Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602
Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/06/22/65\
Разбившись душой о бездарность первого поколения наследников, старейшая в роде женщина избегала даже говорить с внуками, дабы не перекинуть несчастье на следующих Пайти. Так и не понявшую, каково иметь мужчину в круге, невестку было жаль. Две другие выйдут замуж и возможно узнают настоящую жизнь. Лайп видела вокруг много мужчин, считала на пальцах, глядела в воду, поимённо звала силу и удачу. Впервые дочь Пайти встретила таких людей, когда замерзала на льду Великой Реки. Охотники разделись до нага на лютом морозе, завернули в свою одежду женщину и ребятишек, которым Лайп отдала свою. Да, дочь Пайти первая сделала так, и помнила, как руки потрясённых самоотверженностью матери сыновей отогревали окоченевшее тело, ласкали взглядами без намёка на похотливые позывы. Все, кто не гнал мальчиков, ворующих пищу, портящих короба, дразнящих больных стариков, были мужчинами в ослеплённых насилием глазах. Первым стоял Кин. За этого охотника дочь Пайти не задумалась бы сцедить по капле кровь. Такого пока не требовалось.
«Лайп говорит, за удачу племени Синих Камней духи просят жизнь, согласна, только боится отдать».
Рассказывал Кин, наблюдая, как Майт чешется новой рукой.
«Суицидальный тип поведения».
Пробормотала Ида. Охотник не понял слова и попросил следить за женщиной, чтобы не вышло беды. Было так! Схоронив родных и отстояв сутки над могилами, Лайп легла у очага. Огонь грел, потому что Донни с Третьего Рукава принёс сухого торфа и горячих лепёшек. Охотник долго сидел напротив, наконец начал клевать носом.
«Хочешь, я положу в твой мешок тёплых камней? Они не дадут мёрзнуть ногам, я знаю».
Лайп знала другое. Сегодня не придётся греться в мешке. Похеренный ребятишками сын кряхтит и ворочается, но стоит постороннему человеку уйти, извергнутый нарушением закона продолжения рода мужчина вылезет и примется требовать своё.
«Я боюсь касаться тёплого стопами, Донни».
«Значит, и тебе пришлось мёрзнуть, Лайп?»
«Пришлось, да».
Мать сломанного бесчестием сына хотела бы, чтобы Донни остался, но жена ждала. Свой круг тоже надо согреть.
\
После бегства по льду Лайп принимали везде, несмотря на то, что ела несоразмерно, плакала вдруг, вскакивала бежать, когда другим было смешно. У Синих Камней женщину, кажется, любили. Донни, кричащий так, что сажа падала в горшки, обеспечивал топливом, не забывал принести муравьиной кислоты на палочке или первых ягод. Кин и Вейт следили, чтобы плошка не пустела. Лайп платила благодарностью: ухаживала за ранеными, выгребала и закапывала содержимое отхожих мест, но заметила, все давали. Взять боль не мог никто. Видимо такая ноша бралась только смертью.
«Я завяжу за тобой войлок, Донни. Пусть ночь принесёт радость в твой круг».
Войлок завязывать Лайп не стала, дождалась, пока шаги охотника затихнут, ступила в росистую траву, и бесшумно, как ей казалось, пошла вдоль бровки откоса. Дыхание сзади послышалось скоро. Пожилая женщина побежала, спотыкаясь о коренья. Теперь нужно спуститься вниз прежде, чем руки беды вцепятся в тело. Поджав ноги, Лайп съехала по скользкому жёлобу, метнулась вправо, к Синим Камням. Чего беглянка ждала, на что надеялась? При рождении нового племени бывают чудеса, так говорили. Лайп даже чуда не хотела, а мечтала последний раз коснуться дробящей призрачный свет влаги. Может Рождающаяся Звезда увидит, сохранит, приласкает. Может небесная сила снимет проклятие с последнего сына или снимет Лайп с лица Великой Реки. Догоняющий настигал. Вода блестела рядом и обняла за ноги прежде, чем человек за грудь. Женщина бежала и бежала, отталкивалась от ледяной поверхности. Крик сзади означал, что огорчённый неудачей преследователь отстаёт. Упругая зыбь простиралась, сколько видел глаз, и Лайп поняла, Синие камни нигде не кончаются. Способной проглотить беду бездны нет.
Люди Мейса доезжали на последних. Очень уж не хотелось ночевать в песке. За трудный путь нападений треугольных было шесть. Все, благодаря выверенным часам стражи, кончились увеличением числа ножей в арсенале ватажки. Эйи было невдомёк, почему оснащённые таким оружием восьмипалые воины неумелы. Генк утверждал, неловкость от восьмипалости. Вилл считал, драться Чернобрюхим в реке не с кем, учиться владеть ножом негде. Люди начали оказывать сопротивление сравнительно недавно.
«Вот посмотрим, - говорил маленький следопыт, - как эти герои года через три набьют лапы на наших черепах».
