Пылесос взвыл. Видимо что-то попало в шланг. Я выволокла его из-под кровати. К трубе присосалась школьная тетрадка. Отшвырнула ее в сторону. Тетрадка раскрылась. Подчерк был незнакомый. Буквы - полупечатные. Начала читать…
«В комнате было тепло. Просыпаться не хотелось. Приоткрыл глаза. На оконных шторах дрожали солнечные пятна. Часы на стене показывали пять утра. Тихо просвистела первая птица. Солнечный свет забегал по ковру, висевшему на стене. В детстве, я вскакивал и ловил этих солнечных зайчиков, играл с ними. Сейчас спокойно лежал и любовался ими, слушал пересвистывание просыпавшихся птиц. Ворона, не стесняясь своего голоса, отвечала им. С замиранием сердца посмотрел на ковер. Он начал наливаться глубоким темно-вишневым цветом. Не каждое утро повторялось это чудо. Только в тихие солнечные майские утренние часы. Обычно, на ковре был монохромный черно-белый орнамент. Ковер продолжал расцветать: медленно проступил узор табачного цвета, кремовые колокольчики на ковре засветились. Я спрыгнул с кровати. Спина устала за ночь. Выгнул ее дугой, разминая позвоночник. Потянул сначала передние, потом задние лапы…»
Удивляясь своим мыслям, я внимательно и, даже подозрительно, посмотрела на кота, который сидел рядом и с остервенением кусал и чистил свой хвост. Он, видимо, почувствовав мой взгляд, оставил хвост в покое, тоже посмотрел на меня и зевнул. Потрепала его по шерстке, почесала шею. Он замурлыкал, прыгнул мне на руки и улегся на коленях, свернувшись в клубок. Я взяла тетрадь…
«… Потянул сначала передние, потом задние лапы и с ужасом оглянулся. Хвост был на месте. Помахал им из стороны в сторону, выгнул вопросительным знаком, распушил, как будто бы пугал самого себя. Все было в порядке. Началось же все с «Собачьего сердца» Булгакова. Мне удалось стащить эту потертую коричневую книгу из шкафа. Заволок ее под кровать и там читал по ночам, шурша листами. Хотя мне не делали никаких операций по пересадке гипофиза, страх, что мой хвост отвалится и, что с этого начнутся ужасные неприятности, не покидал меня. Когда началась эта паранойя, стал почитывать медицинскую энциклопедию. Сделалось немного легче. Вскоре понял, что необходимо чем-нибудь отвлечься…»
Я снова посмотрела на кота. Он спал, свернувшись в клубок. Затормошила его. Кот соскочил с моих коленей, выгнул спину, потянул сначала задние, потом передние лапы, посмотрел на свой хвост, помахал им из стороны в сторону, выгнул вопросительным знаком, распушил, как будто бы пугал самого себя, посмотрел мне в глаза и отправился показывать дорогу на кухню, как будто, я ее забыла. Мне тоже захотелось почитать медицинскую энциклопедию. Вместо этого, взяла тетради дочери, записную книжку мужа и стала вглядываться в начертания букв в надежде уловить сходство с почерком в найденной тетрадке. Чем больше я углублялась в графологию, тем тревожнее становилось у меня на душе. К счастью, меня отвлекли некоторые интересные сведения, почерпнутые из записной книжки мужа, и рисунки дочери в тетрадке по алгебре. С записной книжкой решила разобраться попозже, а в отношении алгебры у меня сложились вполне определенные мрачноватые предчувствия.
Под кроватью послышалась возня. Вскоре оттуда неторопливо, с достоинством вышел наш второй кот. Посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Полезла под кровать. Коричневый томик Булгакова валялся там. Из книги торчали закладки. Раскрыла книгу на одной из них. В глаза бросились строки из «Мастера и Маргариты»: «Кот же шевельнулся, спрыгнул со стула, стал на задние лапы, подбоченился, раскрыл пасть и сказал: «Ну, я дал телеграмму. Дальше что?» Захлопнув книгу, я снова раскрыла тетрадь.
«…Мне не пришлось искать повода, чтобы отвлечься. Мой хозяин принес эту маленькую «летучую мышь». На самом деле, это был голый котенок-экзот. Он жалобно пищал, тыкался во все мордочкой, ища мать. Мне вспомнилось детство, и во мне вдруг пробудились странные отцовские чувства. Подойдя к котенку, я полизал его голое розовое тельце и с грустью подумал, что мог бы иметь семью. Мы жили бы вместе в этой теплой уютной квартире, завели бы своих собственных котят, обучили бы их чтению и письму…» На этом записи обрывались. Там было еще несколько предложений, но я почему-то не решилась их прочесть.
Удивляясь себе, очень осторожно, закрыла тетрадь и зачем-то спрятала ее в шкаф, на полку с бельем. На мой взгляд, в этой шуточке, был явный перебор. В то же время, трудно было представить, чтобы муж или дочь такое подстроили. Бесцельно пройдясь по комнате, машинально взяла с пианино несколько альбомчиков с фотографиями, села и стала их перелистывать. Коты уселись рядом: один слева, другой справа и стали смотреть вместе со мной. «Подумаешь, что мне жалко фотографий? Пусть посмотрят!» – трезво рассудила я.
К сожалению, вскоре оправдались мои опасения относительно алгебры, не говоря уж о физике. Пришлось заняться школьными проблемами. За повседневными делами, я предпочла забыть о найденной тетрадке.
Однажды ночью я проснулась от подозрительного шелеста под кроватью. Преодолев острое желание посмотреть, что там происходит, к своему удивлению спокойно уснула.
Спустя несколько дней, после странных ночных звуков, заметила, что при моем появлении коты галантно встают на задние лапы, и откуда-то отдаленно, слышится щелканье каблуков и звон шпор. В голове промелькнула мысль: «Что же они сейчас читают?». В голове нарисовался анекдотичный поручик Ржевский, бесстрашный Николай Ростов, добрый Пьер Безухов, яростный Румата Эсторский и др. Мысленно стала перебирать тома домашней библиотеки. Вспоминая названия книг, взглянула в зеркало…
Женщины редко бывают философами, но здравый смысл не теряют никогда. Ведь это же нормально, что коты встают при появлении хозяйки. Все очень просто разъяснилось и встало на свои места. Я посмотрела на котов. Они подошли и стали тереться головой об мои потрепанные домашние тапочки. Развеселившись, я оделась, взяла сумочку и пошла покупать красивые домашние туфельки и лак для ногтей.