Рассказ, написанный в подарок.
С уважением...Алла Кветная
1 января 2014 года. 2 часа ночи.
Решение начать писать дневник, в котором найдут отражения события моей замечательной жизни , а также воспоминания и собственные размышления, было принято совсем недавно, полчаса назад.
Я всегда подозревала, что отличаюсь от многих мыслящих существ, ежедневно встречающихся нам с Писателем во время малого (утреннего) и основного (вечернего) променада. А вчера получила весьма конкретное подтверждение этому от новичка в нашем обществе. Пудель по имени Джонни (что-то американское чувствуется и в поведении юнца), навязчиво знакомящийся со всеми в парке, завидев меня, замер, а затем стал приближаться мелкими шажками, потряхивая серыми мохнатыми ушами.
Я кивнула своим приятелям и, не поворачивая головы в сторону новичка, присела на дорожке.
«Простите, - Пудель в один прыжок очутился в поле моего зрения. – Вы и есть та самая Собака Писателя, о которой так много говорят?»
Ничего удивительно нет в том, что лесть приятна всем. Но это было признание моей исключительности, пусть даже оно исходило от новичка. Прекрасно понимаю его восторг: не всякая собака умеет читать то, что пишут Люди. Я – умею. И иногда, когда на основном променаде собираются только очень близкие друзья, рассказываю то, что вычитала в новостях или делюсь сюжетом нового романа. Многие хотят присоединиться к «Клубу Собаки Писателя» (так нас называют в городе), но я предпочитаю камерность общения.
Новичок между тем не отходил - более того, даже приблизился на пару своих мелких шажков.
«Я слышал, что про Вас написали целый рассказ. Скажите, а как Вы объясняете Писателю свои мысли? Было бы интересно перенять положительный опыт!»
«А он определенно не лишен чувства СЛОВА», - подумала я про себя в тот момент.
Естественно, что его вопрос остался без ответа.
А сегодня, в новогоднюю ночь, во время которой мне (!) сначала предложили кусок сладкого пирога, а потом налили шаманского в широкий бокал, показывая, как именно нужно это пить, в голове возникла и тут же окрепла замечательная идея. Я ДОЛЖНА научиться записывать то, что думаю, и ознакомить с этим Писателя, чтобы исключить в дальнейшем подобные недоразумения.
Вот сейчас он спит, и компьютер его находится в спящем режиме. По экрану плавают отвратительные сонные рыбки (не забыть посвятить этому отдельную главу в дневнике дальше) и на столе лежит (а не падает вниз на меня как обычно) пластиковая мерцающая штука под странным названием МЫШЬ. Прыгаю в кресло и осторожно трогаю эту штуку – она вспыхивает ярким красным светом, а отвратительные рыбки исчезают с экрана. Появляется фото-заставка: мы с Писателем на вручении денежной премии. Красивый снимок – я в центре, Писатель с чеком скромно примостился сбоку.
Программу записи текстов нашла быстро – это единственная программа, которой Писатель владеет в совершенстве. Он печатает десятью пальцами, яростно вколачивает буквы и смотрит на экран только после того, как легкая мысль повествования покидает его. Затем исправляет ошибки, вскрикивает: «Ну да, конечно!» и стучит дальше. У меня так не получится, да и не надо. Пробую набирать красиво отполированным ноготком. Получается медленно. Но ведь это только начало. Дальше будет проще и быстрее.
Итак, сохраняю этот текст под названием: «ДНЕВНИК СОБАКИ ПИСАТЕЛЯ».
2 часа 35 минут.
Первое отступление
Мадам Лоран и ее ферма
Писатель часто говорит: надо не забывать свои корни. Это он про родственников и те места, где родился и вырос. Вот и я записываю все, что помню о своем нежном периоде с момента рождения.
От того городка, где я появилась на свет, до Парижа всего пятьдесят километров. Анетта Лоран с мужем и тремя детьми вот уже десять лет является хозяйкой большого двухэтажного дома и фермы по разведению собак. Об этой удивительной маленькой женщине можно писать целую книгу, она того достойна. В уютной гостиной ее дома на втором этаже на стене среди дипломов и сертификатов висит небольшое фото Руже (Rouge) – самой первой собаки, рыжей дворняги, которую десятилетняя Анетта купила на деньги, подаренные ей гран-мама и гран-папа на Рождество. С тех самых пор «собачьи интересы» затмили все, а постоянные попытки родителей образумить единственную дочь оказались напрасными. У девочки, по мнению школьных учителей, были хорошие математические способности. Но, вместо модного факультета программирования после успешного окончания гимназии, Анетта выбрала биологию.
