Бал-маскарад

 

Исторический роман

                БАЛ - МАСКАРАД
                Глава 1
                Санкт-Петербург

   Мадемуазель Жорж и ее подруга Катрин, приехав в Санкт-Петербург, были неприятно удивлены сильными морозами. Парижанки оказались не готовыми к русским морозам.  Жорж даже немного отморозила носик, когда они с подругой гуляли по Невскому проспекту.
   - Ой, Жорж, ты вся замерзла, - сказала взволнованно Катрин, глядя на подругу.
  - Ну, наконец-то, ты прекратила пялиться в сторону того бравого гусара и обратила внимание на меня! – томно проговорила Жорж.
  - Не обижайся, подруга, здесь так интересно. Столько людей собралось, наверное, весь город съехался сюда! Такие все важные и разодетые в пух и прах.
   - И не говори, Катрин. Шумно, как на Елисейских полях.
  - Ой, смотри! Вот тот важный господин так смотрит на тебя.
   - Какой? – заинтересовалась Жорж.
  - Вон тот, в богатой собольей шубе. Наверное, какой-то чиновник или министр? – терялась в догадках Катрин. – И он так смотрит на тебя, как будто, узнал тебя.
  - Разумеется, он заинтересовался мной, - важно ответила Жорж. – Уже всем в городе известно, что в Петербург приехала известная французская актриса, которой аплодировал стоя весь Париж.
  - Да, и которой восхищался сам Наполеон и русский царь Александр, - таинственным голосом добавила Катрин.
  - Тише, подруга, - приложила палец к губам Жорж. – Всем не нужно знать о наших тайнах. Вон, гляди, как те женщины внимательно прислушиваются к нашему разговору.
  - Ну и что! Наверное, какие-то купчихи вышли потолкаться среди богатых горожан.
  - Не думаю, одеты они прилично, по последней парижской моде. – Жорж внимательно посмотрела на группу женщин, что стояли неподалеку, облокотившись на перила. Женщины, казалось, прислушивались к разговору француженок, хотя делали вид, что смотрят в другую сторону. Это насторожило Жорж. Она зашептала на ухо подруге: - Может быть, не очень влиятельные эти особы, однако, видно, что дворянки. Вон как голову держат высоко. А нам надо быть очень осторожными. Не забывай, Катрин, мы находимся в чужой стране. И у нас есть особая миссия.
  - Знаю, которую тебе поручил …
  - Катрин, умоляю тебя, не произноси больше ни слова, - взмолилась Жорж. – Или ты погубишь нас.
  - Хорошо, - покорно согласилась Катрин. – Однако скажи мне, с чего ты взяла, что эти дамы одеты по французской моде. Согласна, они одеты очень дорого. И может быть, даже изысканно. Но до французского шарма им  далеко. Впрочем, оставим эти разговоры. Мы одеты не хуже.
   - Ну конечно, мы же только что приехали из столицы моды! И все же, я  немного завидую петербургским модницам. Они все в мехах и в драгоценностях. Я бы сейчас променяла бы свое изысканное пальто на какую-нибудь теплую шубку. А то я, честно говоря, вся продрогла.
   - А у меня сильно замерзли ноги, - сказала Катрин и постучала ножками, чтобы согреться.
  - Знаешь, пойдем отсюда, а то мне кажется, одна из дам очень внимательно наблюдает за мной. Я не хочу, чтобы они слышали наш разговор.
  - Чего это ты стала такой боязливой? – лукаво усмехнулась Катрин.
  - Не хочу лишних сплетен. Скоро приедет Болотов. И, наверное, мы сразу поженимся. А ты же знаешь, его мать не одобряет этот брак. Поэтому не хочу ей подавать лишнего повода.
   - Я думаю, если сам Болотов захочет жениться, то так и будет. Он же боевой офицер. Разве он станет прислушиваться к мнению своей матушки.
   - Ты не представляешь, какая она вредная, эта Татьяна Капитоновна. Она меня так холодно встретила, даже не стала при мне читать письмо от своего сына. Только все восклицала: «Мой любимый сыночек и актриса? Какой пассаж! Что скажут в высшем свете?» Знаешь, сама Татьяна Капитоновна  из обедневшего дворянского рода, но нашла выгодную партию, вышла замуж за старого Болотова. Он был очень богат.
   - Вот как! – задумалась Катрин. - Ты, смотри, свою жизнь устроила, а тебе мешает. Как для нее, то можно и мужа обеспеченного и знатного, а для тебя, выходит, запрещено! А, главное, что общественное мнение всегда будет на стороне таких, как твоя будущая свекровь. Они умеют все так ловко преподнести и выдать в лучшем свете, что, кажется, весь мир создан для них.
   Навстречу француженкам шли молодые дворяне. Их было трое. По всему было видно, что они друзья. Молодые люди весело разговаривали, увлеченно обсуждая какую-то тему. На Невском проспекте они чувствовали себя как рыба в воде. Они привычно здоровались со знакомыми, галантно приподнимая шляпу, и обмениваясь парой дежурных фраз. Вдруг один щеголь остановился возле француженок.
   - Мое почтение, милые дамы! – сказал граф Дашков. – Какой сегодня прекрасный день, не правда ли? – с этими словами Дашков обратился к своим приятелям. – Нам несказанно повезло, мы встретили прекрасных актрис.
   - Добрый день, - первой откликнулась на приветствие Катрин.
    «Ах, эти господа в штатском, значит не военные. Какая жалость! Однако, они – почитатели моего таланта. К тому же, эти дворяне не дурны собой», - подумала про себя Жорж и приветливо улыбнулась.
   - О, служительницы Мельпомены, на сцене вы богини! – поклонился в знак уважения Георгий Каминский.
   - О, божественные наяды, каждый ваш шаг должен быть усыпан лепестками роз, - сказал молодой поэт Одоевский и экспромтом сочинил стихи:
   О, музы, о, нимфы, богини театра.
   Вы дарите свет и блаженство нам.
    - Вы говорите, господа, что на сцене – мы богини. А в жизни, разве, мы хуже? – кокетливо улыбнулась мадемуазель Жорж.
   - Ну что вы, прекрасная Жорж! – подобострастно проговорил Дашков и посмотрел на женщину долгим страстным взглядом.
   - Ах, этот взгляд о многом говорит, - слегка смутилась француженка.
   - Я ваш поклонник. Я не пропустил ни одного спектакля во французском театре, где вы играете.
   - Да, мне это приятно слышать. Там хорошая сцена и  декорации, и представления всегда проходят с аншлагом. Но, знаете, когда я ехала сюда из Парижа, я мечтала играть на сцене Императорского театра. Но директор императорских театров Мишин устроил меня во французскую труппу. Знаете, в этом театре не очень большой зрительный зал. Он не может вместить всех желающих.
   - Скажите на милость, какая досада! Такой алмаз должен сиять для всех жителей города, - с пафосом проговорил Дашков. – Что я могу для вас сделать? Знаете, у меня очень влиятельные родственники, - Дашков взял женщину под локоток и отвел немного в сторону.
   - Родственники жены, - тихо заметил Каминский.
   - Тише говори, - дернул за рукав приятеля Одоевский. – Ты видишь, Павел волочится за несравненной француженкой. Наверное, будет адюльтер.
  - Не говори, приятель. Он такой ловелас, не пропустит ни одной юбки.
   - Не надо было жениться на крокодиле.
   - Я видел жену Дашкова, не такая она уже и уродина. Ну не ангел,  понятное дело, обыкновенная дурнушка. Ну, как же супружеская верность?
   - Ты же знаешь, Георгий, что эта штука в высшем свете не модна. Я вижу, Дашков ухлестывает только за красавицами. А на мой вкус, Катрин лучше. Она такая милая и чуточку таинственная. Жорж – гордячка, чересчур манерная и властолюбивая. Такой палец в рот не клади.
   - Интересно, о чем они там шепчутся? - размышлял вслух Каминский, уставившись на Дашкова и Жорж.
   - Ясное дело, - сказал Одоевский, -  Павел, наверное, соблазняет Жорж. Просит разрешения заглянуть после спектакля за кулисы.
   - И ты  думаешь, Жорж ему не откажет? или откажет, и прогонит как нахала?
   - Мне кажется, что они договорятся, - философски заметил поэт. – Посмотри, как они воркуют, как голубки. Эти люди слишком хорошо знают, чего хотят от жизни. Поэтому ни Жорж, ни Павел не станут отвергать подвернувшийся случай. Они слишком заинтересованы друг в друге. Любовная игра – всего лишь прикрытие их корыстолюбия.
  - Ты думаешь?
  - Уверен! Жорж заинтересована в Дашкове. Она недавно приехала в Петербург. Еще никого не знает толком, ей нужен покровитель.
   - Хорошо, согласен. Французской примадонне, действительно, трудно в Петербурге. Ее не везде принимают. Отказали в Императорской сцене. Она сейчас ухватится за любого, кто вытянет ее на самый верх. Что ж, Дашков не самый худший вариант для Жорж. Но, спрашивается, зачем Дашкову Жорж?
   - Ты меня удивляешь, приятель. Жорж прекрасна! Талантлива. И просто очаровательная женщина. Бьюсь об заклад, она многих сведет с ума в Петербурге. Вот увидишь, из-за нее еще будут стреляться!
   - Однако, какой ты фантазер Одоевский! В тебе чувствуется твоя поэтическая натура.
  - Да! И сейчас моя душа требует чего-то героического. Я сейчас же подойду к Катрин и приглашу ее на свидание.
   - Друг Одоевский, и ты преодолеешь свою стеснительность и робость перед женщинами? – удивился Каминский. Он был старше Одоевского на несколько лет, и был более искушен в амурных делах. – Я знаю тебя второй год. Ты всегда робеешь перед женщинами. Одно дело сочинить на ходу стихи в честь прекрасной дамы. Совсем другое дело осмелиться, то есть решиться пригласить понравившуюся тебе барышню на свидание.
   - Сейчас я настроен более чем решительно! - сказал поэт. – Надо развеселить Катрин, а то она  загрустила.
   - Неужели?
   - Не нужно иронии, Георгий! Мне нравится Катрин, и я направляюсь к ней. Возможно, в скором времени она разрешит мне поцеловать ее.
   Во время разговора приятелей Катрин стояла в сторонке и поджидала свою подругу. «Однако, как долго Жорж разговаривает с Дашковым, - подумала девушка. – Интересно, о чем они там так долго шепчутся. Жорж так заливисто смеется, наверное, уже о чем-то сговорились. Однако мне так холодно стоять. Надобно, окликнуть подругу и позвать ее ехать домой. Мне кажется, я уже простыла. Как я вечером буду играть с осипшим голосом?»
    Размышления девушки прервал Одоевский.
    - Однако,  мадемуазель Катрин, вы слишком легко одеты, - обратился юноша к француженке. – Ваша одежда вас совсем не греет, давайте сюда свои руки, я согрею их.
    - Merci, вы очень любезны, - зарделась от удовольствия Катрин. – Приходите вечером со своими друзьями на спектакль. Я приглашаю вас. И хотя я занята не в главной роли…
    - … это не важно. Спасибо вам, сударыня, - галантно поклонился Одоевский. – Мы с Георгием принимаем ваше приглашение. Думаю, что Дашкова тоже уже пригласили. Вон он как сияет от удовольствия.
   Именно в это время мадемуазель Жорж жаловалась Дашкову на свою судьбу:
   - Понимаете, Павел Михайлович, нас пригласил в  Россию сам Александр.
   - Какой Александр? – не сразу сообразил Дашков.
   - Ну, русский царь Александр, - пожала плечами Жорж. Всем своим видом показывая, что и так понятно, кто ее пригласил и почему. – Мы с Катрин играли на парижской сцене в Комеди Франсез.
   - О, это очень известный театр в Европе! – тоном знатока воскликнул Дашков.
   - Правда, у нас в Париже больше любят играть и смотреть трагедии, а у вас здесь – отдают предпочтение комедиям, - разочарованно проговорила Жорж. – Но не это стало помехой моей сольной карьере в столице.
   - А что же, осмелюсь спросить?
   - Представьте себе, мой друг,  в Петербурге есть люди, которые мне не рады. К сожалению, это очень влиятельные особы, и от их настроения много чего зависит.
   - А-а-а, понимаю. Вы стали жертвой интриг  директора императорских театров. Если это именно он, этот негодяй Мишин, не захотел оценить должным образом ваш талант, то хочу вас обнадежить. Не беспокойтесь, моя красавица, и на него найдется управа. У меня есть знакомые, знаете, очень влиятельные люди, приближенные к особе государя-императора. Думаю, что этот вопрос уже решен: вы будете играть на сцене Большого театра.
   - О, благодарю вас, мой славный кавалер. Вы очень галантны, и так добры. Во Франции вас обязательно бы наградили орденом Почетного легиона за вашу порядочность, высокое происхождение и рыцарское отношение к дамам.
   - Приятно слышать такие слова из уст такой красавицы и прекрасной актрисы, игрой которой восхищается  весь Париж, - почтительно склонил голову Дашков и поцеловал руку  дамы.
   Жорж была довольна новым знакомством. Она почувствовала, что у них с Павлом Михайловичем родственные души. Ей нужен был надежный друг и советчик в этой суровой варварской стране. Кажется, она его нашла. Женщина немного подумала и решилась довериться Дашкову:
   - Знаете, Павел Михайлович, я должна вам сейчас поведать одну тайну. Но пообещайте, что вы сохраните мой секрет.
   - Для вас, моя дорогая, все что угодно.
   - Дело в том, что меня невзлюбила вдовствующая императрица, мать царя Александра.
   - Мне казалось, что Мария Федоровна покровительствует актерам и поэтам, - сказал Дашков.
   - Именно так. Но не мне, - почти капризно застонала Жорж.
    - Не понимаю, почему? – удивился Дашков.
   - Дело в том, что я вместе с другими французскими актерами была приглашена Наполеоном в Эрфурт, где проходила вторая мирная встреча двух императоров. Там я имела бешеный успех у публики.
   - Ах, как бы я хотел также туда попасть, там, в Эрфурте, собралась знать со всей Европы. Но эта свадьба стала мне помехой…
   - … какая свадьба? Так вы женаты? – разочарованно сказала Жорж.
   - Я – нет! – уверенно солгал Дашков и осторожно оглянулся по сторонам, в надежде, что его никто не слышал. – Это была свадьба моего брата. Его невеста не красивая женщина, однако, очень богата.
   - А-а-а, - повеселела актриса, - так вы были шафером на свадьбе. И это было такое важное мероприятие, что вы не смогли приехать в Эрфурт, где собирались дипломаты со всей Европы?
   - Знаете, иногда, удачное решение личного вопроса важнее всех мировых проблем. Но почему вы не нашли общий язык с вдовствующей императрицей?
   - Ну, вы же знаете, что после поражения русских войск под Аустерлицем Мария Федоровна ненавидит все французское. Она даже возглавила салонную оппозицию. Ну, это же смешно, согласитесь!
   - Это действительно смешно, - согласился Дашков, - аристократки, владеющие французским языком лучше, чем родным,  и заказывающие платья у французских модисток, не любят французов. При этом они предпочитают книги Жермены де Сталь, а не русские романы. Но причем здесь вы, ma chere? Неужели неприязнь императрицы распространилась и на французских актеров?
   - Дело не в этом. Мария Федоровна не полюбила лично меня, когда до нее дошли слухи, что, якобы, мною увлекся Александр. 
   - Какие глупости! Для Александра – вы  не первая и не последняя пассия. Ох, простите! – спохватился Дашков. – Я не то имел в виду.
   - Именно то, - понимающе сказала Жорж. – Разве я не понимаю, что роман царя со мной был простой интрижкой, сиюминутным увлечением. Для него я, всего лишь, актриса. К тому же, без роду и племени, как у вас принято говорить. Бедная актриса, которую Бог наделил  толикой таланта и недурной внешностью.
   - Но зато, какая актриса! – с пафосом сказал Дашков, - талантливая, знаменитая…
   - Ах, оставьте эти комплименты! Они сейчас не к месту! – холодно сказала Жорж. – Дело в том, что многие из окружения вдовствующей императрицы считают меня шпионкой, тайным агентом Наполеона, которого он заслал в Россию с целью разузнать, что происходит при русском  дворе. И англичане подлили масла в огонь, вы же знаете, они наши извечные враги. Англичане меня тоже считают французской  шпионкой, о чем не преминули сказать влиятельным лицам при русском дворе. И все. Дело сделано! Обо мне сложилось превратное мнение.
   - Какие глупости! Разве у Наполеона мало шпионов? Зачем ему привлекать на свою сторону беззащитных женщин?
   - И вот эту нелепую сплетню донесли до ушей матери царя. И она запретила мне играть на императорской сцене. Мне разрешили быть задействованной только в спектаклях, которые идут в  маленьком французском театре.
   - Но этот театр также довольно приличный! – заметил Дашков. – А, главное, публика от вас в восторге.
   - Но это не большая сцена, как вы не понимаете? Я мечтала абсолютно о другом, - сказала капризно Жорж. 
    …Пока молодые люди разговаривали, за ними внимательно следила Красновская. Прогуливаясь по «солнечной» стороне проспекта  со старыми приятельницами, она сразу заприметила француженок. Потом она увидела Дашкова, который долго о чем-то беседовал с мадемуазель Жорж, это показалось Анне Петровне очень подозрительным. Она хорошо знала Дашкова и не любила его за то, что он обидел ее крестницу княжну Флору. Жорж также не вызывала у старой женщины добрых чувств. Красновская недавно получила письмо от своей дочери, в котором Валерия подробно описывала встречу с французскими актрисами. Из письма было понятно, что мадемуазель Жорж была любовницей царя в Эрфурте. И хотя эта интрижка не переросла в бурный роман, Анна Петровна знала, что эта новость причинила Флоре невыносимую боль. Все, кто плохо относился к Флоре и Валерии, становились врагами Анны Петровны.
   Красновская уже минут двадцать следила за Дашковым, спрятавшись за небольшим деревцем. От долгого стояния на снегу, она замерзла и пританцовывала, подпрыгивая, то на одной, то на другой ноге. Подруги давно ее оставили, не желая мерзнуть на морозе. Анна Петровна давно б уже сама побежала к своему экипажу, который стоял неподалеку. Но любопытство брало верх. Она не могла уйти, пока те двое не разойдутся. Женщина внимательно следила за их движениями, взглядами, до нее даже долетали обрывки фраз. Она несколько раз услышала имена Александр и Мария Федоровна. Красновская была довольна собой. Завтра есть с чем ехать в Павловск, в резиденцию вдовствующей императрицы.

                Глава  2
                Тайный замысел Нарышкиной
   Если утром Красновская поспешила в Павловск, то Дашков отправился в дом Нарышкиных.
   Мария Федоровна жила в отдалении от Петербурга. Но дворец в Павловске был самым посещаемым и многолюдным. Царица-мать оставила за собой все права и регалии, лишая всего этого законную супругу сына Елизавету.
   Елизавете оставалось только тенью слоняться по многочисленным залам Зимнего дворца. И только сестра Амелия Баденская была ее подругой и развеивала ее горестные мысли, когда Александр отправлялся к очередной любовнице. Она была отвергнутой супругой, слабой, нервной особой, не сумевшей подарить царской семье наследника престола. Невзирая на это, ее любили в народе за щедрость и преданность мужу, за ее несчастливую долю.

                *   *   *
   Мария Антоновна Нарышкина жила в центре столицы в роскошном дворце. Ее муж был сановником, уважаемым в свете человеком, и обеспечивал свою жену всем необходимым для жизни светской львицы. Однако ни роскошная обстановка, ни драгоценные  украшения, ни изысканные наряды не делали Марию Антоновну счастливой. 
   Нарышкина несказанно страдала. Она потеряла доверие и любовь Александра. Нарышкиной иногда казалось, что если бы Александр и не был царем, она все равно любила бы его. «Ах, Александр,  мой Бог, моя мечта», - тяжело вздыхала женщина по ночам. В одну из таких ночей, рыдая горестно и кусая локти, брошенная любовница придумала, как вернуть к себе неверного Александра. «Елизавета, эта немецкая простушка, не может родить ему детей, - лихорадочно размышляла женщина, - я  рожу Александру сына. И тогда он никогда не покинет меня, потому что он так мечтает иметь ребенка».
   Утром к Нарышкиной вернулось расположение духа и хорошее настроение, она решила начать новую жизнь. Ей даже  понравился вкус черного кофе, который она не любила из-за горького привкуса, но пила, потому что это было модно и считалось хорошей манерой. Мария Антоновна даже улыбнулась горничной, которая принесла для нее серебряный поднос  с кофе, шоколадом и круассанами. Откусывая кусочек круассана, госпожа приветливо улыбнулась служанке:
   - А что, Аделина, какая сегодня погода?
   - Вы знаете, мадам, такая же, как и вчера.
   - А какая была вчера? – уже с раздражением спросила Нарышкина.
   - Ну, вы ж знаете, госпожа, эту петербургскую промозглую зиму с сильными ветрами и серым небом над головой. Солнце почти не появляется. Вот у нас во Франции даже зима теплее, чем ваша.
   - Была я в вашей Франции, и в Италии была. Ничего хорошего, -  зевнула и лениво потянулась в кровати Нарышкина.
   - И что вам не понравилось у нас?
   - Ну что хорошего с того, что летом такая жара стоит, хоть из дому не выходи. Солнце так обжигает лицо, плечи и руки, что за один день можешь превратиться в смуглолицую цыганку.
   - Так, госпожа, вы правы. Говорят, знатные итальянки и француженки, только с юга Франции, надевают на голову широкополую шляпу, которая полностью прикрывает лицо от палящих солнечных лучей. И все для того, чтобы сберечь белизну кожи лица и рук. А простолюдинки ходят просто так, потому что не могут купить себе дорогих шляп из итальянской соломки.
   - И все-то ты знаешь, Аделина, - засмеялась Нарышкина, - и о благородных дамах, и о крестьянках. Ты мне лучше скажи, ванна уже готова.
   - Конечно! Уже два часа как готова; водичка теплая, как вы любите с розовым маслом; и полотенца я приготовила мягкие-премягкие и мыло положила  с жасмином, - тараторила без умолку служанка.
    - Прекрати! – прикрикнула Нарышкина на девушку и засмеялась. Аделина застыла посреди комнаты с раскрытым ртом и перепуганными глазами. – Не бойся, я тебя не накажу, я сегодня очень добрая.
   Нарышкина соскочила с кровати в одной сорочке и босиком подбежала к комоду. Достала из ящика жемчужное ожерелье и протянула его служанке:
   - На! бери, носи, дарю его тебе, Аделина, потому что я сегодня щедрая.
   - Большое спасибо  вам, госпожа, -  ответила взволнованно служанка и низко поклонилась Нарышкиной. – Какая чудная вещица, будто бы вся светится изнутри. Наверное, очень дорогая, - Аделина поспешно спрятала ожерелье в карман рабочего платья.
   - Да, моя милая, этот жемчуг может стоить целое состояние, - надменно сказала госпожа и медленно подошла к зеркалу. Ее босые ножки почти утопали в высоком ворсе персидского ковра. Прозрачная батистовая сорочка подчеркивала гибкость точеной фигуры. Мария Антоновна внимательно посмотрела на себя в зеркало и осталась довольной. Из зеркала на нее смотрела молодая черноволосая женщина с прекрасными карими глазами и пухлыми розовыми устами. Никакой бледности, никаких следов бессонных ночей и мешков под глазами.
   «Хороша!» - подумала про себя молодая женщина и в этот миг увидела в зеркале в отображении рядом с собой служанку. Та стояла неподалеку с разинутым ртом и с восхищением смотрела на госпожу.
   - Ну что ворон ловишь? Рот закрой, а то муха влетит! – весело засмеялась Нарышкина.
   - Вы сегодня такая странная, госпожа… и такая красивая. В вас, как будто бы, какая-то перемена произошла.
   - Так, моя милая, не все же время хандрить, – загадочно улыбнулась Мария Антоновна. – Аделина, нам сегодня надо поспешить с туалетом. Я хочу поехать на бал в Павловск. Я должна выглядеть лучше всех и затмить своей красотой всех петербургских красавиц. Я непременно  должна покорить одного мужчину.
   - Кого же? – глаза горничной загорелись любопытством.
   - Это тебя не касается, моя дорогая.  Однако, ты слишком любопытна для горничной. Возможно, ты шпионка? Тебя, наверное, кто-то подослал, чтобы узнать мои мысли.
   - Ну что вы, мадам! – искренне смутилась Аделина. – Я служу вам верой и правдой. Просто я немного удивлена, что вы поедете на бал, который устраивает вдовствующая императрица?
   - Да! Я поеду на бал.
   - Но у вас же нет билета, то есть, я хотела сказать, приглашения на бал.
   - А разве мой муж – не сановник? Он мне приглашение и достанет.
   - Однако, вы же, как будто бы, враги с матерью царя…
   - Были врагами, а станем друзьями. У меня есть ключик от ее сердца: Александр.
   - А-а-а, - не понимая ничего, проговорила служанка.
   - И все-то тебе надо знать, Аделина, - сказала Нарышкина и щелкнула горничную платочком по носу. – Быстрей помогай мне собираться, надо еще хорошо расчесать волосы. А где мои черепаховые гребни, что подарил мой отец? После них волосы  так красиво блестят.
    - Наверное, в ящике, я сейчас поищу, - кинулась выдвигать ящики комода горничная.
   - Нужно еще выбрать платье и украшения. Не обязательно очень дорогие, главное – изысканные и прекрасные. Александр так любит такие безделушки. Я знаю, он там будет. Ну как же он может пропустить бал, который устраивает его матушка? Но сначала – ванна, лучше ванна по рецепту Клеопатры, с молоком и медом, - Нарышкина  ударила в ладоши. – Аделина, что ты там копаешься в ящиках?
   - Я ищу черепаховые гребни. Вы же сами приказали, - виновато улыбнулась горничная.
   - Это все потом, главное, чтобы я приняла ванну… Зови Татьяну, Марфу, Лукерью, нужно заново всю воду поменять.
   - Но розовая ванна уже готова, - пролепетала горничная. Она-то знала, сколько тяжелых ведер с горячей водой нужно натаскать, чтобы наполнить серебряную ванну до краев.
   - Аделина, ты что глухая или работы хочешь лишиться?
   -  Нет-нет, госпожа, что вы такое говорите, сейчас я с девчатами все сделаю быстренько, - сказала горничная и побежала к дверям.
   - Возьмешь молоко и кувшин меда! Сегодня я принимаю ванну как царица Клеопатра.
   - Какая еще там …патра? – будучи уже в коридоре, недоумевала Аделина. – Вот уж эти господа! Розового масла им мало, подавай еще какого-то чуда. А если она из-за того молока вылезет из воды белая как мел, то снова окажусь я виноватой… Все мне, мне приходится делать и переделывать… а все почему, спрашивается? Потому что я горничная, - уже с гордостью подумала служанка и побежала исполнять барское поручение.
    - Все мне одной приходится делать, обо всем думать. Я уже так устала с утра, - Нарышкина стояла на кровати, обвернувшись покрывалом, на голове диадема, изображая из себя египетскую царицу. – Я так устала, а еще надо успеть побывать в салоне Нины Шуазель. И выведать там все  петербургские сплетни и интриги. Надо там обязательно встретиться с Голицыной. Она только что из Парижа, расскажет мне о парижских новостях. Представляю, как скривится жена дипломата Нина Шуазель, что я явилась в ее салон без приглашения. Надо признаться, госпожа Нина – очень умная женщина. Жаль, что мы с ней враги. Впрочем, мы даже не враги, а просто принадлежим к разным салонным «оппозициям». Но уж кто точно страшно «рад» будет меня видеть, так это Красновская! Она на меня злится, что я обидела ее крестницу Флору. Ну и пусть злится, мне все равно. Между прочим, ее Флора сама кого угодно может обидеть. Гляди, выдумала – забеременеть от царя! Я вон уже сколько с ним встречаюсь, и то никак… А что? Хорошо бы было стать царицей, женой Александра! Впрочем, сейчас не время для грез. Надо действовать! Мне надо, наконец-то, узнать, кто та мадемуазель Жорж? Актриса она на самом деле или шпионка Наполеона, как говорит сэр Вильсон.  Ах, сэр Вильсон такой умелый любовник! Но нет, мне следует забыть о нем, если я мечтаю об Александре. Это была простая интрижка, Александр так обидел меня,  влюбившись в Флору. А может быть у Александра с Жорж также была простая интрижка. Но почему эта актрисочка притащилась в Россию? Говорят, что у нее скоро свадьба с офицером Болотовым. Но правда ли это на самом деле? Или, действительно, Жорж прибыла с какой-то тайной миссией? Ах, от этих раздумий у меня голова кругом идет. Кажется, мне сейчас тяжелей, чем в свое время было Клеопатре. Во всяком случае,  той, великой египтянке,  было легче. Говорят, рабы ее слушали с полуслова, к тому же их нещадно наказывали, а я так добра к своим служанкам, - миролюбиво сказала Нарышкина. Потом она откинула покрывало и захотела снять украшение с головы. Диадема застряла в волосах, запутавшись в локонах. Нарышкина потянула с силой и вскрикнула от боли, и громко закричала:
   - Аделина, иди сюда!… Аделина! где эта чертовая горничная?..
   Когда мажордом зашел в гостиную, чтобы доложить, что пришел молодой Дашков, Нарышкина была очень недовольна. Вообще, эта аристократка не любила, когда ее отрывали от дел, а у нее сегодня такой важный день! Мария Антоновна насупилась, но ничего не ответила.
   - Мадам, к вам с визитом пришел граф Дашков. Он просил его принять, - повторил мажордом.
   - Я же приказала никого не принимать!
   - Но он говорит, что он – ваш друг.
   - Друг?! – зло улыбнулась Нарышкина, - картежник и бабник. К тому же, обедневший дворянин. Нашел себе богатую дурочку с приданым и женился на деньгах. Думает, как появились деньжата, то он может стучать в такой приличный дом.
   - Мадам, он говорит, что он имеет какие-то важные новости.
   - Ладно, проси, - устало махнула рукой Нарышкина.
   Дашков впорхнул в гостиную как мотылек. Выглядел он  как франт. На манжетах бриллиантовые запонки, на лице – слащавая улыбка.
   - Ну что, голубчик, наслышана о вашем вояже на Украину, да о вашей богатой жене, избраннице сердца, - сказала  хозяйка дома, скептически оглядывая гостя. – Быстро же вы забыли княжну Безбородко, - покачала головой Нарышкина.
   - Ах, Мария Антоновна, видит Бог, тяжело мне  было забывать Флору. Уж больно хороша она! Но пути Господни неисповедимы.  И я женился на другой.
  - Ох, хитрец, что-то юлите вы. Да вы, Павел Михайлович, так испугались, когда Александр увидел Флору у вас в объятиях. Ретировались так быстро, что даже штаны не одели, - засмеялась Нарышкина. – В салонах потом долго сплетничали, что Дашков бежал как швед под Полтавой. Вы просто поняли, что княжна Флора вам не по зубам. К великому сожалению, нам не удалось воспользоваться плодами нашей интриги. Флора все равно отвергла вас. А царь после того случая отвернулся от меня, он считает, что это я заманила княжну в западню и напоила снотворным. Осел! Может и затащила. Но ради кого, спрашивается, ради него, я его так люблю!
   - Не отчаивайтесь, Мария Антоновна, я отомстил княжне. Флора гостила у Брыльских, это родственники моей жены. Ну и там, за столом, я спровоцировал ее на скандал.
   - Похвально, а вы не такой простой, Павел Михайлович, как кажетесь на первый взгляд. У вас таки есть черты вашей матери.
   - Матушка-то знаменита, подруга самой Екатерины II, двумя академиями заведовала, а денег нам с сестрой не оставила. Вот и довелось мне крутиться как белка в колесе, но я не жиголо, нет. А вот Александра не люблю. Это он мою мать разорил.
   - Не кипятитесь! Вы чересчур молоды и горячи. Это еще при правлении Павла I ваша мать испытала гонения и опалу. Александр тут не причем.
   - Ну ладно, не буду, все уже позади. Справедливость уже восторжествовала, у меня был титул, теперь - и деньги к нему.
   - Однако, Павел Михайлович, я так думаю, что вы не затем сюда пожаловали, чтобы рассказать об удачном браке? Если вы имеете дело ко мне, то говорите, ибо я сильно тороплюсь. У меня сегодня  два визита. Я хочу посетить салон Нины Шуазель. А еще у меня есть приглашение на бал в Павловск.
   - Мария Антоновна, вы просто несравненная! Вы любите бывать там, куда вас не приглашают.
   - Глупости! Говорю же, что у меня есть приглашение на бал. Ну а прийти в любой из петербургских салонов я могу без какого-либо приглашения.
   - Мне кажется, мадам Шуазель не очень обрадуется, когда увидит вас на пороге своего дома. В последнее время, когда я там бывал, то вы были «героиней» дня. Все только и обсуждали вас, какая вы нехорошая, что дружите с французами; принимаете французских дипломатов.
   - Да! Савари и Коленкур – мои друзья, - горделиво проговорила Нарышкина. – Хотите чего-то выпить?
   - Конечно! Не откажусь, - оживился Дашков.
   Нарышкина взяла со стола серебряный колокольчик и позвонила несколько раз. В гостиную  вошел мажордом:
   - Чего желаете, мадам? – сказал он и вежливо поклонился.
   - Прикажите, чтобы нам принесли вина…
   - Э…любезный, подай лучше коньяку, - поправил хозяйку Дашков.
    Нарышкина пристально посмотрела на гостя. Дашков сидел на диване, закинув нога на ногу, вальяжно облокотившись на спинку. Всем своим видом давая понять, что он очень важная персона. Дашков стал более манерным, в его движениях появилась театральность, однако настоящими аристократическими манерами он так и не отличался. Нарышкина усмехнулась про себя и обратилась к мажордому:
   - Принесите, пожалуйста, вина, а гостю графин коньяка, - хозяйка дома еще подумала и добавила: - Еще пусть принесут мороженого, фрукты и закусок!
   - Будет сделано! – вытянулся в струнку мажордом, прижав руки в белых перчатках по швам. Он с преданностью посмотрел на свою госпожу и с достоинством удалился  выполнять поручение.
   - У вас вышколенные слуги, Мария Антоновна, - заметил Дашков, когда слуга закрыл за собой двери.
   - Старая английская школа. Его отец и дед служили дому Нарышкиных на протяжении десятилетий, - объяснила женщина и вопросительно посмотрела на гостя. – Ну, так что там завсегдатаи салона говорили еще обо мне?
   Дашков несколько фривольно усмехнулся, показав щербатые зубы:
   - Вы не поверите, сударыня, чего они там только не говорили. Что одежду вам привозят из Парижа, а выбирает ее сам Наполеон. Ну, разве не смешно, чтобы военный, известный полководец, сам занимался покупкой женских платьев, шляпок и перчаток.
   - Ну не знаю, - таинственно улыбнулась Нарышкина. Она точно знала от посла Коленкура, что это правда. Наполеону так важно было подчинить волю царя Александра, что он прилагал массу усилий, чтобы понравиться его любовнице. Нарышкина до сих пор получала из Франции богатые подарки: туалеты, сшитые по последней парижской моде, дорогие духи. И за всем этим, понятно, стояли люди Наполеона.
   - Но, главное, - сказал Дашков, отвлекая Марию Антоновну от раздумий, - что все эти сплетни распространяет Анна Петровна.
   - Снова эта Красновская! – вспыхнула Нарышкина. – Она всюду выскакивает, как черт из табакерки. Она начинает портить мне жизнь. Эта старая сплетница, скандалистка и сводница. Уверена, что она приложила немало усилий, чтобы свести Александра и Флору. И почему ее так любит мать царя?
   - Ну, так вот, Анна Петровна назвала вас не патриоткой, потому что вы носите французскую одежду. Но мадам Шуазель посчитала, что обсуждать детали дамского туалета, это – моветон. Она осуждающе посмотрела на Красновскую и защитила вас, говоря, что одежда тут не причем.
   - Что значит жена дипломата! Ну что ж, мне приятно, что мадам Шуазель мне не друг, но и не враг. Княгиня Голицына также мне симпатизирует. Другие меня не интересуют! Сегодня я сама посещу салон. Хотя, не скрою, мне там будет скучно. Лучше пойти к Волконским или Толстым.
   - Мария Антоновна, я бы хотел вас попросить, если зашла тема о таких известных фамилиях.
   - И за кого вы б хотели замолвить словечко?
   - За бедную актрису. Я недавно познакомился с ней. И, знаете, довольно случайно встретились с ней. Мы прогуливались с приятелями по Невскому проспекту. Каминский недавно вернулся из Европы, так поделился со мной и Одоевским впечатлениями от поездки. Погода была премерзкая, настроение также, я той ночью проигрался в карты. И сумма довольно приличная! Что-то мне в последнее время не везет в покер, а может у того драгунского капитана карты крапленые?
   - То, что вы заядлый картежник, известно почти всем в Петербурге! – перебила Нарышкина. – Не отвлекайтесь, рассказывайте дальше!
  - Ну, так вот идем по улице, раскланиваемся дамам, приветствуем знакомых, Одоевский декламирует свой новый вирш, что войдет в его сборник. А на встречу идут две дамы. И, знаете, что-то мне подсказывает – не местные, а иностранки. Какая-то зарубежная утонченность в манерах, в походке, присутствует. Подходим – точно француженки, к тому же актрисы!
   - Это вы, случайно, не про мадемуазель Жорж и ее подругу рассказываете?
   - Так точно, про них! Между прочим, Жорж – просто потрясающая и такая прекрасная собеседница. Дала мне знать, что не будет против, если я загляну после спектакля к ней за кулисы.
   - О-ля-ля! Эти француженки такие любвеобильные. Жорж, прямо-таки, покорила всех русских. Интрижка с Александром, флирт с вами, кажется, она собирается выйти замуж за Болотова. Хорошую он себе жену получит, он за порог, а она в театр, ну и естественно, найдет с кем там ему наставить рога. Скажите, Дашков, она действительно обладает таким даром, что мужчины не могут перед ней устоять? Говорят, она побывала в алькове Наполеона.
   - Волшебная женщина, ничего не скажешь. Хороша собой, имеет чудный мелодичный голос. На сцене – талантливая актриса. Но ее игра не понравилась царице-матери, и теперь ей приходится играть на малой сцене во Французском театре. Мария Антоновна, я знаю, вы помогаете французам. Помогите этой бедной актрисе.
   - Не такая она уже и бедная, мой друг. Мне рассказывали, что она одевает на сцену дорогие костюмы и украшения. К тому же, ее выступления имеют успех, она сенсация этого сезона, - резонно заметила Нарышкина. – С какой стати я должна помогать этой Жорж? Она мне не соперница, но при сложившихся обстоятельствах может стать ею. Нет! Кого-кого, а Жорж нельзя назвать бедной и несчастной.
   - Но все равно, это все не то, о чем она мечтала.
   - Или не то, что ей обещали, хотите сказать вы?
  - Как бы там ни было, помогите Жорж! Вы дружны с семьями Волконских и Толстых, а они приближены к особе императора. Может быть, он не знает, как сложилась судьба французской актрисы в России.
   - Я помогу Жорж, - сказала Нарышкина. Однако было видно по ее лицу, что это решение далось ей непросто. Мария Антоновна  жестоко страдала от ревности. Жорж была любовницей Александра. Хоть и не долго, хоть ничтожно малый срок она была пассией царя. Все же ей удалось обольстить его, значит, Жорж была на что-то способна. Сначала Флора была соперницей, теперь – француженка. Нарышкина была любовницей царя несколько лет. Он был в нее безумно влюблен, они были так счастливы!
   - Я помогу вашей Жорж, - повторила Нарышкина. Она, будто бы проснулась ото сна. – Но я это сделаю не ради уважения к французской актрисе. Ее подруга Катрин мне больше импонирует, она хотя бы не высовывается.
  - Я понял, вы задумали план, как вернуть Александра и устранить Флору из его жизни навсегда!
   - Да, Павел Михайлович, вы понимаете меня! К слову,  вы говорили, что у вас сегодня  в театре встреча с Жорж. Думаю, она вам нравится. Ну что ж, это к лучшему. Тогда вам ничего не будет стоить соблазнить ее, козырная карта уже у вас в рукаве. Вы скажете этой авантюристке, что ее вопрос решен положительно. Ради этого мне придется побеспокоить адъютанта царя.
   - Так вы поедете в Зимний дворец?
   - Нет. Я переговорю с Волконским в приватной беседе, у него дома. К слову, я давно не виделась с его женой. У меня уже и подарок припасен. Натали так любит французские духи, а они сейчас такая редкость.
   - Но, Мария Антоновна, я не понимаю своей роли в вашей шахматной партии. Жорж – это пешка, которая исподволь выведет вас на короля. Ну а какая роль отводится мне?
   - Не понимаете, Павел Михайлович, - засмеялась Нарышкина мелодичным смехом. – Потому что вы картежник, а не шахматист. Вам отводится роль мудрого слона, который будет заставлять нашу пташку выполнять то, что нам нужно. В общем, плясать под нашу дудку.
  - Вы хотите, чтоб капризная Жорж стала покорной фигурой?
  - Да, она станет такой, когда получит ожидаемое: большую сцену, бриллианты и … Болотова. К слову, я знакома с его матерью, она была подругой моей покойной тетки.
   - Мария Антоновна, но что с этого буду иметь я? – хитровато сощурившись, спросил Дашков.
   - Павел Михайлович, какой вы все-таки меркантильный.
   - C’est la vie, - развел руками молодой повеса.
   - Ну ладно, говорите уже, чего вы хотите.
   - Как я уже говорил, у меня есть имя, деньги, но у меня совсем нет наград, ни ленты, ни ордена.
   - Сударь, а не много ли вы просите? Вы – не военный и не чиновник, а простой сибарит.
   - Ну, так и что! Вот я давеча пошил новый сюртук, так к нему можно было добавить  «Анну на шее».
   - Не знаю, в кого вы такой сноб? Ваша мать была очень порядочной и скромной женщиной.  Екатерина  наделяла ее почестями за ее талант и служение Отчизне.
   - Она служила Отчизне, а я служу себе. Знаете, тоже непростое занятие. Всюду поспеть, завести  полезные знакомства, не отстать от моды, - вздохнул Дашков. Вот давеча мой приятель Одоевский научил меня по-новому завязывать галстук. Такое непростое дело, я вам доложу.
   Беседу неожиданно прервал мажордом. Он тихонько вошел в гостиную, подошел к госпоже и что-то шепотом сообщил ей на ушко.
   - Хорошо, идите уже, я поняла, - взмахом руки Нарышкина отпустила слугу.
   - Что-то случилось? – занервничал Дашков.
   - Да ничего, пустяки, - спокойно ответила Нарышкина. – Кажется, моя подруга пришла. А она такая скромница, не хочет ни с кем встречаться. Представляете, переживает по поводу своей внешности. Ей кажется, что она не слишком хороша собой.
   - Право дело, какие пустяки.
   - Павел Михайлович, нам следует проститься, я очень тороплюсь. Я обещала подруге отвезти ее к знакомой модистке.
   - Да, конечно, - Дашков неторопливо допил коньяк, поставил бокал на ломберный столик и направился к дверям. Уже выходя из гостиной, Дашков обернулся и жалостливо спросил:
   - А как же орден, Мария Антоновна?
   - Будет вам «Анна на шее», не волнуйтесь, - второпях ответила Нарышкина. Она очень торопилась, потому что в другой комнате  ждал ее агент Виктор, который только что зашел с черного хода. Женщина не хотела, чтобы они встретились, Виктор и Дашков, люди, которые служили ей и выполняли ее поручения. Вечером, собираясь на бал, Нарышкина владела весомой информацией, которая была необходима ей, чтобы действовать дальше.

                Глава  3
                Бал
   Красновская давно уже перестала испытывать нужду. Она жила довольно пристойно, можно сказать очень обеспеченно. Наконец-то после нескольких лет полных нужды и испытаний, Анна Петровна зажила как настоящая аристократка. Она ни в чем себе не отказывала: заново отремонтировала свой особняк, завезла английскую мебель, полностью обновила гардероб. Чтобы выезжать в свет, Красновская заказала в Каретном ряду кареты с фамильными гербами. Герб украшал бурый медведь, стоящий во весь рост и попирающий лапой змею, уползающую в камни. В конюшне с десяток отличных лошадей переминались с ноги на ногу, ожидая своей очереди, чтобы понести свою повелительницу в карете на большой скорости по петербургским улицам.
   Своему благополучию Красновская была обязана княжне Флоре Безбородко, которая будучи фавориткой царя не забыла про свою крестную мать и замолвила словечко за нее перед Александром. И понятно, он не отказал своей любимой, и подарил семейству Красновских несколько поместий с тысячей крепостных душ. Красновская ощущала себя как в раю, объезжая свои новые владения и подсчитывая прибыль с продажи леса и прочего сырья.
   Прошло зеленое лето, за ним урожайная осень. Вот и снега укрыли все вокруг. Загрустила Красновская в городе за деревней, за лесами, цветущими садами и пшеничными полями. Снова довелось ей окунуться в круговорот столичной жизни. Снова сплетни, интриги, салонные чаевничания, разговоры о политике, моде, жизни при дворе. Красновская аж притомилась, так ее закрутило в этом водовороте.
   Вот и сегодня день у нее был расписан как по нотам. Утром ей нужно было поехать в Павловск, чтобы встретиться со своей благодетельницей  вдовствующей императрицей. «Марии Федоровне обязательно надо знать, что тут делается у нее под носом, про эту вредную мадемуазель Жорж и этого проныру Дашкова. Видно, они что-то задумали. А за всем этим стоит, ясно, кто – Нарышкина!»
   - Куда ты так рано поднялась, еще только одиннадцать часов? – в комнату вошел Иван Михайлович. Он был одет в турецкий халат, вышитый золотом. Он посмотрел на Анну Петровну, прихорашивающуюся перед зеркалом. Анна Петровна была одета в дорожный костюм, пошитый из английской ткани. На шее красовался жемчуг, в ушах бриллианты, на воротнике рубиновая брошка. «Что-то Аннушка в последнее время раздобрела. Наверное, от хорошей жизни», - подумал про себя старый Красновский. Мужчина пыхнул трубкой, взял со стола газету и сел на кресло читать свежие новости.
   Красновская, напоследок, придирчиво обвела себя взглядом, поправила рыжеватый локон, что выбился из прически, заметила седину, вздохнула по этому поводу, и посмотрела  на супруга:
   - Ну что там пишут столичные газеты? Чего нам еще ждать от этого корсиканца - мира или войны?
   - Ну, пока что, у нас с Наполеоном мир. Но как будут дальше развиваться события, одному Богу известно. Францию очень беспокоят наши успехи на Балканах. Наша Дунайская армия под командованием Кутузова почти разбила турецкие войска под Рущуком. Там вражеские войска были окружены и разбиты. Султан в Стамбуле в отчаянии. Его министры уговаривают его подписать с Россией мирный договор и отдать нам дунайские княжества Валахию и Молдавию. Турция истощена многолетней войной, ей, крайне, нужна передышка.
   - Я так считаю, что отдых нужен и нам, ибо, если начнется война с Наполеоном, нам нужно быть во всеоружии, - резонно заметила Красновская.
   - Да, России очень нужен мир, но Наполеон намеренно хочет, чтобы русско-турецкая война на Балканах длилась как можно дольше. Видимо, он хочет усилить свою армию перед возможным нападением на русские рубежи. Нельзя забывать, что Бонапарт уже покорил пол-Европы, и корпус маршала Даву стоит в Польше.
Да, столкновения, по всей видимости, не избежать. Только чем оно закончится для обоих государств? Вот вопрос.
   - Как жаль, что мирные переговоры в Тильзите и Эрфурте так мало дали.
   - Напротив, заключение мира с Францией, позволило России отсрочить начало войны на несколько лет.
   - Но какой ценой, милый! – возмутилась Красновская. - Эти мирные переговоры стоили нам добрых отношений с Англией. Бонапарт настоял на том, чтобы Россия перестала торговать с англичанами. И кому, спрашивается, теперь я буду продавать свой лес, пеньку  и прочий товар, полученный с моих угодий?
   - Ну, ты рассуждаешь как заправская помещица! – рассмеялся Иван Михайлович. – Тебя, моя голубушка, интересует только прибыль, а не державные интересы.
   - Что ж, каждый хлопочет о своем. Мне англичане ближе, чем Бонапартий и его интересы. Я заинтересована в торговле с Англией. Сейчас днем с огнем не найдешь английских товаров, прекрасной мебели, посуды, даже бумаги. Я не говорю уже о тканях, которые, как мне кажется, лучшие в мире.
   - Но, позвольте, сударыня, на вас костюм, который, кажется, пошит из английской ткани. Видите, мирные переговоры вам не помеха и торговое эмбарго тоже.
   - Да! Но какой ценой? Эта материя куплена у контрабандистов, которые доставили ее по морю к нашим берегам. И, поверь мне, дорогой, эта ткань куплена втридорога.
   - Ты могла бы не переплачивать, и обойтись отечественной продукцией.
   - Могла бы! Но я не могу изменять своим привычкам и вкусу!
   - Давно ты стала такой привередливой? Аннушка, жена моя, вспомни, что еще год назад мы жили, чуть ли не в бедности. Вынуждены были отказывать себе в светских развлечениях и прочих удовольствиях. Выход в свет для тебя был проблематичным. Драгоценности были заложены в ломбард, не было денег на новый гардероб. Карету с лошадьми ты брала у князя Безбородко.
   - Да, все это было. Не отрицаю. Хвала небу, что у меня были такие друзья, как Безбородко. Но сейчас времена изменились, и я не хочу себе ни в чем отказывать. – Красновская подумала и добавила: - Возможно, я боюсь.
   - Чего же? – изумился супруг. – Что ты попадешь в опалу, и лишишься всех привилегий?
   - Этого тоже. Но не это гнетет меня по ночам. Меня преследуют страшные мысли.
   - Но какие, душа моя?
   - Я боюсь, что скоро может начаться война и тогда…
   - …что тогда? В армию тебя не призовут, это уж точно.
   - Французы придут с Запада. У Наполеона многотысячное войско. Как известно, солдат надо чем-то кормить. Боюсь, что от моих имений в Смоленской губернии ничего не останется. Все будет разорено.
   - Но у нас останутся другие имения, под Москвой и Тулой.
   - Как ты не понимаешь, Ваня! – настаивала на своем Красновская. – Флора говорила, что нашим дипломатам стало известно, что Наполеон стремится попасть в Москву. А ну  как его планы осуществятся?
   - Возможно, ты в чем-то права, не знаю, - сказал Красновский, нахмурив лоб. – Но в любом случае, сейчас говорить об этом рано. Возможно, все еще обойдется, и войны можно будет избежать. Сейчас есть все основания у французского императора быть нами не довольным. Он злится, что русские войска отбили у турок старинный город на юге, и теперь там русский порт Одесса. Еще больше Бонапарта донимает, что губернатор там француз герцог Ришелье.
   - Мы строим порт на Черном море, а Бонапартий захватил Мальту в Средиземном море и его войска высадились в Египте, - грустно сказала Красновская, как бы всем своим видом давая понять, что в любом случае французского императора нельзя недооценивать.
    - Ну что Мальта, - сказал Красновский. – Он ее захватил, чтобы Мальта не досталась его врагам – англичанам.
   - А мне кажется, что Наполеон захватил Мальту, чтобы досадить русским. Он прекрасно знал, что наш император Павел I покровительствовал Мальтийскому ордену, даже сужал мальтийцев деньгами.
   - Это тебе тоже Флора сказала или эту информацию ты раздобыла в салоне мадам Шуазель? Вы там обсуждаете фасоны платьев и различные интриги, а теперь вам стало скучно. Вы решили заняться политикой, – недовольно буркнул старый Красновский. Ему было досадно, что в таких важных вопросах его жена была проинформирована лучше, чем он. «Однако, женщины иногда могут дать нам форы, - обиженно подумал мужчина. – Интересно, что супруга знает еще, чего не знаю я?»
   - Я просто знаю! А откуда я получила эту информацию, не важно! – гордо сказала Анна Петровна. Она была готова обидеться на своего мужа за бестактный тон.
   - Ну ладно, Аннушка, не обижайся, - примирительно заговорил Иван Михайлович. – Я сказал, а сам не подумал.  Впрочем, я давно хочу спросить. Куда ты так рано собралась?
   Красновская загадочно улыбнулась, не проронив ни слова.
   - А-а-а, понимаю, - сказал Иван  Михайлович, - ты, моя любимая женушка, снова взялась за давнишние дела: плести кружева интриг.
   - Да, мой дорогой, ты угадал, - Анна Петровна величаво подошла к мужу, чмокнула его в щеку и направилась к дверям.
   - Ты просто так уходишь  и мне ничего не расскажешь? – Красновский отложил в сторону газету и внимательно посмотрел на жену.
   - Ну что толку тебе рассказывать, ты все равно не любишь светские приемы. Все мне одной приходится делать, - ворчала женщина, - посещение салонов, балов. К слову, сегодня в Павловске дает бал вдовствующая императрица, если хочешь, можем поехать вместе. Представляешь, там будет эта бессовестная Нарышкина. Хотя она знает, что ее недолюбливает мать царя. Слава Богу, что Александр одумался и бросил Нарышкину и обратил внимание на нашу Флору. Валерия писала в письме, что Флора и  Александр были очень счастливы в Париже. Они там тайно встречались в особняке русского посла Толстого. У Александра была встреча с Наполеоном, он приехал во Францию инкогнито как простой путешественник. Туда же прибыла Флора.., - женщина остановилась и внимательно посмотрела на мужа: - Чего это ты так уставился на меня, я что-то не так говорю, - тарахтела Красновская.
   - Мы не видели дочь несколько месяцев, ее путешествие, прямо-таки, бесконечно. Что там, в Европе, можно так долго делать? Эта нынешняя молодежь любит все иностранное: книги, курорты, моду,  даже кушанья выбирают заморские, - Красновский встал с кресла и нервно зашагал по комнате. – Но главное не это. Дочка прислала письмо, а ты мне ничего даже не сказала, не обмолвилась словечком! – мужчина обиженно посмотрел на жену.
   - Ой! – всплеснула руками Анна Петровна, - я забыла. Ты, знаешь, эта светская жизнь, интриги при дворе, забирают столько времени! Я прочитала письмо и положила в шкатулку. Я сейчас принесу его, не обижайся на меня, мой друг, - умоляла супруга. – Ты же знаешь, у меня столько дел! Сегодня с утра – визит в резиденцию вдовствующей императрицы, днем визит в салон мадам де Шуазель, там будут все наши знакомые. К тому же, мне сообщили, что там будет Нарышкина. Утром мне прислала записочку госпожа Ветрова. Ну, ты ее знаешь, ее еще все зовут многодетной матерью.
   Красновский покорно кивнул головой, хотя он понятия не имел, кто такая Ветрова. Впрочем, он не знал многих подруг и знакомых своей жены. Он просто не успевал за энергичной Красновской. Иван Михайлович, наоборот, был с ленцой, лежебока, настоящий русский помещик. Он любил часами валяться на диване с книжкой в руках. Светским приемам предпочитал охоту, прогулкам по набережной – хороший обед с бесконечной сменой блюд. Модным фракам и сюртукам Иван Михайлович предпочитал удобный просторный халат и домашние туфли. Он был полной противоположностью своей жены, поэтому их брак можно было назвать почти идеальным.
   - А вечером состоится бал в Павловске. Мне надо там обязательно быть, - продолжала свой перечень Анна Петровна. – Я просто не знаю, как мне всюду успеть. Это только доведется трижды переодеваться.
   - Ну и сорока, - усмехнулся Иван Михайлович. – Давай уже неси письмо от дочери и поезжай с Богом, куда собралась.
   - Спасибо тебе, мой друг…

