Непроявленная реальность.
Часть первая.
Образ Жизни.
В узкой трубе Пречистенки зажатые с двух сторон каменными зданиями сотни лошадиных сил, фырча и стуча копытами, извергая едкий дым, еле сдерживаемые седоками, с нетерпением ждут зелёного сигнала светофора, чтобы потом мощной струёй пролететь по Зубовской площади, влиться в Пироговку, и затем, докатив до стен Новодевичьего монастыря, распылиться где-то за Некрополем, последним пристанищем Великих. Но вот опять красный, и новая партия железных скакунов ждёт сигнала своего забега. И так без конца.
Опустившись на мягкий диванчик небольшого, но уютного ресторана «Образ Жизни», что находится в ста шагах от упомянутого светофора, глядя в большое окно напротив, приятно погрузиться в созерцание этой самой жизни и удивляться её многообразию.
Окно, как экран, представляет Вам на несколько секунд персонажи, не снабдив их сюжетом. Сюжет Вы можете додумать сами или оставить без него. В этом вся прелесть созерцания. Все заняты своими мыслями. Мимо скользят чужие жизни, и у каждой свой образ.
Лето.
Я гляжу через стекло на проезжую часть.
Остановился туристический автобус. Пассажиры слушают экскурсовода. Один из них с безразличием, нет, я бы даже сказал с презрением, смотрит на меня. Меня это задевает. Пытаюсь изобразить на лице то же самое. Он, не мигая, продолжает смотреть. В чём дело? Готов пойти объясниться, но автобус уплывает. Ещё пять минут киплю от возмущения, но успокаиваюсь, когда понимаю, что из-за бликов на стекле он меня просто не видел.
Обладательница лёгкого прозрачного платья остановилась у окна, чтобы полюбоваться в отражении своим совершенством.
Я тем временем любуюсь её стройными ножками. Она замечает мой взгляд, кокетливо качает головой и, легка, как пушинка, удаляется. Я дую ей вслед. Ветер подхватывает моё дуновение и, пожалуй, слишком высоко взвивает нижний край её платья. Девушка смущается, одёргивает платье, с укором смотрит на меня и исчезает.
Промелькнул велосипедист. …? …? ...?...?. Ничего не могу о нём сказать. Слишком быстро!!!
Мамаша с ребёнком в коляске без конца говорит по телефону. Мальчик увидел меня, заинтересовался человеком за стеклом, пытается привлечь к странному событию мать, но сотовая связь заполнила все её интересы.
Переключаюсь на интерьер. Небольшое очень уютное помещение дышит приветливостью и доброжелательством.
Полдень. Посетителей мало, это даёт мне возможность всё внимательно рассмотреть. Бар, как и положено, полон напитков.
Камин с трепетным огоньком греет только взгляд. Рядом столик с удобными креслами.
- Я жду её. Нет! Она обязательно придёт, вопрос: когда?
Посредине столб оборудованный под библиотеку.
- Может быть взять томик Пушкина или Бялика и сесть к камину? Но, пожалуй, на это может уйти целый день. Вместо этого открываю меню. «Мафрум», - что это может быть? «Чолт»? Надо бы спросить, хотя бы с познавательной целью.
Белозубая улыбка интересуется: «Буду ли я, что-нибудь заказывать».
- Да, но прежде скажите, что такое «хумус»?
- Хумус: паштет из нута, чеснок, лимонный сок, оливковое масло и прочие пряности.
- Ага, а «мафрум»?
- Это картофель, фаршированный мясом. Хотите попробовать?
- Нет. Давайте, что-нибудь полегче и попроще, например, яичницу!
- Кофе, чай?
- Чай имбирный с мёдом.
- Всё?
- Да.
Мы на несколько минут расстаёмся, ровно на столько, сколько жарится яичница.
В углу рядом с баром столик, над которым оборудована полка из пригородной электрички. На ней два чемодана, забытые ещё в прошлом веке любителями путешествий. Путешественников давно уже нет, а чемоданы всё путешествуют.
