Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602
Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/06/08/17
Человек вылупился из яйца на площади большого костра. Внешний мир встретил вдруг и сразу. Первым ворвавшимся в сознание ощущением был запах гари. Вторым, глухая тишина. Чудесным образом поднявшиеся вверх соплеменники уложили детей под защиту обрамляющих край обрыва камней, рассредоточились так, чтобы достойно встретить противника. Кин порадовался за расторопных в несчастье людей, хотел бежать на бровку, но обнаружил, что совсем гол, даже без личных амулетов. Заскочил в первый попавшийся круг, вскрыл короб, оделся. Невероятность происходящего действовала, как страх перед стадом тупорылов, являла наитийные решения. Вопросы отсутствовали, сомнения тоже. Родоначальник племени Синих Камней оглянулся на шорох. Рядом стояла мамаша Лайп.
«Ты родился, охотник, и я не умру».
Сквозь изумление проговорила дочь Пайти.
«Да, я хотел набрать тебе грибов, чуть не погиб».
«Твоя женщина убила тебя?»
«Почему женщина?»
«Все так говорят, охотник».
«Там был больной бешенством хищник».
«Нет, женщина, я знаю. Оттуда беда. Владеющая тайным превратилась и в хищника, и в огонь, и в речных тварей».
«Знаешь, Лайп!»
Кин почувствовал приступ гнева, вспомнил, чем такое кончается, и проглотил спазм.
«Ида моя женщина, только моя! Говорить можно, делать нет. Я сам сделаю, что захочу».
«Эту, охотник, надо поставить у Большого костра за колдовство. Женщины не должны общаться с духами».
«Большой костёр сегодня был. Мы проснулись внутри пожара, еле выскочили. Женщина, повторяю, только моя, и никто не посмеет коснуться, пока я живу».
«Ты родился из ничего, охотник. Ты знаешь слово, и слышал призвание?»
«Да».
Соврал Кин. Так, казалось, удобней объяснить случившееся. Мысль о том, что маленький Эйст сразу уличит, была отметена за несвоевременностью.
«Я запрещаю поднимать смуту среди людей. Разговоры о колдовстве и больших кострах безопасности племени не добавляют. Ты уйдёшь, если будешь мутить, я сказал».
«Ты единственный, кто любит меня, охотник, и я повинуюсь».
«Ты единственная, кто нуждается в моём сочувствии, Лайп».
«А женщина?»
«Жене нужна сила».
Кин вошёл в свой круг. На становом камне лежала изрезанная одежда, ремешок с амулетами, Прокисшие грибы стояли тут же. Люди поступали с вещами пропавших так, будто соплеменники живы, хранили сорок дней, потом убирали на год в короба. Если Ида касалась ремешка, опасности нет. Родоначальник племени Синих Камней связал плоский узел, изрезанную одежду сунул в очаг, грибы вместе с кузовом вынес в отхожее место и пошёл к обрыву. Вейт, бледный, как полоска неба на юге, опирался о ствол дерева.
«Вы напрасно сидите здесь».
Сказал Кин.
«Ты знаешь, охотник?»
Глаза Повелителя Воды превратились в плошки.
«Конечно, Вейт. Детей и женщин следует вернуть в круги, выставить охрану и передохнуть».
«Где ты был, Кин-Нокк с Излучины?»
Спросил Койл, напарник Вейта.
«Мы ушли остаться вдвоём, уснули на дереве, чуть ни погибли».
«Тонд сказал, вы поссорились, и эта… Твою одежду женщина разрезала вместе с животом».
«Разрезала без живота. Я бросил в очаг, да».
Амулеты на шее Кина были, и только по ним Вейт догадался, охотник живой, а ни призрак.
«Сказки о моей женщине я слышал. Тебе, родственник, следует лечь в круге, призвать целителей. Рана мучает тебя?»
«Да, племянник. Речные воины попали мне, смелому защитнику, в то, на чём сидят. Я обнимаю палку, и доволен».
Люди обратили внимание на собеседников, заволновались. Маленький колдун ящеркой вывернулся невесть откуда, схватил Кина за руку, прижался лицом к запястью.
«Ты, родоначальник, живой!»
«Конечно, хранитель. Мертвецы не ругаются».
«Тот, кто может словом отодвинуть беду, не бывает живым».