                *  *  *
   - Эта Нарышкина совсем стыд потеряла! Как она посмела  прийти сюда на бал?  И это после того, как она встречалась с Волконским, чтобы просить за актрису Жорж, дабы отменить мое решение.  Это что – демарш?! Что она себе думает, что Александр простит ей оскорбление  матери?! – вдовствующая императрица была крайне недовольна появлением на балу в Павловске бывшей любовницы сына. Хотя Мария Федоровна ясно дала понять Нарышкиной, что не хочет ее видеть в своей резиденции.
   - На сегодня вечер испорчен, - сказала  недовольная императрица своим фрейлинам, стоявшим возле ее трона.
   - Я вас так понимаю, ваше величество, - вежливо поклонилась царице ее самая любимая фрейлина Татьяна Романовна. – Это так неприлично, появляться там, где тебя не хотят видеть. Эта Нарышкина совсем потеряла стыд.
   - Ее нужно сейчас же немедленно выставить за дверь! – сказала Анна Михайловна, самая полная среди фрейлин.
   - Ну что вы, уважаемая, а как же придворный этикет? – очень тихо возразила Ольга Георгиевна. / Она была самой юной дамой. Ей недавно исполнилось двадцать лет. Ольгу Георгиевну не так давно утвердили в статусе фрейлины, поэтому она еще сильно робела перед старшими за нее гранд-дамами./ - Это будет невежливо, прежде всего, по отношению к другим гостям. Тем более, Нарышкина принадлежит к благородному старинному  роду.
   - Благородному, только обедневшему роду из Варшавы, - вступила в беседу Красновская. Ей показалось, что она уже может высказать свое мнение, после того как все уже высказались.
   - Так она полячка? – спросила Ольга Георгиевна.
   Красновская внимательно посмотрела на юное создание и начала ее учить:
  - Да, она полячка, а что вы не знали этого, дитя мое? Что ее семья была беднее, чем род немецких принцесс.
   - Анна Петровна, это уже слишком! – властно заметила царица-мать. Замечание, сделанное Красновской, оказалось не к месту и было обидным для Марии Федоровны, урожденной немецкой принцессы.
   - Так вот эта Мария Антоновна и подцепила старого вельможу Нарышкина. И хотя у них была значительная разница в возрасте, она выскочила замуж за него и превратилась в богатую благородную аристократку, - сказала со знанием дела Татьяна Романовна, которая уже давно ходила во фрейлинах, и знала все тайны высшего света.
   - А я слышала, - таинственным голосом сообщила Анна Михайловна, что их познакомил Чарторыжский. Как-то он заехал к своим родственникам в Польшу. На одном из балов, устроенном в его честь, его внимание привернула хорошенькая кареглазая девушка. Говорят, что они долго танцевали вместе в тот вечер. С той поры судьба Марии Антоновны была определена.
   - Однако, какая пикантная подробность, - захихикала Красновская.
   - Мне кажется, что Нарышкина, вообще, любит приближать к себе молодых  красивых мужчин. Вон, посмотрите, возле нее весь вечер увивается молодой Дашков, и еще какой-то черноволосый мужчина. Кажется, совсем недурен собой. Кстати, кто это? Я не видела его при дворе.
   - Это, наверное, ее новый любовник, - подумала вслух Красновская, задумчиво глядя на Виктора, кружившего в вихре танца с Нарышкиной. – Она снова отобьет у барышень всех кавалеров. А юные дочери многодетной матери  снова «подпирают стенки». Как же ей бедной тяжеловато с ними тремя.
   - Но девочки совсем не хорошенькие и худышки, к тому же, - заметила Анна Михайловна.
   - Ой! Мне их так жаль, - сказала Ольга Георгиевна. – Если они не выйдут замуж до 25 лет, то вероятней всего, останутся в старых девах.
   - Ой, смотрите, Дашков ухаживает за молодой Волконской. А как быстро подросла Ирэн. Это ей уже шестнадцать исполнилось, для нее это первый бал, - сказала Татьяна Романовна. – Я уже и не помню свой первый бал.
   - Да, Татьяна Романовна, у нас с тобой на веку много балов уже прошло, - сказала мечтательно вдовствующая императрица. -  Когда-то мы были такие же молодые и стройные. Знаете, я люблю своего покойного мужа, мы с Павлом прожили много лет, у нас много детей, и дети хорошие. Но я до сих пор помню юношу Вильгельма, с которым мы дружили, и который признался мне впервые на балу в любви. Он дарил мне такие крохотные букетики полевых цветов…
   - Что это, не понимаю? – решительно прервала воспоминания Марии Федоровны Красновская. – Не понимаю, откуда у Дашкова взялась «Анна  на шее»?
   - Какая Анна? Где? – не сразу сообразила Ольга Георгиевна.
   - «Анна», моя милочка, это орден Святой Анны, который дается за заслуги перед Отечеством, носится он на шее, на красной ленте, - наставляла молодую фрейлину Татьяна Романовна. – Вы еще очень молоды, Ольга, но вам следует получше знать придворный этикет, а особенно награды, которыми царь и Орденский Капитул награждают выдающихся людей.
   - Но откуда орден у Дашкова? – недоумевала императрица. – Он что отличился в русско-турецкой войне?
   - Нет. Он отличился на амурном фронте. Он мастер адюльтера, - смеясь проговорила Красновская, вспоминая все похождения молодого Дашкова.
   - Мне, кажется, и тут Нарышкина руку приложила! Это просто возмутительно! – грозно сказала Мария Федоровна и с силой сжала веер в руках. Дорогой веер, не выдержав царского гнева, тут же сломался.
   - Действительно, что это за мода, ордена раздавать разным молодцам, Дашков не военный и чиновничьего портфеля не имеет, - говорила Анна Михайловна.
   - А я не удивлюсь, если у Дашкова или у этого незнакомца, что снова пригласил на танец Нарышкину, и голубая андреевская лента скоро появится, - самоуверенно заявила Красновская.
   - Мне жаль, что мой сын в отъезде, - грустно сказала императрица. – Жаль, что он сейчас не видит некоторых своих подданных. – Татьяна Романовна, позовите ко мне обер-церемониймейстера, я хочу сделать некоторые распоряжения относительно бала!
   Татьяна Романовна поспешила выполнить повеление.
   - Смотрите, кажется, Давыдов уже позабыл свою пассию княжну Флору, - сказала Ольга Георгиевна, увидев среди танцующих гусара.
   - Быстро же он забыл Флору, - сказала Красновская. – Так лихо отплясывает мазурку с барышней Натали Керн!
   - Ну, уважаемая Анна Петровна, ваша Флора сама во всем виновата, - возразила Анна Михайловна. – Кажется, она сама отказала Денису Давыдову. – А он сгоряча кинулся бить турков. И говорят, его гусарский полк отличился в боях с неприятелем. Давыдов был представлен к награде.
   - Сейчас он в отпуске, - сказала Ольга Георгиевна. – Он недавно был у нас в гостях, знаете, они приятели с моим мужем, однокашники. Денис говорил, что был ранен, он только что из госпиталя.
   - Он был в госпитале! – ужаснулась Анна Петровна,- Давыдов был ранен, а Флора, наверное, ничего не знает.
   - Небось, княжне Флоре сейчас не до бравого гусара, - Мария Федоровна пристально посмотрела на Красновскую. – Вы, Анна Петровна, говорили мне, что она путешествует по Европе.
   - Да, они с Валерией были в Киеве. Флора заезжала к своим украинским родственникам. Очень хорошо их там приняли дед и брат.
   - У Флоры есть брат? – удивилась Ольга Георгиевна.
   - Да, представляете, есть брат Богдан. Потом девочки поехали в Варшаву, затем посетили Австрию, так за несколько месяцев добрались в Париж.
   - В Париж?! – почти в унисон спросили императрица и фрейлина Татьяна Романовна, которая была  ее доверенным лицом.  Они понимающе глянули друг на друга. /Мария Федоровна знала, что сын инкогнито отправился во Францию. В Париже состоялась  встреча двух императоров Александра I и Наполеона. Но о том, что ее сын должен был встретиться во французской столице со своей любовницей княжной Флорой, Александр не сообщил матери./
   - А откуда вы, Анна Петровна, знаете, что Флора и Валерия были во Франции? – спросила Анна Михайловна.
   - А почему бы мне не знать, если моя дочь прислала мне письмо из самого Парижа, - обиженно ответила Красновская.
   - Уважаемая Анна Петровна, дайте мне это письмо почитать, - попросила мать царя.
   - С радостью, но …сегодня утром я отдала письмо мужу. Он тоже удивился, что наши  барышни так далеко заехали, якобы собирались погостить у родственников под Киевом, а очутились в республиканской Франции. Мой Иван Михайлович говорит, что там  неспокойно. Наполеон и его приверженцы вместе с министром Фуше расправляются с неугодными. Людей хватают прямо на улицах города и бросают за решетку, а некоторых расстреливают или вешают, - шепотом досказала Красновская. От подобных новостей ей становилось жутко.
   - Голубушка, вы все перепутали, - сказала Татьяна Романовна. – Революция, действительно, произошла во Франции, и там был террор, даже казнили короля и королеву, но это случилось десять лет тому  назад.
   - Ах, бедная королева Мария-Антуанетта! Она погибла напрасно. Ради чего, спрашивается? Чтобы освободить дорогу диктатору Наполеону, - в сердцах воскликнула Анна Михайловна. От переживаний тучной фрейлине стало дурно. По лицу ее разлился красный румянец, она стала задыхаться от нехватки воздуха.
    Все всполошились. Фрейлины засуетились возле больной, предлагая помощь. Ее тут же усадили в кресло. Красновская с усердием  начала обмахивать Анну Михайловну. Кто-то подал стакан воды. Мария Федоровна распорядилась послать за доктором. Он уговаривал больную покинуть залу, но та отказалась, решив остаться до конца. Любопытство взяло верх. Как только Анне Михайловне стало лучше, неспешная беседа возобновилась, войдя в прежнее русло.
   - Ну, слава Богу, вам стало лучше! – сказала Мария Федоровна. - Голубушка, Анна Михайловна, что же вы нас так пугаете.
   - Ах, ваше величество, мне уже намного лучше, - сказала фрейлина. – Не стоило так переживать из-за меня. Я такая мнительная, стоит мне услышать про заговоры, смуту или революции, мне сразу становится дурно.
   - Но, любезная, не стоит волноваться по пустякам.  Нам революции не страшны. У нас в стране нет заговорщиков и недовольных.
   - Знаете, эта революция, как зараза, как чума, может перекинуться от одной страны к другой, - тихо, как будто чего-то опасаясь, сказала Красновская.   
   - Хватит об этом говорить! – властно топнула ногой царица. – Анна Петровна, душечка, принесите, пожалуйста, письмо от Валерии.
   В оживленной  беседе с фрейлинами бал для царицы прошел почти незаметно.
   Капельмейстер махнул дирижерской палочкой и подал знак оркестру, и над бальным залом полилась мелодия вальса. Пары закружили в последнем танце.
   Дашков вел в туре вальса очаровательную юную барышню Натали и восторженно смотрел на нее. Натали улыбалась, она была счастлива, что сегодняшним вечером  имела успех. У нее не было отбоя от кавалеров. Вечер для Павла Михайловича также был удачным. Он торжествовал, такой фурор наделал его орден! «Эта «Анна на шее» принесет мне удачу, - думал самоуверенно Дашков и довольно поглядывал на партнершу. – Эта барышня, наверное, первый раз на балу, глаза так и блистают от счастья. А как хорошо она танцует, и такая хорошенькая в этом белоснежном платье. Ах, а это глубокое декольте и обнаженные руки так волнуют, аж голова кругом идет».  Натали вспыхнула под пристальным взглядом кавалера, словно догадываясь, о чем он думает в данную минуту. От смущения она опустила взор. Щеки ее залились румянцем, от того девушка стала еще прекрасней.
   Размышления Дашкова прервал его друг Одоевский. Поэт абсолютно не умел танцевать. Он все время наступал на ноги  партнерше. А когда их пары столкнулись, Одоевский сильно толкнул своего  приятеля в бок. Вмиг очарование исчезло. Дашков вопросительно посмотрел на Одоевского. Тот уводил партнершу в туре вальса по паркету дальше. Только лицо поэта было сконфуженным, он словно извинялся за свое неумение танцевать. «Бедная девушка, что согласилась с ним танцевать, - смеялся в душе Дашков. – Ого! Каминского пригласила к себе вдовствующая императрица. Какой важный у него вид, глянь, как напыжился словно индюк. Интересно, о чем они разговаривают? Наверное, Мария Федоровна расспрашивает  о путешествии по Европе. Везет моему другу, сама коронованная особа  с ним беседует, а на меня совсем не обращают внимания. Жаль! Ничего, я еще пробьюсь наверх! Стану  камергером. Однако тогда придется рано вставать и идти на работу. А может ничего не нужно пока менять? Деньги и титул у меня есть, а привилегии приобретем». Так размышлял Дашков, пока не встретился с грозным взглядом  статского советника. Седовласый старик был отцом девушки, с которой танцевал Павел Михайлович. От того неприязненного взгляда у молодого аристократа аж засосало под ложечкой. Он неожиданно почувствовал, что судьба не так уж и ласкова к нему, как он считал минуту назад.

                *   *   *
   …Мария Федоровна рано отправилась спать. И не знала, что бал имел продолжение. Нет, то есть гости разъехались сразу после бала как положено. Но назревал скандал. И все шушукались по углам, когда стало известно, что будет дуэль. Поводом для поединка была княжна Флора, которой даже в городе не было.
   Молодой поэт Одоевский столкнулся с  Давыдовым, известным в полку дуэлянтом, когда мужчины вышли на террасу выкурить по сигаре. Модный и талантливый поэт был облагодетельствован женщинами. Аристократки просто боготворили его за прекрасные строки, посвященные им. Они были в восторге от юного поэта. Его  вьющиеся от природы локоны пшеничного цвета и скромный взгляд будоражили  воображение дам.
   На балу Сергей Одоевский просто захмелел от томных женских взглядов и … нескольких бокалов шампанского, до которого был очень падким. Юноша пребывал в том ироническом философском настроении, которое присуще многим творческим натурам. Давыдов, наоборот, пребывал в мрачном меланхоличном настроении, когда весь свет не мил. И вот надо было так  случиться, что в ту самую трагическую ночь они столкнулись нос к носу  среди нескольких тысяч приглашенных.
   Денис раскуривал трубку. От нервного напряжения у него ничего не выходило, спички все время ломались, он злился и никак не мог прикурить. Тут ему под горячую руку попался поэт. Он хмельной шатающейся походкой подошел к незнакомцу. Вскользь глянув на эполеты, поэт добродушно начал разговор.
   - Что, полковник, никак не можете справиться с этой мудреной штукой, - приветливо обратился к Давыдову Одоевский, - а я признаться, не курю.
   - Чего тебе нужно? – огрызнулся гусар. – Иди себе, приставай к другим гостям или цепляйся к молоденьким барышням.
   - А я вас знаю…
   - Ну и что?!
   - Вы – Денис Давыдов, известный на весь Петербург поэт, бравый гусар, который не боится ни черта, ни пули. Любитель хмельных пирушек и прекрасных дам. А я также поэт. Разрешите представиться, Сергей Одоевский!
   - Не имею чести знать вас, – холодно ответил Давыдов.
   - Я в Петербурге недавно, я приехал из Тульской губернии, там у моих родителей имение. У меня с детства поэтический дар, я приехал в столицу, чтобы покорить этот Олимп. Так вот у меня недавно вышел поэтический сборник.
   - Поздравляю! – неприветливо ответил Давыдов и жадно затянулся табачным дымом. Денис отошел от надоедливого собеседника и уже хотел примкнуть к группе военных, что стояли неподалеку, как его снова окликнул Одоевский.
   - Денис, скажите мне, пожалуйста, вы такой искренний почитатель женщин, а бросили самую прекрасную из них.
   - О ком вы это говорите? – Давыдов пристально уставился на молодого дворянчика.
   - Я говорю о княжне Флоре.
   Гусар при этих словах вздрогнул, словно что-то острое пронзило его сердце. Но молодой  поэт не обратил на это внимание и продолжил свою тираду:
   - Она же была вашей музой, этой девушке вы посвятили много стихов. Я читал их, о, это великое мастерство! Я хотел бы иметь такого учителя.
   - Вы будете иметь учителя, только не в поэзии, а в дуэльных поединках! – зло выкрикнул гусар. – Я проучу вас, молодой щенок, как вторгаться в личную жизнь других людей.
   - Дуэль? – побледнел Одоевский.
   - Да! – решительно сказал Давыдов. – Я пришлю к вам своих секундантов. Стреляемся на рассвете, на Васильевском острове. Дуэльные пистолеты принесут мои секунданты. Честь имею! – клацнул шпорами Давыдов и пошел прочь.
   Одоевский стремительно кинулся искать своих приятелей Дашкова и Каминского, чтобы они стали его секундантами или уладили вопрос с гусарским полковником. Душа у него ушла в пятки, он был бледный, словно тень, когда дрожащими губами рассказывал друзьям о случившемся.
   - Надо стреляться! – решительно сказал Дашков. – Если ты, Сергей, откажешься от дуэли, над тобой будет смеяться весь Петербург. Ты или погибнешь как герой, или станешь героем, застрелив известного дуэлянта.
   - Павел, не надо спешить в решении данного вопроса, - сказал Георгий Каминский. – Идти Сергею на дуэль, равносильно, что на верную погибель, он же не умеет стрелять.
   - Боже, что я наделал! Нужно же было мне выпить столько шампанского! – взялся за голову Одоевский. – О, я несчастный поэт. А как  же Варенька?
   - Кто такая Варенька?
   - Варенька, это хорошенькая белошвейка. Я назначил ей встречу, она согласилась прийти на свидание. А если со мной что-то случится?! – поэт посмотрел на друзей перепуганными глазами.
   - Подождет ваша Варенька, - сказал Дашков. – А сейчас не следует терять времени, надо готовиться к дуэли!
   - Сергей, зачем ты обидел Давыдова? Разве можно в беседе затрагивать такие темы? Давыдов сделал предложение Флоре, княжна отказала ему ради Александра, - объяснял другу Каминский.
   - Но откуда я мог знать об этом? – от бессилия застонал Одоевский.
   - Об этом знает весь Петербург. Если ты вращаешься в высшем свете, ты должен знать все новости и сплетни, - говорил Дашков.
   - Боже, я пропал! – Одоевский вмиг протрезвел.

                Глава  4
                Дуэль
   Остаток ночи молодой поэт провел в полном смятении. Он был в одиночестве, друзья оставили его до рассвета, разъехавшись по домам. Одоевский снимал  небольшую квартирку в пятиэтажном доме. Взбежав к себе по лестнице на четвертый этаж, Сергей плотно закрыл за собой двери, как будто за ним гналась стая волков. Отдышавшись, он обвел взглядом маленькую комнату, очень скромно меблированную. Хозяин тут оставил для квартиранта стол со стулом, одноместную кровать, покрытую тонким одеялом. В углу стоял умывальник, над ним висело небольшое зеркало.
   Одоевский не знал, что ему делать: он то укладывался спать, чтобы вздремнуть перед дуэлью. Но сон не шел, и тогда он ворочался в постели с боку на бок. Потом Сергей вставал и начинал бегать по комнате из угла в угол. И это не помогало успокоиться. Тогда поэт садился за рабочий стол,  перебирал исписанные крупным размашистым почерком листки со стихами. Сергей пробовал вникнуть в смысл написанного, напрягал взор, чтобы распознать знакомые строчки, но литеры разбегались, будто, пьяные, их невозможно было собрать до кучи. Вот он, таки, сумел прочитать несколько строк и это его чуточку успокоило. Но ненадолго. Через миг он схватился руками за голову и в сердцах произнес:
   - Боже, что я натворил? Я же загубил свою жизнь. Даже если я буду стрелять первый, я не попаду в цель. Моя Катрин останется в одиночестве. Впрочем, она быстро найдет мне замену, актрисы не очень-то переборчивы. И жаль так Вареньку. К ней никто не придет на свидание. Что скажут моим родителям? Бедная моя мать, - Сергей упал на стол и зарыдал.
   Умаявшись за прошедший день и страшно перенервничав, Сергей заснул тревожным сном. Так он проспал несколько часов. Одоевский спал беспробудным сном, как мертвецки пьяный человек.
   Друзья уже приехали за ним на коляске. Дашков барабанил в двери, но никто не открывал:
   - Может, Сергей застрелился? – сделал предположение он.
   - Нет. Не может быть! Стучи еще! – сказал Каминский и с силой забарабанил в дверь вместе с приятелем.
   Одоевский проснулся только после того, когда услышал, что его тормошат за плечо. Это был Каминский. Им с Дашковым пришлось выломать двери.
   - Сергей, вставай! Что с тобой случилось? Ты что отравился? – Георгий глянул на стол, там стоял пустой стакан. На рабочем столе царил беспорядок. Бумаги были перевернуты, скомканы, несколько изорванных в клочья листков валялось на полу. Чернильница перевернулась и залила грязными пятнами скатерть.
   Пока Каминский будил приятеля, Дашков пытался привести комнату в порядок.
   - Сергей, просыпайся! – орал ему на ухо Каминский.
   Одоевский спросонья не сразу сообразил, что с ним происходит. Его творческому испуганному сознанию показалась  страшное видение, будто за ним пришли черти, чтобы затянуть его в пекло.
   - А-а-а! – отмахивался от них Одоевский, раздавая пощечины и тумаки ничего не понимающему Каминскому. Тот пытался удержать руки Сергея, чтобы тот не дрался.
   - Совсем рехнулся! – сделал  неутешительный вывод Дашков. Он набрал ведро холодной воды и вылил на незадачливого поэта.
   - Бр-р-р! – закрутил головой  Одоевский, как мокрая собака, отряхивающая с намокшей шерсти воду в разные стороны. От холодной воды дуэлянт проснулся.
   - Ребята, это вы? – глаза его на миг озарились радостью. – А мне привиделось такое, - махнул рукой Сергей.
   - Сергей, если ты не хочешь, чтобы мы опоздали на дуэль, собирайся по-быстрому! - приказал Каминский.
    - Я сейчас, я быстро, только сапоги найду, - торопился Одоевский на поединок чести.
   - Не понимаю! Как его угораздило, молодого, безусого, попасть в такой переплет? – думал вслух Дашков, наблюдая за сборами друга.
    Когда они уже втроем спускались по лестнице к коляске, Каминский думал про себя в надежде: «Хоть бы Давыдов проявил благоразумие и… промахнулся. Жаль будет бедолагу Одоевского, веселый малый и поэт хороший!»
   - Не боись, Серега, - поддержал Дашков дрожавшего мелкой дрожью Одоевского. - Как говорится, черт не выдаст, свинья не съест. Даст Бог, гусар промахнется…
   - Если бы, - неуверенно предположил Каминский.
   - Вы, думаете, Давыдов промахнется? – с надеждой в голосе спросил  Одоевский. От страха и недосыпания, от  ночных переживаний он стоял белый как полотно. Он с надеждой посмотрел на своих приятелей. В мозгу зародилась шальная мысль, что, действительно, может так статься и гусар промахнется. И тогда… даже страшно подумать, что тогда. Сергей заживет новой жизнью. Полнокровной, настоящей. Он будет любить женщин и страдать от любви. Еще лучше! Он женится на Вареньке, и они вместе уедут в деревню к маменьке. У них будет куча ребятишек. И, главное, никаких ссор, никаких дуэлей!!!
   …Секундантами Давыдова были его верные боевые товарищи Бурцев и Егоров. Они никогда не оставляли своего командира в беде, хоть он всякий раз в бою лез напролом, врезаясь на своем боевом коне в гущу врага, рубя саблею налево и направо. Эскадрон, которым командовал Денис Давыдов, любил своего командира за честность, порядочность и отвагу в бою. А еще любили гусара за его стихи, за песни под гитару на привале у костра.
   Будучи военным, пройдя не одно сражение, Давыдов встречался со смертью лицом к лицу и не боялся ее. Он видел смерть своих товарищей, агонию неприятеля. Ничего не страшило бесстрашного командира, не превосходящий силой враг, не трудные многодневные переходы под дождем, ураганным ветром или снегопадом.
    Давыдов также не спал перед поединком, он нервничал, и это беспокоило его душу. Хмурое настроение понемногу покидало Давыдова, обида уже прошла, он переживал не за себя, а за молодого Одоевского. Гусару жаль было молодого незадачливого поэта, который по неведению или неопытности оскорбил его. Возможно, даже, не придав этому значения. Но законы чести непреклонны, устав дуэли еще никто не отменял! Вызов сделан, дуэль должна состояться. Закон дворянского этикета требует стреляться!
   Денис курил беспрестанно, чтобы отвлечься от грустных мыслей. «Милая княжна Флора, какую боль ты мне причинила! Сделала посмешищем в глазах общества. И даже, если я застрелю обидчика, это не принесет мне облегчения.  Погибнет добрый, немного глупый юноша, напрасно погибнет из-за любви чужих людей, из-за их ошибок. Может, это такая участь у поэтов? Жертвовать собой во имя торжества любви, добродетели, процветания общества. О, Боже, о чем я думаю, какой вздор несу?! – Давыдов в отчаянии приник лицом к холодному стеклу. За окном стояла глухая темная ночь, только на востоке начало сереть. – Светает, скоро рассвет. Пора!»– решительно сказал Давыдов и наглухо застегнул пуговицы на мундире.
   Тут в дверь громко постучали, и он услышал голос своего друга поручика Алексея Бурцева:
   - Денис, открой! Это я, Бурцев!
   Денис открыл дверь. В комнату вошел взволнованный Бурцев. Давыдов с недоумением уставился на своего товарища:
   - Что случилось, друг? Ты в такую рань!
   - Тебе пакет из штаба. Только что доставили.
   Денис взял пакет, поспешно сорвал сургуч и стал читать.
   - Тут сказано, что мне немедленно нужно явиться в штаб, - сказал Денис и посмотрел на друга. – Тьфу, ты черт! У меня дуэль назначена на утро.
   - Даже не знаю, что сказать. Ты говоришь, в пакете сказано, что тебе немедленно нужно явиться в штаб? Тогда медлить нельзя, ехать надо немедля!
   - А дуэль?!
   - Я заменю тебя на дуэли.
   - Но хорошо, Алексей… Только, знаешь, вот что… Этот молодой повеса Одоевский, думаю, итак проучен ночными муками, проведенными в ожидании дуэли. Так ты не целься, а выстрели в воздух.
   - Но этот поэт, с позволения сказать, вчера нахамил тебе?! Не понимаю твоего великодушия…
   - Знаешь, друг, он, наверное, и оружия в руках никогда не держал. В общем, ссора уже произошла, и дуэль отменить нельзя, так что лучше выстрелить в воздух.
   - Ну, как знаешь. Прощай!
   - Спасибо, друг!
   Приятели обнялись на прощание.

    …К барьеру! Сходитесь! – скомандовал секундант.
   Противники начали медленно приближаться друг к другу, держа в руках заряженные пистолеты.  За дуэлянтами внимательно наблюдали секунданты с обеих сторон. Первый выстрел Бурцев оставил за Одоевским.
   Пистолет дрожал в руке Одоевского. Его бил озноб: то ли от холода, то ли от страха. Каминский с Дашковым стояли неподалеку на расстоянии нескольких метров, на краю березовый рощи.
   - Слава Богу, первый выстрел поручик Бурцев оставил за Одоевским, - сказал взволнованно Каминский. – У Сергея есть шанс выжить.
   - Я на это надеюсь, Георгий! – сказал Дашков, также взволнованный происходящим событием. – Честно говоря, я сам так волнуюсь. Не спал целую ночь, не пошел к  любовнице, только пил вино до утра, чтобы хоть как-то успокоиться. Я как представлю себе, что на месте Сергея мог оказаться я, пот градом катит по всему телу, честное слово! – Дашков вытянул носовой платок и судорожным движением вытер вспотевший лоб.
   - Не понимаю, что за чушь ты сейчас несешь, Павел? Почему ты должен был оказаться на месте Сергея? Ты же не лез к нему в душу с душеспасительными беседами о любимой женщине гусара.
   - Дело в том, что по приказу Нарышкиной я стал ухаживать за княжной Флорой, так сказать, пытаясь спровоцировать ее на адюльтер.
   - И что княжна отдалась тебе со страстью?
   - Нет, что ты! Она ненавидит меня до сих пор.
   - Какой моветон, Дашков! Отбивать фавориток у венценосных особ. Стыдно! А что Давыдов не узнал про ваши проделки?
   - На мое счастье, его не было в городе, он был в полку.
   Прогремел выстрел. Это стрелял Одоевский. Стая черных ворон взметнулась в небо. Все, кто собрался на Васильевском острове, насторожились.
   - Все пропало! Он промахнулся! Сейчас Бурцев его прикончит, - удрученно сказал Каминский.
   - Георгий, молчи, может ничего еще не произойдет, - попросил Дашков.
   Секунданты Бурцева  Михаил Егоров и Петр Бегичев стояли молча, не проронив ни звука, напряженно следя за поединком.
   Грянул второй выстрел, и Одоевский упал на землю.
   Бурцев вместе со всеми побежал к Одоевскому в надежде, что его только зацепило, и что он промахнулся.
   Сергей упал навзничь на снег, шапка слетела с головы при падении, и теперь ветер трепал пшеничные кудри.
   - Сережа, ты живой? – первым подбежал к другу Каминский. – Скажи что-нибудь, не молчи!
   - Я умираю… а жизнь так прекрасна… и небо, такое высокое небо надо мной… - слабеющим голосом прошептал Одоевский.
   - Отойдите все! Пропустите меня к раненому! – приказал доктор.
   Все расступились. Доктор подошел к раненому, присел на одно колено и расстегнул пальто. Он  приложил тонкую трубку к груди и прислушался. Потом пощупал пульс, посмотрел на зрачки и замер.
    - Ну что, доктор, Иван Карлович, говорите, он будет жить? Он сильно ранен? Что нужно срочно везти Сергея в город, в больницу? – чуть не плакал от отчаяния Дашков.
   - Очень жаль, молодые люди! Он умер, - сказал доктор и скинул шапку.
   Следом за ним все также поснимали головные уборы. Все участники дуэли стояли понурившись, молчанием отдавая дань погибшему.
   - Этого не может быть, - нарушил молчание Бурцев, - я не целился в него. Я стрелял в сторону.
   - Алексей, какая теперь разница, сказал его секундант Михаил Егоров. - Дуэль закончена, мы можем ехать домой. Одоевского заберут его секунданты.
   - Михаил, товарищ мой, я ничего не понимаю, - Бурцев смотрел виноватыми глазами, - я не хотел его убивать. Я не стрелял в него.
   - Может, военная выучка сказалась, боевая практика? – предположил Егоров.
   - Как бы там ни было, следует поскорей отсюда убираться, а то скоро тут будут ищейки Аракчеева. Зачем тебе неприятности в полку, - сказал Петр Бегичев и по-приятельски похлопал Алексея по плечу. – Ты ни в чем не виноват.
                Глава  5
                Княжна Флора
   Княжна Флора возвращалась домой из Европы окрыленной. Душа ее была полна сладких грез и радостных ожиданий. В Париже все так чудесным образом стало на свои места. Флора встретилась с Александром, они оба были рады долгожданной встрече, и так счастливы вместе. Любовь, казалось, не угасла от длительной разлуки, а стала еще сильней. Нежность и понимание, царившее между влюбленными, казалось, соединили Александра и Флору навсегда. Александр не хочет более расставаться с любимой, он принимает решение тайно венчаться с Флорой.
   Сладкая мука переполняла все естество княжны. Она хотела, чтобы время летело с ошеломляющей скоростью, и долгожданный час венчания уже настал. Трудно было смириться с тем, что такое радостное событие, волнующее для всех невест, приходилось ждать. Флора считала  дни, когда она, наконец-то, станет суженой Александра. Не  фавориткой, не любовницей, хоть и царской, но женой, хотя и тайной…
   Тройка лошадей стремительно несла вперед  карету с путешественниками по степным просторам Малороссии. Колокольчики  весело звенели, оглашая  все вокруг тонким серебристым звоном. Дорога была укрыта снегом. Белый снег лежал повсюду,  куда не кинешь оком, делая степь еще необъятней. Тракт, ведущий в Киев, был уже хорошо утоптан ранее проезжающими экипажами, поэтому карета двигалась легко, почти не застревая в сугробах.
   Такая тишина, первозданная чистота и красота царили вокруг, что казалось эта картина напоминает дни сотворения мира. И только  неспешная и немного заунывная песня ямщика, сидящего на козлах и управляющего тройкой коней, нарушала стоящую вокруг тишину. Да протяжный вой голодных волков доносился из близлежащего леса. От звериного воя лошади вздрагивали от испуга и начинали спотыкаться на ровном месте. Но опытный возница их тут же одергивал: «А ну пошли! У меня не забалуешь!», заставляя лошадей бежать прежней рысью.
   Флора не отводила взгляда от окошка. Она все смотрела на дорогу  и не могла оторваться от созерцания родных мест,  от природы, такой притягательной и родной.
   - Ах! Все-таки хорошо дома, - вздохнула от избытка чувств княжна Флора  и посмотрела на своих спутников. Хмель Иван с супругой Валерией сидели в карете напротив нее. – Как ни хорошо путешествовать, а домой тянет со страшной силой.
   - Ой, смотрю я на тебя, подруга сердешная, как у тебя глаза блестят, и у меня на сердце хорошо! – улыбнулась подруге Валерия.
    - Ох, скорее бы уже домой добраться, так заграница надоела, такая ностальгия у меня на душе. Так хочется  родным  воздухом подышать, - сказал Иван Хмель. Он потянулся, пытаясь размять онемевшее от длительного сидения тело.  - И дорога эта мне уже осточертела, спина затекла, ноги и руки от вынужденного безделья так ноют, будто бы я на покосе был целый день.
   - Ты прав, Иван, мне тоже так домой хочется, - согласилась Флора. – Скорее бы уже увидеть деда и брата. Разлука кажется такой длинной, а ведь мы не виделись с ними всего несколько месяцев. Не представляю, как я раньше без них жила, без своих Борщевских дедушки и брата.
    - Не понимаю, чем это тебе  заграница не понравилась? – толкнула в бок мужа Валерия. – Кажется, путешествуем мы с комфортом, увидели много стран. Посмотрели, как люди там живут.
   - Ну не знаю, ну не такое там все; земля другая, люди, еда – все другое. Даже вид из окна совсем не похож на наш.
   - А мне путешествовать понравилось. И Париж произвел сильное впечатление, и Варшава, и Киев. Особенно, конечно, потряс меня Париж, я всего  там столько накупила!  Шляпок, платьев и туфелек. Пусть теперь мне завидуют все столичные модницы!
   - Так ты, Валерия, собираешься ехать в Петербург? – вмиг побледнел Хмель. Мужчина резко отвернулся к окну кареты, чтобы молодая жена не увидела его растерянного несчастного лица.
   - Иван, я столько месяцев не виделась с родителями! Я хочу увидеть матушку, поздороваться с отцом. Давай поедем вместе в Петербург, - умоляла Валерия своего мужа. – Ты познакомишься  с моими родителями, они тебе очень понравятся.
   - А вот понравлюсь ли я им? Вот этот вопрос, действительно, остается открытым. Нужен ли им такой зять, как я, бедный и не знатного рода? Я сойду в Киеве, останусь в Украине и буду тебя ждать. Я очень рад буду твоему возвращению. Но если ты даже не вернешься, Валерия, я сумею тебя понять! – решительно сказал мужчина.
   - Иван, Валерия права, тебе, действительно, нужно познакомиться с тещей и тестем, - вмешалась в разговор молодых Флора. – Они очень порядочные и простые люди, думаю, вы найдете общий язык.
   - Иван, я прошу тебя, поедем со мной в Петербург, - сказала Валерия с мольбой в голосе. – Родители нас ждут. Я уже написала в письме, что мы приедем  домой вместе. У меня такая чудная мама, она веселая и добрая, она обязательно тебя полюбит. Едем, Иван! – Валерия взяла за руку Хмеля и посмотрела ему в глаза просящим взглядом.
   Иван замер, в голове все смешалось. Он не знал как себя вести. С одной стороны Иван не мог отказать любимой жене ни в чем. Он бы горы свернул ради нее. Пошел в огонь и в воду. Один бы сразился с шайкой разбойников. Но, казалось бы, в таком маленьком ничтожном вопросе, как посещение родительского дома жены, Иван не знал, как поступить. Его мучили угрызения совести, что он заставляет страдать любимую женщину.
   Но Иван понимал, что окажись он рядом с Валерией в светском обществе, как тут же в его адрес со всех сторон посыплются насмешки  светских львов, которые наотрез откажутся принять его в свой круг, как это уже пытался сделать однажды Богдан, брат Флоры. И тогда, Валерия, испытав стыд и разочарование, что рядом с ней находится не дворянин, а  простой мужик, не обученный светским манерам, не знающий как носить фрак, разлюбит его. А эта мысль была для Ивана невыносимой. Иван понимал, чтобы удержать Валерию, ее надо отпустить, даже если разлука будет  тяжелой и мучительной для обоих. Собравшись духом, он сказал:
   - Я не поеду, Валерия, с тобой. Езжай сама, погости у родных, вы давно не виделись.
   - Ты бросаешь меня, Иван! А как же клятва в вечной любви у алтаря. Ты не можешь со мной так поступить! Ты, наверное, задумал со мной развестись? – ужаснулась Валерия одной только мысли.
   - Я никуда не поеду! – сурово произнес муж и отвел руку жены от себя. Потом его тон слегка смягчился. – Валерия, родная, как ты могла такое подумать? Я не хочу развода. Я никогда тебя не брошу. Ты приедешь, мы будем вместе.
    Но Валерия уже ничего не слушала.  Она плакала навзрыд, забившись в угол кареты. Содрогаясь от рыданий, она еле проговорила:
   - О, я – несчастная… Флора, скажи хоть ты ему что-нибудь…
   - Давайте заедем вместе в Яблунивку, в имение Борщевских. Погостим там неделю-другую, отдохнем немного от путешествий. А то мне кажется, мы все устали от трудной дороги, - Флора пыталась помирить супругов. Она не выносила скандалов.
   - Хорошо, – согласился Хмель. И до конца дороги не проронил ни слова.
   Флора успокаивала подругу, как могла, ей было невыносимо жаль Валерию. Валерия очень любила своего мужа и очень страдала из-за первого недоразумения, которое возникло между ними.
   - Флора, как он может  обижать меня, я его так безумно люблю, - шептала Валерия подруге на ухо, стараясь говорить тихо, чтобы не услышал муж. – Я согласна жизнь за него отдать.
   - Я знаю, Валерия. Но тебе сейчас надо успокоиться, вот увидишь, у вас все наладится. Милые бранятся, только тешатся, - успокаивала подругу Флора. 
   - Но ты не понимаешь, он не хочет встречаться с моими родителями. Значит, не уважает меня!
   - Не твоих родителей он страшится. Иван переживает по поводу того, как его встретит Петербург. Не забывай, он не дворянского происхождения. Его волнует ваша с ним разница в социальном положении.
   - Но, меня же это не волнует. Я воспринимаю Хмеля, каким он есть на самом деле, добрым, умным, порядочным человеком. Я главное, что он любит меня. И мне не важно, что он беден и незнатен. И никому нет дела до наших отношений с Иваном.
    - Вот увидишь, Валерия, что светскому обществу  еще как будет не безразлично! Боюсь, что светские львицы и манерные снобы воспримут в штыки твой неравный брак. Столичный бомонд осудит тебя, а к Ивану все будут относиться с высокомерием как к выскочке, который захотел вдруг попасть в их круг. Знать станет с пренебрежением относиться к твоему мужу, тем самым досаждая тебе. Считаю, что вам пока лучше пожить вдали от Петербурга, - мудро заметила княжна Безбородко, которая сама уже обожглась и ощутила на себе уязвимые уколы капризной судьбы, полюбив человека, который стоял выше ее, согласно табели о рангах.
   - Господи, ну что же мне делать?! – Валерия была безутешна. Ее счастью пришел конец, если она не будет рядом с мужем. Девушке казалось, что жизнь кончилась. Она подняла свои голубые глаза на подругу. Ее взгляд был полон мольбы.
   - Думаю, Валерия, что ваш брак  можно спасти, - сказала после раздумий Флора. – Я договорюсь с императором об аудиенции и попрошу его, чтобы он наделил Хмеля поместьями и подарил ему титул графа, в обмен за предоставленную услугу. Думаю, что для русского двора это не будет в тягость.
   - Ах, хорошо! Это было бы так здорово! Спасибо тебе, Флора, ты моя самая  лучшая подруга, - Валерия чмокнула Флору в щеку. Барышни обнялись и весело рассмеялись. Уныния на лице Валерии как не бывало, она воспрянула духом. Правда, в глазах застыл немой вопрос: «Как муж все это воспримет?» Валерия исподтишка глянула на мужа, пытаясь разгадать, о чем он думает.
   Иван не вмешивался в разговор девушек. Он отстраненно смотрел в окно, наблюдая за унылым зимним пейзажем. На душе было скверно от предстоящей разлуки с любимой женой. От того лицо Хмеля казалось грустным и немного злым.
   Валерия посмотрела на подругу и таинственным шепотом спросила:
   - Флора, я  сейчас не совсем поняла. О какой услуге ты говоришь? Разве Иван состоит на государевой службе? Я ничего не знала об этом.
   - Ну как ты могла забыть, Валерия! – улыбнулась Флора. – Он же спас меня в пути, когда мне угрожала опасность, и меня преследовал  человек Нарышкиной.
   - А-а-а, ты говоришь о Викторе, который хотел погубить тебя, - догадалась Валерия.
   - Да, я действительно несколько раз была на краю гибели. И если бы Иван во время не подоспел, думаю, что план Виктора удался на радость моей сопернице. Да, знакомство с этим человеком я не забуду никогда. Я тогда даже не знала, кто этот человек, что ему нужно от меня. Я как вспомню ту   ночь, когда Виктор с кинжалом напал на меня, мне до сих пор становится дурно. Стояла  дождливая ночь, дождь лил как из ведра, темень была такая непроглядная, что хоть глаз выколи, только сверкающие молнии на короткое время освещали все вокруг. Тогда мы с Иваном преследовали цыгана, который увел мою лошадь из конюшни на постоялом дворе. Мы долго гнались за вором, оставив город позади, но цыган  был хорошим наездником. Он умело правил лошадью, скача по степи. Моя лошадь в темноте споткнулась, и я кубарем свалилась на землю. От сильного ушиба я потеряла сознание, когда очнулась, увидела перед собой маячившую тень. Виктор занес кинжал надо мной, от страха я зажмурилась, ожидая удара, и тут Иван пришел мне на помощь. 
   - Да, Иван поступил как настоящий дворянин, спасая  твою честь и жизнь, княжна Безбородко! – согласилась Валерия. – Думаю, не все мужчины стали бы так рисковать ради дамы.
   - Вот поэтому, я думаю, что Александр оценит услугу Ивана, который спас его невесту, - сказала княжна Флора, делая ударение на  слове невеста. И многозначительно посмотрела на собеседницу.
    - А-а-а,  теперь я понимаю, - загадочно улыбнулась Валерия.
   …Иван исподлобья глянул на жену. Его удивила внезапная смена в настроении Валерии. Еще несколько минут назад жена, буквально, рыдала у подруги на плече, умоляя Ивана не бросать ее. Весть о том, что Иван не поедет вместе с ней в Петербург ее так сильно расстроила. А теперь от слез и след простыл,  на губах играет счастливая  улыбка, в глазах искорки. «Интересно, о чем они там шепчутся с Флорой? Наверное, обсуждают последние сплетни и думают о том, в каком  сногсшибательном туалете предстать перед петербургским обществом,  – разочарованно подумал Хмель. – Странно, и почему Валерия такая веселая? Улыбается, как будто бы рада, что они  расстаются. Неужто правда, и  Валерия разлюбила меня, и все ее чувства были лицемерными? Валерия – кокетка, она просто захотела поиграть в любовь с простым  мужиком.  А теперь безумна рада, что бросает свою обузу, то есть меня».
   На лице Хмеля застыла печаль, парень страдал из-за возникшего недоразумения с женой. Он осознавал, что Валерии тяжело будет отказаться от дворянских привилегий, от жизни в столице, посещений салонов и балов. Все того, к чему девушка привыкла с детства, и чего небогатый Иван не мог предложить своей жене.
   … Флора была рада, что удалось успокоить подругу и вселить надежду на то, что у Валерии с Иваном все будет хорошо. Все недоразумения растают как снежный ком. Но княжна Безбородко сама испытывала беспокойство по поводу предстоящей встречи с Александром и тайного венчания с ним. У Флоры было мятежно на душе, какие-то мрачные предчувствия сжимали сердце, лишая ее возможности быть счастливой. Еще угнетало то, что княжна Флора не сказала о тайном венчании с царем даже лучшей подруге, хотя с Валерией они были как сестры. Флора была царской невестой, и ни одной живой душе не могла об этом сказать.
   Княжна не знала, что в это время за ее каретой  следовал экипаж, в котором находился тайный агент, посланный военным министром Аракчеевым. Он шпионил за княжной из самого Парижа, докладывая министру в депешах о всех передвижениях Флоры и о том, с кем она встречается. Флора, став фавориткой самого царя, вошла в круг приближенных Александра I людей, поэтому за ее судьбой следили десятки заинтересованных лиц империи, раздумывая, что же будет дальше. Сияние и блеск, исходившие от царя, неизменно падали на его  любовницу,  делая Флору центром интересов Александра и его приближенных. Звезда Флоры бы такой яркой, что не заметить ее было просто не возможно.
   Всего этого наивная молодая барышня не знала. Она ехала в карете по украинским степям, любуясь видом из окна. Длинная унылая дорога и покачивание кареты из стороны в сторону навеяли сон, Флора дремала. В мыслях она была рядом с Александром. Он жарко обнимал  ее и целовал, шепча слова признания: «Флора, милая моя Флора, я так люблю тебя». - «И я тоже тебя люблю!» - шептала княжна, улыбаясь во сне. Вдруг карета наскочила на ухаб, от резкого движения княжна проснулась. Она обвела взглядом окружающую обстановку, припоминая, где она находится. «Ах, это был всего лишь сон!» – разочарованно вздохнула Флора. От огорчения, что Александр сейчас не рядом с ней, у девушки стало тоскливо на душе. Она хотела заговорить с подругой, чтобы развеять грусть-тоску, но увидев, что Валерия спит, решила не будить подругу.
   Флора рассеянно посмотрела в окошко кареты. Вечерело. В сумерках снег уже не казался ослепительно белым, он окрасился в лилово-серый цвет. По оврагам и ложбинам пролегли черные тени. Темный лес вдалеке растворился в наступающей ночи. Лучи заходящего солнца окрасили небо в багряный цвет. Само солнце казалось багровым, красный диск светила устрашающе застыл над землей, какое-то время, не решаясь нырнуть в темноту. Флора не отводила взгляда от этой мистической картины, вдруг ей стало так жутко. Ужас сковал все ее естество, она замерла, не решаясь отвести очей с красного светила. Ей казалось все это дурным предзнаменованием.


