«Повезло сказочно», - думала Татка, угорелым веником летая по этажам Управления, подписывая бумаги для командировки.
Действительно, поездка за государственный счёт с Крайнего Севера в Армению, в разгар лета – это просто сияющая улыбка Фортуны. Ну, конечно, Фортуну под капризный бочок подпихнула приятельница, работавшая секретарём у начальника Управления, а то жди-дожидайся, пока Фортуна сама Татку заметит.
Помог случай. За два дня до вылета вдруг одна из сопровождающих детей в пионерский лагерь вынуждена была отказаться от поездки по очень серьёзным причинам. Ехать далеко – аж в Ереван, времени потребуется не меньше недели, замену так запросто не найти – у всех работа, семьи, планы свои. И ведь отменить поездку невозможно – пионерский лагерь, путёвки, профсоюзы, дети! И тут появляется Татка, вся в белом, морально устойчивая, комсомолка, абсолютно незанятая и бессемейная, да и на работе не слишком кому необходимая, ибо молодой специалист. Приятельница предложила её кандидатуру начальнику, предварительно уговорив Таткиного шефа, и вопрос решился положительно!
Па-да-да-дам! Это же не командировка – это же прогулка увеселительная!
Два дня в режиме «жареный петух клюнул», все документы переоформлены, подписаны, и ранним утром Тата уже стоит в зале Нижневартовского аэропорта. Перед ней – контингент, подлежащий сопровождению. Полтора десятка пионеров и школьников, окружённых толпой провожающих, переминается в нетерпении посреди маленького грязненького зала.
Старшая по поездке, Зоя Петровна, учитель с 20-летним стажем, закончила перекличку и повернулась к Тате: «Ты как, с детьми когда-нибудь работала?»
Глазом не моргнув, Татка отрапортовала: «Пионервожатой в школе у октябрят была, грамотой наградили за активное участие, металлолом собирали, поделки клеили, песни и танцы разучивали!»
Зоя Петровна хмыкнула то ли одобрительно, то ли язвительно: «Ну-ну, посмотрим. Да всё равно уже летим».
Последние рыдания-лобзания, напутствия-прощания, и контингент строем направился к самолёту. Зоя Петровна впереди, с бумагами наперевес, Татка - замыкающая строй.
Пока шли, Тата, не теряя времени, оценивала контингент: «Ах, как чинно и дисциплинированно маршируют под бдительными взглядами родителей. Не дети – а золото. Так, один совсем малыш, наверное, первоклассник, кто ж такого малютку рискнул отправить через всю страну. Ну и родители. Ещё есть малышка-девочка, но эта немного постарше. Есть ещё великовозрастные – подозрительно нежно смотрят друг на друга. Ну, и основной контингент – обычные пионеры, плюс-минус около десяти лет. А это что за разбойничий взгляд из строя?! Внимание, Татуля, это в перспективе твоя головная боль – чудо белокурое с разбойничьим взглядом – заметно избалован, без тормозов, стремится к лидерству. Рядом приятели – явно под влиянием, смотрят на него с восторгом. Ну что ж, не теряем бдительности!»
До Тюмени долетели без приключений – ничего в самолёте не сломали, не оторвали, не потеряли. Видимо, не забылись ещё родительские наставления, да и присматривались друг к другу, знакомились.
Тата и Зоя Петровна чуть было не расслабились, но золотые детишки быстро вернули их с небес на землю.
Времени между рейсами было совсем немного, поэтому решили не тащить контингент в зал ожидания, а дождаться рейса в зале регистрации. Приглашение на посадку запаздывало, а ведь известно – если ребёнок ничем не занят, его немедленно одолевает желание нашкодничать.
Сначала стали отпрашиваться в туалет. Ну, как можно не отпустить? Разрешили, конечно – группами, по двое-четверо, в порядке очереди.
От странного скрежета, сопровождавшегося разбойничьим свистом и криками, вздрогнули все. В следующее мгновение в зал влетела огромная багажная тележка, нагруженная доверху сумками и чемоданами. За рулём – кто бы сомневался! – наше белокурое чудо, разбойник Нижневартовский обыкновенный, справа и слева от него – верные друзья, а дальше – прямо на багаже – часть наших пай-деточек, даже девочки присутствуют.