«Эйст с Излучины схоронил родоначальника. Лайп ему в помощь».
Изрёк Вейт и придержал раненую плоть. Сын мятежной Тайс не заметил насмешки.
«У человека две руки, охотник. Ты взметнул наверх десятки людей и не поморщился. Такое по силам только подручным Создателя мира».
«С чего ты, хранитель, взял, что взметнул я?»
«Все люди слышали твой голос и повиновались».
«Не мели вздор, Эйст, Лучше поешь чего-нибудь».
Кругом засмеялись. Появление живого Кина больше обрадовало, нежели удивило. Донни плакал, Тонд краснел, как посвящаемая в тайну первой крови девица.
«Охотники принесли одежду, - каялся изобретатель колеса, - и я сказал, женщина, названная глупой, вырезала тебя из тряпки, как ядро из скорлупы».
«Красивая легенда, ни убавить, ни прибавить! Умеешь, да».
\
Звёзды смотрят – так нам хочется.
Горы дремлют – так нам кажется.
Неба синь – промыто до чиста.
Тень от туч – озёра мажутся.
Ветки вниз – деревья грустные.
Блики света – смехом брызгают.
Наделяют люди чувствами
Всё, что видят или вызнают.
Вот вознёсся пик единственный
Выше всех вершин мерцающих.
Мир прекрасный и таинственный,
Был бы пуст без созерцающих.
Очаг сникал. Ночь властной рукой перекрашивала мир. Мейс проводил старейшего, вернулся к источнику, разделся до нага, лёг в жёлоб. Ледяная вода взяла тело лаской сильных, движение струй напомнило: всё минует, родительский круг тоже. Пожилая женщина припозднилась за водой, увидела охотника, не посмела окликнуть и прервать таинство прощания. Старшая мать дальней ветви склонилась над чашей, сронила непрошенную слезу. Ясная капля слилась с хрустальной водой, омыла уходящего навсегда человека. Охотник не заметил присутствия женщины, даже когда хозяйка наклонила кувшин, и на несколько мгновений перекрыла струю. Атт не спала, встретила мужа настежь распахнутым взглядом.
«До рассвета далеко, охотник?»
«Так далеко, что ветер не скоро долетит». Ответил Мейс. Скользящие по лицу пальцы пахли смолой. Атт вспомнила, как сомневалась на Сером плато, того ли выбрала. Запах исключил сомнения навсегда.
Пойст сунул жену в мешок, влез и прижался. Как ни странно, неприязнь к лежащей женщине отсутствовала. Рука наитием знала, что нравится, скользила, не промахивалась. Тело, точно музыкальный инструмент, отвечало дивным звучанием близости на прикосновения пальцев мастера. Но была какая-то помеха. Пойст не сразу понял, а когда догадался о причине, не смог сдержать улыбки. По кругу рукокрылым зверьком носился Вилл, наскоро собирался в дорогу.
«Ослабленных бессонницей оставляют дома».
Проворчал отец, снование замерло.
Уходили от неразожжённых очагов, надеялись позавтракать при пересечении первого же ручья. Провожали только братья.
«Знаешь, - сказал Мейсу Койл, когда последние минуты сильно подтаяли, - Я понял. То, о чём говорил дед вечером, инструмент чуткий и строгий, вроде летающего ножа. Умеешь владеть, сыт и защищён, а нет, не получишь ничего, кроме растрёпанного круга и победной головы».
«Назвавший тебя вождём Эйи не ошибся, я сказал».
Отвечал брат. За мгновение до вскидывания мешков от круга потянулся жалкий стон:
«Пойст, хоть ты не уходи!»
Кесс не имела права переступать черту перед дорогой, глядела из чернеющего треугольника полога. Муж развернулся шугануть, но Вилл положил ладонь на запястье отца. Повинуясь прикосновению мальчика, Пойст шагнул в сторону.
«Не ходи, - Сказал Вилл, - этой теперь хуже всех».
«Кто поведёт, если останусь?»
«Я».
«Как! Такое возможно?»
«Очень просто. Ты, Пойст, думаешь, что один знаешь тропы? Я знаю не только их, но и все причины твоих походов, по крайней мере последние года два. Не сомневайся, пройдём без потерь».
