Дарья 6

Наталя Василенко 2
       Зато Гриня скоренько сподобился, еле до первых снегов дотянул, оженился.
  Поселившись на Змеином хуторе красавчик Григорий затмил собой белый свет для Катюши. Она обмирала, когда он пытался с ней поболтать по-простецки, пошутковать, а уж хвалить девушку ему и вовсе было нельзя - Катя пылала, как маков цвет, глаза наполнялись слезами и она летела прочь, сшибая косяки и роняя посуду. А ему так нравилось дразнить её, и Гриша постоянно просил то принести напиться арьянку, то слить воды – умыться, а когда брал с плеча рушничок, старался погладить по плечу, не отводя от Катюши ласкового, шального взгляда.
- Э-ей! Ты чего творишь? Не видишь у девки коленки подгибаются? – нарочито сурово выговаривал ему Пётр, - гляди мене, обидишь – башку оторву, скормлю бешеным собакам…
- Ну зачем Вы, папаня, нужон он мне, - лепетала девушка и старалась быстренько убраться с глаз, а вдогонку ей неслось:
- Вот так, Пётра, не любит меня твоя дочка, а я голову потерял, жениться хочу, отдай Пётр Никодимыч за меня свою Катю, по добру, а то выкраду, увезу за тридевять земель…
 Анна хохотала, успокаивала рыдающую дочку,
- Ну чего ты, серденько моё, любишь? Люби! Знать время твоё пришло. Об одном прошу - зараз воли ему не давай, не обожгись, нехай потомится…
- Ой ну мама, - с досадой чуть не стонала Катюша и обидевшись на всех убегала к ерику, пряталась там в зарослях жидовильника, сидела, пока комарьё не выгонит.
  Гриша стал делать девушке подарки: то полушалочек, то бусики, то пяльцы расписные, потом колечко подарил и сорвал первый поцелуй…
  Теперь они прятались по бережку вдвоем…
   А когда прятаться стало холодно, сыграли свадьбу.
  Премудрый дед Михаил  сделал свадебный подарок Грише: отписал ему долю хутора. И как в воду глядел: дела на Змеином в гору пошли. Даньковы работать стали с рвением, как же – дочка хозяйка теперь, и у них, соответственно, старость не голодная. И у Григория струнка хозяйственная зазвенела – взялся пристраивать новые базы. Распознав о том, что Терентий Шиленко собрался гнать скот на продажу, договорился, обменял несколько бычков на тёлок. Подкормил, а на будущий год пустил к ним племенного бугая.
- Вот эти телятки – наспра мои, продам – куплю чего захочу, али сызнова в оборот пущу…
  Прокофий не препятствовал, хотя желание брата отделиться, в глубине души обижало его. И он частенько стал заводить разговор о том, что хорошо дела делать вместе с родным братом – не обидит, не обманет, поддержит в лихую годину. Гриша помалкивал.


   
***
  На подворье Андрей Михалыч нанял Забеляевых Марфушу и Ивана, молодоженов из большой и очень бедной семьи, поселив их в заднюю часть дома, рядом со стряпшей и чуланом.
 Сразу стало полегче, и с детьми, и с подворьем, с садом.
 За Дарёнкой стал присмотр, Васятка освободился. Проша снова стал всюду брать его с собой. Общение с сыном доставляло ему большую радость. Мальчишка рос быстро, отец стремился передать ему всё своё умение, весь опыт и знания. Их объединяла большая дружба и доверительная нежность в отношениях, что было большой редкостью.
 


