Прайд.
Львов было шестнадцать. Старых, дряхлых львов. Они отжили свой век, полный век, им требовалась замена.
Когда-то в здании размещался Дворянский клуб, зданию предназначалось украсить центральную улицу, кратенькую, как вздох сожаления. Созидателям показалось, что задача выполнена; наверное, они были правы. На тот, текущий момент. Почти дворец на окраине, куда ещё не добрались рельсы конки, и только-только подтянулась брусчатая мостовая. Дом в три этажа с фальшивыми полуколоннами-пилястрами меж высоких округлых окон, парадным входом массивных резных дверей с бронзовыми кольцами ручек и… И всё.
Нет, внутри была лестница, набранная тонким мрамором ступеней, люстра с висюльками «под хрусталь» в бальной зале, устланной простеньким паркетом, и нечто приватное с робким намёком на английскую курительную. Забранную в рост псевдо-дубовыми панелями с тяжёлыми бордовыми гардинами при ядовито-жёлтом подхвате плетёных кистей. Провинция. В провинции во все времена не хватает денег.
На львов хватило. Единственный городской скульптор промышлял печальными ангелами надгробий и барельефами склепов и на царях зверей отвёл творческую душу. Двенадцать гривастых голов на главном фасаде и четыре на боковом, глядящих в узкий проулок по обе стороны от малоприметного выхода. Литые цементные морды на широком выступе горизонтального пояса над первым этажом выступали из трапеций тяжёлых щитов в три раскрытые складки, навевая нечто геральдическое.
Времена рыцарей до здешних пределов не простирались никогда, а к периоду возведения закончились повсеместно. Накатились другие времена, подмяли, раздавили… И шестнадцать львов достались победившим создателям времён. Зверей не тронули. Они возбуждали взгляд одинаковостью солдатской шеренги, идентичностью недоброй решимости. Оскаленный рык разверзстых пастей гармонией нового естества слился с непрекословной командой к исполнению.
- Плохо, – сказал Первый, самый первый Первый.
Он стоял на тротуаре, задрав кверху крупную обритую голову и заложив за хлястик длинного кожаного пальто скрещённые руки.
- Убрать? – засуетилась стайка за скрещёнными руками.
- Дурачьё! Вам только убирать! Другое время пришло - время созидания. Плохо, что вожака среди них нет, - ткнул пальцем в барельефы Первый. – Разброд и шатания. Нельзя без Главного. Но хороши!
Стайка подтявкнула с преданной горячностью, львам утвердили прописку. Взяли в стражники нового строя.
*
… - Аккуратно! – сказал начальник управления. – Им сто лет. Я надеюсь.
Клуб дворян давным-давно превратился в городской драматический театр, из которого по государственным праздникам труппа изгонялась в угоду торжественным докладам. Труппа отдохновенно выпивала.
- Постараемся, - неуверенно ответствовал бригадир Руднев.
Неуверенность зиждилась в нём шатким фундаментом.
- Старайтесь! И сделайте. У тебя бригада элитная.
- Не наша работа-то, как его… рестараторов.
- Руднев, у тебя образование какое? – побагровел начальник.
- Шесть классов. А чё ж? – война…
- Ты с какого года?
- С тридцать четвёртого.
- Да, - после паузы сказал начальник, он родился годом позже, - война… Где я реставраторов возьму? Постарайтесь. И рассматривай, как партийное поручение. Юбилей!
Сверху начальнику достались те же слова.
- Понял, - ответил бригадир, привычно делая ударение на втором слоге, и, мешковато помешкав, вышел.
«Какой-такой юбилей?» Бригадир решил справиться в численнике. Возвратясь в мастерскую, долго листал отрывной календарь с крупными цифрами на осьмушках серой газетной бумаги. Раз в год он на свои деньги покупал численник и вешал на гвоздике дощатой перегородки. Ёбский бабай! И то!
- Дело сурьёзное, - сообщил мужикам бригадир. – Юбилей.
- Нам татарам один куй, - вякнул Серёга, - что самосвал, что самогон.
- Не рыпайся, - сказал Руднев, - а то за вчерашнее прогул поставлю. Советскому Союзу пятьдесят лет исполняется.
С Серёгой бригадир говорил уверенно. Во-первых, был тот из молодых, во-вторых, частенько залетал в рабочее время по пьянке.
- А расценки? Про расценки спросил?
Бригада лепщиков Руднева не любила. Ну против шерсти была бригаде сука партийная! Назначенная. Да ещё в очках.
Голосованием бугра выбирать надо! Если б голосованием, выбрали б… кого? Мишку Чванова. Хотя нет, Чванов – куркуль тот ещё, из Монголии вернулся, за два года денег зашиб - охереть! И отпуск не гуляет, по церквам ездиет - купола золотить. А как за монголов проставился? Плохо проставился, не по-людски. Водки - четыре бутылки. На двенадцать рыл! Студент и то, как на разряд сдал, и водочки по-нормальному, и колбаски приличной порезал… А Чванов? - холодца покупного по пятьдесят три копейки и ливерной. А мать в деревне свиней держит. Жмот! Не, огурчиков солёных приволок, своих. Так себе огурчики. Моя лучше солит, у ей и чесночок чувствуешь, и лист смородинный пряность даёт. Завянь с огурцами! Чванов мастер, понятно, хороший. А кто здесь херовый? Эдик херовый. Сачок он. Старый просто… Да, ладно, у Эдика с молодости руки под стакан заточены. А кого бугром? - Бороду? Борода нервный. И чё психует? Не, Борода не психует, – интеллигентный он. Разбежался! Если в кабаке на саксофоне играет, то враз интеллигент? Вот Толик Жидков мужик нормальный, спокойный мужик. Не-е, Жидкий на бугра не тянет, они с дядей Витей Пастуховым на пару привыкли. Кумовья.