                Глава  6
                Имение Борщевских
   На Украину пришла зима. Село Яблунивка укрылось снегами. Все вокруг было белым-бело: леса, степь, дворы;  крыши домов, казалось, прогибались под тяжелым снегом. Солнце слепило глаза, отражаясь от белоснежного покрывала. Деревья потрескивали от мороза, снег скрипел под ногами.
   Деревенские ребятишки весело щебетали, играя на улице в снежки;  розовощекие мальчишки и девчонки  катались на санках, лепили снежную бабу, визжа и смеясь, съезжали с ледяной горки, которую утром сами соорудили.
   Деревенские бабы с интересом выглядывали на улицу через окна, разукрашенные морозом, приветливо махая детворе рукой. Одна баба, накинув огромную шаль на плечи, вышла во двор, чтобы позвать сына домой:
   - Сережа, а ну давай иди скорее домой!
   - Не хочу мама! – откликнулся малыш. – Я хочу еще погулять.
   - Иди домой, говорю! Посмотри, как ты замерз, нос и руки покраснели от мороза.
   - Ну и что. Я хочу еще погулять, - прокричал на ходу малыш. Он в этот момент как раз взбирался на горку.
   - Сережа, сейчас отца позову! – пригрозила мать.
   - Мама, я сейчас приду, только еще один разок с горки спущусь, -  попросил мальчик, на ходу вытирая варежкой мокрый нос.
   - Ну ладно, -  махнула рукой, улыбаясь, мать.
   Еще одна женщина звала домой дочку:
   - Оксанка, иди домой, поешь горячих пирожков!
   - Мамочка, не хочу идти домой! – закапризничала пятилетняя Оксанка.
   - Надо же, твоя тоже капризничает, не хочет в хату идти, - обратилась баба в шали к своей соседке.
   - Что поделаешь, зима такая славная стоит, - развела руками односельчанка.
   Крестьянки с пониманием посмотрели друг на друга и улыбнулись, притворно вздыхая: - Ох, дети, дети, одни проблемы…
   Старик Борщевский хозяйничал на подворье, откидывая снег от порога  и расчищая дорожку от дома до калитки. Работники помогали ему. У всех было приподнятое настроение, вызванное первым снегом.
   - Ты смотри, детвора вон как расшумелась, радуются снегу! – весело сказал Петр, молодой парень. Он откинул деревянную лопату в сторону и приветливо посмотрел на детей.
   - Да, зима в этом году снежная, наверное, и урожай будет хороший. Вот бы рожь уродила, чтобы амбар доверху засыпать! – пробасил Панас.
   - Это ты дело говоришь, Панас, тогда бы никто не голодал.
   - А что, Петр, как там твоя Одарка? Уже скоро родит тебе мальчонку? – встрял в разговор бойкий малый, которого все звали Кудрей за лохматую рыжую шевелюру.
   - Не знаю, - стыдливо ответил Петр, - обещала на  Крещение.
   - А тебе какое дело до этого?! – не удержался Панас. Он недолюбливал Кудрю за злой язык. – Она же не твоя жена.
   - Ну, так что, уже и спросить нельзя, - сердито огрызнулся Кудря. – С вами каши не сваришь, сами тут снег отгребайте, - мужик обиженно махнул рукой и пошел убирать снег на задний двор.
   Борщевский не прислушивался к разговору. Старательно работая, отгребая лопатой сугробы, он думал о своем. В душе Игната Петровича было не спокойно, на глаза наворачивалась скупая мужицкая слеза. Глядя на деревенских ребятишек, вспомнил старый барин свою дочь Павлину,  умершую во время родов, и внуков Флору и Богдана. И так ему грустно стало, такая острая боль пронизало все тело, что он враз как-то осунулся, словно почувствовал какую-то слабость в руках, и уже не так быстро вертел лопатой, как минуту назад. А в голове копошились грустные мысли: «Повырастали внуки, мои лебеди белокрылые, и разлетелись, кто куда. Богдан поехал с монахами из Лавры в Китай с миссионерской миссией. Где он тот Китай находится? Кто знает? Туда только полгода нужно добираться. Это надо всю Сибирь проехать, чтобы добраться до Дальнего Востока, где и находится древняя страна Китай, так внук рассказывал, - дед вздохнул, поправил шапку на голове, что съехала набекрень, и снова окунулся в свои думы: - Отсюда, из Киева, выехали на телегах, а туда приедут уже на санях. Богдан писал в письме, что проехали они уже Уральские горы и Алтай, а еще предстоит им ехать через глухую сибирскую тайгу на Дальний Восток. Еще написал, что заболел в дороге», - это также беспокоило деда, ибо что то за путешествие, когда болячки сушат. Аж скривился от переживаний Игнат Петрович.
   Он остановился, разогнул спину, посмотрел на синее небо и вздохнул тяжело, по-стариковски: « Что то за жизнь такая?! Как несчастье, так полная бочка, а счастья – маленькая ложка… От Флоры весточки нет уже несколько месяцев. Когда она приедет, одному Богу известно. А, может, она не захочет уезжать из Франции? – ужаснулся Борщевский. Вспомнил, как Богдан говорил, что на Западе люди более культурные, образованные. – И может так статься, что жизнь в Париже понравится внучке. Не понимаю я, какая разница! И там люди живут, и тут. Землю пашут, хлеб сеют, детей рожают, дома строят. И разве для этого какая-то особенная культура нужна?»
   -  Нет, не понимаю, - помотал головой Борщевский.
   - Чего не понимаете, Игнат Петрович? – обратился к барину управляющий, который только что  вышел  из дому на крыльцо, чтобы доложить о том, что завтрак уже готов.
   - От ты мне скажи, Кузьма Егорович, друже, какая разница между Востоком и Западом? Где лучше?  Ведь везде люди живут.
   - Я чуточку вас не понимаю, - растерялся старый управляющий. – Он пытался постичь, о чем именно говорит хозяин, чтобы дать правильный ответ. За все годы службы в имении Борщевских Кузьма Егорович всегда понимал своего барина. Однако в последнее время ему было все трудней разобраться в настроении Борщевского.
   - Игнат Петрович, отец родной, не понимаю, о чем вы спрашиваете? Уж простите меня, Христа ради, старый я стал, туговат на ухо. Какой Восток, какой Запад?
   - Вот ты мне скажи, чего им тут не достает? Один в Китай подался, другая - в Париж. А чего-то им тут не живется?! Мы с тобой всю жизнь в Яблунивке прожили, и нам кажется этот край самым лучшим на земле. А внукам моим чего неймется?
   - Ах, барин, этот вопрос философский. Его так просто с кондачка не решишь, – хитро сощурился управляющий. – Каждый жизнь свою на себя примеряет. Кому-то деревня наша и тесной может показаться, им путешествия подавай. Что б, значит, ездить по разным странам и сравнивать, где лучше живется. Вот, ведь, чудеса, Богдан и Флора от одной матери родились, а подались в разные края. Внук ваш выбрал Восток, а внучка, наша красавица Флора, в самый Париж ускакала. И не боится, главное дело, ведь сейчас в Европе война. Французский император Бонапарт решил все европейские страны себе подчинить. Говорят, войско собрал огромное, почитай, из двадцати стран. И баварцы у него служат, и испанцы, французы, итальянцы, поляки, ну и прочие…, - запнулся управляющий, ибо на этом его познания в военной науке кончались.– Он что, Бонапарт, многотысячное войско ради парада собрал, нет, у него планы на Русь-матушку нашу напасть, чтобы славян покорить.
   - Эх, дурья твоя башка, не знаешь, что сейчас в Европе спокойно. Наш государь заключил перемирие с французским императором, - учил Игнат Петрович своего управляющего. Рассуждения Кузьмы Егоровича его немного рассмешили. – Да, Кузьма, в хозяйственных вопросах ты лучше разбираешься, чем в европейской политике.
    - Это точно, - согласился управляющий. – Однако соловья баснями не кормят. Что ж вы, Игнат Петрович, с самого утра снег убираете, не емши, будто у нас слуг и работников нету. Пожалуйте в дом, барин,  кушать,  завтрак уже на столе.
   - Эх, ты, Кузьма, старый уже, а не понимаешь, что я для души работаю, - кряхтел, взбираясь на крыльцо по высоким ступенькам Борщевский. – Да мне в такой день поработать на свежем воздухе, просто в удовольствие. И глаз радуется, и душа не так болит, не так тоскует за внуками.
   - Да, осиротел дом без детей, пустой стоит без звонкого смеха, - согласился управляющий, который поспешал вслед за хозяином, чтобы открыть ему дверь.
   В столовой стол уже был уставлен снедью. Борщевский перекрестился на иконы и сел трапезничать. Выпил чарку водки и закусил.
   Управляющий громко позвал:
   - Варвара, главное блюдо неси! Блины подавай!
   - Почему блины сегодня? – удивился барин. – Чай, не Масленица.
   - А какая разница! Блины сами по себе хороши, что на Масленицу, что в будние дни. А если еще со сметанкой и жареными грибочками, так вообще объеденье.
   В комнату вошла стряпуха Варвара. Немолодая полная баба, вся  важная из себя. Она  величаво подошла к столу, неся на  круглом блюде высокую стопку блинов. Поставив блины в центр стола, Варвара сказала:
   - Отведайте, барин, блинчиков свежих, с пылу с жару. Все утро у печи простояла, жарила, чтобы поспеть к завтраку.
   - Ну и мастерица ты, Варвара, за любую стряпню возьмешься, все у тебя получается! – похвалил повариху Борщевский. Он потянулся рукой за первым блином и остановился, пытливым оком окинул стол и вопросительно посмотрел на управляющего: - Кузьма Егорович, а самовар где? С блинами чаек хорошо пошел бы.
   - Фимка! – сердито крикнул в сторону кухни управляющий. – Самовар тащи! Барин чаю хочет.
   Через несколько секунд в столовую вбежала запыхавшаяся румяная девка. Она тащила против себя круглый расписной самовар.
   - Ух, тяжеленный такой! – сказала Фимка, поставив самовар на стол. Тыльной стороной руки она вытерла вспотевший лоб.
   - Ну чего уставилась! – прикрикнул на работницу управляющий. – Иди на кухню, там работы полно. Воды принеси, пол подмети.
   Фимка недоуменно посмотрела на Кузьму Егоровича и Варвару, которые стояли возле стола барина и никуда не уходили, шмыгнула носом и выбежала из комнаты.
   - Новенькая, что ли? – спросил помещик.
   - Новенькая, - кивнул головой управляющий. – Только третий день у нас. Еще не пообвыклась, распорядку не знает.
   - Ничего, привыкнет. А разве у нас мало людей на кухне работает? – удивился Борщевский. – Варвара, что ж ты никогда не говорила, что помощников  тебе не хватает.
   Вместо ответа кухарка недоуменно передернула плечами.
   - Дык, это…, - поспешил с объяснениями Кузьма Егорович, - за Фимку-то дед Студеный просил. Девка-то сирота, а ему тяжело на старости лет внучку растить. Говорит, старый стал, помирать скоро будет, жалко Фимку сиротой на белом свете оставлять. Вот я и пристроил ее на кухню.
   - Студеный, говоришь. Это кузнец, что ли?
   Управляющий и Варвара согласно кивнули головами.
   - А-а-а, вот оно как, кузнец Степка Студеный помирать собрался. Я его еще с юности помню, он мой ровесник. Я никогда хрупким не был, а Степан вообще могучий как дуб был. Подковы гнул, да лошадь наскоку мог остановить. Не было ему равных по силе в округе мужиков.
   - Степан-то, не болел почитай всю жизнь. А тут на старости лет хворь какая-то приключилась. Фимку, говорит, жалко, сиротой останется.
   - Да ты не оправдывайся, Кузьма, пущай работает, - сказал Борщевский и потянулся за штофом с водкой, чтобы запить горький осадок.  Из-за рассказа о Степке Студеном ему вдруг так стало жалко себя, что и его век  вот так скоро закончится. И не вспомнит об Игнате Петровиче никто, только ветер будет колыхать седой ковыль на его могиле…
   После уборки снега, работники не спешили расходиться, сначала решили перекурить.
   - Ты смотри, снова снег пошел, - сказал Панас, поднимая голову к небу. – И такой хороший снег валит. Видно, снова придется расчищать сугробы.
   - Наверное, ночью метель будет, -  по-крестьянски неторопливо проговорил Петр. – А у меня лопата сломалась, пойду поправлю.
   - Да иди ты уже домой, проведай как там твоя жена, узнай, как чувствует себя, - толкнул, по-приятельски, в бок своего друга Панас.
   - Понимаешь, Панас, я бы не нервничал, но это у нас первый ребенок. Мы с женой так ждем мальчика. Наталья ходила к повитухе, та говорила, что богатырь родится.
   - Хлопец – это хорошо, - согласился Панас. Он был отцом большого семейства, жизнь научила его житейской мудрости: - Лишние руки в хозяйстве никогда не помешают. А что девчата, только приданое успевай им готовить, да женихов подыскивай, чтобы вовремя замуж вышли, а то засидятся в девках, все - пиши пропало. И родителям – лишняя обуза, и девке счастья нет. Бабий век короткий, а девичья краса еще не долговечней, кто ее после двадцати лет замуж возьмет. Я это точно знаю, у меня семь дочек, - вздохнул Панас, - и все на выданье, а где я им всем приданное наберу.
   - Гляди, кто-то едет по улице, - сказал всматриваясь вдаль Петр, приставив руку козырьком к глазам, чтобы лучше видеть. – Кажется, знатные господа едут. А это, случайно, не внучка старика Борщевского?! Это только у нее я видел такой добротный экипаж.
   - Не экипаж это, дурень, а целая карета, - сказал Панас. Он, посмеиваясь, натянул парубку шапку на лоб. Шапка соскочила и закрыла Петру глаза.
   - Да что ты делаешь, мне же ничего не видно, - рассмеялся Петр и стащил шапку с головы  вовсе.
   - Не будь разиней, дурень! Беги скорей к хозяину и скажи, что дорогие гости пожаловали к нему, - учил уму-разуму старый молодого. Барин так обрадуется, что отпустит тебя домой на целый день, а может быть и на два. Да еще на водку заработаешь.
   - Как здорово бы было! Так хочется Наталку увидеть! – парень ринулся было бежать, вдруг остановился как вкопанный посреди двора и  стукнул себя по кудлатой башке, как будто это помогало ему соображать: - Только как же я, простой мужик, да войду в барский дом, да еще в парадные двери?  мне же только с черного входа разрешается заходить…
   - Не думай сейчас об этом. Иди скорее в дом, да прошмыгни сразу в гостиную, а то я вижу, что тебя хотят опередить. Кудря, вон уже мылится сюда, бежит со скотного двора к дому. Гляди, тоже хочет выслужиться!
   Петр не стал больше терять времени,  он что духу побежал к дому, ветром вскочил на крыльцо и забарабанил в дверь. А старый Панас задержал Кудрю у калитки забора, что отделял парадную усадьбу от хозяйских построек.
   - Куда прешь, рыжий черт?
   - Разве не видишь, княжна Флора едет домой. С ней чета Хмелей Иван и Валерия. Деревенские мальчишки эту новость уже по всему селу разнесли.
   - Вижу, все вижу, только и у нас свой гонец нашелся, - сказал Панас, лукаво усмехаясь в усы.
   Кудря было ринулся обойти Панаса. Но тот стоял неподвижно,  сложив руки на груди, крепко упираясь ногами в землю. Всем своим видом давая понять, что не пропустит мимо себя никого. Щуплый Кудря понял, что ему не одолеть могучего Панаса, он махнул рукой, зло сплюнул на землю, развернулся и пошел восвояси…
   Услышав новость, старик Борщевский, в чем был, выскочил на порог встречать дорогих гостей. Управляющий кинулся вслед, чтобы укрыть  плечи барина овчинным тулупом.
   - Оденьтесь, Игнат Петрович, а то простудитесь, - назидательно бурчал Кузьма Егорович.
   - Да ничего со мной не случится! Радость, вон, какая! Прикажи, Кузьма, пусть быстрее открывают ворота!
   Когда Флора вышла из кареты, то сразу же увидела деда. Он широкой походкой шел к ней навстречу, протягивая руки. Сердце ее дрогнуло, она поняла, как ей не доставало общения с родными людьми, как она соскучилась за дедом.
   - Флора, наконец-то ты приехала! – Игнат Петрович обнял внучку за плечи. – Совсем вы забыли старика, и ты, и Богдан, - голос Борщевского дрогнул от волнения.
   - А где Богдан? Он куда-то поехал?
   - Подался странствовать, как и ты. Ты – на запад, он – на восток. Аж в Китай поеду, дед, сказал. А мне что на старости лет делать в одиночестве?!
   Тут к Борщевскому подбежала Валерия и  поцеловала его в щеку: - Вот мы и приехали, Игнат Петрович, - весело прощебетала девушка. – Где мы только не были, а все равно тянуло на родину.
   - Сороки вы мои, лягушки-путешественницы. Наконец-то вспомнили обо мне и вернулись в Яблунивку. Как я соскучился за вами, - сказал Игнат Петрович и пригласил гостей в дом…
   - Иван, скажи мне, как они себя вели в дороге? - с нарочитой серьезностью спросил у Хмеля хозяин дома, когда уже все сидели за столом и подняли бокалы с вином за приезд.
   - Да они чуть не раскупили товар во всех парижских магазинах. Целый ворох одежды накупили, едва все в дорожные сундуки поместилось.
   - И не все мы скупили, еще что-то осталось, - прыснула от смеха Валерия, не сводя с мужа счастливых глаз.
   - А что, в дороге прошло все без приключений? – поинтересовался Борщевский. – Не встречались ли вам лихие люди, разбойники?
   - Путешествие прошло нормально, дед, - сказала Флора. – Мы встретились с многими людьми, увидели многие города и страны.
    - Иван, вот ты мне скажи как мужчина мужчине, чем тот Париж лучше Киева, или скажем, нашей Яблунивки? – спросил у Хмеля Борщевский, подливая тому вина в бокал.
   - А ни чем! Всюду такие же люди живут, как и у нас. Только вот  скажем, немцы, так те такие аккуратисты, им надо, чтобы всюду  идеальная чистота была, клумбы с цветами у каждого дома, и чтоб чисто было,  даже  на скотном дворе. Поляки пыхатые, цену себе в базарный день не сложат, все свою Речь Посполитую вспоминают, когда они в Европе хозяевами были. Французы чересчур привередливы в еде, им подавай разных разносолов, названий таких я сроду не слыхал. Скажем, есть у них такой салат, называется оливье. Или подавай им на стол трюфеля.
   - А это что еще такое? С чем его едят? – спросил Борщевский.
   - Трюфеля, Игнат Петрович, это такие грибы.
   - Тю! Я думал, Бог весть что, - разочарованно сказал Борщевский. – А это, значит, грибы, как наши опята или лисички.
   - Нет, трюфеля – это не обычные грибы, растут они под землей.
   - Так как же их сыскать под землей-то?
   - Для этого у французов есть специально обученные собаки. Они-то и находят грибы под землей.
   - Чудеса! Чего только на свете не бывает, - сказал Борщевский и довольно посмотрел на собравшихся. – А вы, гости дорогие, ешьте нашу еду – русскую. Все, что Бог послал.

                Глава  7   
                Ссора Валерии с Иваном

   После обеда чета Хмелей удалилась в свою комнату. Борщевскому не хотелось лишаться такого хорошего собеседника как Иван, но он не стал возражать против уединения молодых, понимая, что им надо побыть наедине. Валерия  хотела остаться с Иваном вдвоем. За обедом она притворилась, что плохо себя чувствует после дороги, и попросила Ивана проводить ее в  комнату. Она думала, что лаской и женской хитростью ей удастся заставить супруга отказаться от решения, принятого в дороге: не ехать вместе с женой в Петербург к ее родителям.  Для Валерии это означало разрыв в их отношениях.
   Переступив порог своей комнаты, Валерия уже знала, о чем будет говорить с мужем и как его уговаривать. Женщина прилегла на кровать и томным голосом произнесла:
   - Ах, Ванечка, как хорошо, что ты пошел за мной. Я так плохо себя чувствую. Я такая разбитая после дороги.
   - Может позвать за доктором? Может, каких лекарств принести? – засуетился возле жены Хмель.
   - Не надо лекарств. Присядь со мной рядом, милый, - Валерия  протянула руку, жестом приглашая мужа сесть рядом на кровать. – Ты – мое самое лучшее лекарство. С тобой мне так хорошо.
   - И мне тоже хорошо с тобой, Валерия, - покорно махнул головой Иван.
   - Обними меня, Ваня, а то мне как-то зябко, так плечи замерзли.  Здесь прохладно, согрей меня, - жалобным голосом попросила Валерия.
   - Да, действительно, здесь прохладно,  наверное, комната еще не прогрелась, в этой половине дома только с утра начали топить, как мы приехали, - согласился мужчина. Он обнял жену, по телу разлилось тепло и приятная истома. Сердце Ивана оттаивало, он более не сердился на жену за ее женское упрямство и нежелание понять его, принять его решения.
   Иван смотрел на жену влюбленными глазами. В их выражении больше не было той холодности и отчужденности, которая возникла после ссоры в дороге. Валерия видела, что муж любит ее по-прежнему. «Он любит меня! – ликовала в душе женщина. – И он желает меня, это я вижу по его глазам». Валерия, не сдерживаясь более, поцеловала Ивана. Он ответил на ее поцелуй. В сладостной истоме Валерия закрыла глаза, она ждала ласк мужа. Но Иван не спешил предаваться страсти. Его вопрос слегка озадачил супругу:
   - Валерия, тебе не кажется, что нас не правильно поймут?
   - В смысле?.. – не сразу сообразила женщина.
   - Ну, в том смысле, что мы днем уединяемся. Мы только недавно приехали. Надо было больше уделить внимания хозяину дома, поговорить с ним. И подругу твою, Флору, оставили одну. А то сбежали из-за стола как какие-то школяры или молодые влюбленные.
   - А мы есть влюбленные.
   - Но этикет не совсем выдержан. Может создаться превратное мнение…
   - К черту этикет! – Валерия сильней прижалась к мужу. – Ванечка, мы же с тобой муж и жена. Кто может что превратное подумать?  Я так люблю и хочу тебя.
   - Я все-таки, женушка, более беспокоюсь о твоей репутации,- улыбнулся муж. – А заняться с тобой любовью я готов в любую минуту.
   - Думаю, что моей репутации ничего не грозит, когда рядом такой мужчина, - лукаво улыбнулась Валерия.
   - Ну что ж, я больше не могу сопротивляться. Я же не железный, - Иван пристально посмотрел на Валерию: - Но помните, милая барышня, вы меня сами соблазнили, поэтому пощады не ждите…
   - Боже, аромат твоих духов сводит меня с ума, – Иван нежно поцеловал жену в плечо. – Такое блаженство быть рядом с тобой, что не хочется никуда идти.
   - Ну и не иди никуда, - засмеялась Валерия.
   - Валерия, но мы же не можем проваляться в постели полдня.
   - Почему не можем, можем. Нам же все равно некуда спешить, вечером не надо никому наносить визиты. Да и балы зимой в такой глуши почти не проводятся. Вот в Петербурге, - Валерия мечтательно закрыла глаза.
   - Что в Петербурге? – насторожился Иван.
   - В Петербурге круглый год даются балы. Там вечером жизнь только начинается и  кипит до утра. Дамы одеты в изысканные туалеты, на кавалерах строгие фраки, военные тоже при полном параде. Театры, балы, посещение салонов, вот это жизнь. Я, честно говоря, так соскучилась за всем этим, я даже не знаю всех последних столичных  новостей, - грустно вздохнула Валерия.
   - Но ведь можно жить и без всего этого, - возразил Иван. – Живут же люди и здесь в сельской глуши. И счастливы, хотя не ходят каждый вечер в театр, и не отплясывают мазурку на очередном балу.
   - Но ты пойми, Ваня, я же выросла в Петербурге, как мне обойтись без столичных утех. Ты тоже полюбишь жить в большом городе, вот увидишь. Это дает столько преимуществ. Конечно, жизнь в деревне тоже хороша, по-своему. Чудные пейзажи, такой домашний милый деревенский быт, простота  в общении с соседними помещиками, напрочь лишенная вычурного придворного этикета. В этом тоже есть своя прелес… - Валерия осеклась на полуслове.
   Хмель не стал больше слушать болтовню жены. Он вскочил с постели, быстро оделся и вышел из комнаты, не сказав ни слова. Глядя, как за ним захлопнулась дверь, Валерия заплакала, от бессилия упав на подушки. Очарование недавней бурной постельной сцены было разрушено. Близость была только передышкой в затянувшейся ссоре, возникшей между супругами.
   - Что я наделала, глупая? – всхлипывала Валерия. – Зачем я принялась расхваливать жизнь в столице? Я сама все испортила.
   Валерия грустным  взглядом обвела небольшую комнату, которая еще миг назад казалась ей такой уютной. В глаза бросилось скромное убранство спальни, состоявшее из большой кровати, двух кресел и комода. Над комодом висело овальное зеркало. Простенькие ситцевые обои, которые так ее умиляли с утра,  когда она только переступила порог комнаты, сейчас показались ей пошлыми. Особенно пошлым выглядел амур на картине, украшавшей стену. Амур держал в руках лук со стрелой и виновато улыбался. Валерии вдруг показалось, что амур стыдливо отвернувшись, прячет свой взор от нее. Ему было неудобно, что он непроизвольно стал свидетелем недавней страстной любовной сцены и ссоры любовников.
   …Весь остаток дня  Иван провел в беседах с Борщевским и осматривании  усадьбы. Он старался не попадаться на глаза супруге, дабы при встрече они опять не начали выяснять отношения друг с другом.  Он только издали наблюдал за ней. Валерия все время была с Флорой, они о чем-то шушукались. Он не оставил без внимания тот факт, что вид у жены был несчастный и глаза покраснели. Видно было, что Валерия плакала. Иван испытывал угрызения совести от того, что он заставлял жену страдать.
  Вечером Хмель допоздна засиделся в гостиной, у камина,  с книгой в руках. И хотя ему давно надоело читать, первая попавшаяся в библиотеке Борщевских  книга была неинтересной, Иван все не решался подняться на второй этаж дома, где располагались комнаты для гостей.
   Хмель не переставая думал об одном и том же. Его мучил  вопрос: «Почему они начали с Валерией ссориться? И как теперь им вместе жить, когда четко обозначились их вкусы, привычки и различия?»  В начале их союза жизнь обоим казалась безоблачной. Они тогда не сильно задумывались, что изначально, от рождения, принадлежат к разным кругам. Валерия была горожанкой, аристократкой по происхождению, привыкшей повелевать слугами и обстоятельствами. Иван Хмель был простым деревенским парубком, на которого обратила внимание капризная панночка Валерия.
   Он знал, он чувствовал, что рано или поздно между ними неизбежно возникнет непонимание из-за принадлежности к разным социальным кругам. Но Хмель не думал, что разногласия возникнут так скоро. Он думал, что  любовь поможет  им понять друг друга.
   Камнем преткновения стала поездка в Петербург. Иван сознательно отказывался от поездки в столицу, понимая, что жизнь в столице может разрушить их союз. Он отказывался понимать Валерию, а она – его. Упрямство, так присущее молодым, ставило под угрозу их брак. Семья была на грани разрыва. Валерия любила светскую жизнь, она ни за что бы не согласилась провести всю свою оставшуюся жизнь в деревенской глуши, вдали от города. Балы, маскарады, красивые туалеты, театры и салоны были ее смыслом жизни.  А Иван, наоборот, тяготился светским этикетом. Душа его желала покоя и уединения в деревне, подальше от мирской суеты и  шумной столицы.
   Когда Иван под утро переступил порог спальни, Валерия уже спала. Чтобы не беспокоить жену, он сел в кресло, в котором и провел  остаток ночи. Утром Иван вместе с Борщевским  отправился на охоту. И снова они не виделись с Валерией целый день.
   Валерия без дела слонялась по дому из угла в угол, то от бессилия заламывая руки, то поднося батистовый платочек к печальным глазам, чтобы вытереть непрошеную слезу. Она то и дело отвлекала Флору, занятую рукоделием, своими упреками в адрес мужа: - Подумать только, Флора, он избегает меня! Он не хочет со мной разговаривать. Ночью Иван допоздна задержался в библиотеке, а утром его и след простыл – он умчался на охоту. Сейчас он где-то там, по лесу, носится на взмыленной лошади как угорелый, преследуя вместе с собаками зверя, а  до жены ему и дела нет.
   - Таковы мужчины, - развела руками Флора. – Разве их можно понять.
   - Не понимаю я мужских развлечений. Сейчас стоит холодная сырая погода, мне лично даже из дому не хочется выходить.
    - Но ты женщина, капризная и избалованная к тому же, - улыбнулась Флора. – Ты привыкла к комфорту.
   - Он разлюбил меня, - грустно сказала Валерия, - поэтому и избегает меня, изображая из себя очень занятого.
   Флора отложила в сторону рукоделие и внимательно посмотрела на подругу:
   - Я не думаю так! Иван любит тебя. Надо просто видеть, какими влюбленными глазами он на тебя смотрит. Ты для него – звезда, удивительная, манящая. Ты – смысл его жизни.
   - Тогда скажи, Флора, почему мы все время ссоримся, словно между нами черная кошка пробежала. Еще вчера Иван был так нежен со мной, а сегодня ушел с утра, даже не попрощался.
   - Не знаю. Вы всегда мне казались такой счастливой парой.
   - Мне кажется, что если бы рядом была маменька, она что-нибудь обязательно посоветовала!
   - Но этого Иван как раз и не хочет! Честно говоря, я на его стороне. Еще неизвестно как теща воспримет не знатного зятя.
    - Но, Флора, ты же обещала мне, что поможешь Ивану, похлопочешь за моего мужа при дворе! – Валерия с мольбой посмотрела на подругу.
    - Ну конечно, я помогу. Вот увидишь, скоро я увижусь с Александром, и первым делом я обязательно похлопочу за Ивана.
   - Так, значит, вы скоро должны увидеться? – таинственным голосом сказала Валерия.
   - Да. И от этой встречи зависит вся моя дальнейшая судьба, - Флора низко склонила голову над шитьем. Ее щеки покрыл стыдливый румянец.
   - Флора, неужели Александр сделал тебе предложение? И скоро вы должны обвенчаться?
   - Да.
   - Я так рада за тебя, - Валерия подбежала к подруге и обняла ее за плечи. – Здорово, моя подруга – царская невеста. Подумать только, Нарышкина с ума сойдет, когда узнает. Она столько козней тебе строила, хотела даже погубить тебя вовсе! Уж и не знаю, как она переживет свое поражение. Мария считала Александра чуть ли не своей собственностью, безумно ревнуя к каждой, на кого он обращал свой взор. Боюсь, как бы она чего не удумала, чтобы навсегда разлучить вас с Александром.
    - Ты думаешь, Мария может помешать? – испугалась Флора. В последнее время по ночам ее мучили какие-то кошмары. Во сне являлась некая, всемогущая, соперница и разлучала ее с Александром. Хуже всего, что Флора никак не могла рассмотреть лица этой женщины. Флора неловко повела плечами, стараясь сбросить нахлынувшее неприятное  воспоминание. Она улыбнулась и посмотрела на Валерию: - Знаешь, Валерия, ты беспокоишься по поводу встречи Ивана с тещей, а боюсь предстоящей встречи с будущей свекровью. Думаю, Мария Федоровна не одобрит наш брак с Александром. Я так боюсь ее укоризненного взгляда.
   - Флора, но вы же любите друг друга! Ваше чувство уже проверено временем. Раз Александр не отказался от тебя, невзирая на все династические предрассудки, значит, он любит тебя.
   - А я люблю его!
   - Вот видишь. Значит, вам суждено быть вместе. И никто не посмеет вам помешать.
   - Но Аракчеев… Этот министр имеет большущее влияние на государя. Александр прислушивается к его советам по всем вопросам. Мне показалось тогда, еще в Петербурге, что Аракчеев не одобряет выбор царя.
   - Ты хочешь сказать, министр Аракчеев не доволен тем, что Александр влюблен в тебя?
   - Возможно. Отец говорил, что как-то на заседании Негласного комитета они повздорили с Аракчеевым. Военный министр был слишком категоричен в суждениях о малороссах. Я слышала, что после смерти моего отца,  граф Аракчеев обвинил его в слабости и в том, что он покровительствовал малороссам в ущерб другим национальностям, населявшим империю.
   - Какая чушь! Князь Безбородко всегда защищал интересы страны в целом. Он был прекрасным министром иностранных дел.
   - Да, - согласилась Флора. – Но только кто теперь вспомнит о былых заслугах моего отца.
    - Возможно, граф Аракчеев злится, что не может превзойти бывшего екатерининского вельможу министра Безбородко ни талантами, ни знатностью, ни богатством, ни положением при дворе, - предположила Валерия. – Всем известно, что твой отец имел большое влияние при Екатерине II. Его очень ценил император Александр. Вот Аракчеев и борется с тенью твоего отца, чтобы прибрать власть при русском дворе в свои руки, отодвинув при этом остальных министров и сенаторов.
   - А мне кажется, что Аракчеев не может простить  князю Безбородко украинского происхождения. Вот и книги даже запрещает, которые отец написал. Говорит, в них много крамольного. Безбородко, дескать, выступает в защиту малороссов.
   - Я не знала об этом. А ты об этом откуда знаешь, Флора? Надеюсь, не от самого графа Аракчеева?
   - Нет. Об этом мне сказал Волконский. Валерия, я так боюсь, что нас хотят с Александром поссорить. При этом это очень влиятельные люди, Нарышкина и Аракчеев, имеющие большое влияние при дворе.
   - Да, Аракчеев скорей согласится, чтобы в возлюбленных царя ходила Нарышкина, чем ты, - предположила Валерия. – С такой хитрой и коварной женщиной, как Мария Антоновна, он скорей найдет общий язык, чем с тобой. Ты не горда и не спесива, не умеешь плести интриги.
   - Ну, вот видишь, - тяжело вздохнула Флора. – Даже ты меня понимаешь, почему я опасаюсь, что нашу помолвку могут расстроить.
   …Хмель корил себя по чем зря, он третий день  избегал встреч и объяснений с женой. В душе он обзывал себя трусом и подлецом за то, что заставляет Валерию страдать. Сегодня, в пятницу, с самого утра Иван отправился вместе с Борщевским в гости к помещику Малеванному. Иван Григорьевич оказался радушным хозяином. Там они пробыли до самого вечера, и даже собирались заночевать, чтобы утром всем вместе отправиться на охоту. Но неожиданное известие, полученное Борщевским, заставило гостей покинуть гостеприимный дом Малеванного и ехать домой. В телеграмме, которую срочно доставили Игнату Петровичу, говорилось, что в субботу к нему приедет ненадолго, погостить, внучатый племянник его покойной жены Борис Сергеевич Иваницкий.
   Борис Иваницкий  был молод и хорош собой. Он был холост.  Привлекательная внешность была одним из главных козырей тридцатилетнего помещика. Он был не богат, поэтому заслышав, что в имение Борщевских прибыла знатная и богатая княжна Флора Безбородко, поспешил засвидетельствовать ей свое почтение.      Княжна встретила Иваницкого холодно, не оставив ему никакой надежды. Получив от ворот поворот, Иваницкий все же решил какое-то время погостить в имении Борщевских, не торопясь с отъездом. Игнат Петрович не возражал, любезно предоставив кров внучатому племяннику. Теперь за обеденным столом накрывали на один прибор больше.
   Борщевский был доволен тем, что родственники собрались вместе под одной крышей, он так долго страдал от одиночества. Единственным сожалением было то, что внук Богдан сейчас был далеко, и от него все реже приходили письма.  Барышни восприняли приезд Иваницкого как некое приключение. Еще одна персона за обеденным столом вызывала некий интерес. Если учесть, что этой персоной был неизвестный мужчина, то интерес этот был вдвойне. В деревенской глуши любой гость кажется загадочным, но если этот гость, к тому же, молодой и привлекательный мужчина, то у женской половины дома начинает учащенно биться сердце.
   Валерия откровенно кокетничала с Борисом, желая тем самым заставить супруга ревновать. Она несколько раз на дню меняла туалеты. Более тщательно стала причесываться по утрам. Когда Борис выходил на улицу  прогуляться и подышать свежим воздухом, она составляла ему компанию. Нельзя сказать, что Борис был безразличен и Флоре. Княжна не поощряла ухаживаний гостя, но все же знаки внимания, оказанные им, были ей приятны.
    Хмель невзлюбил Иваницкого  с первого взгляда. Этот надменный и ленивый хлыщ напоминал ему Богдана Борщевского. С той только разницей, что Богдан все-таки был родственником Флоры, и потому  Хмелю  приходилось с ним считаться.  Иваницкий сразу же решил поставить Ивана на место, показав, так сказать, кто в доме хозяин. Борис не разделял  панибратского отношения старого Борщевского к Хмелю. Он считал это пошлым и называл заигрыванием с прислугой. В первый же день Борис постарался, как можно больше узнать об Иване, чтобы в дальнейшем  было сподручней убрать соперника. Борис решил приударить за хорошенькой Валерией. Тот факт, что она была замужем за Иваном, Борис пропустил мимо ушей.
   Хмель ревновал безумно. Его жизнь превратилась в кошмар. Покладистая преданная доселе Валерия, вдруг стала похожей на кокетку, флиртующую напропалую с понравившемся ей кавалером. Борис вел тонкую искусную игру. За обедом он старался сесть рядом с Валерией. Он старался всячески показать себя с выгодной стороны, что он образован, начитан, у него прекрасные манеры. При этом Борис всячески старался выставить Хмеля  посмешищем, этаким неучем, не знающим названий заморских кушаний, придворный этикет и всемирную историю. 
   Флора быстро раскусила замысел Иваницкого. Его поведение казалось ей спесивым и неприличным. Она начала злиться на Валерию за то, что подруга так увлечена флиртом и  не видит истинного характера Иваницкого. Флора приняла сторону Ивана. Она как-то за обедом вступилась за своего друга, ей не понравилось, что Иваницкий всячески показывает свое превосходство над Хмелем.
   - Так где вы родились, Иван, и кто ваши родители? – надменным тоном спросил Борис.
   - Я – сирота, - ровным голосом ответил Хмель, стараясь не вспылить.
   - Мне говорили, что вы – холоп.
   - И кто же это вам сказал? – сквозь зубы процедил Хмель.
   - Представьте себе, ваша жена.
   Иван вконец растерялся и случайно пролил на скатерть вино. Красное вино кагора смотрелось некрасивым пятном на белоснежной скатерти. Хмель был готов провалиться сквозь землю.
   - Вот и вино вы, Иван, не обучены пить, - менторским тоном поучал Иваницкий.
   - Я что собака, чтобы меня обучали и натаскивали! – зло сказал Хмель.
   - Ну что вы, я не то хотел сказать, - съехидничал Иваницкий.
   Назревал скандал, противники не уступали друг другу. Борщевский все больше отмалчивался, предпочитая не вмешиваться в дела молодежи. Он молча ел и наблюдал за развитием событий. Валерия побледнела и беспомощно посмотрела на Флору, взглядом прося вступиться за мужа.
   - Борис, вот вы говорите, что прочли много книг, – сказала Флора, немного нервничая. – И дома у вас прекрасная библиотека.
   - Да это так.
   - А скажите мне, вы читали когда-нибудь книги моего отца?
   - Читал ли я книги вашего отца? - растерялся Иваницкий. – Что-то не припомню, а как фамилия автора?
   - Фамилия автора Безбородко! – сухо сказала Флора.
   - Княжна, простите мне, пожалуйста, мою бестактность. Как я мог такое забыть! – Иваницкий слегка стукнул себя по лбу. – Ну конечно, фамилия вашего отца – Безбородко.
   - Ну, так что же вы читали?
   - Припоминаю, что читал какую-то книгу этого автора.
   - А какую именно, не могли бы уточнить? – зло спросил Хмель.
   Иваницкий на минуту задумался. Он порылся в кладовых своей памяти. Не отыскав нужного словечка,  немного растерялся. Потом он уверенно солгал:
   - Помню, что читал. А что именно, не помню!
   - А вот сидящий здесь за столом  Иван Хмель, которого вы давеча обозвали неучем, читал все книги моего отца. И даже рукописи, которые еще не опубликованы.
   - Смею заметить, - сказал Хмель, - стыдно малороссийскому помещику  не читать книг Безбородко. Он сам выходец из Украины и очень много писал о малороссах. Я – холоп, и то знаком с его трудами.
   - Безбородко – малоросс, не знал, не знал, - скороговоркой ответил Иваницкий. Он почувствовал, что его загнали в угол. Недолго думая, он парировал удар: - Эка невидаль – книжку прочитать. Это еще не значит, что человек образован. Только пребывание в просвещенной Европе, где сам воздух, так сказать, пропитан науками и передовыми идеями, делает  человека образованным и благородным.
   - А мы только что вернулись из Европы! – простодушно заметила Валерия.
   Иваницкий вопросительно посмотрел на Игната Петровича. Тот утвердительно кивнул головой:
   - Да это правда. Княжна Флора и чета Хмелей Иван и Валерия вернулись недавно из Европы.
   - Борис, а вы сами бывали в Европе? – спросила Флора.
   - Нет, такая жалость, представьте себе. Все собираюсь, но никак не могу вырваться. Дела все, знаете. Моя маменька плохо себя чувствует, отец давно умер, и все дела на мне. В имении так много дел накопилось, и все мне одному приходится решать. Но Европа манит меня по-прежнему, в особенности Париж, этот чарующий город всех влюбленных.
   - Вы – лирик, Борис Сергеевич, поэтому вам в Европе делать нечего! – сказал Хмель.
   - Как это?! – удивился Иваницкий. – Но позвольте! Вам, значит, можно путешествовать по Европе, а мне нельзя! Чем я хуже вас?
   - Я просто хотел сказать, что в Европе сейчас идет война, поэтому  она сейчас имеет жалкий вид. Войска Наполеона вторгаются в независимые государства, разоряют города, грабят и убивают мирное население. Путешествовать стало небезопасно. На дорогах бесчинствуют шайки мародеров. Они нападают на бедных путешественников, грабят и убивают их. Это дезертиры, бежавшие из многотысячной разноплеменной французской армии. Их насильно, помимо их воли, забрали в армию. Теперь им осточертела война, и они не хотят более сражаться под знаменами даже такого «гениального» полководца, как Бонапарт. Европа в руинах, мой друг. Боюсь, что этот удел скоро постигнет и нашу страну.
   - Но позвольте, у нас сейчас мир с Бонапартом.
   - Хочешь мира, готовься к войне, говорили древние.
   - Я лично восхищаюсь военным гением Наполеона! – восторженно проговорил Иваницкий. – Он превзошел самого Александра Македонского. Какой напор, какая стремительность! В одном генеральном сражении он может выиграть всю войну. В этом ему нет равных. Он решительно не проиграл ни одной баталии.
   - Сдается мне, что кампания в Египте была для французских войск не удачной, - заметил Хмель. – Наполеон попросту бежал оттуда, оставляя на погибель остатки французских войск, погибающих от  эпидемии тропической лихорадки.
   - Местное население вело себя просто как варвары. Эти дикари внезапно нападали на французские обозы, уничтожали живую силу противника, грабили провиант и боеприпасы. Наполеону приходилось усиливать охрану обозов.
   - А что прикажете местному населению миндальничать с завоевателями. Всем известно, что Наполеон ведет завоевательные войны. Всюду насаждает свой порядок и своих королей. При этом он, кажется, не основал ни одного нового города, как, к примеру, делал Александр Македонский. Александрия в Египте, основанная Македонским, стала одним из ведущих городов мира, признанным центром образования и культуры. Некоторые другие, такие как Герат и Кандагар в Афганистане, тоже стали высокоразвитыми городами.
   - Наполеон тоже не чуждается дипломатии, - сказал Иваницкий. -  Он идет на контакт с местным населением. Он даже женился на австрийской принцессе. И хотя эта свадьба не была таким грандиозным праздником, устроенным Македонским, этот дипломатический шаг отметили все политики и дипломаты.
   - Думаю, что пышная свадьба Наполеона с австрийской принцессой все же уступала «свадьбе Востока и Запада», - улыбнулся Хмель. – Александр Македонский две тысячи лет назад устроил грандиозный праздник, на котором несколько тысяч македонских солдат официально женились на азиатских женщинах. Сам он женился на дочери персидского царя Дария, хотя до этого уже был женат на азиатской принцессе. Сдается, мне, что Наполеон тоже ранее был женат на Жозефине Богарнэ.   
   - Да, он разошелся с Жозефиной. Ему нужен был наследник, а Жозефина не могла иметь детей.
   - Скажи мне, Борис, а почему ты все время защищаешь Бонапарта? – вмешался в разговор Борщевский.
   - Но как же, Игнат Петрович, это же гениальный человек. Им нельзя не восхищаться. Вся просвещенная Европа восхищается им.
   - Насколько я правильно понял, вся просвещенная Европа плачет от Наполеона. А ты ему тут дифирамбы поешь.
   - Но разве только я? Я знаю, что даже в генералитете есть генералы, которые восхищаются военным гением Бонапарта.
   - А-а-а, - махнул рукой Борщевский, - это все больше немецкие генералы. Им все равно, что хвалить, лишь бы не русское. Естественно, признать русскую военную науку им зазорно, уж лучше тогда восхищаться французским полководцем. Впрочем, я гляжу, наши дамы заскучали. Им бы все о шляпках да о шпильках судачить, а мы тут все о войне говорим, - улыбнулся старик.
   - Но почему? Мне интересно, – сказала Флора. – Я, правда, не во всем разбираюсь, но слушать интересно.
   - А мне так страшно, просто жуть! – Валерия зажмурила глаза. – Как представлю, что война  может обрушиться на Россию. Разрушенные города, сожженные посевы, повсюду доносятся слезы и стон. Наполеон мне представляется этаким кровожадным чудовищем. Прямо как трехглавый дракон, у которого из пасти вырывается огонь, - девушка   задумалась и добавила. - Если начнется война с французами, всех мужчин мобилизуют. С кем тогда танцевать?
   Наивные слова Валерии вызвали у всех улыбку. Она была так искренна и простодушна.
   - Дитя мое, вы начитались  страшных сказок. Теперь вам повсюду мерещатся чудища, - проговорил ласково Борис Валерии и взял ее за руку, чтобы успокоить.
   Этот жест не понравился Хмелю. Он резко встал из-за стола и вышел, громко стукнув дверью. Валерия уставилась на дверь ничего не понимающим взглядом. Она посмотрела на Флору и увидела в ее глазах укор. Борщевский сделал вид, что ничего не заметил. Иваницкий самодовольно посмеивался в крученые усы. Борис злорадствовал. Он был доволен тем, что ему удалось вывести Ивана  из себя и одержать над ним победу. Пусть вот такой нечестной игрой. Все равно! Главное, он доказал свое превосходство над этим неотесанным мужиком.
   Вечером того дня Иваницкий решил пойти в наступление. Все домочадцы собрались в гостиной у камина и мирно беседовали. На дворе была вьюга, ветер зло завывал на крыше, барабанил в стекло и навевал тоску. Несмотря на свирепый вид Ивана, Борис назойливо вертелся возле Валерии, корча из себя знатного кавалера. Он веселил ее всякими смешными историями, исполнил два романса, аккомпанируя себе на гитаре. Если дама случайно роняла платок на пол, Борис, галантно став на одно колено, вручал платочек ее владелице. При этом кавалер страстно вздыхал и выразительно смотрел на объект обожания. Со стороны это казалось немного наивно и смешно. Можно было бы вообще не предать этому значения. Если не брать во внимание тот факт, что Валерия была замужем, и ее муж находился тут же в комнате.
   Старик Борщевский дремал в своем кресле после сытного ужина, Флора увлеченно раскладывала пасьянс, Ивану решительно не с кем было перекинуться словом. Он сидел в глубине гостиной в высоком кресле и молча наблюдал за тем, как Валерия флиртует с Иваницким, грациозно обмахиваясь веером. На душе у него скребли кошки, было тоскливо и неуютно.
  Иван не сводил очей с Валерии весь вечер. Боже, какой она казалась ему прекрасной. Она была похожа на фарфоровую статуэтку в своем легком голубом платье с обнаженными белыми плечами. Тонкая талия схвачена атласной лентой. Золотые волосы подняты в высокую прическу. Непослушные локоны ниспадают на грациозную шейку. Вся - порыв, движение, Валерии трудно было усидеть на месте, она то и дело нетерпеливо постукивала ножкой в атласном башмачке, готовая в любую минуту вспорхнуть с места как легкокрылая бабочка. Все дни он избегал ее, стараясь не возобновлять разговоров о  поездке в Петербург. Собственно, из-за чего они и начали ссориться. Вечерами Иван допоздна засиживался в библиотеке, утром ни свет, ни заря поднимался и уходил из спальни. Иван устал от размолвки, он более не сердился на жену, рассчитывая на скорое примирение. И тут как снег на голову свалился  непрошеный гость – Иваницкий. «Черт его принес на мою голову! Что ему других барышень в округе мало, что он за моей женой волочится? А она, Валерия, смеется ему в ответ. Сегодня за весь вечер ни разу не глянула в мою сторону, будто бы я ей не родной человек! Ишь расщебеталась  перед ним и крылышками хлопает словно райская птичка», - говорил в сердцах Хмель, зло косясь в сторону Иваницкого.
  Устав от созерцания неприятной ему сцены, Хмель встал и решительно направился к выходу. Валерия бросила удивленный взгляд на уходящего супруга. Она была слегка растерянна. Ей хотелось встать и догнать Ивана, объясниться с ним, сказать ему, что ее невинный флирт с Иваницким ничего не значит, что она, Валерия, по-прежнему любит только одного Ивана. Валерия даже привстала с уютного диванчика, чтобы последовать за мужем. Но тут ее размышления прервал Иваницкий. Он осторожно взял ее за руку и посмотрел на Валерию томными глазами:
   - Валерия, вы покидаете нас? Ах, не уходите! Без вас этот вечер потеряет свое очарование.
   - Ах, Борис, неужели вы не видите, что мне надо уйти? Мой муж сердится на меня, я должна догнать его и объясниться с ним.
   - Право дело, какие это пустяки! Вам показалось, что супруг на вас слегка зол. В народе говорят, милые бранятся, только тешатся. Вот увидите, вы помиритесь.
   - Ах, я такая ветреная. Зачем я так глупо себя вела. Я заставила мужа ревновать, он может обо мне бог весть что подумать! – от отчаяния Валерия взялась руками за голову.
   - Но как вы не понимаете, дорогая Валерия, - говорил вкрадчиво Борис, что это легкое недоразумение, которое возникло между вами, так легко разрешить. Вот увидите, все наладится.
   - Вы думаете?
   - Ну конечно! Ну, разве примирению может помешать то, что вы придете на пять минут позже. Раз уж вы решили примириться, ничто не может этому помешать. Вы говорили, что ссора возникла из-за того, что ваш супруг не хочет ехать с вами в столицу?
   - Представьте себе, да! Это такая жалость. Я не виделась с маменькой и папенькой несколько месяцев, они так скучают, потом они хотят познакомиться с зятем. А Иван, он не хочет ехать со мной в столицу. Как он не понимает, что этим огорчает меня! – Валерия  упрямо топнула ножкой, этим движением показывая, какую досаду вызывает у нее решение мужа.
   - Ах, столица! Как я бы хотел там сейчас оказаться, – мечтательно проговорил Иваницкий. – Надо признаться, Петербург всегда манил меня бурной светской жизнью. Жизнь бьет  ключом, там есть, где поразвлечься.  Скачки, игорные дома, хорошенькие женщины, шампанское льется рекой… - мужчина осекся, увидев, что его слова привели собеседницу в замешательство. Он даже поперхнулся от ее колкого взгляда: - К-хе-хе. Ой, простите, что-то в горло попало, - сказал Иваницкий, элегантным движением поправил галстук и продолжил свою тираду: - Ну, так вот, я говорю, что в столице жизнь протекает более насыщенно, чем тут у нас в глуши. Я так давно не был в театре. У нас в провинции что, охота, вот, пожалуй, и все развлечение. Да еще разборки с управляющим. Воруют все! От рабочего до управляющего. Если не следить за делами, могут за год разорить даже богатое имение.
   - А что, разве в провинции балы не проводят? –  спросила Валерия, не скрывая разочарования в голосе.
   -  Милая барышня, ну разве провинциальные балы можно сравнить с балами, которые проводятся в столице! У вас там блеск, роскошь, дорогие экипажи, изысканные туалеты дам.
   - Но, я была в Киеве на большом балу, который давал киевский генерал-губернатор Милорадович, мне там очень понравилось. Бал-маскарад давался в честь вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Должна признаться, там было собрано блестящее общество. Местная знать, дворяне, чиновники, офицеры, все – в парадных мундирах и при орденах.  Ну, и конечно, дамы. Столько хорошеньких барышень  и милых дам я не видела даже в столице! И туалеты ничуть не хуже, чем у нас в столице. Правда, они слегка отличаются от французской моды. Но все равно, очень премиленькие платьица.
   - Но вот видите, нам далеко до французской моды, - развел руками Иваницкий. Всем своим видом показывая, что провинции, вообще, во всем далеко до столицы. – И на балу, конечно же, произошел какой-нибудь курьезный случай?
   - Представьте себе, вы угадали, Борис, - улыбнулась Валерия. – Кто-то из генералов дал распоряжение не запрещать юнкерам входить в бальную залу. Юнкерский полк располагался в саду, там был накрыт стол для военных. Музыка, яркий свет и мелькающие силуэты прекрасных дам в проемах окон, привлекли внимание военных. Через несколько минут они заполнили бальную залу, так, что танцующим парам стало трудно передвигаться по паркету.  Дамы были слегка напуганы, а кавалеры посмеивались в усы, наблюдая, чем кончится сей конфуз, бал чуть не был сорван. Но это замешательство длилось всего несколько минут. По распоряжению генерала Милорадовича, юнкера покинули зал в считанные секунды и очень организованно.
   - Ну вот, у нас, у русских, даже на балу случаются курьезы! А вот – французы настолько изысканны, что могут все преподнести в наилучшем свете. Наполеон даже военную науку сумел превратить в мастерство.
   - Но помилуйте, что хорошего в том, что люди тысячами убивают друг друга на поле брани. Когда читаешь учебник истории, ты не видишь истинной картины человеческих потерь, это сухие цифры. Но если представить, что в ходе войны на полях сражений гибнут твои соотечественники, близкие и родные люди, эти потери кажутся чудовищными. И никакая цель их не может оправдать.
   - Валерия, вы рассуждаете как женщина. Вся история человечества сопряжена с войнами.  Люди всегда воевали друг с другом, вначале сталкивались противоборствующие  племена, затем целые народы, страны вставали друг против друга. Разница происходит только в тактических изменениях ведения боя и усовершенствования оружия от простой дубинки до огнестрельного оружия и артиллерии.
   - Давайте вернемся лучше к балам, - попросила Валерия. – А то от ваших слов мне становится грустно. Вы говорили, что французы изысканны во всем. Не спорю. Но и они не застрахованы от случайностей. Насколько я знаю, во французской столице – в Париже, на одном из балов случился пожар. И там, кстати, был Наполеон. Поднялась паника, и там даже погибли люди.
   - По всей видимости, это был чуть ли не единственный досадный случай в истории французского государства.
   - Ну конечно, если не считать французской революции 1789 года, когда были свергнуты и казнены король и королева.
   - Ах, вы об этом, – поморщился Иваницкий. – Ну что за манера у современных женщин переводить разговор на грустную тему. Современные женщины стали так эмансипированы, что это уже им вредит.
   - Борис Сергеевич, вы против эмансипации женщин? – засмеялась Валерия.
   - Нет. Я против всего того, что женщину превращает в мужчину. Борясь за равные права  с мужчинами, женщина неизбежно потеряет свою женственность и привлекательность.
   - Ой, думаю, это не скоро случится. Мужской шовинизм нам, женщинам, не позволит этого. Мужчинам трудно будет расстаться со своими правами в угоду слабой половине человечества.
   - Валерия, а надо ли это вообще женщинам?
   - Кто знает, Борис Сергеевич? Кто знает?
   Иваницкого стал раздражать этот пустой ничего не значащий разговор. Он хотел более близких  отношений, хотя бы поцеловать Валерию в щечку. Борис оглянулся и досадливо поморщился. В гостиной было много людей. Старый Борщевский мирно дремал в кресле, но он мог в любую минуту проснуться. Княжна Флора была занята пасьянсом. Она не смотрела в их сторону, но и не уходила, не желая оставлять подругу наедине с ее кавалером. Намедни Борис случайно узнал от управляющего, что Валерия очень богата. Кузьма Егорович не придал особого значения своим словам, он просто высказался вслух в присутствии Иваницкого: «Надо же, как повезло нашей Валерии. Еще полгода назад она была обедневшей дворянкой знатного происхождения. Семья не имела экипажа для выезда в свет, драгоценности были заложены в ломбард. А нынче как фортуна переменилась в сторону Красновских. – Что же произошло? – спросил с неподдельным интересом Иваницкий. В последнее время его интересовало все, что касалось Валерии. – Неужто, клад нашли?! – Э, мил человек, какой клад! Анна Петровна – матушка Валерии в любимицах самой вдовствующей императрицы ходит. Он, на какую высоту сиганула, почти до небес! – Кузьма Егорович выразительно махнул рукой вверх. – Сам император Александр проявляет неподдельный интерес к семье Красновских. А все почему? – Почему?! – Потому что Валерия лучшая подруга Флоры. А княжна – возлюбленная Александра… Э-э, дурья моя башка, - управляющий треснул себя по лбу. – Фу ты, черт, проболтался. Тебе, мил человек, про это знать не надобно. – А я, собственно говоря, ничего и не понял из услышанного, - соврал Иваницкий».
   В голове Иваницкого копошились мысли, он задумал не хорошее дело. Порой, он сам страшился самого себя.  Борис задумал соблазнить Валерию, тем самым, компрометируя ее в глазах мужа, расторгнуть ее брак с Иваном Хмелем, признав разнородный брак не действительным. И все это для того, чтобы вскорости самому жениться на богатой Валерии Красновской, чья мать ходит в любимицах Марии Федоровны. Иваницкому позарез нужны были деньги, имение в последнее время не приносило никакого дохода. К тому же, он был игрок, мот и прожигатель жизни. Но еще Борис мечтал о столице. Брак с Валерией давал возможность навсегда поселиться в Петербурге и пользоваться благами столичной жизни. То чего так страшился Хмель, к этому всей душой стремился мелкий дворянин Иваницкий.
   Иваницкий посмотрел на собеседницу выразительным взглядом:
   - Наш разговор, милая Валерия, беспредметный. Я хочу вам что-то показать. И тогда все станет на свои места.
   - И что же? – кокетливо спросила Валерия.
   - Одну книгу…
   - Ах, книгу… - разочарованно проговорила женщина.
   - Да, книгу. Необычную книгу, которую написала женщина. На страницах своего романа автор раскрывает тему, которую мы сегодня затронули.
   - И кто же автор?
   - Французская писательница – Жермена де Сталь.
   - Вы читали книги мадам де Сталь? – изумилась Валерия. – Но она, в основном, пишет для женщин.
   - Не только. Так вы пройдете со мной?
   - Куда?
   - В библиотеку. Я покажу вам эту книгу.
   - Да.
   - Так пойдемте же скорей, – сказал Борис, увлекая женщину в коридор.
   Княжна Флора слегка удивилась, когда оглянулась по сторонам и не увидела подруги и Иваницкого.  Раскладывая пасьянс на ломберном столике,  она задумалась о предстоящем венчании. Княжну пугала неизвестность и то, что венчание пройдет тайно  ночью. Вчера Флора получила письмо от Александра, в котором он назначал место встречи. Это была сельская церквушка, расположенная в пяти верстах от Яблунивки. До венчания оставалось еще неделя. Семь долгих мучительных дней ожиданий и томлений. 
               
