни полузабытому сну - поэтому: не будем добавлять необходимое к достаточному.
Это ведь и означает быть живым: добавлять необходимый смысл к достаточному внешнему. Но чтобы разобраться во внешнем, нам сейчас необходимо, чтобы внешнее было само по себе, то есть без всякого смысла. Вот внешнее описание сна, который приснился портному, прикорнувшему в пещере великанов.
Не начинайте с начала!
Иначе начала качнутся
Совсем не качелями детскими и не игрушечным штормом,
Но - тебе станет просторно!
То есть - не станешь умнее,
Или - не станешь глупее: будешь вторником или средой
Посреди огромной недели,
Которой вдруг стало много:
Как волосок бороды у старика Хоттабыча
Не твои исполняет желания, но - их исполняют тобой!
Вот и приснилось портному в пещере у великанов, что он сидит у окна, а перед ним на столе (вместо его шитья) монитор с говорливой теткой (той самой, что выдает вранье за варенье); приснилось портному, что раз уж он в будущем, нет никакого смысла сшивать внешность и смысл, что не надо ему невидимых рук и не надо (поэтому) шить жилетку с невидимыми рукавами...
Ведь в будущем все это у него уже есть!
В будущем любое вранье становится вареньем (кстати, за счет этого великаны и стали великанами: они говорят очевидности и просвещают собой прошлое). Говорит правду, что в будущем любая слава - достижима, поэтому тебе ничего не надо делать самому: надо только следовать указаниям невидимого голоса! Но только теперь (во сне и в пещере великанов) у портного Виктора появилась возможность это все обсудить наяву.
То есть - явлена ему была такая возможность!
«Так чего же я хочу для себя без труда исполнить?» - подумал-подумал во сне портной и взглянул на монитор, и увидел, что на мониторе он имеет возможность говорить хоть со всем миром и даже высказать этому миру свое о нем мнение: он мог самоутвердиться за счет мира!
По крайней мере, он мог бы - попробовать...
Так чего же ты хочешь?
«Я хочу, чтобы меня хвалили, - подумал портной. - для этого необходимо (как минимум) чтобы обо мне – знали».
- Нет проблем! - воскликнула тетка, предлагающая варенье. - Ты можешь сказать мне, причем - что угодно, а уж я как-нибудь расскажу о твоем высоком самовыражении всем, у кого в кармане есть монитор.
- А как я узнаю, что меня хвалят? - спросил портной.
- Нет ничего проще, ведь каждый, кого ты поразишь в самое сердце, может подарить тебе маленькое сердечко: видишь, под каждым твоим самовыражением есть место человеческому сердечку, преисполненному благодарности.
«Эге, - подумал портной. - тут-то я и развернусь! Сбылись мечты».
А в это время великаны грелись у костра ума и сердца, разведенного между небом и землей, и искренне радовались: ведь нет никого лучше для манипуляций добровольным сознанием, нежели человек, добровольно отказавшийся от невидимого для-ради возможности самим собой - похвастаться!
Всем и каждому - заявить: я умен, думайте как я! Я болею за все и за всех: болейте как я!
Тогда у вас не будет других желаний, кроме моих желаний...
Тогда все вы станете - я... Станете высшей ценностью и мерой всех моих вещей: все ваши вещи станут моими, и вы будете только счастливы от подобного единочувствования: вы интеллектуальная и нравственная элита мира, живущая между небом и землей. А в это время моему видимому (хотя он и скрылся в глубине пещеры) портному снилось:
- Нравится? - спрашивало (заглянув в монитор) его мнение, причем - сразу у всех пробегавший мимо мнений.
- Да-да! Нет-нет! - бросали через плечо, отвечая его мнению, чужие мнения, делая моего портного довольным-недовольным: каждое такое да-да и нет-нет либо вырисовывалось маленьким теплым сердечком у него на мониторе, либо - не вырисовывалось... Так портной мог бы прозабавляться все отпущенное ему между небом и землей время сна, но - не тут-то было!
Он стал навязывать свое нравится.
В общем-то он был прав, потому что его нравится - опиралось на невидимый голос...
Другие мнения знать об этом не могли. С одной стороны портному хотелось похвастать своим союзником, но с другой - он хотел гордиться только собой, а не всем вместе (даже если это вместе - он сам-двое с голосом). Поэтому - он просто-напросто был обречен оказаться по всем статьям не правым; поэтому, когда он стал навязывать свое правильное нравится и врываться в чужое личное пространство, на чем свет стоит кроя темноту этого личного пространства - его (такого умного) просто-напросто из пространства выкидывали... А вместе с ним выкидывали и невидимый голос!