И по прикиду выходило, что бригадиром, кроме партийного очкарика, ставить некого.
Мастерская лепщиков устроилась на задворках производственной базы управления отделочных работ, тыльной стеной имея кирпичную ограду заросшего тополями и липами двухвекового городского кладбища, когда-то окраинного, а нынче оказавшегося в центре города. Похороны переехали на очередную окраину, и старый погост попал бригаде в самую масть. Рукастые мужики-то. И с гипсом, и с камнем.
- Копать надо! - допёр Борода.
- Давай Серёга, хера ли тянешь?
- Самого молодого нашли? Вон - Студент имеется. Пусть роет.
Студент был в бригаде явлением временным. На годовой срок академического отпуска. А временые явления всегда остаются чуждыми. Толку учить, ежели уйдёт? И пользы… Разве за бутылкой послать?
- Что рыть?
- Подкоп.
- Куда?
- Коту под муда! На кладбище!
- За каким?
На три дня Студент заделался землекопом. Выход лаза в рост под метровой ширины подошвой ограды, замаскированный в мастерской ржавым металлическим листом, стал конвейером. Гранита, базальта и мрамора.
- Грех это, - сказал дядя Витя Пастухов.
- Да ладно! Покойники не осерчают.
Через подземный ход в мастерскую поступали древние плиты с заброшенных могил. Еле различимые надписи шлифовались всклень, их заменяли свежие имена и даты. С прибыльной благодарностью. Земляные работы Студент, однако, оценил процентом с каждого изделия. Пояснив, что ему милее капиталистическая форма хозяйствования. Капиталист выискался! И умный чересчур.
- А чё? Обратную засыпку произведёшь?
- Заложу.
- Кирпичом?
- Начальнику.
Во сучонок! Но серьёзно… Тут и до статьи недалеко. В харю мужики дать не решились, у насильного компаньона некстати имелся разряд по мордобитию. И бутылкой не отделаешься – не пьёт спортсмен. Поматерились насчёт распустившейся молодёжи, кивнули. Придётся отстёгивать. А куда деваться?
Из-за львов похоронная халтура тормознулась. Зверей сняли с фасада, определили наиболее целого. Серёга зашпаклевал раковины и трещины, Чванов с Эдиком отлили гипсовую форму. Борода вязал проволочную арматуру. Студент мешал цемент. Спорая молчаливая работа. Руднев пытался руководить, пока не был послан. К условной матери и за расценками к нормировщикам.
Первую отливку рассматривали наутро и остались довольны.
- И статУю отольём!
- Какую хошь отольём.
Руднев побежал за начальником управления. Тот хвалил, хлопал по плечу и обещал премию.
- Список составь, - велел бригадиру, присмотрелся. – Хорош! Только недобрый.
Львиная голова в шаге от взгляда действительно смотрелась много злее фасадной.
- Мы не виноватые, - испугался Руднев. – Какая есть.
Начальник кивнул и дал на всё-про всё неделю.
- Справимся, Геннадий Маркович, не сомневайтесь. Станем «пушкой» сушить.
- Пожар не устройте.
Через неделю начали установку, на лесах трудились кумовья, растирая захолодевшие от ранних ноябрьских морозов руки. Головастый грузовичок подвозил в ящике со стружкой высохшие морды.
- Уложимся?
- Завтра обмоем.
Подвела форма. Подкинула подлянку. Выдержала пятнадцать отливок, и для оставшейся головы приходилось готовить индивидуальную.
- Подсоби с алебастером.
Гипс в мастерской иначе не именовался. Студент замесил для Мишки Чванова алебастер. Он был солидарен с начальником управления – злобно оскаленные пасти странным образом вызывали ответную агрессию.
Когда Мишка закрылся в сортире, Студент внёс в несхватившийся гипс формы коррективы. Два небольших штриха.
Начальник простил день задержки и на премию не поскупился. Студента бригадир не вписал.
- Чё ж ты, козёл! Всем так всем, - сказал куркуль Чванов и отчинил из своей пачки «червонец». – Держи! Девушке цветов купишь или в театр своди.
- В кабак, - сказал Борода, сунув «десятку». – Швейцару вели меня позвать – проведу.
- Правильно, - сказал Серёга, доставая «пятёрку». – Шампанского возьми. Девчонки его любят.
- В театре тоже буфет хороший, - сказал дядя Витя, добавляя от себя, - с бутербродами. С колбасой копчёной.
Жидков полез в карман. Руднев неловко засуетился и вышел.
- Мужики! – Студент поперхнулся. – Простите, ради Бога. Не нужны мне проценты. Простите!
- Не за что!
- Бери, пока дают.
- Ты ж работал. И тогда копал, и теперь.
- Деньги всем нужны.
- У нас не хрен собачий – бригада.
- Вместе, значить.
*
- Штукатурить и красить. Деньги найдём, - сказал Последний Первый вице-губернатору.
Оба неспешно шли вдоль старинного фасада. С раскрытых складок щитов их провожал выпуклый взгляд львиной стаи.
- Хорошо сохранились, - констатировал вице. – Умели при царях делать.
- Нет, они молодые. Им всего… всего тридцать шесть.
Свернув в переулок, двое остановились перед малоприметным боковым выходом.
- Слушай, - присмотрелся вице, – а у того, крайнего, морда отличается. Или кажется?
- Нет, не кажется, - мотнул головой Первый и усмехнулся чему-то далёкому. – Он улыбается.Улыбается...
Июль 2014.