В летние студенческие каникулы я решила немножко подзаработать и по совету подруг устроилась на хлебозавод. Можно было трудиться на основном производстве, где выпекались ароматные белые батоны «Новинка», но там работа была сменная. И именно этот факт меня, признаться, отпугнул. Пришлось бы выходить в ночную смену, что было не очень желательно. Поэтому, не задумываясь, я выбрала сухарный цех c обычной пятидневной неделей и сменой с восьми утра до пяти дня.
В отделе кадров меня предупредили, что в цехе работает замечательная бригада коммунистического труда, которая из квартала в квартал завоёвывает переходящее Красное Знамя и вымпел «Победитель в соцсоревновании». Эти сведения меня, естественно, впечатлили и поспособствовали хорошему боевому настроению.
Цех располагался особняком в полуподвальном помещении. Здесь из высушенного чёрного хлеба делали сухой концентрат для кваса, а из белого – панировочные сухари.
Первые несколько дней народ ко мне внимательно присматривался. Я же старательно выполняла порученные операции, изо всех сил пытаясь не ударить в грязь лицом и оправдать высокое доверие кадровиков. Наконец, где-то через неделю, ко мне подошла моя ровесница Сима, озорная девчонка и страшная матерщинница:
- Давай обедать с бригадой. Хули ты одна из наших в столовку ходишь?
- А что для этого надо?
- Да в принципе ничего. Мы еду из дома приносим и едим вместе. Ещё по рублю скидываемся на бутылку. Тут до тебя тоже одна студенточка подрабатывала, так она скупая была до ужаса и рубль никогда не сдавала. Ну, что – будешь с нами? – Сима с презрительной улыбкой бесшабашного работяги смотрела на меня, будущего представителя хилой интеллигенции, в ожидании ответа.
После такого напористого приглашения я тут же согласилась не отрываться и своим рублём поддерживать сплоченность коллектива.
В итоге я стала обедать вместе с бригадой. Нужно сказать, что в цехе трудились в основном женщины, и был среди них только один мужичок Володя. Он вместе со своей женой Галей обслуживал самый тяжелый участок – в огромные печи по специальным рельсам загонялись вагонетки с буханками хлеба - сначала в печь, затем обратно. Жара возле этих печей – немыслимая, так что если существует на том свете пекло, то я теперь представляю, что это такое.
Всю дневную норму бригада старалась выполнить до обеда, и поэтому мы работали, что называется, с огоньком, по-коммунистически. Это для того, чтобы в обеденный перерыв можно было пару часиков отдохнуть и потом до конца рабочего дня не очень-то напрягаться.
На обед все дружно собирались в бригадирской коптёрке, где на самом почётном месте стояло Красное Знамя победителя и все стены были увешаны грамотами и приказами о награждении за доблестный труд. На столе раскладывалась нехитрая еда и бутылки спиртного. Дело было летом, поэтому преобладали овощи, а свежий ароматный хлеб и сдобные булочки мы приносили из соседних цехов. Как говорится, ешь – не хочу.
Когда я в первый раз робко отказалась от водки, мне с обидой сказали:
- Нам твой рубль не нужен. Раз сдала, значит, пей.
Единственно, в чем мне пошли навстречу, кстати, с большим воодушевлением - моя доза была резко сокращена. Но я после своих законных тридцати грамм была в такой же степени опьянения, как и другие члены бригады, маханувшие небрежно по стакану.
Итак, выпив и плотно закусив, народ проводил остаток обеденного времени (ещё как минимум часа два) в соответствии со своими предпочтениями. Кто-то заваливался спать, кто-то читал, наша бригадир Вера со своими товарками садилась играть в «храп». Постепенно я примкнула к этой азартной компании картёжников и со временем научилась не только играть, но и выигрывать. Потому что для настоящего куража мы играли на деньги.
И вот однажды Володя в обеденный перерыв вместо того, чтобы полежать под бочком у своей законной супруги, зачем-то пошел в хлебобулочный цех. Где и был замечен в нетрезвом состоянии главным инженером. Начались разборки, кто такой, что да как.
Хорошо, что наш затянувшийся перерыв как раз закончился, и мы привычно создавали видимость ударного труда. Неожиданно в цех пришли представители профкома и отдела кадров вместе с бедолагой Володей.
- Вера Степановна, - спрашивают бригадира, - почему за своим работником не следите? Он по заводу шастает в пьяном виде, бригаду позорит. Надо срочно собраться и осудить такое несознательное поведение вашего товарища.
Началось импровизированное собрание. Слово для выступления взяла бригадир Вера, маленькая бойкая женщина, на которой количество выпитого никак не отражалось.
- Володя! Где ты взял водку? Как ты мог так подвести коллектив коммунистического труда? Понимаешь, что ты одной рюмкой перечеркнул все наши трудовые достижения? Где твоя рабочая совесть? – Вера строго буравила несчастного своими пронзительными глазками.
Я с ужасом замерла, представляя, что тот сейчас брякнет: «Так мы же вместе пили». Вот будет кошмар!
Но нет, Володя молчал, как партизан, низко опустив лобастую голову.
- Товарищи, - бригадир обратилась к собранию, - какие будут предложения?
Поднялась толстушка Таня, которая каждый раз выносила с завода то бутылку с подсолнечным маслом, то в специально пошитых мешочках сахар или муку, то яичный порошок, причем прятала это добро на огромном выпуклом животе, прикрывая сверху пышной грудью ( ни в жизнь не догадаешься):
- Гнать такого надо в шею! Чтоб другим было неповадно, - сказала и села.
Тут вскочила Галя, Володина жена:
- Ты говори, да не заговаривайся. На себя лучше посмотри!
- А я что? Я пьяная по заводу не хожу, дисциплину соблюдаю, - резво парировала Татьяна.
- Тихо, товарищи, - призвала собрание к порядку бригадир Вера Степановна, - предлагаю Владимиру Королькову поставить на вид. Кто «за», прошу голосовать.
Все проголосовали, и только Галя воздержалась.