Цзинь Юн
Смеющаяся гордость рек и озер
Глава шестая Омовение рук
Перевод: Кузьмин Алексей Юрьевич
Юэ Бу Цюнь, после того, как принял Линь Пин-чжи в число учеников, повел всех своих последователей во дворец господина Лю для приветственного поклона. Когда новость об этом достигла Лю Чжэн-фэна, тот и испугался, и обрадовался, почитаемый и знаменитый в мире боевых искусств «Благородный меч» - руководитель фракции горы Хуашань неожиданно почтил личным визитом, он торопливо выскочил встречать, не находя слов для благодарности. Юэ Бу-цюнь держался очень скромно, улыбаясь всем лицом, принес поздравления, и рука об руку с Лю Чжэн-фэном вошел в главные ворота. Даос Тянь Мэнь, госпожа-наставница Дин И, Ю Цан-хай, господин Вэнь, Хэ Сань-ци и остальные гости более низко ранга, присоединились к приветствиям. Ю Цан-хай в сердце затаил злобу, подумал: «Глава клана горы Хуашань лично прибыл к этому Лю Чжэн-фэну, несмотря на то, что он личность совершенно незначительная, нет бы ему ко мне приехать. Хотя у них в в кланах пяти твердынь много людей и велико влияние, но с моим кланом Цинчэн тоже шутить не стоит, если Юэ Бу-цюнь приготовится сказать хоть одно непочтительное слово, я первый его спрошу. что это его ученик шатается по борделям.
Если он меня проигнорирует, останется только хорошенько подраться». Но мог ли он предполагать, что Юэ Бу-цюнь, едва завидев его, склонится в глубоком ритуальном поклоне со сложением рук, сказав: «Настоятель Ю, много лет не виделись, ты по-прежнему бодр и здоров». Ю Цан-хай совершил ответный церемониал с поклоном, сказав: «Здравствуйте, господин Юэ». Все присутствующие обменялись несколькими приветственными фразами, высокие гости продолжали прибывать во дворец Лю. Именно в этот день Лю Чжэн-фэн должен был «омыть руки в золотом тазу» в знак прекращения своей практики, и выхода из мира боевых искусств. Когда пробил час сы с двумя четвертями, Лю Чжэн-фэн удалился во внутренние покои, предоставив своим ученикам заботу о гостях.
Когда время приблизилось к полдню, пять или шесть сотен гостей, прибывших издалека, хлынули сплошным потоком. Глава местной корпорации нищих Чжан Цзинь-Ао, старый наставник кулачного искусства господин Ся из знаменитой школы Врат шести соединений – Люхэмэнь, что в провинции Чжэнчжоу шел во главе трех своих зятьев, почтенная Фэн Тэ – святая дева из трех ущелий длинной реки, которые тянутся в Сычуани и Хубэе, глава братства ватажников побережья Восточного моря Пан Хоу, «волшебная сабля» Бай Кэ из Цзян-эр-ю, «волшебная кисть» Лу Си-сы, и другие люди шли один за другим. Некоторые из них были хорошо знакомы, некоторые заочно восхищались, но раньше никогда еще не встречались, в этот момент в большом зале стоял великий шум от взаимных приветствий и представлений. Даос Тянь Мэнь и госпожа-наставница Дин И отдыхали в отдельных флигелях, равно рассудив: «Сегодня, среди пришедших гостей, некоторые обладают несомненной известностью среди рек и озер, но некоторые однако – ни то ни сё, не пойми к какому разряду принадлежат. Лю Чжэн-фэн является высоким мастером клана южной Хэншани, да и сам порой не знает, каков их вес. Если беспорядочно знакомиться со всеми подряд, разве это не уронит имени наших кланов пяти твердынь?».
Юэ Бу-цюнь, хоть его имя дословно и означало, «не в толпе», однако, полностью радовался друзьям, и хотя к нему подходило множество малоизвестных гостей, или же лиц с не совсем белой репутацией, стоило им только к нему обратиться, как он поддерживал разговор, смеялся с ними вместе, и на волос не выпячивл то, что он является руководителем фракции горы Хуашань, и нисколько не гордился своим высоким положением. Ученики господина Лю отдавали приказания поварам и слугам, расставили внутри и снаружи две сотни сидячих мест. Родственники Лю Чжэн-фэна, личные ученики, бухгалтер, и братья-ученики, достигшие преклонного возраста, Ми Вэй-и и другие приветствовали рассаживающихся гостей. В соответствии со своим статусом и положением в мире боевых искусств, глава фракции горы Тайшань даос Тянь Мэнь должен был сесть во главе, но ведь все пять кланов пяти твердынь были связаны союзом – Тянь Мэнь, Юэ Бу-цюнь, госпожа Дин И все были тут наполовину хозяевами, не осмеливались сесть, каждый стремился уступить место другому, и никто не осмеливался занять место предводителя. Внезапно за воротами раздались звуки хлопушек, а вслед за ними грянул грохот барабанов, и с ними звуки гонга и приветственные крики, очевидно, к дверям подошла какая-то группа посетителей. Толпа героев дрогнула, но тут показался поспешно выходящий из внутренних покоев Лю Чжэн-фэн, одетый в новый длинный халат. Толпа героев поприветствовала его радостными криками. Лю Чжэн-фэн слегка согнул руки перед грудью в приветствии, направляясь к воротам, прошло некоторое время, и все увидели, как он в величайшем почтении кланяется входящему человеку, одетому в официальное чиновничье платье. Толпа героев удивилась: «Трудно представить, неужели этот чинуша тоже является высоким мастером мира боевых искусств?». Было совершенно ясно видно, что хотя он носит платье, пожалованное императором, но глаза мутные, на лице отпечаток пьянства и разврата, тело совершенно не преобразовано боевыми искусствами. Юэ Бу-цюнь и другие люди вскользь подумали: «Лю Чжэн-фэн является уважаемой персоной города Хэншань, постоянно общается с чиновниками высокого уровня, сегодня у него большой праздник, и если кто-то из местных чиновников прибыл с поздравлениями в Хэншань, то это вовсе не удивительно». Однако этот чиновник гордо прошел в центр двора, стоящий позади него официальный скороход преклонил правое колено, и высоко поднял обеими руками поднос, убранный желтым сатином. На подносе лежал свиток. Чиновник склонившись, взял свиток, и выразительным голосом продекламировал: «Указ доставлен, Лю Чжэн-фэн – слушай указ». Толпа героев, едва услышали это, все вздрогнули: «Лю Чжэн-фэн омоет руки в золотом тазу, опечатав меч, вернется к безвестности, это дело рек и озер, какое дело до этого императорскому двору? Что еще за императорский указ пришел? Трудно представить, чтобы Лю Чжен-фэн совершил какой-то проступок, вызвал гнев императорского двора, или виновен в преступлении, за которое собираются казнить его, и тех кто связан с ним девятью степенями родства». Каждый из присутствующих, «не сговариваясь, а вместе», подумали, что всем нужно подняться, невольно стали тянуться к клинкам, подумали, что когда чиновник огласит указ, вокруг дворца Лю уже точно будут спрятаны правительственные солдаты, и трудно будет избежать ожесточенной схватки. Все были в хороших отношениях с Лю Чжэн-фэном, просто невозможно было остаться в стороне, опустив руки, к тому же есть поговорка: «Перевернутое гнездо – плохое место, чтобы спрятать яйца» – они все собрались во дворце Лю, они все сами в оппозиции к правительству, разве их при этом помилуют? Стоило бы только Лю Чжэн-фену, изменившись в лице, выкрикнуть ругательство – и все бы обнажили оружие, и в одно мгновение этот чиновник был бы изрублен на мясную подливку. Но кто бы мог подумать, что Лю Чжэн-фэн с обычным хладнокровием опустится на колени, к тому же преклонив колена, трижды ударит челом о землю, и громким голосом произнесет: «Ничтожный чиновник Лю Чжэн-фэн слушает указ, моему императору десять тысяч лет, десять тысяч лет, десять тысяч десять тысяч лет». Толпа героев, увидев это, пришла в изумление.
Тот чиновник развернул свиток, громко прочел: «Милостью Неба дарующий счастье императорский указ: Согласно докладу губернатора провинции Хунань, простолюдин Лю Чжэн-фэн из округа Хэншань, помыслами устремленный к общественному благу, заслуженно потрудившийся на благо родной земли, имеющий опыт в военном деле, обладающий талантами и способностями, действительно достоин награды, производится в генеральское звание, отныне и впредь при дворе пользуется милостью императора, по личному указанию государя». Лю Чжэн-фэн снова пал на колени, ударяя челом, произнес: «Ничтожный чиновник Лю Чжэн-фэн благодарит за милость, моему императору десять тысяч лет, десять тысяч лет, десять тысяч десять тысяч лет». Поднявшись на ноги, согнулся перед чиновником в поясе, произнес: «Огромное спасибо великому господину Чжану за содействие в продвижении по службе». Тот чиновник только криво усмехнулся, и произнес: «Поздравляю, поздравляю, генерал Лю, с этого времени мы с тобой оба – чиновники высшего уровня, к чему нам церемонии?». Лю Чжэн-фэн произнес: «Что касается ничтожного генерала, то он простой, обычный человек, сегодня удостоился чести стать чиновником императорского двора, удостоился великих милостей, удостоился чести прославить свой род, однако это тоже получено заботами господина губернатора и господина Чжана». Тот чиновник засмеялся: «Перехваливаете, перехваливаете». Лю Чжэн-фэн обернулся к Фан Цянь-цзю и произнес: «Уважаемый брат Фан, как насчет даров уважения для великого господина Чжана?». Фан Цянь-цзю ответил: «Давно уже приготовили». Обернулся, и принял круглый поднос. На подносе лежал сверток из драгоценной парчи.
Лю Чжэн-фэн взял поднос обеими руками, смеясь, произнес: «Ничтожный малый знак внимания, не сумел должным образом почтить уважаемого господина Чжана, не побрезгуйте». Тот господин Чжан засмеялся: «Да мы же братья, уважаемый господин Лю, к чему так много церемоний». По его знаку глазами, стоявший подле него скороход принял дар. Когда поднос опустился в руки скорохода, его кисти глубоко опустились вниз, стало совершенно ясно, что вес подноса весьма не легкий, совершенно очевидно, что это было не белое серебро, а желтое золото. Этот господин Чжан сразу глазами заулыбался, брови его радостно изогнулись, он произнес: «Маленький младший брат сейчас на официальной службе, не имеет возможности надолго задержаться, давай, давай, выпьем три чашки вина, поздравляю! Сегодня генерал Лю пожалован титулом, получил высокий пост, не пройдет долгого времени, и он вновь продвинется, получит дворянский титул, милость императора постоянна и прибавляется непрерывно!». Справа и слева уже несли вино. Господин Чжан осушил подряд три чашки вина, сложил в приветствии руки, развернулся, и вышел из ворот. Сияющий от счастья Лю Чжэн-фэн проводил его на некоторое расстояние за ворота. Тут снова послышались громкие звуки гонга, церемония во дворце Лю снова расстроилась. Это действие было уже совершенно непонятно для толпы героев, все смотрели друг на друга с недоумением, гости были отчасти смущены, отчасти озадачены.