Все свободные от занятий вечера девушка работала в Парижской ветеринарной лечебнице. А каникулы проводила в разъездах, смотрела, как устроены собачьи фермы: от самых известных до маленьких частных питомников. Во время одной такой поездки Анетта и познакомилась с молодым архитектором из Марселя Рафаэлем Лораном. Он выбирал собаку в подарок родителям, а увез домой не только тихо повизгивающего щенка, но и будущую жену. И вот через 10 лет они переехали в небольшую деревушку под Парижем.
В тот год, год моего рождения, запоздалая весна вдруг в конце мая решительно уступила место знойному лету. Солнце палило всю первую неделю июня, и к выходным месье Лоран был настроен решительно на отъезд в Марсель. Его родители купили яхту в прошлом году, и Рафаэлю очень хотелось отправиться в путешествие вместе с Анеттой и детьми на этой новенькой яхте. Но жена как обычно отказалась от поездки к морю, потому что на ферме работы хватало всегда. Пятнадцатилетняя Мари-Луиза тоже не могла оставить школу, а вот Леони и Тео, которым в августе исполнится семь и они наконец-то пойдут в первый класс, отцовская идея пришлась по душе. В пятницу вечером машина с пристегнутыми на заднем сидении и радостно машущими близнецами скрылась за поворотом и в доме наступила тишина.
Мари собирала мольберт, чтобы пойти рисовать на окраине городка, когда Анетта прокричала ей со двора:
«Не забудь телефон, мне может понадобиться твоя помощь в любой момент».
Девочка кивнула, выглянув из окна, и через несколько минут за ней хлопнула входная дверь.
Конечно, она поможет, если будет нужно. С пяти лет Мари сначала наблюдала, а потом стала «младшей помощницей мадам Лоран». И делала она свою работу старательно, но без души. Каждую свободную минуту проводила за рисованием – дома, соседи, цветы, закаты. Но среди ее рисунков не было ни одной собаки. Анетта понимала, что Мари, как и Рафаэль, любя ее и помогая в то время, когда работники фермы брали отпуска, на самом деле равнодушны к делу всей ее жизни. Эта их прохладца с лихвой компенсировалась близнецами. Непоседливая Леони терпеливо выкармливала щенков из бутылочки, а вечно мечтающий о чем-то Тео был всегда рядом, когда требовалось присутствие мужчины.
3 часа 18 минут.
Наверно надо поспать. Потом перечитаю написанное. Но для начала я печатаю очень даже неплохо.
1 января 11-30 утра.
Мой крепкий сон был прерван внезапно воплем Писателя: «Я опаздываю!»
В этот день он обычно везет подарки своим детям, проводящим Рождество в горах и возвращающихся к Новому году в город. Писатель заезжает за ними, и они все втроем отправляются в кафе. Хрупкая традиция, которая в любой момент может разрушиться. Может поэтому Писатель так дорожит временем, проводимым с детьми?
Наш малый променад по причине его нервозности ограничился прогулкой вокруг дома. Это совершенно неправильно, но не буду же я спорить? Тем более, что у меня появляется замечательный шанс продолжить свой дневник днем. Сейчас пообедаю и вернусь сюда.
12 часов 22 минуты.
Меня удивляет рассеянность Писателя. В его романах все герои точно знают, что они будут делать в следующий момент. Сам же автор порой предпочитает хаос и спонтанность. Три раза возвращался в дом: проверил, выключил ли свет в ванной, забрал подарки из шкафа. В последнее возвращение зачем-то посмотрел на меня внимательно и попросил не скучать. Я кивнула. Но он уже хлопнул входной дверью.
Противные рыбки сейчас исчезнут с экрана. Кроме меня их тревожить сегодня некому.