По своему эти личные пространства были правы.
А вот он по своему - оказался дважды виновен!
Итак, разрешился один вечный вопрос: кто виноват, причем - дважды или даже трижды? А вот другой вопрос: что делать и дважды или трижды потом переделывать - не разрешился, причем скорее всего потому, что не имел разрешения быть просто так... Не разрешили ему, аки дитятку малому!
- Ну что, - ласково сказала ему во сне тетка с монитора, - Попробовал будущей всевозможности?
- А как заставить всех их слушать меня одного? Как заставить слушать, даже если они на самом деле и не хотят? - возопил всеми-всеми брошенный портной, отказавшийся (хорошо, что всего лишь во сне) от невидимых рук...
- То-то! - обрадовалась тетка в мониторе. - Надо (в отличие от великанов, которые всех больше на-столько, что уверены в своей величине), говорить всем, что они сами по себе - большие, безо всяких великанов... Вот я и продаю всем сливочное варенье!
Стало ясно, что тетка из монитора обучает портного лгать.
Стало ясно (раз уж портной порешил обходиться без невидимых рук), что Виктору придется либо самому стать великаном и говорить всем о лжи чистую правду, либо научиться продавать ложь под видом варенья... Стало ясно, что Виктору (в любом случае) не бывать в этой игре победителем! А он не хотел - не бывать.
Потому Виктор торопливо проснулся и сразу увидел, что великанская кровать разбита вдребезги. Потому Виктор сразу торопливо вышел из пещеры между небом и землей и увидал великанов у костра. Впрочем, это было не совсем так: это прошлый портной увидел прошлых великанов у костра, а настоящие великаны как раз уже собрались (и сверху, и снизу, и по бокам) и пошли в лес рубить дрова для этого самого костра.
Разумеется, это были дела не невидимого голоса, а разума...
Разумеется даже разумом!
Пока прошлый Виктор таращился на видимых великанов, всеми своими мыслями собираясь спросить их, что за беда приключилась с кроватью, нам с вами становится очевидно, что никаких-таких настоящих ответов у прошлых великанов портной получить не сможет: а ведь этого просто-напросто не может быть! Великаны слишком высокомерны, чтобы не отвечать, поэтому:
- Не верь глазам своим, - громко и очень зримо шепнул портному невидимый голос. - Беги скорее в лес и уже там верь глазам своим: настоящие великаны не соврут. А эти прошлые великаны скажут тебе лишь прошлую правду.
«Прошлое - это хорошо или плохо?» - мог бы спросить Виктор, но не спросил: даже прошлый портной не был настолько глуп, чтобы говорить о хорошо или плохо - в отношении времени... Даже он знал, что время всегда одно!
Ведь на самом-то деле и тетка из монитора, и великаны на улице говорили об одном: о времени - разве что одни говорили правду, а другая торговала враньем... «Не верь глазам своим, когда видишь видимое время» - мог бы шепнуть ему (но не шепнул) невидимый голос, а портной Виктор сам собой (или - сам по себе) отправился за великанами в лес.
Само собой, что лес этот находился не между небом и землей!
Само собой, что для этого надо было сойти с ума (с того самого междуумка, что сам о себе много думает, между небом и землей находясь), причем - не просто так сойти с ума! Надо было сойти с ума в долину, где растут деревья смысла.
Сказано - сделано: Виктор отправился за великанами в лес.
Увидели великаны в лесу Виктора живым-здоровым и перепугались. «Ну, - думают, - если мы ломом его не убили, так он теперь нас всех перебьет».
И разбежались великаны в разные стороны!
Стало пусто и просто в голове у прошлого портного Виктора: разбежались его мысли о великом в разные стороны, перестал он думать о себе, как о великане Гаргантюа, который велик и в своих достижениях, и в своих удовольствиях... И тут-то он со стыдом вспомнил, как он себя навязывал невидимым собеседникам. Как кричал им сквозь монитор: «Любите меня! Наслаждайте меня и хвалите!»
Усмехнулся тогда в его голове невидимый голос, и - ничего не сказал.