                Глава  8
                «Купание» в ледяной проруби
   Валерия беззаботно влетела в кабинет, где находилась библиотека. В кабинете было темно. Она прошла на середину комнаты и остановилась, вопросительно посмотрев на своего спутника. Иваницкий закрыл за собой дверь и щелкнул затвором, закрывая замок.
   - Борис, зачем вы это делаете? – испугалась Валерия.
   - Чтобы нам никто не мешал, - притворным голосом сказал мужчина.
    - Но сейчас уже поздно, нам никто итак не будет мешать. И вообще, кто может помешать читать книги?
   Иваницкий промолчал и вплотную подошел к женщине. Валерия услышала его тяжелое дыхание. Ей стало страшно.
   - Немедленно зажгите свет, - приказала женщина. – Здесь темно, я ничего не вижу.
   - Ах, какая досада, я забыл взять из гостиной канделябр.
   - Так найдите здесь свечи и зажгите их. Не будем же мы разговаривать в темноте.
   - Но почему? – сказал самодовольным голосом Иваницкий. – Темнота мне ничуть не мешает.
   Валерия почувствовала, что попала в ловушку. Она ринулась к двери. Но Борис схватил ее за плечи. Он обнял ее  и поцеловал в губы. Этот поцелуй обжег Валерию, она ужаснулась от отвращения:
   - Что вы делаете?! Борис, пропустите меня немедленно! Я хочу уйти отсюда.
   - Но куда же вы пойдете сама? – цинично заметил Борис. – Сейчас поздно, в доме все уже спят. Вы не боитесь в темноте самой идти по темным коридорам?
   - Я вижу, что мне надо одного человека бояться, это вас!
   - Милая Валерия, еще минуту назад вы были так приветливы со мной. Вы сами дали мне повод.
   - Никакой повод я вам не давала. И вообще, настоящий джентльмен не станет так вести себя с беззащитной дамой. Пропустите меня, я прошу вас.
   Иваницкий тесней прижался к Валерии и страстно зашептал:
   - Валерия, прошу вас, не отвергайте меня. Я полюбил вас с первого взгляда. Мы будем так счастливы вместе в столице. Ваш муж не хочет ехать с вами в Петербург, а я поеду с вами хоть на край света.
   - Что вы говорите, я замужняя дама, я не могу быть с вами!
   - Это такие пустяки. Вы разведетесь. Ваш Иван не ровня вам. Ваш брак посчитают не действительным. В Кодексе Наполеона в статье 113 как раз говорится о расторжении браков.
   - Но я не хочу этого! Отпустите меня! Я не ваша пленница!– закричала отчаянно женщина. Она что силы отталкивала от себя Бориса. Но он был намного сильнее ее. И он не хотел отпускать Валерию от себя, крепко удерживая за плечи.
   - Чего вы добьетесь своим криком? – цинично спросил Борис. – Переполошите весь дом и окончательно себя скомпрометируете. Хотя, честно говоря, мне это на руку. Если нас застанут вместе, ваш муж точно вас бросит. Я давеча заходил сюда, здесь есть уютный диван, мы вместе хорошо проведем время. И главное, никто не узнает. Я буду нем как рыба.
   Валерия не слушала более Бориса. Она поняла, что ждать от него пощады бессмысленно, его циничные слова ранили ее душу, наглое поведение оскорбляло.
   - Пустите меня! Я вас ненавижу! Вы за это дорого заплатите! – молодая женщина сопротивлялась из последних сил, она  ударила кулачками по груди своего обидчика.
   Борис засмеялся. В темноте его смех казался зловещим: - Милая моя, вы надеетесь, что к вам на помощь придет ваш дорогой муженек?! Не ждите от меня пощады, я вас не пощажу, ибо вы мне слишком нравитесь.
   - Боже, я погибла, - прошептала дрожащими губами Валерия. Вдруг она услышала, что в глубине кабинета что-то шевелится. В темноте не видно было, кто это. Женщина подумала, что скорей всего, это кто-то из слуг заснул в кабинете и теперь проснулся, когда услышал возню и крики. «Боже, какой позор, теперь огласки не избежать. Я погибла! Слуги в сплетнях придумают даже то, чего не было. И Ивану все станет известно. Он не простит меня! Разве такое можно простить».
   Борис молчал, напряженно выжидая. Приглядевшись к темноте, Валерия увидела, что какой-то мужчина встал с кресла и пошел им навстречу. В темноте послышался неприятный скрипящий голос:
  - Так ты, Борис, очень хотел меня видеть. Ты думал, что эту бедную глупую овечку, мою женушку, некому защитить.
   - Боже, это мой муж! – Валерия узнала голос мужа и от пережитого волнения упала в обморок. Она пробыла без сознания долго. Она не видела, как Иван набросился на Бориса как хищник, как мужчины дрались. Борис был не робкого десятка, и все же он уступал более сильному противнику. Если бы на шум не прибежали слуги и не разняли дерущихся, то Иван в ярости мог убить Бориса. А так тот отделался избитой физиономией и двумя сломанными ребрами.
   После случившегося Иваницкий не мог оставаться более в доме Борщевских. Игнат Петрович указал ему на дверь. И хотя внучатый племянник что-то долго объяснял деду, пытаясь объяснить свое поведение, Игнат Петрович был непреклонен. Он не изменил своего решения даже из родственных побуждений, и Иваницкий тихо покинул дом, никто не вышел его даже провожать в дорогу.
   После всего, что случилось  в библиотеке, Хмель хотел уехать из дома. Ему трудно было находиться вместе с женой под одной крышей.  Он не мог простить Валерии ее легкомысленного поведения. И хотя сам лично видел, что супруга вела себя в высшей степени достойно, он считал ее виноватой. Своим поведением, кокетничая и флиртуя с Борисом, она непроизвольно дала ему повод думать о себе превратно.    
   Хмель случайно оказался в библиотеке, и это спасло Валерию, иначе дальнейший ход событий было бы трудно предугадать. Он корил себя потом, что не заступился за Валерию сразу, как только увидел грязные приставания Бориса к жене. Но  Иваном  в тот миг завладели уязвленное самолюбие и мужской эгоизм. Его оскорбляли постоянные выпады в его адрес со стороны Иваницкого и деланное безразличие Валерии. Он лично хотел удостовериться в верности или измене жены. Поэтому до поры до времени не раскрыл себя, желая увидеть все своими глазами. Естественно, он не позволил бы наглецу Иваницкому одержать верх над бедной женщиной. Даже если бы Валерия поддалась на уговоры Иваницкого. Но об этом Хмель уже подумал после. А в тот миг, когда в вошедшей в темный кабинет женщине он узнал Валерию, ему стало страшно, он понял, что жизнь кончена.
   Флора упросила Хмеля остаться в имении Борщевских, приводя разумные доводы, что сейчас было бы глупо бросать Валерию, когда она доказала свою невиновность. Иван никуда не уехал, но попросил ему предоставить отдельную комнату. С этого момента супруги ночевали раздельно.
   Валерия Красновская всегда была девушкой здоровой и жизнерадостной, она не отличалась привычкой падать в обморок по всякому поводу, до чего страсть как охочи были сентиментальные барышни серебряного века. Когда Валерия лишилась чувств в библиотеке, все подумали, что причиной этому стало сильное нервное потрясение. Тут же был вызван доктор, чтобы микстурами и пилюлями поставить больную на ноги. Доктор Иван Иванович был лучшим другом семьи Борщевских. Он был старым приятелем Игната Петровича, жил  неподалеку. Вместе они частенько засиживались вечерами за карточным столом и бутылкой доброго вина. Невзирая на поздний час и разыгравшуюся метель, Иван Иванович поспешил в дорогу, как только его вызвали к больной. 
   Валерия очнулась от сильного запаха нашатыря. Он неприятно ударил в нос, от чего у нее еще сильнее закружилась голова.  Женщина оглянулась по сторонам, припоминая, как она здесь очутилась. Стараясь что-то вспомнить, больная приподнялась на постели, комната поплыла у нее перед глазами, и она бессильно упала на кровать. Доктор поспешил ей навстречу. Он решительно замахал руками:
   - Бога ради, не вставайте! Вы еще очень слабы!
   - Доктор, где я? Что со мной? – слабым голосом спросила Валерия. С трудом приподнимая тяжелые веки, она посмотрела на врача.
   - Милая барышня, вам стало дурно, вас перенесли в вашу комнату.
   - А-а-а, я что припоминаю, мы сидели в гостиной, беседовали с …
   - Да вы беседовали в гостиной с Флорой и Борисом, - ласковым голосом увещевал больную Иван Иванович.
   - Боже, какой стыд. Я припоминаю… Там был Борис, он пригласил меня пройти с ним в библиотеку, там он стал ко мне приставать, и нас застал муж. Какой ужас! -  Валерия от отчаяния закрыла лицо руками.
   - Милая барышня, вам не надо так расстраиваться. Вам нужно поправляться. Сейчас я дам вам лекарство, и вам сразу же станет легче, - монотонно говорил доктор,  протягивая больной ложку с микстурой. – Выпейте, дитя мое, вы поспите, а утром все пройдет, и вам станет легче.
   Валерия с благодарностью посмотрела на сухонького старичка, который уговаривал ее как маленького ребенка. Она послушно открыла рот и выпила лекарство. Горькая микстура обожгла  гортань, она закашлялась. Доктор протянул стакан с водой:
   - Вот, запейте водой. К сожалению, лекарства бывают горьки, - извиняющимся тоном сказал Иван Иванович.
   - Горче чем сама жизнь ничего не может быть, - с видом оракула произнесла Валерия,  тяжело вздыхая. – Я собственными руками из-за своей ветрености разбила свою семью.
   - К чему эта философия? Поверьте мне, старику, все еще наладится. Вы найдете общий язык с мужем, со временем все, что произошло, забудется. Я знаю вашего мужа, он порядочный добрый человек, он простит вас.
   - Наверное, Иван уже уехал? После всего случившегося он, наверное, не хочет оставаться со мной под одной крышей, – с болью в голосе предположила Валерия.
   - Нет, он не уехал.
   - Но где же он? Позовите его, пожалуйста.
   - Иван…как бы вам это …эм-м, - Иван Иванович запнулся, не зная как объяснить поведение Хмеля, - в общем, я хотел сказать, что Иван не хочет пока вас видеть.
   Валерия отвернулась к стене и заплакала.
   - Не переживайте так, пожалуйста, все обойдется, - успокаивал ее врач.
   - Доктор, как вы не понимаете, это конец, - всхлипывая, проговорила Валерия. -  Он не простит меня, я должна была об этом сразу догадаться. Я так больно его обидела…
   - Но в вашем положении нельзя расстраиваться…
   - В каком положении?
   - Я хотел сказать, что у вас скоро будет ребенок, вы беременны. Поверьте мне, дитя, когда ваш муж узнает, что он скоро станет отцом, его сердце оттает. Это я вам говорю с позиции своего жизненного опыта.
   - Значит, я беременна! И мой обморок, мое недомогание  в последнее время связано с беременностью?
   - Да, - доктор утвердительно кивнул головой.
   - Доктор, прошу вас, не говорите об этом пока никому…
   - Но почему? Это очень приятная новость…
   - Я хочу сама, наедине, обо всем рассказать мужу. Думаю, что в этом залог нашего примирения.
   - Как знаете, воля ваша. А мне здесь больше делать нечего, прощайте! Если что понадобится, сразу же дайте знать.
    Доктор учтиво откланялся и покинул комнату  больной, осторожно притворив за собой дверь.
   Валерия заснула умиротворенная, с единственным  желанием утром пораньше проснуться и все рассказать мужу. «Иван обязательно меня простит, когда узнает, что у нас будет ребенок» - шептала счастливо улыбаясь Валерия, уже засыпая.
   Но встала она очень поздно. Валерия чувствовала себя совершенно разбитой после сильного нервного стресса. Ее знобило. Она плохо себя чувствовала, ее мучила страшная тошнота и головокружение. Сильная слабость не позволила Валерии бежать за мужем, она провела в своей комнате почти весь день. Флора ухаживала за подругой как могла, отвлекая от грустных мыслей. Иван не пришел проведать жену, от того Валерия сильно страдала.
   …Хмель не сомкнул глаз всю ночь. Он без сна лежал на жесткой постели в маленькой комнате в левом крыле дома, удаленной от жилых комнат. Иван сам выбрал комнату, Игнат Петрович уговаривал подыскать себе что-то получше, в правом крыле, где располагались комнаты для гостей. Но Иван отказался, ему важно было сейчас быть как можно дальше от Валерии. Он корил себя, что поддался на уговоры княжны, и не уехал сразу же. Возможно, дорога  и смена места позволили ему как-то отвлечься от неприятных воспоминаний. Всю ночь его преследовала одна и та же картина, которая предстала перед ним в кабинете: его Валерия в объятиях ненавистного Иваницкого под покровом кромешной тьмы. Чтобы представить, что могло случиться потом, не окажись Ивана в тот миг там, на месте, не надо было большой фантазии. Адские муки ревности терзали душу Ивана. Он ненавидел Валерию, ненавидел Бориса, он сам себя ненавидел за те мысли, которые раздирали его. Любимая женщина, которую он боготворил, так вероломно предала его, предпочла компанию другого мужчины, более знатного происхождения. Хмель ощущал все свое ничтожество. Он – холоп, бедняк, вздумал полюбить такую благородную и прекрасную девушку как Валерия Красновская, и теперь страдает за свою дерзость. Конечно, куда ему со свиным рылом в калашный ряд! Неужели, такие как Богдан Борщевский и Борис Иваницкий всегда будут правы, указывая ему, холопу, его место. Что он мужик, крестьянская косточка, задумал породниться со знатной дворянкой. Но дело в том, что Иван никогда не думал о корысти, не стремился извлечь выгоду из союза с аристократкой Валерией Красновской. Он любил Валерию, и только потому женился на ней. Хмель страшился поездки в Петербург, справедливо ожидая выпадов в свой адрес со стороны столичных снобов и светских львиц. Но оказалось, что для того, чтобы тебя ткнули носом в свиное корыто, не обязательно ехать в столицу. Нашлись «добрые» люди и в провинции. Было от чего взяться руками за голову, брак Ивана и Валерии трещал по всем швам. Чуда было ждать неоткуда.
   Утром Иван вскочил с постели ни свет ни заря. От бессонницы башка трещала, как будто там играл полковой оркестр. Не зная, чем себя занять, он взялся за лопату и принялся расчищать  на улице возле дома снег, выпавший за ночь. Работа пошла на пользу. Он с аппетитом позавтракал, правда, немного удивился, когда в столовой не оказалось Валерии. Но Иван решил проявить характер, и не спрашивать, почему жена не вышла к столу. Он сытно поел, вышел на улицу и снова взялся за лопату. От работы стало жарко, пот катился градом, тогда Иван скинул тулуп и шапку, чтобы было вольней двигаться.  Валерия наблюдала за мужем со второго этажа из окна своей спальни. Она вскрикнула: - Флора, посмотри, что он делает! Он разделся на морозе, Иван может заболеть! Боже, он, наверное, специально хочет застудиться и умереть. Он так рассержен на меня, - заплакала Валерия.
   Флора поспешила успокоить подругу, она увела ее от окна, усадила на кровать и дала успокоительное. 
   Как это произошло, потом никто не мог вспомнить. На том краю села, где лежала река, началась паника. С самого утра мальчишки катались по льду на замерзшей реке. Морозы в начале зимы стояли не очень крепкие, лед плохо схватился и не везде был прочный. В одном месте лед проломился и  мальчишка провалился под лед. Он шумно барахтался и просил о помощи. Друзья тонувшего перепугались на смерть, они боялись близко подходить к полынье и  стали громко кричать на помощь. Иван услышал крики и первым кинулся на помощь. Добро, он находился неподалеку. Он с разбегу плюхнулся в прорубь, ледяная вода обожгла все тело. Иван за шиворот схватил тонувшего  мальчонку и  что силы выбросил его на уцелевший лед. Одна баба подхватила мальца и сразу же укрыла его теплым тулупом. Мальчик дрожал от холода, выстукивая зубами дробь. Он был похож на испуганного мокрого хорька, он смотрел перепуганными глазами  на сбежавшихся односельчан. Но главное, он был спасен. Мать с плачем кинулась к сынишке, целуя его в мокрый нос. Бабы, которые прибежали на крик, сокрушенно кивали головами, следя за разыгрывавшейся драмой.
   Самому выбраться из проруби у Ивана не получалось. Лед крошился  под тяжестью его тела, увеличивая размер полыньи.  На выручку уже бежали деревенские мужики. Они тащили с собой деревянную лестницу и веревки. Один из мужиков осторожно подполз к краю проруби и протянул конец деревянной лестницы Ивану. Иван ухватился за дерево и стал осторожно выползать на уцелевший лед. Он подтягивался озябшими руками, ноги уже его не слушались, от холода их свела судорога. Мужики вытащили Ивана из проруби. Все сошли со льда  на берег, от греха подальше. Один из них довольно заулыбался. Он по-приятельски толкнул Ивана в плечо:
   - А ты молодец, паря, не испугался.
   - Да потише ты, Гришка, - зацыкали на него мужики. – Человек только из ледяной купели выбрался, а ты его в плечо толкаешь. Дай хоть отдышаться.
   - Молодец, барин, не побоялся в ледяную воду сигануть, - хвалил Гришка Ивана. Спас пацана, а то не видать сыну Мотри белого света, как пить дать - не видать. Еще несколько минут и все, в холодной воде сразу устаешь и коченеешь.
   - Да чего ты ерунду мелешь, Гришка, - возразил односельчанину мужик, похожий на цыгана с черной бородой и кудлатой шевелюрой.
   - А то и говорю, цыган, если бы не барин, то погиб бы мальчонка, ушел бы под лед, тут сильное течение, я знаю. Барин первый услышал и прибежал, а мы прибежали опосля, а в этом деле каждая минута дорога.
   - Это точно, - кивали бородами мужики.
   - Теперь первое дело, водочки или бражки б испить, чтобы не заболеть, - предложил Панас,  работник из дома Борщевского, который вместе со всеми прибежал на реку.
   - Да это верно, – согласились другие мужики. Было видно, что мысль о водке приятно будоражила их головы.
   - Мужики, всех угощаю! – сказал Хмель. – Айда в кабак, каждый будет пить, сколько захочет! Да еще ставлю закуску.
    - Ай да барин, - цокнул языком цыган. – Наш парень. Сразу видно, хороший человек, не белоручка, сам в прорубь полез.
   - Наш барин хороший, - подтвердил Панас.
   - Да какой я барин, мужики? – сказал Хмель. – Если хотите знать, я такой же мужик, как и вы.
   - Да  иди ты! – разинул рот от изумления Гришка. Он остолбенело стоял, как чучело на огороде, широко расставив руки, будто ворон гонял.
   Глядя на его перекошенную морду, мужики чуть со смеху не попадали. Цыган аж за живот схватился: - Закрой рот, Гришка, а то ворона влетит!
    - Ну, чисто тебе живая картина, а не Гришка, - приговаривал маленький мужичок в большущем овчинном тулупе, подпоясанном синим кушаком. Тулуп был явно не по размеру тщедушному мужичку, но это его ничуть не смущало. Он скинул шапку на землю и остервенело бил себя по коленкам, приговаривая: - Ай да, Гришка, ай да сукин сын. Вот рассмешил!
   Но Гришка не позволил себя сбить с панталыку, он сдвинул шапку набекрень и задумчиво проговорил:
   - Ничего не понимаю, если ты не барин, то как же ты, простой мужик, женился на панночке Валерии. Всем известно, что она с княжной Флорой приехала с самого Петербурга.
    - Долго объяснять, - махнул рукой Иван. - Одно могу сказать, люблю я панночку Валерию, потому и вместе, оттого и мучения все  мои.
   - Да любовь штука сурьезная, - понимающе кивали бородами мужики. – Она кого хочешь, в бараний рог скрутит.
   - Ну что, мужики, идем все вместе в шинок?! – сказал Хмель.
   - А чего не пойти, когда хороший человек приглашает, - ответил за всех цыган. – Айда, хлопцы. Барину, для сугреву надо выпить пару стаканчиков, да и нам не мешало бы опрокинуть по стопарю.   
   - Да, а то мы все продрогли как цуцики, - охотно поддержал предложение Гришка.
  - Да и за благополучное спасение сына Мотри надо выпить. Во! – со значением поднял  указательный палец  вверх мужичок в овчинном тулупе.
   Мужики шумной ватагой направились в шинок.

                *   *    *
   Хмель приплелся домой поздно ночью вдрызг пьяный. Валерия вся испереживалась, весь день выглядывая мужа в окно. Она уже знала, что произошло на речке. Знала, что Иван показал себя храбрецом, первым прибежал на помощь и спас  мальчишку, вытащил из ледяной проруби. За это вся деревня считала его героем. Валерия проплакала полдня. Ей было страшно, что Иван мог утонуть. Это было чудо, что он остался жив. Но всем известно, что купание в ледяной воде губительно для здоровья.  Валерия места себе не находила, она поделилась своими переживаниями с подругой:
   - Флора, он ведь мог утонуть! Ну, к чему это ребячество? Эта ненужная бравада. Вот ему нужно первому прибежать на помощь. Что в деревне других мужиков нет? Я слышала, что у этого мальчика и отец есть. Все эти люди также могли спасти деревенского.
   - Но, Лера, пойми, они могли опоздать, и мальчик мог утонуть. Ты хоть на минуту представь горе матери, ты ведь тоже скоро станешь матерью.
   - Флора, поверь, мне тоже очень жаль этого ребенка. И я искренне рада, что мальчика удалось спасти, и что не пострадали другие дети. Но кто поймет меня? Мой муж  так рисковал собой. Это неоправданный риск, когда в деревне полно мужиков, барин бросается в реку спасать крестьянского мальчишку.
   - В тебе говорит женская ревность, - сказала Флора.
   - Нет! Во мне говорит страх. Я только сегодня поняла, какие мы все смертные. Пойми, Иван мог сегодня погибнуть, по-глупому, даже не на войне. И я бы навсегда осталась одна. Мое сердце разрывается только от одной этой мысли. Но неужели мужчинам надо постоянно доказывать свою молодецкую удаль и храбрость? Неужели нельзя обойтись без этого.
   - Я думаю, что Иван меньше всего хотел что-то кому-то доказать, он просто оказался ближе всех к реке и со всех ног бросился на помощь.  Возможно, им двигало отчаяние…
   - О чем ты говоришь, Флора? – Валерия пристально посмотрела на подругу.
   - Валерия, ты очень обидела своего мужа.
   - Но я же раскаялась.
   - Но он же об этом не знает.
   - Скажи на милость, как я могу ему сказать, когда Иван все время меня избегает.
   - Главное, что он не уехал сразу, как застукал вас вдвоем с Борисом. Боюсь, он бы тогда точно наломал дров.
   - Иван хотел уехать? Бросить меня? – Валерия беспомощно посмотрела на подругу.
   - К сожалению, ты дала ему повод, - сказала Флора.
   - Да, я только теперь понимаю, как глупо и безответственно себя вела. Боже, я так люблю Ивана, он моя жизнь, и я сама заставила его страдать. Возможно, я просто была зла на него за то, что он отказывался ехать со мной в столицу. Но, Флора, поверь мне, это случилось не произвольно. Я не ставила себе задачу, заставить его ревновать меня к Борису.
   - Не казни себя так. Ты молодая, еще не искушенная в амурных делах. Иваницкий во многом сам виноват. Он взрослый опытный мужчина, поверь мне, он  сознательно вел эту дьявольскую игру. Он хотел разлучить вас с Иваном.
   - Но зачем?
   - А ты не понимаешь?
   - Нет.
   Флора посмотрела на растерянное лицо подруги и улыбнулась: - Право дело, Валерия, ты как дитя. Стоило тебе разлучиться со своей умной  матушкой, как ты сразу же поглупела. Ты напрочь отказываешься  замечать, что в мире еще полно подлецов и негодяев. Иваницкий – коварный хитрый тип. Он задумал на тебе жениться.
   - Жениться?! Но я же замужем…
   - Видно, этот факт его не сильно останавливал. Он втянул тебя в ловко расставленные сети флирта, а ты глупое, небесное создание даже ничего не заметила. Ивана Борис был готов с грязью смешать, только бы он отступился от тебя.
   - Боже, мне казалось, что я знаю людей, но оказывается, я не знаю их вовсе, - сделала неутешительный вывод Валерия.
   - Я думаю, что Иван поможет тебе. Он любит тебя. И будет оберегать тебя всегда, но только и ты, Валерия, должна быть мудрой, - сказала Флора тоном старшей сестры. Она обняла подругу за плечи и поцеловала в щеку.
   - Спасибо тебе, Флора, что ты у меня есть, - сказала Валерия сквозь слезы. Она была очень растрогана добротой и заботой подруги.
   …То чего так боялась Валерия, случилось, на следующий день после «купания» Иван заболел воспалением легких. Он слег с высокой температурой. К сожалению, народное средство – «лечение» водкой – не помогло. Не помогали растирания, травяные отвары и кровопускания.  От высокой температуры Иван все время бредил. Ему не становилось лучше, несмотря на все старания медиков.
   Иван Иванович сокрушенно махал головой, выслушивая мнение своего коллеги, губернского лекаря. Знаменитого  на всю округу доктора Франца Карловича пригласили специально для консилиума. Несмотря на молодые лета, Франц Карлович имел репутацию очень знающего лекаря. К нему прислушивались все. Доктор осмотрел больного и высказал свое мнение. К сожалению, надежды, которые Иван Иванович связывал с приездом именитого доктора, не оправдались. Диагноз был не утешительный. Франц Карлович не спешил огорчать  родных пациента. Он аккуратно снял пенсне с носа, долго протирал носовым платком запотевшие стекла, затем провел рукой по голове, поправляя поредевшую шевелюру, зачем-то ущипнул себя за редкую козлиную бородку.
   Собравшиеся  в кабинете Борщевского домочадцы томились в ожидании. Первой не выдержала Валерия. Она нарушила затянувшееся молчание. От волнения  прижав руки к груди, Валерия с мольбой посмотрела на врача:
   - Доктор, скажите, мой муж будет жить?
    Не торопливо водрузив пенсне на нос, Франц Карлович орлиным взглядом обвел присутствующих:
   - Ну что я могу сказать. К сожалению, в данном случае медицина бессильна. Больной находится в очень тяжелом состоянии, он просто может «сгореть» от высокой температуры.
   При этих словах Валерия вскрикнула и тяжело опустилась в кресло. У нее не было больше сил. Все эти дни она не отходила от постели больного ни на шаг.
   Франц Карлович с сочувствием глянул на Валерию и продолжил прерванный разговор:
   -  Иван Иванович сказал мне, что решительно ничем нельзя сбить температуру.
   Иван Иванович в знак согласия кивнул головой: - Не помогают даже уксусные компрессы и обтирания. Отвары из целебных трав также не дали никакого результата.
    - Дало себя знать сильное переохлаждение, - продолжил Франц Карлович. - Всем известно, пребывание в холодной воде губительно сказывается на здоровье. Можно применить еще процедуру кровопускания, чтобы спустить «дурную» кровь, которая угнетает организм больного, но за дальнейший ход течения болезни я не ручаюсь.
   - Но что же делать, доктор? Может быть, нужно вызвать врача из Киева? – спросила Флора.
   - Думаю, княжна, этого делать не стоит. Любой врач вам скажет то же самое. К тому же, Киев – далеко, врач просто может не успеть вовремя поспеть к больному.
   - Но надо же, что-то делать! – не унималась Флора.
   - Надо! – согласился Франц Карлович. – Больному, прежде всего, нужен покой и хороший уход.  Мой коллега Иван Иванович правильно назначил лечение. Я не могу ничего добавить.
   Иван Иванович с благодарностью посмотрел на губернского доктора и крепко пожал ему руку. Он помог Францу Карловичу надеть шубу, управляющий Кузьма Егорович с почтением подал трость именитому доктору. Мужчины вышли на крыльцо, чтобы проводить гостя, Флора тоже последовала за ними. Увидев, что она без пальто, Франц Карлович упрекнул ее:
   - Ай-яй-яй, милая барышня, как неосмотрительно с вашей стороны. На улице стоит мороз, а вы выскочили на улицу без шапки и без шубки.
   - Ничего, я морозоустойчивая, - улыбнулась Флора, поплотнее закутываясь в шаль. – Я на минутку, сейчас вас провожу, и сразу в дом.
   - Княжна Флора, я вижу, вы – сильная женщина. Госпожа Валерия совершенно разбита от горя, но вам я хочу сказать, что иногда случаются чудеса, даже тогда, когда кажется, выхода нет никакого. Молитесь. По опыту знаю, усердная молитва помогает иногда выздороветь даже смертельно больным.
   - Спасибо вам, доктор, - у Флоры на глаза навернулись слезы. С благодарностью она поцеловала руку доктора.
   - Что вы, милая барышня, не нужно, - смутился Франц Карлович. – Это я должен вам целовать руки, а не вы мне.
   - Простите меня, я не знаю, что на меня нашло.
   - Не надо оправдываться, дитя мое, - доктор погладил Флору по голове. – У вас очень доброе сердце, вы душой болеете за людей. Я же вижу, что вам очень жаль Ивана и Валерию, что вы даже готовы жизнь свою отдать ради них.
   - Да, доктор, это так. Эти люди для меня очень дороги. Я росла без матери, меня воспитывал отец. Подруга Валерия для меня как родная сестра, а Иван мне жизнь спас, когда на меня напали разбойники.
   - Но если вы так любите своих друзей, значит, с ними ничего не случится. Вот увидите, Иван поправится.
   - Правда, доктор?
   - Конечно, милая барышня, другого просто быть не может. А сейчас бегите немедленно в дом, иначе я сам за себя не ручаюсь! – строго прикрикнул на Флору Франц Карлович.
   Флора  на ходу крикнула: «Прощайте, доктор!» и скрылась за дверью.
   Помогая усаживаться коллеге в коляску, Иван Иванович тихо спросил  у него над ухом:
   - Уважаемый Франц Карлович, скажите, бога ради, почему вы обнадежили княжну? Мы ведь оба знаем с вами, что больному осталось жить недолго. Выходит, что вы солгали? Но я всегда считал, что лучше говорить правду пациенту и его родным.
   - Иногда правду лучше не говорить, - философски сказал доктор. – Потом иногда случаются такие чудеса, которые с медицинской точки зрения вообще объяснить не возможно.
   - Так вы вправду верите, что больной может поправиться? Может, вы знаете то, чего не знаю я?!
   - Я знаю только то, что людям всегда надо оставлять надежду. Это главный принцип нашего ремесла.               
   …Флора доверяла медицине. Но когда после отъезда врачей, управляющий предложил  пригласить к хворому Ивану местную знахарку, девушка не отказалась. Маланья жила на краю села, на отшибе. Люди ее и боялись и уважали за целительский дар. Поговаривали, что у Маланьи был дурной глаз, поэтому без надобности к ней никто не обращался. Знахарка была бабой с виду страшной и старой. Но одежда на ней была справная, видно, что  односельчане одаривали ее за то, что она разбиралась в травах и снадобьях. На ней была  шерстяная зеленая кофта, добротная юбка.  Седые космы она повязала яркой шалью. Тулупчик скинула на руки Кузьмы Егоровича. Она приветливо ему улыбнулась как старому знакомому. Тут же  свирепо зыркнула в сторону Валерии и Флоры, которые стояли в комнате больного в ожидании приказаний старухи. Маланья строго сказала, обращаясь к Валерии:
   - Это он из-за тебя сейчас помирает, - знахарка указала рукой на постель больного. – Ты его чуть в могилу не загнала из-за своего безрассудства и блуда.
   Валерию больно ударили обидные слова старухи, но она и виду не подала, в глубине души пряча свою обиду. Только низко нагнула голову.
   - Что, девица, стыдно стало, - ворчала знахарка, доставая пучки  засушенной травы из разных мешочков, - это ж надо было так парня довести, что он в ледяную прорубь сиганул.
   Валерия не удержалась, заплакала.
   - Маланьюшка, зря ты так на барышню накинулась. Валерии и в помине на реке не было, - заступился за девушку управляющий. – Иван кинулся на помощь мальчишке, который тонул. Просто он прибежал прежде наших мужиков.
   - Не о том я глаголю, - махнула рукой старуха. Глянула на Валерию, на ее изможденное от недосыпаний и страданий лицо, и сказала: - Спасу я твоего Ивана,  не ради тебя, а ради него. Вижу, что он человек хороший. Правда, есть на нем один грех, но он про то тебе сам расскажет, как поправится. – Маланья повернулась к своим сверткам, стало делать какое-то снадобье. При этом старуха что-то шептала. Валерия интуитивно почувствовала, что слова старухи касались ее, она стояла как завороженная, слушая ее шелестящий шепот: - Сына летом народишь, а вот с мужем тебе придется расстаться, миленькая.
   Маланья обкурила комнату больного травами, дала ему снадобье, что-то долго шептала у изголовья постели  Ивана, потом рассказала какими отварами отпаивать больного и какой мазью натирать, и стала собираться домой.
   На прощание, Маланья кинула слово и Флоре:
   - Что, княжна, хочешь замуж, а ведь на чужом горе счастья не построишь. Может так статься, что до свадьбы дело не дойдет.
   Кузьма Егорович вышел со знахаркой на улицу, а женщины долго еще не могли прийти в себя. Все происходящее минуту назад казалось сном. Валерия и Флора удивленно переглянулись. Валерия, понижая голос до шепота, как будто вредная старуха находилась еще в комнате, спросила:
   - Флора, скажи мне, откуда Маланья все знает про тебя, да про меня.
   - Не знаю, Валерия, но мне так страшно стало от ее слов.
   Ивану и вправду стало лучше, медленно он стал выкарабкиваться из забытья, в котором пребывал. Хворь понемногу  отступала. Валерия и днем и ночью дежурила в комнате мужа, она попросила, чтобы сюда принесли кровать, чтобы у нее была возможность быть рядом с мужем. Уставшая за целый день, Валерия от усталости валилась на постель. Иван был еще очень слаб, но снадобья Маланьи помогли, больной перестал бредить и стонать по ночам, температура спала. Почти каждый день больного проведывал Иван Иванович. О том, что у больного была знахарка, управляющий да и  все домочадцы  благоразумно промолчали. Доктор с удовлетворением отметил, что больному стало лучше. Все вздохнули с облегчением, кризис миновал.
   Фимка, Иванка и другие слуги помогали ухаживать за больным. Флора видела, как устала за эти дни подруга, она  умоляла ее, чтобы та пощадила себя  ради будущего ребенка, но Валерия была непреклонна. Она считала, что просто обязана быть у постели больного мужа, не перепоручая это слугам.
   На шестые сутки больному стало лучше, он открыл глаза и  тихо позвал жену:
   - Валерия, Лера.
   Валерия вскочила с кровати и подбежала к постели мужа. Сердце ее безумно колотилось, отдаваясь сильными толчками в висках:
   - Ваня, ты звал меня?
   - Да, я хотел поговорить с тобой. Мне надо сказать тебе что-то… - Иван остановился, закашлявшись.
   - Ничего не говори, милый, ты еще очень слабый, - попросила жена.
   Иван попытался приподняться на постели. Но у него ничего  не вышло, устало он снова  опустился на высокие подушки.
   - Тебе не нужно вставать.
   - Я беспомощный, как ребенок, - слабо улыбнулся Иван. – Это меня так первый раз в жизни скрутило.
   - Ты поправишься, обязательно поправишься. Доктор сказал, что кризис миновал.
   - Валерия, я мог умереть… не сказав тебе…  не покаяться, - тихо, не спеша, начал свою исповедь Иван, - я очень виноват перед тобой. Прости меня.
    - Что ты, милый, это я виновата перед тобой. Я… я вела себя не достойно, -Валерия бросилась на колени перед постелью мужа. Посмотрела на мужа затуманенными от слез глазами: - Ты, наверное, очень сердишься на меня?
   - Ну что ты, я совсем не сержусь на тебя, моя милая женушка, - Иван ласково погладил жену по голове.
   - Правда?! – Валерия с мольбой посмотрела на мужа.
   - Да, - слегка кивнул головой Иван. – Напротив, я очень виноват перед тобой…
   - У тебя, наверное, есть другая женщина? – догадалась Валерия.
   - Какая женщина? Что ты, Валерия! – тихим беззвучным смехом засмеялся Иван. – Я же люблю тебя, ты моя жена, больше мне никто не нужен. Он рукой обхватил Валерию за плечи, их губы встретились.
   В это время, не слышно отворив дверь,  в комнату вошла Фимка, она собиралась прибраться в комнате больного. Увидев целующихся Валерию и Ивана, девка обомлела. Она так и остановилась у порога с полным тазом воды в руках, не решаясь пройти в комнату.
   Валерия засмеялась.
   - Чего ты смеешься? – удивился Иван. – Или я за время болезни разучился целоваться.
   - Нет, просто борода щекочется.
    - Верно, зарос я, - Хмель провел рукой по заросшему за время болезни  подбородку, улыбнулся, - раньше-то я без бороды ходил. Будешь, жена, любить меня такого, бородатого?
   - Буду, ой как буду. Мне, кроме тебя, никто не нужен, - Валерия прильнула к мужу.
   - Вот то-то же, гляди у меня, - нарочно сердитым голосом проговорил Хмель. – Это ты у меня – барыня, потому и не битая. А среди крестьян бытует такое мнение, если бьет – значит любит.  Если мужик бабу хоть раз в жизни не ударил, то он, считай, и не муж ей вовсе… Но все дело в том, что пороть надо меня. Ой, как я, Валерия, провинился перед тобой! Я же состою в тайном обществе. Думал, для Украины моей какую пользу принесу.  А вот недавно узнал, что мои товарищи задумали большую крамолу совершить. Убить самого царя и всех его родных, не жалея малых детей, чтобы, так сказать, свергнуть под корень самодержавие.  Я против смертоубийства. Тем более, когда могут пострадать дети…
   Услышав страшные слова про зачинщиков и про надвигающуюся смуту, Фимка в ужасе вскрикнула: «Ах!», она опрокинула таз с водой на пол и выбежала из комнаты. Валерия оглянулась назад, увидела, что на полу образовалась огромная лужа.
   - Вот глупая какая, убежала. А прибирать кто будет! – крикнула вдогонку горничной Валерия. - И чего ее в доме держат? Такой бестолковой служанки в жизни еще не видела.
   - Говорят, она сирота, вот Игнат Петрович и смилостивился над сироткой, дал ей кров и пищу, - сказал Иван.
   - А ведь она, Иван, слышала все, что ты мне сейчас сказывал! – ужаснулась от одной мысли Валерия. – А как она кому донесет и тебя… арестуют?
   - Да никому Фимка ничего не донесет, - успокоил жену Иван. - Ничего не бойся, слышишь?!
   - Да, - не вполне уверенным голосом ответила Валерия. Она была обескуражена тем, что кто-то подслушал их разговор. Она своим бабьим сердцем чувствовала, что ее мужу угрожает опасность. Валерия заплакала.
   - Ну, вот снова глаза на мокром месте. Не плачь, все образуется, - успокаивал жену Иван. - Мы всегда будем вместе, Валерия.  Ты веришь?!
   - Да, я верю тебе.
   - Я люблю тебя, Валерия.
   - Я люблю тебя, Ваня, - сказала Валерия и остановилась. Она хотела еще очень многое сказать мужу, что была всегда верна ему, что у них скоро будет ребенок. Но тут в комнату вошел управляющий.
   - Что тут у вас за потоп, молодые люди? – вежливо поинтересовался Кузьма Егорович. – И куда это Фимка промчалась по коридору, как угорелая, словно за ней стая собак гналась?
   Вместо ответа Иван и Валерия улыбнулись.
   - А-а-а, понимаю, - хитро сощурился Кузьма Егорович. – Вам хочется побыть наедине, а я тут к вам с глупыми вопросами пристаю. Ну не буду мешать. А ты, Иван, выздоравливай скорей, а то мы тут все извелись уже. Особенно, Валерия, голубка наша сизокрылая. Она тебя и выходила.
   Иван с благодарностью посмотрел на жену и чмокнул ее в носик: - Спасибо тебе, родная.
   - Ну, воркуйте, голубки, а я пошел, не буду вам мешать, - торопливо проговорил   Кузьма Егорович, развернулся и пошел вон, на ходу приговаривая: - Ваше дело молодое, а у меня еще дел полон рот, почитай, весь дом на мне держится…

                Глава   9
                Венчание в сельской церквушке
   Фимка не держала рот на замке. Она без злого умысла проговорилась работнику Кудре, что слышала  страшную тайну. Кудря положил глаз на смазливую Фимку, он  ухаживал за девицей, дарил пряники, вечером водил на танцы. Ему-то и доверила свой секрет горничная дома Борщевских. Всем известно, что женщины существа слабые и очень болтливые, что удержать любой секрет не могут из-за природной страсти посплетничать. Девка не думала, что ее слова могут кому-то навредить. Она просто доверила тайну близкому человеку, каким считала Кудрю, потому что не могла более носить в себе.
   Кудря, как его все еще называли, рыжий черт, не был человеком порядочным. Его не любили в селе за злобный характер, за подлую душу, как говорили односельчане, Кудря ради красного словца  продаст и отца. Из услышанного он решил получить выгоду. Недолго думая, он донес за вознаграждение на Ивана Хмеля в местную управу. В тот же день за Иваном прислали подводу с полицейскими с приказом, подписанным самим полицмейстером,  – арестовать бунтовщика Хмеля Ивана и доставить в участок.
  Иван еще не оправился после болезни, его хворого повезли на допрос. По дороге Хмель попытался бежать от надзора, он спрыгнул с подводы и кинулся бежать в сторону леса. Один охранник выстрелил ему в спину, Иван покачнулся, но удержался на ногах, он продолжал убегать дальше в лес, углубляясь в густые дебри. Враз день посерел, превращаясь в ночь, с неба повалил густой снег, злобно завыл ветер, начиналась метель.  Его не стали догонять полицейские, посчитав, что Хмель сам загнется в глухом лесу.  В морозную стужу ему негде будет прислонить голову, и никто не сможет ему помочь. Валерии сказали, что ее муж был застрелен при попытке к бегству. Молодая вдова  была безутешна. Страшное пророчество о предстоящей разлуке с мужем, сказанное деревенской знахаркой Маланьей, сбывалось. Валерии казалось, что жизнь кончена, что больше ее ничего не держит на этой земле, и только мысль о будущем ребенке давала силы выжить молодой вдове.