Хотя пришедшие во дворец Лю герои и не были людьми «черного пути», также не являлись бунтовщиками и повстанцами, но каждый из них имел славное имя в мире боевых искусств, и каждый равно считался высоким мастером, но правительство их никогда не ценило и не замечало. В эту минуту они увидели, как Лю Чжэн-фэн горячо стремится к получению от императора приглашения стать генералом, на самом деле – ничтожная военная должность. А он так из-за нее разволновался, едва не до слез, выдав свою внутреннюю сущность, да еще и взятку дал, все почувствовали, что это ему совсем не сообразно, и некоторые из присутствующих не удержались от выражения презрения на лице. А те гости, которые были постарше и поопытнее, разом подумали: «Похоже, что ситуация такова, что он заплатил золотом и серебром за официальную должность. Неизвестно, сколько он потратил желтого золота и белого серебра, чтобы купить для себя защиту от губернатора. Лю Чжэн-фэн всегда был честным человеком, что же это он к старости лет погнался за богатством и славой, не погнушался у продажного чиновника купить должность?».
Лю Чжэн-фэн подошел к толпе героев, с полностью удовлетворенным лицом, с поклоном попросил всех садиться. Никто из присутствующих не осмелился сесть в кресло великого наставника, стоящее по центру, и это место так и осталось не занятым. По левую сторону сел обладатель самого высокого долголетия, старый мастер кулачного искусства Врат шести соединений, господин Ся, по правую сторону был глава корпорации нищих Чжан Цзин-ао. Хотя Чжан Цзин-ао занимался не слишком уважаемым ремеслом, но корпорация нищих – самая многочисленная братия среди рек и озер, да и боевое мастерство их старейшины было под стать другим прославленным мастерам, и все почитали его «три раздела».
[Пословица ушу: «Три части на тренировку, семь частей – на поддержание». Три раздела – это то, что мастер проявляет в действии, вершина айсберга, а еще семь частей идут на восстановление и поддержание сил. То есть «три раздела» – это его боевые возможности].
Герои расселись, слуги поднесли закуски и налили вино. Ми Вэй-и выставил чайный столик, застеленный сверху парчовым покрывалом. Сян Да-нянь двумя руками преподнес сверкающий ярким золотым блеском, в полтора локтя в диаметре, золотой таз, до краев заполненный чистой водой, и поставил его на чайный столик. За дверьми послышался троекратный удар в гонг, и одновременно раздался восьмикратный треск взрывающихся бамбуковых петард. Толпа младших учеников и последователей из заднего зала и украшенного цветами банкетного зала – все хлынули в большой зал посмотреть на торжество. Лю Чжэн-фэн с торжествующей улыбкой прошествовал в центр зала, обняв ладонью кулак, кланялся всем торжественными поклонами. Все герои встали в ответном приветствии.
Лю Чжэн-фэн громким голосом раздельно произнес: «Уважаемые герои старшего поколения, уважаемые друзья, уважаемые друзья молодого возраста. Каждый из вас, прибывший издалека, или близкий сосед, вы почтили уважением Лю Чжэн-фэна, покрыли его лицо золотом, бесконечно тронули его своим вниманием. Ваш брат сегодня вымоет руки в золотом тазу, и с этого времени, не будет спрашивать о делах рек и озер, и каждый, должно быть, уже знает, по какой причине. Ваш брат удостоился милости двора, стал незначительным маленьким чиновником. Пословица гласит: «Государь кормит, государь требует верности - благородному человеку полагается пища, от благородного человека требуется верность». [36 глава Троецарствия]. Странствуя по рекам и озерам, главное значение придают справедливости; в делах государства, однако необходимо строго придерживаться закона, чтобы снискать милость государя. Если эти два пути придут в противоречие, то Лю Чжэн-фэн неминуемо попадет в трудное положение. С этого дня и впредь, Лю Чжэн-фэн покидает воинское сообщество, мои ученики если хотят, то каждый может перейти в другую школу или клан, как кому будет удобнее. В этот раз некий Лю пригласил каждого из вас для того, чтобы попросить всех дорогих друзей стать свидетелями. Впоследствии, каждый из вас, прибыв в город Хэншань, конечно останется по-прежнему хорошим другом для некоего Лю, однакао добро и обиды мира воинских искусств будут отринуты, и некий Лю однако с извинениями уйдет от таких вопросов». Сказав, снова поклонился, держа руки перед грудью. Толпа героев заранее догадывалась, что он скажет что-то в этом роде, и многие подумали: «Он чистосердечно хотел стать чиновником, эти люди обладают верностью, через силу этого не достичь. С другой стороны, он меня не обидел, с этого момента можно считать, что он больше не является человеком мира боевых искусств». Некоторые судили иначе: «Этот поступок на самом деле вредит славе фракции горы Хэншань, наверняка глава фракции Хэншань господин Мо-да разгневался, и решил не приходить». А еще некоторые думали: «Фракции меча пяти твердынь в последние годы вышли на реки озера устанавливать рыцарскую справедливость, породили в людях благоговение, однако Лю Чжэн-фэн совершил такой поступок. Сейчас люди не осмелятся ничего сказать в лицо, однако нельзя избежать того, что многие затаят ледяную ненависть». Были также и такие, кто злорадно посмеивался: «Ну что там говорить, что кланы меча пяти твердынь принадлежат к школам рыцарской справедливости, если он стремится к чиновной карьере и богатству, не для того ли специально пресмыкался перед чиновником? Ну и где здесь эти два иероглифа – «рыцарская справедливость»?». Толпа героев, раздираемая этими чувствами, на несколько мгновений пришла в полное молчание, так, что «даже ворон и воробьев не было слышно».
Изначально по плану, в этот момент, все и каждый должны были начать поздравлять Лю Чжэн-фэна, выкрикивая: «Счастья и долголетия!», «Героическое отступление!», «Великая мудрость, великий героизм!» и все в таком духе, однако, около тысячи человек собрались в зале, а ни один из них так ничего и не произнес.
Лю Чжэн-фэн повернулся к выходу, и громко произнес: «Ученик Лю Чжэн-фэн снискал милость учителя быть принятым во врата школы, получил воинское искусство, но не смог расширить врата великой школы Хэншань, воистину стыдно. Благо, что есть в этой школе старший брат-наставник Мо, являющийся сейчас главой школы, а что до ничтожного Лю, то он бесталанная посредственность – одним таким больше – не на много прибавится, одним таким меньше – не на много убавится. С этого дня и впредь, ничтожный Лю омоет руки в золотом тазу, полностью сосредоточится на стезе чиновника, он твердо решил не использовать боевого искусства, полученного от учителя, хочет только продвигаться в чинах и титулах, он умер для долга добра и долга мести, истинного и ложного на реках и озерах, для соперничества кланов и школ, Лю Чжэн-фен твердо решил больше не заниматься этими вопросами. И если нарушу это слово, то пусть будет со мной, как с этим мечом!».
Правой рукой он выхватил из-под халата длинный меч, согнул двумя руками, раздался громкий звук, и меч раскололся пополам. Он сломал меч, и, не прерывая движения, швырнул оба обломка вниз, раздались два скрежещущих звука, и два обломка сломанного меча вонзились в кирпичный пол.
Толпа героев, увидев это, пришла в неописуемое волнение, граничащее с ужасом. Эти два обломка меча с таким звуком вонзились в кирпич, что стало ясно, что этот меч был драгоценным оружием, способным «рубить металл, рассекать нефрит».
[Отсылка к мечу императора Хуан-ди, которому небесная фея даровала волшебное оружие]
Без особых усилий сломать обычный стальной меч, для человека такого рода, как Лю Чжэн-фэн, было вовсе не удивительно. Но с такой легкостью сломать драгоценный меч, продемонстрировав мастерство рук и пальцев – это было действительно достижением самого высокого уровня в мире боевых искусств. Господин Вэнь печально вздохнул, произнес: «Как жаль, как жаль!». И никто не понял, жалел ли он этот драгоценный меч, или жалел, что такой выдающийся мастер, как Лю Чжэн-фэн с таким явным удовольствием уходит из мира боевых искусств под защиту чиновной службы. Между тем Лю Чжэн-фэн улыбнулся, засучил рукава одежды, и вытянул руки. Намереваясь погрузить их в золотой таз. И в этот миг за главными воротами послышался громкий голос: «Остановись!».
Лю Чжэн-фэн слегка вздрогнул, вскинул голову, и увидал входящих в главные ворота четырех молодцов, одетых в желтые рубахи. Эти четверо молодцов, едва вошли, сразу встали по обеим сторонам, и еще один молодец в желтой рубахе, выделяющийся очень высоким ростом, прошел между ними с гордо поднятой головой. Этот человек высоко держал в руке пятицветное парчовое знамя, обильно расшитое жемчугом и драгоценными камнями, едва оно развернулось, все озарилось ярким драгоценным сиянием. Множество людей, признавших это знамя, ощутили холод в сердце: «Прибыло знамя главы союза школ меча пяти твердынь!». Этот человек подошел к Лю Чжэн-фэну, и, вздев знамя, произнес: «Дядюшка-наставник Лю, получи приказ главы союза меча пяти твердынь Цзо: «Просьба к дядюшке-наставнику Лю временно отложить великую церемонию омовения рук в золотом тазу»».
Лю Чжэн-фэн, поклонившись в пояс, произнес: «Не могу знать, что означает этот приказ главы союза?». Молодец отвечал: «Ученик лишь исполняет приказ, в самом деле, не знает намерений главы союза, прошу дядюшку-наставника Лю простить мою вину». Лю Чжэн-фэн, улыбнувшись, сказал: «Не стоит церемониться, драгоценный племянник является драгоценным племянником Ши – «Сосна в тысячу чжанов»?». Хоть его лицо и лучилось улыбкой, но голос слегка дрожал, и было очевидно, что происходящее является для него совершенной неожиданностью. Рядом с ним стояло множество людей, бессчетное число раз участвовавших в сражениях, но и они не смогли ужержаться от дрожи. Этот молодец и в самом деле являлся учеником школы клана горы Суншань Ши Дэн-да, по прозвищу «Сосна в тысячу чжанов». Услыхав, что Лю Чжэн-фэн знает его имя и прозвище, он не смог не обрадоваться, слегка поклонился, и произнес: «Ученик Ши Дэн-да кланяется дядюшке-наставнику Лю». Он прошел несколько шагов, также к даосу Тянь Мэню, Юэ Буцюню, госпоже-наставнице Дин И, и другим провел ритуал приветствия, говоря: "ученик школы горы Суншань, кланяется уважаемым старшим дядюшкам-наставникам, младшим дядюшкам-наставникам. Вместе с ним четверо молодцов в желтых одеждах также кланялись в соответствии с ритуалом. Госпожа-наставница Дин И весьма обрадовалась, и, отдавая ответный поклон, сказала: «Твой учитель решил остановить этот ритуал, это и хорошо, но бесполезно. Я же говорила, что мы, люди, изучающие воинские искусства, уважающие рыцарские идеалы, свободно странствуем среди рек и озер, к чему нам утруждать себя чиновным служением? Да только я вижу, что уважаемый младший брат Лю полностью все предусмотрел, и решительно отказывается от советов старой монахини, так что нечего уж тратить силы на увещевания». Лю Чжэн-фэн придал лицу торжественный вид и произнес: «В год, когда я вступил в союз школ меча пяти твердынь, твердо решился на взаимную поддержку в обороне и наступлении, поддерживать истину в воинском сообществе, в отношении дел о союзе школ пяти твердынь все должны слушать приказы главы союза. В моих пяти кланах общепринято, что увидеть этот пятицветное знамя приказа – то же самое, что увидеть самого главу союза, изначально это так. Тем не менее, сегодня некий Лю омывает руки в золотом тазу, это его личное дело, и никак не нарушает правил воинского сообщества, тем более это никак не связано с делами школ пяти твердынь, так что он не признает ограничений флага руководителя союза пяти твердынь. Прошу уважаемого племянника-наставника Ши передать это уважаемому учителю, некий Лю не принимает знамени приказа, прошу старшего брата-наставника Цзо принять извинения». Сказав это, направился к золотому тазу.