Разве что чеширская эта улыбка могла бы выглядеть бы вполне добродушной. Если бы выглядела вообще! Поэтому портной не смутился и лишь над великанами посмеялся. Не стало в его голове великановых мнений о самом себе, и стало ему стыдно: вспомнил он, как домогался у монитора любви не только бескорыстной, но и принужденной.
Вспомнил, как хотел принудить дарить ему маленькие сердечки - за такую же крошечную, сиюминутную свою истину; впрочем, была в том сермяжная правда, называемая «баш на баш»; впрочем, если бы мы останавливались и уберегались от будущих глупостей своим прошлым стыдом, цены бы нам всем не было! Не то что правдивой лжи великанов или сливочному варенью тетки из монитора.
Поэтому, хотя и было портному стыдно, он не вернулся к шитью, а опять пошел куда глаза глядят, и опять - между небом и землей... Шел он, шел и пришел наконец к ограде королевского дворца. Там у ворот лег на зеленую траву и крепко уснул. Верно, привык он спасаться от будущих испытаний в настоящих сновидениях, что пещера великанов продемонстрировала.
А пока он спал, увидели его королевские слуги, наклонились над ним и прочитали у него на поясе надпись: «Когда в ударе бываю, семерых убиваю»,
- Вот так силач пришел к нам, не только на земле силач и на небе силач, но и выше неба: такой нам и нужен! Не умеем мы поспевать везде и все-все объяснять, а этот сумеет. Надо о силаче королю доложить.
Побежали королевские слуги к своему королю и говорят:
- Лежит у ворот твоего дворца силач, который не только силен, но готов и объяснить свою силу. Хорошо бы его на службу взять. Если будет война, он сумеет нам пригодиться и объяснить, ради чего нам предстоит победить.
Король обрадовался.
- Верно, - говорит. - Зовите его сюда.
Вот и исполнились (казалось бы) все мечты портного: стал он очень нужен. Не понадобилось дошивать жилетку с невидимыми рукавами. Достаточно оказалось вышить на своем поясе заведомое о себе преувеличение и дождаться, когда это преувеличение о себе станет кому-нибудь необходимо... Здесь и сказки бы конец, но не тут-то было!
Это был второй сон портного, некое дежавю первого сна (в пещере разбежавшихся великанов): приснилось в этом сне моему портному все то, с чего история и началась:
Приснилось портному, что в одном не-мецком городе Санкт-Лениграде жил-был портной. Звали его Виктор. Целый день сидел он на столе у окошка, сшивая внешность и содержание. И до того хорошо у него это получалось, что решил он сшить себе жилетку с невидимыми рукавами, дабы ни минуты не сидеть без любимого дела.
Думал портной, что пройдет совсем немного времени, закончит он свою жилетку, у не только смысл с и внешность станут ему подвластны, но и человеческое признание... Но не тут-то было! Все возможности для такой работы находились в его будущем, а сам он находил себя посреди своего прошлого.
Вопрос стал казаться неразрешим!
Поэтому отложил портной шитье на стол, склонил голову на поверхность стола (то, что находится между небом и землей) и опять решил поспать, дабы приснилось ему его будущее. В котором будущем у него (у него нынешнего) будут все возможности этого самого будущего, но все желания его прошлого: очень портной ценил свою сегодняшнюю личность!
Вот только желал этой ценной вчерашней личности - завтрашние возможности.
Сказано - сделано: приснилось портному, что он проснулся в собственном будущем, и что кроме шитья на его столе водружен такой монитор, какого он отродясь не видывал: вот оно, будущее! И вот он, прошлый, посреди него. Что-то выйдет?
А ничего не вышло!
Стал портной говорить в монитор торговке вареньем: «вранье!» И тетка в мониторе мигом исключила его из своих знакомых. Но это еще полбеды. Ведь в будущем уже был свой будущий портной Виктор, который своим шитьем заработал некоторое к себе отношение. Но вот на его место стал прошлый Виктор, который принялся вопить о себе и требовать любви к себе: очень ему хотелось сердечек у себя в мониторе.
Подивились его собеседники такой перемене в их знакомом, потерпели, а потом - тоже перестали знаться; попробовал прошлый портной навязывать себя, беря пример с великанов: всем видно, что великан - велик, и никуда от его роста не деться... Но как же навязать себя, если его заранее не хотят знать?