                *   *   *
   Если бы Флоре кто сказал год назад, что на  голову  Валерии обрушится столько бед, она бы ни за что не поверила. Флора просто не могла, не смела, быть счастливой, когда так не выразимо жестоко страдала ее любимая подруга, с которой они дружили с  детства.  Княжна  утром получила письмо от Александра, сегодня ночью должно было состояться их тайное  венчание. Но вместо того, чтобы думать о предстоящей свадьбе, Флора утешала Валерию, рыдающую навзрыд и сетующую на свою злую судьбинушку.
   Утешая подругу, Флора сама не могла сдержаться, она плакала вместе с подругой над ее разбитым  счастьем. Возможно, княжна была слишком расстроена, и слезы помешали ей правильно понять смысл письма. Ее не слишком удивило то, что письмо написано не лично Александром, а его министром Аракчеевым. К тому же, в письме говорилось о перемене места венчания, ранее обговоренного женихом княжны. Молодые должны были встретиться не в селе Привольном, а в  Отрадном,  располагавшемся чуть дальше от имения Борщевских. Что-то смутило княжну, она почувствовала какой-то подвох в письме, тон которого был слишком вкрадчивым и осторожным. В конце послания граф Аракчеев писал: « Княжна Флора, умоляю Вас, будьте очень осторожны! Никому  не рассказывайте о предстоящем венчании. Не открывайте тайны даже  своим близким. Это может навредить Александру, его недруги могут воспользоваться этим.  Он просил меня сказать Вам, чтобы Вы были очень осторожны. В назначенное время, ближе к полуночи,  за Вами приедет экипаж, возница доставит Вас к условленному  месту, в Отрадное». Насторожило то, что не сам Александр уведомлял ее о предстоящем венчании, а перепоручил это своему министру. Но состояние княжны не позволило ей трезво взглянуть на вещи.  Пелена слез застилала ее глаза, в голове туманилось от пережитых волнений, Флора тяжело вздохнула и махнула рукой, она решила не предавать значения нахлынувшим сомнениям.
   Поздно вечером за княжной приехал экипаж, запряженный тройкой резвых
лошадей. Флора вышла  в сад через заднее крыльцо и  быстро пошла по аллее  среди мрака деревьев, обнаженных зимою. Навстречу  дул сильный ветер, хлопьями валил белый снег, начиналась метель. Ветер пронизывал девушку насквозь. Тут только Флора поняла, что очень легко оделась.  Выбегая, словно беглянка из дому, девушка второпях накинула на платье, сшитое из тонкого муслина, изящную соболью шубку, на голову накинула шаль.  Дрожа от холода, она поплотнее закуталась в полы шубы, и поспешила к калитке.
  На дороге ее уже дожидался экипаж. Застоявшиеся кони переминались с ноги на ногу, тяжело дыша на морозе. Поеживаясь на холодном ветру, кучер слегка  пританцовывал на снегу. Возница был с виду молодым мужчиной. Одет он был в деревенский тулуп, однако в нем чувствовалась военная выправка. Благородное выражение лица говорило о дворянском происхождении. «Скорей всего это офицер, человек из окружения Александра», - подумала Флора. Завидев беглянку, кучер приветливо улыбнулся княжне и сказал слегка простуженным голосом:
   - А вот  и вы, милая барышня. А я думал, что вы уже не придете, и что вам стало известно…
   - Что мне стало известно? –  Флора вскинула бровь и удивленно посмотрела на своего кучера.
   Возница стал переминаться с ноги на ногу, не зная, что ответить.
   - Так почему я не должна была придти? Вы что-то знаете? – нетерпеливым голосом заговорила Флора. -  Неужели венчание пришлось отменить? Где Александр? Что с ним?
   - Будьте спокойны, княжна, венчание состоится, - уверенно произнес кучер заученную фразу. – Прошу садиться, милая барышня, - с этими словами кучер поспешил открыть дверцу и  помог Флоре сесть в экипаж. Не дожидаясь ее дальнейших расспросов, он поспешил закрыть дверцу.
   Внутри экипажа было темно и  ничего не было видно. Флора только услышала, как они тронулись в путь. Ею овладела паника. Она думала о том, что доверилась незнакомому человеку, который мог завести ее бог весть куда. Флора даже не спросила имени этого кучера. «Кучер, - слегка улыбнулась княжна, - да он такой же кучер, как я – прачка. Сразу видно, что он военный, притом не низший чин. - Тут на ум княжне пришла ее бедная маменька, которая вот так же, как и она, двадцать лет назад бежала из родительского дома в поисках счастья. – Однако как у нас много общего в характерах с моей матерью, - подумала Флора. – Мы обе так романтичны, она бежала из дома, чтобы венчаться без родительского благословения с любимым человеком, и я так же сейчас буду тайно повенчана с любимым. Как жаль, что общество не приветствует разнородных браков, - вздохнула с болью в душе Флора. – Мы с Александром такая прекрасная пара, мы так счастливы вместе…», - тут мысли княжны прервались, экипаж  покачнулся от сильного толчка. Видно, они только что въехали в сугроб. Флора выглянула в окно, но ничего не увидела, на улице стояла кромешная мгла. Она хотела спросить у кучера, где они сейчас находятся, и открыла дверцу. Но ей тут же пришлось ее захлопнуть, Флору обдало ледяным холодом. Вьюга разошлась не на шутку. Казалось, небо упало на землю,  огромные снежные хлопья падали вниз. Мириады снежинок, поднятые силой ветра,  кружились в вихре дикого танца, то вздымаясь вверх, то как пьяные кидаясь из стороны в сторону, то с головокружительной быстротой опускаясь вниз.
   Флоре стало страшно. Разыгравшуюся непогоду она посчитала дурным предзнаменованием. Казалось, сама природа стала против ее замужества с Александром, против ее вызова обществу – данного ею согласия стать царской невестой и… женой.  Вьюга за окном стонала и выла как страшный неведомый миру зверь. Флора отпрянула от окошка, и устало облокотилась на подушки, она  сидела чуть дыша, едва переводя дыхание. На ум стали приходить грустные мысли. Она вспомнила Валерию и Ивана. Как они любили друг друга, как вместе были счастливы. Как затем молодых постигло разочарование и ссоры из-за ревности и непонимания. Валерия рано овдовела, Иван погиб при странных обстоятельствах. Флора вспомнила свою бедную мать, которая стремилась к счастью как пташка в небо. «Но какую цену заплатила маменька ради любви и желания быть вместе с любимым человеком? - прошептала одними губами княжна. - Она пошла наперекор всем, пренебрегла мнением света, и умерла в муках при родах. Ах! – княжна закрыла лицо руками. Упрямо замотала головой: - Нет, нет, я не должна грустным мыслям дать увлечь себя. Я должна быть сильной. Мы любим с Сашей друг друга, любовь ниспослана нам свыше, мы были так счастливы в Париже. Единственный мой грех, что я была фавориткой, что вступила в связь, не будучи женой любимого человека. Боже прости меня, я так люблю Александра. Господи, только бы не сбиться с пути! Если я вовремя не поспею в церковь, Александр может подумать, что я пренебрегла им, что отвергла его предложение. Он никогда не простит мне этого, он слишком гордый и ранимый. Если я опоздаю, то мы расстанемся навсегда. Нет, я не переживу этого…» Остаток пути невеста провела в сильном смятении духа.
   Когда они въехали в деревню, и экипаж остановился возле деревянной церкви, Флора не дожидаясь помощи своего спутника, сама открыла дверцу и соскочила со ступеньки на снег. С замиранием сердца она оглянулась вокруг. На церковном дворе было тихо и безлюдно, только ветер выл в вышине, и стучали деревянные  ставни. Сквозь заснеженную мглу Флора увидела слабый свет, мерцавший в окне. Послышался слабый шум, доносившийся сквозь приотворенные двери.
    Не дыша, Флора ступила на крылечко и вошла в храм. Увиденная картина потрясла ее воображение, ноги подкосились, дальше она не могла ступать. В слабом мерцании нескольких свечей, она увидела священника и молодых, стоящих перед алтарем. Жених был очень высоким, одет был в военный мундир Преображенского полка, богатые эполеты отсвечивали золотом в желтом свете мерцавших свечей. Флора не видела лица мужчины, но ей показалось, что она его узнала. Невеста была тонка и грациозна в белоснежном подвенечном платье. Фата скрывала ее лицо. Поодаль стояли двое свидетелей, одетых в военные мундиры из зеленого сукна. До уха княжны донеслись слова, сказанные священником: «Венчается раб Божий Александр  рабе Божьей Марии…» 
    Флора вскрикнула и все обвернулись. Но она больше никого не видела и ничего не слышала. Она выбежала на улицу, ей было трудно дышать, бешено колотилось сердце. Ее спутник, который доставил ее сюда, подбежал к княжне и взволнованным голосом спросил:
   - Княжна, что случилось? Вы так бледны. Прошу вас, сядьте в карету! Иначе вы заболеете, на улице мороз.
   Но Флора не обращала на его слова никакого внимания. Она решительно направилась прочь с церковного подворья. Ей хотелось убежать как можно дальше. Кучер последовал за ней:
   - Но куда же вы? На улице вьюга, вы можете простудиться и умереть.
   - Ах, оставьте меня! Я хочу умереть…, - Флора остановилась и спросила с отчаянием: -  Как он мог? Он же знает, как я  его люблю. Зачем Александр разыграл передо мною этот спектакль? Зачем призвал меня сюда, чтобы показать, что он тайно сочетается браком с Марией Нарышкиной? Нет, мое сердце не выдержит этого, – Флора заплакала. У нее не было больше сил идти дальше, ноги подкашивались, в глазах померкло. Ее спутник обнял Флору за плечи, погладил по содрогавшимся от рыданий плечам и тихо прошептал:
   - Прошу вас, милая барышня, едемте отсюда.
   - Хорошо, - покорно как дитя согласилась Флора. – Только поскорей увезите меня отсюда. Я не хочу более оставаться здесь ни минуты.
   - Милая барышня, если вас у алтаря бросил жених, то я готов на вас жениться хоть сейчас! – решительным тоном произнес мужчина. Он снял шапку и бросил на землю, стал перед дамой на одно колено: – Я – офицер, дворянин, правда, родители мои не очень богаты…
   - Это не имеет значения, - махнула рукой Флора, перебивая своего кавалера.
   - Так значит, вы согласны? – с замиранием сердца спросил офицер.
   - Нет. Вы очень благородны, сударь. И ваше решение делает вам честь. Но, кажется, сейчас я решительно не готова выходить замуж. Ни за кого!
   - Ну что ж, жаль! Извините меня за мою назойливость. Сейчас я доставлю вас домой в целости и сохранности. Помните, сударыня, вы под защитой русской армии!
   - Спасибо вам за вашу заботу, сударь,  - растрогалась Флора. - Я даже не знаю вашего имени.
   - Честь имею! Капитан Михаил Курнаков! Бога ради, простите меня за этот наряд, - Михаил ударил себя по полам тулупа. – Но это нужно было для конспирации.
   - Это сейчас уже не важно. Моя жизнь, мои мечты рухнули. Как жить теперь? – сказала еле слышно Флора. – В эту минуту она казалась самой себе старухой, уставшей, разбитой от жизненных перипетий. Легкость, окрылявшая ее еще полчаса назад, куда-то исчезла, в душе была такая пустота, тело налилось тяжестью, Флора с трудом села в карету. Михаил взял в руки вожжи, щелкнул кнутом,  и лошади стрелой рванулись с места, увозя путников в заснеженную даль…
   Офицеру Курнакову Михаилу было  жаль барышню, он искренне сочувствовал княжне. Всю дорогу он раздумывал, как помочь Флоре. Он не был посвящен в планы своего начальника, графа Аракчеева. Ему было просто поручено, доставить княжну Безбородко из Яблунивки  в Отрадное к деревенской церквушке. В саму церковь ему заходить было не велено, сказано было, дожидаться барышню на церковном дворе. О разыгравшейся в храме драме, офицер понял со слов княжны. Ему стало ясно, что Флора опоздала на венчание,  жених бросил ее. «Но откуда в столь поздний час в храме  появилась другая невеста? -  недоумевал Курнаков. – Неужели из-за непогоды мы сбились с пути и  слишком поздно приехали на венчание? И кто  жених?»
   Многого Михаилу в этой истории было не ясно. Он не знал  о заговоре, который  задумали осуществить против княжны Флоры граф Аракчеев с Марией Нарышкиной. Он был простым исполнителем, а Флора пала жертвой интриг. Задумывая дьявольский план против всесильной фаворитки, Аракчеев понимал, что сильно рискует своей карьерой. Но он также понимал,  что союз с Нарышкиной  принесет ему больше пользы, поэтому он решил помочь Марии и не допустить венчания царя с Флорой, таким образом, устранив неугодную  фаворитку навсегда. Аракчеев всегда знал обо всех событиях, происходящих в империи. Знал он и о предстоящем венчании царя с княжной. Всесильный временщик решил вмешаться в планы молодых и разбить их союз. Им был подослан к Флоре гонец с письмом, якобы написанным от имени Александра. Не искушенная в придворных интригах, Флора попалась в сети, ловко расставленные царским министром. Ничего не подозревая, она приехала  в Отрадное. В церкви перед ней разыграли спектакль люди, нанятые Аракчеевым. В темноте плохо освещенной церквушки Флора не узнала лица жениха и невесты и она подумала, что Александр ее предал…
   Письмо Александра, написанное княжне, Аракчеев подменил. Поэтому в назначенное время к венчанию в церковь, в деревню Привольное, Флора не прибыла. Александр напрасно прождал невесту  всю ночь, а утром в расстроенных чувствах отправился в дорогу. Он, было, хотел послать своего человека к княжне и узнать, что случилось. Он даже был готов услышать отрицательный ответ, что Флора разлюбила его или просто испугалась приехать на тайное венчание, опасаясь огласки и недовольства деда. Но и тут Аракчеев вовремя поспел. Министр направил царю срочную депешу, текст которой гласил, что против Александра составлен заговор. Смутьяны намерены совершить государственный переворот и  предать смерти весь род Романовых, чтобы навсегда избавить страну от самодержавия. Аракчеев срочно вызывал царя в Петербург. Получив страшное известие, Александр тотчас отправился в дорогу. Заниматься личными вопросами было некогда, когда империя была в опасности.   

                Глава  10
                Александр разочарован в любви
   Алексей Андреевич Аракчеев был военным министром, но несмотря на это, он заведовал всеми тайными делами империи. Его агенты рыскали по всей стране, и даже за ее пределами в поисках информации, которая нужна была всемогущему министру. Если у французского императора Наполеона был министр  Фуше, то у русского императора Александра Первого был Аракчеев /всесильный временщик /.
   Аракчеев был озабочен поездкой царя в Европу и его довольно длительным отсутствием, он имел тревожные новости для Александра. Аракчеева беспокоила деятельность тайных обществ, стремившихся к свержению царской власти. Поэтому, как только царский кортеж подъехал к Зимнему дворцу, министр поспешил лично встретить царя. Царь был неприветлив, хотя и тактичен как всегда. Он прошел в свой кабинет, за ним проследовал Аракчеев.
   - Как съездили в Европу, ваше величество? – спросил Аракчеев.
   - Вы же  и так все знаете, Алексей Андреевич! – вдруг засмеялся Александр, сгоняя с лица хмурую маску. – Ваши лазутчики и агенты вам, наверное, уже все донесли.
   - Все – да не все, - смутился Аракчеев. – Всегда приятно услышать новости из первых уст.
   Они вели беседу в царском кабинете, который располагался на втором этаже. Кабинет императора был таким же роскошным, как все комнаты и залы Зимнего. Позолота на потолке и на стенах, картины лучших европейских художников, огромные зеркала и хрустальные люстры – все говорило о могуществе и богатстве русских монархов. Наполняла кабинет  массивная  мебель в стиле ампир, украшенная богатым  декором в виде военных эмблем и орнамента. Эта слегка громоздкая мебель заметно  выделялась среди дворцового интерьера, выдержанного в стиле изысканного барокко. Окна кабинета выходили на набережную Невы.  Александр стоял у окна, наблюдая за случайными прохожими. Аракчеев застыл  у дверей, не смея сесть в присутствии высокопоставленного лица. Не поворачиваясь к собеседнику, царь сказал:
   - Моя поездка, Алексей Андреевич, прошла, в целом, не плохо.  Встреча с моим другом Наполеоном состоялась. Эта была наша третья встреча. Наполеон на этот раз не конфликтовал, как в Эрфурте, не бросал свою треуголку на пол и не топтал ее ногами, требуя себе больших уступок, - Александр улыбнулся и вопросительно посмотрел на министра. Его озадачило, что Аракчеев до сих пор стоял у дверей. Царь сделал величественный жест рукой: - Прошу садиться, Алексей Андреевич! Куда вам угодно. Выбирайте, стулья или кресла.
   - Благодарю вас, ваше величество! – подобострастно сказал Аракчеев  и уселся в высокое кресло.   - А что, кто-нибудь узнал о вашей тайной встрече? - спросил Аракчеев. Чтобы не пропустить ни единого слова императора, министр немного наклонил спину вперед, руками вцепившись в подлокотники кресла, как хищник перед прыжком.
   - Нет, представьте, уважаемый Алексей Андреевич, никто не узнал о моем тайном путешествии. Я путешествовал с великой осторожностью, в простом экипаже. Одет  был скромно, в мундир без знаков отличия, треуголку и серый плащ, подбитый мехом, все. Мой эскорт состоял из пяти всадников.
   - И все же, вы, ваше величество, подвергали себя большому риску. Стоило ли так рисковать вашей царственной особой. На вас могли напасть разбойники или дезертиры, бежавшие из наполеоновской армии. Их полно сейчас на дорогах, в лесах Западной Европы. Днем они прячутся в лесах, а ночью нападают на мирных путешественников.
   - Ну, полноте, уважаемый!  К чему эти сантименты! Нас было шестеро молодых сильных вооруженных мужчин. Нам нечего было волноваться! – нетерпеливо махнул рукой Александр, ясно давая понять, что эта тема для обсуждения закрыта. – Как дела в империи?
   - Пока что без особенных изменений. Казна полная благодаря вашему мудрому решению  прекратить раздавать земли и деньги дворянам, которые не состоят ни на государственной службе, ни на военной. Правда, этот закон вызвал недовольство у дворян, лишившихся своих привилегий.
   - Я знаю, - устало сказал Александр. – Мои реформы не всеми воспринимаются адекватно. И этот закон тому подтверждение. Моя бабка Екатерина II ввела это правило: раздаривать имения, крепостных и золото дворянам только за то, что они были приверженцами ее или оказали какую-нибудь услугу. Это испортило дворян. Они привыкли получать деньги, не работая. А мне так нужны грамотные чиновники, врачи, учителя, опытные военные. Большинство детей бедных крестьян безграмотны. Они не умеют ни читать, ни писать. Считаю, что школьная реформа уже назрела. Необходимо, чтобы за парты сели все бедные дети и получили хотя бы необходимые знания.
   - Вы правы, ваше величество, в этом есть смысл, но тут снова есть недовольные. Помещики не понимают, почему они должны на свои средства строить начальные школы и платить учителям из своего кармана.
   - Меня никто не хочет понять, что я стараюсь ради страны, ради Отечества. Только мои соратники рядом со мной.
   - Ваше величество, - продолжал отчет Аракчеев, - по вашему распоряжению,
я отменил закон вашего отца, Павла I, о запрете ввоза в страну иностранной литературы и музыкальных нот. Теперь каждый может приобрести в книжных лавках книжки Гете, Шиллера, Монтескье и Вольтера, даже женские романы мадам де Сталь можно купить в книжном магазине, - с гордостью добавил министр.
   - Это хорошо! – похвалил его Александр, который сам лично очень любил читать. – Книги учат человека думать, рассказывают о прекрасных чувствах, как любовь, верность.
   - Я бы только запретил рукописи князя Безбородко, - осторожно заметил Аракчеев.
   - Безбородко?! – удивился император. Он очень уважал отца княжны Флоры за долгую службу, за преданность интересам дома Романовых. И вообще, это был отец Флоры, которую любил Александр. – Скажите мне, мой дорогой министр,   почему надо запретить издательство рукописей князя? Он был очень грамотным и образованным человеком, его книги могут стать интересны обществу. Не понимаю, в них что есть какая-то крамола?
   - Ну чему может научить книга «Откуда есть пошла Русь»? Бывший екатериновский вельможа, министр иностранных дел спрашивает: Киевская Русь чья она мать – московитов или малороссов. Ну, к чему эти вопросы? В поисках ответа, в некоторых   головах поднимается целая буря. Это может привести к тому, что недовольных может стать еще больше, и тогда не избежать бунта.
   - Говорите правду, Алексей Андреевич, что  в империи уже возникли и существуют подобные общества, которые жаждут революции! - грозно сказал царь, в глазах его мелькали искорки негодования. – Вот они, мои верноподданные, сколько не сделай добра, все напрасно! Отца моего убили заговорщики, которым он мешал. Бабка Екатерина боролась с Пугачевским бунтом. Прадед Петр Первый боролся с выступившими против него стрельцами.
   - Этих тайных обществ, которые сеют смуту, пока не  много…
   - Сколько? – государь в упор посмотрел на своего министра.
   - Два центра: Северное общество находится в Петербурге и Южное - в Малороссии. Центра, как такового, у Южного общества нет. Есть сведения, что смутьяны ведут агитационную работу в Черниговском полку.  Замешаны в этом, в основном, офицеры. Но есть сведения, что в тайные общества охотно принимают солдат из крестьян и даже мелких чиновников. Есть такие, кто примкнул к бунтарям  любопытства ради, чтобы, так сказать, поиграть в тайные опасные игры. Азартных людей много на Руси! Кто-то в карты все спускает – имение, наследство, деньги; кто-то водку пьет до умопомрачения, пока в снежном сугробе не замерзнет. А есть такие, кто по дорогам разбойничают. Велика Русь-матушка, и у всех людей разные нравы… Но эти тайные общества, Северное и Южное, очень опасны! Члены обществ ратуют за свержение монаршей власти и установление республиканского строя. Но хуже всего то, что некоторые из них настаивают на истреблении всей царской династии, включая малых детей.
   Казалось, Александр не слушал более философских речей министра. Он устало опустился в кресло, взявшись рукой за голову. Новость была настолько ошеломляющей, тяжелой, что Александр внезапно ощутил слабость и тяжесть во всем теле, как будто его мучила страшная лихорадка. Досадней было всего, что смутьяны задумали не только свержение трона и царя, но они задумали погубить невинных младенцев во имя достижения цели.
    - Необходимо схватить всех заговорщиков и казнить привселюдно на площади, чтобы другим неповадно было! – сказал решительно министр и вопросительно посмотрел на царя, ожидая его приказаний.
   - Это не возможно, - устало произнес Александр. – Просвещенная Европа нам этого не простит.
   - Просвещенная Европа еще не то видела, она даже диктатора Бонапарта приняла, правда через силу, через его оружие, но приняла же…
   - Никаких решительных мер пока не принимать! – решительно сказал царь. Он как бы отринулся ото сна. В голове появилась ясность, минутный страх и беспомощность исчезли. /Александр боялся не за себя, он переживал за своих родных и близких, которым угрожала опасность в том случае, если бы поднялась смута./ – Алексей Андреевич, сколько человек замешаны в заговоре?
   - Ну, ориентировочно, по сведениям агентов, приблизительно тысяча – две тысячи человек. Думаю, что не больше. Эта зараза еще не успела расползтись. Вот сейчас как раз бы их всех схватить и …
   - Нет! Никого не арестовывать! Установить слежку… за всеми…
   - И все?! – разочарованно спросил Аракчеев.
  - Да! Пока все! Без меня ничего не предпринимать.
   - Ясно! – сказал министр, он понял по четким отрывистым фразам, сказанным царем, что аудиенция закончена. Александр устал и хочет побыть наедине, чтобы поразмыслить об услышанном.  Министр  молча поклонился и вышел из кабинета, затворив за собой дверь.

   После невеселого разговора с военным министром государь отправился в Павловск, чтобы повидаться со своей матерью. Вдовствующая императрица не видела сына несколько месяцев, она очень переживала из-за его поездки, в Европе было не спокойно. Увидев Александра живым и здоровым, Мария Федоровна растрогалась, она обняла сына и заплакала.
   - Сын мой, как я рада тебя видеть.  Я так волновалась за тебя, - сказала Мария  Федоровна и  поднесла платок к лицу, чтобы вытереть набежавшую слезу.
   - Матушка, не надо так волноваться. Вы плачете, не нужно, - Александр ласково обратился к матери. – Вы же видите, со мной все в порядке. Мне ничего не угрожало.
   Мать внимательно посмотрела на сына. В свете зажженных свечей не так уж хорошо было видно, как среди бела дня. Но она заметила у сына белые пряди волос.
   - Сын мой, ты поседел, - вздохнула Мария Федоровна. – Значит, все-таки, что-то случилось?
   - Она не приехала на венчание, понимаешь, не приехала, - Александр упал на колени и зарыдал, не сдерживая более своих переживаний.
   - Флора тебя предала, - догадалась мать. – Княжна Флора не приехала в церковь в назначенное время. А ты ради нее бросил свою жену, - слегка упрекнула Мария Федоровна своего сына. – Любовь – это такая удивительная штука. Она приходит, чтобы испепелить душу человека и бросить именно в тот миг, когда влюбленный уже не представляет себе жизни без предмета страсти и обожания. За коротким мигом неземного счастья и наслажденья наступает разочарованье. Любовь - страсть, которая может погубить любого, кто, вкусив ее плоды и испив этот колдовской напиток, потерял голову от любви.
   - Любовь подарила мне крылья. Флора самая удивительная женщина на свете. Мы были так счастливы вместе в Париже! Какой трепетной и нежной она была, какие слова заверений в вечной любви  шептала…
   - Значит, она тоже там была?!
   - Она приехала отдельно со своей подругой Валерией.
   - Валерией Красновской. Понятно теперь, почему Анна Петровна не захотела мне показать письмо от дочери. Вот, значит, какие там тайны были. Аракчеев мне про что-то намекал, но я не поняла. Все знали: Аракчеев, Волконский, Толстой – в Париже, Красновская – в Петербурге знала! Только родная мать ничего не знала, – обиделась Мария Федоровна.
   - Я бы все вам рассказал, матушка, но  потом, - Александр взял руки матери и поцеловал. – Меня останавливало то, что вы против морганатического брака.
   - Да, я против разнородного брака! Однако разве это остановило твоего брата Константина, который женился на простой польской дворянке.
   - Иванна Грудзинская – графиня, она происходит из именитого аристократического рода…
   - Но она не царского и не королевского происхождения! – возразила мать.
   - Они любят друг друга, и кажутся такими счастливыми. Я заезжал к ним в Варшаву, они прекрасно меня приняли.
   - Еще бы им тебя не принять! Ты – государь, а они твои верноподданные.
   - Они, прежде всего, мои родственники. Константин – брат, и жена его…
   - Ах, оставим эти разговоры! – прервала Мария Федоровна. Она и слышать ничего не хотела о жене своего сына Константина. Как говорится, невестка пришлась не ко двору. – Сын мой, что ты теперь собираешься делать? Мне не нравится твое настроение.
    - Не знаю, не знаю, - печально ответил Александр. – Белый свет кажется мне не мил. Бог не дал мне счастья иметь детей. Я думал , мне повезет в любви, ан нет… Наша любовь с Флорой оказалась  воздушным замком, который развеялся при первом же возникшем препятствии. Мне кажется, что Флора специально не приехала на венчание, ибо не хотела  венчаться. Она привыкла к светской жизни, а  брак, хоть и тайный, потребует от нее определенных ограничений. Возможно, княжна испугалась за свою свободу. Ну как же, она была такой независимой, и вдруг, семейные узы, обет перед алтарем быть с супругом до гроба.
   - Честно говоря, не понимаю ее. Она казалась такой влюбленной. Она сама мне признавалась, что любит тебя больше всего на свете!
   - Возможно, Флора до сих пор любит Давыдова? – ужаснулся своей мысли Александр.
   - Не думаю, - сказала мать, - не похоже. Она отказала Денису Давыдову, когда он сделал ей предложение, потому что безумно любила тебя. Княжна Флора не похожа на взбалмошную ветреную кокетку, которую забавляют ухаживания и мучения кавалеров. Возможно, в пути, в дороге что-то случилось, - предположила Мария Федоровна. – Может быть, какие-то сверхъестественные силы вмешались в ваши отношения. Возможно, началась буря и Флора сбилась с пути? – Мария Федоровна готова была найти любые объяснения непонятного поступка княжны Флоры, чтобы развеять меланхолию сына. Она не могла видеть его в таком угнетенном состоянии. - Ты пойми, сын, так бывает. Иногда обстоятельства выше нас. Природа или чей-то злой умысел. Александр, допустим, она не приехала на  тайное венчание. Ты, говоришь, что оно должно было состояться вечером. Но утром  можно было разузнать, что с ней случилось? Послать гонца с письмом. Или ты боялся услышать отказ из ее уст?
   - Нет. Я собирался встретиться с ней лично и услышать все, чтобы Флора не сказала. Но я не мог долее оставаться там, в той маленькой, забытой Богом деревушке. Ночью пришла депеша из столицы, от министра Аракчеева. Он просил меня срочно прибыть в Санкт-Петербург из-за возникшей угрозы заговора. Министр писал, что его люди раскрыли крупный заговор. Существует явная угроза жизни моих родных, всей династии Романовых. Я не мог долее тянуть с отъездом, я немедленно отправился в путь.
   - Аракчеев, опять Аракчеев, - сказала Мария Федоровна. – Александр, мне не нравится, что этот человек имеет такое влияние на тебя. Возможно, он специально нагнетает ситуацию, чтобы потом иметь возможность вмешиваться во все дела империи.
   - Не думаю, Аракчеев служит мне верой и правдой!
  - Да, служит! Могу даже сказать, что Алексей Андреевич не плохой министр. Но нельзя, чтобы у одного министра сосредотачивалась в руках большая власть. Если по его приказу погиб поэт Одоевский, то чего ждать дальше!
   - Поэт Одоевский? Не слышал такого. Что же с ним случилось? – спросил Александр.
   - Молодой поэт Сергей Одоевский недавно перебрался в столицу. Он радовал петербургских красавиц велеречивым слогом и стихами в их честь. И надо же было такому случиться, что они повздорили с Давыдовым. Это произошло на балу. Пьяный Одоевский, совсем охмелев от вина, имел неосторожность нахамить Давыдову. И гусар вызвал поэта на дуэль.
   - Причиной скандала, конечно же, была женщина! – улыбнулся Александр. – Небось, Давыдов покорил уже не одну красотку. Наверное, он недолго переживал по поводу отказа Флоры.
   - Напротив, он грустит и поныне. Именно княжна Флора стала причиной скандала.
   - И что  обиженный Давыдов застрелил на дуэли поэта, который, наверное, держал пистолет в руках впервые в жизни? Какая глупость! Что Давыдов хотел этим доказать? Нет надо, решительно, запретить все дуэли! Ибо дворяне перестреляют друг друга на этих поединках чести.
   - Дуэли запретить можно,  но это не остановит дуэлянтов, – возразила мать.
   - Не понимаю, какое отношение Аракчеев имеет к данной дуэли? – сказал Александр. – Как я понял, он не присутствовал при разговоре Давыдова и Одоевского. Считаю, что вина лежит на Давыдове, он известный дуэлянт.
   - Денис тут не причем! – заступилась за гусара Мария Федоровна. – Давыдова срочно вызвали в штаб, на дуэли его вызвался заменить его товарищ Алексей Бурцев. Бурцев предоставил право первого выстрела Одоевскому. Когда тот промахнулся, Бурцев выстрелил, не целясь, стараясь не нанести вреда противнику.   
   - Но кто же тогда убил Одоевского?
   - Как мне стало известно, Аракчеев как-то узнал о готовящейся дуэли. Он отправил туда своего человека, который был в засаде.  Его зовут Виктор. Он и выстрелил в Одоевского, одновременно с Бурцевым, поэтому никто не обратил внимания. И неудивительно, после первого выстрела испуганные птицы подняли такой гам, что трудно было вообще что-нибудь услышать.
   - Но зачем Аракчееву смерть невинного поэта, вина которого и состояла в том, что он писал любовные стишки?
   - Возможно, Алексей Андреевич хотел, чтобы Давыдов почувствовал чувство вины. Дабы он, Аракчеев, мог впоследствии дать гусару понять, что знает о дуэли  и потребовать от Давыдова выполнения какой-то услуги или секретной миссии. Он же не знал, что в последний момент Давыдова срочно вызовут в штаб.
   - Допустим, Аракчеев знал о дуэли и вмешался в ход событий, - сказал Александр. – Но зачем моему министру понадобилось расстроить мое венчание с Флорой?
   - Затем, чтобы любой ценой разлучить вас с княжной! – уверенно сказала Мария Федоровна. Ей казалось, с позиции ее жизненного опыта, что она понимает причины поступков Аракчеева, на первый взгляд не понятные другим людям. – Аракчеев боится твоего влюбленного состояния и увлечения княжной Флорой. Он чувствует, что может потерять влияние на тебя. Он скорей согласится, чтобы с тобой рядом была такая женщина как Нарышкина, чем Флора. Нарышкина сейчас так заинтересована в том, чтобы вернуть тебя, что согласна на все что угодно. А если ей в этом еще кто-то поможет, она будет благодарна ему по гроб жизни. К сожалению, кажется, замысел Аракчеева с Нарышкиной удался, им все-таки удалось разлучить вас с княжной Флорой, - вздохнула с огорчением Мария Федоровна.
   - Если к этому приложила руку Нарышкина, я не буду с ней никогда, даже если я разлучусь с Флорой навсегда! – сказал Александр. – По  вине Нарышкиной я вынужден страдать.
   - Не зарекайся, сын, – мудро заметила мать. – Пути Господни неисповедимы. Он сводит людей, он же и разлучает. Мы можем всей душой, всем сердцем стремиться к тому, чтобы быть с любимым человеком, прикладывать к этому огромные усилия, но если не суждено быть вместе, влюбленные расстаются, и возможно, навсегда…

                Глава  11
                Мадемуазель Жорж
    Отправляясь в Петербург, мадемуазель Жорж думала не только о том, как покорить столичную публику, но и о выполнении тайной миссии, порученную ей Наполеоном. В 1808 году, в Эрфурте, где проходила вторая встреча двух императоров Наполеона и Александра, французская актриса была на высоте. Она полностью справилась с тем заданием, которое ей поручил император французов. Ей было поручено соблазнить русского царя, дабы сделать его более сговорчивым на переговорах.
   Высокая политика, которую вершат мужчины, никогда не обходится без женщин. Жорж отлично справилась со своей ролью. Она ловко заманила царя в расставленные сети любовного флирта. Он, этот голубоглазый русский Аполлон,  стал одним  из ее трофеев. Но ее триумф длился не долго, их  роман был мимолетным как цветение по весне подснежников. Поэтому, когда Наполеон предложил  Жорж отправиться покорять петербургскую сцену, Жорж закапризничала.
   - Но, сир, там холодно, - сказала она. – Русский климат не подходит мне. Я слышала, что в России зимой  много снега и лютые морозы.
   - Ничего! потерпишь, Жорж! – властно сказал Наполеон.
   - Ах, как вы не ласковы со мной. Помнится, когда-то вы были нежней со мной, - капризно сказала Жорж, сложив губки бантиком.
   Наполеон взял актрису за руку и с нежностью посмотрел в ее глаза:
   - Жорж, пойми, ты нужна мне … там. Мне нужен свой человек при русском дворе. Я чувствую, что Александр юлит, что он не искренен со мной. Он что-то задумал. Мне нужны глаза и уши, которые бы следили за всем, что происходит в Петербурге.
   - Но Савари недавно вернулся из России, он может все вам рассказать.
   - Савари – хороший генерал, но никудышный дипломат. Он провалил дипломатическую миссию, доверенную Францией ему. Его не хотели принимать ни в одном из приличных домов. Петербургские красавицы избегали  его общества, мужчины сторонились.
   -  А что же ваш друг Александр? Он как царь мог приказать своим подданным быть повнимательнее к  французскому посланнику.
   - Александр – царь и он повелевает своими подданными, но он не может запретить людям иметь свое мнение. Конечно, он со своей стороны сделал все возможное, и Савари стали принимать в некоторых петербургских салонах. К примеру, в доме царского сановника Нарышкина.  Но этого мало, черт возьми! – Наполеон вскочил с кресла и стал нервно ходить по кабинету из угла в угол. Его серые глаза сверкали злостью.  Мадемуазель Жорж покорно ждала, пока император заговорит первым. Вот Наполеон остановился у окна, о чем-то задумался. Вдруг резко развернулся и стремительно направился к собеседнице: - Вас удивляет мое поведение, что я – император французов, покоривший Европу, так нервничаю?
   - Отнюдь, меня нисколько не удивляет ваше поведение, – неуверенно солгала актриса. Хотя все в империи знали,  что у Наполеона взрывной вспыльчивый характер. И в порыве ярости он мог наброситься на собеседника с кулаками или бросить в  придворного, который не угодил ему, какой-нибудь тяжелый предмет. Жорж опасалась, что, невзначай, в ее голову может полететь случайно подвернувшаяся под руки Наполеону  ваза или увесистая чернильница с рабочего стола. 
    – Меня беспокоит салонная оппозиция, которая существует в Петербурге. И возникла она сразу же после наших  переговоров с русским царем в 1807 году в Тильзите. Что обидней всего, что возглавили эту оппозицию знатные петербургские аристократки. Что женщины могут понимать в военной тактике?! Однако они осмелились открыто показать свое несогласие с политикой своего государя. Александр подарил им мир, который мы вместе с ним заключили в Тильзите.  Встреча в Эрфурте укрепила дружбу Франции и России. Но эти дамы, которые слепо следуют французской моде, читают французские романы, на французском языке изъясняются  лучше, чем на  русском, ведут салонную войну против императора французов. Им, видите ли, не угодил Бонапарт! И это движение с каждым годом набирает силу. Недовольных полно и при русском дворе. Эти люди нашептывают Александру на меня всякие гадости, сеют вражду между нами. Уверяют царя, что я будто бы усыпляю его бдительность, а на самом деле собираюсь со своей Великой французской армией напасть на Россию. Ну не чушь ли это! Что вы думаете по этому поводу?
   Вместо ответа актриса только вздохнула. Ну что она могла сказать на такие высокопарные речи. Мадемуазель Жорж не сильно разбиралась в политике. Ее уделом был театр, разучивание ролей и флирт с богатыми поклонниками и почитателями ее таланта. 
   - Жорж, не молчите! Отвечайте! – приказал Наполеон.
   - Ваше величество, я не знаю,  что сказать, - растерянно пролепетала актриса, - я не разбираюсь ни в политике, ни в военном искусстве.
   - Ну что ж, это даже лучше, – сказал Наполеон. Я не люблю слишком умных женщин. Знания развращают женщину, делают ее надменной. Далеко ходить не надо. Хороший пример – мадам де Сталь. В свое время она получила хорошее образование, начиталась умных книжек. И что же?
   - И что? – скромно поинтересовалась Жорж.
   - Теперь в своих произведениях мадам де Сталь учит нас, как нам жить.  К тому же, она осмелилась открыто выступить против меня. Неслыханная дерзость! Я ее выслал из Парижа и правильно сделал. Надеюсь, у вас, Жорж, дома нет книг Жермены де Сталь?
   - Что вы, Ваше Величество, как вы могли такое подумать? Я вообще не читаю.
   - Как?! – удивился Наполеон. Он пристально посмотрел на актрису и лукаво улыбнулся: – Вот плутовка, ты обманываешь меня. Если ты не читаешь вовсе, то как же ты разучиваешь роли?
   - А-а-а, роли… Текст, в основном, читает мне Катрин, моя подруга, - зачем-то выкручивалась Жорж.
   - Ну а послания от любовников тебе тоже Катрин читает?
   Лицо актрисы покрыл румянец. Она вконец смутилась, не зная, что сказать. Наполеон подошел к актрисе, рукой взял ее за подбородок и заглянул в глаза: - На вид скромница, а в глазах такой бесенок скачет. - Он притянул женщину к себе и страстно зашептал: - Я все помню, не позабыл те ночи, проведенные с тобой,  какая ты шалунья, какая искусница в постели. Давай присядем на канапе, тут так уютно.
   - Ах, мой любимый, я так хочу тебя. Прижми меня сильней. Мое тело так истосковалось по тебе, - Жорж вся поддалась навстречу Наполеону, тая в его объятиях. Она закрыла глаза, испытывая наслажденье от его ласк.
   Вдруг Наполеон резко оттолкнул женщину от себя. Жорж от неожиданности чуть не упала на пол. Она посмотрела на императора, в глазах ее была мольба: - Чем провинилась пред тобой, мой государь?
   Но Наполеон был неумолим:
   -  Жаль такую пташку отпускать от себя. Но все, что ты мне только что сказала, ты должна сказать ему. А он должен поверить тебе и попасться в твои сети. Жорж, ты должна стать самой любимой фавориткой Александра, отстранив других его любовниц.
   - Ну а если у меня не получится? – хриплым от волнения голосом спросила актриса.
   - Жорж – ты лучшая актриса  Комеди Франсез. Твоей игрой восхищался весь Париж. В Эрфурте ты пленила всех своей красотой. Ты не разбираешься в политике, но как плести интриги тебя учить не надо.
   - В театре без этого нельзя. Нельзя стать примой, не владея искусством интриги. Мало быть талантливой актрисой, надо еще вести закулисную борьбу.
   - Ну, иди ко мне, дитя мое.  Ты обижаешься на меня?
    Вместо ответа женщина притворно вздохнула. На глазах заблестели слезы.
   - Ах, лисица, какая же ты коварная! – довольно засмеялся  Наполеон. – Ну не сердись на меня. – Он достал из ящика стола бархатный футляр и протянул Жорж: - Дарю.
   Женщина открыла футляр и замерла. На бархате лежало ожерелье из голубых  сапфиров: - Какая красота! Это, действительно, царский подарок! – воскликнула от восторга актриса. Она кинулась к Наполеону и расцеловала его в обе щеки: - Спасибо тебе, мой повелитель! Ты знаешь, как сделать женщину счастливой.
   - Я рад, что подарок тебе понравился, - спокойно сказал Наполеон. Он сидел за  рабочим столом и перебирал какие-то бумаги. Найдя то, что искал, он протянул конверт своей собеседнице: - Вот письмо, которое ты должна передать Коленкуру, нашему посланнику в Петербурге. Он поможет тебе, с ним ты все время будешь поддерживать связь, и передавать через него информацию для меня.
    - Хорошо.
   - И помни, этот конверт, ни при каких обстоятельствах, не должен попасть в чужие руки! На дорогах сейчас не спокойно, орудуют шайки дезертиров и мародеров. Может так статься, что на твою карету нападут разбойники и ограбят тебя. Ты можешь лишиться всего, украшений и денег,  но пакет спрячь так, чтобы его никто не нашел.  Интересы Франции сейчас в твоих руках. Ты поняла меня, Жорж?
   - Да, ваше величество…
   Усилия  мадемуазель Жорж возбудить былую страсть в сердце Александра не увенчались успехом. Можно сказать, что с этой точки зрения, ее тайная миссия в Петербурге провалилась. Но уезжать она не собиралась. Благодаря стараниям своего поклонника Дашкова ее приняли в труппу Императорского театра. В скором времени должна была состояться ее свадьба с русским дворянином Болотовым. От поклонников не было отбоя. Один из них Дашков после каждого спектакля задаривал ее дорогими подарками, добиваясь расположения Жорж. Жизнь в Петербурге начинала нравиться капризной француженке, если бы не одно но. Ей ужасно не хотелось выполнять скучную роль наполеоновской шпионки. Это раздражало  и выводило из себя и без того взбалмошную актрису. Сидя, как-то, в гримерной после спектакля, Жорж пожаловалась своей подруге:
   - Катрин, как я устала. Скажи мне, почему я такая несчастная?!
   Катрин, будучи второстепенной актрисой и не обладающая красотой Жорж, всегда была на вторых ролях. Ее несколько обескуражила брошенная реплика подруги:
   - Но, помилуй Бог, Жорж, что ты такое говоришь?! Ты всегда была в фаворе! Тебе грех жаловаться на судьбу. Ты была первой в Париже, сейчас ты прима в Петербурге. Ты стала сенсацией нынешнего театрального сезона. Все только и говорят в столице, как «о загадочной и обворожительной мадемуазель Жорж», - подразнила подругу Катрин.
   - Какая же ты бука, Катрин, - упрекнула подругу Жорж. – Ты так говоришь, потому что просто мне завидуешь.
   - Да, - искренне ответила девушка. – Ты – красива, талантлива. Сам Наполеон восторгался твоей игрой. Ты свела с ума русского царя.
   - Ах, не говори мне об Александре, об этом русском голубоглазом Аполлоне.  Ты причиняешь мне боль. Мне горько осознавать, что мои чары бессильны перед ним. Он больше не любит меня.
   - Но ведь любил!
   - Любил? Скорей всего, это была не любовь. Я разожгла в его сердце страсть. В Эрфурте мы были счастливы с ним. Но каким коротким оказался этот миг, Катрин. Но почему так бывает?!
   - Не прибедняйся, Жорж. Ты свела с ума петербургских поклонников. Дашков от тебя без ума. Болотов предложил руку и сердце. Ты должна ощущать себя счастливой.
   - Может быть… Но я бы была намного счастливей, если бы  у меня кто-нибудь забрал те «почетные» обязанности, возложенные на меня Наполеоном. Ах, Катрин, мне надоело за всеми шпионить, выуживать информацию. Я чувствую себя не в своей тарелке. И, вообще, мне просто лень.
   -  Если тебе это не нравится, то не делай этого. Пусть все идет своим чередом.
   - Да-а, а что я буду говорить Коленкуру? я должна встречаться с ним  раз в неделю и передавать интересующую императора информацию.
   - Ой! Я не подумала об этом, - смутилась Катрин.
   - Ну вот, теперь ты понимаешь меня, почему я такая несчастная.
   - Да, Жорж, я представляю, как тебе должно скучно заниматься политикой.
   - Ты знаешь, Катрин, иногда бывает очень даже интересно. Недавно я узнала от одного высокопоставленного чиновника интересную информацию. Имя этого человека я тебе не скажу, тебе знать не к чему. Ну, так вот этот чиновник поведал мне страшную тайну…
   - …какую?!
   - Оказывается, царь хотел жениться на своей фаворитке.
   - Вот это да! И кто же эта счастливица? Неужели Мария Нарышкина? Всем известно, что Александр благоволит к этой женщине.
   -  Представь себе, нет! Это – наша давняя знакомая княжна Флора, с которой мы встретились в Польше.
   - Флора – царская невеста?! Вот чудеса! С виду такая тихоня, а вон куда замахнулась.
   - Ага, тихоня, в тихом болоте черти водятся.
   - Жорж, и что они поженились?
   - Нет! – с торжествующей улыбкой проговорила Жорж, как будто к этому она сама руку приложила.
   - Но что же могло помешать решению царя? – искренне удивилась Катрин.
   - Говорят, что свадьбу расстроил министр Аракчеев,  это  всемогущий человек, Александр ему во всем доверяет. А жаль, - разочарованно вздохнула Жорж. – Именно Аракчеев  первым догадался об истинной цели моего визита в Петербург. Его люди выследили меня, когда я встречалась с французским послом Коленкуром. Аракчеев не преминул первым уведомить царя, что я шпионка Наполеона, и Александр тут же охладел ко мне.
   - Надо же, какой Аракчеев – проныра. И не боится гнева государя. Подумать только, министр вмешался в планы Александра, решает, с кем тому быть вместе, кого любить.
   - Обидней всего, что плодами интриг министра Аракчеева уже воспользовалась Нарышкина. Она липнет к нему как пчела, и он ей отвечает взаимностью. На балах он не отходит от нее, и танцует только с ней, - грустно вздохнула Жорж. 
   - Знаешь, Жорж, я сейчас подумала,  - сказала Катрин, - что этот Аракчеев повадками очень схож с французским министром Жозефом Фуше. Наполеон ему тоже так доверяет, а Фуше вмешивается во все дела империи, даже в личные дела французского императора.   И именно Фуше решил судьбу несчастной Жозефины, он настоял на том, чтобы Наполеон развелся с Жозефиной и выбрал себе другую жену. Странно, министры повелевают судьбами своих государей. 
   - Мой дружочек Катрин, оставь эту философию, у меня от нее начинает болеть голова. Такими умными речами ты отпугнешь от себя всех ухажеров.
   - Так что же мне притворяться дурой?!
   - Если хочешь выйти замуж, да!  Поверь мне, в амурных делах я искушеннее тебя,  -  поучала подругу Жорж. Она вертелась перед зеркалом, примеряя шляпку. – Кстати, чуть не забыла, я вчера была у Коленкура. Он мне рассказал, что пока Наполеон с армией находился в Испании,  в Париже был составлен  заговор против него.
   - Не может быть! И кто же зачинщики?
   - Главный смутьян – некий генерал Мале, старый республиканец, давно сидевший в парижской тюрьме. Он умудрился оттуда бежать, подделал указ Сената, явился к одной роте, объявил о будто бы последовавшей в Испании смерти Наполеона, прочел подложный указ Сената о провозглашении республики и арестовал министра полиции Савари, а военного министра ранил. Переполох длился два часа. Мале был узнан, схвачен, предан военному суду и расстрелян вместе с десятком человек, которые, говорят, ни в чем не были повинны, кроме того, что поверили подлинности указа, - Жорж остановилась и снова продолжила, но совсем о другом: - Все-таки эти ленты сюда не подходят. Надо сказать модистке, чтобы заменила алую ленту на голубую. Голубой больше подходит к моим голубым глазам. А ты как считаешь, Катрин?
   - Жорж, какие ленты. О чем ты говоришь? В Париже составлен заговор против Наполеона, его могли убить, а ты так спокойна…
   - Но уже все уладилось, - нетерпеливо передернула плечиком прима. – Кстати, хочу сказать, в «датском королевстве тоже не все спокойно».
   - Ты хочешь сказать, что в России тоже не спокойно? – понизила голос до шепота Катрин.
   - Да! Только, чур, ни слова! - Жорж  приложила пальчик к губам. – Говорят, раскрыт заговор против Александра. Заговорщики хотели убить царя, и установить республиканский строй. И там, и там раскрыли заговор министры, Аракчеев и Фуше. Как видишь, министры нужны своим государям и верно отрабатывают свой хлеб… - Жорж надела капор и перчатки. Накинула на плечи манто из чернобурки. Взяла под мышки ридикюль и послала подруге воздушный поцелуй: - Прощай, душа моя, не скучай. Я буду не скоро.
   - Но куда же ты так принарядилась?
   - У меня свидание с Дашковым.
   - Но у тебя же скоро свадьба с Болотовым. А ну как станет известно, что крутишь любовь с Дашковым.
   - Ты не представляешь, он такой щедрый! И я ему очень признательна. Он помог мне попасть в труппу Императорского театра. Теперь я блистаю на главной петербургской сцене. Долг платежом красен.
   - Скажи лучше, что он тебе нравится, - съехидничала Катрин.
   - Да, он не дурен собой. Катрин, не надо издевок, злорадство не идет тебе.  Ну ладно, я побежала, - сказала Жорж и ласточкой выпорхнула из гримерной.
    Катрин осталась одна. Она оглядела примерочную комнату, которую они делили вместе с Жорж,  и грустно вздохнула:
   - Ну, что ж,  лети навстречу стрелам Амура. А мне надо тут прибираться. Да и костюмы на завтрашний спектакль надо подготовить. Этот кружевной воротник Марии Стюарт такой капризный. Его так трудно гладить.
   Катрин примерила перед зеркалом платье английской королевы, одела диадему. Приняла грациозный вид. Она вся преобразилась. Куда-то исчезли неуверенность и угловатость. Тонкие невзрачные черты лица стали вдруг выразительными и властными.  Глаза гневно сверкали. В общем, из зеркала на нее смотрела величественная дама. Правда, немного бледная, но совсем недурна собой. Актриса осталась довольна своим отображением.
   Мурлыча себе под нос какую-то  французскую песенку, Катрин принялась гладить платье. Вдруг ее внимание привлекла шкатулка, которую Жорж в спешке оставила на туалетном столике. В этой шкатулке из резного дерева Жорж хранила драгоценности и ценные бумаги. Она обычно прятала шкатулку в свой дорожный сундучок. Как она говорила, «подальше от любопытных глаз», потому что в гримерной после спектакля набивалось много народу. Настойчивые поклонники штурмовали двери французской актрисы, чтобы выразить ей свое почтение, подарить корзину цветов, вручить презент и приглашение на ужин в ресторане. 
   Катрин вспомнила, что подруга говорила сегодня днем, что какой-то богатый поклонник и воздыхатель, некий граф Петровский,  подарил ей  бриллиантовую брошь. Украшение было фамильной драгоценностью их семьи, принадлежало его бабке и матери. Граф должен был подарить брошь своей невесте, но раздираемый страстью вручил бриллиант гордячке Жорж, которая была очень строптива, и не спешила ответить благосклонностью на его ухаживания.
   Катрин просто сгорала от любопытства. Она хотела хотя бы глазком глянуть на украшение. Актриса, напрочь, позабыла об утюге. Она взяла в руки ларец и с замиранием сердца открыла его. Какого же было ее разочарование, когда она обнаружила, что в шкатулке не было драгоценностей, а лежало несколько писем. Адресованы они были «очаровательной мадемуазель Жорж от верного поклонника  Павла Михайловича Дашкова». В одном из своих писем Дашков был очень настойчив. Он просил, он умолял, настаивал на том, чтобы Жорж пришла в назначенное время в отель на Невской набережной, где для нее были сняты роскошные апартаменты.
   Катрин так увлеклась чтением, что совершенно забыла об утюге. Когда она взглянула на платье, то ужаснулась, белые кружева, которые были главным украшением платья, были безнадежно испорчены. Схватившись за голову, Катрин побежала за помощью к костюмерше, в надежде, что та одолжит ее новыми кружевами. В тот момент, когда Катрин в панике выбежала из гримерной, в уборную французских актрис прошмыгнула какая-то тень. Фигура была завернута в темный плащ. Это была не молодая уже дама, одетая без пышности и не по моде, но и не прислуга. Дама  с опаской оглянулась по сторонам, удостоверилась, что в комнате никого нет,  и принялась шарить на туалетном столике, явно что-то разыскивая. Найдя письма в ларце, женщина злорадно улыбнулась. Она засунула их в рукав и направилась к выходу. Но в эту минуту дорогу ей загородил директор театра.
   - Кто вы?! Что вы тут делаете?! – грозным голосом спросил Мишин, строго глянув на незнакомку поверх очков. – Посторонним тут быть не положено.
   - Я знакомая … мадемуазель… Жорж, - пролепетала непрошеная гостья. От испуга она даже начала заикаться.
   - Вы – знакомая мадемуазель Жорж? – Мишин недоверчиво посмотрел на даму.
   - Да. Верней сказать, я  всего лишь посредник между актрисой и неким молодым человеком, знатным дворянином, имени которого я не смею открыть.  Он направил меня сюда, чтобы я передала Жорж  записку.
   -А-а-а, понятно, - сказал директор. – Но вы же видите, что ни мадемуазель Жорж, ни ее подруги сейчас в комнате нет. Вам лучше подождать в коридоре.
   - Конечно, я так и сделаю, - покорно сказала дама и вышла из гримерной.
   Когда Катрин, запыхавшись, влетела в свою комнату, ее ждал нагоняй от директора.
   - Катрин, как вы могли уйти, и не запереть за собой дверь! По театру шастают неизвестные люди.
   - Ой, простите меня, господин директор, я больше так не буду делать. Я выбежала к костюмерше на минуточку. Мне надо было взять у нее кое-какой реквизит для завтрашнего спектакля, - говорила извиняющимся голосом Катрин, а за спиной прятала кружева. Она не хотела, чтобы кто-нибудь стал свидетелем ее оплошности.
   - Ну, понятно, - директор замахал рукой, - не надо объяснений мадемуазель Катрин. – Я вовсе не сержусь на вас. Просто я хотел сказать, что не надо оставлять гримерную открытой. В ваше отсутствие посторонний человек может войти в вашу комнату. Может так статься, что пропадут ваши вещи, украшения. Свои претензии вы потом предъявите к дирекции. Я бы не хотел в театре иметь никаких неприятностей.
   - Конечно.
   - Кстати, вы встретили в коридоре даму в плаще? Она ждала вас, чтобы передать записку мадемуазель Жорж.
   - Даму…в плаще? Нет. Я никого не встретила  в коридоре.
   - Странно все это, – пробурчал себе под нос Мишин. - Мадемуазель Катрин, в ваше отсутствие эта неизвестная дама дожидалась вас здесь. Если она убежала, значит, у нее были недобрые намерения. Осмотрите комнату, все ли вещи на месте?
   Катрин быстро осмотрела комнату. Туалеты Жорж и ее были на месте. На туалетном столике ничего не пропало. Тогда она заглянула под кровати. Оба дорожных сундучка были нетронутыми. Катрин поспешила заверить директора театра, что ничто из вещей не пропало. То, что из  деревянной шкатулки Жорж пропало несколько писем, Катрин не заметила. Она сильно бы удивилась, если бы ей кто сказал, что из-за пропавших листочков тисненой бумаги будет зависеть дальнейшая судьба ее подруги…

