«В тот день, когда твое сердце
не будет больше мне принадлежать, -
мир утратит для меня всю свою прелесть и соблазн…»
(из письма Наполеона Бонапарта
Жозефине Богарне)
Ветер почти бесшумно и нежно ласкал спокойные воды Гаронны. Над водой то и дело пролетали чайки, а малочисленные туристы, исследовавшие небольшие французские города, фотографировались на фоне Порта Луны. Все в Бордо напоминало об истинной французской природе. Это был город, наполненный искренней любовью к искусству, вину, красивым женщинам, терпким сигаретам и спокойной размеренной жизни. Ежедневно жители Бордо прохаживались по улочкам своего города, окидывая добрым, но несколько высокомерным взглядом приезжих туристов. Чувствовать свою уникальность – вот, что отличало жителей Бордо от Канн или того же Парижа. Нет, они не были глупыми зазнавшимися людьми! Нет, жители Бордо искренне верили в то, что они являются самыми настоящими французами. Порой, кто-то из старшего поколения, грустно выслушав новости по радио, закурит сигару и, тихо вздохнув, произнесет: «Парижане совсем не те стали. Не так живут, не так…».
Каждый бордосец полагал, что жизнь – это череда удовольствий, которые должны быть ограничены строгим соблюдением канонов католической церкви и душевного равновесия. Если ты пьешь вино, ты должен прочувствовать его вкус и понять его историю. Пить вино, не отдав ему почести, значило оскорбить величественный город и его великих жителей. Бордосцы не прощали плевков в свой адрес, но в тоже время они были слишком горды, чтобы вступать в громкую полемику. Они поступали так, как велит сердце истинного француза – запоминали нанесенные обиды и делали выводы.
Туристы, посещающие Бордо, вызывали у местных жителей жалость. Когда они спрашивали, что те знают об их уникальном городе, туристы радостно и гордо отвечали, что Бордо – столица виноделия Франции.
«Guides stupides!» - громко охали горожане, приводя в ступор туристов. Больше путеводителей местные жители ненавидели гидов. Гиды, проводящие экскурсии, считали своим долгом каждые пять минут затевать разговоры о вине. Горожане лишь скорбно закрывали глаза, когда в очередной раз, в толпе туристов раздавалось громкое «Лучшие вина Франции!».
Но не все так смиренно наблюдали за тем, как искажается история их старинного города. Кто-то из местных жителей, из той категории людей, для которых культура и правда дороже денег, проводил свои экскурсии. Бесплатные и весьма познавательные. В этих экскурсиях тоже было место разговорам о вине (это Франция, куда без него), но большая часть монолога таких влюбленных в свой город жителей сводилась к уникальной истории города Бордо и его культуре. Из таких монологов туристы узнавали о том, что мост, построенный над Гаронной, имеет семнадцать арок – по числу букв в имени Наполеона Бонапарта, по приказу которого он и был построен. Кроме того, туристы могли узнать, картины каких великих художников хранятся в музеях, а также разузнать все о прачечной мадам Эгре, в которой когда-то стирал свое белье сам Клод Верне. Правда это или нет, мы никогда не узнаем, но, слушая восхищенные рассказы жителей Бордо, было трудно им не поверить.
Именно здесь, на третьем этаже уютного дома с видом на Гаронну, поселилась женщина, переехавшая из Парижа. На вид ей было около сорока лет, но глаза ее, преисполненные мудростью, выглядели гораздо старше. Она была красива и нежна – светлые волосы, спускающиеся до поясницы, голубые глаза, фарфоровая кожа с нежным румянцем на щеках. Вместе с ней в Бордо приехала и ее семилетняя дочь Мона. Поселились они в уютной двухкомнатной квартире с высокими потолками и большими окнами. Квартира весь день была наполнена солнечным светом, что не могло не радовать женщину, которая занималась флористикой. Местные жители настороженно относились к подобным «перебежчикам», но было что-то в этой женщине такое, что сделало ее родной для всех. Уже спустя неделю к ней захаживали соседи, принося с собой булочки, варенье или мед с пасеки близ города Медок. Приходили они, чтобы поболтать, утолить жажду доброго любопытства или заказать букет.
Но женщина, несмотря на свой спокойный, несколько даже кроткий нрав, особо о своей жизни не распространялась. На вопрос, почему она решила покинуть столицу, она лишь пожимала плечами и, мило улыбаясь, произносила: «Так сложились обстоятельства». Жители Бордо, собираясь вечерами всей семьей на кухне, обсуждали всевозможные варианты, почему такая красивая дама оставила Париж. Кто-то выдумывал, что она скрывается от закона, кто-то решил, что она прячет дочь от жестокого мужа, но все сходились во мнении, что теперь женщина им как родная сестра и они, во что бы то ни стало, будут ее защищать.