Глянул наш атаман вокруг своим атаманским взглядом, свистнул атаманским пОсвистом, взмахнул атаманской нагайкой (паршивец багажный ремень с чего-то снял), ухватился за рычаги, и помчалась ладья разбойничья по гладким плитам зала под улюлюканье восторженной разбойничьей банды, к ужасу пассажиров.
Татка мчалась за тележкой, повторяя: «Лишь бы сами не убились и не убили никого! Догоню – собственноручно прибью!», но догнать не получалось.
Спаситель, как и положено, возник неожиданно. Отделившись от группы окаменевших пассажиров, здоровый мужик семимильными шагами помчался наперерез ватаге, соколом взлетел наверх и остановил этот локомотив, рванув рычаги. Храбрые бандиты мелким горохом посыпались вниз, предательски бросив своего предводителя. Поняв, что дело – табак, тот попытался тоже спрыгнуть, но его уже крепко держал за шиворот мужик-супергерой.
Татка, увидев, что опасность миновала, замедлила бег. Надо было обеспечить героическому мужчине временнОй интервал для выдачи пары оплеух и хотя бы одного хорошего пенделя атаману разбойничьей шайки.
Убедившись, что возмездие настигло своего героя, они с Зоей Петровной приняли посрамлённого атамана из рук спасителя пассажиров с благодарностью и извинениями.
Отбившись от прибежавших следом за тележкой работников аэропорта, Тата и Зоя Петровна поставили нарушителя перед строем пионеров и сказали, что решили отправить его обратно, тем же самолётом, на котором прилетели. Посадка на рейс в Нижневартовск как раз заканчивалась.
Ну, разумеется, потом они позволили себя уговорить и простили нарушителя, сделав ему и всем участникам последнее предупреждение.
Тут и посадку объявили на Москву, все опять чинно-благородно, строем, направились к самолёту.
Полученного нагоняя как раз хватило на полёт до столицы нашей Родины. Можно считать, что самолёту повезло – не успели детки накопить энергию взамен растраченной до посадки, так что в дороге ничего не разгромили.
Вот, наконец, Домодедово – огромный суетливый муравейник. И быть им в этом муравейнике предстояло часа четыре.
Для начала решили всех накормить – родители на дорожные расходы денег сдали, да и время обеденное. Начальник смены аэропорта оказалась дамой приветливой и опытной – сразу предложила сервировать обед в служебном помещении, чтобы не подвергать опасности разрушения Домодедовский ресторан. Приглашённые официантки оперативно сервировали большой стол на всю компанию, и все очень вкусно и недорого поели.
После обеда Зоя Петровна отправилась оформлять бумаги, оставив на попечение Таты всех пионеров и школьников. Кроме всего прочего, им надлежало караулить собственный багаж, так как в камере хранения на три часа принять вещи отказались. К сваленной в углу горке чемоданов приставили дежурных. Смена караула – по графику.
Тата надеялась, что, как и положено в природе удавам, все после сытного обеда будут спокойно отдыхать. Но надеялась напрасно. Питание не только восстановило утраченную детскую энергию, но словно удесятерило её. На помощь старших детей надеяться не стоило – уже с самой Тюмени они ходили двумя парами, держась за руки и нежно глядя друг другу в глаза. Любовь, ничего не поделаешь. Ну, хотя бы не потеряются сами, уже хорошо.
Кто-то из пионеров сбегал на разведку и вернулся с мороженым. Ну, как было отказать остальным, если на Севере мороженого не продавали, а денег своим чадам родители насовали полные карманы, несмотря на строгие запреты Зои Петровны.
Пока Тата устанавливала строгую очередь на дежурство, на мороженое, на посещение туалета, она как-то упустила из виду вождя краснокожих с адьютантами.
В голове зазвенел сигнал «опасность», Татка выбежала на площадь перед аэропортом. Так и есть! У стоянки такси стоит чудо белокурое и убеждает в чём-то своих друзей. Те опасливо отнекиваются, переминаясь и оглядываясь.
Татка тихой сапой подкралась с тыла и услышала: «Да вы чего, пацаны? Берём тачку, деньги у меня есть, пятёрка туда, пятёрка обратно, за два часа успеем вернуться. Бабуля моя будет рада, и Москву заодно посмотрим».