                *   *   *
   Неизвестная дама в плаще, которая проникла в театр, была компаньонкой Татьяны Капитоновны, матери офицера Болотова, за которого собиралась замуж Жорж. Даму звали  Евдокией  Митрофановной Лапшиной. За  волевой и решительный характер и страсть к приключениям ее прозвали капитаншей. Ее муж  был военным, дослужился до чина капитана артиллерии. Евдокия Митрофановна рано овдовела, детей у нее не было. С мужем они не нажили капитала. Поэтому жизнь ее могла стать серой и скучной, если бы она не стала приживалкой в доме Болотовых. Живя на чужих хлебах, так сказать из милости, капитанша старалась с лихвой отработать свой хлеб. Она была  хорошей компаньонкой, предугадывая желания своей хозяйки. Евдокия Митрофановна вовремя подавала книгу, когда Татьяна Капитоновна желала почитать, укрывала ее ноги пледом в прохладные дни, сопровождала ее на модные заграничные курорты и  в церковь на богослужения. И даже вместо прислуги иногда за обедом разливала чай. В общем, старалась прислужиться во всем.
   Будущую невестку не любила Татьяна Капитоновна, она  называла Жорж «наказанием для семьи Болотовых, ниспосланным свыше». Но она  не знала, как расстроить свадьбу сына с легкомысленной актрисочкой. Евгений показал характер и настроен был решительно, невзирая на мольбы матери. Поэтому Лапшина, чтобы доказать свою преданность Татьяне Капитоновне, с большим рвением  приступила к слежке  за французской актрисой.
   За неделю капитанша  знала все расписание Жорж. Знала, в какие часы мадемуазель занята в театре на спектаклях и репетициях, в какие часы обедает и ездит в парикмахерский салон. Не трудно было установить и сердечные привязанности примы. Более всего Жорж привечала молодого Дашкова. В своих ухаживаниях он был настойчив, проявлял  небывалую для себя щедрость и вел себя как галантный кавалер. Естественно, Жорж не устояла и ответила на ухаживания Дашкова. Все бы хорошо, но у Лапшиной не было доказательств бурного романа актрисы с Дашковым. Тайно проникнув в театр, в гримерную Жорж, Лапшина нашла в  шкатулке на туалетном столике письменные доказательства неверности Жорж своему жениху Евгению Болотову.
   Обнаружив в  шкатулке Жорж письма, адресованные ей Павлом Дашковым, Евдокия Митрофановна почувствовала себя победительницей. Немедля ни минуты, из театра она направилась прямо к Татьяне Капитоновне. Болотова решила действовать. Она быстро написала  сыну  письмо, в котором  сообщала о неверности невесты и романе Жорж с Дашковым, и невозможности после этого адюльтера бракосочетания Евгения с Жорж. Письмо тут же было отправлено с нарочным в полк, где служил Евгений.
   Затем Болотова и Лапшина, невзирая на поздний час, отправились к жене Дашкова. По заснеженным ночным улицам Петербурга карета, запряженная четвериком резвых коней, неслась к дому Владилены. Жена Дашкова встретила ночных визитеров в халате и мягких туфлях. Спросонья, она никак не могла понять, кто эти женщины, и зачем они к ней пожаловали в два часа ночи. Но как только она увидела письма, протянутые ей Болотовой, она все поняла. Владилена сразу же узнала почерк Павла. Письма, адресованные к мадемуазель Жорж,  доказывали вероломность мужа, его неверность и предательство по отношению к жене. От всего услышанного Дашковой стало дурно, кровь бросилась в голову. «Какой стыд, какой позор, - подумала Владилена. Она устало опустилась в кресло, поднесла руки к вискам и попросила слугу принести стакан воды. – Мало того, что Павел игрок, он еще и ловелас, дамский угодник. Об этом его романе с  Жорж уже, наверное, весь город знает. Но хуже всего, что Павел все это время притворялся, строя из себя верного мужа, хорошего семьянина. Как же я ошибалась!  В письмах сказано, что он дарит своей любовнице драгоценности.  Павел сорит деньгами, моими деньгами. Это надо немедленно прекратить!»
   От обуревавшей ее злости Владилена  скомкала письмо. Она решительно встала с кресла. Потрясая  в воздухе скомканными листками, как будто угрожала неверному мужу, Владилена сказала Болотовой и Лапшиной:
   - Подождите меня. Я сейчас быстро оденусь и спущусь. Мы сейчас же все втроем поедем в эту гостиницу!  Я хочу видеть все своими глазами…
   Ничего не подозревавшая Жорж, щебетала как пташка, всецело отдаваясь в объятия Павла. Он был так ласков сегодня, а главное, так щедр. Его подарок сразил ее наповал. Роскошная диадема, украшенная белым крупным жемчугом и бриллиантами, так шла к ее черным волосам.
   Немного уставшие от любовных утех, любовники лежали, обнявшись, на огромной кровати, на белых шелковых простынях. За окном шел снег, в жарко натопленной комнате было тепло и уютно. На столе в хрустальной вазе стоял огромный букет алых роз. Тут же стояло ведерко со льдом, где охлаждалось шампанское. В камине весело потрескивали дрова. Жорж с нежностью посмотрела на Павла  и проворковала:
   - Как ты все чудно продумал, милый. Как здесь хорошо, даже не хочется никуда собираться.
   - Не иди никуда, Жорж, - попросил Павел. – Побудь со мной до утра. Я долго ждал этой встречи.
   - Павлуша, дорогой, но мне надо идти, - закапризничала актриса. – Завтра у меня очень ответственный спектакль, мне надо выспаться перед представлением, еще раз пробежать глазами текст.
   - Но, Жорж, не уходи, пожалуйста, - взмолился любовник. – Хочешь, я встану перед тобой на колени. Я прошу, о небо, продли сей миг очарованья. Провиденье, ты подарило мне встречу с этой женщиной, так позволь мне насладиться ее близостью хотя бы до утра, - Дашков страстно посмотрел на подругу, он поднял руку женщины к своим губам и поцеловал ее пальчики. – Моя Жужу, не уходи, прошу тебя! 
   - Ты так романтичен, мой друг, сейчас никто так не ухаживает, - глаза Жорж источали ласку и нежность. Актриса кокетливо поднесла хрустальный бокал с шампанским к губам: - Это вино прекрасно! Ты угадал мой вкус. Это шампанское напоминает мне о моей родине.
   - Уверяю тебя, мой ангел, здесь ты не будешь скучать. Петербург станет для тебя родным, как и Париж.
   - Знаешь, я открою тебе секрет, я вовсе не парижанка. Я родилась в провинции, можно сказать, на театральных подмостках. Родители мои были бродячими артистами. Они были бедны, но  бредили театром.  Именно они  с детства привили мне любовь к театру. Я также была влюблена в театр, но я всегда  мечтала о большой сцене. Даже тогда, когда ребенком  в жалких лохмотьях стояла посреди городской площади и протягивала чумазую ладошку, собирая пригоршни монет от благодарных зрителей после представления.  Бог наделил меня талантом и внешностью. За это я ему очень благодарна. Это позволило мне вырваться из нищеты, и из жалкой лачуги переселиться в роскошный дворец. Тысячи раз богатые поклонники задаривали меня охапками цветов и дорогими подарками. Прошлой весной один  постоянный поклонник, почитатель моего таланта предложил мне оставить театр, переселиться в его роскошный особняк на Елисейских Полях и жить обычной светской жизнью.
   - И что же ты? – осторожно осведомился Павел.
  - Но как же я ошибалась, надеясь обрести покой, покинув сцену. Размеренный образ светской львицы мне скоро наскучил. Беседы в салонах с великосветскими дамами утомляли меня. Все они мне казались пустыми, ленивыми, слабовольными фарфоровыми куклами, главной темой которых для разговора были булавки и шпильки, а еще последние слухи из придворной жизни. Богатые кавалеры были похожи на  напыщенных индюков, которые заняты  только тем, как произвести должное впечатление на окружающих. Все говорят не то, что думают, а то, что принято. Знаешь, жизнь в высшем свете очень похожа на бал-маскарад. У всех свои роли, лица скрыты под  масками. С виду злодей, неудачник иногда оказывается благородным рыцарем, во всяком случае, по отношению к даме. А весь из себя положительный джентльмен, трубящий на всех углах о своем благородстве и щедрости, на поверку оказывается простым сквалыгой-жадиной или еще чего хуже прохиндеем и негодяем, для которого ничего не значит погубить честь женщины. Но больше всего, конечно же, притворяются дамы. О, как  они любят играть! Как ловко притворяются, как искусны в обмане. Я знаю это наверняка. Я – актриса, поэтому сразу вижу, кто искренне себя ведет, а кто притворяется, играя свою роль. Порой смешно наблюдать, как кокетка и ветреница пытается строить из себя святошу.
   - Весь мир - театр, и люди в нем актеры… - подытожил Павел.
   - О! ты знаешь Шекспира.
   - Да, я знаком с  его пьесами. Мне, как и тебе, мать привила с детства любовь к театру. – Но что же сделала ты, когда заскучала в парижских салонах?
   - И тогда я вспомнила театр. Театральные подмостки влекли меня с новой силой. Я оставила богатого поклонника и снова очутилась на сцене. Нас называют лицедеями, жалкими комедиантами, но не все знают, что каждый раз выходя на сцену, мы переживаем роль заново, воплощаясь в образ. Настоящая жизнь кипит не в свете, не в петербургских или парижских салонах,  а на сцене, где кипят настоящие страсти. Люди любят, ненавидят друг друга, идут на предательство, совершают подвиги, сражаются на дуэли…
    - Ой, только не надо про дуэли, - сморщился Дашков. Ему вдруг так ясно припомнилось сцена недавней дуэли, на которой он был секундантом, и на которой погиб его друг Одоевский. У него появилось какое-то дурное предчувствие,  что в эту минуту должно что-то произойти ужасное, непоправимое.
   Дашков поспешил запить неприятный осадок вином. В эту минуту раздался стук в дверь. Любовники недоуменно  переглянулись.
   - Кто это может быть? – удивился Дашков. Голос его задрожал от волнения.
   - Павел, умоляю тебя, не открывай никому дверь! – попросила Жорж. Она  до подбородка натянула на себя простынь и испуганно глянула на любовника. – Ты не знаешь, кто это может быть?
   - Нет, - соврал мужчина, хотя в глубине души уже догадывался, кого это принесла нелегкая.
   Раздался еще стук, потом еще, а потом  кто-то безумно забарабанил в дверь. За дверью послышался истошный женский крик: - Павел, открывай! Я знаю, что ты там!
   Мужчина быстро натянул брюки и пошел открывать дверь.
   - Павел, что ты делаешь? – ужаснулась любовница. Ей казалось, что эта дверь сейчас является их преградой, защитой от внешнего мира.
   - Родная, пойми, надо открыть. Иначе они, - Павел махнул рукой в сторону двери, - выломают дверь. А хуже всего, что на крик и шум соберутся зеваки, скандала тогда не избежать.
   Он повернул ключ  в замочной скважине, щелкнул замок. В отворенную дверь как фурия влетела Владилена, за ней устремились Болотова и Лапшина. За ними уже маячили фигуры заспанных  постояльцев дома и прислуги.
   - Так вот как ты распоряжаешься моим приданым, подлец! – Владилена гневно наскочила на мужа, дала ему пощечину. Он не сопротивлялся, покорно снося обиду. Такой разгневанной с перекошенным от ярости лицом жену он видел впервые.
   В полуосвещенной комнате было плохо видно. Владилена устремила свой взгляд в глубину комнаты, увидела распахнутую постель со скомканными простынями и заревела:
   - Где она?!
   Перепуганная на смерть, полуобнаженная Жорж, в одном корсете и чулках, пряталась за ширмой. Она тряслась от страха, зубы выбивали чечетку, ногам было холодно стоять на голом полу. Владилена залетела за ширму и обнаружила соперницу. Она налетела на нее и стала хлестать по щекам, приговаривая:
   - Вот тебе, дрянь, за то, чтобы чужих мужей не уводила! Дрянь! потаскуха, актриса из погорелого театра, будешь знать, как с чужими мужчинами спать!
   - Ой-ой-ой!!! – что силы отбивалась Жорж, отступая к ширме. Ширма завалилась на бок, и всем предстала картина: Жорж в неглиже отбивается от обманутой жены.
   Все, кто был в комнате, замерли на месте, Дашков, Болотова и Лапшина,  прислуга и заспанные постояльцы, которые с интересом наблюдали за происходившим. Мужчины с интересом рассматривали полуобнаженную актрису. Дашкову показалось, что он теряет самообладание, все происходящее казалось ему дурным сном. Его отвлекла Болотова. Он посмотрел на нее ничего не понимающим взглядом, пытаясь понять, что она ему говорит.
   - Павел Михайлович, вам надо свою жену отсюда увести. Вы же видите, она не в себе.
   - Конечно, - сказал Дашков. Он подошел к Владилене и вывел ее из номера. Она еще сопротивлялась, когда он уводил ее прочь по коридору. Навстречу им уже бежал взволнованный администратор гостиницы. Он, запыхавшись, влетел в номер и попросил всех посторонних покинуть помещение. Жорж, осталась одна в большущем роскошном номере, который минуту назад казался ей островком любви и надежды. Жорж заплакала, все надежды  ее рухнули. Ее не радовала даже диадема с крупным жемчугом и бриллиантами, которую она зачем-то сейчас одела на голову. Она так и сидела на кровати с накинутым на плечи пеньюаром и с диадемой на растрепанных волосах.  Павел оказался женатым, а с Болотовым она теперь вынуждена расстаться по собственной вине. Хуже всего, что не удалось избежать огласки. Безобразную сцену, устроенную взбалмошной женой Павла, видело слишком много людей. Утром по городу расползутся слухи. Жорж знала жестокие нравы высшего света, где каждый грешит, как ему вздумается. Надо выполнять только главное правило – не попадаться!
   …Павел не спал всю ночь. Он был в отчаянии, жена угрожала разводом. Владилена, когда они приехали домой, кричала на мужа, в припадке бешенства топала ногами и била посуду. Дашков стоически вынес истерику жены. Потом он заперся в своем кабинете и от горя  напился, но хмель не брал его. Дашков сидел в клубах табачного дыма в своем  кабинете, где плотно были зашторены окна, и не знал, что уже рассвело. В общем-то, ему было все равно, он не ждал от этого рассвета ничего хорошего. В двенадцатом часу  дня к нему приехал Георгий Каминский, чтобы поддержать друга в беде. Павел почти не взглянул на вошедшего, он только вяло улыбнулся:
   - А, это ты приятель. А я уже думал, кто это ко мне пожаловал в такую рань.
   - Какая рань! Побойся Бога. Уже полдень на дворе.
   - Ну что ТАМ, в свете, слышно? Небось, о случившемся уже треплются все, кому не лень.
   - Да, ночное происшествие действительно имеет резонанс. О скандале в гостинице, в котором замешена французская актриса, судачат даже дворники, - сказал Каминский. – Вам с  мадемуазель Жорж удалось на какое-то время стать героями дня. Все даже на минуту забыли о Наполеоне и об антифранцузской оппозиции.
   - Честно говоря, приятель, меня это нисколько не радует,  - сказал Павел и налил себе еще коньяку. Он вопросительно посмотрел на Георгия: – Выпить хочешь? Хочу тебе доложить, отменный коньяк.
   - Не откажусь. Не надо наливать до краев, - Георгий сделал протестующий жест рукой. – У меня сегодня аудиенция днем в Павловске.
   - Везет же тебе, - Павел завистливо посмотрел на друга. – Тебя жалует сама вдовствующая императрица, у тебя прекрасная репутация в обществе, а я…  в таком дерьме… Сейчас обо мне в Петербурге, наверное, знает каждая собака. Мне не хочется  выходить из дома, чтоб каждый указывал на меня пальцем…
   - Хуже всего, что о случившемся написано в газете. На! Почитай. Там журналист, некий  Яков Ядов, пространно написал о ночном скандале, в котором замешана  известная французская актриса… и ты.
   - Ядов, надо же какая фамилия! Представляю, сколько яда этот писака, жалкий щелкопер вылил в статье на нас. Что за премерзкая профессия  грязь на людей выливать! Хуже всего, что народ это читает.
   - Да, представь себе, весь тираж этого номера разлетелся за считанные минуты! Скандалы нынче в моде. Людей хлебом не корми, дай посмотреть только в замочную скважину.
   Дашков уткнулся в газету и быстро пробежал глазами текст статьи. Он стал читать вслух: - «В это трудно поверить, но мадемуазель Ж. стала причиной развода одного довольно-таки известного в столице господина, щеголя и франта, которого отличает большая любовь к хорошеньким женщинам. Сей господин неоднократно был замечен в обществе прекрасных дам. И надо сказать,  ухаживания всегда заканчивались скандалом. Жена не выдержала, и требует развода.» Господи, а об этом-то в редакции откуда знают? То, что мы разводимся с Владиленой, стало известно буквально утром.
   - По всей видимости, у них повсюду есть свои осведомители.  А возможно, этот Ядов ничего и не знает, а просто предположил дальнейший ход событий. Судя из того, как прореагировала на случившееся твоя жена.
   - Да, Владилена вела себя не подобающим образом. Она вела себя как дикарка. Можешь себе представить, она хлестала бедную Жорж по щекам, и Жорж, бедняжка, совсем не знала, что ей делать, она так испугалась.
   - Да, действительно, твоя жена показала верх неприличия. Устроить скандал в присутственном месте. Обо всем можно было договориться дома без свидетелей. Даже не верится, что она, дворянка, ведет себя как простая кухарка. Однако же, нашлись «добрые» люди, которые ей сообщили о том, что у тебя в отеле встреча с Жорж.
   Дашков не слушал более своего приятеля, он снова наполнил свой бокал и залпом выпил. Коньяк благодатным теплом разлился по телу. Но меланхолия не проходила. Жизнь представлялась ему в черном свете. Дашков закурил сигару и посмотрел на друга:
   - Георгий, я благодарен тебе, что ты поддержал меня. Честно говоря, у меня на душе так тошно, кошки скребут.  Ты сегодня единственный, кто приехал поддержать меня. У меня есть знакомые в свете. Но из друзей ты остался один. Как жалко, что с нами нет сейчас Одоевского, - всхлипнул Дашков от избытка чувств, на глаза навернулись пьяные слезы. – Георгий, я сейчас так понимаю Одоевского, когда он тогда провел ночь, как в аду, накануне дуэли. Мне его так жаль. Мне кажется, я очутился в такой же безвыходной ситуации.
   - Поверь мне, мой друг, твои дела не так уж плохи по сравнению с ним. Одоевский по неопытности и молодости лет  влез в никому ненужную глупую дуэль, и пал жертвой своей глупости. Ты же просто стал жертвой скандала.  Все скоро позабудется. Завтра в столице уже будут говорить о чем-то другом. И скандал с Жорж ты скоро будешь вспоминать с усмешкой в кругу друзей, говоря, мол, был такой случай, пресмешной курьез в твоей жизни.
   - Владилена не простила меня, - печально  вздохнул Павел.
   - Она что же устроила тебе сцену ревности и перебила всю посуду в доме?
   - Хуже. Она требует развода.
   - Не может быть! Но позволь, если вы разведетесь, она имеет право забрать свое приданое. На что ты будешь жить тогда? Ты же промотал состояние, оставленное тебе родителями.
   - Ну, у меня есть титул. Я все-таки граф! У меня дом в столице и имение в деревне, по миру не пойду.
    Каминский скептически помахал головой: - Это ты сейчас так говоришь. А завтра, когда испытаешь нужду, волком завоешь. Ты же нигде не служишь, жалованья у тебя нет. Ты же – денди и прожигатель жизни.
   - А! пустое, - Дашков легкомысленно махнул рукой. – Знаешь, Георгий, я, кажется, придумал, что мне надо сделать.
   - Ты бросишься в ноги к жене и будешь слезно вымаливать у нее прощение?
   - Нет. Я женюсь на Жорж.
   - Не может быть?! Но она женщина не твоего круга.
   - Ну и пусть. Я влюблен в нее. К тому же, я скомпрометировал ее имя в обществе.
   - Мой друг, что с тобой?! Я не узнаю тебя. Ты стал таким сентиментальным.
   - Ты знаешь, Георгий, возможно смерть Одоевского так меня изменила. Я порой сам себя не узнаю. Я стал добрым, мне стало жалко людей, порой самому противно. Моя снисходительность мешает мне играть в карты, я стал все чаще проигрывать.
   - Да, это серьезно. Я даже закурю. Павел, ты удивляешь меня все больше, – сказал Каминский. – Так что же ты и свет оставишь? Может, ты задумал уехать с Жорж в свое имение, и провести остаток жизни в деревенской глуши?
   - Ты знаешь, приятель, а ведь это неплохая идея! Я так и сделаю. Мы поженимся с Жужу и сбежим из столицы в деревню.
   - Хочу предупредить тебя, Павел, что идея твоя плохая.
   - Но почему?!
   - Потому что, первой кто не выдержит жизни в деревне, будет Жорж. Она сбежит оттуда на вторую неделю. Она не сможет жить без сцены, она актриса до мозга костей. К тому же, она привыкла к роскоши, модным туалетам. А ты как обедневший дворянин не сможешь ее этим обеспечить.
   - Как ты, не понимаешь, Георгий, мы же с ней любим друг друга. Она предпочла меня даже своему жениху, когда у нее свадьба с Болотовым была уже на носу.
   - Она предпочла тебя Болотову, потому что ты за ней ловко ухаживал. К тому же, ты, наверное, забросал ее дорогими подарками. Вот Жорж и поддалась на твои ухаживания.
   - Ты совсем не знаешь Жорж. Она так мила, так сентиментальна, так влюблена в меня, что это будет залогом нашего счастья.
   - Поступай, как знаешь. Но помни, сердце красавицы не постоянно! – сказал при расставании Каминский и откланялся.
   После ухода друга Дашков глубоко задумался. Он обдумывал детали предстоящего дела.

                *   *   *
   Ничего не знающая о намерениях Дашкова, Жорж неимоверно страдала. Она также как и ее любовник, застигнутый в гостинице неверной женой, не спала всю ночь. Наутро встала с постели с больной головой. Катрин ходила с утра на рынок и принесла дурные вести. Она, смущаясь и краснея, протянула газету  подруге. Прочитав статью  журналиста Ядова о себе, Жорж пришла в ярость. Она начала крушить флаконы с духами  и коробочки с помадами, пудрой и гримом,  бросая их с туалетного столика на пол. Взбешенная актриса не  пощадила и зеркала. Потом разорвала в клочья несколько платьев. Дав волю своим эмоциям, Жорж в бессилии упала на кровать и в исступлении зарыдала. Катрин стала успокаивать подругу, советуя не обращать внимания на статью в газете.
   - Как ты не понимаешь, Катрин, это конец моей карьеры в России.
   - Но почему же?! Вот увидишь, все наладится, публика любит тебя.
   - Публика своенравна как малое дитя, - зло улыбнулась Жорж. – Сегодня она тебе рукоплещет, а завтра может освистать. Она - то милует, то казнит. Моя свадьба по милости Дашкова расстроилась. Мое имя опозорено. Мне кажется, все это по милости Болотовой. Татьяна Капитоновна была с первого дня против свадьбы своего сына Евгения со мной. Она называла брак с актрисой вульгарным и дурным тоном. Кто-то из ее людей, по видимости, выследил меня с Дашковым. Но, Дашков – каков гусь! Скрывать столько времени, что он женат! И главное, я поверила, как наивная дурочка. Катрин, он клялся мне в любви. Но, тогда в гостинице, он оставил меня одну, чтобы увезти свою взбалмошную жену домой.
   - Она, наверное, дурнушка эта Дашкова?
   - Этакая серенькая мышка.
   - Но почему Дашков женился на ней, если она так дурна из себя?
   - А ты будто бы не понимаешь?! Потому что она богата.
   - Почему так бывает, мужчины флиртуют с красавицами, а замуж берут дурнушек? Ведь это не справедливо, Жорж!
   - Ах, Катрин, о какой справедливости можно говорить, когда мы простые актрисы. Мы – женщины не их круга, - печально вздохнула Жорж.
   - Жорж, не говори так. Ты не обыкновенная женщина, ты – великая актриса. Твоей игрой восхищался Петербург, Эрфурт и Париж, и даже императоры этих держав! – величественным тоном произнесла Катрин.
   - Толку с этого! – саркастически усмехнулась Жорж. – Нам, актрисам, зачастую, отводят роль лишь куртизанок. А когда мы претендуем на что-то большее, нас щелкают по носу, чтобы мы знали свое место. Дворяне так кичатся своим происхождением, что никого из простолюдинов стараются не пустить в свой круг.
   - Да, но за то, когда пытаются затащить нас в свою постель, то не спрашивают  о нашем происхождении, - заметила Катрин. - Знаешь, Жорж, я всегда знала, что не стану им ровней. Потому и отказывалась от этой любви. К чему весь этот флирт!
   - Катрин, дорогая, ты так говоришь, потому что ты не любила! – с жаром заговорила Жорж. – Но когда ты любишь, тебе все равно, дворянин он или простолюдин. Ты отдаешься своему чувству, не задумываясь о последствиях.
   - Странно, но ты, Жорж выбираешь своих поклонников в основном из дворян, - рассуждала вслух Катрин. – Я что-то не припомню, чтобы ты любила простолюдина.
   - Катрин! – прикрикнула на подругу Жорж.
   - Прости меня, милая Жорж, я сказала, даже не подумала. Не сердись на меня, пожалуйста,  – взмолилась подруга…
   Вечером на представлении Жорж освистали, спектакль был сорван. Наемные зрители с галерки, которых подкупила жена Дашкова Владилена, вели себя предерзко. Они свистели, громко галдели и улюлюкали, шумно топали ногами и с силой били в ладоши, выражая свое недовольство игрой Жорж. Сцену забросали мочеными яблоками. Недовольная происходящим публика из лож бенуара стала покидать театр. Из-за стоящего невероятного шума в зрительном зале актеры не слышали реплик друг друга, спектакль был остановлен.
   Жорж в ужасе убежала со сцены. Массовка последовала за ней. Спустился занавес. На авансцену вышел директор театра и извинился перед почтенной публикой за происходящее. Зрители из партера недовольно покидали зрительный зал. Многие хотели досмотреть до конца, что же будет дальше.
   Жорж тяжело переживала свой провал. Такое было с ней впервые. Привыкшая к успеху, избалованная овациями публики, она не могла смириться с таким постыдным поражением. Обидней всего было то, что ее освистали не за плохую игру, спектакль сорвали наемные зрители, которых подкупила Владилена. Именно так она решила отомстить своей сопернице. Это была ужасная чудовищная месть, какую только можно было придумать для актрисы, чья жизнь проходит на театральных подмостках. Жорж много слышала от своих коллег об этом «чудовище» в театральном мире, именуемом клакой, но никогда не сталкивалась с этим омерзительным явлением,  впервые возникшем в итальянском театре несколько веков назад. С тех пор этот прием  - найма клакеров – с успехом применялся в европейских театрах теми, кто хотел создать искусственный успех либо провал актера или спектакля.
   Жорж закрылась в своей гримерной и никого не пускала к себе. Она рыдала навзрыд. Катрин успокаивала подругу как могла.  К Жорж насилу пробрался запыхавшийся Дашков. Он бросился перед ней на колени и страстно зашептал слова признания:
   - Милая моя Жужу, я все видел. Я сидел в зале, когда началось это безобразие.
   - Ах! Ты все видел! – Жорж закрыла лицо руками. – Боже, какой позор, в зале было полно народу. Сегодня же зрители разнесут весть о моем провале по всему городу. Моя репутация окончательно пропала. Это фиаско!
   - Бесценная моя, любимая Жорж, ты была несравненна! – Павел кинулся целовать руки своей возлюбленной. – Сегодня ты играла даже лучше, чем обычно. Я был просто в восторге от твоей игры. Мой друг Каминский сидел в зале, он может это подтвердить.
   - Правда? – еле слышно спросила актриса. Она почувствовала, что к ней возвращается жизнь.
   - Ну, конечно! Твоя игра просто изумительна. Тебе нет равных в роли шотландской королевы Марии Стюарт. Ты так величественна, так грациозна, твой голос бросал меня в дрожь. Мне казалось, что сама Мария ступала по сцене. И если бы не эти варвары – клакеры, которых наняла моя ревнивая женушка, ты сегодня  обязательно сорвала бы шквал аплодисментов и крики «Браво!».
   - Павел, твои слова, словно, бальзам для моей израненной измученной души. Я так тебе признательна. И хотя, я была немного сердита на тебя за то, что ты тогда бросил меня в гостинице одну.
   - Дорогая моя, но ты же видела, что другого выхода не было. Надо было срочно увезти Владилену, иначе она бы разгромила весь отель. Жужу, я хочу предложить тебе бежать вместе со мной из Петербурга. Мы поедем в мое поместье, оно находится недалеко, всего в тридцати верстах отсюда. Там чудный лес и речка, прекрасный прозрачный воздух, а по весне в долинах зацветают ландыши; а летом, прелесть, как хорошо, когда цветут сады и колосятся хлеба. Соловьи поют, лошади ходят табунами,  в реке полно всякой рыбы, а в лесу изобилие грибов. А какие чудные деревенские рассветы, их ни с чем нельзя сравнить! Разве только с закатами, когда золотые лучи освещают все прощальным светом, а облака окрашиваются в алый цвет. Этот чудесный край станет твоим.
   - Ты… ты зовешь меня с собой? – от умиления Жорж всхлипнула. – Боже, как это мило с твоей стороны. Но что же мы будем делать в деревне? Там, наверное, нет театра.
   - Да, театра там нет. Но это ничего, - с жаром заговорил Дашков. – Мы будем жить с тобой как все русские помещики. Я буду заниматься хозяйством, ты будешь растить наших детей, заниматься цветами, если захочешь, любовь моя, или просто будешь читать. А вечерами мы будем устраивать чаепития на веранде.
    - Боже милосердный, Павел, ты делаешь мне предложение?
   - Да! – сказал решительно Дашков и в знак согласия кивнул головой.
   - А как же… твоя жена?
   - О, не напоминай мне о Владилене, прошу тебя! Я разведусь с ней, и мы с тобой поженимся. Ты примешь православие, и священник обвенчает нас в церкви.
   - Хорошо, я согласна! – сказала решительно Жорж и начала собираться. – Катрин, где мой дорожный плащ, подбитый соболями? Достань, пожалуйста, из-под кровати дорожный сундук, и если тебе не трудно, Катрин, собери мои вещи, а то у меня от всего пережитого такая слабость в теле и  кружится голова.
   - Конечно, Жорж, я помогу тебе. Но только как ты уедешь из столицы, ведь везде на афишах написано твое имя? Второй состав не готовили, ты не позволила. Ты сказала, что не потерпишь, чтобы еще кто-нибудь репетировал твои роли.
   - Мне уже все равно, милая Катрин. Павел зовет меня в дорогу, мы с ним обязательно будем счастливы, - сказала Жорж и на прощанье чмокнула подругу в щеку.
   - Но, Жорж, это так необдуманно, бросать все, - сказала Катрин, но ее уже никто не слушал. 
   Жорж покинула Петербург в тот же вечер. Несмотря на мольбы Мишина, она была непреклонна. Директор театра умолял ее остаться хотя бы до конца месяца, ибо она была задействована в главной роли практически во всех спектаклях, замены ей не было. Но Жорж не думала о том, что может сорвать театральный сезон, ей дела не было до петербургской публики, оказавшейся столь неблагодарной  и непочтительной к ней. С отъездом ведущей актрисы, в театре поднялась настоящая паника. Нужно было срочно найти исполнительницу  главной роли, Мишин был на грани инфаркта. 
   Жорж уехала вместе с Дашковым в его имение. Карета, запряженная тройкой резвых лошадей, уносила путников в заснеженную даль, все дальше от столицы, приближаясь к тем грезам  и тому раю, который Дашков пообещал своей любимой. Серебряные колокольчики весело звенели, оглашая окрестности малиновым звоном. На душе у Жорж было спокойно и сладостно, она прижалась к плечу Павла и задремала. Во сне она увидела тот сказочный край, который ей нарисовал Павел, ей привиделась ее будущая счастливая беззаботная жизнь.
   Но грезам Жорж не суждено было сбыться. В дороге их догнал Каминский. Он привез письмо от жены Дашкову. В письме Владилена умоляла вернуться неверного мужа в лоно семьи, обещала все простить, и даже не препятствовать ему более распоряжаться ее чековой книжкой. Этот довод был очень убедительным. Дашков глубоко задумался. Его душу разрывали сомнения. Он с надеждой посмотрел на друга. Они стояли вдвоем на морозе, чуть поодаль от экипажей. Взволнованная Жорж выглядывала в окошко, покрытое инеем, пытаясь понять, что же происходит, и кто этот человек, который нагнал их в пути.
   - Георгий, скажи мне, Бога ради, что мне делать?
   - Не знаю, Павел, поступай, как  знаешь! Этот вопрос ты должен решать самостоятельно, без подсказки. Тебе жить с одной из них.
   - Но я люблю Жорж, и жизни не представляю без нее, а с другой стороны Владилена законная жена мне и она мне все прощает?.. – Дашков мучился от нерешительности, от той раздвоенности чувств, которая вдруг овладела им. В первый раз в жизни Дашков был готов совершить благородный поступок, он сам гордился собой, своей решительностью, можно сказать, даже храбростью, ему казалось, что он благородный и верный рыцарь, который спасает свою даму из рук злодея, но… не смог довести задуманное до конца. После раздумий, Дашков сказал поникшим голосом и без бравады: - Да, видно, совершить задуманный мною подвиг, мне не под силу…
   Павел неохотно поднялся в карету, где его дожидалась любовница. Он грустно вздохнул и сказал: - Прости меня, Жорж, подлеца, но мы вынуждены вернуться.
   - Но почему?! Что случилось?
   - Дела, - уклончиво ответил Дашков. – Поверь мне, все скоро уладится. Мы будем вдвоем, ну а пока нам надо пожить врознь. Ты, как прежде, будешь играть в театре, ну а я…
   - Кто этот человек, который привез тебе дурные вести?
   - Это мой друг Георгий Каминский, мы давно дружим с ним…
   - Он, наверное, сообщил тебе, что ты разорен?! – догадалась Жорж.
   - Да, - ответил Дашков. Ответ, найденный Жорж, показался ему самым подходящим. О том, что Павел возвращался к законной жене, он сейчас не хотел говорить Жорж, она бы никогда не простила его. Хуже того, она бы стала презирать своего кавалера.
   Вернувшись в столицу, мадемуазель Жорж по-прежнему блистала на петербургской сцене. Ее неудавшееся бегство из театра, истинного намерения которого не знал никто, кроме верной подруги Катрин, сделало Жорж героиней в глазах публики. Восхищенные зрители носили свою любимицу на руках, засыпали цветами и криками «Браво!» Жорж стала еще популярней, чем была прежде. Неприятности в прессе очень быстро кончились, когда в дело вмешался сам царь. Французский посланник Коленкур попросил аудиенции у царя. Коленкур выразил свое недовольство  гневной статьей Якова Ядова, в которой журналист не лестно отозвался о французской актрисе.
   - Поймите, ваше величество, Наполеону может не понравиться эта история, раздутая вокруг имени Жорж, - сказал Коленкур в личной беседе с Александром. – Мадемуазель Жорж – любимая актриса Наполеона, она лучшая актриса Комеди-Франсез. / О том, что любимая актриса Наполеона была еще и шпионкой, французский посланник предпочел умолчать/.
   - Честно говоря, мне самому не нравится вся эта история, связанная с именем Жорж, - сказал Александр. – Можете быть уверены, месье Коленкур, этот вопрос скоро решится.
   После беседы с французским посланником царь направил своего адъютанта в редакцию газеты. После чего редактор  вызвал скандального журналиста к себе в кабинет и потребовал принести извинения  мадемуазель Жорж. Яков Ядов не долго думая, не откладывая дела в дальний ящик, тут же сел за стол и накатал хвалебную оду в честь именитой французской актрисы. Жорж осталась довольной текстом статьи, где ее называли «выдающейся актрисой современности».
   Сам царь Александр лично присутствовал на одном из спектаклей, в котором играла Жорж, чтобы тем самым продемонстрировать свое благоволение к именитой французской актрисе. После представления  за кулисы пришел адъютант Александра и вручил подарок от государя, серьги с очень крупными бриллиантами чистейшей воды. И личная жизнь французской актрисы, вскорости, наладилась. Она нашла утешение в объятиях верного поклонника графа Петровского. И только иногда Жорж с сожалением вздыхала, когда она, оставшись одна в своей гримерной, примеряла диадему с крупным белым жемчугом, подаренную ей Павлом Дашковым.

                Глава   12
                Маскарад
   
   Если в душах таких людей как Павел Дашков хоть иногда закрадываются сомнения: «А все ли я правильно делаю?», «Так ли я живу, как надо?», то  такие персонажи как Виктор, злодеи по натуре и по призванию, как правило, уверены до конца дней своих в правильности своих поступков и безнаказанности. Виктор, выходец из обедневшего дворянского рода, был нанят Марией Нарышкиной, чтобы выследить и погубить несчастную княжну Флору, которую Нарышкина ненавидела по той простой причине, потому что  Александр предпочел ее. /Но, слава Богу, у  княжны Флоры были хорошие друзья, которые защитили ее от посягательств Виктора./
   Вернувшись в Петербург, Виктор вкусил все блага жизни. Он более не нуждался в средствах, получил доступ в высшее общество, был членом приличного клуба и волочился за хорошенькими барышнями. Виктор был осыпан милостями со стороны Марии Антоновны Нарышкиной, своей благодетельницы, и министра Аракчеева, который также нуждался в таких преданных людях с холодным и безразличным сердцем.
   Чтобы пополнить свои средства и приобрести титул, Виктор задумал провести аферу. Он втерся в доверие к одной знатной даме. Баронесса Штольц была немолода, вела уединенный образ жизни. На склоне лет  баронессу Галину Романовну омрачало то, что у нее нет наследников, и ей некому передать состояние и титул. Здоровье баронессы в последний год сильно пошатнулось, и она забила тревогу. В такую-то минуту к ней в дом явился молодой дворянин, который решил скрасить одиночество старухи. То ли от избытка чувств, то ли от недостатка рассудительности на склоне лет, баронесса сделала опрометчивый шаг: она переписала все свое состояние на молодого дворянина Виктора, который становился наследником всего имущества и правопреемником баронского титула в случае кончины баронессы Штольц.
   Это завещание было роковым для баронессы. Через несколько месяцев ее не стало. Поговаривали, что причиной смерти Штольц стал горький миндаль. Виктор очень часто угощал Галину Романовну миндальными орешками, что и стало причиной отравления. Но Виктор не сумел воспользоваться плодами своей победы. Вскорости из-за границы приехал чудом отыскавшийся родственник баронессы, внучатый племянник  барон Генрих Штольц, он то и стал законным наследником всего состояния своей тетки. Несмотря на то, что затея Виктора не удалась, по городу поползли слухи, что именно он, злодей, и погубил несчастную баронессу Штольц. Многие стали относиться к Виктору с опаской. В обществе он стал одиозной личностью, дамы его побаивались, мужчины старались избегать общения с ним.
   Еще больше черной краски к этому портрету добавил случай с барышней Лили Шкловской. Они повстречались на балу. Лили была  милой барышней, очень юной и неискушенной, воспитанной на французских романах. Опытный кавалер Виктор сумел соблазнить бедное создание, он заставил Лили поверить в то, что он любит ее. Лили влюбилась в Виктора без памяти. Несколько раз он подсылал к ней человека с письмами, в которых уверял молодую барышню, что любит ее и намерен жениться. Соблазнитель говорил, что наверняка ее родители будут против этого брака, и уговаривал девушку бежать с ним.
   Бедная Лили, обманув своих родителей, бежала из дома. Но Виктор не женился на обманутой девушке, и она была вынуждена вернуться домой. Репутация самой Лили Шкловской и ее сестер была подорвана. Чтобы скрыть беременность Лили, родители были вынуждены в спешке выдать дочь замуж за первого встречного. Несчастную Лили выдали замуж за приказчика. Этот неравный брак еще долго обсуждали в обществе, считая его моветоном. Но главное, репутация других двух сестер Шкловских была спасена, и они смогли удачно выйти замуж.
   С этого момента, как Виктор соблазнил и чуть не погубил бедную малютку Лили, дамы прозвали Виктора Коршуном. Они боялись его пуще огня, и прятали от его хищного взгляда своих дочерей, чтобы, не дай Бог, еще одна не попала в сети этого страшного  беспощадного человека.
                *  *  *
   Следующей, на кого обратил свой взор этот хищник, была Валерия Хмель. Рано овдовев, Валерия вела уединенный образ жизни, редко выезжала в свет, еще реже была на балах. Потеря  любимого мужа Ивана не позволяла ей бездумно и беззаботно отплясывать мазурку и котильон, как это делали молоденькие барышни, которых в жизни еще ничего не омрачало. По ночам, Валерия плакала, уткнувшись в подушку, сетуя на свою невеселую бабью долю. Больше всего бедную вдову донимало то, что она  не успела сказать мужу о том, что у них должен был родиться ребенок. Мальчик родился здоровым и был вылитой копией Ивана, кареглазый с черными кудрями. Валерия назвала сына в честь мужа Иваном.
   Ванечке исполнилось полтора года. Он  рос веселым шаловливым ребенком, и был единственной отрадой Валерии. И хотя родители поддерживали дочь, как могли, стараясь отвлечь ее от грустных мыслей, Валерию не оставляла хандра. Она не спешила снимать траур.
   - Доченька, ты бы сменила темное платье на более светлое. Нынче в этом сезоне так моден голубой, он бы пошел тебе. И розовый тон тебе к лицу, - как-то за рукоделием сказала дочери Анна Петровна.
   - Не хочу, маменька, какие уж платья! Мне сейчас не до веселий, - ответила Валерия.
   - Полно, доченька, полно, милая, так убиваться. Что ж ты себя в двадцать лет хоронишь! Мужа твоего все равно не вернешь.
   - Маменька, как вы можете так говорить! – всплакнула Валерия. Она отложила в сторону рукоделие, вытерла платочком набежавшую слезу. – Если бы вы знали, маман, какой Иван Хмель хороший был, как любил меня. А я глупая была, не понимала, как он любит меня, все доказательств искала его любви. Даже флиртовала с соседним помещиком Иваницким, чтобы его ревновать заставить.
   - Но, флирт дело - разрешенное в свете, - здраво рассудила Красновская. – В том нет ничего дурного, если ты с кем-то пококетничала, да пару раз построила глазки другому кавалеру.
   - Маман, как вы можете так говорить! Да он же из-за меня в ледяную прорубь сиганул, так ему обидно было.
   - Так, стало быть, твой муж утоп?
   - Да, нет, Иван не утонул, его уби…- возразила Валерия и вовремя спохватилась. Говорить матери о том, что Ивана Хмеля застрелили при попытке к бегству, она не хотела, тогда бы пришлось объяснять, за что Ивана арестовали. А арестовали его за участие в заговоре против самого государя. Папенька и маменька могли подумать, что Иван злодей, а для Валерии он был самым лучшим, самым любимым на свете. К тому же, Хмель раскаялся перед смертью.
   - Так что же случилось с твоим мужем? – прервала размышления дочери Красновская.
   - Он… он погиб… на охоте, - соврала Валерия.
   - А-а-а, это бывает, – вздохнула Анна Петровна. – Но я хочу сказать, Валерия, что хватит горевать и слезы лить напрасно. Можно съездить в салон к Нине Шуазель. Жена дипломата всегда нам рада. А то поезжай к графине Бельской, сегодня вторник, а у нее по вторникам маскарады, а мы с отцом с Ванечкой посидим.
   - Хорошо, маменька, я так и сделаю, - неохотно согласилась Валерия.
   Валерия крутилась перед зеркалом битый час, примеряя разные костюмы. Горничная аж вспотела, подавая госпоже из шкафа все новые туалеты. Отвергнутые костюмы феи, летучей мыши и домино лежали горкой на кровати.  Ей то не нравились наряды, то платье было слишком узким, после родов Валерия слегка поправилась. Тогда Валерия надела платье Коломбины и решила, будь что будет, отправиться на маскарад в нем. Платье нужно было слегка распустить в талии, а так оно было очень хорошо и шло Валерии. «Маменька была права, - подумала Валерия, глядя на себя в зеркало, - мне действительно очень идет голубой цвет. –  Осталось только выбрать маску… А, вот эта из синего бархата прекрасна и она отлично закрывает лицо. Что ж,  бал-маскарад это хорошо, я не хочу, чтобы меня сразу узнали. Я чувствую неловкость в движениях и в душе, я потеряла былую форму, не так стройна и грациозна, как прежде. А что, если я разучилась танцевать?! И если меня пригласит на танец кавалер, я буду неловка и неповоротлива? – на минуту испугалась Валерия. Но из зеркала на нее смотрела прекрасная Коломбина с золотыми волосами, увитыми нитками жемчуга. Женщина осталась довольна своим отображением. – Нет, я не могла разучиться танцевать. Этот вечер будет моим дебютом в свете.  Маска позволит мне остаться незамеченной, если мне вдруг наскучит, и я решу покинуть зал».
   В тогдашнее лето в Петербурге была мода на маскарады. Все рядились в различные костюмы, танцевали и волочились без ума, скрывая свои лица. Под небо севера перенеслись все обольстительные прелести старинных итальянских маскарадов. Особенно были хороши вечера, устраиваемые графиней Бельской, которая знала толк в маскарадах. Войдя в зал, Валерия с любопытством осматривала пестрый мир, вертевшийся вокруг нее, разные люди в масках не давали ей покоя. Ей с трудом удалось протиснуться к окну. Но тут к ней подскочил кавалер в костюме Пьеро и увлек танцевать. Они кружили по залу в вихре танца среди других танцующих пар.
   - Ни одного знакомого лица, - сказала Валерия.
   - Что вы сказали, милая Коломбина? Говорите громче, ничего не слышно, музыка очень громко играет.
   - Я говорю, что не вижу ни одного знакомого лица.
   - Верно, ведь все в масках, - сказал кавалер. – Но я хочу сказать, что вы самая обаятельная из дам. Я вижу вас здесь впервые. Как звать вас, прекрасная незнакомка? Вы затмили всех своей неземной красотой.
   Вместо ответа Валерия улыбнулась. Ей нравился этот смешной застенчивый юноша, который за грустной маской Пьеро прятал свое юное безусое  лицо. Ему казалось, что маска скроет его возраст, и все воспримут его взрослым зрелым мужчиной. Чтобы быть более убедительным,  молодой человек намеренно говорил басом. 
   Виктор имел обыкновение являться на маскарад без маски, он не чувствовал надобности в том, чтобы скрывать свое лицо и чувства. Пришедши на бал, Виктор какое-то время неподвижно стоял у стены, гордо сложив на груди руки. Своим хищным взглядом он смотрел в зал, выбирая самую хорошенькую из дам, с тем, чтобы приударить за ней в этот вечер. Но у всех женщин, как назло лица были скрыты под масками. Но это еще более разжигало любопытство Виктора. 
   Валерия никогда в жизни не видела Виктора, не слышала о нем сплетен в свете, но он ей сразу же не понравился. Она согласилась пойти с ним танцевать только из правил приличия, когда он подошел к ней, чтобы пригласить на тур вальса. Казалось, его холодные серые глаза пронизывали ее насквозь. Голос его был вкрадчивым и неприятным:
    - Вы превзошли сегодня, милая Коломбина, все мои самые смелые ожидания.
   - Отчего же?
   - Ну, как же! Вы так прекрасны! Сегодня вы королева бала, взоры всех мужчин обращены в вашу сторону. Неужели вы не знаете, насколько хороши или лукавите, чтобы более меня распалить? Вы прямо как ловкая искусительница, Коломбина.
   - Перестаньте говорить дерзости! – вспылила Валерия. – Я не позволяла вам говорить со мной в таком тоне.
   Виктор ничуть не смутился тем, что дама сделала ему замечание. Он тесней прижался к Валерии и зашептал:
   - Вы когда сердитесь, становитесь еще прекрасней. Милая Коломбина, скажите, зачем вы приехали на бал? Чтобы найти пару?
   - Что за чушь вы несете? Я даже не знаю вашего имени, - возмутилась Валерия - И отпустите же меня, наконец! И, вообще, я не хочу больше танцевать, отведите меня на место.
   - Я этого не сделаю, - бесцеремонно ответил Виктор.
   - Это еще почему?
   - Потому что вы мне нравитесь! И я буду танцевать с вами весь вечер.
   - Но это не по правилам.
   - К черту правила! Мы на маскараде, здесь можно чувствовать себя вольготней. Осмотритесь вокруг, Коломбина, люди в масках пришли сюда, чтобы соблазнять и быть соблазненными.
   - Думаю, что не все так думают. Людям просто нравится праздник и веселая непринужденная атмосфера итальянского маскарада.
   - Вон, посмотрите, как кокетничает дама в зеленом домино с бравым мушкетером. Уверяю вас, у них уже завязался роман. Лицо дамы сияет под пылким взором кавалера, а звонкий веселый смех говорит о многом.
   - Ну, что плохого в том, что люди веселятся?
   - Ничего, конечно, если только вы не умеете читать по лицам.
   - Не умею. А вам разве это дано?
   - Поверьте мне, сударыня, я умею читать в женских сердцах, и отличить счастье и печаль на лице женщины я сумею, даже если лицо скрыто под маской.
   - Вы очень самонадеянны. Так что же скрываю под маской я?
   - Желание…
   - Желание? Не понимаю вас, сударь!
   - В вас чувствуется желание, страстность, огонь,  вы хотите любить и быть любимой. Ваши глаза обо всем мне говорят. И мне даже кажется, что я вам не безразличен.
   - Какая чушь! – возмутилась Валерия. – Я ухожу! И знайте, что вы ошиблись, -        Валерия направилась к выходу. Но тут ей дорогу перегородил пират:
   - Вы уходите?
   - Да. Мне расхотелось танцевать.
   - Этот человек, с которым вы только что танцевали, обидел вас? Скажите мне, и он будет наказан!
   Валерия с интересом взглянула на нового кавалера. Его тон, манеры, внешность, все в нем ей понравилось. Он был статен, благороден, и очень хорош собой. И хотя пол-лица скрывала маска, Валерия подумала, что «этот пират» красив. Благородная седина оттеняла черные как смоль волосы. В отверстиях маски горели живые, блестящие глаза. И потому, когда пират пригласил ее на танец, Валерия  охотно согласилась, ей вдруг  расхотелось покидать маскарад. Она положила руку на его плечо в знак согласия. Они закружили в вихре танца. Незнакомец не сводил очей с Валерии, испепеляя ее взглядом. Валерия потрясенная молчала, ее пленил этот мужчина, но она боялась сама признаться себе в этом. Какое-то время партнеры молчали, не решаясь нарушить молчание и ту тайную интимную связь, которая вдруг установилась между ними.
   - Я благодарен вам, что вы согласились со мной танцевать, - сказал пират. – Я боялся, что вы уйдете. Я наблюдал за вами весь вечер.
   - Правда! – обрадовалась Валерия. - Что же вы совсем не замечали других дам?
  - Нет.
  - Но сегодня здесь на балу присутствует так много прекрасных дам! Они так таинственны и хороши в масках. Я думаю, что любая согласилась бы станцевать с вами. Вас отличают очень благородные манеры. Во всяком случае, если сравнивать вас с тем нахалом, от которого я только что убежала.
  - Я польщен вашей оценкой! – пират галантно поклонился.
   - Скажите, Бога ради, но кто вы? Я не знаю вас.
   - Если я открою свое инкогнито, то нарушу правила, установленные на маскараде, - улыбнулся незнакомец. – Скажу только, что я недавно в столице. Я только что вернулся из-за границы. Учился в Европе и вот вернулся на родину.
   - А-а-а, понятно, - сказала Валерия, хотя ничего не было понятно. Ясно было одно, что пират не хотел приоткрывать завесу  тайны, которая его окутывала. Валерия это точно знала, она чувствовала  это женской интуицией. Видно было, что он также много страдал и пережил в жизни много неприятных моментов, как и Валерия. Столь ранняя седина была тому свидетельством. К тому же, его глаза были печальны, даже когда он улыбался, и голос слегка грустный. 
   - Милая Коломбина, скажите мне, что привело вас на этот маскарад, если вам не нравятся назойливые ухажеры? Ведь всем известно, что на маскараде обычаи фривольны.
   Валерия услышала иронию в голосе незнакомца. Его слова больно ранили ее, и она ответила в тон собеседнику:
   - Вы, я вижу, тоже неспроста оказались сегодня в этой зале? Отправляясь на маскарад, вы, наверное, тешили себя мыслью  приударить за кем-нибудь?
   - Не скрою, вы угадали.
   - А-а-а, вот видите!  Но что плохого в том, если женщина хочет понравиться мужчине?
   - Если она молоденькая глупенькая барышня, для которой каждый выход в свет является праздником, и для которой главная цель в жизни – подцепить знатного жениха, то ничего; но если дама – замужняя, это совсем меняет дело.
   - Ну, вы уж слишком категоричны! – возразила Валерия. – Вы не оставляете для замужних дам никакой возможности хоть чуточку отвлечься от семейных дел.
   - А вы считаете это допустимым, когда дама, связанная со своим мужем священными узами Гименея, флиртует на глазах у всех с другим мужчиной?
   - А-а-а, ну это же безвинный флирт, - кокетливо улыбнулась Валерия.
   - Так ли это на самом деле? Если в сердце женщины зародилось желание, она рано или поздно изменит своему мужу. Причем найдет такой ловкий способ это сделать, что ее супруг даже не заметит, как стал рогоносцем. А вы как думаете, на сей счет, несравненная Коломбина? - кавалер пристально посмотрел на Валерию. Женщина невольно вздрогнула от его пристального взгляда, ей вдруг на минуту показалось, что она уже где-то видела этого человека.  Но она тут же откинула эту мысль. Ее новый кавалер казался ей забавным. Пират явно нравился Валерии, и она отчаянно с ним флиртовала, но его строгий нравоучительный тон отрезвил ее словно ушат холодной воды. Она замкнулась в себе и стала неприветлива. Холодно посмотрев на партнера, она произнесла:
   - Вы так говорите, мой друг, потому что вы не познали настоящей любви. Вы не доверяете женщине, это непростительно.
   - А если я был безумно влюблен, и буквально сгорал от любви к своей избраннице, не мыслил себе жизни без нее. А она просто предала меня, - печально произнес пират.
   - И  теперь вы сердиты на весь мир, потому что ваша возлюбленная вам изменила?
   - Это жестокое замечание, но, по сути, очень верно.
   - Странные существа мужчины, - несколько возмущенным голосом заговорила Валерия, - они сколько угодно готовы изменять своей даме сердца. И даже потом в тесном кругу друзей хвастаются о своих победах над женщинами. Но стоит даме допустить легкую оплошность, как тут же весь свет ее клеймит. В чем мораль, не могу понять.
   - Законы общества суровы, и, прежде всего, они неукоснительны для представительниц слабого пола.
  - Однако, это несправедливо, - капризно сказала Валерия и надула губки.
   - Когда вы сердитесь, то похожи на маленького капризного ребенка, - улыбнулся мужчина.
   - Ну, вот, пират, вы смеетесь! Я уже думала, что вы – рыцарь печального образа. Однако, мне пора.
   - Но, почему? Не уходите…бал только в разгаре…
   - Открою вам секрет, мой таинственный пират, что сегодня у меня был дебют… и я немного устала. Я вышла в свет после большого перерыва.
   - Правда?!
   - Да. Не стоит спрашивать, чем был вызван он. Я не хочу вам много говорить. Вы очень скрытны, и я оставлю нераскрытой свою тайну.
    - Очень жаль, но знайте, что этот флер таинственности, который вас окутывает, мне еще дороже.
   - Прощайте!
   - Я провожу вас.
   - Нет, не стоит, - с этими словами Валерия исчезла в толпе. И сколько пират не всматривался в лица, он не мог среди мелькающей вереницы масок отыскать понравившийся образ Коломбины.