Ши Дэн-да содрогнулся всем телом, рванулся, преграждая путь, встал перед золотым тазом, правой рукой высоко поднял парчовое знамя, и произнес: «Дядюшка-наставник Лю, мой отец-наставник «тысячу раз советует, десять тысяч раз увещевает», строжайшим образом серьезно просит тебя отложить омовение рук в золотом тазу. Мой шифу сказал, что школы фехтования пяти твердынь едины энергией, связангы поддержкой, все любят друг друга, как братья. Мой шифу передал этот флаг приказа, только ради дружбы всех пяти кланов, чтобы охранить справедливость мира воинских искусств, а также для блага дядюшки-наставника Лю.
Лю Чжэн-фэн произнес: «Я не могу этого понять. Некий Лю посылал приглащения на праздник омовения рук в золотом тазу, заранее с огромным уважением послал гонцов на гору Суншань, кроме того направил к старшему брату-наставнику Цзо длинное письмо. Если Цзо сюнди действительно имеет такие дружеские намерения, то почему он не присоединился заранее, и советует остановиться?».
Ши Дэн-да ответил: «Мой отец-наставник строго приказал ученикам, изрек, что Лю шишу является отличным китайским парнем из клана горы Южная Хэншань, справедливостью подобен небесным облакам, все единомышленники пути воинских искусств относятся к нему с глубоким уважением, мой шифу тоже в сердце своем абсолютно восхищается, и велел всем ученикам ни на волос не уклоняться от этикета, в противном случае не избежать им жестокого наказания. Великое имя дядюшки-наставника широко прославлено среди рек и озер, этот праздник никоим образом нельзя пропустить». Лю Чжэн-фэн слегка улыбнулся, произнес: «Это глава союза Цзо перехвалил, за что так хвалить ничтожного Лю».
Госпожа-наставница Дин И увидела, что двое никак не могут договориться, не выдержала, и влезла в разговор: «Драгоценный младший брат-наставник Лю, отложим это дело, что за беда подождать. Сегодня здесь все и каждый – твои хорошие друзья, разве найдется кто-то, кто захочет над тобой посмеяться? Даже если посчитать, что найдется один или два безрассудных последователя, которые осмелятся надсмехаться, то драгоценному младшему брату Лю не нужно будет вступать с ними в пререкания, ведь прежде нищая монахиня выкинет их вон». Сказав это, провела взглядом по лицам каждого, с большим желанием вызвать на бой, желая увидеть, у кого есть такая смелость, чтобы обидеть ее единомышленника из союза пяти кланов меча. Лю чжэн-фэн, кивнув головой, сказал: «Поскольку так же говорит и госпожа наставница Дин И, то ничтожный свою церемонию омовения рук в золотом тазу откладывает до полудня завтрашнего дня. Прошу всех уважаемых друзей не расходиться. Подождать в городке Хэншань еще день, пока ничтожный проведет переговоры с драгоценными племянниками из фракции Суншань».
В этот самый момент, из заднего зала раздался голос девчонки: «Эй, ты это что делаешь? Если я с кем-то решила поиграться, то твое-то какое дело?». Толпа героев вздрогнула, услыхав по диалекту, что это была та самай девчонка Цэ Фэй-ень, что накануне схватилась с Ю Цан-хаем. Снова послышался голос, уже мужской: «Ты посиди тут со мной тихонечко, не дергайся, и не болтай бестолково, пройдет немного времени, и я тебя, разумеется, отпущу». Цю Фэй-ень произнесла: «И-ии, как это странно, это что, твой дом? Мне захотелось с сестренкой из дома Лю пойти на задний двор половить бабочек, ты почему меня не пропускаешь?». Тот человек сказал: «Ну ладно! Ты хочешь идти, так иди, но прошу барышню Лю немного подождать здесь». Цю Фэй-ень произнесла: «Сестренка Лю, как тебя увидала, так ты ей сразу стал противен, ты меня еще и гнать подальше вздумал. А сестренка Лю тебя тоже не знает, да кто ты такой здесь, никто не разберет». Вдруг раздался голос другой девушки: «Сестренка, пойдем отсюда, не обращай на него внимания». Тот мужчина произнес: «Барышня Лю, прошу вас здесь обождать немного». Лю Чжэн-фэн, чем больше слушал, тем больше гневался, подумал про себя: «Этот безумец, наверное, обладает большой смелостью, что пришел в мой дом безобразничать, внезапно осмелился быть непочтительным с моей Цзин-эр?». Второй ученик семьи Лю Ми Вэй-и рванулся на шум в задний зал, и увидал младшую сестру-наставницу, и Цю Фэй-ень, державшихся за руки. Некий юноша в желтом халате, распростерши руки, загораживал дорогу им обоим. Ми Вэй-и, едва увидев цвет одежды этого человека, признал в нем ученика клана горы Суншань, невольно рассердился, прокашлялся, и громко спросил: «этот старший брат-наставник вроде из фракции горы Суншань, чтоже в зале место не занял?». Тот человек гордо отвечал: «Не нуждаюсь. Получен приказ главы союза, он хочет видеть всех родственников семейства Лю, и никому не позволяется уходить». Эти несколько слов были сказаны вовсе не слишком громко, но необычайно надменно, это услыхал каждый из толпы героев, собравшихся в большом зале, и не было такого, кто бы не изменлся в лице.
Лю Чжэн-фэн пришел в ярость, обратился к Ши Дэн-да: «Это кто такое говорит?». Ши Дэн-да ответил: «Младший брат-наставник Вань, подойди сюда, и говори осмотрительно. Дядюшка-наставник Лю уже пообещал не омывать руки в золотом тазу».
Тот молодец из заднего зала ответил: «Слушаюсь! Так это как раз самое лучшее». Говоря это, развернулся и подошел, приветствовал Лю Чжэн-фэна еле заметным поклоном, произнес: «Ученик школы горы Суншань Вань Да-пин [Вань – Великий миротворец], присоединился проведать дядюшку-наставника Лю». Лю Чжэн-фэн, мелко дрожа от ярости, четко произнес: «Сколько учеников из клана горы Суншань прибыло, покажитесь-ка все вместе!».
Едва он это произнес, как внезапно с крыши, от главных ворот, из углов зала, с заднего дворика, спереди и сзади, слева и справа, десятки голосов дружно откликнулись: «Слушаемся, ученики клана горы Суншань присоединяются проведать дядюшку-наставника Лю». Голоса нескольких десятков людей раздались одновременно, звук был не только громкий и звонкий, но и неожиданный, так, что в толпе героев все вздрогнули. Однако тут же в зале оказалось около десятка людей, одетых в те же желтые рубашки. В большом зале люди были одеты все по разному, очевидно, что они заранее просочились, чтобы шпионить за Лю Чжэн-фэном, и среди тысячи гостей их никто не заметил. Госпожа-наставница Дин И первой не сдержала гнев, громко произнесла: «Это… Что все это значит? Это уже чересчур грубо!». Ши Дэн-да ответил: «Госпожа-наставница Дин И, простите нашу вину. Мой шифу передал приказ, любыми мерами отсоветовать дядюшке-наставнику Лю, удержать его, не дать ему омыть руки в золотом тазу, боялись, что дядюшка-наставник Лю не ослушается приказа, поэтому так провинились».
Как раз в это время, из заднего зала снова вышло около десятка человек, однако это была супруга Лю Чжэн-фэна, двое его детей, и семеро учеников школы Лю. За каждым из них стоял ученик клана Суншань, с кинжалом в руке. Кинжал был приставлен позади сердца супруги Лю Чжэн-фэна и остальных. Лю Чжэн-фэн четко и громко воззвал: «Уважаемые друзья, разве несчастный Лю одиночка, что сегодня старший брат-наставник Цзо такой угрозой унизил меня, виданое ли это дело между Небом и Землей? Цзо шисюн не позволяет ничтожному Лю омыть руки в золотом тазу, хэ-хэ, несчастного Лю можно укоротить на голову, но его нельзя согнуть». Сказав это, сделал шаг вперед, и протянул обе руки над золотым тазом. Ши Дэн-да закричал: «Подожди!», и развернул перед ним знамя приказа. Лю Чжэн-фэн неуловимым движением выбросил левую руку, и двумя пальцами ткнул в направлении его глаз. Ши Дэн-да поднял запястья в защите, а Лю Чжэн-фэн быстро вернул назад левую руку, и пальцами правой руки снова ткнул ему в глаза. Ши Дэн-да не смог защититься, ему только и осталось, что шагнуть назад. Лю Чжэн-фэн, едва принудил его отойти, сразу снова протянул руки к золотому тазу. За его спиной раздался звук дуновения ветра, к нему бросились два ученика школы Суншань. Лю Чжэн-фэн и головы не повернул, левой ногой нанес удар назад, раздался хруст, и ученик клана Суншань полетел далеко назад, отброшенный ударом. Правой рукой он схватил второго ученика за грудь, так что раздался треск, и, не прекращая движения, бросил его на Ши Дэн-да. Этот его удар левой ногой и захват правой рукой были сделаны так, как будто у него на спине вдруг глаза появились, движения были и предельно точные, и необычайно быстрые, он действительно был высоким мастером семьи внутренних стилей, очень редкого искусства. Ученики школы Суншань были потрясены, и некоторое время никто не решался вновь атаковать. Стоящий за спиной его сына ученик школы Суншань закричал: «Лю шишу, если ты не остановишся, я убью твоего сына». Лю Чжэн-фэн повернул голову, бросил взгляд на сына, и произнес ледяным голосом: «Присутствующие здесь герои Поднебесной, если вы осмелитесь тронуть холосок у моего сына, то считайте, что несколько десятков учеников клана Суншань превратятся в фарш». Эти слова вовсе не были пустой угрозой, если бы этот ученик клана горы Суншань ранил его ребенка, то это стало бы вызовом всем, и все бы ринулись в атаку, тогда ученикам клана Суншань было бы нелегко избегнуть справедливого возмездия. Он отвернулся, и снова простер руки к золотому тазу.
Было очевидно, что на этот раз никто не рискнет преграждать ему путь. Внезапно мелькнула вспышка яркого серебряного сияния, и тончайшее скрытое оружие рассекло воздух. Лю Чжэ-фэн отступил на два шага, раздался тонкий звон, и скрытое оружие ударилось в край золотого таза. Золотой таз перевернулся, упал на землю, раздался лязг, он стал кататься, переворачиваясь, и наконец, остановился кверху дном, вся чистая вода полностью вылилась. В этот момент, когда по всей комнате мелькали блики и сияние золота, с крыши в дом ворвался еще один человек, он поднял правую ногу, и раздавил золотой таз одним ударом, превратив его в лепешку. Это был человек лет сорока с небольшим, среднего телосложения, с худым морщинистым лицом, и усиками, похожими на крысиные хвосты. Сложив руки в приветствии, он произнес: «Брат-наставник Лю, исполняй приказ главы союза, тебе не разрешается омыть руки в золотом тазу».
