ГЛАВА 5
Длинный звонок в дверь застал Тихомирова на кухне всё в том же наряде - боксёрах и кухонном фартуке. Мужчина торопливо вышел в коридор и открыл входную дверь.
- Федюша! - констатировал Виталик очевидное, улыбнувшись радостно и слегка удивлённо, словно за десять лет так и не привык, что Фёдор возвращается к нему каждый вечер. Забирая из рук коробки и пакеты, он подался вперёд, чтобы скользнуть своими губами по губам своего любимого, после чего сообщает заговорщицки: - Я убил и зажарил на ужин мамонта, а из его шкуры приготовил для тебя сюрприз. Надеюсь, ты будешь ужинать? Или ты поел у мамы?
- Ты же знаешь, что даже после званого обеда в Букингемском дворце я бы ни за что не отказался от романтического ужина с тобой, - Федя игриво подмигнул и, прихватив край фартука на голой груди Виталика, потянул того на себя. – Так что там за сюрприз нам оставил мамонт? Надеюсь, не такой же, как мамин барбос у нас на балконе? - поцеловав его в кончик носа, Федя снова заговорщицки подмигнул и добавил: - Кстати, тебе от моей мамочки привет.
- Спасибо, солнце! Ей от меня тоже обязательно передай, хорошо? А насчёт сюрприза, - Виталик хохотнул, на автомате заглянул в пакет и не окончил фразы. Поражённо глядя на Фёдора, он хмыкнул: - Ничего себе… Ты читаешь мои мысли? Я сегодня хотел купить вино, именно красное, но забыл, а ты… догадался. И ты принёс мне сыр!!! - Тихомиров по-мультяшному облизнулся и поволок коробочки на кухню, так как они очень уж мешали - не обнимешь, ни прижмёшь…
Уже с кухни он крикнул:
- Федь, я понимаю, что сейчас не сезон, но там была распродажа, и кожа действительно качественная! И на твоих руках они будут смотреться просто идеально! Это я о сюрпризе, я тебе перчатки купил. Федюнь, а что с отпуском? У тебя получится? Я отбрыкался, июль свободен. Махнём на море?
Фёдор разулся и прошел в комнату, где сбросил пиджак, из кармана которого свисал языком галстук, и начал было расстёгивать рубаху, но остановился.
- На море? Ну, не зна-а-аю, - как бы нехотя протянул он скучающим голосом, и его глаза тут же сверкнули хитрыми искрами. Наклонившись и достав из внутреннего кармана пиджака конверт, он кинул его себе за пазуху и снова застегнулся на все пуговицы и только тогда заметил синюю с золотистым орнаментом и надписью Sale коробочку на подушке. – Виталь! А это случайно не тот самый подарочек в спальне? Я могу посмотреть? А померить?
- Ты просто обязан и посмотреть, и померить, и мне показать! - отозвался Виталий, позвякивая извлекаемыми из посудного шкафчика фужерами. - Приходи с ними сюда… или подожди, я сам к тебе приду галстук надеть. Ноблес оближ, Тосканское – только в галстуке!
Фёдор хохотнул, он любил разные словечки от своего Витали и то, как он умело с ними обращался. Ещё он любил слушать его рассказы об исторических событиях, особенно когда они болтали перед телевизором, позабыв о том, что смотрели. С ним было всегда интересно и, в принципе, не столь важно, что именно он говорил, главное, что Федя в эти моменты мог быть с ним рядом, и можно было просто этим наслаждаться.
- Судя по звону, ты придешь не с пустыми руками! - крикнул в ответ Фёдор и раскрыл коробочку: там лежали шикарные демисезонные перчатки невероятно мягкого зелёного цвета. Он тут же натянул одну и погладил свою руку кончиками пальцев. Верхняя сторона имела перфорацию и фигурный вырез как у авто-перчаток, от этого они выглядели нереально классно. Он тут же надел вторую и приложил свои руки к лицу, улыбаясь приятному касанию. – Милый, я уже в коже и жду тебя!
- Боже-боже, Федя в коже! - выдал экспромтом Виталь, появляясь на пороге с двумя бокалами и уже открытой бутылкой. - Ты нереально крут! - мужчина со смехом и голодным блеском в глазах окинул взглядом своего любимого и освободил руки, сгрузив принесённое на ночной столик. От фартука он уже избавился и теперь снова щеголял в одних трусах: - Ну что, мне надевать галстук или раздевать тебя?
