Извращенное меньшенство

Алишер Таксанов
Франция, 2067 год.
Я перелез через дырку в бетонном заборе и обернулся. Моя подруга Маргот покачала головой, боясь следовать за мной. Однако я ей улыбнулся и протянул руку, приглашая к действию. Та поколебалась немного, а потом решилась и быстро пролезла через дыру, что была проделана кем-то много лет назад направленным взрывом. Потом мы перебежали через полосу, усаженную детекторами разного калибра, стараясь не оставлять следов на рыхлой земле. Нас защищали балахоны, отражающие любые сигналы, и для приборов обнаружения были недосягаемы. Те, кто устанавливал эти средства обнаружения, считали, что большего и не нужно, например, не было противопехотных мин в почве или автоматических пулеметов на вышках – иначе от нас осталось бы кровавое месиво.
Второй забор был меньше – около трех метров в высоту, и его мы преодолели быстро, используя присоски, что держали в руках – обычно такие применялись в спортивном скалолазанье. А здесь они нам пригодились, чтобы проникнуть на чужую территорию – Сектор "голубых".
Увы, много лет назад страну поделили на три сектора. Это было сделано во времена президента Франсуа Олланда, принявшего закон о легализации гомосексуализма и узаконившего институт однополого супружества. Вначале в самом большом секторе жили обычные люди – это те, кто сохранил верность традиционному браку, иначе говоря, мужчина и женщина. Здесь дети рождались в естественном порядке, разнополые люди учились и работали вместе. Под два других сектора передали по десять процентов территории. Это были Сектор "голубых" – там, где жили исключительно мужчины в однополом браке, и Сектор "розовых" – где женщины-лесбиянки; разнополость ни там, ни там не допускалась. Естественно, не было пап и мам, только партнеры – теперь так назывались члены семьи. Детей выращивали в колбах, потом отдавали взрослым, которые официально усыновляли или удочеряли их. Естественная рождаемость там была запрещена под страхом казни, впрочем, как можно зачать в отсутствии противоположного пола?
Спустя много лет ситуация странным образом стала меняться. У «голубых» и «розовых» оказалось больше власти и сил, они расширяли свои сектора, ссужая сектор нормальных. После небольшой войны территориальность окончательно стала не в пользу «нормальных», теперь они жили в узком пространстве на юге Франции. Париж принадлежал мужчинам, а Бордо – женщинам. К себе они никого не впускали, но и сами больше не интересовались жизнью «нормальных». Никакого сотрудничества, никакого транспортного сообщения, никакой информации друг о друге. Табу на другой пол стали первым законодательным актом у «голубых» и «розовых». Только нельзя сказать, что «нормальные» были лишены любопытства. И хотя всем было запрещено пересекать границы, в реальности некоторые смельчаки проникали в сектора однополых и фотографировали тамошнюю среду. Многое было удивительным и непонятным. И все же информации недостаточно, чтобы понять, как там, за границей, живут?
И поэтому я и Маргот, ученики девятого класса, решились на вылазку, осознавая на серьезные последствия такого поступка. Нет, нас бы не наказали свои, а вот в чужих секторах грозила смертная казнь. Появление девочки среди «голубых» могло вызвать панику, а мальчика – среди «розовых» - страх и ужас. А это уже подрыв государственного строя. Но ведь любопытство – вещь сильная, часто толкает на бездумные действия.
Сейчас мы стояли на бетонном блоке и смотрели на город, который развернулся внизу подобно скатерти. Это были транспортные линии и небоскребы, где отражались стереопластические формы мужчин. Реклама мужской одежды, парфюма, образа жизни. Слева демонстрировали кинодраму, где мужчина бросал мужчину, изменял с другим, или шел на войну ради мужчины. Справа концерт на открытой площадке, где танцевали и пели только представители сильной, однако уже отделенной части человечества. Внизу копошился люд, однотипный, то есть однополый. «Слушай, Маргот, - сказал я. – Наверное, у женщин то же самое... ну, кино, концерты, реклама, только все о женщинах...»
- Наверное, Марат, - согласилась она, удивленно разглядывая город.
И тут мы услышали гневное восклицание:
- Эй, вы, извращенцы, что делаете в нашем секторе?
Мы испуганно обернулись и увидели стоящего у крутой тачки юнца. Он был в одежде, оголяющем ноги, грудь и бедро, весь накаченный, словно месяцами не вылазил из клуба атлетов. Рядом с ним стоял другой парень, только более женственный на вид, накращенный в косметику ужасных цветов. Влюбленная парочка? Друзья? Партнеры? Не знаю, но смотрели на нас неприязненно, словно, видели червяков. Особенно чувствовалась их ненависть по отношению к Маргот – видимо, женщин считали ниже человека, не достойного внимания и уважения.
- Мы вам мешаем?
- Вы все нам мешаете, извращенцы, - с презрением произнес женоподобный парень. – Если вы не покинете наш сектор, то мы вызовем полицию, и вам не сдобровать!.. Блин, гадят наш мир своим присутствием! Все законы природы эти извращенцы переворачивают с ног на голову!
- Чем мы вам мешаем? – воскликнула Маргот. – Мы просто смотрим, как вы живете! Разве это плохо?
- Нечего смотреть... э-э-э... – накаченный парень, наверное, не знал, как назвать мою одноклассницу, наверное, слова «девушка» в его лексиконе не было. – Короче, проваливайте, мы не шутим!
Да, шутить с ними не следовало. Только им кивнули, типа, согласны, мы покидаем вас, и стали прыгать на полосу отчуждения, чтобы быстрее ее пересечь и добраться до дыры в заборе, за которым был уже наш мир, «нормальных». И мы успели, так как «голубые» все-таки вызвали полицию, и уже там крутились четыре геликоптера с таким количеством оружия, что можно было разнести все в клочья или распотрошить в песок в радиусе одного километра. «Ты успела сфотографировать?» - спросил я подругу.
Та кивнула, и мельком показала на фотоаппарат. Я взял ее за руку и почувствовал тепло ладони. Было приятно ощущать человека другого пола. Все-таки мы, «извращенцы», меньшенство Франции, как нас теперь называли однополые, радовались друг другу иначе... может, более естественнее, и этим самым разительно отличались от мира, ставшего большим, но чужим для нас.
(15 июня 2014 года, Элгг)