Вечерами женщина, взяв с собой свою дочь, бродила вдоль реки и что-то тихо напевала. Казалось, что в этом спокойствии она чувствовала себя словно в раю. Убежав от проблем, которые окружали ее в Париже, она попала в атмосферу, где кроме чистого воздуха и ощущения гармонии не было более ничего.
Прогулявшись по берегу, они шли в какое-нибудь кафе и заказывали мороженое. Кто-то из жителей обязательно подходил к ним, здоровался и спрашивал о самочувствии и настроении. Женщина спокойно улыбалась, отвечала на вопросы и интересовалась тем же в ответ. Был ли это знак приличия или ей действительно было интересно, никто не мог понять, но она была так нежна и красива, что ей прощалась даже неискренность.
Однажды в город приехал сын мадам Ланаж. Он приехал из Лилля на несколько дней, чтобы похоронить своего отца. Безутешная мадам Ленаж бросилась к сыну в ноги, едва завидев его, выходящего из машины. Семья Ленаж была почитаемой в Бордо. Они имели древний род и занимались двумя вещами, которые кто-то свяжет в прочную нить, а кто-то обвинит в безбожничестве. Род их занимался либо церковной службой, либо виноделием. Мадам Ленаж, родившая девятерых детей, занималась лишь их воспитанием и образованием. А ее супруг, мсье Ален Ланаж занимался изготовлением всеми любимого в мире вина. Их старший сын, Пьер, решил пойти по стопам деда и отправился учиться в Католический университет Лилля. Так он и остался там, преподавать историю римско-католической церкви.
И вот уже седина прошлась по его вискам, его супруге стукнуло пятьдесят, а его внуку десять, как из родного и близкого сердцу Бордо пришла печальная новость – его отец скончался от рака желудка на семьдесят восьмом году жизни после почти пятнадцатилетней борьбы с болезнью. Виновато ли в этом потребляемое им ежедневно Бордо или это было Божье наказание за то, что он не пошел по стопам своего отца и открестился от католической веры, никто не знает, но сын его полагал, что умереть в возрасте семидесяти восьми лет было вполне почетно и нормально.
Похороны мсье Ланажа были скромные, тихие и ничем не примечательные, разве что присутствием недавно приехавшей в город женщины и ее дочери. Мадам Ланаж попросила ее сделать несколько поминальных букетов и присутствовать на похоронах. Вся в черном, женщина стояла поодаль всех и, казалось, стесняется подойти ближе. Пьер Ланаж, заприметив ее, подошел к ней после похорон и, поблагодарив за прекрасные букеты, поцеловал ей руку:
- Надеюсь, вы имели честь познакомиться с моим отцом. Он человек правды, резкий, но четсный человек.
- Да, он прекрасно принял нас с Моной. И каждую неделю присылал посыльного с бутылкой красного вина.
Женщина улыбнулась и отпустила дочь поиграть с собакой мадам Ланаж.
- Прошу прощения, не успел узнать, как вас зовут…
- Ноэль. Меня зовут Ноэль Лафар.
Пьер улыбнулся и предложил Ноэль подвезти ее до ресторана, где должен был состояться поминальный ужин.
- Не знаю, удобно ли это. Там должны быть близкие люди, а я, как вы знаете, здесь совсем новый человек…
- Мадам Лафар, я почту за честь видеть вас.
- Я не замужем, - едва слышно произнесла женщина и опустила глаза.
- Тогда прошу прощения, мадмуазель.
Спускающийся на город вечер принес с собой резкий ветер и холод. Горд погрузился в серую пелену тумана и туч. Резкие порывы ветра поднимали подолы черных платьев и, несмотря на неподобающую атмосферу, тут и там раздавались веселые и звонкие голоса, раздираемые невинным смехом. Пьер, схватив Ноэль и Мону за руки, побежал к машине, но уже по дороге их настиг ливень. Здесь, в Бордо, даже ливень был не такой, как в остальных городах Франции. Резкий, он обрушивался на тебя, словно перевернутое по какому-то злому розыгрышу ведро воды, и заканчивался также резко, перерастая в жаркое солнце и теплый ветер.
Уже позже, глядя в зеркало заднего вида на слегка промокших Ноэль и Мону, Пьер почувствовал, какими нежными становятся его мысли. Он был впечатлен светлым лицом и мудрыми глазами женщины и чувствовал, что на плечах ее висит тяжелый мешок с самыми жестокими испытаниями, которые она приехала сбросить сюда, в город, где есть вино и искусство. Но Пьер, хранящий за своей спиной свой собственный мешок тяжелых воспоминаний, как никто другой знал и понимал, что бежать в Бордо от ужасов, означало лишь одно – усилить их важность и силу. Ему было жаль Ноэль и он пообещал самому себе, что спасет эту женщину от разрушительного воздействия вечно опьяненного города и узнает, какой груз она принесла на своих хрупких и невероятно изящных плечах…