Элгуджа и Ли Вей

Элгуджа и Ли Вей

Отрывок из романа «Патриоты и негодяи»

Элгуджа

1988 год, Тбилиси.

Где ж ты, счастье моё лыковое? Радость моя, солнышко, любовь и вдохновение. Всю жизнь ищу, высматриваю, а поймать никак не получается. Только иногда, на краткий миг, бывает, появится ощущение, что вот оно, счастье, держу в руках и... р-разз, уже куда-то сгинуло, утекло, растворилось. Маячит вдалеке, не догонишь... Помельтешит на горизонте и исчезнет до следующего раза. Ещё неизвестно, будет ли он. Прикоснётся издали на единый миг тёплым солнечным лучиком, приласкает, посветит, погреет и дальше упорхнёт. Другим тоже хочется солнышка.
Улетело...
И вместо него опять очередная беда на пороге.

Битком набитый автобус, натужно подвывая двигателем, медленно полз в гору. За окнами проплывали бетонные коробки зданий, высокие тополя и редкие пешеходы, одурело бредущие по раскалённому асфальту, наверное, по каким-то совершенно неотложным делам. Все нормальные горожане сейчас отдыхают на юге или на дачах, в крайнем случае, сидят в прохладных квартирах, где вовсю воют вентиляторы и в холодильниках стоят запотевшие бутылки с водой или квасом.
Надпись на алюминиевом шильдике, расклёпанном на стенке рядом с задними дверями, почти у глаз Сергея, гордо сообщала, что данное транспортное средство собрано на Ликинском автозаводе и точно регламентировала максимальное количество сидящих и стоящих пассажиров. В салоне же их сейчас находилось, по меньшей мере, вдвое больше. Ну и что? Эка невидаль!
У нас и втрое больше могут возить, если очень приспичит!
Сергей сидит на "галёрке", на заднем сидении, на котором вместе с ним, утрамбованные, как сардины в банке, страдают от жары ещё пять человек. Руки на пузе, плечи стиснуты, как тисками, плечами соседей.
Середина лета, жуткая духота.
На задней площадке, как обычно, воняет выхлопными газами, из-за которых трудно дышать и режет глаза. Вонь от сгоревшего бензина смешивается с сигаретным дымом, тянущимся из кабины водителя, который курит почти непрерывно, не обращая никакого внимания на пассажиров и их страдания. Раскалённый воздух слабым горячим ветерком проникает в салон через открытые окна и верхние люки, но из-за малой скорости автобуса и скученности тяжело дышащих влажных тел, не приносит вожделенной прохлады.
Пассажиры обреченно молчат и пытаются в упор не видеть друг друга, хотя это и непросто. Все - насквозь мокрые от пота, злые от усталости и тесноты. Мобильный ад на колёсах! Да, ЛИАЗик - это вам не Мерседес и даже не Икарус - терпите граждане. Или едьте на такси, коль деньги есть. Нет? Тогда помалкивайте, вас много, а автобусов мало. Все и терпят...
Вот и очередная остановка, конечная станция метро - Делиси, где обычно собирается больше всего народу. Задние двери ЛИАЗ-а, мощно подпираемые изнутри промокшими спинами, с трудом открываются. Из салона у метро никто не вышел, всем ехать дальше. После секундной паузы - штурм извне.
Граждане снаружи, используя и колени, и локти, и мат, прут, как эмигранты в гражданскую на последний пароход из Крыма, но автобус не резиновый, не растягивается. Вместе с волной недовольства на заднюю площадку втиснулся только один новый пассажир - полный широколицый мужчина лет 30, с красным вспотевшим лицом и весом за сотню килограммов. Он был небритый, помятый, с вытаращенными, немного безумными глазами, короткой стрижкой и большими залысинами. Белая, заляпанная какими-то пятнами и расстёгнутая почти до живота, рубашка, надетая на голое волосатое тело, тёмные заношенные брюки, порванные на коленке и сандалии на босу ногу, наводили на мысль, что человек одевался и бежал куда-то в большой спешке.
Задние двери не закрываются, в салоне гневные взгляды и нервные выкрики
 - Ращоби, кацо? Адгили арарис (Чего толкаешься? Не видишь, места нет?)
 - Гаматаред ра, халхо! (А ну, дайте пройти!)
 - Хели гаушви! (Руки убери!)
 - Чемтан ра гнебавт? (Что от меня хотите?)
 - Мапатиет, батоно (Извините, уважаемый)
После сложных телодвижений и значительных физических усилий людям удается, преодолевая раздражение, утрамбоваться в ограниченном пространстве. Двери кое-как захлопываются, и потяжелевшая ещё на одного человека, пышущая жаром железная колымага, тяжело трогается с места.
Лицо нового пассажира оказывается в нескольких сантиметрах от Сергея. Мужчина старается не привлекать к себе внимание, но это плохо ему удается. Он изо всех сил сжимает челюсти, закусывает губу, пытаясь удержать бьющую его нервную дрожь, выглядеть, как все. Не получается...
Сначала Сергею показалось, что у соседа «не все дома». То глаз дергаться начинает, то рот открывается, растягивается, трясется в немом крике, то зубы начинают стучать, а откуда-то изнутри рвётся жуткая нестерпимая боль и тогда дыхание становится всхлипывающим, прерывистым. На глазах появляются слёзы.