                *  *   *
   Валерия сидела на пуфике у трюмо и расчесывала волосы, глядясь в зеркало. Глаза ее блистали в свете зажженных свечей, на губах играла улыбка. Впервые за последние два года она была счастлива. Сегодняшний вечер таил в себе очень много неожиданностей. Еще с утра она не знала, что окажется на маскараде. Она неохотно согласилась на предложение маман поехать к графине Бельской.  Но, оказавшись на балу, среди танцующих пар, она очутилась в позабытой ею атмосфере безудержного веселья и беззаботности. Как хорошо было окунуться в это море беспричинного смеха и счастья после стольких месяцев грусти! Валерия впервые позабыла об Иване. И веселилась, танцуя и кокетничая на балу с кавалерами, позабыв о том, что она вдова. Ей было приятно ощутить, что она не потеряла былой привлекательности и по-прежнему нравится мужчинам. Но  сколько Валерия не пыталась в своих мыслях представить образ кавалеров, с кем танцевала в этот вечер,  только один образ вставал отчетливо перед ее глазами. Она бы побоялась признаться самой себе, что испытывала состояние влюбленности, сердце ее учащенней билось, когда она вспоминала о таинственном пирате.
   Комната Валерии располагалась на первом этаже. Она не знала, что когда она полуобнаженная в прозрачном пеньюаре сидела возле зеркала, за ней жадными глазами следил незнакомый мужчина, который пробрался в сад под покровом ночи. Пользуясь тем, что его не видно в темноте, мужчина приник лицом к стеклу, и затаив дыхание следил за женщиной в спальне. Виктор, а это был он, последовал за Валерией сразу же после бала. Его карета ехала вслед за ней. Виктор, распаляемый страстью, задумал проникнуть в дом понравившейся ему женщины. Представившаяся ему картина вдохновляла его еще больше. Валерия была хороша. Прекрасно сложена, она была похожа на греческую богиню. Лебединая шея, прекрасные длинные волосы цвета червонного золота, которые Валерия расчесывала черепаховым гребнем, светились в свете зажженных свечей, создавая сияющий нимб. Какая-то таинственность была на лице Валерии. Белая матовая кожа женщины просвечивала сквозь тонкую ткань пеньюара. Высоко вздымавшаяся грудь притягивала  взор непрошеного гостя как магнит. Мужчина перевел дыхание, ему вдруг стало трудно дышать. От желания, которое им овладело, ему было трудно с собой совладать. Он отворил окно и вскочил в спальню.
   - Вы?! Что вы здесь делаете?! – обомлела  Валерия, она потянулась рукой к сонетке, чтобы вызвать служанку.
   - Умоляю вас, не кричите, - хриплым от возбуждения голосом проговорил мужчина, не спеша подходя к женщине, на ходу снимая плащ. – Ночь так тиха, так таинственна, мы чудно проведем до утра время. Уверяю вас, вы не пожалеете. Летние ночи так быстротечны и так романтичны… И только звезды будут заглядывать к нам в окно…
   Валерия поспешила запахнуть полы пеньюара и гневно заговорила в лицо нахала:
  - Как вы смеете мне такое говорить! Немедленно убирайтесь отсюда, иначе я закричу! Я вызову слуг!
   - Вы этого не сделаете, сударыня, - ехидно улыбнулся ночной гость.
   - Это почему? – опешила от его наглости Валерия.
   - Потому что шум и возня слуг скомпрометирует ваше доброе имя. Наутро все будут судачить о молодой вдовушке, ведущей себя как ханжа, которая принимает по ночам  в своей опочивальне мужчин, а днем строит из себя недотрогу.
  - Сударь, вы негодяй! – Валерия дала пощечину Виктору. Но он вовремя перехватил ее руку, сильно сжав своими пальцами ее тонкое запястье. Валерия застонала:
  - Ой-ой, пустите, мне больно…
  -  Я пущу вас, если вы не будете капризничать. Ну, право же, мы не на балу, к чему это жеманство, эта игра? Вот кровать – она примирит нас. Или вы, сударыня, хотите, распалить меня еще больше? – Виктор, словно змей-искуситель, вкрадчивым лукавым голосом  шептал  над ухом своей жертвы.
   Мужчина обнял Валерию  и поцеловал. Но  Валерия сопротивлялась, извиваясь всем телом, пытаясь вырваться из его цепких объятий. Но силы их были неравны. Его безудержность, алчность и грубая мужская сила брали верх над ее все слабеющими сопротивлениями. Валерия, словно беззащитная муха, барахталась в сетях паука, она вдруг осознанно поняла, что пропала, что никто не придет к ней на помощь, и что она безжалостно будет раздавлена этим сластолюбцем и негодяем. Ее била нервная дрожь. От ужаса перед нависшей над ней опасностью, от отвращения к Виктору, который вел себя как животное, женщина в отчаянии прошептала:  «Боже, я пропала… Умоляю вас,  пощадите меня». Но вместо ответа услышала злорадный смех.
   В эту минуту в комнату через окно ввалился мужчина в маске. Он набросился на Виктора, с силой отшвырнул его от Валерии. От неожиданности Виктор упал на пол, но тут же быстро вскочил на ноги и бросился на обидчика с кулаками, ревя от злости. Но мужчина, который заступился за честь Валерии, оказался сильней. Виктор отбивался, отходя к окну, почувствовав, что он уступает сопернику, Виктор выпрыгнул в сад. Незнакомец в маске, преследуя того, выпрыгнул вслед за ним в окно.
  В полнейшей растерянности, едва придя в себя,  Валерия подошла к окну. Она увидела в темноте две удаляющиеся вглубь сада  тени. Дальше из окна ничего не было видно. Но она поняла, что беда миновала, человек в маске, ее спаситель, который таким чудесным образом сегодня явился к ней, накажет наглеца. Женщина с облегчением вздохнула и обессиленная от ночной борьбы присела на кресло. «Это был пират, - подумала Валерия. - Этот мужчина в маске, который спас меня сейчас, это тот кавалер в костюме пирата, с которым я нынче вечером танцевала на маскараде. Это точно был он, я узнала его». В эту минуту в комнату вбежала запыхавшаяся служанка:
   - Госпожа, что случилось? Я слышала шум.
   - Ничего, Дуняша. Ночная птица влетела в комнату, я прогнала ее, кинула в нее чем-то, вот и шум поднялся, - солгала Валерия.
   - А-а-а, понятно, - сказала ушлая девица, не веря, однако, словам своей хозяйки. Горничная обвела взглядом опочивальню, увидела следы борьбы. – Птица, говорите, залетела, - приговаривала служанка, одновременно прибираясь в комнате. Она поставила на место опрокинутый стул, собрала с пола разбросанные книги и подняла с пола разбитый горшок с цветком. Увидев комки земли, которые при падении вазона с подоконника, рассыпались по полу, служанка вздохнула: - Видно, придется идти за веником, вон сколько землищи понасыпалось. А  это что? – удивилась горничная. Она подняла с пола плащ. /Видно, Виктор, когда убегал в спешке из дома, оставил плащ на полу.
   - Что, разве не видишь, Дуняша, это плащ, - растерялась Валерия.
   Девушка недоуменно смотрела то на госпожу, то на плащ:
   - Ничего не понимаю, как мужской плащ оказался в вашей опочивальне?
   - Его дала мне подруга, этот плащ был нужен для маскарада.
   - А-а-а, понятно.
   - Ну что ж, иди, Дуняша, спать, мне больше твоя помощь не нужна, - Валерия решила поторопить  слишком любопытную горничную, ей хотелось поскорее остаться одной.   
   Оставшись одна, Валерия поспешила спрятать плащ  подальше в шкаф. Она не хотела, чтобы кто-нибудь еще из слуг или домочадцев увидел следы пребывания в доме ночного гостя. Женщина с облегчением вздохнула, что все позади.  Она легла в кровать, закрыла глаза и попыталась заснуть. Но сон не шел к ней, она находилась в возбужденном состоянии от пережитых треволнений, на которые был богат нынешний день. События как в калейдоскопе с молниеносной скоростью проносились в ее возбужденном мозгу, лихорадочно сменяя друг друга. Валерия вскакивала от каждого шороха за окном. Ей все время казалось, что кто-то крадется за окном, пытаясь проникнуть в ее спальню. Валерии было так страшно оставаться одной в спальне, так тоскливо было на душе и холодно и неуютно во  вдовьей постели. Женщина раскрыла медальон, который всегда носила на шее, никогда не расставаясь с ним. В медальоне был спрятан миниатюрный портрет Ивана, ее покойного мужа. Валерия с тоской посмотрела на лицо любимого человека и заплакала.

                *  *   *
   Придя на маскарад,  к графине Бельской, Валерия все время искала глазами своего спасителя, доброго друга и рыцаря, который заступился за ее честь. Она хотела его поблагодарить. Но он все не появлялся. Уже вечер подходил к концу, некоторые гости начали разъезжаться по домам, а его все не было. Валерия, танцуя в кадрили с галантным кавалером почтенных лет, одетым испанским грандом, была не весела и отвечала невпопад на вопросы партнера.  Она все себя корила за то, что сегодня приехала на бал. Эта затея показалась ей смешной и наивной. «Почему я была уверена, что он обязательно будет на маскараде, как в прошлый раз, - думала женщина.- Но глупо же думать, что он приедет только ради меня. И почему я решила, что нравлюсь ему? Возможно он женат, а заступился за мою честь как истинный рыцарь, который не оставит даму в беде. Да, но почему он тогда оказался в моем саду, если я ему действительно безразлична? Этот пират  загадочная фигура, к тому же он очень обаятелен…  Зря я сегодня надела костюм летучей мыши, ведь он видел меня прежде в  маске Коломбины, пират может не различить меня в толпе масок, ведь я одета в другое платье».
   Валерия вздохнула с облегчением, кажется, этот танец закончился, испанский гранд галантно поклонился и проводил ее на место. Ей расхотелось танцевать, и она намеревалась покинуть залу, но новый кавалер не дал ей ускользнуть, ангажируя ее на танец. Следующий партнер в танце у Валерии был в маске венецианского купца. Он был молод,  весел и беспечен, без умолку что-то тараторил, пытаясь рассмешить партнершу. Но его веселые истории не забавляли Валерию.
   - Однако, вы не веселы, сударыня,  что ж вы грустите, о ком-то или о чем-то? – обиженно спросил купец. – И отвечаете все невпопад.
   - Ах, простите  мою бестактность, сударь. Так о чем вы прежде говорили?
   - Я говорил о том, что в зале сегодня нет Виктора, которого прозвали коршуном за дурные манеры.
   - Виктор, кто он? – равнодушным голосом спросила Валерия.
   - Он был на прошлом балу и без маски. Скажите, что за бестактность, приходить на маскарад без маски?! Так он, этот Виктор недавно в столице, но зарекомендовал себя с самой худшей стороны. Он ловелас, любитель стройных ножек, и говорят, он погубил очень много женщин. И представляете, все безнаказанно, потому что он в чести у самого Аракчеева. А сегодня ночью этот Виктор снова был замешен в скандале. Говорят, ночью он хотел пробраться в дом к одной почтенной даме, но дама оказалась женщиной высокой морали. Она подняла шум, на крик сбежалась прислуга, и наглеца выпроводили палками и тумаками. Говорят, он весь день отлеживался у себя.   
   - Так, значит, его зовут Виктор, - сказала дрогнувшим от волнения голосом Валерия.
   - Вы знаете, о ком я говорю? – оживился мужчина.
   - Нет, что вы. Откуда? - поспешила с ответом Валерия. Но она была не убедительна, кавалер недоверчиво посмотрел на нее. – Откуда мне знать имена всех мужчин в Петербурге? – оправдывалась Валерия. – Я живу довольно уединенно. Я сделала исключение в этом сезоне ради маскарада.
   - Да, действительно, я вас раньше не видел, - согласился мужчина.
   - А вы знаете имя  дамы, в дом которой пытался попасть этот Виктор?
   - Нет. Но поговаривают, что это была Коломбина.
   - Коломбина? – лицо Валерии побледнело от испуга.
   - Да, представьте себе, дама была на прошлом маскараде одета в платье Коломбины. Не правда ли, выбор недурен! Коломбина – традиционный персонаж итальянской комедии, служанка, она всегда  замешана в  интригах. Дальнейший ход пьесы без ее участия не возможен.
   - Ну что за глупости вы говорите, сударь! – возмутилась Валерия. – Вы сейчас осуждаете даму за выбор костюма. Но на маскараде все одеты в маски. Так что ж, по-вашему, каждый выбирает костюм согласно  своей натуры.
   - Ах, оставим эти бесполезные разговоры, - сказал кавалер. – Каждый пусть рядится, во что горазд. Я просто хотел сказать, что поговаривают, будто бы именно за Коломбиной Виктор последовал в своем экипаже, как только она покинула особняк графини Бельской в своей карете. Вывод напрашивается сам собой.
   «Какое счастье, что  я одета в другой костюм! – подумала Валерия. – Если бы я сегодня пришла на маскарад в платье Коломбины, скандала бы не избежать». Ей даже было трудно представить, чем это могло закончиться. В голове мелькали картины, одна страшней другой. От волнений у нее закружилась голова, она попросила кавалера отвести ее к креслам и подать бокал шампанского. Холодный напиток немного успокоил Валерию, краска вернулась к ее щекам, голова не так кружилась. Она раскрыла веер и обмахивалась им, ей стало лучше. «Слава Богу, я не упала в обморок на глазах у изумленной публики. Ну, почему он не приходит?! – подумала в сердцах Валерия. – Я бы давно уже уехала отсюда, если бы пират был здесь, и я могла б с ним обмолвиться двумя словечками». В эту минуту к ней подошла незнакомка, одетая в платье пастушки. Эта особа выразительно посмотрела на Валерию, обернулась по сторонам, и, убедившись, что их никто не слышит, таинственным голосом прошептала:
   - Если вы хотите увидеться с ним, то он в соседней зале, он ждет вас там.
   - Он ждет меня?! – удивилась Валерия.
   - Да, - пастушка утвердительно кивнула головой, - он хочет переговорить с вами. Незаметно пройдите вон в ту дверь под круглой аркой, он там один, вы сможете спокойно поговорить, вам никто не будет мешать.
   - Но почему он не хочет появиться здесь? К чему такая таинственность?
   - Он не хочет, чтобы кто-нибудь из гостей узнал его.
   - Но почему?! – Валерия хотела спросить еще что-нибудь у таинственной особы, имеющей к ней тайное поручение, но пастушка  вдруг исчезла, словно растворилась в толпе масок.
   Снедаемая любопытством, Валерия вошла в пустой зал. Он плохо был освещен, и музыка едва сюда доносилась. Увидев на фоне окна мужской силуэт, Валерия направилась к нему. Вот мужчина развернулся, и она увидела его лицо.
   - Это вы?! – изумленно воскликнула Валерия, в испуге поднеся руку к лицу, словно  защищаясь.
   - А вы, я вижу, разочарованы, вы явно ожидали увидеть здесь другого, - ехидным тоном заметил Виктор.
   - Не ваше дело, сударь. Я ухожу! – решительно сказала женщина и направилась к выходу.
    - Постойте! Не уходите! Я хотел поговорить с вами, - Виктор схватил Валерию за руку.
  - Отпустите! Я буду кричать!
  - Ну, подождите, - попросил Виктор, с мольбой глядя на женщину, - я хотел сказать, что люблю вас. Будьте моей женой, Валерия!
   - Быть вашей женой! – засмеялась женщина. – Да о том, что вы пытались проникнуть вчера в мой дом, знает уже весь город. Я не могу довериться такому человеку, как вы, у которого нет ни чести, ни совести!
   - Ах, это прохвост Васька, мой слуга, разболтал про ночное происшествие в кабаке. Он был пьян как собака, вот и сболтнул лишнее. Но, уверяю вас, я был нем как рыба.
   - Не знаю, сам ли он сказал или его кто надоумил, но все равно, я никогда не буду вашей женой, так и знайте! Я слишком хорошо наслышана о вашей репутации, о том, скольких женщин вы погубили. Я ухожу, нам не о чем больше говорить. К тому же, сюда могут войти.
  - Но постойте! Не уходите! – Виктор кинулся на колени перед Валерией. – Я молю вас, Валерия, выслушайте меня! Да, я, действительно, негодяй, и для меня ничего не стоит соблазнить женщину и бросить ее на поругание света. Но так было еще вчера, пока я не встретил вас. А сегодня я понял, что безнадежно влюблен, что я погиб!
   - Я не верю ни одному вашему слову!
   - Но посмотрите в мои глаза! Разве они лгут. Если бы я вас не любил, разве бы я стал слезно просить вас, стоя на коленях перед вами, быть ко мне снисходительней. Разве бы я стал, вообще, просить вашей любви. Я нашел бы другой способ, заставить вас быть более сговорчивей.
   - Это не выносимо! Вы объясняетесь мне в любви и тут же угрожаете мне! Я никогда не буду с вами. Прощайте!
   Виктор поднялся с колен и злобно посмотрел вслед уходящей Валерии:
   - Так знайте, если вы сейчас уйдете, вы пожалеете! Я накажу вас и вашу семью!
   Услышав угрозу в свой адрес, женщина на миг остановилась, колеблясь, что ей делать дальше. Но отвращение  к Виктору было таким сильным, что она, преодолев минутную слабость, решительно покинула зал. Она больше ни минуты не намеревалась находиться с ним рядом.
   Войдя в зал, где танцевали пары, где ярко горел свет, и играла музыка, Валерия с облегчением вздохнула. Самообладание вернулось к ней, она попыталась забыть, что ей сейчас сказал Виктор. Но его голос, в котором сквозила ненависть и раздражение, который так неприятно поразил ее, неотступно звучал в ее сознании. Валерия во второй раз пожалела, что сегодня приехала на бал. Но тут она увидела его, своего рыцаря, как она его называла. Он по-прежнему был одет в костюм пирата, был галантен и обходителен со всеми.
   - Куда вы делись, сударыня, я искал вас? -  спросил пират, как только  пригласил ее на танец.
   - Я была здесь, правда не с начала. А вот где были вы, сударь? Я тоже искала вас, - Валерия с укором посмотрела на кавалера.
   - Ах, простите, сударыня, мою бестактность, что заставил вас ждать, - пират галантно поклонился, снимая шляпу. - Дела отвлекли меня. Но если бы я знал, что вы ждете меня, и даже скучаете на маскараде, где полно блестящих кавалеров, я бы тут же бросил все свои дела и поспешил сюда, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение.
   - Я прощаю вас, мой верный рыцарь, – дама приязненно посмотрела на своего кавалера.
   - К чему весь этот маскарад! Давайте снимем маски. Как звать вас, милое создание?
   - Меня зовут Валерией. Фамилия моя вам ничего не скажет.
  - Барон Отто Виллис! Мое почтение! – пират галантно поклонился.
  - Вы – немец?
   - Я из Курляндии.
   - Я очень благодарна вам, барон, что вы спасли мою честь, что заступились за меня, когда Виктор непрошеным гостем пробрался в мой дом. Я вам очень признательна за это. Если вы когда-то пожелаете войти в мой дом, вы будете самым желанным гостем. Уверяю вас, мои родители и мой сын также будут очень рады вашему визиту.
   - Долг каждого дворянина – защищать честь дамы. Я выполнил всего лишь свой долг, не более. Не надо за это меня благодарить. Вы мне ничем не обязаны. Вы сказали, Валерия, что у вас есть сын. Но где же отец мальчика?
   - К сожалению, он погиб, - голос Валерии предательски дрогнул, лицо ее вмиг стало печальным. - Прошу вас, Отто, никогда больше не касаться этой темы. Она чересчур болезненная для меня. Мы очень любили друг друга, но смерть нас разлучила.
   - Простите Бога ради, я не хотел вам причинить вреда.
   -  Ах, не будем грустить! Мы же на маскараде. Давайте лучше танцевать. Иначе…- Валерия кокетливо посмотрела на своего кавалера.
   - Что иначе?
   - Иначе я убегу от вас как от назойливого кавалера.
   - Бога ради, не делайте этого! Иначе я погибну! Вы заставите меня невыносимо страдать, – пират стал на одно колено,  картинно приложил руку к сердцу и с мольбой посмотрел на Валерию, словно показывая всем своим видом  свои мученья. 
   - Перестаньте, прошу вас. Встаньте с колен, на нас  уже все смотрят, - смутилась Валерия.
  - Ну и пусть смотрят. Мы не делаем ничего предосудительного. Мы же на маскараде! В этой зале все в масках. Здесь можно позволить себе небольшую вольность.  А, впрочем, до нас никому нет дела. В зале царит такая оживленная атмосфера, отовсюду доносится музыка, шум и веселый смех. Сверху на головы гостей сыплется разноцветное конфетти, мишура и серпантин украшают эту гостиную. Шампанское льется рекой. Дамы кокетливо  флиртуют, кавалеры настойчиво ухаживают за дамами. Все преданы веселью и беззаботному времяпрепровожденью. Все чуточку сошли с ума. И так будет до утра, пока на небе не зажжется новая заря, пока все не будет выпито до дна и  все гости не разъедутся по домам. А тогда … выстрел грянет, и всему придет конец.
   Стой, ямщик. Стой, мой конь. Упадет звезда судьбы в мою ладонь.
   Гасите свечи, господа, гасите свечи!
   Склонятся белые орлы вам, господа, на плечи.
   Гасите свечи, ночь светла, кончается наш бал…
   - Отто, в вашем голосе чувствуется такая грусть. Мне кажется, вы много пережили.
   - Это всего лишь печаль моего сердца.
   Валерии снова показалось, что голос пирата ей знаком:
   - Скажите, Отто, мы никогда раньше с вами не встречались? Мне кажется голос ваш знаком. Снимите маску, я хочу видеть ваше лицо!
   Валерия поднесла руку к лицу пирата, намереваясь сорвать маску с его лица. Мужчина  отвел руку Валерии в сторону и решительно произнес:
   - Не нужно этого делать, Валерия!
   - Но почему, я не понимаю! – закапризничала женщина. – Вы что-то от меня скрываете? Или лицо ваше обезображено ужасным шрамом? Или вас разыскивает полиция?
   Мужчина тяжело вздохнул, но ничего не ответил.
   - Вы скрываете от меня какую-то тайну! – вдруг догадалась Валерия.
   - Когда-нибудь вы обо всем узнаете, Валерия.
   - От кого же?
   - Я сам все вам расскажу. Всему свое время.
   - Смотрите, Отто, вы мне пообещали.
   Отто Виллис был не прав, сказав, что никому и дела нет до них с Валерией. Виктор внимательно за ними наблюдал. После того, как его отвергла Валерия, Виктор намеревался отомстить строптивой женщине. Виктор не покинул бал-маскарад, но и не приглашал на танец никого, ни с кем не общался. Он безучастно стоял у окна, наблюдая за всем происходящим в зале. В этот вечер он выпил много шампанского, но даже это не помешало ему заметить, как Валерия весело кокетничала с мужчиной в костюме пирата. «Интересно, кто этот незнакомец? – думал про себя Виктор. – И о чем они говорят с Валерией? Ишь  как расщебетались голубки. И почему этот нахал не сводит глаз с моей Валерии. Кто ему дал право? Однако  надо поставить наглеца на место!» Виктор решительно направился в их сторону. Он с силой толкнул пирата в бок. Отто на некоторое время опешил от такой наглости. Валерия с ужасом смотрела на все происходящее. Назревал скандал. Уже второй скандал, зачинщиком которого был Виктор, а предметом спора она – Валерия. «Боже, как хорошо, что я в маске! И никто не видит моего лица, иначе огласки в свете не удалось бы избежать, - подумала про себя женщина. – Господи, но почему этот Виктор все время мне отравляет жизнь! За что мне такое наказанье!»
   Барон Отто с ненавистью посмотрел на Виктора и холодно спросил: - Что вам угодно, сударь! Почему вы себя ведете, как невежа?
   - Я хотел сказать, что вы долго танцевали с моей дамой. Я хочу пригласить Валерию на танец, а вы мне все время мешаете, вертитесь возле нее. Валерия обещала мне танец.
   - Я ничего вам не обещала. Уходите, слышите! Я не хочу вас видеть!
   - Ах, вот как! Меня вы не хотите видеть, а с ним танцуете и мазурку, и кадриль. А-а-а, кажется, понимаю, - понимающе кивнул Виктор. Он с вызовом посмотрел на соперника. – Мне кажется, я узнал вас. Я знаю, кто прячется под маской пирата!
   Барон Отто слегка побледнел, ему вдруг показалось, что тайна его раскрыта. Но он  не выдал себя. Он непринужденно улыбнулся, как ни в чем не бывало, и спросил:
   - Так кто же прячется под маской пирата?
   - Вы ее любовник! Это именно вас я застал в спальне Валерии.
   - Чудовищная ложь! Вы забываетесь, сударь! Это именно вы пробрались в спальню госпожи Валерии, как вор и негодяй, а мне пришлось пинками выгонять вас оттуда.
   - Не для того ли, чтобы потом самому занять мое место. Ясное дело – вы любовники с Валерией, потому вы так страстно ее защищаете.
   - По вашему, честь дамы защищают только тогда, когда она к вам не равнодушна. Полный вздор!
   - А Валерия хороша! Прикидывалась бедной овечкой, безутешной вдовой, а сама оказалась веселой вдовушкой, не прочь развлечься с другими мужчинами. Завтра весь Петербург будет знать о ее похождениях.
   - Ах, какой стыд! – Валерия  в ужасе закрыла лицо руками и выбежала из зала.
   - Какое лицемерие! Какое бесстыдство! Она зарделась как невинная барышня и упорхнула, - съехидничал Виктор. Он был доволен произведенным впечатлением.
   Барон Отто снял перчатку и кинул в лицо негодяя:
   - Сударь, вы подлец! Я вызываю вас на дуэль!
   - Я не буду с вами драться, - сквозь зубы процедил Виктор. – Много чести! А Валерия все равно будет моей. У меня есть чем надавить на нее, ее сын.
   Отто не выдержал такой наглости и бахвальства. Он нанес пощечину Виктору. Виктор с яростью посмотрел на обидчика:
   - Вы за это ответите! Вы еще не знаете, с кем вы связались!
   - Почему не знаю. Знаю! Вы, сударь, подлец и негодяй. За ваши подлые делишки вас презирают в высшем свете.
   - Меня презирают и боятся! Но я мужчина, с меня как с гуся вода! Но вот когда свет отвернется от Валерии, тогда вы вспомните меня! От нее отвернутся все, ее не станут принимать в салонах, о ней будут сплетничать в гостиных, она не будет вхожа ко двору. В общем, я погублю ее… А потом пожалею, может быть. И женюсь на бедной пташке с перебитыми крыльями. Нельзя забывать, что семья Валерии очень влиятельна и богата.
   - Ах, значит, все это из-за денег! Все ваше коварство,  подлость и изощренные уловки направлены только на обогащение. Вы жалкий ничтожный тип.
   - Вы не можете меня упрекать! Может быть, я тоже когда-то любил, но меня презрели как жалкое ничтожное существо. Только за то, что я беден. Судьба была ко мне не милосердна, тогда я сам стал властелином своей судьбы. И удача повернулась ко мне. Сейчас я богат, влиятелен, меня боятся.
   - Но вас никто не любит, и не полюбит никогда, потому что любить не за что. Ваш удел - одинокого хищного зверя.
   - Это мы еще посмотрим! – зло улыбнулся Виктор. – Прощайте! Не забывайте, что следующий удар за мной.
               
                Глава 13
                Валерия в западне
   
   Барон Отто Виллис полюбил Валерию с первого взгляда. Он безумно хотел быть рядом с этой женщиной, но она избегала встреч с ним. После того скандала, устроенного Виктором на маскараде, Валерия замкнулась в себе. Она не выезжала в свет, не посещала балы и великосветские приемы, не принимала никого у себя дома. Всюду в свете модные сплетники шептались о ее недостойном поведении, и о любовниках, которые, якобы, посещают ее по ночам. Всем вдруг стало подозрительным, что у Валерии родился сын, а своего мужа она не представила обществу. Великосветских кумушек очень занимал этот вопрос. В гостиных то и дело можно было услышать такое: «Интересно, кто отец ребенка? И как они познакомились с Валерией? И почему муж Валерии вдруг исчез куда-то? Если он был вообще, этот муж. Не исключено, что Валерия зачала ребенка от греховной связи, и мальчик является незаконнорожденным. Ведь, Валерия отсутствовала в Петербурге долгое время, и вдруг появилась с ребенком на руках». Виктор сделал жизнь Валерии  невыносимой.  Она стала затворницей. И только чтение книг и прогулки в саду были маленькой отдушиной в этом аду.
   Мать Валерии Анна Петровна Красновская не на шутку всполошилась, когда имя  дочери стали поносить почем зря. Анна Петровна незамедлительно отправилась к своей благодетельнице вдовствующей императрице Марии Федоровне. Мать императора Александра Первого вступилась за честь бедной Валерии, и тогда, наконец-то, слухи и интриги вокруг персоны Валерии прекратились. Но горький осадок остался. И тогда взоры почтенной публики снова обратились в сторону Виктора по прозвищу Коршун, ибо слухи и дурная молва о Валерии исходили из этого источника.  Тут все снова вспомнили баронессу Штольц, и ее загадочную смерть. И история бедной барышни Лили Шкловской, которую Виктор соблазнил и бросил, тоже никому не давала покоя. И снова по городу поползли слухи, только на этот раз обличающие этого негодяя: «Этот злодей, который погубил столько женщин, чуть не погубил бедную Валерию. Хорошо еще, что за Валерию заступилась мать. Всем известно ее влияние при дворе. А если бы девица  не имела бы таких влиятельных родственников, ее репутация была погублена окончательно. Бедняжке пришлось бы, наверняка, навсегда покинуть столицу». В салонах и гостиных снова заговорили о коварстве Виктора. Особенно переполошились матери барышень на выданье, они зорко следили за своими дочерьми, чтобы те, неопытные голубки, не попали в когти Коршуна.
   Виктор злорадствовал, он снова стал героем дня. Эти пересуды в гостиных доставляли ему удовольствие. Он, как ни в чем не бывало, бывал в свете, ездил в театр и на скачки. И хотя многие господа при встрече с ним не протягивали ему руки и не здоровались, он не сильно расстраивался. У него были очень могущественные покровители – Мария Нарышкина и всесильный министр Аракчеев.
   Виктор ехал по городу в открытой коляске, вальяжно расположившись на сидении. Любопытные прохожие  оглядывались на шикарно одетого барина. На нем был одет новый фрак и панталоны серого цвета. На голове цилиндр в тон костюму. Все из дорогого бутика. В руках он держал трость с набалдашником из слоновой кости. Безымянный палец левой руки украшал перстень  с крупным бриллиантом. Виктор сурово прикрикнул на кучера:
   - Езжай быстрей, каналья! Кнута захотел!
   Кучер с опаской оглянулся на грозного барина:
   - Так, барин, шибче не выходит. Люди кругом.
   - Так топчи их, пусть под копыта сами не лезут! Ты видишь, я спешу. Вези быстрей, дам пятак на водку.
   Кучер поправил шапку на голове и с силой стеганул лошадей.
   - Эх, была ни была! А ну, залетные, пошли!
   От удара кнута лошади вздрогнули и помчались вперед, едва не затоптав мужика, который в это время переходил улицу.  Мужик вовремя успел отскочить.
   Виктор спешил на встречу к Нарышкиной. Он опаздывал, потому и приказал кучеру гнать лошадей к ее дому на Фонтанке. Мария Нарышкина не любила ждать, и Виктор не хотел гневить благодетельницу. А сегодня он, как на грех, задержался. Утром он заехал в цирюльню, оттуда он вышел причесанный и напомаженный. Но когда глянул на часы, ужаснулся. Виктор испугался, что не застанет Марию Антоновну дома.
   Мария Нарышкина уже несколько лет была фавориткой русского царя Александра. Она на себе испытала все прелести и недостатки участи царской избранницы. У нее были взлеты и падения. Царь благоволил к ней, осыпал милостями и роскошными подарками. Но когда на горизонте появилась юная княжна Флора Безбородко, Александр увлекся ею, позабыв прежнюю пассию. Нарышкина страдала неимоверно, но она еще надеялась вернуть неверного любовника, пустив в ход все свои чары. Но когда Мария Антоновна  узнала, что Александр  намерен жениться на княжне Флоре, она все сделала, чтобы разлучить царя с княжной. Нарышкина пустила в ход  свое коварство и все свои связи, и тут ей пригодилась дружба с всесильным министром Аракчеевым. О, Аракчеев, он очень многое мог! У него были везде свои люди. Ему не составило труда расстроить венчание царя с княжной Флорой. Аракчеев даже не побоялся гнева царя, потому что знал, что нужен Александру. Александр все чаще обращался с советами к Аракчееву, зависел от его мнения. Министр Аракчеев стал тенью царя. 
   Сегодня с утра у Марии Нарышкиной было хорошее настроение. Она даже напевала какую-то легкомысленную песенку, сидя за туалетным столиком, когда служанка укладывала ей волосы. Вчера Александр передал через своего адъютанта Волконского сообщение, что он хочет ее видеть. Так как Мария Антоновна была замужем, встреча была назначена в доме подруги Марии Элен. Мария Антоновна очень надеялась, что это будет не просто встреча старых друзей. Она надеялась, что это будет свидание. Мария Антоновна, против обыкновения,  сегодня рано встала. Ей нужно было съездить к Элен, чтобы обсудить детали предстоящей встречи. Она хотела бы, чтобы в гостиной  была интимная обстановка, тихо играла музыка, неярко горели свечи, на столе  стояли шампанское и фрукты. «Можно, наверное, еще поставить на столик десерт. Или не нужно? Интересно, как все воспримет Александр? Может не надо музыки? А может свет надо поярче, чтобы не спугнуть Александра, чтобы он не подумал, что я навязываюсь ему», - Мария Антоновна была в смятении. Она стояла у окна, раздумывая о предстоящей встрече с царем. Вдруг она услышала, что к дому подъехал экипаж. Мария выглянула в окно и разочарованно произнесла:
   - Ах, это Виктор. Какая нелегкая его принесла в этот день. Мне так сегодня некогда развлекать гостей. У меня столько дел! Я еще не выбрала платье.
   И тут она вспомнила, что сама назначила ему встречу на сегодня. «Боже, какая жалость, что он уже приехал. И не принять его я не могу, Виктор нужный человек. Надо узнать, что он там еще натворил и какие сплетни принес. Однако же, каким снобом он стал, как высокомерно держится! Как неторопливо выходит из коляски, как высоко задрал голову. Никто бы не подумал, что всего года два назад это был обедневший дворянин, не представлявший для общества никакого интереса. Нет со своей спесью он смешен». Мария Антоновна расхохоталась.
   Едва Виктор вошел в гостиную и начал расшаркиваться в приветствии, Мария Антоновна его тут же перебила:
   - Давайте оставим любезности на потом. Я очень тороплюсь, меня ждет карета. Что привело вас ко мне, Виктор!
   Виктор досадливо сморщил лоб, он не ждал такого холодного приема. Но он нашелся, что ответить:
   - Может, предложите мне сесть. В ногах правды нет.
   - Да, конечно! Присаживайтесь.
   - Я бы хотел чего-нибудь выпить. Знаете, с утра не успел даже чашки чаю выпить, так торопился к вам.
   - Однако же, причесаны и надушены, как денди, - колко заметила Нарышкина.
   - Мария Антоновна, не судите строго, -  подобострастно поклонился Виктор хозяйке. – К вам же ехал в дом, а не на скачки.
   - Слышала я, что вы частенько бываете на ипподроме и уже потратили кучу денег. Мне казалось, у вас раньше не было такой привычки к скачкам.
   - Так и денег не было, - виновато развел руками Виктор.
   - Понимаю.
   Хозяйка взяла в руки колокольчик и позвонила. Тут же в гостиную, не слышно ступая по паркету, вошел   мажордом в парадной ливрее, в белых перчатках и лаковых туфлях. Мария Антоновна распорядилась, чтобы подавали чай.
   Виктор увидел на диване газету и принялся читать. На миг ему показалось, что он проваливается сквозь землю. В заметке на последней странице журналист, некий Яков Ядов, желчно высмеивал Виктора в своей статье. Особенно врезалась фраза: «Этот злодей, этот соблазнитель порочит наших женщин. Таким подлецам не место в нашем обществе. Таких господ надо высылать из столицы!». Виктор отложил газету в сторону и вопросительно посмотрел на Марию Антоновну: - Что это значит? Чья эта статья? И кто, наконец, этот Яков Ядов?
   - Вы, я вижу, не читаете газет. А зря! В них иногда бывает презабавная информация.
   - Что все это значит, черт возьми! И кто этот Яков Ядов?
   - Успокойтесь, статья заказная. А Яков Ядов – это всего лишь псевдоним какого-нибудь малоизвестного журналиста.
   - Нет, я уже слышал это имя. Припоминаю. Он был автором той разгромной статьи, в которой героями скандала стали Павел Дашков и французская актриса. Он потом, кажется, еще извинялся перед ними в следующем номере. О них понятно, почему написали. Там был адюльтер. Жена застала мужа с любовницей в гостинице и сама подняла шумиху. Но писать обо мне. Какая наглость! Еще в статье вспомнили баронессу Штольц с намеком, будто бы я ее отравил из-за наследства. Какая чушь! К тому же, наследство мне все равно не досталось, нашелся племянник. Выскочил как черт из табакерки и все себе забрал.
   - А вы, конечно же, к отравлению баронессы не имеете никакого отношения? – язвительно заметила Нарышкина.
   - Мария Антоновна, как вы могли обо мне такое подумать! Я не ангел…
   - Да, уж не ангел. Это точно! – перебила Виктора Нарышкина. – Там в статье еще написали о некой барышне Л.
   - Лили Шкловская – милое дитя. Влюбилась в меня как кошка. Мы и танцевали с ней на балу всего несколько раз, а злые языки придумали, что я ее соблазнил и бросил.
   - Ах, оставьте, эти объяснения для судебного следователя. Всем известно, что несчастная Лили вышла замуж уже беременная. Ее наспех выдали замуж за приказчика.
   - Но такова была воля ее родителей. Они насильно ее женили.
   - Ох, и прохвост вы, Виктор! Но там, в статье, была названа еще одна женщина. Имени ее, правда, не указали. Сказано, что эта особа – достойная женщина, рано овдовела…
   - Ах, это Валерия, - самодовольно улыбнулся мужчина. – Но она сама виновата! Она отказала мне, и еще на маскараде все время кокетничала с каким-то пиратом.
   - Не знаю, с каким пиратом кокетничала Валерия, но вы рискуете попасть в немилость самой вдовствующей императрицы. Честно говоря, мне все равно, как сложится дальнейшая судьба Валерии. Она была подругой Флоры, а княжна Флора увела у меня Александра. С какой стати мне жалеть эту Валерию? Но вы забыли, голубчик, одну деталь.
   - Какую деталь? – заинтригованно спросил Виктор. Он даже подался вперед всем телом, чтобы лучше было слышно.
   - Вы забыли, что девичья фамилия Валерии Красновская. А ее мать Анна Петровна – лучшая подруга Марии Федоровны, матери царя. Теперь вам понятно, чудак вы человек!
   - Теперь понятно, кто этот пасквиль заказал. Красновская пожаловалась, что обидели ее дочь, а Мария Федоровна приказала своим людям, чтобы в прессе прошла статья, реабилитирующая Валерию. Валерия на высоте, ее теперь все жалеют, а я уничтожен. Автор статьи предлагает таких господ, как я, высылать из столицы.
   Вдруг Виктор вскочил с дивана и подлетел к креслу, где сидела Нарышкина. Он бросился перед ней на колени: - Умоляю вас, Мария Антоновна, помогите мне. Замолвите словечко перед матерью царя. Вы, ведь, близки с Александром.
   - Встаньте немедленно! – прикрикнула на мужчину Нарышкина. – Что вы здесь устроили неприглядную сцену. Сюда могут войти, и нас увидеть. Я этого не хочу! Люди могут все превратно истолковать и донести Александру или еще того хуже его матери.
   - Какая Мария Федоровна, все-таки,  коварная женщина! Как она лихо управляет империей. Даже после смерти мужа, будучи вдовой, она сохранила свой статус. Говорят, царь Александр не любит церемониал, потому заботится о делах империи, но все вопросы представительства и дипломатического корпуса в руках Марии Федоровны. Жену сына Елизавету она отстранила от дел, бедная молодая жена Александра не знает, чем себя занять. Все, кто тянется ко двору или не может без него обойтись, все представляются матери императрице. Она живет в Павловске, на расстоянии от Петербурга, но именно в ее резиденцию спешит знать на прием.
   - Замолчите немедленно! – зашипела на Виктора Нарышкина. – Вы не понимаете, что вы говорите. И у стен есть уши, матери царя могут донести о нашем разговоре. И тогда несдобровать ни вам, ни мне. Даже Аракчеев ее остерегается, потому что у нее на все есть свое мнение. Она даже воспротивилась самому Наполеону, когда тот намеревался взять в жены ее дочь великую княжну Екатерину. Александр был согласен на этот брак, но не стал перечить матери. И салонную оппозицию против императора французов возглавляет Мария Федоровна. Тайно, конечно, не явно. Ведь, у нас сейчас с французами мир. Только не знаю, долго ли он протянется. Наполеоновская армия захватила уже всю Европу и вплотную подошла к границам России.
   - Вот то-то и оно! Стране угрожает внешний противник, но есть угроза и от  врагов внутри страны.
   - Вы что-то знаете! – оживилась Нарышкина. – Рассказывайте, не тяните.
   - С этим я к вам и приехал. Вот только эта крамольная статья Ядова вывела меня из себя.
   - Сами виноваты! – зло сказала Нарышкина. – Говорите уже, с чем пожаловали.
   - Недавно я был на бал-маскараде…
   - Эка невидаль! Вы были на балу! – перебила собеседника Нарышкина. Вы что повесть мне собираетесь читать, так я не издатель и повестей не печатаю.
   Виктор нервно заерзал на диване. «Что-то Мария Антоновна сегодня слишком нервная, - думал про себя Виктор.- Может быть, надо было приехать в другой раз?»
   - Ну что же вы молчите, сударь! Вы сюда молчать приехали! Не знала я, что вы такой бестолковый. А я еще вас вытянула из грязи да в князи. Поручила шпионить за княжной Флорой, новой фавориткой Александра. Столько на вас денег потратила! С нужными людьми свела. С самим графом Аракчеевым…
   - Так я про это и говорю! Есть нужные сведения для Аракчеева. На балу я встретил барона Отто Виллиса.
   - Барон Отто Виллис? Не слышала пока про такого. А он хорош собой?
   - Уж не знаю, как на ваш вкус. Только он и не барон вовсе, а беглый бандит. Его, правда, все считали погибшим. Но меня не проведешь, я хитрый лис, я его сразу признал.
   - Да Коршун вы! Вас так все называют.
   - Коршун даже лучше! – зло оскалился Виктор. – Так вот этот, якобы, барон заговорщик из Южного общества. Члены этого общества хотели свергнуть трон и расправиться со всей царской династией. Убить царя и всю семью…
   - Как убить царя! – всполошилась Нарышкина. – Кто им дал право посягать на жизнь императора Александра? Моего Александра.
   - Так вот, членов этого общества арестовали, но один сбежал. Были сведения, что он погиб по дороге. Но нет, оказался живой. Да еще имел наглость явиться под чужой фамилией в Петербург. Опасаясь разоблачения, он может скрыться в любую минуту. А, ведь, он многое мог рассказать о заговоре. Не исключено, что его сообщники также находятся на свободе. Возможно, эта крамольная идея пустила глубокие корни в обществе.
  - А ведь вы, Виктор, устраняете таким путем соперника! – догадалась Нарышкина. – Это он был в костюме пирата на маскараде, и с ним Валерия танцевала, а вас отвергла.
   - Прозорливая вы женщина, Мария Антоновна. В сердцах читаете, от вас ничего не скроешь, - Виктор обиженно отвернулся от собеседницы.
   - Ну не обижайтесь на меня, голубчик. Его, этого барона все равно накажут. Он, ведь, разбойник и смутьян! А таким место в тюрьме или на виселице.
   - Я хотел эти сведения передать графу Аракчееву, но он был болен, и меня к нему не впустили. Тогда я к вам приехал.
   - И правильно сделали, дружочек. Я сама передам обо всем услышанном Аракчееву, уж граф сам разберется, что с этим мнимым бароном делать. А сейчас прощайте! Я и так из-за вас много времени потеряла. У меня важная встреча.
   Виктор встал с дивана и направился к выходу, но остановился в дверях.
   - Ну, что же вы медлите! Уходите! Говорю же, я тороплюсь.
   - А вознаграждение?
   - Ах, вознаграждение, - понимающе улыбнулась Нарышкина. – Вы не хотите служить Отечеству бесплатно?
   Виктор ничего не ответил. Он, молча, ожидал денег, весь напрягшись, словно хищный зверь, готовый к прыжку, чтобы выхватить добычу из рук слабого противника.
   Нарышкина открыла секретер и достала оттуда мешочек с золотыми монетами. Она кинула мешочек Виктору, он на лету схватил мешочек с деньгами и хищно улыбнулся.
   - Ну, что же вы не уходите? Еще хотите что-то мне сообщить?! – повысила голос Нарышкина. Она начинала выходить из себя.
   - Видите ли, сударыня, я недавно совсем случайно узнал, что вы тайно встречаетесь с англичанином сэром Вильсоном. Тайные свидания проходят в доме вашей подруги Элен. Вы не боитесь прогневить государя?  И это сейчас, когда вашу соперницу княжну Флору вывели из игры, и путь к сердцу Александра свободен.
   - Что за чушь вы несете! – женщина гневно посмотрела на Виктора. Лицо ее от возмущения покрылось красными пятнами. – Вам кто-то что-то сказал обо мне? Будьте уверены, меня оболгали!
   - Да, конечно! Я так и подумал. Все знают, как вы добродетельны. Вы просто пример для подражания.
   Нарышкина не стала слушать язвительную лесть из уст наглеца, она достала еще один мешочек с деньгами и протянула его Виктору:
   - Это вам за молчание. Убирайтесь вон!
   - Благодарю вас, сударыня, за щедрость.
   Виктор притворно поклонился и был таков.
   - А он опасен, этот Виктор. Надо держать с ним ухо востро!  –  сказала Нарышкина, оставшись наедине. – Однако надо поспешить к Элен, чтобы приготовить все к встрече с императором. У меня будет, что сегодня ему сказать. Он поймет, что я ему очень  нужна.
   «Но, кто же этот барон Отто Виллис? И почему я его нигде не встречала? – думала Нарышкина, сидя уже в карете. - Надо с ним познакомиться поближе и подружиться. Может, не стоит пока никому о нем говорить, а попробовать его приблизить к себе. Сделать своим шпионом, и он будет служить моим интересам как Павел Дашков и Виктор. А если он, вдруг, окажется опасным, как Виктор, который стал выходить из повиновения. Нет, над этим надо хорошо подумать. Надо узнать, где он остановился… ».
   Виктор был доволен сегодняшним визитом и произведенным впечатлением на Нарышкину. Сегодня она заплатила вдвое больше, чем обычно. «А как она вышла из себя, когда я намекнул, что знаю про ее связь с сэром Вильсоном», - думал Виктор по дороге домой. Он сам был доволен своей изобретательностью. И усердствовать много не пришлось. Ему удалось разговорить служанку Глашу, работающую в доме Элен. Как-то раз Виктор, переодевшись в платье купца, подловил Глашу, которая шла на рынок за покупками. Он представился приказчиком из галантерейной лавки. Несколько раз пригласил ее в магазин со сладостями. Преподнес подарки – ленты, шпильки и булавки. Девица и разоткровенничалась. Так он и узнал про Нарышкину и англичанина. Теперь Виктор гадал, поделиться ли этой информацией с графом Аракчеевым или нет? Он опасался опалы всесильного временщика. Ведь министру Аракчееву могло не понравиться, что вместо того, чтобы заниматься его делами, он следит за Марией Антоновной, женой влиятельного вельможи Дмитрия Львовича Нарышкина. 