;;
Лю Чжэн-фэн уже узнал его – это был Фэй Бинь – четвертый ученик главы клана Суншань Цзо Лен-чаня, в мире боевых искусств его стиль «Да Сун ян шоу» - «янской руки горы Суншань», был весьма известен. Глядя на пришедших сегодня учеников фракции горы Суншань, и сравнивая их качества, он понимал, что соответствовать им могут только его второй и первый ученики. Теперь, когда золотой таз был растоптан, церемонию омовения рук уже невозможно было провести, и ситуация была такова, что приходилось выбирать – из последних сил вступить в бой, или временно терпеть позор? Внезапно его пронзила мысль: «Хоть фракция горы Суншань и прибыла со знаменем союза пяти твердынь, но они слишком злоупотребляют силой, трудно представить, что из толпы в тысячу героев не найдется никого, кто бы не вышел вперед со словами об общей справедливости?». Он тут же сложил руки в ответном приветствии, и произнес: «Фэй шисюн прибыл к нам, отчево бы не выпить чарки разбавленного вина, зачем на крыше терпел в такой солнцепек? Наверняка кроме вас тут есть еще высокие мастера фракции Суншань, всех вместе прошу показаться. Чтобы справиться с одним несчастным Лю, вполне хватит одного старшего брата-наставника Фэй, но если хотите справиться со столь большим количеством героев-талантов, то боюсь, всей фракции Суншань будет недостаточно». Фэй Бинь слегка улыбнулся и произнес: «К чему это старший брат-наставник Лю словами подстрекает разногласия? В поединке один на один с братом-наставником Лю, я, недостойный не смог бы защитится даже от его приема «падение молодого дикого гуся». Клан горы Суншань никогда не осмелится доставить неприятности клану горы южная Хэншань, никогда не осмелится провиниться перед присутствующими здесь героями, даже перед старшим братом-наставником Лю не осмелится провиниться. Лишь жалея жизни, семьи и судьбы миллионов своих сотоварищей по миру боевых искусств, явились сюда, чтобы просить старшего брата-наставника Лю не проводить церемонию омовения рук». Едва раздались эти слова, как толпа героев оказалась полностью потрясенной, все одновременно подумали: «Какая может быть связь между жизнью, семьями и судьбами миллионов товарищей по боевым искусствам, и церемонией омовения рук в золотом тазу Лю Чжэн-фэна?». И в самом деле, услыхав это, Лю Чжэн-фэн произнес ему вслед: «Фэй шисюн, не иначе, ты преувеличиваешь значение маленького младшего брата». Ничтожный Лю является лишь одним из посредственных мастеров клана горы южная Хэншань, его дети и обучающиеся у него восемь или девять учеников не добились никаких особенных успехов, действительно не представляют из себя ничего значительного. Несчастный Лю, едва восстанет, едва двинется, как он может подвергнуть опасности жизни, семьи и судьбы миллионов последователей боевых искусств?». Госпожа-наставница Дин И снова встряла в разговор: «Точно. Драгоценный младший брат Лю решил омыть руки в золотом тазу, стать незначительным чиновником. По правде говоря, бедная монахиня очень этого не хотела, но каждый человек имеет свои стремления. Он любит карьеру и богатство, но не собирается вредить народу, не стремится нанести вред справедливости товарищей мира боевых искусств, и посторонние не могут силой препятствовать ему. На мой взгляд, драгоценный младший брат-наставник Лю также не обладает такими способностями, чтобы причинить вред такому множеству сотоварищей по боевым искусствам».
;;
Фэй Бинь ответил: «Госпожа-наставница Дин И, ты добродетельная служительница буддийского учения, разумеется, не разбираешься в демонических уловках других людей. Если этот тайный заговор осуществится, то не только бессчетному количеству единомышленников воинского пути будет нанесен смертельный ущерб, но и великие горести обрушатся на весь добрый люд Поднебесной. Ну-ка, уважаемые, подумайте пожалуйста, третий наставник Лю из клана горы южная Хэншань является блестящим талантом и героем, прославленым среди рек и озер, отчего же это он стакой радостью опустился, принял отвратительную чиновную должность? Третий наставник Лю безмерно богат, к чему ему план чиновной карьеры и богатства? Здесь, разумеется, были причины, о которых нельзя было говорить людям». Толпа героев разом подумала: «А веть эти слова имеют резон, я и раньше подозревал, что Лю Чжэн-фэн такой человек, что стать мизерным военным чиновником на самом деле для него совершенно не сообразно».
Лю Чжэн-фэн не разгневался, а напротив – рассмеялся. Он сказал: «Фэй шисюн, ты «набрав полный рот крови, плюешься» - глупо порочишь людй, что за нелепость ты говоришь. Оставшиеся братья-наставники из фракции горы Суншань, прошу вас показаться всех вместе!». Тут же с правой и левой стороны крыши послышался одновременный ответ: «Хорошо!». Мелькнули желтые тени, и еще двое появились в зале. Их гунфу «легкого тела» было под стать мастерскому прыжку Фэй Биня. Стоящий с восточной стороны был был дородным, высоким и плотным. Госпожа-наставница Дин И его сразу признала – это был Дин Мянь, второй ученик клана Суншань, мастер стиля «Руки, поддерживающей пагоду».
[«Поддерживающим пагоду» был один из четырех мифических великих буддийских царей Дуо Вэнь. Таким же титулом обладал генерал Ли Цзин, ставший после своей мирской кончины небесным буддийским генералом, державшим в руках пагоду. Кроме того, многие удальцы тоже принимали такое прозвище, или практиковали одноименный буддийский стиль рукопашного боя.]
С западной стороны появился наоборот – крайне высокий и худой молодец. Это был Лу Бай, занимающий третье кресло на заседаниях фракции горы Суншань, мастер стиля «священного журавля».
Эти двое одновременно сложили руки в приветствии, и произнесли: «Приветствуем третьего господина Лю, приветствуем всех присутствующих героев». Дин Мянь и Лу Бай оба обладали грандиозной известностью в мире мастеров боевых искусств, толпа героев поднялась со своих мест и провела ответную церемонию. Перед их глазами появились один за другим лучшие мастера школы Суншань, вплоть до Лу Бая, и у каждого человека в сердце возникло тончайшее понимание того, что делам сегодняшнего дня будет трудно завершиться добром, и все боялись, что Лю Чжэн-фэн не сможет не потерпеть тяжелого ущерба. Госпожа-наставница Дин И в глубоком возмущении произнесла: «Драгоценный младший брат Лю, не беспокойся, никакие дела Поднебесной не превзойдут олного иероглифа «логика». Беспристрастных людей очень много, трудно представить, что наши друзья из кланов Тайшань, Хуашань, Хэншань, все прибыли только чтобы покушать, и не смогут успешно разобраться с проблемами?». Лю Чжэн-фэн с горькой усмешкой произнес: «Госпожа-наставница Дин И, говоря об этой проблеме, на самом деле становится стыдно, изначально это внутреннее дело нашего клана горы Хэншань, однако беспокою им уважаемых друзей. Ничтожный Лю сейчас уже ясно понимает, не иначе, как мой старший брат-наставник Мо отправился в клан горы Суншань, и нажаловался на меня главе союза Цзо, обвинил меня перед всеми учениками фракции горы Суншань, хорошо, хорошо, хорошо, ничтожный Лю виноват, поступил со старшим братом-наставником Мо не по ритуалу, признаю свою вину перед Мо шигэ, приношу извинения».
Фэй Бинь провел взглядом вокруг всего зала, с востока на запад, его глаза сузились в тончайшую линию, но сияние их было ярким, выдававшим глубокую и обильную внутреннюю силу, а затем произнес: «Какое отношение это дело имеет к господину Мо Да? Господин Мо Да, пожалуйста выходите, скажите всем ясно». После того, как он произнес эти слова. установилась мертвая тишина. Прошло довольно много времени, но «Дождливая ночь на реках Хунани» господин Мо Да так и не появился. Лю Чжэн-фэн с горькой усмешкой произнес: «Мои старшие и младшие братья по клану не присоединились ко мне, это общеизвестно всем друзьям по боевому искусству, тут скрывать нечего. Маленький младший брат опирается на наследство предков, семья относительно состоятельная. А мой старший брат-наставник Мо очень беден. Друзей обычно заводят в соответствии с уровнем богатства, но разве с братьями это так? Но Мо шигэ сам уклоняется, решил не посещать маленького младшего брата, мои старшие и младшие братья уже несколько лет как не приходят с визитами, не встречаются со мной, разумеется, Мо шигэ и сегодня не пришел с поздравлениями. Стоящий перед вами в глубине сердца считает себя обиженым, ведь глава союза Цзо выслушал только одну сторону – моего старшего брата-наставника Мо, да еще и послал так много братьев чтобы справиться с маленьким младшим братом, его супругой и детьми, их тоже сделал заложниками, это… это уже похоже слишком «большой ответ на маленький вопрос», это уже чересчур».
Фэй Бинь скомандовал Ши Дэн-да: «Подними знамя приказа». Ши Дэн-да ответил: «Слушаюсь!», высоко вздел знамя, и встал рядом с Фэй Бинем. Фэн Бинь торжественно произнес: «Лю шисюн, сегодняшнее дело к главе школы южная Хэншань, господину Мо Да никоим образом не относится. Не пытайся втягивать его в это дело. Глава союза Цзо отдал приказ, велел нам выяснить у тебя; какой тайный сговор имеется у старшего брата-наставника Лю с с верховным наставником демонического учения Дунфан Бу-бай? Какой тайный заговор вы создали против наших кланов меча пяти твердынь, а также наших сотоварищей по всем истинным школам сообщества боевых искусств?».
;;
Едва прозвучали эти слова, как ошеломленная толпа героев пришла в движение, и многие не удержались от потрясенного вскрика. Демоническое учение и герои-рыцари белого пути вели схватку не на жизнь, а на смерть, взаимная месть длилась более ста лет, выматывающая борьба велась без отдыха, победы чередовались с поражениями. В этом зале было больше тысячи человек, из них половина ранее на себе испытала зло от колдовского учения. У некоторых погибли отцы и старшие братья, у некоторых были уничтожены наставники и начальники, едва речь коснулась демонического учения, все стиснули зубы от лютой ненависти. Самой главной причиной существующего союза школ меча пяти твердынь как раз и было противостояние демоническому учению. Демоническое учение имело множество людей и обладало огромным влиянием, боевое искусство было высочайшим и могущественным. Хотя каждая знаменитая школа истинных кланов обладала абсолютным искусством, однако постоянно оказывалась не в состоянии биться с таким сильным противником. К тому же, верховный наставник демонического учения Дунфан Бу-бай, что означало «Непобедимый Восток», имел прозвище «Первый мастер этого мира», в состав его имени входили иероглифы «Бу Бай», что означало «Не знающий поражений». И в самом деле, его искусство стало таким, что он ни разу не потерпел ни одного поражения, в самом деле, необычайная редкость. Толпа героев, услышала, что Фэй Бинь обвинил Лю Чжэн-фэна в сговоре с демоническим учением, а это дело касалой жизней, семей, и судеб каждого, и в тот же миг первоначальное сострадание к Лю Чжэн-фэну совершенно исчезло. Лю Чжэн-фэн произнес: «Ничтожный за всю свою жизнь никогда не встречался с верховным наставником демонического учения Дунфан Бу-бай, так называемый сговор, так называемый заговор, как можно говорить об этом?». Фэй Бинь, наклонив голову, посмотрел на третьего старшего брата Лу Бая, ожидая, когда тот заговорит. Лу Бай тут же произнес: «Лю шисюн, боюсь, что эти слова неполны, и не до конца правдивы. В демоническом учении есть старейшина-хранитель законов по имени Цю Ян, «Ян композитор», не знаю, знаком ли с ним старший брат-наставник Лю?». Лю Чжэн-фэн изначально держался абсолютно уверенно, но услыхав два иероглифа «Цю Ян», изменилсяч в лице, его рот закрылся, и он совершенно не смог ничего ответить».