Стало ясно, что портной - совсем не великан, говорящий о лжи правду. Стало ясно, что портной сам захотел поторговать вареньем (чем, собственно, всю жизнь и занимался, приукрашивая самые разные внешности); стало ясно, что совершенно не ясно, что же делать прошлому в будущем? Стало ясно, что нет места прошлому в будущем. Волей-неволей пришлось портному присниться, что он проснулся...
Здесь-то и подошли к нему посланные королем слуги.
Приснилось портному, что он (портной) выспался, проснулся, протер глаза и пошел служить королю. И только в глубине души засела у него мысль, что все это с ним уже было. Что выбирался он на улицу и забредал между небом и землей туда, где слово может сразу стать делом... Но он махнул рукой и подумал: «В глубине души - мысль, это и есть - между небом и землей». И не стал никому говорить, что и это уже было.
А если бы сказал, на этом и сказка могла окончиться.
Осуществилась мечта портного: стал он при деле. Стала за ним видимая сила. Все стали вынуждены его уважать, даже если ему совсем нечего стало делать. А делать ему действительно было нечего: ходи и показывай всем пояс с вышитой надписью. Даже не надо было говорить, что он служит самому королю. Все и так знали.
Служит он день. Служит другой. И стали королевские воины говорить друг другу:
- Чего нам хорошего ждать от этого силача? Ведь он, когда в ударе бывает, семерых убивает. Так у него и на поясе написано. Место ли такому между небом и землей, в пространстве наших мыслей? Впрочем, он силач, только когда в ударе. Надо его из удара убрать.
Пошли они к королю и говорят:
- Не хотим служить с ним вместе. Мы тоже (как и он) хотим, чтобы в нас нуждались и дарили нам сердца. А он, когда у ударе, в нас совсем не нуждается, все сердца себе заберет. Отпусти нас со службы.
Здесь (наконец-то) следует точно сказать, что сия сказка происходит между небом и землей, сиречь в голове человека: как человек подумает о небе и земле, такими они для него и будут. Поэтому каждому человеку просто-напросто необходимо, чтобы как-нибудь думать о небе и земле и знать, как другие люди к его земле и небесам относятся... Поэтому королю были нужны его слуги.
Впрочем, он уже и сам жалел, что взял такого силача к себе на службу.
«А вдруг, - думал он, - этот силач и в самом деле готов заменить моих слуг? Тогда он может заменить и меня самого, станет думать вместо меня, причем так, что я этого не замечу и буду думать, что я думаю правильно.»
Стал король думать (и правильно делал), как от такого силача избавиться.
Но это не так-то просто сделать! Как, например, избавиться от мысли, что ты все-таки мыслишь? Дальше - больше: как, например, избавиться от уверенности, что твои мысли возвышенны? Ведь если выгнать портного, сшивающего смыслы и внешность... Аж, простите, здесь он просто силач, который в ударе очень многое может. Если выгнать его, значит, никогда не бывать ни в ударе, ни вообще - хоть что-то мочь.
Выход из этого был таков: не было отсюда никакого выхода.
Поэтому король просто-напросто позвал портного Виктора и говорит:
- В моем королевстве в дремучем лесу живут два-три-четыре-пять разбойников, и оба-двое-трое-четверо-пятеро они такие силачи, что никто к ним близко подойти не смеет. Приказываю тебе найти их и одолеть. А в помощь тебе даю сотню всадников.
Сами понимаете, король был не прост. Потому его приказ был королевской загадкой: лес был не просто лес, ибо рос он в долине, в которой растут деревья смысла. Для того, чтобы найти эту долину, следовало в нее - сойти с самых что ни на есть вершин собственного ума, помните:
Пренебрегши миром шумным,
Он бродил видением темным
Добрым людям на забаву
И, стяжав навеки славу,
Умер мудрым, жив безумным.
Точнее, не умер, ведь для этого надо быть живым. А так он, странствуя между небом и землей, даже умереть не мог. Но здесь и сейчас ему поручили реальное дело в реальном лесу смыслов. Казалось бы, что портному смыслы, он их всегда может пошить и по себе, и - еще по кому угодно... Вот и подумал было портной (переставший быть прошлым, но так и не ставший настоящим), что уж смысла сотне всадников он как-нибудь придаст!
- Ладно, - сказал портной. - Я, когда в ударе бываю, семерых убиваю, а тут как раз двух разбойников до семерых и не хватает, справлюсь.
И пошел он в лес. А сто королевских всадников за ним следом поскакали.