                *   *   *
   Барон Отто Виллис никого не опасался и никуда не собирался скрываться. Он жил  в центре Петербурга. Барон недавно прибыл из Курляндии, где их старинный род был очень известным и уважаемым. Отто Виллис по-прежнему выезжал в свет, но он нигде не мог встретить Валерию. После скандала на маскараде, устроенного Виктором, и  шумихи в прессе, она жила, словно отшельница, не выезжая в свет и не принимая никого у себя дома.
   Но когда Валерия получила письмо от барона Отто Виллиса, ее настроение заметно улучшилось. В своем письме он заверял ее в своей искренней любви, предлагал дружбу и покровительство. Получив письмо от загадочного пирата, Валерия воспрянула духом, сердце ее стало понемногу оттаивать. Она не сразу, но ответила своему адресату. Между ними установилась переписка. Мать с облегчением вздохнула, она больше не опасалась за здоровье дочери.
   Красновская не стала  посвящать мужа в тайную перепуску Валерии с бароном. Но и сама не спускала с дочери глаз, чтобы та снова не натворила глупостей. Валерия хранила все письма в шкатулке с драгоценностями, Анна Петровна просматривала всю корреспонденцию дочери, когда той не было в комнате. Но одно письмо она все-таки пропустила. Это письмо Валерия хранила отдельно от всех писем. В письме барон Отто Виллис страстно умолял Валерию о тайном свидании. «Валерия, вы сами можете назначить место встречи, - писал барон. – Хотя я предлагаю встретиться в Сосновке. Это далеко от центра столицы. Здесь чудный  сосновый лес, дачники любят здесь уединяться для  прогулок.  Я не причиню вам никакого вреда. Вы можете переодеться в мужское платье. Вас никто не узнает. Никто не будет знать о нашей встрече. Умоляю вас, ответьте мне согласием!»
   Валерия думала целую неделю, не решаясь ответить согласием. Она опасалась огласки и очередного скандала. Но одиночество ее было невыносимо, и она согласилась встретиться с бароном. Валерия не посвятила в свои планы даже мать. Но ей пришлось посвятить в свою тайну горничную Дуняшу, которая и помогла ей с переодеванием. Дуняша достала мужское платье и загодя отнесла  в карету. Валерия переоделась уже в карете, когда они немного отъехали от дома. Матери Валерия сказала, что отправляется со служанкой на вечерню в церковь.
   Сосновка располагалась на окраине города.  Уже по дороге Валерия вспомнила, что среди горожан Сосновка пользовалась дурной славой. Удаленная от центра,  дикая окраина города часто использовалась для проведения дуэлей. В лесу могли прятаться разбойники. Валерии стало страшно, ей захотелось вернуться назад, к маменьке, под защиту родительского дома. Но ее остановило то, что они проехали большую часть пути. И еще она так хотела увидеться с бароном Отто. Она не могла точно сказать себе, что любит его. В душе Валерия все же была верна покойному мужу Ивану. Но новый ее знакомый также не был ей безразличен. Тайна, которая окутывала барона Отто, распаляла женское любопытство. «Сегодня он, наверняка, будет без маски, как и я, – подумала Валерия. - Мы, ведь, будем не на маскараде.  И я, наконец-то, увижу его лицо!»
   Но Валерию ждало разочарование. Барон явился на свидание в маске. Он подошел к карете и помог Валерии выйти из экипажа.
   - Здравствуйте, моя несравненная! Вы все-таки решились на этот шаг, моя голубка! – скачал мужчина.
   Валерии не понравился чересчур фривольный тон барона, но она промолчала.
   - Давайте, прогуляемся вдвоем по лесу. Здесь есть прекрасная аллея.
   Валерия опасливо оглянулась по сторонам. Ей не хотелось уходить далеко от своей кареты.
  - Валерия, не бойтесь! Ведь, я с вами! Я никому не дам вас в обиду, - успокоил женщину барон. – Поймите же, здесь мы на виду. Нас могут увидеть! И хотя вы одеты в мужской костюм, а я в маске, кто-нибудь, все равно может узнать нас. Мы просто сойдем с дороги и спрячемся в тени деревьев.
   Барон взял Валерию за руку и сказал: - Пойдемте же прогуляемся! Мы так давно не виделись. Скоро наступит вечер, а в лесу ночь наступает очень быстро, и вы не увидите чудное озеро, где плавают утки. Ведь, я знаю, что вы очень смелая женщина, которая ничего не боится.
   Валерия, наконец-то, поборола свой страх. Она кокетливо посмотрела на мужчину: - Барон Отто, я пойду с вами к озеру, но с одним условием…
   - Я выполню все ваши условия!
   - Вы должны были заметить, что на сегодняшнюю встречу я приехала без маски. Вы увидели мое лицо.
   - О, оно прекрасно! Вы были очаровательны на балу в костюме Коломбины. Но, к сожалению, вы были в маске, я не мог восхищаться красотой вашего лица. Сегодня я удостоен этой чести.
   - Ну, так вот, барон, я ставлю  свое условие. Мы отправляемся к озеру, и там вы снимаете маску с лица. Возможно, я не права и вы боитесь, что я увижу шрам на вашем лице… Тогда скажите прямо, не мучьте меня своей тайной. Возможно, вы что-то скрываете от меня…
   - Нет, нет, у меня нет никаких тайн! –  поспешил заверить  Валерию барон. – Ваше условие принимается. Идемте же!
   Они гуляли по лесу довольно долго, но к озеру так и не вышли. В лесу сгущались сумерки, постепенно умолкал  птичий хор. Щебет дневных пташек сменяли протяжные звуки ночных птиц. Они мрачно кричали, перелетая с ветки на ветку. Валерии становилось  жутко. Барон шел впереди, Валерия еле плелась за ним сзади. Ей казалось, что они заблудились, и из этого леса им не выйти. Деревья все более походили на косматых чудовищ, которые  угрожающе протягивали к ней свои лапы.
   - Барон, давайте вернемся к карете, - сказала Валерия усталым голосом. Я безумно устала!  Мне хочется домой. Мне кажется, что для одного дня хватит приключений!
   - А вот озеро! – сказал барон, когда они, наконец, вышли к озеру.
   - Мне, кажется, мы слишком долго к нему шли. Вы говорили, Отто, что озеро совсем близко, а мы бродим по лесу уже часа два.
   - Не сердитесь, Валерия. Смотрите, как здесь красиво! Так тихо, что даже слышен плеск воды. Здесь редко кто бывает. В Петербурге – городская суета.
   Он был прав, вид, действительно, был чудесный. Озеро лежало в камышовых зарослях, скрытое высокими деревьями. Здесь было очень тихо, только утки громко плескались, ныряя в воду в поисках пищи. Из-за верхушек деревьев неторопливо выплыла луна, лунный свет посеребрил гладкую поверхность озера.
   Но весь этот пейзаж не радовал Валерию. Она устала и хотела отправиться домой, на сердце было тревожно. Ее даже не развеселила забавная картина. Впереди важно плыла утка-мать, за ней следовал ее выводок. Птенцы за лето уже подросли и окрепли, но все еще не решались отплывать далеко от матери. К ним прибился утенок, отбившийся от другого выводка. Но он тут же был изгнан  как чужак. Он ткнулся к другому выводку, но и там его не признали. Наконец-то, утенок прибился к своим, отсюда его уже не прогнали, тогда он радостно захлопал крыльями.
   Вдруг, откуда ни возьмись, на стаю птиц налетел ястреб. Он схватил одного птенца и  стал подниматься с добычей вверх. Валерия схватила первую, попавшуюся в руки, ветку и швырнула в хищную птицу. От неожиданности ястреб выпустил добычу из когтей и улетел, птенец упал на воду, отряхнул перышки и поплыл, как ни в чем не бывало.
   - Фу, ты черт! Какая охота сорвалась! – досадливо поморщился барон.
   Валерия посмотрела на своего спутника. Он стоял, задумавшись, глядя куда-то вдаль. Лицо его было холодным и решительным. Профиль напоминал клюв хищной птицы. Валерия вдруг отчетливо поняла, что это не барон. Мужчина почувствовал взгляд и обернулся.
   - Валерия, я обещал вам, что сниму маску, - с этими словами мужчина сорвал маску с лица и бросил ее в сторону.
   - Ах, это вы, Виктор! – отчаянно вскрикнула Валерия.   
   …Старый кучер Красновских Митрофан и горничная Дуняша уже притомились, дожидаясь  свою госпожу. Прошло уже довольно много времени, а Валерия и ее таинственный спутник так и не появились.
   - Давай,  Дуняша, отправляться домой! – сказал кучер. – Наверное, что-то случилось с барышней Валерией. Ее, видно, уже и дома заждались. Да и нам пора! А то нас станут искать.
   - Я никуда не поеду без хозяйки, - заплакала Дуняша. – Я ее здесь буду ждать.
   - Скоро ночь наступит, а здесь небезопасно, пустынная местность. А как разбойники нападут? Карета-то у нас хорошая. Нет, домой надо ехать! Нужно сообщить родителям Валерии, что произошло. Никак нашу барышню похитили. Мне этот человек в маске сразу показался подозрительным.
   - Ой, что же теперь будет, - заревела Дуняша. – Валерия никому ничего не сказала, только меня посвятила в свою тайну. Анна Петровна выгонит меня из дома!
   - И поделом тебе! Не будешь вмешиваться в барские дела.
   - Госпожа Валерия приказала никому не рассказывать.
   - Вот теперь и получишь на орехи от старой барыни. Садись в карету, дуреха! Нечего по сторонам пялиться. Нельзя больше времени терять. Говорю тебе, похитили нашу барышню. Сердцем чую!
   Едва войдя в дом, Дуняша с порога кинулась в ноги Красновской:
   - Ой, беда приключилась! – завопила девка. – Горе-то какое! Похитили разбойники вашу дочь, барыня!
   - Как похитили?! – встрепенулась Анна Петровна. От волнения она даже поднялась с кресла и принялась ходить по комнате из угла в угол. - Что ты городишь, малохольная? – Вы же в церковь поехали давеча!
   - Ой, простите меня, барыня! Не сказала я вам, что дочь ваша на свидание тайное отправляется. Перед этим получила она письмо от своего кавалера, он ее уговаривал о встрече в сосновском лесу. Приехали мы в Сосновку. Ее встретил мужчина в черной маске, с которым она познакомилась на балу, и увел на прогулку в лес к озеру. Госпожа Валерия сказала, что скоро вернется, приказала нам с кучером ее у кареты дожидаться. Мы с Митрофаном  ждали ее несколько часов, пока ночь не настала, а потом Митрофан говорит, что домой нам надо возвращаться, что похитили барышню Валерию, - сказала Дуняша и  замолкла, чтобы дух перевести.
   - Ну, что потом? Не тяни, рассказывай! – прикрикнула на горничную Красновская.
   - Ох, барыня, я уже все вам рассказала, как на духу.
   - Где письмо, которое Валерия получила накануне?
   - Да в комнате ее. Кажись, она его в комоде спрятала в кармане маскарадного платья.
   Анна Петровна сама отправилась в комнату дочери и отыскала злополучное письмо. Держа письмо дрожащими от волнения руками, она начала читать: «Валерия, умоляю вас о свидании! Давайте встретимся в Сосновке, вдали от любопытных глаз…»
   Тут в комнату вошел Иван Петрович со словами:
   - Что у вас тут стряслось?! Шумите так, что я услышал даже в своем кабинете.
   - Ой, Иван, беда приключилась! – Красновская вся в слезах кинулась на грудь мужу. – Нашу Валерию, кажется, похитили.
   - Как похитили?! – от волнения у Ивана Петровича подкосились ноги. Он тяжело присел на стул. - Что это у тебя в руках? Письмо от ее любовника?! – он  гневно посмотрел на жену. – А ты все попустительствовала. Вот теперь расхлебывать всем нам.
   - Ой, виноватая я, Иван, каюсь, - рыдающим голосом сказала жена.
   Вдруг из детской донесся плач. Это проснулся маленький Ванечка. Он звал маму.
   - Вот внук проснулся, как будто почувствовал, что с его матерью что-то случилось. Иди, скажи ему, что ты виновата в том, что похитили его мать!
   Тут Красновская зарыдала как белуга.
   Дуняша вбежала в детскую, подошла к кроватке и взяла ребенка на руки. Она стала его успокаивать. Но маленький Ванечка все плакал, и не мог успокоиться. Он спрашивал, где его мама. «Хочу к маме! К маме хочу», - капризничал ребенок.
   Иван Петрович ходил из угла в угол, меряя шагами  кабинет. Он то и дело грозно поглядывал в сторону жены. Анна Петровна сидела на диване, понуро опустив голову, платком вытирая набегавшие слезы.
   - Ты говоришь, Анна, что они познакомились на балу? Как звали того кавалера?
   - Барон Отто Виллис. Валерия говорила, что он очень порядочный и учтивый человек. В отличие от того нахала, Виктора, который устроил скандал вокруг имени нашей дочери, и даже смел ей угрожать. Валерия мне говорила, что этот Виктор ей сделал предложение, но получив отказ, страшно разгневался. Он стал ей угрожать, что она еще пожалеет об этом.
   - Эх, говорил я тебе, что надобно увезти дочь из столицы на время, пока все не уладилось! Глядишь, беды бы пришлось избежать.
   - Ой, говорил, да я не послушала! Прав ты, муж, во всем, а я дура старая…
   - Не причитай! И так тошно. Принеси лучше все письма, которые Валерия получала.
   Красновская кинулась вон из комнаты выполнять поручение мужа.
   - Да погоди ты! – крикнул вдогонку жене Иван Петрович. -  Скажи слугам, чтобы позвали кучера Митрофана!  Надобно подробно обо всем его расспросить.
   Иван Петрович внимательно перечитывал переписку дочери с бароном, пытаясь в письмах отыскать любую зацепку. Жена сидела подле мужа. Обычно словоохотливая не в меру, Анна Петровна сегодня была молчалива, словно воды в рот набрала. Она сидела отрешенно, печально глядя в окно, мысли о несчастливой участи ее дочери разрывали ей сердце.  Анна Петровна даже не сразу поняла вопрос мужа.
   - Кто приносил письма от барона? – спрашивал у жены Иван Петрович.
   - Кто приносил что? – как бы отринулась ото сна Анна Петровна.
   - Кто приносил письма от барона? – повторил вопрос Иван Петрович.
   - Посыльный. Его слуга. Барон Отто только что прибыл из Курляндии, остановился в отеле в центре города.
   - Значит, отыскать его будет не трудно. И вот что я заметил, Аннушка, последнее письмо немного отличается от предыдущих писем. Другие чернила, и вообще, такое впечатление, что его писал другой человек. Собирайся, Анна! Поедим к этому барону. Да письма захвати с собой. Надеюсь, он нам все разъяснит.
   - А Митрофан? Он у дверей дожидается.
   - С кучером поговорю позже. Сейчас главное – увидеться с бароном.
                Глава  14
                Тайное признание
   Барон Отто в этот вечер никого не ждал. Он скучал. Ему безумно хотелось видеться с Валерией, говорить с ней, слышать ее смех. От тоски на душе кошки скребли. Он вышел на улицу, чтобы прогуляться и отвлечься от грустных мыслей. Когда барон вернулся, он обнаружил дверь своей комнаты открытой. С опаской он вошел в свой номер. В комнате было темно, и только свет уличных фонарей немного освещал комнату. У окна он увидел силуэт женщины. На ней был одет плащ с капюшоном.
   - Кто вы, сударыня? И как вы здесь оказались? – спросил барон.
   - Я очень хотела вас видеть, барон Отто Виллис, - сказала незнакомка приятным тихим голосом.
   - Но я вас не знаю!
   - Зато я вас знаю!
   Барон подошел к столу, где стоял канделябр со свечами.
   - Прошу вас, не зажигайте свечи!
   - Тогда скажите, как вас зовут?
   - Пусть я останусь для вас таинственной незнакомкой, - попросила дама. Она сняла с головы капюшон и грациозным движением руки поправила прическу. - Я здесь для того, чтобы попросить вас об одной услуге. Мне рекомендовали вас, как ловкого и опасного человека.
   - О, лестная оценка! Ничего не скажешь, - усмехнулся мужчина.
   - Барон, скажите, знаете ли вы человека по имени Виктор? Его еще прозвали в свете Коршуном.
   - Да, знаю, - холодно ответил барон. В его голосе зазвучали стальные нотки. Было очевидно, что упоминание имени этого человека ему неприятно.
   - Ну, вот и хорошо! Значит, мне не нужно объяснять вам, сколь опасен и жесток бывает этот человек.
   - Не нужно.
   - Я хотела бы, чтобы вы убрали этого человека.
   - Он причинил вам зло?
   - Он стал вредить мне. А я этого не потерплю! – властным голосом заговорила незнакомка.
   - О, судя по голосу, вы очень влиятельная женщина.
   - Не будем говорить сейчас об этом. Это не столь важно. Вы возьметесь выполнить мое порученье? Я хорошо вам заплачу.
   - Я не нуждаюсь в деньгах. Мой отец очень богат. Вы можете, сударыня, нанять людей посговорчивее. В городе полно всякого сброда, и  среди них есть отчаянные головорезы, которые за небольшую плату убьют, зарежут кого угодно.
   - Я не хочу иметь дела, с кем попало. Это может навредить мне.
   - Тогда я ничем не могу помочь вам, сударыня.
   - А если я скажу, что Валерии Красновской угрожает опасность. Виктор хочет погубить ее.
   - Вы что-то знаете? Ответьте!
   - Все, что я знала, я сказала. Остальное вы можете узнать сами, если проследите за ним.
   В коридоре послышались шаги. Незнакомка насторожилась.
    - Однако я слышу, сюда кто-то идет! Мне пора уходить. Прощайте! – сказала дама. Она накинула на голову капюшон и покинула комнату. Барон подошел к окну, он хотел увидеть, в какой экипаж сядет его ночная гостья. Но тут из-за двери донесся голос портье: «Вот сюда пройдите, господа. Вот его номер!» и в дверь постучали. Барон не спешил открывать дверь, его утомили ночные визитеры.  За дверью послышался женский голос:
   - Барон Отто Виллис, вы дома? Это я – мать Валерии, и ее отец. Впустите нас, Бога ради!
   Барон открыл дверь. Он поспешил зажечь свечи и предложил гостям сесть.
   - Что случилось, господа, что вы в столь поздний час ко мне пожаловали? – с интересом спросил барон.
   - С Валерией случилась беда, - сказала взволнованно Красновская, пытаясь сдерживать себя от рыданий. – Ее похитили! Мы не знаем, где она находится. Вся надежда на вас, барон Отто!
   - Как похитили?! Когда?!
   - Сегодня. Вот письмо, которое ей принесли накануне, - сказал Красновский и протянул письмо барону. – Скажите, ради Бога, это вы писали моей дочери? Я знаю, вы переписывались. Но мне показалось, здесь другой почерк.
   Барон взял письмо и поднес его ближе к свету. Он быстро пробежал текст глазами и вопросительно посмотрел на родителей Валерии:
   - Ничего не понимаю. Здесь сказано о тайном свидании, которое должно состояться за городом. Нет! Я не писал этого письма. Но как вы ее отпустили?!
   - Мы ничего не знали! – в один голос ответили Красновские.
   - Что же нам делать? – спросила Анна Петровна. – Может, обратиться в полицию?
   - Это окончательно погубит репутацию Валерии. Ведь, огласки избежать не удастся. Сейчас уже поздно, а утром я сам выеду в Сосновку и обыщу весь лес. Может быть, найду какой-нибудь след. Пришлите завтра с утра пораньше кучера, который отвозил Валерию в Сосновку. Он укажет место, где они остановились.
   - Может, с кучером прислать и других слуг? Тогда легче искать будет? – спросил Иван Петрович.
   - Присылайте! Только с утра, не мешкая! Нельзя терять ни минуты.

  *   *   *
   Валерия пришла в себя и огляделась вокруг, пытаясь вспомнить, где она находится. Она была в небольшой комнате, скромно меблированной. Сквозь закрытые ставни пробивался солнечный свет, женщина поняла, что уже наступило утро. Она лежала на кровати в костюме, который был надет на ней со вчерашнего дня. Валерия попыталась вспомнить, как здесь оказалась. Ее охватил ужас, она вспомнила свидание в лесу с бароном, потом поход к озеру и барон срывает маску с лица. Перед ней, ухмыляясь, стоит Виктор. Потом провал в памяти…
   «Он, наверное, специально подстроил эту встречу, чтобы заманить меня в западню и похитить, - подумала Валерия. – Надо бежать отсюда! Немедленно бежать! Но куда? Я не знаю, где я нахожусь». Валерия вскочила с кровати и подбежала к двери, но дверь была заперта. Она прислушалась, в  доме было тихо. «Здесь есть кто-нибудь?!» - закричала Валерия, но ей никто не ответил. От безысходности Валерия повалилась на кровать и зарыдала.
   Прошло какое-то время, и ключ в замке повернулся. Дверь отворилась, и в комнату вошел Виктор.  Он держал в руках поднос, уставленный приборами. В нос ударил запах свежесваренного кофе. Мужчина приветливо посмотрел на свою пленницу:
   - Вы уже проснулись, Валерия! Это хорошо. Вот подкрепитесь, нам надо торопиться, надо ехать…
   - Но куда?! И по какому праву вы меня здесь держите?! Вы не имеете права, я не жена вам вовсе.
   - Но это дело поправимое! – злорадно усмехнулся Виктор. – Вы ешьте, вам нужны силы. Сейчас служанка принесет платье и поможет вам переодеться.
   - Я не буду переодеваться в чужое платье!
   - Это платье новое, только что из магазина. Оно очень дорогое, вы останетесь довольны.
   - Вы отвезете меня домой? – с надеждой в голосе спросила Валерия.
   - Да. Но  вначале нам надо съездить в одно место. Уверяю вас, мы там долго не задержимся.
  - Но скажите, Бога ради, куда мы едим?
   - Вы все узнаете в свое время, - сказал Виктор и вышел из комнаты.
   Валерия нехотя откусила кусок булки и запила горячим кофе, она не ела со вчерашнего дня. Спустя время в комнату вошла служанка и внесла коробку с платьем. Она открыла коробку, достала из нее платье и обомлела:
   - Какое красивое платье, барышня! Какие кружева, какая тонкая белоснежная ткань! Вы будете в нем как царица.
   - Перестань болтать! Лучше принеси таз с водой! Мне надо умыться, - приказала Валерия. – И принеси зеркало, мне надо причесаться.
   - Слушаюсь, барышня, я мигом.
   Когда Валерия была готова, за ней зашел Виктор, и они отправились в путь. Они ехали молча, сидя в карете напротив друг друга. Валерия всю дорогу молчала. Виктор не стал раздражать ее своими разговорами. Она как будто  успокоилась и покорилась судьбе. Но когда она вышла из кареты, она остолбенела. Валерия увидела, что они остановились у деревянной церквушки, стоящей на окраине небольшого села, она хотела тут же бежать, куда глаза глядят. Видя ее беспокойство, Виктор успокоил Валерию:
   - Успокойтесь, сударыня, друг попросил меня, чтобы я заехал в церковь и был  свидетелем на его венчании. Давайте войдем в храм, посмотрим это живописное действо.
   Они вошли в церковь, но в храме никого не было, кроме попа и дьячка в золотых ризах. Священник приветливо улыбнулся:
   - Добрый день, молодые люди! Проходите сюда поближе. Что же вы запаздываете? На венчание опаздывать нельзя.
   Валерия с недоумением посмотрела на Виктора:
   - Что происходит?! Скажите, ради всех святых, что вы задумали?
   - Сейчас будет венчание.
   - Чье венчание? А где жених с невестой? Вы говорили, что венчается ваш друг, – Валерия оглянулась по сторонам. – Здесь никого нет, кроме нас.
   - Это наше венчание, Валерия, - сказал Виктор. Он взял Валерию за руку и подвел к алтарю.   
   - Я не буду вашей женой никогда! – закричала Валерия и бросилась бежать, куда глаза глядят.
   Священник с недоумением посмотрел на Виктора:
   - Вы же сказали мне, что невеста согласна. Я не буду вас венчать!
   - Но, позвольте, батюшка, я хорошо вам заплатил.
   - Посмотрите вокруг, невеста убежала… Разве, что вы догоните невесту…
   Виктор кинулся догонять Валерию. Он был в ярости. Рушился его план, который он продумал до мелочей, обманом заманить Валерию в западню, жениться на ней и завладеть состоянием Красновских.
   Выбежав из церкви, Валерия побежала по деревенской улице. Пробежав несколько дворов, она наткнулась на полнолицую румяную бабу, что несла ведра воды на коромысле. Валерия кинулась к ней:
   - Ради Бога, помогите мне укрыться! Злодей похитил меня и хочет силой на мне жениться!
   - Ай-ай, барышня, бедная вы голубка! – сказала крестьянка. – Видно, богатая, вон какое платье-то у вас дорогущее, а несчастная. Эх, милая, как лихой муж попадется, света белого невзлюбишь, как свеча угаснешь. Куда ж мне вас спрятать-то, барышня? Что присоветовать? По улице побежите, он вас враз догонит. В лес бежать – боязно самой, можете лихих людей повстречать.
   - Может, в первую попавшуюся избу постучаться?
   - Нет. Он потом по избам пойдет искать, встречных людей спрашивать, что да как.  Деревня наша Камышево небольшая, все друг друга знают. Пока вас никто не видел, спрячьтесь-ка вы вон там на сеновале, - крестьянка указала рукой на небольшой сарай, что стоял неподалеку. – Он вас там сроду не найдет. Он кинется  местность всю обшаривать, а туда ни в жисть не догадается заглянуть.
   - Спасибо вам! – крикнула на ходу Валерия и побежала к сараю. Влетев в сарай, она заперла за собой дверь и стояла ни жива, ни мертва, с трудом переводя дыхание. Вдруг до нее донесся голос Виктора. Он кричал, орал во всю глотку:
   - Валерия, где ты?! Выходи! Я все равно тебя отыщу! От меня не спрячешься.
   Он пробежал вдоль улицы, выискивая беглянку, не спряталась та где за плетень. Потом вернулся. Второпях натолкнулся на бабу с ведрами. Вода из ведер расплескалась и забрызгала ему одежду.
   - Фу ты, черт! – чертыхнулся мужчина. – Ходят тут с ведрами! Под ногами вертятся.
   - Так не с пустыми ведрами, барин! Встретить на улице бабу с полными ведрами к удаче-то, - рассмеялась крестьянка.
   - Какая тут удача, когда все наперекосяк! Что полные ведра, что пустые – все одно один черт!
   - Что это ты, мил человек, нечистого все поминаешь?! Сам из церкви вышел, а рогатого все призываешь!
   Виктор пристально посмотрел на женщину:
   - Больно ты разговорчива, как я погляжу, для простой крестьянки. А скажи, милая, не видала ты здесь барышни молодой?..
   - Как не видать?! – изумилась баба. – Это та девица, что в дорогом платье, только что из церкви выбежала как угорелая?
   - Да! Где она?! Говори!
   - Видно, кто-то ее напугал всмерть…
   - Куда она побежала? Ты видела?
   - Так в лес она убежала.
   - В лес, говоришь, побежала? Это точно? Ты не обманываешь меня? Гляди, если обманываешь, ворочусь, разберусь с тобой!
   - Вот тебе истинный крест, барин! – баба поспешно перекрестилась. – Говорю же, в лес побежала как полохливый заяц, такого стрекоча дала…
   Как только Виктор скрылся в лесу,  баба с коромыслом подошла к сараю, легонько постучала: - Слышь, родимая, я этого в лес отправила. Какой неприятный, грубый человек. Смотрит, как зачумленный, глазами все рыщет по сторонам…
   Валерия с опаской открыла дверь, впустила бабу в сарай и снова заперла дверь.
   - Правильно сделала, что убежала из-под венца, - сказала крестьянка. – С таким жить – век будешь маяться. А то и вовсе в могилу молодой сведет.
   - Как зовут вас, моя благодетельница?
   - Татьяной величают, - важно ответила селянка, гордо подбоченившись, - я себя в обиду не дам. Кому хошь, отпор дам.
   - Ты замужем?
   - Конечно! Как не замужем бабе не быть! Мужик у меня крепкий, но и я за себя постою.
   - И дети есть?
   - Пятеро, - с гордостью сообщила Татьяна.
   - И у меня сыночек Ванечка есть, - заплакала Валерия. – Несколько дней его уже не видела. Как похитил меня этот ужасный человек…
   - Не пойму я, ты что ж ребенка во грехе зачала? А теперь только замуж собираешься. Этот барин говорил, что венчание у вас только сегодня должно было состояться.
   - Да нет же! Венчанная  я с мужем, и ребенок у нас есть, только вот муж мой погиб.
   - Ах, вот оно что! Вдовая ты. Ну, тогда можно и во второй раз замуж идти. Думаю, церковь не против будет, только не за этого человека, что тебя преследует.
   - Помогите мне выбраться отсюда. Далеко отсюда до столицы?
   - Да верст тридцать  будет, наверное. Точно не знаю. Мужики говорили, кто ездил в город. А сама я в столице не была ни разу. Что мне там делать?
   - Тридцать верст! Как далеко. Как же мне добраться до города?
   - Я сейчас побегу договорюсь с нашим кузнецом Акимом. У него и лошадь есть, и тарантас. Он вас вмиг доставит домой. Только о цене вы сами с ним договаривайтесь. Вы, я вижу, барышня не бедная. А у него семья большая, одиннадцать ртов, мал мала меньше.
   - Уж я его озолочу! Только бы он меня отсюда вывез, да домой доставил, - сказала Валерия обрадовано. В ее глазах появилась надежда.
   - Только вот что, барышня, - Татьяна скептически посмотрела на Валерию, - вам переодеться надо в платье попроще и платок на голову надеть. Дорога тут одна, а как он вас догонит, шельмец! А так в крестьянском платье не признает. Я сейчас сбегаю домой, принесу.
   …Татьяна оказалась права. Как только они отъехали от села и проехали несколько верст, их обогнала карета. Виктор вышел из кареты и приказал путникам остановиться. Аким нехотя попридержал коней. Виктор стал пристально вглядываться в лицо крестьянки:
   - Никак ты, Валерия? А ну сними платок!
   Валерия вся съежилась, она опустила голову и натянула платок пониже аж до самих  бровей. Виктор протянул руку, намереваясь сорвать платок с ее головы.
   - А ну не балуй, барин! Не приставай к моей жене! – повысил голос Аким. Он сердито уставился на Виктора, угрожая кнутом.
   - Ты на кого кнут поднял, сучий сын! – взъерепенился Виктор. Он схватил Акима за грудки и уже хотел ударить мужика кулаком в наглую рожу, но тут на дороге Виктор увидел бричку, в которой ехало два мужика, везя свой товар в город. Понимая, что эти двое могут заступиться за Акима, Виктор опустил руку. Он зло сплюнул и сказал: – Не охота с тобой связываться, дело у меня срочное. А то б я исходил твою спину плетью.
   Виктор сел в карету и приказал  кучеру трогаться в путь.
   - Ух, кажись, пронесло! – сказал Аким, рукавом рубахи вытирая вспотевший лоб. – Не робейте, барышня, все уже позади. Он вас не признал. Молодец, Татьяна, что заставила вас переодеться  крестьянкой. Как в воду глядела, знала наперед, что этот негодяй нас догонит в  дороге.
   - А как он воротится?
   - Теперь не воротится, вон как кучер погнал лошадей, аж пыль столбом. Я таких знаю, уж больно горяч и нахален. Да хитер как лис. Понял, что от него дичь ушла, так он ее будет у норы дожидаться. Он сейчас думает, как бы ему до города скорее добраться, чтоб вас там искать повсюду. Скорей всего, этот Виктор будет вас у вашего дома дожидаться.
   - Возле моего дома?
   - Никак вам, барышня, сейчас домой возвращаться нельзя. Как пить дать, он вас там будет дожидаться!
   - Но куда же мне тогда ехать? – с отчаянием в голосе спросила Валерия. – Мне так хочется увидеть своих родных, они ведь за меня волнуются.
   - Вам надо остановиться на постоялом дворе, а домой записку передать через слугу, чтоб к вам  родитель ваш пришел. Да не один, а со слугами, и отвел вас домой под охраной.
   - Верно ты говоришь, Аким. Так и сделаем! 
 
                *   *   *
   Когда барон влетел в сельскую церквушку, там уже никого не было. Он вышел на улицу в замешательстве, не зная куда дальше теперь ехать. Из приходской школы вышел на улицу старенький дьячок и уставился на незнакомца:
   - Вам кого? Сегодня службы нету. Сейчас закрываю храм, в субботу приходите.
   - Скажите, отче, сегодня здесь должно быть венчание?..
   - Не было венчания, - развел руками дьячок. – Убежала-то невеста…
   - Ну, слава Богу! – облегченно вздохнул барон. – А куда убежала? Не знаете, где ее искать?
   - Вы, видно, ее родственник? – догадался дьячок.
   Барон, молча, кивнул головой.
   - Бабы сказывали, что видели, как невеста выбежала из церкви и ну кинулась бежать что есть мочи! Потом за ней жених выбежал на улицу, метался из стороны в сторону, разыскивая молодую. Но наши кумушки деревенские сказывали, так и не нашел и умчался прочь на своей карете.
   - Спасибо вам, отче. Прощайте! – сказал барон и направился к экипажу.
   - Ступайте с миром, ангела-хранителя в дорогу! – кинул ему вслед дьячок и пошел запирать на засов церквушку…
   «Куда же мог направиться Виктор? И где искать Валерию?» - думал барон Отто, сидя в экипаже. Он приказал кучеру возвращаться в Петербург. От переживаний у него голова шла кругом, он не спал вторые сутки, от усталости еле держался на ногах. Барону удалось разыскать дом на окраине, где Виктор спрятал Валерию. Но он приехал слишком поздно, там уже никого не было. Он застал в доме служанку и стал расспрашивать ее о Валерии. Но перепуганная служанка все твердила, что не знает, куда ее хозяин Виктор увез Валерию, она только утром слышала, как ее хозяин говорил, что собирается жениться на барышне Валерии. Мол, для такого случая и новое платье заказал, отдал большие деньги за него.
   От услышанного у барона похолодело в груди, земля начала уходить у него из-под  ног. Он схватил за плечи служанку и стал ее трясти:
   - Скажи, что еще говорил твой хозяин?! Будь он неладен! Где будет венчание? Куда они поехали?
   От испуга девка вообще ничего вразумительного не могла сказать. Она испуганно смотрела на барона и икала.
   - От дуреха, каких свет не видывал! Хоть скажи, куда поехали, в какую сторону?
   - Ой, вспомнила, барин! Утром мой хозяин ездил куда-то. Видно, очень спешил, что даже без экипажа отправился, верхом ускакал. Вернулся через несколько часов, лошадь вся в мыле. Конюх жаловался, что хозяин чуть было лошадь не загнал. Кажись, хозяин наш в Камышево ездил…
   - Спасибо, милая, - на радостях барон поцеловал служанку в щеку, приводя девицу в смущение. Лицо ее покрылось стыдливым румянцем.
   …В Камышево барон опоздал, он никого там не застал. Но от сердца у него отлегло. Дьячок сказал, что венчание не состоялось, невеста убежала. «Валерия, где же ты?» - тяжело вздохнул мужчина. Пытаясь предугадать ход действий своего противника, барон обдумывал всевозможные варианты. Как только экипаж въехал в городские ворота, барон приказал кучеру ехать к дому Красновских. Дом Красновских находился на Садовой улице. Здесь всегда было многолюдно, особенно в летнее время. Барон приказал остановиться в тени большого дерева и стал ждать. Он внимательно всматривался в лица прохожих и проезжающих мимо в экипажах седоков, но никак не мог увидеть Виктора. Он чуть не пропустил посыльного от Валерии.
   Мальчишка в картузе лет двенадцати подошел к дому Красновских. На нем были одеты короткие подстреленные штаны и рубаха.  Он огляделся по сторонам, деловито шмыгнул носом и постучал в дверь. Дверь сразу же открылась, как будто гонца ждали. Мальчишка что-то шепнул на ухо старому слуге, открывшему дверь, тот сразу же пропустил сорванца в дом. Через несколько минут мальчишка радостный выбежал на улицу, видно получив хорошие  чаевые. Засунув руки в карманы штанов, он важно зашагал вдоль мостовой. За ним следом увязался молодой мужчина, одетый в платье приказчика. Он и не догонял мальца и не отставал от него, все время следуя на расстоянии. Барон приказал кучеру ехать за ними. Вдруг к мальчишке подъехала закрытая коляска, чья-то сильная рука ухватила его за шиворот и втянула в коляску. Коляска, запряженная парой гнедых, тут же помчалась вперед, увозя мальчишку в неизвестном направлении. Барон приказал кучеру догнать коляску. И они уже было догнали похитителя, но тут коляска въехала в тесную узкую улочку и скрылась в подворотне; громоздкая карета, в которой ехал барон, не могла протиснуться в узкие ворота.
   - Ну что ты там застрял?! –  прикрикнул барон на кучера.
   - Никак не получается, барин, - развел руками мужик. – Сами поглядите, не пройдет здесь наш шарабан. Там, видно, проходной двор, он с другого конца шельмец выедет. Стало быть, заприметил нас, вот и петляет как заяц.
   - Ты дорогу знаешь, по какой он мог выехать?
   - Знаю, барин.
   - Так езжай в объезд! Гони, не жалей коней! Дам рубль на водку.
   Кучер с усердием стеганул лошадей: - А ну, пошли, родимые! Не подкачай!
   Они не догнали похитителя, но зато увидели знакомую коляску на стоянке извозчиков. Барон выпрыгнул из кареты и подбежал к коляске.
   - Кто хозяин этой коляски?! – заорал он, обращаясь к извозчикам.
   От группы мужиков отделился седобородый мужик в сером кафтане, подпоясанный желтым кушаком. Он пристально посмотрел на барона:
   - Я хозяин… Только, барин, возьмите другую коляску. Лошадям передохнуть надо, только что в работе были. Так и загнать недолго, а хорошие лошади нынче дорогие. Он обратитесь к другим извозчикам. Чай, у них тоже кони добрые, враз доставят, куда следует. Он хотя бы Фома подрядится.
   Фома уже было полез на облучок, но барон остановил его:
   - Не нужно ехать никуда… Скажи, отец, куда ты отвез седока? Мне только это надобно знать, - барон достал из кармана деньги и сунул бородатому мужику в руки серебряный рубль.
   Мужик с седой бородой стал отнекиваться:
   - Да не надо, барин, мне ваших денег, я и так вам скажу. Еще малец с ним был…
   - Бери! Бери, раз дают! Не разевай варежку! – зашикали на седобородого его товарищи.
   - Так, где ты их высадил?
   - Они сошли у постоялого двора, что на Мойке, - сказал мужик. Он еще вспомнил, что тот пассажир ему хорошо заплатил, но об этом решил не сказывать.
  - Спасибо, отец! – сказал барон и протянул извозчику еще одну серебряную монету.
   Когда карета въехала во двор постоялого двора, барон на ходу выпрыгнул из нее и направился к трактиру. Барон вбежал в большую комнату, где обедали посетители.  Он окинул взглядом зал, за столами сидело всего несколько человек, Валерии среди них не было. За стойкой стоял буфетчик с напомаженными волосами, в черном жилете, одетом поверх белой рубахи. Жилет украшала цепочка с брелоком от карманных часов, что были спрятаны в специальном кармане. По важному виду в нем можно было узнать хозяина заведения. Барон подошел к прилавку и обратился к буфетчику с вопросом:
   - Сейчас сюда должен был войти мужчина высокого роста с орлиным профилем. И еще мальчишка с ним был. Куда они направились? В какую комнату?
   - Так мальчишка только что убежал. А этот господин влетел как коршун и сразу побежал туда, где располагаются номера. Так я ему дорогу перегородил. Говорю, куда следуете, барин? то да се… А он мне отвечает, что к барышне идет, что днем у нас остановилась в комнате «16» на втором этаже. Говорит, муж он ей, что ли… Ну так я и не стал задерживать…
   Барон, сломя голову, кинулся по лестнице на второй этаж.
   - А вы куда?! – заорал ему вдогонку  буфетчик. – Эх, что за день сегодня такой! Одни баламутные приходят, и покоя с ними нет. А вот если они мне сейчас драку учинят, мебель поломают, кто платить будет, спрашивается?
   - Эй, Андрюха! – хозяин кликнул здоровенного на вид детину, что сидел за столом с кружкой пива в руке. Парень, наверное, работал в трактире вышибалой. – А ну иди присмотри, кабы эти господа мне дров не наломали!
   - Иду уже, - басом ответил детина, нехотя отставляя кружку в сторону. Он не спеша встал из-за стола.
   - Поторопись! За что плачу! – прикрикнул на него хозяин.
   Детина стал взбираться по лестнице, деревянные половицы заскрипели под тяжестью его тела.
   ...Барон прошел длинный коридор и остановился напротив двери с номером «16». Он с силой толкнул дверь, дверь была не заперта, он вошел в комнату. Здесь разыгрывалась драма. Валерия стояла на кровати и прижимала руки к груди, защищаясь. Виктор тянул ее за руку:
   - Слезай с кровати, Валерия! Нам надо срочно отсюда уезжать! А то сюда могут прийти…
   - Я никуда с тобой не поеду! – отчаянно сопротивлялась Валерия, пытаясь вырваться из рук Виктора. – Лучше убей меня! Я никогда не стану твоей женой!
   - Валерия, не упирайся! У нас нет времени, сюда в любую минуту могут войти…
   - Кто может войти?! – перебил его барон.
   Виктор услышал голос позади себя и вздрогнул. Он быстро обернулся навстречу своему неприятелю и зло усмехнулся: - А, мой личный враг, барон Отто Виллис пожаловал. Барон, вы сегодня без маски? Какая отвага! Ну да мы же не на маскараде, - Виктор с ненавистью посмотрел на барона. Казалось, своим взглядом он готов был прикончить противника на месте. – Кстати, Валерия, познакомься, это твой муж, которого все считали погибшим. Или… он так хотел, чтобы все так считали. Он инициировал свою смерть, а когда вы Валерия страдали как безутешная вдова, он явился на маскарад в костюме пирата, пряча свое лицо под маской, чтобы вас утешить. Нечего сказать, галантный кавалер.
   - Иван, ты жив! Как это может быть?! О, Боже, какое счастье! – Валерия пристально всматривалась в лицо вошедшего мужчины. – Ты жив! Я не могу в это поверить, – она зарыдала.
   - Да. Иван Хмель собственной персоной! Иван Хмель и барон Отто Виллис – одно лицо! А вы не знали этого, Валерия? Вы страдали, сударыня, а он разыгрывал комедию, как трус скрывая лицо под маской, пытался соблазнить вас. Ну, как же, какая роль - загадочный пират и благородный рыцарь. Он обманул вас, предал вас, Валерия! Ему нет прощения.
   - Иван, любовь моя, - женщина протянула руки навстречу мужу. – Как я люблю тебя. Иди ко мне…
   Виктор был ошеломлен: - Как, Валерия, вы простите этого обманщика, который ухлестывал за вами на балу, заставив поверить вас, что он совсем другой человек?! Не понимаю! – Виктор разочарованно покачал головой. Он посмотрел на Ивана и Валерию и по их глазам понял, что они до сих пор любят друг друга. Видя, что его доводы не поколебали стойкости Валерии, он тогда как змей-искуситель вкрадчивым голосом обратился к Ивану:
   - Как, Хмель, ты простишь ее, зная, что она предала тебя с другим?! Что она кокетничала и флиртовала с бароном?! Ведь она не знала, что это ты…
   - Я ее прощаю. Барон – мне не соперник.
   - А вы, Валерия?..
   - Иван, если б ты знал, как я страдала без тебя, - рыдая говорила Валерия, глядя на мужа.
   Виктор увидел, что его уловки не подействовали. Тогда он достал пистолет и нацелился на Ивана:
   - Я убью его, Валерия! Тебе решать, или ты будешь со мной, тогда он останется жив, или…
   - Что или?! – Валерия замерла в тягостном ожидании.
   - Или я убью твоего мужа на твоих глазах.
   - Нет!!! – истошно закричала Валерия, она подбежала к мужу и закрыла его собой.
   Виктор не ожидал  такого поворота. Он занервничал: - Валерия, отойди! И, вообще, покинь комнату! Не мешай разбираться двум мужчинам.
   - Валерия, он прав, на этот раз. Тебе нужно уйти, - сказал Иван.
   - Валерия, слышишь, что тебе муж советует, - приказывал Виктор.
   - Я никуда не уйду! – решительным голосом проговорила женщина. – Без Ивана мне жизнь не мила.
   Тут в комнату ворвались трактирный вышибала и Красновский Иван Петрович. В руках он держал пистолет. Прогремел выстрел.  Валерия упала как подкошенная.
                Эпилог
   Валерия пришла в себя уже дома. Она  открыла глаза и увидела лицо мужа. Он в волнении наклонился над кроватью: - Валерия, как ты себя чувствуешь?
   - Иван, ты жив, - слабым голосом прошептала Валерия. На ее глазах засеребрились слезы: - Я так боялась, что ты… этот выстрел… я просто не могла этого выдержать…
   - Ты упала в обморок. Сейчас тебе нужно отдохнуть. Доктор сказал, тебе нужен покой, у тебя нервный срыв. Ты слишком много пережила за эти несколько дней. Доктор даже советовал отвезти тебя на воды в Висбаден. Правда, в Европе сейчас война.
   - Иван, душа моя. Как же мне тебя не хватало, - сквозь слезы сказала Валерия. Она коснулась своей слабой рукой руки мужа. Иван поцеловал ее руку:
   - Не плачь, любимая. Уже все позади.
   - Значит, он промахнулся… Слава Богу.
   - Нет, это стрелял не Виктор, а твой отец. Он опередил Виктора.
   - Виктор жив?
   - Нет.
  Валерия замолчала, не зная, что сказать.
   - Не думай сейчас об этом, родная. Ты нужна нам, мне, твоему сыну, родителям.
   - Иван, как хорошо, что мы снова вместе. Как же мне было одиноко без тебя, белый свет был мне не мил. – Валерия с нежностью посмотрела на мужа, она провела рукой по седым прядям мужа и задумчиво проговорила:  -  Знаешь, эти седые пряди ввели меня в обман. В какой-то момент мне показалось, что я узнала тебя, что ты мой Иван, но эта седина… У Ивана были черные как смоль волосы.
   - Слишком много пришлось пережить, вот и поседел раньше времени, - горько усмехнулся мужчина.
   Валерия быстро пошла на поправку, присутствие мужа придавало ей силы. Однажды они гуляли в саду, и вот тогда Иван Хмель поведал жене свою историю, что чудом остался жив, когда в него стреляли полицейские. Его раненого подобрала деревенская знахарка, она его выходила. Рана была серьезной, Иван два месяца провалялся в постели. Когда встал на ноги, узнал, что Валерия уехала из Яблунивки в Петербург. Иван, как беглый разбойник, не мог последовать за женой в столицу. Друзья помогли ему выехать за границу в Европу. Там он встретился со старым бароном из Курляндии Генрихом Виллисом. На лесной дороге на барона напали лесные разбойники, дезертиры из наполеоновской армии. Кучер был убит, слуги разбежались. Иван Хмель случайно проезжал мимо, он вступил в поединок с несколькими разбойниками и спас барона от лихих людей. В благодарность барон позвал Хмеля к себе в Курляндию, он дал ему свое имя, титул и свое любящее сердце. У старого барона не было детей, Иван стал ему сыном, он окружил его заботой. Но жизнь для Ивана без Валерии была невыносима, он отправился в Петербург на поиски жены под новым именем, не опасаясь преследований со стороны властей.
   Валерия слушала мужа с большим вниманием, не перебивая. Только в конце его рассказа, она спросила:
   - Иван, но почему, когда ты приехал, ты не открылся мне сразу? К чему была вся эта игра с маскарадом и переодеванием?
   - Я боялся, что за время, когда я отсутствовал, ты могла полюбить другого. Я не имел права вероломно вторгаться в твою жизнь, ведь я был причиной стольких страданий.
   - Скажу честно, в твое отсутствие барон Отто Виллис, этот пират, совсем свел меня с ума, - кокетливо улыбнулась Валерия.
   - Ну, вот видишь, - пожурил ее Иван.
   - Нет, если хочешь знать, я сердцем почувствовала, что ты дорогой моему сердцу человек. И я вовсе не была влюблена в барона Отто, я всегда любила вас, сударь.
   - Лицемерка, но я прощаю тебя, - сказал Иван. Он притянул жену к себе и поцеловал.
   - О, вы очень великодушны.
   - Я, ведь, галантный кавалер.
   Хмель обнял жену и заглянул ей в глаза: - Знаешь, что меня останавливало, Валерия. Я узнал, что у тебя есть сын. В свете говорили, что у тебя был страстный роман с неким мужчиной, потом вы расстались, от этой любви появился на свет ребенок… Эта мысль меня страшно мучила.
   - И ты поверил?! – покачала головой Валерия.
   - Каюсь, я дурак.
   - Еще какой, - улыбнулась Валерия. – Это твой сын, Иван. Просто я не успела тебе сказать, когда ты лежал в горячке с воспалением легких, потом тебя арестовали и увезли… и я тебя больше не видела.
   - Ванечка мой сын, Боже, какой же я дурень, я же думал, что отец ребенка другой…
   - Прошу тебя, не повторяй городских сплетен, - попросила Валерия.
   - Прости меня, жена, что я в тебе сомневался. Сможешь ли ты меня простить когда-нибудь?
   - Я уже тебя простила, Иван, потому что я люблю тебя.
   - Валерия, любимая моя, - Иван поднял жену на руки и закружил по комнате.
   - Пусти меня, Иван, - капризным голосом попросила Валерия, пытаясь вырваться из рук мужа.
   - Я теперь тебя никуда не отпущу, Валерия. Ты моя жена, а я твой муж, и у нас есть ребенок. Мы будем счастливы, мы выстрадали наше счастье, мы его заслужили.
   - И ты мне дашь слово, что теперь мы никогда не расстанемся?
   - Ни за что на свете… 
   
   СОДЕРЖАНИЕ

Глава 1    Санкт-Петербург
Глава 2    Тайный замысел Нарышкиной
Глава 3    Бал
Глава 4    Дуэль
Глава 5    Княжна Флора
Глава 6    Имение Борщевских
Глава 7    Ссора Валерии с Иваном
Глава 8    «Купание» в ледяной проруби
Глава 9    Венчание в сельской церквушке
Глава 10  Александр разочарован в любви
Глава 11  Мадемуазель Жорж
Глава 12  Маскарад
Глава 13  Валерия в западне
Глава 14  Тайное признание
Эпилог