- Ну, можем надеть… - Фёдор провел рукой, затянутой в перчатку, по плечу Виталика и одним пальцем спустился по ключице на его грудь. – А можем и раздеть, - указательный палец скользил всё ниже и остановился лишь у пупка, обрисовав загадочный узор вокруг.
Тихомиров облизал приоткрывшиеся от сбитого дыхания губы и поднял руку к верхней пуговице на рубашке Фёдора.
- Провокатор, - пробормотал он себе под нос с улыбкой, - тогда я выбираю: будем как боги, в натуральном виде. Для перчаток пока исключение! - Виталий расстегнул ещё пару пуговиц, подтянул полы рубашки, доставая их из брюк, и тут из-под неё на пол выскользнул конверт. Мужчина удивлённо вскидывает брови: - Это что? Дипломатическая почта?
- Это? Хм, понятия не имею! – наигранно нейтрально ответил Фёдор и продолжил поглаживать кожу живота Виталика – лайковой кожей перчаток. Странные ощущения были в новинку. – Если хочешь, можем вместе посмотреть. Ты загляни в конверт, а я загляну… - пробравшись пальцами под резинку боксёров, он начал медленно её оттягивать.
Тихомиров чертыхнулся сквозь зубы, откинув рефлекторно голову назад и прикрыв глаза. Он никак не мог привыкнуть и перестать реагировать остро. Кровь всё так же кидалась в лицо, а дыхание сбивалось, словно от удара поддых. Справившись с первой, самой острой волной, он всё же опустил глаза на белый бумажный прямоугольник на полу.
- Подожди, дай хоть поднять, - со смешком он перехватил запястье Фёдора и, сжав его, присел, чтобы подобрать бумаги. Но когда поднялся, руку пришлось отпустить, так как одной открывать загадочный конверт было бы слишком неудобно.
Фёдор воспользовался этим и обнял любимого за поясницу, притянув к себе и прижав того к своему оголившемуся из-за распахнутой рубашки животу. Он с улыбкой наблюдал, как серьёзный и умудрённый Виталий в его присутствии превращался в мальчишку, каким он его помнил ещё со времени знакомства десять лет назад. В следующий миг лицо Витальки вытянулось, а рот удивленно округлился.
- Что это?! – с долей восхищения, недоумения и предвкушения шепотом спросил он и повернул к Феде лицевой стороной две глянцевых открытки. На них были красочное изображение белоснежной террасы, роскошной лапы пальмовой ветки и панорамы ярко-голубой воды, уходящей от кромки песчаного пляжа в синеву неба.
- Если я правильно понимаю… - небрежно начал рассуждать Федя, медленно, палец за пальцем снимая новые перчатки с рук. – И помню ещё все буквы, то тут написано: «Подарите себе кристально чистое море, величественные горы и древние города. Ощутите яркие традиции и искреннее гостеприимство. Добро пожаловать в Грецию на остров Крит!» - с последним словом он театрально отбросил одновременно обеими руками за спину снятые перчатки и снова потянулся с объятиями к любимому.
- Крит! Мы едем?! Федюня!!! - Виталик взялся тискать Фёдора в ответ и в порыве восторга приподнял над полом, но не удержал, и оба повалились на кровать. Тем не менее, эмоции продолжали бить ключом: - Федька, телепат, как ты догадался?! - нависнув над своим любимым, Тихомиров уставился с широкой улыбкой ему в лицо, потом наклонился и поцеловал, куснув нижнюю губу. После чего резво вскочил: - Срочно! Надо обмыть, чтобы всё срослось! - он схватил бутылку и наполняет оба бокала.
- Ну, раз положено, значит будем «сращивать», - согласно кивнул головой Фёдор и, сев на кровати со скрещенными по-турецки ногами, принял из рук Виталика бокал в котором плескался нектар насыщенного темно-гранатового цвета. – А угадывать мне и не нужно было, мы ведь уже два года никуда толком не ездили, а сегодня утром я как-то случайно проезжал по улице, почему-то решил зайти в турагенство, зачем-то взял с собой на работу буклеты, отчего-то полистал яркие страницы, и мне вдруг вспомнилась наша последняя поездка в Хургаду…
Протянув руку, мужчина привлёк к себе любимого и поцеловал в красные от вина губы. Хотя он прекрасно знал, что и без этого благородного напитка губы Витали тёрпкие до сладости и страстные до умопомрачения.