Чуть ближе Дерево Желаний шелестит бумажными надеждами, как весенней листвой. Что-то сбылось, что-то сбывается, остальное обязательно сбудется!
Вот и яичница.
- Приятного аппетита!
На жёлто-белом фоне ярко-красные пятна жареных помидоров в окружении кусочков бекона. Очень красиво! Даже сомневаюсь, не кощунство ли это съесть.
В колебаниях эстета и гурмана побеждает последний.
Макая кусочки хлеба в сладкую смесь томата, яйца и бекона, понимаю, как хорошо, что курица не знает, на что идут её старания.
По вечерам здесь звучит джаз. Как обещает реклама, не знаю можно ли верить, Владимир Кулль – фортепиано и Юрий Петров – саксофон.
Вот и она!
Её зову Юля, - очаровательная хозяйка ресторана.
У меня нет к ней никаких дел, просто я хотел её увидеть.
Я улыбаюсь ей, она улыбается мне. Это приятно!
Доброжелательность никогда не сходит с её лица, и трудно понять рада она Вам или же рада очень.
На ней тёмный, лёгкий английский жакет, подчёркивающий изящность её фигуры, строгость покроя которого говорит: «И, даже не думай!», но кокетливая отделка бортов и карманов тут же намекает, - «А почему нет? Попробуй!»
Это чудесное изделие, вершина британских портных, странным образом сочетается с весьма потёртыми джинсами. «О, времена! О, … мода!» Впрочем, не мода делает женщину красивой, любая тряпочка на красивой женщине всегда модна. Я бы мог привести кучу примеров, но сейчас не об этом.
Её волосы гладко уложены назад и, как волны Средиземного моря, встревожены лёгким бризом, где-то возле местечка Бат-Нот. Внешне полное спокойствие, но искры в глазах выдают скрытую страсть.
- От чего так рано? – спрашивает она меня.
- Утро располагает к творчеству. Хочу написать рассказ, - лукавлю я. Правда выглядела бы, как признание.
- Почему здесь?
- События будут происходить у Вас в ресторане, поэтому я хочу быть ближе к месту действия.
Чего я хочу на самом деле о том молчу.
- Интересно, какие же действия?
О действиях я подумать не успел, поэтому отвечаю уклончиво:
- Обо всём Вы узнаете из текста.
- Надеюсь, не убийства и не взрывы? Мне бы этого не хотелось, -
в её словах обеспокоенность.
- Нет, нет! Всё будет очень спокойно и пристойно, - успокаиваю я её.
Я бы хотел продолжить приятную беседу и был бы согласен даже на безмолвное созерцание, но она встаёт:
- Хорошо! Успешного Вам творчества! А мне надо работать, - и растворяется вместе с моими желаниями и надеждами.
Мне же ничего не остаётся, как окунуться в жизнь образов и событий.
-----------------------------------------
Это был субботний вечер, и как раз то самое время, когда одна часть человечества, уже поужинав, припала к экранам телевизоров, наблюдая, как их любимые артисты плавно перетекают из одного сериала в другой, умудряясь при этом не перепутать роли, иные же, предпочитая видеть этих артистов на сцене, удобно расположились в мягких креслах театров, успев перекусить в антракте неизменными бутербродами, запивая их шипучей водой.
Для справедливости надо упомянуть и о той части населения, которая получает удовольствие от приятного общения с друзьями и близкими, видя в нём себя и актёрами, и зрителями.
Для этой цели две необычайно импозантные молодые женщины облюбовали небольшой ресторан в конце Пречистенки, интерьер которого привлекал их уютом и располагал к душевной беседе, а освещение зала достаточно мягкое, не выделяло недостатки, нанесённые временем, и не скрывало ещё сохранившихся достоинств. Некоторая нетрадиционность и изящная простота привлекают сюда посетителей, как и вежливость, и предусмотрительность официантов. Всё продумано так, чтобы Вы, не нарушая свой привычный образ жизни, увидели её многообразие и насладились им.
Женщины были дружны уже очень много лет, поэтому длительность беседы и количество душистого вина располагали к откровению.