Тот толстяк Дин Мянь, который с того времени, как появился в зале, все еще не проронил ни слова, вдруг резко спросил: «Ты знаешь Цю Яня или нет?». Его голос был ужасно громким, эти семь иероглифов он произнес так громко, что у многих людей уши заложило. Он застыл неподвижно, как изваяние, огромный и могучий, так, что его мог увидеть каждый, казалось, что он стал на несколько локтей выше ростом, было очевидно, что он не имеет равных по могуществу и жестокости. Лю Чжэн-фэн все еще не отвечал, и тысячи глаз впились в его лицо. Каждый видел, что Лю Чжэн-фэн колеблется с ответом, и все одинаково чувствовали, что он, хоть и не говорил, но молчание означало согласие. Прошло довольно много времени, и Лю Чжэн-фэн, кивнув головой, ответил: «Верно! Цю Ян, Цю дагэ – большой старший брат Цю – мне не просто известен, он еще и мой самый лучший друг, единственный человек, который меня понимает». Тут же все в большом зале начали одновременно говорить друг с другом, поднялся невероятный шум. Сказав эти несколько слов, Лю Чжэн-фэн преподнес всем большой сюрприз. Каждый предполагал, что даже если он не совсем откажется, то не более чем признает, что когда-то давно мельком встречался с этим Цю Яном. Но никто и предположить не мог, что он сможет сказать, что этот старейшина демонического учения Цю Ян является его близким другом. На лице Фэй Биня появилась легкая улыбка, он сказал: «Ты сам признался, это хорошо, но тем не менее, великий муж, что сделал сам, за то сам и отвечает. Лю Чжэн-фэн, руководитель союза Цзо утвердил два пути решения, и оставляет за тобой окончательный выбор». Лю Чжэн-фэн как будто и не слышал слов, что сказал Фэй Бинь. Его лицо будто одеревенело, он медленно сел, правой рукой взял чайник с вином, налил себе чарку, поднес к губам, и медленно-медленно выпил. Толпа героев оценила, что его свисающие вниз рукава шелкового халата и не колыхнулись. Было видно, что его решимость удивительно высокая, в этот критический момент у него и тончайший волосок не шевельнылся. Он не дрогнул, и в лице не изменился, значит и храбрость, и уровень воинского мастерства у него были отменные, под стать минскому Фан Кэ, и каждый не смог скрыть восхищения. Фэй Бинь размеренно продекламировал: «Глава союза Цзо изрек: Лю Чжэн-фэн, хоть и является одним из редких талантов фракции горы Южная Хэншань, в то же время свел знакомство с преступником, сбился с истиного пути. Однако, если он сможет глубоко раскаяться, то я, руководствуясь чувством рыцарской справедливости, разве смогу не отнестись к нему с добром, не указать ему на истиный путь? Глава союза Цзо приказал ученикам передать Лю Чжэн-фэну, что если он выберет этот путь, то ему следует в течении месяца убить старейшину демонического учения Цю Яна, принести его голову, и тогда прошлое будет забыто, с этого дня мы снова будем считаться хорошими друзьями, хорошими братьями».
;;
В толпе героев все равно подумали: «Добру и злу вместе не ужиться, бойцы левого пути, и прочих школ колдовского учения, когда встретятся лицом к лицу с людьми рыцарского пути, сразу вскрикнут, что один из них должен умереть, глава союза Цзо велел Лю Чжэн-фэну убить Цю Яня для того, чтобы тот сам со своим сердцем разобрался, это вовсе не чрезмерное требование».
Неожиданно печальное лицо Лю Чжэн-фэна озарилось тончайшей ледяной улыбкой, и он произнес: «Мы с Цю дагэ, едва друг друга увидели, сразу решили подружиться. Мы с ним более десяти раз ночь напролет обменивались словами, то, что мы попали в разные кланы – это случайность, и он горько об этом сожалел, размышляя о бессмыссленной вражде наших кланов. Все наше общение с большим старшим братом Цю было посвящено обсуждению законов музыки. Он в совершенстве владеет игрой на семиструнном цине, я люблю флейту-сяо, большую часть времени мы посвятили игре на цине и флейте, объедигили наши пути боевого искусства, и с тех пор никогда уже не раговаривали». Он договорил до этого момента, улыбнулся, и продолжил: «Вы можете мне не поверить, но в нашем сегодняшнем мире никто не сравнится с Цю дагэ в игре на цине, и Лю Чжэн-фэн не будет уже ни с кем кроме него, играть на своей флейте. Юэ дагэ хоть и принадлежит к колдовскому учению, но, исходя из его игры на цине, я понимаю, насколько благороден его характер. Его душа подобна чистому ветру и морозной луне. Лю Чжэн-фэн не только восхищается им, но и преклоняется перед его талантом. Несчасный Лю хоть и является простой деревенщиной, но никогда не причинит вреда этому благородному человеку.
Толпа героев, чем больше слушала, тем больше изумлялась. Они и представить себе не могли, что на самом деле его дружба с Цю Яном была на почве музыки. Многие не хотели верить, но увидев, как искренне говорит, без малейшей доли лжи, то все равно подумали, что среди рек и озер очень много странных удивительных людей, людей увлекающихся и способных потерять голову. Лю Чжэн-фэн увлекся музыкой, что в этом необычного. Люди, хорошо разбирающиеся в делах клана горы Южная Хэншань, равно подумали, что все великие мастера этого клана во все времена любили музыку, нынешний глава школы господин Мо Да имеет прозвище «Дождливая ночь на реках Хунани», по его любимой мелодии, которую он исполняет на хуцине, с которым никогда не расстется, недаром существует описание его техники из восьми иероглифов: «В цине спрятан меч, выпад меча и звук циня». Лю Чжэн-фэн любит играть на флейте, и поэтому познакомился с Цю Яном, разумеется, это вполне возможно.
Фэй Бинь произнес: «То, что ты познакомился с колдуном Цю на основе музыки, глава союза Цзо уже давно разузнал. Председатель союза Цзо изрек: В колдовском учении скрыта вредоносная суть. Мы знаем, что за последние годы наш союз меча пяти твердынь значительно усилился, поэтому демоническое учение ищет способы противостоять нам. Они создают мириады уловок и планов, чтобы расколоть нас изнутри, нет места, где бы они не старались сделать это. Иных соблазняют богатством, иных прельщают женской красой. Лю шисюн всегда был внимателен в защите, осторожен и строг, поэтому они и послали Цю Яна, который вызывал у тебя симпатию, чтобы посредством бесед о музыке постепенно прибрать тебя к рукам. Лю шисюн, ну очисть свой разум, проснись, вспомни, скольких наших людей погубила секта колдунов, как мог ты допустить, что люди могут спутаться с демонами, очнись, неужели ты в самом деле ни на волос не проснулся?». Госпожа-наставница Дин И произнесла: «Правильно, это ты правильно сказал, младший брат-наставник Фэй. Демоническое учение пугает не тем, что применяет подлые приемы из области боевых искусств, а многочисленными и разнообразными кознями, против которых человеку невозможно защититься. Лю шиди, ты прямой и благородный человек, возвышаешься над презренными и негодяями, что тебя с ними связывает? Скорее заруби этого колдуна Цю Яна своим мечом, и сразу очистишься. Наши кланы меча пяти твердынь едины энергиией, связаны поддержкой, никоим образом нельзя нам доверять колдовским уловкам демонического учения, вредящим справедливости общего пути». Даос Тянь Мэнь, кивнув головой, произнес: «Перестать быть цзюнь-цзы, не считаться более благородным человеком – это как затмение солнца, или затмение луны, но все знают, что это можно изменить, и нет ничего лучше этого. Тебе нужно только убить этого демона Цю, и все люди пути рыцарской справеливости как один, подымут большие пальцы рук и скажут в один голос, что Лю Чжэн-фэн из клана горы южная Хэншань является отличным китайским парнем, четко различающим, где добро, а где зло. И мы все будем гордиться дружбой с тобой». Лю Чжэн-фэн вовсе не удостоил их ответом, стрельнул глазами по лицу Юэ Бу-цюня, и спросил: «Юэ шисюн, ты благородный человек, четко различающий добро и зло, тут множество высоких мастеров мира боевых искусств принуждают меня продать друга, что ты на это скажешь?». Юэ Бу-цюнь ответил: «Драгоценный младший брат Лю, если он действительно твой друг, то жизнь в мире боевых искусств – это обоюдоострая сабля, и тут хмурить брови нечего. Но этот Цю, демон колдовского учения, на самом деле «в улыбке прячет нож», «на языке мед, да меч в живот», он пытается завоевать твою симпатию, но это только коварное изощрение врага. Он желает погубить тело и разрушить доброе имя драгоценного младшего брата Лю, разорить его семью и погубить домашних, в глубине своего злого сердца он скрывает такой яд, что и словами не передать. Если такого рода людей почитать друзьями, то не издевательство ли это над самими иероглифами «друзья»? Великие мужи древности, блюдя высшую справедливость, уничтожали и родственников, отказывались от родства, что уж тут рассуждать о таких так называемых друзьях, которые на самом деле являются демонами, и коварными преступниками?» Толпа героев, слушая его складную, свободно льющуюся речь, принялась в восторге кричать: «Все это правильно, господин Юэ, и даже более. Все эти рассуждения о справедливости годятся для друзей, а врагов надо истреблять, и какие тут могут быть рассуждения о справедливости?».
Лю Чжэн-фэн тяжело вздохнул, дождался, пока улягутся крики и медленно-медленно произнес: «Когда ничтожный впервые встретился с большим старшим братом Цю, заранее предвидел возможность, что все случится так, как случилось сегодня. В последнее время установилось некоторое затишье, но можно предположить, что уже скоро наши кланы меча пяти твердынь и демоническое учение снова сойдутся в великой битве. С одной стороны у меня братья по клану, с другой – лучший друг. Несчастный Лю не может для себя выбрать никакую сторону, поэтому решил избегнуть этих зол, омыть руки в золотом тазу, хотел оповестить всех сотоварищей в Поднебесной, что более не отвечаю за обиды и долг мести мира рек и озер, хотел только остаться в стороне, чтобы не быть втянутым. Взяткой добился ничтожнейшей военной должности, изначально сам решил очернить себя, чтобы отвлечь глаза и уши людей. Знал ли я, что проницательность главы союза Цзо такова, что даже мельчайший шаг несчастного Лю не укроется от него». Толпа героев, услышали это, и только сейчас все до конца все поняли, и каждый подумал: «Так вот, оказывается, в омовении рук в золотом тазу были какие причины, а не я ли с самого начала говорил, с чего это такой высокий мастер школы горы южная Хэншань, и с такой радостью принял незначительную должность мелкого военного чиновника». Лю Чжэн-фэн окончательно все объяснил, и каждый почувствовал себя провидцем.