Что-то очень страшное у него случилось. Веет ощущением непоправимой потери, какой-то чудовищной беды...
Здоровяк волевыми усилиями пытается восстановить контроль над собой, суёт кулак в рот, кусает изо всех сил, щиплет себя за щёки. Это помогает, но ненадолго. Вскоре его снова начинает трясти и огромное, вселенское горе рассеивается вокруг, наполняя тревогой весь салон автобуса.
Пассажиры постепенно начинают замечать неладное. Останавливают взгляд на неестественном поведении гражданина. Посматривают незаметно, исподволь, изучают. Когда начинает доходить, что не наркоман и не пьяный, стыдливо отворачиваются, стараясь не встречаться со странным соседом глазами.
Мужчина плачет! Не пьяный! Неестественно это. Что произошло? Из-за чего вот так, не в силах сдержаться, прилюдно, может убиваться и всхлипывать здоровый взрослый мужик?
Окружающие пугаются страшных догадок и смотрят в пол. Сегодня несчастье не у них...
Они доедут до своей остановки, сойдут и постараются немедленно забыть о плачущем мужчине. Да и как иначе? Что там у него стряслось, кто его знает. Спрашивать неудобно, это как-то обязывает реагировать и вдруг, чего доброго, ещё вляпаешься в историю. Своих забот хватает. Всем не поможешь. Завтра беда может постучаться к ним. Не надо привлекать к себе её внимание... А то, что в автобусе дискомфорт и газовая камера, так то ерунда, привыкли.
Всё познается в сравнении. Когда видишь настоящее большое горе, собственные мелкие неприятности быстро занимают положенное им место в иерархии оценок происходящего вокруг. Хотя, секундой раньше, тебе казалось, что хуже быть уже не может. Оказывается, ты ошибался...
Сергей с детства не верил в судьбу, в то, что всё уже давно предопределено сверху и, в связи с этим, можно не дёргаться, всё равно ничего не изменишь. Многие так и живут, покорно, не искушая судьбу и подчиняясь размеренному течению реки жизни, погоде над ней, попадая в гибельные водовороты и безропотно терпя удары о камни.
Сергея это не устраивало. Сколько он себя помнил, всё время что-то искал, чему-то учился, легко знакомился с людьми, с жадностью поглощал книги, новые знания, мечтал о  путешествиях, пытался изменить себя, окружающий мир. Последнее получалось, правда, не очень здорово, но зато жить было интересно. В иллюзиях свободы и независимости. Хотя, на самом деле, возможно, что это всего лишь были фантомы, которые делали жизнь немножко комфортней, менее предсказуемой и более загадочной. А раз так, то почему бы и не принять игру от неизвестного дирижёра, кем бы он ни был? Независимо от того, есть ли на самом деле  некая карма или нет. Он не какая-нибудь тварь дрожащая, он сам будет пытаться строить свою жизнь, а там уж что получится...
Сергей смотрит на плачущего беднягу, но не может решиться заговорить с ним и помочь. С детства запомнил прочитанную в какой-то книге фразу "Не навреди!" Сидит молча. На следующей остановке ему выходить.
Железное чудовище останавливается, выбрасывает из своей утробы двоих - Сергея и..., очередная гримаса судьбы или подарок от теории вероятностей, - того самого странного пассажира. Двери закрываются, и два человека остаются одни на пустынной городской улице с плавящимся асфальтом и поднимающимся от него вверх дрожащим маревом раскалённого воздуха. Ступням сразу же сквозь тонкую подошву летних туфель становится горячо.
Автобус изверг из выхлопной трубы струю вонючего чёрного дыма, закашлял двигателем и уехал.
Странный мужчина мнётся, как будто не знает, что делать и куда идти, озирается растерянно по сторонам. Такое ощущение, что он ничего вокруг не видит, потерялся, утонул в своем неизвестном горе.
Может, он вообще сошёл не там где нужно? Что-то не позволяет Сергею бросить человека в таком состоянии и уйти. Он машинально делает вид, будто над чем-то задумался, а сам невзначай наблюдает за незнакомцем, готовый подхватить его, если тот неожиданно свалится. Мужчина стоит на ногах не очень уверенно, покачивается. Дышит как-то неестественно, сериями коротких всхлипывающих вздохов, трёт глаза, делая вид, будто в один из них или в оба сразу, попали пылинки. Подошел к шершавому стволу толстенного тополя, опёрся об него рукой, привалился, будто к плечу друга. Спина предательски вздрагивает.
Рядом, в двух шагах, на остановке, в тенёчке от дерева, виднеется длинная скамейка под оранжевой крышей из рифлёной жести, защищенная от дождя и солнца ещё и боковыми стенками из цветного пластика на металлическом каркасе. Сергей медленно подошёл к скамейке и сел. Попытался собраться с мыслями и определиться, что делать. Меньше всего ему хотелось навязываться несчастному. Не хватало только оказать человеку медвежью услугу, а себе заполучить неприятности на пустом месте, из-за непрошенной инициативы.
Придумали же люди себе сложности в общении...