Одну из них звали Прасковья, но друзья называли её Проша и уже самые близкие ласково Путя. Была Путя хороша собой и тщательно ухожена. Её белокурые волосы и голубые глаза в сочетании с бесконечным количеством бабочек на шёлковом крылатом платье, наводили на тревожную мысль, что она вот-вот обязательно вспорхнёт. Может быть именно по этой причине Путя находилась под пристальным вниманием мужчин.
Её подруга под стать ей - высокая, стройная. Маникюр уже сам говорил о хозяйке этих рук. Внешность я опишу двумя словами,
классическое изящество, дальше оставлю место для Вашей фантазии. Имя изяществу было Лиля.
Да, чуть не забыл! Может быть Вам это будет интересно, - на ней были серые замшевые лодочки на невысоком каблуке.
Подруги пили хорошее сухое вино, и, как женщины, уделяющие большое внимание фигуре, закусывали двумя листиками салата и каким-то морским червячком, которого, если бы он не значился в меню, найти на блюде было бы невозможно.
За два часа беседы они уже успели вспомнить всех своих подруг, обсудить их мужей и поклонников, похвастаться нарядами, рассказать о рабочем и вне рабочем времени, одним слово болтали о тех милых их сердцу пустяках, о которых мужчины просто не имеют ни малейшего понятия, в силу того, что они мужчины.
Очередь дошла до семейной темы.
- Как семья? – поинтересовалась Лиля, которая была не замужем.
- Воюем! На днях кручусь, верчусь перед ним. Ноль внимания. «Шурик, - говорю ему, - посмотри какой на мне чудесный халатик».
«Да! – говорит, даже не взглянув в мою сторону, - ты мне его уже показывала».
«Как я могла тебе показывать, если я купила его только час назад?»
- На что он ответил: «Зачем ты покупаешь одинаковые халаты?»
Тогда я встала перед ним, выключила телевизор и говорю: «Неужели я не стою большего внимания, чем этот дурацкий футбол. Александр, жизнь так коротка, прекрасна и полна стольких интересных вещей, а ты тратишь целых два часа из неё на то, чтобы посмотреть, как двадцать здоровенных мужиков гоняют по полю мяч. Я понимаю, они получают за это хорошие деньги, но тебе это зачем? Я удивляюсь, как в тебе уживаются твой интеллект и футбол. Или, может быть, теперь это твой уровень?»
«Прасковья Михайловна, - начал он подчёркнуто вежливо, когда монолог мой иссяк, - я вполне разделяю Вашу точку зрения относительно красоты жизни и её скоротечности. Более того, я даже понимаю некоторых особ, получивших образование в университете имени Михайло Ломоносова, которые могут простоять у витрины бутика целое воскресенье, разглядывая копеечную кофточку, будто это шедевр великого Леонардо».
Он ещё минут тридцать распространялся относительно разности интересов и уважения к ним и закончил словами: «Дорогая моя, жизнь прекрасна и в залах пушкинского музея и в стенах супермаркета, также как и на футбольном стадионе. А теперь отойди немного и включи телевизор».
Но матч уже закончился.
«Ты хоть понимаешь, какой я матч пропустил? Это был полуфинал кубка Европы!»
«Дорогой, зачем тебе смотреть «полу», посмотри сразу «целый».
Лиля слушала подругу и думала: «Странно, ведь она совсем не изменилась. Такой же болтушкой была и в садике, и в школе, слова не даст вставить».
- Да, кстати! – продолжала Проша. - Я тут в «Вавилоне» видела такую кофточку, ну просто улёт. Представь, сверху две бретельки, внизу приталена, а грудь свободная. На груди справа на зелёном фоне большая золотистая бабочка и на спине точно такая же. Очень красиво!
Продавщица говорит, - я вижу, Вам нравится, покупайте.
- Да, - говорю, - но мне хотелось бы розовую, у меня есть розовые туфли.
- Нет, - говорит, - розовых нет, только зелёные.
Жаль. Странно, почему все должны ходить в зелёном?