Первым душевным движением Пойста было желание оторвать наглецу всклокоченную голову, но пальцы сложились для благословения, коснулись лба.
«Я отпущу людей в Голубой долине, - Вилл глядел взрослым человеком, охотником небольшого роста, - дальше там сплошной спуск, сами справимся».
Только теперь вождю Эйи стало очевидно, рвёт по живому. Единственный из сыновей знал всё и не отверг отца. Мальчики собирались идти налегке, чтобы во время стоянки было кому обеспечить ватажку горячей пищей, пологом, удобной постелью. Дети разобрали вещи Пойста, и молчаливая группа двинулась туда, где Великая Река родится снова. В последний миг Койл прижался к Атт, как она, давеча на тропе, вложил в руку кожаный мешочек.
«Здесь благословение гор. Камни принесут тебе удачу».
Прошептал будущий вождь племени Эйи.
Мейс не оглядывался и знал, Трёхглавый источник провожает утвердительным кивком. Атт не на что было оглядываться.
Вилл, потомок следопытов, соблюдал приметы. Генк понимал, круги развёрнуты к югу, могилы к востоку, своё всегда с собой. Оба сына смотрели только вперёд, туда, где чуть сутулился под тяжестью мешка отец, единственный, на кого стоило оглядываться. Остальные не оглядывались, потому что должны были скоро вернуться домой.
Атт вспомнила:
«Но какие бы ни дули ветры,
Как бы ни хлестали дождь и буря,
Человек до крайнего предела
Только человеком остаётся».
Дорога лежала, покорная шагу идущего, рассвет вставал у ног, пространство раскрывалось, будущее становилось сбывшимся.
\
«Куда, охотникк, явившийся внезапно, девалась твоя женщина?»
Спросил кто-то. Всё притихло.
«Знаешь ли ты, где сейчас твоя?»
Голос родоначальника племени Синих Камней зазвенел, точно лезвие Чернобрюхих.
«Опасность ещё не миновала, пожар не погас. Задавать вопросы следует только себе, и глядеть за своей семьёй, чтобы не остаться одиноким».
Люди разошлись молча. Каждый понимал, дознаваться подробностей у того, кто пришёл вызволить из погибели, бездарно и опасно. Странный вечер сел на Священную гору. Казалось, всё, что бывает, одновременно присутствовало здесь. Смерть и радость, гарь и свобода дыхания, пустота троп и полные круги, безмолвие людей и звонкая песня ветра, довольного необходимостью разгонять дым – вот неполный перечень возможных противоположностей, обрушившихся на стойбище у Синих Камней. Кин-Нокк лежал в круге Вейта. Мальчишки облепили охотника, точно минтеле скалу. Счастливые непосредственностью восприятия мира глаза детей хранили от нелепых мыслей. Эйст отстучал для хозяина круга, спал, как убитый. Кину тоже хотелось спать и не хотелось возвращаться к холодному очагу.
Только перед рассветом удалось полностью унять таящийся в почве жар. Остановиться, означало пустить насмарку сделанную прежде работу. Исчезновение Кина жгло, а погасить огня было не чем. Ида не заметила, где потерялся родоначальник племени Синих Камней. Вопрос о событии система оболочки и движка оставляла без ответа. Факт появления инородной жизни в абешке был внештатен, не укладывался в сетку алгоритмов. Присутствие Кина описывалось на уровне биохимических процессов содержимого, так автономблок именовал Иду. Для «тряпки», оказывается, любая, сходная по составу биомасса является одним объектом, даже если запихнуть в камеру всё население стойбища Синих Камней. Соприкосновение со зверем отмечалось, как бактериологическая атака. Ида предположила, для определения времени потери Кина следует искать момент уменьшения количества подопечной плоти. На этот вопрос ответа тоже не было. Масса объекта увеличилась однажды и оставалась неизменной. Смертельно уставшая, Ида всё-таки в обратном порядке, тщательно вглядываясь в поверхность, прошла весь путь до места, где велела засохнуть. Кина не было, следов ног тоже. Искать на берегу казалось бессмысленным. Сил функционировать в режиме really time, совсем не осталось. Ида не нашла ничего лучше, как добраться до пустого круга родоначальника племени Синих Камней, забиться под торфяную кладку и уснуть.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/06/13/1890