«Далеко собрались?» - уцепила разбойника за локоть Татка.
Все мгновенно рассосались в пространстве, как и не было никого.
А чудо нагло отвечает: «Бабушку навестить хочу. Я же москвич. Таксисты вот только не соглашаются без взрослых везти, но ничего, уговорю сейчас».
На этом педагогическое терпение Татки лопнуло, она крепко сжала руку беглеца и повела его в здание.
Она вела его и судорожно думала: «Что делать?! Ведь удерёт при первой же возможности».
Вождь краснокожих шёл гордо и смирно, не желая позориться перед окружающими и перед своими. И тут Татку осенила гениальная идея.
Она подвела раскудрявого вождя к их багажной куче: «Вижу, радость моя, никакие доводы тебя не убеждают, а потому, извини, прибегаю к репрессивным мерам».
Тата вытащила из сумочки огромных размеров булавку. Последний писк моды того сезона – такая вот гигантская булавка, приколотая к маленькому вязаному жилету или к рубашке-батнику. Называли их почему-то цирковыми булавками.
Татка спокойно наклонилась к чуду зеленоглазому и пристегнула этой булавкой штанину его брюк к штанине своих: «Теперь мы с тобой будем неразлучны, как сиамские близнецы».
Бунтарь опешил: «Вы не посмеете. Это унижение, не имеете права».
Татка ухмыльнулась: «Во-первых, уже посмела. Во-вторых, не тебе меня учить правам и обязанностям. Не желаешь подчиняться дисциплине, ставишь под угрозу спокойствие коллектива – сажаю тебя под арест».
Парень побледнел и так расстроился, что у него даже кудри распрямились: «Пожалуйста, не надо меня позорить. Честное слово, я никуда не поеду, ни в какую Москву».
Не ожидавшая такого эффекта, Татка ещё поупрямилась для виду, а потом уступила: «Хорошо, попробую поверить тебе. Но с условием – не отходить от меня ни на шаг».
До самого отлёта он был самым образцовым ребёнком, так что Татка его в качестве поощрения даже отпустила мороженого поесть.
Вернувшаяся с билетами Зоя Петровна одобрительно кивнула, выслушав Таткин доклад, и посетовала: «Этим родителям хоть сто раз говори, чтобы денег карманных детям не давали, всё равно не слушают. Не было бы у него денег, и проблемы бы не было. Просила ведь все деньги отдать мне под запись. Ну, ничего, осталось нам ещё ночь простоять да день продержаться».
Все уже радостным строем шли к самолёту - Зоя Петровна впереди, Тата замыкающая, остальные пассажиры рейса на Ереван после них, когда случилось прощальное ЧП.
Одна из пионерок, заглотившая слишком много порций мороженого, буквально залила непереварившимся пломбиром всю площадку на выходе.
Татка не растерялась, сообразила закидать пенную массу листами толстенькой Литературной газеты, так кстати купленной для чтения в пути. Вслед за остальными гражданами Татка с пионерами аккуратно прошли по газетному настилу, а затем дружно удрали от появившейся свирепой уборщицы.
Уставшая команда уснула в самолёте, не дожидаясь взлёта. Все, кроме самого маленького. У малыша разболелось ухо, пришлось Татке всю дорогу баюкать его на руках, согревая больное ушко теплом своего горячего комсомольского сердца.
В Ереване был уже поздний вечер, никто их не встречал. Комната матери и ребёнка оказалась закрытой по случаю ремонта, но администратор любезно разыскала ответственного товарища с ключами. Одну из комнат оперативно расчистили, помыли и прямо на полу расстелили матрасы, застелив их чистым бельём.
Перед сном повели подопечных в туалет, расположенный на улице, конвоируя тесно сомкнутые ряды и бдительно надзирая. Злобных абреков на взмыленных скакунах, желающих умыкнуть ненаглядных детушек, чтобы увезти далеко в горы, не наблюдалось, но мало ли что.
Как и когда пионеры ухитрились, не нарушая строя, накупить у местных коммерсантов полные карманы жвачки, осталось для воспитателей неразрешимой загадкой. Тата и Зоя Петровна заметили вдруг, что весь контингент что-то старательно жуёт. Пришлось смириться - не выковыривать же жвачку насильно. Проследили только, чтобы не забыли перед сном выплюнуть остатки, да чтобы остатки эти не приклеили куда-нибудь.