- У тебя в голове, наверно, только бабочки, - не сдержалась Лиля.
- Ха-ха! Наверно. Люблю! … Тут как-то решила убедить Сашку бросить курить. Смотрели с ним передачу о вреде курения. Я специально усадила его к телику. Глядя на последствия, он сказал: «Это ужасно!» «Вот! – обрадовалась я, - сегодня же бросай курить. Дорогой, кроме того, что это вредно, но и выглядит смешно и глупо. Вдумайся хорошенько и посмотри на себя со стороны. Солидный, уважаемый человек стоит и пускает дым изо рта и из носа, как факир в цирке. Ты похож на помесь клоуна с паровозом».
- Знаешь, каков был его ответ?
«Дорогая, - сказал он улыбаясь, - ты носишь туфли на платформе с каблуком в двенадцать сантиметров, от чего твои и без того длинные ноги выглядят, как у болотной птицы, и вся ты, как цапля на асфальте».
«Саша, - возмутилась я с дрожью в голосе, - похоже, ты хочешь меня обидеть?»
«Нисколько», - ответил спокойно этот знаток пернатых.
«Тогда причём здесь мои туфли?»
«А при том, - продолжил он, - что носить такие туфли очень вредно, так как от них деформируется ступня, что впоследствии скажется на здоровье ног. И ты это прекрасно знаешь, однако носишь их, потому что считаешь, что это очень красиво. Вот и я курю и буду курить, потому что это очень приятно».
В общем, он мастак запорошить мозги.
- Да, он в чём-то прав. Жизнь наша тем и мила, что полна милых глупостей, - сказала Лиля, и они счастливо засмеялись, - ты, что-то молчишь о сыне. Как он?
- С ним, как раз гораздо проще. Хороший мальчик. Перешёл в пятый класс.
Лиля вспомнила, как они сидели за одной партой и обе влюбились в учителя географии, слали ему письма анонимно. За недостатком опыта и фантазии всё списывали друг у друга, от чего письма эти были похожи, как две капли. Потом настали летние каникулы, и они забыли и молодого географа, и его географию.
- Сейчас он у бабушки, поэтому в доме тихо, - продолжила Проша, - но когда они вместе, то это караул! Представь, с утра вместо «Доброе утро!», - «Спартак – чемпион!», и так целый день. Как-то раз Спартак победил, уж не знаю, кого он мог победить, так они шагали по квартире, размахивали спартаковским флагом и кричали свои глупые лозунги, а потом Вова спрашивает: «Ну, мама, почему ты не радуешься?»
- Как тебе это? Я ещё должна радоваться, будто мало того, что я всё это терплю!
Саша притащил откуда-то красный флаг «Спартака», и они разместили его на стене за телевизором. Теперь наша гостиная стала выглядеть, как кабинет председателя Реввоенсовета.
Тут я поняла, что пора мне вмешаться и прекратить эти античные игры, иначе мне самой придётся с мечом гладиатора защищать наш семейный уют.
Выждав время, когда основной пыл у них утих, я так вкрадчиво говорю: «Саша, я, исключительно беспокоясь о нашем благополучии, хочу тебя предупредить. Иногда у нас бывают гости, и среди них не редко твои сослуживцы, и такой странный интерьер нашей гостиной может быть ими неправильно истолкован».
«Ну, милая, это всего-навсего флаг футбольного клуба «Спартак».
«Да!» – нажимала я, - «А кто был Спартак, и к чему он привёл Рим?
А ты занимаешь ответственную должность, и знаешь, сколько претендентов на неё. Подумай, нужны ли тебе неприятности на работе».
«Да ну, глупость какая-то», - сказал он в растерянности, однако в тот же вечер флаг перекочевал к нам в спальню.
Дня через два я говорю ему: «Милый, это алое ситцевое полотнище никак не способствует нашей близости».
«Да? – удивился он. - А меня оно очень возбуждает».
И правда, он в последнее время стал особенно пылкий. Теперь, я думаю, эта тряпка поселилась у нас навсегда, и как избавиться от неё, ума не приложу?