***
Маленькая Дашка доставляла Марфуше столько беспокойства и страхов, что бедная баба по ночам жаловалась своему Ване, просила его.
 - Давай съедем от них, ни дай Бог не услежу - порешит меня Михалыч.
- Марфунь, ну куды мы пойдем? А? Ты ж тяжёлая уже, а тут и харч досыта, и угол у нас просторный… Я анадысь Прокофию про пузо твоё заикнулся, он люльку Дашкину отдать посулился и шмуточки ейные, с которых выросла.
- Ой, к чему ты? Стыду провалиться, - пролепетала женщина.
- А к тому - не в своём дому, не каждый чужих детей  привечать будет, чтоб ежели чего, время было куда уйтить. Ну не прогнали и ладно. А другие погнали б уж давно… ну эт всё одно, ежели подвернется чего получше, сразу уйдем…
- Ды чего тут может подвернуться, давай хоть землянку отроем, да свою, а Вань?
- Ды какая ж с тебя счас отрывальщица, и потом, ты чего не видала никогда какие жильцы из тех землянок, вон казашата худые, да чахотошные, ты ентого нашим дитям хочешь?
- А мы давай камышитовую мазанку? А?
- Дык а я к чему, вот подкопим на доски, гвозди, на коровёшку и тада… а пока потерпи, ты приладься к ней, она хоть и забалована, а такая разумница потешная. Ей двух годов нету, а она и одеваться сама умеет, и болтает как чисто. Васька ей в тот раз показал, как куличик из сырого песка кружкой лепить, так она полдвора куличами заставила… А из чугунка никак, ну он же округлый… Пыхтела, пыхтела, наконец осерчала, как швырнёт тот чугунок… Половину куличей растоптала, а смеяться над собой не дозволяет, заприметила, что я помираю со смеху - уйди, кричит, ножкой топает – хозяйка! Она им всем тут ишо покажет…
Хоть и рассмешил Ваня свою Марфуту, хоть и снял с помыслов озлобленную досаду, да опаска, что не поспеет, не уследит – осталась:
- Да-а приладишься к ней, ох и шкодливая девчонка.  А уж непоседа – просто беда, - горестно вздохнула женщина.
   Соседи частенько помогали зарёванной хожалке найти самовольницу. С уговорами, с криками и угрозами Марфуша тащила её домой, оторвав от каких-нибудь забав.
   Заставить, принудить к чему-то Дашку было невозможно. Настырно насупившись, она спокойно смотрела своими тёмно-карими калмыцкими глазищами, надменно поджав пухленькие губки, и делала всё, что её душеньке было угодно.
   Дед баловал её самозабвенно. Слово «нельзя» его внучка не слышала в упор и не боялась никого и ничего. Зато «дай» говорила уверенно и всегда получала желаемое.
  Со сверстниками верховодила, но чаще всего липла к взрослым, отиралась около старух, сидящих с вязаньем на завалинках. Внимательно слушала их беседы – садилась - ножки калачиком, рот откроет и кивает понимающе. Совсем капелюхой была – смеялись над этим, а к восьми годам Дашка знала всех сельчан по имени-отчеству и бойко разговаривала  и по-казахски, и по-украински, по-калмыцки, даже немножко знала цыганский.
  Дальше – больше. Годам к десяти совсем пацанкой стала. 
   По деревьям лазила, как кошка, не один забор её не держал. Свистела, как соловей-разбойник, бегала быстрей всех ребят, в драке – опять она в самой гуще.
     Девчачьи забавы Даренку совсем не увлекали. Косы заплетать, расчесывать – мука, наотрез отказывалась. А волос богатый Бог дал – густой, длинный, темно-русый. Она его в узел скрутит под косынку, или под шапку дедову и вперед - сайгачить по селу.
     Галдят пацанята – режутся в альчики, а посреди толпы, свернув по-казахски ноги, верховодит Дашка. Драка – куча мала, а в центре, с разодранной рубахой, с разбитыми губами – Дашка.
     Марфуша её стыдить, к скромности призывать – а той, как с гуся вода. Под любую юбку, под любой сарафан старалась Васькины штаны поддеть, в них и по деревьям лазить сподручней, и на лошади ловчей.
      Лошадей Дашка любила – страсть. Дед повсюду возил её впереди себя, приохотил. Потом уж сам по старости не садился в седло, так она подкараулит, когда Прокофий, либо Васёк пообедать зайдут, осёдланную лошадь к столбу, либо к навесу привяжут. Дашка, как ящерка, цепляясь, влезет в седло и вперед по степи. Ноги до стремени не достают, голыми пятками в бока бьёт, гикает. Михалыча сколько раз до сердечных колик доводила, сколько раз ремнем грозил - без толку…
   А плавала, как рыбка,  ныряла бесстрашно с любой лодки, под водой проплывала – не догнать. Пугали и сомами громадными, и  русалками и водяными – без толку. Река, как и степь была ее стихия.



***

   Однажды Васятку удивила и развлекла, он – парень уже, а не умел таких мест сыскать, а эта пигалица… Поехали, говорит я тебе покажу чой-то…Привезла к Ахтубе, к небольшому затону.
- Ты, Васёк счас подыши хорошенько, потом за мной ныряй, плыви вглубь, токо со дна грязь не шибко взбалтывай, а то не разглядишь…
Нырнули. Она за собой под корягу тянет, а там яма. Дашка пальцами на глаза показывает и в яму – гляди, мол. Сама туда головой, через миг возвращается в компании нескольких сазанов. Вася от неожиданности чуть воды не наглотался - огромные рыбины  огибая его, щекоча плавниками скрылись в толще воды. Поднялась муть, в ушах шумело, грудь горела от недостатка воздуха. Выскочили оба на поверхность. Дашка почти не запыхалась, улыбаясь спросила:
- Ну, понравилось тебе? А поймать не получается, не ухватить никак, сколько ни пробовала, токо воды нахлебалась. Красивые они, да?
- Да, Дарён, ты токо не делай так больше, за корягу вон космами своими зацепишься, потопнешь, опасно это…
- Ой, ну с каких эт пор ты такой нудный стал, знала б не указывала место, ну иди, иди наушничай тяте, у-уу дурень…
- Ну ты чего, обиделась? Дарён? Ну я ж переживаю за тебя…
- Иди, иди, а ежели тяте чо ляпнешь тада и я ему расскажу, что ты на прошлых посиделках с Лёнкой Лотниковой обжимался…
- Ах, ты! А ты откудова знаешь?
- Знаю, знаю, вали отседова, жених!!
 Вернулись в село в ссоре. А тут беда. Их давно ищут везде.
- Дарья, Вася! Скачите к себе, поспешайте, дед ваш помер!

продолжение:http://www.proza.ru/2014/07/04/1621
Словарик:http://www.proza.ru/2014/07/04/1661