Нажевавшийся продукта загнивающего капитализма вождь краснокожих вдруг почувствовал себя вновь вольным атаманом и попытался устроить перед сном гладиаторские бои подушками. Но Зоя Петровна быстро вывела его и двух его приятелей за дверь. Через несколько минут вместо разбойников вернулись присмиревшие пушистые зайчики, улеглись на выделенные им места в центре спальной композиции и заснули до утра крепким беспробудным сном.
Зоя Петровна устроилась рядом с влюблёнными, а Татка – с другого края, с малышами. Засыпая, Татка думала, что физические наказания – это, конечно, очень непедагогично, но зато очень практично, а в отдельных случаях вообще безальтернативная мера.
Приехавший утром из лагеря автобус за пару часов довёз их до Кировакана. В пути сделали остановку для «девочки – налево, мальчики – направо».
Дети вышли из автобуса, вдохнули поглубже, осмотрелись вокруг и… забыли про «налево-направо».
Улыбались Зоя Петровна и пожилой водитель, а двадцатитрёхлетняя Татка страшно завидовала пионерам – вот бы и ей так же беззаботно рухнуть в траву, визжа от восторга, от невероятной горной красоты, чистого неба, радуясь окончанию путешествия и предстоящему отдыху.
Пионерский лагерь, куда они, наконец, добрались, построен был в изумительно красивом месте. Буйная зелёная растительность укрывала корпуса, придавая им вид старинный и таинственный.
Лагерь имел свою историю создания, трогательную и печальную.
Здесь, на опасном повороте горной дороги, погибла в аварии молодая девушка, внучка очень известного и уважаемого в Армении человека. Безутешный дедушка решил в память о любимой внучке построить пионерский лагерь, чтобы здесь всегда звенел детский смех. Так появился главный корпус – высокое здание из тёмно-розовых блоков, с просторными светлыми палатами, с красивыми большими окнами. Наверное, стиль постройки как-то назывался, какой-нибудь «ампир». Выглядело всё очень красиво и даже торжественно.
Позже государство решило поддержать инициативу и расширить лагерь. Разумеется, ни о каком «ампире» речь уже не шла, да и постройки новые были совсем не из камня, строили по принципу «подешевле и побольше», но зато вместимость лагеря увеличилась.
Разместив детей по отрядам, Зоя Петровна и Тата решили побаловать своих подопечных на прощание. На оставшиеся от дорожных расходов деньги они купили на местном рынке два ведра черешни – красной и жёлтой.
Каждый получил по два кулёчка черешни со строгим наказом: «Косточками не плеваться, не разбрасывать где попало, всё за собой прибрать».
Радостные дети съели черешню и наказ выполнили буквально – все косточки аккуратнейшим образом собрали и спустили в унитазы, чем напрочь вывели из строя всю канализацию главного корпуса. Получился большой скандал, пришлось вызывать из города бригаду сантехников. Ну, как же было ругать детей, если многие ели черешню впервые?
Вечером Зоя Петровна и Тата погладили постиранную ими дорожную детскую одежду, раздали её, и заодно попрощались.
Прощанье получилось немного грустным.
Тата смотрела на своих подопечных: «Неужели они впервые встретились только вчерашним утром, чтобы вместе отправиться в дальнюю дорогу? Неужели они пересекли полстраны по диагонали всего за один день? Каким скорым и длинным оказался их путь, который вряд ли она сейчас назвала бы увеселительной прогулкой. Но всё позади. Дети остаются отдыхать, а взрослым надо ехать».
Привычные мысли о больном ушке малыша, о том, как трудно будет атаману в лагере, где, похоже, строгая дисциплина, бледнели и отодвигались куда-то далеко.
Тата и Зоя Петровна заслужили несколько дней отдыха. Миссию свою они успешно выполнили, сдали детей по списку, в целости и сохранности. Теперь им пора возвращаться.
Рано утром они выезжали в Ереван по дороге через перевал, потому что эта дорога считалась самой красивой. Впереди у них были три дня отдыха в Ереване, пара дней в Москве – но это уже история совсем для другого рассказа.