- Подожди, когда спадёт его пыл, - предложила Лиля.
- Нет уж, пускай останется всё как есть. Я даже повешу рядом флаг «Динамо».
Они допили вино. Терпкое и душистое оно потекло по венам и ударило в голову.
- Представь себе, я вчера спрашиваю мужа: «Ты помнишь, какой сегодня день?» «Да, конечно, сегодня пятница», - отвечает он мне.
«Нет, - говорю я, - ты, что не помнишь, что было в этот день десять лет назад?»
« Ах, да, - улыбнулся он, - в этот день мы с тобой познакомились. Извини, милая, я сейчас сбегаю за цветами!».
- Меня это очень расстроило, и я говорю ему: «В этот день я стала женщиной, и мой первый мужчина был ты».
«Да? – засиял он, - пожалуй, это надо отметить! Мне трудно сравниться с Колумбом, но всё же я мог бы отнести себя к первооткрывателям».
«Конечно, если учесть количество «Америк» тобою открытых. Ты хоть помнишь, где это было?»
«Милая, ну как я могу забыть такое».
«Где?» - настаиваю я.
«В пансионате «Клязьма», - сказал он невозмутимо.
Меня это так взбесило.
«Нет», - говорю , – «на «Клязьме» ты был с Ленкой Кузьминой. А со мной всё произошло у тебя дома, когда родители уехали на дачу».
- Откуда, - говорит, - ты знаешь про Ленку Кузьмину?
- Так она мне сама всё и рассказала.
- А божилась, что не проболтается тебе. Вот женщины, ну как им можно доверить государственную тайну?
- Да, разве ж это государственная тайна? – говорю я сквозь слёзы.
- А если бы она работала в секретном отделе? – говорит.
В общем, вывернулся гад, и получилось, вроде как Ленка во всём виновата.
- Я так рыдала, так рыдала. Каков нахал, спутал меня с очередной пассией.
- Не стоит так расстраиваться, – сказала её подруга,- здесь нет ничего необычного. Для любой женщины это всегда событие, для мужчины же - только приключение. Это твоё сугубо личное. Ты же стала женщиной, а не он.
- Да, было бы забавно видеть его женщиной, - и обе рассмеялись.
- А, не взять ли нам ещё по бокалу?
- Конечно. Только добраться бы до дома.
Официант принёс им два бокала «Brunello Di Montalcino».
- Лиль, а расскажи мне, как у тебя всё это произошло?
Лиля задумалась, и тень улыбки коснулась её губ.
- Как? … Заманил домой и изнасиловал.
- Вот так взял и изнасиловал? – возмутилась Проша.
- Да, взял и изнасиловал … с моего молчаливого согласия, конечно, - засмеялась Лиля.
- Лиля, зачем ты это сказала, ты меня пугаешь?
- Ну, я же всё-таки сопротивлялась, … но он подавил моё сопротивление долгим и горячим поцелуем, … и я сдалась. Редуты пали.
- А дальше что было?
- А дальше… я пошла в душ и хохотала там так, что он подумал будто у меня истерика. «Что с тобой?» - спрашивает он – «Ты в порядке?» А я говорю: «Какая я дура, что столько лет лишала себя такого удовольствия непонятно зачем!»
«Так давай скорее навёрстывать упущенное», – сказал он, и мы утонули друг в друге. Лиля задумалась.
- Ну, а дальше-то? Что я тяну из тебя, подруга, как на уроке географии?
- Какая тут география, это уже история. Вспоминаю, боюсь соврать! Тогда мне надо было сказать ему: « Сделал дело, спасибо! А теперь отвали!» Но влюбилась. Просто часу без него не могла прожить. Всё время думала о нём и ощущала его. Когда мы были рядом, стоило ему положить мне руку на плечо, меня словно током прошибало, всю трясло. Однажды в метро на эскалаторе, … я на верхней ступеньке, он на нижней, … уж не знаю, от вибрации что-ли, такое сильное желание, я чуть сознание не потеряла. Больше с ним в метро не ездила никогда.