Пошел-то он пошел (и поскакали-то они поскакали), но где было им всем можно сойти с ума, никто из них не знал. Поэтому портной озирался по сторонам. Очень скоро ему стало ясно, что не только вверху или внизу, но и между небом и землей растет много лесов. Но портной не растерялся, поскольку сразу решил: не стоять лесам без разбойников, в в каждом лесу уж наверное сыщутся свои.
Один-два-три-четрыре-пять лесов он на всякий случай пропустил, подумав при этом:
«Вот поди ж ты, словно бы в дверь пропускаю, стало быть - в дом пропускаю или из дома. А каков этот дом на вид, если он весь в лесах? Очевидно, что искомый дом - новостройка»... И вот здесь-то вспомнилась ему еще одна нескладная (как новостройка) песня:
Так потрескивает новострой, притирая свои сухожилия.
Или женщина, что в постели чужой свои глаза протирает.
Или змея, коли из кожи сухой...
Или земля, когда континенты рождает - заново:
Нарождается новый мир!
Старый Рим погружается, Вечный город недолгий...
Я сатир козлоногий и, конечно же, пьяный,
Но являются новые (и опять очень смертные) боги:
Нарождается новый мир!
Шел себе портной и шел, эти строительные леса сквозь себя пропуская: словно бы строя себя самого. Лучше было бы (и он начинал это понимать), если бы шил себе и шил, и пошил себе жилетку с невидимыми рукавами. Но ничего поделать было нельзя, ведь он еще только начинал понимать и о голосе, и о жилетке, да к придачу к пониманию ехали за ним сто королевских всадников. Поди разберись, приданы они в помощь или приданы стеречь силача, ставшего нежелательным?
Поэтому портной подумал: «Лесов много-много, а новостройка всего лишь одна - я сам: что-то со мной будет?» Поэтому не стал он дожидаться собственного сумасшествия и ткнул пальцем в первый-второй-третий-четвертый-пятый лес, который опять-таки был уже не первый-второй-третий-четвертый-пятый, а вообще - неведомо какой! Так что попал он пальцем и в небо, и в небыль, то есть туда, куда было нужно.
Разумеется, без невидимого голоса и здесь не обошлось.
На опушке выбранного леса обернулся портной к всадникам и говорит:
- Вы, всадники, здесь подождите, а я с разбойниками сам по себе, пешим справлюсь.
Вошёл в самую чащу и стал оглядываться кругом. Видит - лежат под большим деревом два разбойника (пока не будем умножать сущности сверх старой сказки, успеем еще) и так храпят во сне, что над ними ветки колышутся. Портной, не долго думая (ведь мы решили не умножать сущности), набрал полные карманы камней, залез на дерево и стал бросать камни сверху, но - только лишь в одного (вот зачем мы не умножали сущности) разбойника. То в грудь ему попадет, то в лоб. А разбойник храпит и ничего не слышит.
Портной растерялся и бросил самый последний камень...
Этот самый последний камень попал разбойнику в нос.
Я не скажу, что и здесь вмешался невидимый голос, но раз уж и сердце у разбойника было зачерствелым, и мысли прятались в скорлупу лба, то понадобилось совершенно другое чувство, чтобы на разбойника повлиять. Иначе никак было бы не возможно оказаться с ним в его мыслях. Только окончательно растерявшись и отдав все-все-все, можно попасть в это все.
Вот портной и попал...
Проснулся разбойник и толкает своего товарища в бок:
- Ты чего дерешься?
- Да что ты! - говорит другой разбойник. - Я тебя не бью. Я вообще ничего не делаю, даже сердечко не ставлю на твоем мониторе, я сплю. Вот и тебе это, видимо, приснилось.
Здесь портной сделал себе заметку! Заметка касалась нахождения между небом и землей.
А разбойники пока что оба заснули.
Тут портной начал бросать камни в другого разбойника. Тот тоже проснулся и стал кричать на товарища:
- Ты чего это в меня камни бросаешь? С ума сошел?
Здесь портной сделал себе вторую заметку.
На этот раз заметка была важной: касалась она сошествия с ума. Но задуматься над своими заметками портному не довелось (и это было хорошо), поскольку события не думали медлить и стали спешить:
Второй великан как ударит первого по лбу!
Дальше - больше: где-то далеко и невидимо третьи-четвертые-пятые великаны тоже стали бить друг друга по лбу. Стали они драться, сначала палками и кулаками, но - им было как с гуся вода! Тогда они тоже (вот ведь как обстоит в будущем: все у всех есть) повыхватывали из карманов мониторы. И давай лупить друг друга мониторам.