Верить пророчеству не хотелось. После каждой отбитой атаки Атт ползала по дну, собирала ножи и лезвия. Мейс страховал жену, привязав за пояс. Предосторожность оказалась не лишней. Однажды палец схватило огромное членистоногое животное. Атт не упустила ни ножей, ни зверюгу. Мясо было приятно на вкус, правда, количество незначительно по сравнению с массой хитинового короба, но на объедки поймали ещё пять таких. Сверкающий мириадами дробящихся в завихрениях и брызгах призрачных огней вал Великой Реки потряс путешественников. Эйи стояли в ряд, выгребали наискосок против сильного течения. Лёгкое плавсредство сносило, куда хотели пловцы. От берега до берега, так же наискось, тянулась рябая блеском дорога. Вдруг световую ленту пересекла тень, и Мейс увидел, с лодкой поравнялась точно сейчас вставшая от очага простоволосая старуха. Ворот был распахнут, на сморщенной шее трепыхались личные амулеты. Мейс протянул руку, обнял видение, поставил впереди себя. Дрожащая тёплая женщина не удержалась на ногах, села, позволила работать веслом.
«Эта кто!»
Плывущий вторым Динн ошалело вытаращился, проглотил невысказанную догадку.
«Удача, конечно».
Сам, не зная, как, произнёс Мейс.
«Я бы подумал!»
Младший сын Пойста моргал, вытряхивал из глаз сомнения.
«В песке живёт птица, знаешь Вилл, задумчивая такая».
Генк хлёстким словцом смёл пыльный налёт.
«Задумавшихся можно брать голыми руками».
Подтвердила Атт. Мейс понимал, здесь, на стремнине, равной которой не видел, только так следует говорить. Задавать вопросы: кто и откуда появился, неуместно. Можно предположить, тут перекаты, но вода звенит, пролистывается меж скользящих, как по маслу, судёнышек. Мель просто невозможна. Однако живая женщина сидит, уклоняется от рукояти и выходить обратно в воду не собирается.
«Знаешь ли ты, мать, охотника, именем Вейт?»
Спросил Генк.
«Я знаю Повелителя Воды и женщину рядом с тобой».
«Значит, мы правильно держим путь».
Выговорил Мейс и почувствовал, как круто повернула жизнь. С момента окончания звучащего слова старый род сделался новым, чужая сторона своей, а только что произошедшее событие упало в область небыли, о которой опасно рассказывать. Семеро сомкнули уста,, воспользовались данностью, и всё.
Если увидел, можно забыть.
Если обидел, можно простить.
Если приметил, можно найти.
Если опасность, можно спасти.
Если досада, можно стряхнуть.
Если уверен, можно шагнуть.
Если испуган, можно бежать.
Если усталость, можно лежать.
Если ошибся, можно корить.
Если влюбился, можно дарить.
Если несчастье, можно всплакнуть.
Если ненастье, можно уснуть.
\
Время остановилось. Первый охотник привык тереть удачу меж ладонями, но такого не ждал. Маленькая совсем, стебелёк, минтеле! Как она любила! Не сегодня родившись, прожив сотни смертей и один эксперимент, Кин был предельно осторожен с отвыкшей от неимитированных ощущений женщиной и если увлекался, Ида проваливалась в непродолжительный, но глубокий сон. Являлась возможность остановиться, оглянуться. Охотник понимал: жизнь длится, мир прекрасен, и между двумя толком ничего не было. Ида не считала себя невинной. Невинность подразумевает вину. Претендентка на должность в экипаже сверх дальней не вступала в интимные отношения с мужчинами, потому что Условия, на которых отношения предлагали все и Джексон, принципиально не нравились. Везде таилась недосказанность, вина, некая сделка, работающая по алгоритму: (если, то). А если не (если), тогда, какое (то)? Чтобы узнать, какое оно бывает, не обязательно ставить эксперименты на себе. Достаточно окунуться в мир беллетристики. Что-что, а палитру грубых и утончённых желаний, лабиринты страдания, распад, как следствие блуда, люди за историю своего существования описали с полным знанием дела. Женскую сущность или считающуюся сущностью похоть открыл, сам того не подозревая, преподаватель по фортепиано в спецшколе. Пожилому человеку, для которого профессия была диагнозом, случилось коснуться приведших в полный восторг рук Иды.
«Вам, милое дитя, досталось в награду от Господа чудо, верх совершенства, - говорил Иохим Майнс, благоговейно лаская пальцы, ладони, жилки запястий. - Убедительно прошу, берегите руки. Такой инструмент можно легко утратить». Ида смотрела в отмытые изумлением ясные глаза. Там торжествовала тихая радость, благодарность и мир. Она же постигала, где зарождается желание, как растёт вожделение, достаёт до высшей точки, разрешается и сникает. Навсегда осталось несмываемое пятно горьковатого стыда за украденную каплю не принадлежащей Богу тайны. С тех пор, лишь похоть поднимала голову, щелбанцом воли Ида, как говорили в их среде, отправляла ощущение в int-recycler. Анна Агнесса Августина Аделаида Бартон, разумеется, «была влюблена» и дошла до предварительного оглашения брачного контракта, но сбежала, увидев, как обрадованный суммой приданого избранник примеривается положить палец на глазок сканера. Любовь оказалась желанием быть, как все, рассыпалась, точно карточный домик, под взглядом расчётливого хищника. Конечно Ида считала, с Божьей помощью, стартонув на условиях сделки, можно выстроить отношения с кем угодно, только опирающихся на Божью помощь мужчин не встретила. Теперь было понятно, сама тоже не слишком на неё опиралась, вот и промигнула. Подобное притягивается подобным. Ида представила, если бы какой-нибудь Донни, а таковых множество бегает на роликах по Лондонским улицам, подошёл и сказал: - Бог велел мне взять тебя женой, - тут же выскочила бы за Джексона.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/06/26/29