- Я сегодня очень остро ощутил нехватку именно такого отдыха, чтобы как тогда – с бунгало в тени тропических деревьев, с Пина Коладой в кокосе, с шумом прибоя в предрассветный час…
- С песком на простынях, - хохотнул Виталик.
- А нечего было меня тащить сразу в постель, я ведь тогда даже не успел в душ сходить! – замерев на мгновение, Фёдор забрал бокал у друга и поставил оба на прикроватную тумбочку. Затем на четвереньках и с хитрым животным оскалом начал приближаться к сидящему на краю кровати с согнутыми под себя ногами Виталию. – А я и сейчас не успел ещё в душ сходить… - он приблизился ещё на пару сантиметров и хищно клацнул зубами. – Но ты ведь не оттолкнешь меня? Да, милый?
Тихомиров прикрыл глаза, чувствуя, как кровь разносит по телу хмель и сладость. Протянул руку и, запустив пальцы под расстёгнутый воротник рубашки, прошелся по шее своего любимого мужчины, а затем скользнул на спину.
- Хорошо, что ты у меня не в регби играешь. Я бы тебя и вымазанного в земле оттолкнуть не смог, - негромко, с усмешкой хмыкнул он, касаясь тела Фёдора с нежностью и одновременно жадностью, словно восполняя вынужденный тактильный голод. Затем он наклонился, ткнулся носом в предплечье и сквозь ткань рубашки втянул запах: - Ты вкусно пахнешь, родной… - тихо пробормотал он, затем отстранился и решительно распорядился всё с той же не сходящей с лица широкой улыбкой: - Так что в душ потом сходишь!
- Твоё слово – закон, и я не смею ослушаться…
Фёдор обхватил любимого и повалился на спину, увлекая того на себя. Когда Виталя оказался сверху и тут же вспыхнул румянцем, мужчина ощутимо сжал его бока, затем поднялся ладонями вверх по обнажённой спине, надавил на лопатки, чтобы привлечь его к поцелую, и короткими ногтями прочертил по спине вниз. Когда его пальцы дошли до единственной ткани на теле Виталика, он лишь на миг замер и тут же, поддев резинку боксеров, скользнул по упругой коже ягодиц.
- Ты пахнешь сексом, - хрипловато пробормотал Федя и потерся носом в сгибе плеча и шеи, продолжая втягивать аромат любимого тела. – А ещё ты пахнешь… дымом? – он резко дернулся, и его лицо немного перекосилось. – Виталь, мы горим?
- Чёрт! – прошипел Тихомиров со смесью досады от облома и некоторым испугом, отстраняясь и вскакивая. - Это наша шарлотка!
Мужчина рванул на кухню, предварительно подтянув приспущенные боксёры, и уже оттуда с печальным смехом констатировал:
- Подошва! Опять не поднялась и чёрная. Можно будет запустить с балкона - отлично полетит. Ещё вариант - прибить на стену. Скоро меня можно будет заносить в Книгу рекордов Гиннеса по числу неудачных попыток испечь этот пирог! - Виталий с досадой отправил подгоревший блин в мусорное ведро и обернулся к вошедшему на кухню Фёдору. - Зато мясо получилось замечательно, так что голодная смерть тебе всё же не грозит!
Мужчина подошел поближе и притянул своего кулинара за бёдра к себе вплотную. Для Фёдора была не столь важна эта самая шарлотка, хоть он её и любил. Намного ценнее были неутомимое желание Витали и двадцать какая-то попытка испечь этот пирог для него. Такое рвение и неиссякаемая настойчивость приводили в восторг и вызывали огромное уважение. Когда ради тебя что-то совершают – это особый кайф, и ты понимаешь, что ценность именно в таких неудавшихся попытках, ведь каждую из них Федя помнил очень хорошо. Каждый раз, когда затевалось приготовление шарлотки, у них что-то должно было стрястись, и очередной неудавшийся шедевр потом весело предавался мусорному ведру, дворовому псу или просто полёту в ночную тишину деревьев под окном со словами: «Для птичек!»
- Не страшно, Виталь, на сладкое у меня есть… любимый десерт, - хитро подмигнув, успокоил он друга и обнял его поверх опущенных рук. – Знаешь, а я сегодня был в нашем кафе.
- Да? – мужчина поднял взгляд и улыбнулся, продолжая стоять смирно в крепких объятиях Федора.
- Угу. И вспоминал наш первый поход туда. Как ты меня кормил мясом, отрезая небольшие кусочки и подавая мне, чтобы я снимал их губами с вилки, - шумно вздохнув, Федя добавил: - Как же мне в тот момент захотелось опять с тобой так поужинать.