Первое отступление (продолжение)
Шесть плюс один
Пятница – время подведения итогов за неделю. Анетта собрала счета и отправилась в бюро на первом этаже дома. Когда стопка бумаг, лежащих рядом с ноутбуком, стала вдвое тоньше, солнце почти село. Наступало время кормления ужином собак, а Мари еще не вернулась. Ничего, мадам Лоран справится сама. Но сначала надо проведать и покормить задыхающуюся от жары и тяжести Тэрри, у которой должны были вот-вот появиться щенки.
Тэрри лежала на боку и тихо скулила.
«Мари, ты где? Скорее в детскую, Тэрри родила первого щенка, мне нужна твоя помощь». Анетта наклонилась к собаке. «Сейчас, все будет хорошо…» Она всегда разговаривала с собаками больше, чем с домочадцами.
«Я уже перед домом – сейчас занесу мольберт и переоденусь» - Мари слушала, как мать успокаивает с Тэрри , представляла, с какой нежностью она гладит собаку. Леони и Тео примчались бы тут же. Но они далеко, на пути к морю. И Мари на секунду представила, как дремлют близнецы на заднем сидении, устав от обсуждения предстоящих каникул.
Когда девочка появилась в помещении, которое мать назвала детской, рядом с Тэрри лежали 6 розоватых щенков. Вообще-то они были белые, небольшие темные пятна как у Тэрри проглядывали сквозь нежную кожу. А в стороне на старой подстилке лежал еще один. Он был чуть ли не вдвое меньше остальных.
«Покорми остальных собак, пока я тут закончу» - Анетта с любовью гладила Тэрри.
«Все в порядке?» - спросила Мари.
«Да, шесть здоровых замечательных щенков. Тэрри молодец».
«Семь», - сказала Мари, показав на чуть вздрагивающего малыша, лежащего отдельно.
«Мари, шесть щенков. И займись, наконец, делом»
Через час, поставив тележку, на которой она развозила корм, Мари вернулась в детскую, но Анетты там уже не было. Шесть чистеньких вымытых щенков лежали возле чутко спящей собаки, которая на мгновение приподняла морду, но тут же закрыла глаза снова. Седьмой был все там же, в другом конце комнаты. Девочка уже собралась уходить, как вдруг услышал тоненький писк. Розовое тельце на подстилке дрожало, и щенок вдруг тоненько чихнул.
Мари подошла и взяла его на руки. Он помещался в ладонях, только задние лапки чуть свешивались. Они казались тоненькими и прозрачными.
Анетта приоткрыла дверь и улыбнулась, увидев Мари:
«Вот ты где. Спасибо, ты все замечательно сделала. Пойдем ужинать».
«Мама, давай этого щенка положим вместе с остальными».
«Мари» - Анетта перестала улыбаться. «Положи его на место и пойдем».
«Ему холодно и одиноко. Совсем как мне иногда» - подумала девочка про себя. В последнее время приступы одиночества в большой семье случались у нее все чаще.
«Я положу его к другим щенкам»- Мари шагнула к Тэрри.
Анетта внимательно посмотрела на дочь.
«Мари, милая, он не выживет. Он слишком слаб, его надо учить есть, пока сам не начнет сосать, нужно греть лампой, чтобы стимулировать рост. Нужно много заботиться только о нем – понимаешь? Положи его на место и пойдем».
«Мама… давай оставим его. Я буду за ним следить, кормить утром и после школы. А в выходные вообще могу быть с ним целый день»- в голосе Мари вдруг зазвучала такая нежность...
«Ого, первый раз моей девочке стало ВАЖНО ухаживать за щенком» - мадам Лоран отвернулась, чтобы дочь не видела, что на самом деле она рада этой просьбе. Правда, опыт подсказывал, что щенок вряд ли доживет до утра. Но ради этого порыва Мари Анетта неожиданно для себя согласилась.
«Хорошо. Смесь и бутылочки возьми на кухне. Я составлю график кормления – остальное будет зависеть от тебя».
Мари прижалась щекой к щенку: «Мы вырастем красивой и умной собакой – правда, малыш?»
Вот так я оказалась среди своих сестер и братьев, когда Мари наконец-то выпустила меня из рук, отодвинув крайнего щенка и положив ближе к моей матери Тэрри.