;;
Фэн Бинь, Дин Мянь и Лу Бай преглянулись, и подумали: «Если бы старший брат-наставник Цзо не раскрыл твой коварный план, не остановил бы церемонию в последний момент, ты бы смог добиться успеха». Лю Чжэн-фэн продолжил: «Колдовское учение и мой белый путь рыцарской справедливости более ста лет ведут непрерывную борьбу и мстят, там правильное, там неправильное, иногда уж и не поймешь, где правда, где неправда. Несчастный Лю только хотел уйти из этих битв, подобных смрадному ветру и кровавому дождю, отмести старое, и вернуться к простоте жизни, брать уроки игры на флейте, зажить тихой и спокойной жизнью в глуши. Вот этого хотело мое сердце, и вовсе не хотел я вредить своей школе, правилам школы, или союзу меча пяти твердынь». Фэн Бинь холодно усмехнулся: Если бы все люди были такими, как ты, избегающими риска и трудностей, дезертирующими из строя перед битвой, разве не стало бы это способствовать тому, что демоническое учение захлеснуло бы реки и озера, неся погибель для людей? Ты хотел остаться в стороне, а этот демон по фамилии Цю, разве он тоже хотел уйти от дел?».
;;
Лю Чжэн-фэн тонко улыбнулся, и произнес: «Большой старший брат Цю поклялся мне своим верховным главой колдовского учения, что с этого времени, неважно, будут биться между собой белый путь и колдовское учение, а он уйдет в сторону, твердо решил не вмешиваться, его не будут трогать – и он не тронет никого!». Фэн Бинь ответил с ледяной усмешкой: «Ну, он хорош! «Люди меня не тронут, и я их не трону!». А если бы мы, люди белого пути пришли его тронуть, а?».
;
Лю Чжэн-фэн ответил: «Большой старший брат Цю говорил мне, что он с тех пор всегда терпел изо всех сил, уступал, сколько мог. Он не только не добивался силой победы над людьми, но прикладывал все старания, чтобы примирить обе стороны. Цю дагэ прислал мне сегодня человека с сообщением, что клан горы Хуашань послал ученика по имени Линху Чун, тот был ранен людьми, и его жизнь была в опасности, так это старший брат Цю помог его спасти». Едва эти слова были произнесены, как толпа героев снова пришла в движение. Особенно взволновались люди из кланов Хуашань, северная Хэншань и из фракции горы Цинчэн – они тут же принялись, склонив головы, шептать друг другу на ухо. Девица Юэ Лин-шань из клана горы Хуашань не утерпела, и задала вопрос: «Дядюшка наставник Лю, где же мой дашигэ? В самом деле, что … что этот господин Цю… преждерожденный господин Цю спас жизнь моего большого старшего брата-наставника?».
Лю Чжэн-фэн произнес: «Мой старший брат Цю, если что говорит, то это разумеетсяч, не может быть ложью. В дальнейшем, когда встретишь Линху Чуна, сама у него сможешь спросить». Фэй Бинь, с холодной усмешкой ответил: «Ну и что тут удивительного? Колдовское учение стремится вызвать раскол среди людей, какими методами они не смогут воспользоваться? Они тысячи и сотни уловок использовали, чтобы проникнуть в доверие к тебе, само собой, также они тысячи и сотни уловок используют, чтобы войти в доверие к ученику фракции горы Хуашань. Вполне может случиться, что Линху Чун пронинется чувством в ответ на добро за спасение его жизни, и у нас в школах меча пяти твердынь, появится еще один изменник». И, обернувшись к Юэ Бу-цюню, добавил: «Юэ шисюн, маленький младший брат это сказал только в качестве примера, ты уж не обижайся». Юэ Бу-цюнь улыбнулся тончайшей улыбкой, и произнес: «Не обижаюсь!».
;;
Лю Чжэн-фэн нахмурил брови и грозно спросил: «Фэй шисюн, ты сказал еще один изменник, этот иероглиф «еще», это в каком смысле?». Фэй Бинь с ледяной усмешкой сказал: «Немой пельмени кушает, счет в уме ведет – к чему все объяснять». Лю Чжэн-фэн сказал: «Эх, ты указываешь, что несчастный Лю предал свой клан горы южная Хэншань. Несчастный Лю имеет друзей, но это дело личное, и посторонним не нужно вмешиваться. Лю Чжэн-фэн не осмеливаался противоречить учителю, истреблять предков, за спиной предавать собственный клан. Эти два иероглифа «предатель», вынужден вернуть». Он изначально был крайне учтивым, был похож на заискивающего деревенского богача, с некоторой долей местечковой простоты, но сейчас внезапно и совершенно отчетливо в нем забурлила героическая энергия, совсем не похоже на то, каким он казался в начале. Толпа героев, хоть и видела, что его положение совершенно безнадежно, но все же он ни на шелковый волосок не уступает Фэй Биню в острейшем диспуте, и все невольно восхитились его смелостью.
;;Фэй Бинь произнес: «Исходя из сказанного, старший брат-наставник Лю отвергает первый предложенный ему путь, твердо отказался наказать смертью, истребить этого великого демона Цю Яна?». Лю Чжэн-фэн произнес: «Если глава союза Цзо отдал приказ, Фэй Бинь шисюн не станет мешкать, истребит целиком всю семью Лю». Фэй Бинь сказал: «Тебе не следует быть таким бесстрашным, только полагать, что раз герои Поднебесной гостят здесь, то пять кланов меча не смогут навести порядок в твоем доме». Вытянув руку по направлению к Ши Дэн-да, он сделал ему знак рукой, и велел: «Подойди!». Ши Дэн-да ответил: «Слушаюсь!», и вышел на три шага вперед. Фэй Бинь взял из его рук пятицветный флаг, высоко поднял его над головой, и произнес: «Лю Чжэн-фэн, внимай: председатель союза Цзо приказывает, если ты в течение месяца не убьешь Цю Яна, то пять кланаов меча в тот же момент наведут в доме порядок, траву вырежут под корень, истребят всех без милосердия. Обдумай все еще раз!». Лю Чжэн-фэн грусно улыбнулся и произнес: «Когда ничтожный Лю завязывает дружбу, он гордится этим, как драгоценностью. Разве можно убить друга, чтобы спасти себя? Глава союза Цзо твердо решил не проявлять милосердие, Лю Чжэн-фэн одинок и слаб, как он может сопротивляться главе союза Цзо? Вы в клане Суншань все уже заранее приготовили, опасаюсь, что для несчастного Лю уже и гроб заранее купили, хотите начать бой, так начинайте, что время терять?». Фэй Бинь показал флаг, и четким голосом произнес: «Тянь Мэнь шисюн из клана горы Тайшань, Юэ шисюн из клана горы Хуашань, Дин И шитай из клана горы северная Хэншань, и уважаемый брат-наставник и племянник-наставник Лю Чжэн-фэн из клана горы южная Хэншань, слушайте приказ господина Цзо, главы пяти кланов: Добро и зло не могут быть на одном месте, ненависть между демоническим учением и моими пятью кланами меча глубока, как море, не бывать нам под одним Небом. Лю Чжэн-фэн связался с преступником, переметнулся на сторону врага. Всем членам союза пяти твердынь следует сообща покарать его. Принявших приказ прошу построится по левую сторону. [Здесь игра слов. Фамилия главы союза Цзо, означает «левый». Предложение может быть понято и как «Построиться по левой стороне», и как «построиться за Цзо».]
;;
Даос Тянь Мэнь поднялся, и быстрым шагом перешел на левую сторону, даже не взглянув на Лю Чжэн-фэна. В этом году учитель Тянь Мэня был убит женщиной, старейшиной демонического учения, из-за этого ненависть к демоническому учению проникла в него до костей. Едва он перешел на левую сторону, как все его ученики перешли за ним. Юэ Бу-цюнь поднялся и произнес: «Драгоценный младший брат Лю, тебе нужно только кивнуть головой, и Юэ Бу-цюнь позаботится об этом Цю Яне вместо тебя, как тебе такое? Ты говоришь, что великий муж не может предать дружбу, но трудно предположить, что во всей Поднебесной только Цю Ян твой единственный друг, а мы, из кланов меча пяти твердынь и присутствующие здесь множество героев и хороших китайских парней, разве не друзья тебе? Здесь более тысячи твоих единомышленников из мира боевых искусств, едва услыхали, что ты собираешься омыть руки в золотом тазу, примчались за тысячу ли, всей душой стремились поздравить тебя, это ты считаешь дружбой или нет? Неужели жизнь всей твоей семьи, старых и малых, благодарность и дружба друзей и соучеников по пяти кланам меча, дружеские связи с тысячей присутвующих здесь друзей и единомышленников, вместе собравшихся здесь, не сравнятся с одним Цю Яном? Лю Чжэн-фэн слегка покачал головой, сказав: «Юэ шисюн, ты человек книжной учености, должен знать, что благородный муж над собой не властен, ты дал мне свой совет, несчастный Лю премного благодарен. Люди заставляют меня убить Цю Яна, это совершенно невозможно. Это все равно, как если бы меня попросили бы убить тебя, брат-наставник Юэ, или любого из присутствующих здесь друзей. Даже если всей семье несчастного Лю пришлось бы пострадать, он все равно не кивнет головой. Цю дагэ – мой лучший друг, но, если бы он хоть одним словом попросил меня втайне причинить вред кому-либо из моих друзей из союза кланов меча пяти твердынь, ничтожный Лю отнесся бы к нему с презрением, и более не считал бы своим другом». Он сказал эти слова с такой искренностью, что все герои невольно взволновались, ведь справедливость весьма почитаема среди воинского сообщества. Несмотря на то, что Лю Чжэн-фэн в основном, заботился о своей дружбе с Цю Янем, что эти молодцы с рек и озер не могли одобрить, тем не менее, они невольно им восхитились. Юэ Бу-цюнь, кивнув головой, произнес: «Добродетельный младший брат Лю, твои слова не могут быть правильными. Драгоценный младший брат в основном рассматривал вопрос дружбы, и это изначально достойно восхищения, однако нельзя избежать разделения на добро и зло, ты не рассмотрел правильное и неправильное. Колдовское учение сделало множество зла, навредило честным и благородным людям рек и озер, множеству невинных людей из простого народа. Добродетельный младший брат Лю, только ради того, чтобы объединить звучание гуслей и флейты, жертвует своей жизнью, и жизнями своей семьи, это неправильное понимание двух иероглифов «справедливость», он ошибается».
Лю Чжэн-фэн слабо улыбнулся, и произнес: «Юэ шисюн, ты не любитель музыки, и не можешь меня понять. Слова и знаки письма могут ввести в заблуждение, и обмануть, но звуки флейты и циня рождаются из сердца, и они абсолютно не могут быть ложными. Маленький младший брат и Цю Ян познакомились, вместе играли на цине и флейте, проникли мыслями в сердце друг друга. Маленький младший брат конечно, хотел бы защитить свою жизнь и свое семейство, он понимает, что Цю дагэ принадлежит к колдовскому учению, но в нем и на волос нет энергии зла». Юэ Бу-цюнь издал протяжный вздох, и подошел к даосу Тянь Мэню. За ним на его сторону перешли Лао Дэ-нуо, Юэ Лин-шань, Лу Да-ю и другие его ученики.