- Тогда сегодня я буду кормить тебя именно так! - Виталик провёл носом по щеке Фёдора и хохотнул. - А я, знаешь, что вспомнил сегодня? Как ты ко мне на новоселье пришёл в общагу. С букетом. Это было так… эротично, - Тихомиров снова тихо засмеялся, - и как я тебя угощал овощным рагу, потому что всерьёз воспринял твою шутку, что ты вегетарианец.
Уже позже, в комнате, сидя на разбросанных по полу подушках у низкого столика в японском стиле, мужчины мирно беседовали под тихую музыку, кормили друг друга вкуснейшим мясом, пили на брудершафт красное вино и время от времени негромко смеялись.
- Слушай, Виталь, а я, и правда, выглядел странно тогда – с букетом? – Федя снял губами очередной кусочек мяса, протянутый ему на вилке. – Что ты подумал? Ну, как воспринял меня?
- Нет, ты всегда выглядишь очень уместно, а если кому-то что-то кажется странным - очень быстро выясняется, что это личные тараканы этого «кого-то», - Виталик подался к Фёдору и, облизнув подушечку большого пальца, стёр след от соуса в уголке его губ. - Просто я тогда ловил малейший намёк на твой особый интерес ко мне. Для меня это было… дико волнующе, - Тихомиров улыбнулся, - хотя - почему было? Меня и сейчас это волнует. Просто тогда всё было впервые. И когда ты сказал мне, что цветы - это символ уюта, мне даже стало неловко, что я мог трактовать это как-то иначе.
- Если честно, поначалу я думал притащить тебе вазон, - прожевав сочное мясо, Фёдор расправил плечи, понаклонял голову со стороны в сторону, разминая затёкшую шею, и потянулся за бокалом. - За тебя, родной.
Они сделали по глотку и поставили бокалы на столик. Федя подтянул к себе ещё одну стёганую подушечку, валяющуюся тут же у стола, положил её поверх той, на которой сидел, устроил их под голову и улёгся на ковёр, блаженно вытянув ноги. Подняв руку, он достал с тарелки, стоящей на краю низкого столика гроздь винограда и стал зубами снимать ягоду за ягодой. Виталий тут же на коленях переполз со своей стороны к распластавшемуся Федьке и улегся, положив голову ему на живот.
- Наверно меня бы и вазон в твоих руках восхитил не меньше, - мечтательно вздохнул Виталя.
- А прикинь, если бы я не только с цветком в кашпо к тебе пришел, а ещё и с чемоданом! – расхохотался Федя и, оторвав одну виноградинку, протянул её в пальцах к Виталькиным губам. – Я ведь и сам не особо знал, чего хочу и зачем вообще иду к тебе. Когда приглашал на ужин, представлял его в довольно дружеской обстановке, в конце концов, это совместная трапеза, не более того. Там бы видно было, я ведь не хотел форсировать события, чтобы потом казнить себя за поспешность. Но когда ты пригласил на новоселье, я струхнул. Дурак, да? – Федя снова протянул в пальцах виноград другу и сам для себя оторвал зубами от ветки ягоду. – Я ведь осознавал, что у тебя конкретный стресс во время развода, видел, что ты на грани эмоционального срыва, хоть у тебя он, скорее всего, проходил бы не в виде выплеска, а наоборот, как депрессивная закрытость в себе. Я слишком отчетливо понимал, что просто обязан как-то тебя поддержать.
- И всё? – наигранно обидчиво воскликнул Виталик и толкнулся затылком в живот друга.
- Эй! Нечего меня лупить! – засмеялся Федька, отчего голова Виталия начала подпрыгивать на его животе. – Ты же прекрасно знаешь, что я запал на тебя, и если бы у меня ничего к тебе не было, я бы не прекратил наши сеансы ради возможности общаться с тобой неформально. Да и вообще, не ушел бы с той работы, а продолжал бы принимать лежащих или сидящих беспомощных, испуганных, запутавшихся, потерявшихся или просто жалующихся пациентов. Я ведь понимал, что не смогу сконцентрироваться на их проблемах, а буду думать о тебе, прокручивать в голове наши встречи, разговоры. Да и я реально хотел быть с тобой, а вот уют… - Фёдор замолчал, и несколько минут были слышны лишь его дыхание и тихий фон музыки из аудиосистемы. – Может, это было очень самонадеянно, но в тот момент, когда я появился с букетом на пороге твоей комнаты в общаге, я фантазировал, что мог бы создавать уют не только для тебя, но и для нас обоих. Мне тогда это казалось практически невыполнимым.