2 января 23 часа 20 минут
Кажется, я очень сильно устала от работы на компьютере за вчерашний день. Писатель приехал вечером 1 января молчаливый, мы снова обошли наш дом (увы всего только дважды). Потом он допоздна смотрел телевизор и ставал только, чтобы пойти на кухню и принести себе еще что-то из холодильника. При этом он позаботился и обо мне – мои любимые сухари из черного хлеба горкой были выложены прямо на ковре со словами: «Все равно завтра прибираться…»
Замечательный вечер. Последний сухарь был особенно вкусный. Но доедала я его уже в кресле. А потом уснула. И снился мне большой дом, огромное окно, выходящее на небольшую рощу.
Весь день сегодня 2 января он работал над окончанием нового романа. Но как-то вяло… Лег спать рано. И вот сейчас наступает время моего ДНЕВНИКА.
Первое отступление (окончание)
Прощай, Мари-Луиза
Утро для Мари обычно начиналось в 6-30. Но вот уже третий день как она встает в начале шестого. У нее много дел: надо проверить малышку (Мари почему-то уверена, что это девочка) и накормить ее, почистить ушки, носик, сделать массаж. В субботу утром она развела смесь, попыталась накормить щенка из бутылочки. Через несколько минут, поняв тщетность своих попыток, Мари стала макать в кружку палец. Малышка сначала просто тыкалась мордочкой, но спустя какое-то время стала слизывать язычком теплые капли.
«Ничего, мы научимся, правда? Сначала так, а потом и до бутылочки дойдем. И бегать будем, уверенно ступая на лапы, и лаять как большая собака. Кушай, маленькая, кушай»
Учебный год приближался к концу. Через пару недель Мари уезжала в Париж к родителям Анетты. План на каникулы был прост: Версаль, Амстердам и Гаага. Бабушка и дедушка с огромным удовольствием ходили с внучкой по музеям и картинным галереям. После возвращения их ждала встреча в Париже с преподавателем художественной школы – Мари приготовила за учебный год целую серию рисунков карандашом. Большая картонная папка постоянно пополнялась за зиму и весну. Вот только в последние дни не было ни одного нового рисунка.
Все свободное время Мари проводила со щенком.
Анетта наблюдала за дочерью: Мари стала больше улыбаться, гораздо чаще общалась с близнецами, которые без умолку болтали о яхте и папе НАСТОЯЩЕМ МОРСКОМ ВОЛКЕ. Тэрри бежала теперь к Мари, а уж потом смотрела на Анетту. И щенок рос с каждым днем, потихоньку добавляя в весе и росте своих братьев и сестер.
Однажды вечером мадам Лоран, покормив собак, зашла в вольер Тэрри. Шесть ее щенков в большом деревянном коробе устроили возню. Шесть. А где же седьмой? Подсказал всезнающий Тео: «У них сеанс рисования с Мари».
Анетта отправилась в комнату старшей дочери. Подойдя к двери, услышала звонкий смех:
«Ну, Лу, не вертись, я же не смогу тебя нарисовать правильно. Что ты грызешь мой карандаш? Это не вкусно и не полезно для щенка. Лу, стой, куда…»
«Лу? Ее зовут Лу?» - Анетта улыбалась, глядя как Мари вылавливает неуклюжего упирающегося песика из-под стола.
«Да, я давно ее так зову. Думала – если девочка, то будет Луиза, как я, а если мальчик – то Луи. Ага, я тебя поймала. Мама, подержи ее немножко, я только дорисую складки на мордочке».
Анетта взяла щенка на руки: тот сразу притих и замер, уткнувшись в локоть. Мари быстро рисовала, погрызенный Лу карандаш мелькал в руке.
«Все, готово, можешь отпускать. Это называется «Улыбка щенка». Потом сделаю еще несколько копий».
Мадам Лоран смотрела внимательно на линии на бумаге: на плоской мордочке складочки действительно составляли улыбку. Она наклонилась к щенку - уставшая Лу спала, вытянув лапки и прижавшись к ней.
«Куда мы ее денем? Ты уже решила, кому подарим? Продать мы ее не можем, оставить себе – тоже. Ты же понимаешь…»
«Мам, я уже нашла того, кто ее возьмет. Выставила рисунок Лу в Интернете и получила много писем. Выбрала Писателя из Кельна. Он преподает французский язык, живет один. У него уже была собака, и он умеет обращаться с животными. На выставки ему ходить некогда и не хочется, а вот иметь друга он будет очень рад. Писатель приедет через три недели».