А ведь в каждом мониторе своя тетка сидит!
Стали разбойники (все вместе: третьи-четвертые и так далее) бить друг друга вранливыми тетками, и ничего хорошего из этого выйти не могло: где это видано, чтобы бить друг друга женщинами? Вот и не стало видно. Убили друг друга великаны насмерть. А на поясе портного Виктора сама собой изменилась надпись и стала такой: когда в ударе бываю, то всех убеждаю!
Тут бы ему задуматься над сходством слов «убедить» и «убить».
Но он опять поступил правильно: о чем тут думать? И так все ясно. Мониторы - великая сила.
Соскочил портной с дерева, вышел на опушку леса и говорит всадникам:
- Дело сделано: оба-двое-трое-четверо-пятеро убиты. Ну и злые же эти разбойники! И камни в меня швыряли, и кулаками замахивались, да что им со мной поделать? Ведь я, когда в ударе бываю, всех убеждаю.
Он намерено не помянул про мониторы. Пусть надпись на его поясе говорит сама за себя.
Увидели всадники его пояс и сразу ему поверили: было дано им по неверию их!
Забыли они заехать в лес и посмотреть на побежденных злодеев, зачем? Ведь они были доверчивы. Поехали они обратно к королю, а портной Вектор следом пошел и никуда уже не торопился: он умел убеждать, и все у него было.
«Зачем я шил жилетку с невидимыми рукавами? - подумал Виктор по дороге. - Совсем-совсем не надо властвовать над невидимым, достаточно убедить видимое, что оно не право, а прав ты.»
Здесь я еще раз напоминаю тем, кто может его решением возмутиться, что перед нами прошлый портной с прошлыми желаниями... Но пока напоминания длились, Портной уже победил сомнения и забывчивость и вернулся к королю, у которого и без того была хорошая память. Король был хитрый и (поэтому) хитропамятный... Хотя сразу приметил новый девиз портного, чьему самодовольству немало порадовался.
То есть король понимал прошлого Виктора и знал его слабости.
Выслушал он Виктора и думает: «Ладно, с разбойниками ты справился, а вот сейчас я тебе такую задачу задам, что только голыми руками с ней и справиться, никакой-такой пояс с наглым девизом никому не поможет: надо самого себя настоящего предъявить... А предъявишь настоящего себя, тотчас выяснится, что в пространстве между небом и землей этого недостаточно.
Не знал король о жилетке с невидимыми рукавами.
- Слушай, - говорит Виктору король. - Поди-ка ты теперь опять в лес, но не ищи там ни разбойников мысли, ни разбойников чувства... Да что там! Даже простых работников мысли не надо тебе искать, их у меня вволю. Излови-ка ты свирепого зверя-единорога.
Не знал король о невидимом голосе.
А ведь именно этот голос зачем-то перенес портного из прошлого в будущее. Может быть, за тем единорогом и перенес. Ведь (кроме помянутой королем свирепости) были у него и другие волшебства, каких и между землею и небом просто так не увидишь. То есть точно так же, как и и невидимых рук жилетки... Очевидно, что не мог бы ее дошить прошлый Виктор, если бы не побывал в собственном дежавю.
Но и Виктор об этом не знал.
- Изволь, - говорит портной королю. - Это я могу. Ведь я, когда в ударе бываю, всех убеждаю. Так что с одним единорогом я справлюсь, уговорю его к тебе прийти.
Король (мысленно) потер руки: да уж, посмотрю, как ты (подумал король мысленно) единорога уговоришь! Посмотрим, испугается ли он твоего пояса? Ведь, если испугается, то и разговаривать не станет, а сразу проткнет рогом.
Портной Виктор услышал королевские мысли, но вида не подал.
Хотел он подать руку королю на прощание (невидимый голос еще нашептал, что история движется к развязке), но не по ранжиру ему было ручкаться с самим королем. Поэтому взял портной с собой топор и веревку и опять пошел в лес, думая про себя:
«Что это я в лес хожу и хожу? Не пора ли лесу приходить за мной?»
В лесу, вестимо, растут деревья смысла. Если нет у тебя никакого смысла (да хоть у кого, будь великан, разбойник или король), то и лес к тебе не придет, и станешь ты жить так: не увидишь за деревьями леса!