- Да и его это сильно захватило. Выгляну на улицу, - его машина стоит под окном. Говорю родителям: «Я за хлебом!» - и поехали. Возвращаюсь поздно вечером, без хлеба, конечно.
Душа ликовала. Утром просыпаюсь, сразу мысль: «Сегодня увижу его!», сердце так и подскочит.
- А почему расстались?
- Всё когда-нибудь кончается, - сказала Лиля грустно и, вздохнув,
продолжила, - он был намного старше меня и к тому же женат.
- Как женат? Вы же встречались у него.
- Ну, да. Женат, а жили порознь. А как всё открылось, все стали
предъявлять права…. Возмутилась моя мама…. И пожар потух.
- Может быть, это был не пожар, а так, яркая вспышка? - предположила Проша.
- Скорее всего, если хватило одного стакана воды, - ответила её
подруга, глядя затуманенным взором, куда-то туда, далеко, где
каждый день в её сердце теплилась радость, ради которой стоило жить.
- А ты никогда не думала напомнить ему о себе?
- Зачем? Чтобы опять встрять в чужие отношения? Опять
стать женщиной номер два, ……. или три? Он же никогда
не бывает один.
- Откуда ты знаешь? Может быть, сейчас у него никого нет.
- У нас есть общие знакомые. … Делятся со мной новостями.
Это эталон непостоянства. Константа. Постоянная непостоянности.
Они пригубили из бокалов, положив на язык кусочек
«Пармезана», вкус которого приятно оттенял аромат вина.
- Ты ещё любишь его? – выждав паузу, спросила Прасковья.
- Не знаю. … Не думаю. Может быть, как любят приятные воспоминания, … как первого мужчину, … скорее всего, как свою юность. Мне было хорошо, и это я помню, и это во мне осталось.
- А как вы познакомились?
- Просто. Я стояла, он шёл мимо и что-то сказал через плечо
в мою сторону. Я не поняла, хотела переспросить, но он уже
был далеко, и я, не знаю почему, побежала за ним, как собачка.
Он остановился и резко повернулся:
«Почему Вы бежите за мной?»
Я покраснела, а он без всякого перехода: «Вы хорошенькая.
Этот румянец Вам к лицу!»
Потом сказал какую-то глупость, мы стали смеяться, а через
полчаса уже целовались в его машине.
- И в этот же вечер…..? – прошептала догадливая Проша.
- Нееет! …. Всё произошло гораздо позже.
- А если бы он тебе сейчас встретился, чтобы ты сделала?
Лиля засмеялась, - не знаю! - Подумав немного, продолжила:
- Однажды мы собирались с ним куда-то, не помню куда, и
он, стоя перед зеркалом, сказал мне, что хотел бы иметь
синий галстук в белый горошек, но не может найти его
в продаже.
Я сказала, что подарю ему такой.
« Ни в коем случае! – остановил он меня. - Ты не знаешь, какой
я хочу, поэтому твой подарок не будет мне в радость, и это тебя расстроит».
И вот, представь себе, мне очень часто снится, - она опять засмеялась, - он, и на нём синий галстук в крупный горошек.
Просто какое-то наваждение, я уже думаю, не бзик ли у меня.
- Успокойся, это нормально, – заявила Проша. - Я, где-то читала,
что сны наши, - это непроявленная реальность, и ты видишь
во сне то, что не видела наяву, но думала об этом.
- Вот как, спасибо! …. Хорошо играют.
…. Пойду, попрошу исполнить мою любимую мелодию.
Она встала и направилась к музыкантам.
И по фигуре, и по стати было видно, что это, знающая себе цену,
женщина. В каждом её движении сквозило изящество.
Она наклонилась к пианисту и что-то сказала. Он улыбнулся в ответ и тут же заиграл вступление. Его подхватил саксофон, и по залу потекли прекрасные звуки «Unforgettable»*.
*Unforgettable, (Незабываемое), . . . . композитор Ирвин Гордон.
Юрий Петров. 27 июня 2014 год.