- Погоди, ты хотел и фантазировал, но считал, что это практически невыполнимо? - Тихомиров повернул голову, чтобы видеть лицо любимого. - Из-за меня или из-за тебя невыполнимо?
- Из-за превратностей судьбы, - Фёдор провел пятернёй по волосам Витали и оставил руку там, а большим пальцем погладил его бровь. - Понимаешь, глупо полагать, что всё, что нам взбредает в голову, непременно должно исполняться в реальной жизни. Да ещё и в таком деликатном деле, как наши чувства.
- Но ты же решился воплотить в жизнь свои желания? - улыбнулся Виталий - это поглаживание было своеобразным кодом для них двоих, жестом, настраивающим на максимальную открытость и душевную близость. - Знаешь, думаю, воплощается то, что мы принимаем внутри себя как необходимость, а не просто - желание из разряда "хорошо бы".
- Вот скажи мне, мой мудрец, ты-то сам как отчаялся провести контрудар и врезать мне апперкот своим приглашением, да так, что я потерял дар речи? - Федя откинул объеденную ветку винограда и свободной рукой погладил обнаженную грудь Виталия. - Ладно я, вполне себе взрослый и осознанный гей, привыкший вырывать у судьбы шанс на хоть какое-то среднестатистическое подобие счастья. А ты ведь и впрямь рождался на моих глазах, да так, что я чуть не рехнулся, видя твою робкую реакцию и всё же с диким усилием сдерживая самого себя.
- Это одно из самых моих любимых воспоминаний, между прочим, - хохотнул Виталик, - в кои-то веки удалось тебя лишить дара речи! А если серьёзно… Я хотел с тобой общаться. Настолько, что меня не смущал даже вопрос формата. Тем более, что отторжения никакого не возникло. Ты же знаешь, что выбирая между своими интересами и желаниями или общественной системой взглядов, которые сегодня одни, завтра другие, и мне ли как специалисту этого не знать, так вот - я по-любому выбираю свои интересы. Для меня самым главным была твоя заинтересованность во мне. Глубинная, не поверхностная. Ты очень быстро стал для меня важен и необходим… А я привык добывать то, что мне необходимо, - Виталий опять усмехнулся, поднял руку и погладил Фёдора по груди тыльной стороной кисти. - Ты мне стал необходим, так что сам виноват! Просто… я понял, что ты - мой, и всё остальное как-то отступило на второй план.
- Вот зря ты так, - с хитрой улыбкой пожурил Федя и перехватил пальцы Виталика, накрыв своей ладонью. – Знаешь же, что начну отвлекаться.
Он погладил кончиками пальцев раскрытую ладонь друга, потом провел по внутренней стороне запястья, задержавшись на прожилочках вен под тонкой кожей. Вторая рука аккуратно массировала кожу головы, ероша волосы и тем самым вызвав сдавленный выдох и еле различимый стон Витали.
- Хотя ты можешь и дальше мне рассказывать, я с удовольствием послушаю тебя, - пальцы с запястья пробежались по внутренней стороне руки, по сгибу локтя, потом - подмышку и опять коснулись груди Виталика. – Признаюсь, я весь день с тобой разговариваю, мысленно, и наплевать, что тебя рядом нет, - вторая рука уже ласкала гладкий висок, идеально выбритую щеку. Фёдору хотелось касаться любимого мужчины, вбирать его теплую дрожь, порывистое влажное дыхание. Он успевал соскучиться уже утром – только переступив порог квартиры, поэтому до вечера голод нехватки проявлялся особенно сильно. – Ты ведь чувствуешь мое присутствие в течение дня? Так же, как и я?
Виталик перехватил родную ладонь и прижал к губам, прикрыв глаза, потом всё же пробормотал:
- Ты у меня вот тут, солнышко, - и переместил руку Фёдора себе на грудь.
В ответ Фёдор пошевелил пальцами, растревожив и своё, и Виталькино воображение, отчего кожа обоих тут же покрылась мелкими будоражащими мурашками.