Анетта внимательно посмотрела на дочь: «Хорошо, оставь мне его данные, ты же будешь в Париже в это время».
Мари кивнула, вытащила листок из записной книжки. Имя, адрес, телефон, время приезда. Потом забрала Лу у матери и пошла к Тэрри, возвращать соню в коробку с другими щенками.
Две недели пролетели незаметно. Щенкам поставили прививки, Мари получила оценки за текущий год. Большой чемодан стоял посреди комнаты – Анетта удивлялась, зачем столько вещей брать с собой? Но Мари вынула из шкафа всю свою одежду и разбирала ее, что-то укладывала на дно чемодана, потом вынимала и перекладывала все снова. То, что не вошло в чемодан, лежало на полу и на стульях. Лу, которая была частым гостем в комнате Мари, несмотря на просьбу Анетты не делать этого, пряталась в какой-нибудь кофточке и иногда засыпала, набегавшись, прямо на какой-нибудь кофточке или брюках. Но особенно ей полюбился школьный берет Мари с помпоном. Она таскала его по полу, держа помпон в зубах, и потом неохотно выпускала, когда наступало время возвращаться в питомник. Рисунки с портретами Лу («Улыбка щенка», «Грустный щенок», «Спящая Лу») были упакованы в папку с другими лучшими рисунками. Погрызенные карандаши перетянуты резинкой и тоже уложены в чемодан.
Наступил день, когда Рафаэль должен был отвезти Мари в Париж. Близнецы все утро бегали и предлагали свою помощь. Мари сходила в питомник, погладила Тэрри. Лу, которая уже почти ничем не отличалась от других щенков, отчаянно сражалась за кусок картона с одним из своих братьев. Девочка взяла ее вместе с картоном, зажатым в зубах, прижала к себе. Лу радостно выпустила картон и принялась лизать щеку Мари.
Анетта смотрела, как дочь что-то шепчет на ухо непоседе Лу. Но вот она положила ее на пол, и щенок тут же помчался в угол, куда утащили картон шустрые братья.
Рафаэль с трудом поднял тяжелый чемодан. Тео доверили нести папку, а Леони небольшую корзину с деревенским творогом для бабушки. Мари обняла всех, поцеловала близнецов.
«Уборку в комнате будешь делать сама, когда вернешься» - Анетта помахала рукой отъезжающей машине. Мари кивнула. Но улыбки на ее лице не было. На миг у мадам Лоран мелькнула мысль, что эти каникулы многое изменят в их жизни.
Тогда она еще не знала, что Мари останется жить в Париже, будет ходить в ту же школу, где училась Анетта, что ее примут в художественную студию. Бабушка снимет маленькую двухкомнатную квартирку в их доме на верхнем этаже, а Рафаэль перестроит этот «мансардный кошмар» и сделает светлую «мастерскую для Мари-Луизы Лоран». Среди рисунков, которые будут висеть на стенах, три портрета Лу будут в рамках из погрызенных карандашей. Никакие уговоры Анетты не смогут вернуть Мари. Бабушка с дедушкой будут просто счастливы, когда внучка останется жить с ними в большой квартире в Седьмом округе Парижа недалеко от Марсова Поля – для них начнется пора трогательной заботы и таких нужных пожилым людям переживаний за судьбу родного человека, который растет у них на глазах.
Через неделю высокий худой мужчина вылезал из машины с иностранными номерами возле двухэтажного дома мадам Лоран. С заднего сиденья он достал корзинку для перевозки собак.
Анетта отдала щенка, посмотрела, как он крепит корзинку, рассказала про то, что щенка зовут Лу, выдала старый потрепанный берет Мари и пожелала счастливого пути.
Солнце светило прямо в боковое стекло с той стороны, где была пристегнута моя передвижная карета. Я с трудом встала на задние лапки, положив передние на окошечко в корзине. Поля Франции проносились мимо. Играла тихая музыка. Увидев, что я выглядываю, Писатель – а это был именно он - широко улыбнулся и сказал: «Добро пожаловать в мою жизнь, Луисе!» (нем- Luise – известная).