;;
Госпожа-наставница Дин И посмотрела на Лю Чжэн-фэна и спросила: «С этого дня и впредь, как мне звать тебя, драгоценным младшим братом Лю, или Лю Чжэн-фэном?». На лице Лю Чжэн-фэна проступила горькая улыбка, и он ответил: «Жизни Лю Чжэн-фэна остался только краткий миг, госпожа-наставница впредь ко мне уже никак обращаться не будет». Дин И шитай десять раз произнесла «Амидофо!», медленно-медленно побрела к Юэ Бу-цюню, и сказала: «Демоническое колдовство тяжелый грех, преступление, преступление». Ее ученицы тоже все разом перешли к ней. Фэй Бинь произнес: «Это дело касается только лично Лю Чжэн-фэна, к прочим лицам совершенно не относится. Учеников клана горы южная Хэншань, если они не хотят разделить его горькую судьбу, прошу встать по левую сторону».
;;
На мгновение в большом зале установилась полная тишина, затем один молодой удалец произнес: «Дядюшка-наставник Лю, ученики виноваты перед тобой». С этими словами более тридцати учеников клана горы южная Хэншань встали рядом с монахинями из северной Хэншани. Все они отностились к поколению наставников-племянников – рангом ниже Лю Чжэн-фэна, а из старшего поколения мастеров клана южная Хэншань на левой стороне пока не появился никто. Фэй Бинь снова произнес: «Личные ученики Лю Чжэн-фэна, тоже все вместе переходите на левую сторону». Сян Да-нянь громким голосом отозвался: «Мы были облагодетельствованы учителем, не поступим несправедливо в ответ на его доброту, ученики школы Лю, получили от него добро, вместе жили и умрут сообща». Лю Чжэн-фэн залился горячими слезами, произнес: «Хорошо, хорошо, Да-нянь, твои слова достойны учителя. Но все же вы все переходите-ка. Ваш учитель сам завязывал дружбу, и к вам это не относится». Ми Вэй-и с легким трущим звуком выхватил длинный меч, и вскричал: «Школа Лю – едина, мы не противники школам меча пяти твердынь, так что можно считать, что мы все уже умерли. Но кто захочет причинить зло моему благодетельному учителю, пусть сначала прикончит меня, его ученика по фамилии Ми!». Сказав это, занял место перед Лю Чжэн-фэном, прикрывая его.
Дин Мянь, второй ученик клана Суншань, отличающийся огромным ростом и богатырским сложением, лениво махнул левой рукой. Раздался легкий свистящий звук, и в воздухе мелькнула тонкая серебристая нить. Лю Чжэн-фэн вздрогнул, протянул руку к Ми Вэй-и, и толкнул его в правый бок, применил внутреннюю силу, и Ми Вэй-и отлетел на левую сторону. Сверкающая серебряным светом полоска летела теперь прямо в грудь Лю Чжэн-фэну. Сян Да-нян вскочил, защищая учителя, послышался его громкий вскрик, и тонкая серебрянная стрелка попала ему точно в сердце. В тот же миг его энергия ци пресеклась, и наступила смерть. Лю Чжэн-фэн левой рукой подхватил его мертвое тело, проверил дыхание, повернулся к Дин Мяню и произнес: «Второй ученик Дин, это твой клан Суншань первым убил моего ученика!». Дин Мянь строго произнес: «Верно, мы превыми начали, ну и что из того?».
;;
Лю Чжэн-фэн подхватил тело Сян Да-няня, и применил усилие, чтобы бросить его в Дин Мяня. Дин Мянь увидел его усилие, он знал, что внутреннее мастерство в клане горы южная Хэншань совершенно уникально, а Лю Чжэн-фэн – один из высочайших мастеров этого клана, и этот бросок не может быть пустяком, но втайне будет подкреплен внутренней силой, приготовился отразить тело, и отбросить его обратно. Но мог ли он предположить, что Лю Чжэн-фэн покажет со всей очевидностью, что будет бросать тело вперед, а перевел бросок слегка наискосок, и двумя руками метнул мертвое тело Сян Да-няня прямо в грудь Фэй Биню. Это было очень быстро, Фэй Бинь не ожидал, он поднял обе ладони, чтобы отразить тело, но в этот миг Лю Чжэен-фэн нажал ему на точки под мышками, и заблокировал прохождение энергии в каналах.
Проведя этот прием, Лю Чжэн-фэн левой рукой вырвал у него пятицветный флаг приказа, правой рукой выхватил меч, приставил его поперек его горла, а левым локтем сзади с силой нанес удары по трем зонам спины, заблокировав каналы, позволяя мертвому телу Сян Да-няня упасть на землю. Эти приемы были подобны прыжку зайца или падению сокола, превращения были предельно быстрые, он уже захватил Фэй Биня, и завладел флагом приказа пяти твердынь, а толпа героев только-только очнулась от потрясения. Сделанное Лю Чжэн-фэном было настоящим искусством горы южная Хэншань, это мастерство называлось: «Сто изменений, тысяча иллюзий, облака и туманы гор южная Хэншань в тридцати формах». Большинство давно знало об этой технике, но сегодня она открылась миру. Юэ Бу-цюнь в давние годы слышал от шифу об этом комплексе «Сто изменений, тысяча иллюзий, облака и туманы гор южная Хэншань в тридцати формах», созданном мастероми первого поколения клана горы южная Хэншань. Мастер этого поколения первоначально появился среди рек и озер, как странствующий жонглер, продававший свое искусство ради пропитания. Он владел мастерством пустого и полного, применял стратагему «шуметь на востоке, ударить на западе», мастерски отвлекал внимание людей. Когда он достиг старости, его боевое искусствопо-прежнему было необыкновенно высоким, а мастерство жонглирования улучшалось с каждым днем. Разумеется, он стал использовать «гунфу внутренней семьи» в своем искусстве жонглирования, применяя невидимую силу, и зрители, увидев его талант, неизменно приходили в восхищение. Впоследствии он, наоборот, привнес навыки жонглирования в боевое искусство, использовав схему «пяти цветов» и «восьми ворот» достиг бесконечного множества применений. Этот выдающийся мастер имел очень веселый характер, в тот далекий год он создал этот комплекс для собственного развлечения, не имея желания передавать его последующим поколениям. Тем не менее, этот комплекс стал в результате первым среди «трех разделов» горы южная Хэншань. Приемы-превращения этого комплекса выглядели очень странными, и в близком контакте с врагом, не были сверхъестественными в применении. Однако в исполнении мастера, каждый из видевших отвлекался на ложные действия, все попадали впросак, не могли приготовиться, так что эти приемы, отвлекающие глаза и уши людей, чаще всего были непревзойденными. Это было связано и с тем, что данному виду гунфу учили не всех, если видели, что ученик обладает легковесным и неустойчивым характером, его даже и не начинали учить, так как в гунфу важна основа, а без этого обучение привело бы прямо к противоположному результату, ученик только ухудшил бы свои навыки вместо улучшения. Лю Чжэн-фэн был самоуглубленным и немногословным, когда получил этот комплекс от своего учителя, с самого начала изучения каждую свободную минуту посвящал совершенствованию мастерства. Он бросил вызов могучим ученикам школы горы Суншань, которые были несравненно быстрее, чем захваченный им Фэй Бинь с его мастерством «янской руки великой горы Сун» - «Да Сун ян шоу». Он высоко поднял одной рукой флаг приказа кланов меча пяти твердынь, по-прежнему удерживая другой рукой меч поперек горла Фэн Биня, и тихо произнес: «Старший брат-наставник Дин, старший брат-наставник Лу, несчастный Лю осмелился захватить флаг приказа пяти твердынь не для того, чтобы угрожать вам, а чтобы просить о милости».
;;
Дин Мянь и Лу Бо обменялись взглядами, равно подумав: «Младший брат Фэй Бинь захвачен врасплох, уж лучше послушать, что он хочет сказать». Дин Мянь спросил: «О какой милости ты просишь?». Лю Чжэн-фэн произнес: «Прошу уважаемых вернуться с докладом к председателю союза Цзо, разрешите несчастному Лю со всей семьей скрыться в безвестности, с этого момента уйти от дел сообщества бойцов. Ничтожный Лю с этого мига никогда более не встретится с большим старшим братом Цю Яном, а также со всеми присутствующими здесь братьями и друзьями также… также разрывает дружбу. Ничтожный Лю возьмет домашних и учеников, улетит за тридевять земель, скроется за морской пучиной, всю оставшуюся жизнь не осмелится более ступить ногой на просторы Центральной равнины». Дин Мянь немного заколебался, сказал: «Этот вопрос мы с братом Лу решить не можем, надо составить доклад старшему брату-наставнику Цзо, просить его ознакомиться с прошением».
Лю Чжэн-фэн произнес: «Здесь находятся главы кланов гор Тайшань и Хуашань, также присутствует госпожа-наставница Дин И, которая представляет здесь главу клана горы северная Хэншань, кроме того, здесь множество героев и хороших китайских парней, прошу всех вас быть свидетелями». Он обвел взглядом толпу, и тихим голосом произнес: «Ничтожный Лю просит милости у уважаемых друзей, позвольте ему воспользоваться вашим дружеским покровительством, гарантией безопасности для моих домашних и учеников». Госпожа-наставница Дин И внешне была очень жесткой, но внутри скрывала мягкий характер. Хоть ее вспыльчивость была просто взрывная, но сердце было предельно мягким и тонким. Она первая ответила: «Это хорошо, к тому же избавит нас от страданий за друга. Дин шисюн, Лу шисюн, давайте откликнемся на просьбу драгоценного младшего брата Лю, он обязуется больше не иметь связей с людьми из демонического учения, к тому же отправится в изгнание, он исчезнет, как будто его и не было, кроме того, к чему совершать столько убийств?». Даос Тянь Мэнь, кивнув готовой, сказал: «И так тоже хорошо, а ты как считаешь, младший брат-наставник Юэ?». Юэ Бу-цюнь ответил: «Драгоценный младший брат Лю имеет слово, надежное, как гора, мы все доверяем сказанному им. Давайте, давайте, давайте, «предложим оружие нефритовому императору», избавимся от войны, Лю сянди, отпусти сянди Фэя, давайте все вместе выпьем вина, а завтра с утра отправляйся вместе со всей семьей и учениками из города Хэншань!».
Лу Бай, однако, возразил: «Это говорят кланы Тайшань и Хуашань, и Дин И шитай вместе с ними пытается оправдать Лю Чжэн-фэна, как нам не подчиниться общей воле? Однако младший брат-наставник Фэй сейчас захвачен Лю Чжэн-фэном. Если мы сейчас его отпустим, то все люди на реках и озерах начнут говорить, что клан горы Суншань уступил принуждению Лю Чжэн-фэна, были вынуждены, «согнуться до земли, потерять одежду», как будто бежать с поля боя, как это отразится на облике горы Суншань?». Госпожа-наставница Дин И произнесла: «Младший братишка Лю просит милости у клана Суншань, если и говорить, что кто-то «согнулся до земли, потерял одежды», то это как раз и есть Лю Чжэн-фэн, а вовсе не клан горы Суншань. Кроме того, вы уже убили одного его увеника».