Пока шел он в лес, то понял еще: он сразу оказался сродни великанам, ведь сразу написал на поясе свое «когда в ударе бываю, семерых убиваю» и «когда в ударе бываю, всех-всех убеждаю». То есть с самого начала портной умел говорить правду о лжи.
А еще портной вспомнил, что свой монитор он не забрасывал (в отличие от великана) на небо. То есть принял тетку в мониторе (и вранье из монитора) за то, что они и так есть. То есть - за иллюзию, поэтому взял с собой реальные инструменты. Ведь невидимой голос сказал ему:
«Именно реальными вещами проще всего убедить волшебного единорога.»
«Что бы это значило?» - подумал портной. «Неужели мне и не следовало думать о невидимых руках? То есть - вообще никогда, ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем?»
«Вовсе не значит» - подумал ему в ответ невидимый голос. Но вслух говорить не стал, ведь мысль изреченная становится вареньем из монитора. А на варенье тотчас налетят вранливые мухи, и опять придется их убивать. Тогда опять все пойдет по прежнему, закрутится вокруг нас с вами дежавю, и мы не сможем понять, где же мы сейчас, даже если мы и есть здесь.
Недолго пришлось портному искать единорога - зверь сам навстречу выскочил, страшный, шерсть дыбом, рог острый, как меч. Так что волшебный единорог тоже взял с собой реальные инструменты своего волшебства.
Но Виктора ему убедить не удалось!
Кинулся на портного единорог и хотел было проткнуть его своим рогом, да портной спрятался за первое попавшееся дерево смысла. Единорог так с разбегу всадил в дерево свой рог, что (как ни силился своим духом волшебным), никак от смысла отлепиться не мог... Вестимо, что смысл волшебства - в противоречии смыслам, а тут поди ж ты! Стал единорог осмысленным.
- Вот теперь ты от меня не уйдешь, - сказал портной волшебному зверю.
Набросил он единорогу на шею веревку. Вырубил топором его рог из древесного смысла и повел зверя на веревке к своему королю.
А единорог (даром что стал осмысленным), как только увидел короля в золотой короне и красной мантии, засопел и захрипел. Глаза у него кровью налились, шерсть дыбом, рог, как меч, торчит. Стал осмысленный единорог видеть короля таким, каков он есть: голым и сквозь кровь... Тут-то король испугался!
Не нравится королям, когда на них смотрят осмысленно и видят их голыми.
А портной Виктор еще и песенку запел о голом короле листопада:
Облетали листья в тишине.
Бесполезный сон приснился мне.
Бесполезный словно листопад:
Листья облетают и глядят.
И в тишине приснилось мне,
Что я гляжу в глаза весне.
Тут и заметил король, что нет на нем ни мантии, ни короны. Подумал король и кинулся бежать, как есть, без ничего. И все его воины вослед за ним. Тоже как были и оказались: совсем без ничего. Далеко убежал король - так далеко, что обратно дороги не нашел.
И вот здесь-то портной Виктор подумал:
«А хорошо ли это, без царя в голове? Ведь мы все еще находим себе между небом и землей. Там и великаны, говорящие правду о лжи, полезны. Там и разбойники убивают сами себя. Где еще, кроме мысленного пространства, такое возможно?»
Я услышал мысли портного и сказал ему так же молча и мысленно:
«Провокатор вы, батенька! Занимались бы своим делом, вместо того, чтобы голых королей гонять. Нет в этом никакой мысли. Вот и в будущем, благодаря дежавю, вы уже побывали, и стало вам ясно, что не готовы мы мыслить будущими мыслями.»
Портной согласно кивнул.
Тогда я повторил во второй раз, тоже молча и мысленно:
«Провокатор вы, батенька! Ведь что бы вы ни сделали сейчас, вы останетесь там, где есть: между небом и землей. Вам надо научиться слышать неслышимое так, чтобы стало видным невидимое»
И опять портной Виктор согласно кивнул. Понял, что не победил себя.
А еще понял, что это я был его невидимым голосом. Что теперь ему пора без меня обходиться.
Ведь он тоже - как голый король: зашел так далеко, что назад дороги не нашел. Потому отныне портной стал спокойно жить сам по себе: куртки, штаны и жилетки шить. Пояс с убедительной надписью он на стену повесил и больше ни великанов, ни разбойников, ни единорогов никогда и нигде не видел.
Незачем их видеть, если живешь в невидимом.