- Федька, мстительный гад! – Виталий с ухмылкой перекатился на живот и навалился на Фёдора. - Вот что ты собираешься услышать, отключая мне мозги?! – мужчина упёрся своим лбом в лоб любимого, вжав его голову в подушку и глядя глаза в глаза с хулиганской улыбкой. На пару мгновений оба замерли, а затем Виталик неожиданно мягко погладил своего любимого мужчину по лицу.
Сказать хотелось многое: как тянет в груди каждый божий день, когда они расходятся каждый по своим делам, как к вечеру начинает валиться из рук даже любимая работа, как прошивает одиночеством, когда он не может хмыкнуть вслух: «Нет, Федюнь, ты это слышал?!» - а только про себя, мысленно; как он улетает среди разговоров с другими или просто посреди какого-то дела – не в облака, как полагают, а к нему, своему родному человеку. Как ему мало его присутствия и как он каждый день пытается дотянуться до него – сквозь суету, дела, других людей. Как ему несколько раз снился кошмар – что Феди нет. Просто нет, и всё. Нет солнца, счастья, жизни – и Виталик горько рыдал во сне, а когда встревоженный Фёдор разбудил его – так и не смог признаться ему, произнести вслух этот дьявольский ужас, сказал, что не помнит, что снилось.
- Я чувствую тебя, мой хороший, - сказал негромко, вглядываясь в родное до последней чёрточки лицо. - Чувствую как себя. И слышу, как ты со мной разговариваешь, - Виталик улыбнулся, - мы же даже СМС друг другу иногда одновременно шлём… - опустив голову на плечо мужчине, Виталик чуть съехал по его телу вниз и обхватил, придавив собой. - А вообще ты иногда хулиганишь. И я чувствую не просто твоё присутствие, а ещё и твои желания и фантазии. Вот стоял сегодня в ванной, брился, а ты вдруг каааак подумал…
Фёдор блаженно растянул губы в улыбке, вспомнив свою томность вечером в машине на стоянке у супермаркета, и погладил тёплыми ладонями своего любимого мужчину по спине. Все эти слова он знал и мог бы даже не спрашивать у Виталика об их незримой, но очень прочной связи. Они действительно давным-давно научились не обращать внимания на условности, и это помогало им преодолевать расстояния, ощущать друг друга именно «в это время и в этом месте». Они научились ловко обманывать время и путешествовать в своё прошлое, а порою и в будущее. Они научились не просто жить друг с другом, а друг в друге. Наверное, именно поэтому, когда они бегут каждый своей дорогой по ежедневным параллелям будней, нет-нет, да пересекутся в каком-то ином, только им ведомом мире. Они его создали сами, своими отношениями, своим безграничным доверием, своей беззаветной любовью друг к другу. На самом же деле всё очень просто – оказывается, что вблизи параллели затушевываются перпендикулярами. Если духовно вы близки, то всегда будете ощущать переплетение ваших мыслей, ваших ощущений и ваших желаний…
- Знаешь, милый, а я ведь именно тогда и подумал о тебе, - Фёдор перекатился на бок, уложив Виталика на пол возле себя. Проведя подушечками пальцев по его идеально выбритой щеке и коснувшись губами гладкого подбородка, он удовлетворённо вздохнул. – Вот и сейчас я очень чётко ощущаю, что ты начал… дуууумать, - хохотнул Федька, прижавшись к любимому мужчине всем телом и томно выдохнув с еле различимым «Мой бог…». Через несколько секунд он снова поменял положение, оседлав сверху бедра Витальки и взяв в плен его запястья, прижав их на уровне его головы к полу.
- Эх, что поделаешь, никак не привыкну, что ты мой, поэтому реагирую как в первый раз, - облизав губы, Виталик волной подвигался под натиском Фёдора.
- Поверь, я не дам тебе привыкнуть…
Мужчина склонился к сгибу шеи и нежно прижался губами к тёплой и пьянящей коже. Оставив розовую отметину, он тихонько улыбнулся. Утром Виталька будет умываться и обязательно это заметит, позовет его для разборок, и Федя с хитрым лицом и боевой готовностью проскользнет в ванную. Там они задержатся надолго, чтобы проснуться окончательно и зарядиться счастьем по самую макушку. А затем, спешно позавтракав и пожелав друг другу хорошего дня, разбегутся вновь по своим делам – чтобы следовать весь день параллельно друг другу, временами пересекаясь в своих мыслях или в СМС, случайных воспоминаниях или коротких звонках; и чтобы вечером непременно вернуться туда, где их дом, где они поселили свою любовь, и где порою не нужны слова, чтобы сказать друг другу: «Я тебя люблю…»