Лу Бай громко выдохнул, и произнес: «Ди Сю, приготовься». Ученик клана Суншань Ди Сю ответил: «Слушаюсь!». Послал вперед короткий меч, который держал в руках, и вонзил его в мышцы спины напротив сердца старшему сыну Лю Чжэн-фэна. Лу Бай сказал: «Лю Чжэн-фэн, ты хочешь просить прощения, но для этого ты должен прибыть на гору Суншань к главе союза Цзо, и лично просить у него прощения. Но у нас есть свой приказ, и мы не можем его не выполнить. Отдавай прямо сейчас флаг приказа, и отпусти моего младшего брата Фэя». Лю Чжэн-фэн печально улыбнулся и произнес, обращаясь к сыну: «Сынок, ты боишься смерти, или нет?». Лю гунцзы ответил: «Ребенок слышал слова батюшки, ребенок не боится!». Лю Чжэн-фэн произнес: «Хороший сынок!». Лу Бай закричал: «Убей!». Ди Сю продвинул короткий меч вперед, пронзил наследника Лю до сердца, короткий меч вошел по рукоятку. Наследник Лю рухнул на землю, из раны на его спине хлынул поток свежей крови. Госпожа Лю закричала и бросилась на мертвое тело сына. Лу Бай снова закричал: «Убивай!». Ди Сю поднял руку, меч пал, и еще один укол меча пронзил сердце госпожи Лю.
Дин И шитай пришла в ярость, и с криком бросилась на Ди Сю, проклиная: «Зверье!», и нанося ему удар. Дин Мянь бросился вперед, и тоже ударил ладонью. Две ладони столкнулись, Дин И шитай отступила на три шага назад, в груди стало сладко, и рот полностью наполнился свежей кровью. Она напряглась, собираясь превозмочь, и заставила себя проглотить излившуюся кровь. Дин Мянь слегка улыбнулся, и произнес: «Признай, что слабее!». Госпожа-наставница Дин И изначально не собиралась вкладывать полную силу в удар ладонью, кроме того, ее удар изначально предназначался Ди Сю, получалось, что старший бьет младшего, поэтому и не вкладывала полную силу в удар. Она этим ударом вовсе не хотела его убивать, но неожиданно вмешался Дин Мянь, который в ударе сконцентрировал всю свою силу. Когда ладони столкнулись, Дин И попыталась вновь сконцентрировать внутреннюю силу, но было уже поздно. Сила ладони Дин Мяня была подобна горе, опрокидыващейся в море, госпожу Дин И стошнило кровью, она в ярости подняла вторую руку для удара, но, едва двинула второй рукой, как ее «киноварное поле» внизу живота пронзила страшная боль, будто ее резали ножом. Понимая, что полученные ей повреждения уже не легкие, а прямо сейчас у нее нет сил сопротивляться, она махнула рукой, гневно произнеся: «Мы уходим!», и большими шагами пошла к выходу. Ее ученицы-монахини ушли вслед за ней. Лу Бай закричал: «Убивай еще!». Двое учеников клана Суншань ткнули вперед короткими мечами, и снова убили – на этот раз двух учеников школы Лю. Лу Бай произнес: «Ученики школы Лю, если вы хотите спасти свои жизни, падайте на колени сей же миг, вымаливайте прощение, заклеймите позором преступление Лю Чжэн-фэна, и только так сможете избегнуть смерти».
Дочка Лю Чжэн-фэна Лю Цзин в гневе стала ругаться: «Коварные злодеи, ваш злобный клан Суншань в десять тысяч раз коварней, чем демоническое учение!». Лу Бай закричал: «Убей!». Ван Да-пин поднял короткий меч и разрубил Лю Цзин от правого плеча до поясницы. Ши Дэн-да и другие ученики клана Суншань взяли по мечу, и предали смерти оставшихся учеников и родных Лю, которым заранее были нажаты блокирующие точки, делавшие сопротивление невозможным.
;;
Хотя все присутствующие в большом зале всю свою жизнь провели в сплошной сутолоке копий и мечей, но, увидев эту ужасную резню, испытали ужас и отвращение. Некоторые пожилые мастера и герои собирались высказаться, чтобы остановить бойню, но клан Суншань провернул дело так быстро, и без малейших колебаний, что весь зал уже успел покрыться трупами. Некоторые к тому же подумали: «Само собой, добру и злу вместе не ужится, кто-то должен погибнуть, в этот раз фракция Суншань действовала против Лю Чжэн-фэна не из корыстных побуждений, а ради борьбы с демоническим учением. Пускай при их действиях не обошлось без жестокости, но это не может считаться большим преступлением. Кроме того, сейчас клан Суншань полностью контролирует ситуацию, даже госпожа-наставница Дин И из клана горы южная Хэншань, удалилась «с помятыми крыльями», вот и даос Тянь Мэнь, Юэ Бу-цюнь и другие великие мастера все молчат, это дело касается их союза меча пяти твердынь, если посторонние люди начнут сейчас обсуждать, высунутся из общего строя, то будет беда – не избежать лютой смерти, так что лучше позаботиться о собственной безопасности».
;;
После бойни из всех учеников, детей и близких Лю Чжэн-фэна остался в живых только его самый любимый сын, по имени Лю Цинь, 15 лет от роду. Лу Бай обратился к Ши Дэн-да: «Спроси этого малявку, он будет просить пощады или нет? Если не будет просить пощады, отрежь ему сначала нос, потом уши, затем вырви глаза. Заставь его мучится, пока будешь его по кусочкам резать». Ши Дэн-да ответил: «Слушаюсь!», обернулся к Лю Цзиню, и спроситл: «Будешь просить пощады или нет?». Лю Цинь побледнел, и дрожал всем телом. Лю Чжэн-фэн сказал ему: «Хороший сынок, твой старший брат, сестра, и все остальные показали твердый дух, умирать, так умирать, чего бояться?». Лю Цинь дрожащим голосом сказал: «Но… батюшка… они хотят… они хотят отрезать мне нос, и вырвать… вырвать глаза…». Лю Чжэн-фэн хохлотнув, сказал: «Ну, падешь ты пред ними, неужели ты думаешь, что нас после этого отпустят?». Лю Цинь промолвил: «Батюшка… ты… ты попроси их убить… дядюшку Цю…». Лю Чжэн-фэн пришел в ярость: «Оторвать твою задницу! Маленькое животное! Что ты говоришь?». Ши Дэн-да поднял длинный меч, кончиком его стал покачивать перед носом Лю Цзиня, и произнес: «Малявка, если ты сейчас же не упадешь на колени и не запросишь пощады, то я режу мечом! Раз… Два…». Не успел он выговорить «Три», как Лю Цинь затрясся всем телом, рухнул на колени, и умоляющим голосом заговорил: «Не надо… не надо убивать меня… я…». Лу Бай засмеялся: «Очень хорошо, простить тебя не трудно. Но ты еще перед всеми присутствующими здесь героями не заклеймил позором своего отца». Лю Цинь обоими глазами умоляюще смотрел на отца. Лю Чжэн-фэн все время вел себя крайне твердо, у него и мускул на лице не дрогнул, когда на его глазах перед ним убивали его супругу, сына и дочь. Но сейчас он не сдержал свой гнев и закричал: «Маленькое животное, ты не можешь быть достойным своей матери?». Лю Цинь посмотрел на тела своей матери, брата, и сестры, лежащие в лужах крови, вновь взглянул на кончик длинного меча Ши Дэн-да, безотрывно покачивающийся около его носа, перепугался так, что вся его смелость оказалась сломлена, и он взмолился: «Пожалуйста пожалуйста простите меня, простите меня… простите моего батюшку». Лу Бай ответил: «Твой отец связался с человеком из секты демонического учения, скажи, так это, или нет?». Лю Цинь тихим голосом ответил: «Не… не так!». Лу Бай сказал: «Такого человека нужно убить, или нет?». Лю Цинь низко опустил голову, и не осмелился отвечать. Лу Бай произнес: «Этот молявка ничего не сказал, значит его убьет меч». Ши Дэн-да произнес: «Слушаюсь!». Зная, что Лу Бай эти слова произнес для запугивания, он поднял меч повыше, и встал в позицию для рубящего удара. Лю Цинь в панике закричал: «Должен… должен умереть!». Лу Бай произнес: «Очень хорошо! С этого дня и впредь, ты больше не человек клана горы южная Хэншань, и не сын Лю Чжэн-фэна, я сохраняю тебе жизнь». Лю Цинь стоял на коленях, от страха его ноги ослабли, и он не мог даже встать. Толпа героев, глядя на него, была не в силах удержаться от отвращения, многие отворачивались, чтобы не глядеть на его позор.
Лю Чжэн-фэн испустил протяжный вздох, и произнес: «Ты, по фамилии Лу, ты победил». С этими словами он бросил флаг приказа под ноги Лу Баю, пнул левой ногой, и Фэй Бинь отлетел невредимым. Потом он произнес четким голосом: «Ничтожный Лю сам ищет своего конца, и не хочет убивать людей». Левой рукой повернул к себе меч, и поднес его к шее, намереваясь перерезать горло. Как раз в этот момент, с карниза, подобно тени, неожиданно метнулась фигура человека, одетого в черное. Вытянув руку, он схватил Лю Чжэн-фэна за запястье, выкрикнув: «Для мести благородного человека – десять лет не срок!». Правой рукой описал позади себя круг, взмахнув рукой, как в танце, и с бешеной скоростью потащил Лю Чжэн-фэна за собой.
Лю Чжэн-фэн удивленно воскликнул: «Цю дагэ… ты…».
Толпа героев, услыхав эти три иероглифа «Старший брат Цю», поняли, что человек в черной одежде как раз и есть тот самый старейшина колдовского учения Цю Ян. Все и каждый содрогнулись в сердце своем. Цю Ян прокричал: «Не трать слов!», прибавил скорость, сделал три шага, и тут выскочили Лу Бай и Дин Мянь, выставившие перед собой четыре ладони, намереваясь ударить их позади сердца. Цю Ян закричал Лю Чжэн-фэну: «Поспешим!», и подтолкнул его в спину, но в этот момент получил объединенный удар от Лу Бая и Дин Мяня. Раздался треск, и Цю Ян от удара полетел наружу, разбрызгивая изо рта кровь. Взмахнув руками, он бросил несколько пучков маленьких черных стрелок, которые рассеялись вокруг сплошным дождем. Дин Мянь закричал: «Магические иглы черной крови», скорее уклоняйтесь!», и быстро отпрянул в сторону. В толпе героев все, как только увидели пучки этих стрелок, давно уже признали знаменитые «магические иглы черной крови», и не смогли не испугаться. «Ты отошел, я отпрянул» – все перемешались, только и слышалось: «Ай-йо!», «Ой, беда!» – разом вскрикнуло более десяти человек. Толпа в большом зале была очень плотной, стрелок было много, летели они очень быстро, так что пораженных отравленными иглами оказалось немало. В этой суматохе Цю Ян и Лю Чжэн-фэн исчезли.
----------------------------------------------
Дорогие читатели! Я с огромным удовольствием перевожу для вас этот культовый роман классика китайской литературы Цзинь Юна.
Вы можете прочесть мои переводы и мои собственные книги на этом сервере совершенно бесплатно. Порекомендуйте мои страницы друзьям.
Для тех, кто хочет изучать китайский язык, я выкладываю много обучающих материалов по китайскому языку и культуре в сообществе "Веер и меч" Вконтакте.
Сообщество В контакте: Веер и меч. http://vk.com/club58815721
С огромным уважением,
Алексей Юрьевич Кузьмин.