Несколько минут прошло в легком шорохе листвы тополей и звуках редких, проезжающих мимо, автомобилей. Пахло привычным "букетом" городского смога, химической отравой, в которой лишь едва уловимо ощущались ароматы цветов, трав и фруктовых деревьев, растущих невдалеке на пятачках небольших палисадников, окружающих жилые многоэтажки. Город, созданный человеком, вовсю пытался досадить ему, выдавить из себя и изничтожить недальновидных жителей. Надо сказать, что это получалось. Особенно, летом. Все средства для самоуничтожения, например, выхлопные газы, зависимость от инженерных коммуникаций люди дали своему творению сами. И это творение требовало постоянного внимания. Как только прекратится подача воды, вывоз мусора, отключится электричество, исчезнет бензин, так огромный мегаполис быстро превратится в огромное и вонючее каменное кладбище...
Полный мужчина оторвался от дерева, нетвердыми шагами подошёл к скамейке и грузно упал на неё рядом с Сергеем, сцепив руки и наклонив голову к коленям. Он сидел и медленно раскачивался корпусом взад-вперёд, как будто баюкал или оплакивал кого-то.
Надо было или решиться на что-нибудь или просто встать и уйти.
Сергей давно уже научился с первого взгляда определять национальность и психотип кавказских людей. В маленькой Грузии проживало множество представителей самых разных народностей. Тут давно жили, кроме грузин, русских, украинцев, белорусов, ещё и армяне, азербайджанцы, осетины, курды, айсоры, болгары, татары, абхазы, аджарцы и представители десятков других наций. Да и сами грузины делились на сванов, кахетинцев, мингрелов, имеретинцев и так далее, сообразно районам проживания. Их местные наречия сильно отличались от того грузинского языка, на котором говорил Шота Руставели. Несмотря на декларируемое равноправие всех народов в СССР и приоритет русского языка, как государственного и как языка межнационального общения, в последнее время в Тбилиси имело большое значение к кому и на каком языке обратиться. Из-за беззубой власти и безответственной политики "нового мышления", местные шовинисты подняли головы, и в недавно спокойной республике появилась масса скрытых гнойных нарывов. Всякому хулиганью, агрессивным малообразованным и завистливым людям бояться стало нечего и некого, ведь культура, доброжелательность и взаимоуважение, вещи добровольные, причём, для многих граждан малоизвестные и необязательные. Поэтому, прежде чем обратиться на улице к неизвестному лицу, неважно какого пола, надо было угадать, не является ли это лицо воинствующим "патриотом".
Патриотизм этих малограмотных людей, в основном, заключался в том, что если к ним кто-то обращался на русском языке, то в ответ мог услышать презрительное молчание, фразу "картулад лапараки!" (говори по-грузински), либо получить по затылку камнем или железной трубой, когда отвернется. Последнего можно было ждать от подростков 15-20 лет или обычных уличных хулиганов, которые быстро научились прикрывать свои выходки удобной для них, высокой и всё оправдывающей шовинистической идеологией. Неважно, что таких "патриотов" пока было очень мало, ведь, как говорится, ложка дёгтя портит бочку мёда... А безнаказанность развращает. И неважно, что по-русски мог что-то спросить не местный, а приезжий из России, Татарстана или Белоруссии, в принципе не знающий грузинского языка и "местных особенностей". Кто там будет с ними разбираться? Лес рубят, щепки летят!
Стараясь правильно выговаривать слова, Сергей обратился по-грузински к раскачивающемуся в трансе мужчине
 - Извините, вам не плохо? Может, могу чем-то помочь?
Вопрос выбил соседа по скамейке из забытья и включил механизм восстановления сознания. Мужчина перестал раскачиваться, недоуменно огляделся, только сейчас заметив рядом Сергея. Затем вынул из кармана рубашки мокрый, не первой свежести платок, протёр себе лицо и шею, после чего, искоса глянув на Сергея, сцепил руки, стараясь унять нечто, что пожирало его изнутри, и, контролируя предательски дрожащий голос, по-русски ответил:
 - Спасибо! Ничего не надо.
Он помолчал с минуту, но, затем, накопившееся у него в душе огромное внутреннее напряжение прорвало защитные барьеры. Парень прокашлялся, решившись заговорить со случайным собеседником. Люди так устроены, что в минуты большой радости или горя им, чтобы не взорваться от распирающих изнутри чувств, надо с кем-то поделиться своими переживаниями, с какой-то живой душой. И далеко не всегда важно, какой она национальности.
Неожиданно, прямо перед скамейкой опустилась стая голубей, которых, видимо, привлекли рассыпанные на тротуаре какой-то мусор, шелуха от семечек, кусочки булочки, печенья. Голуби деловито клевали крошки, не обращая внимания на фигуры людей. Наверное, своим шестым голубиным чувством они как-то определили, что этих можно не опасаться, и постепенно подобрались прямо к ногам мужчин. Один сизарь набрался смелости и пару раз склюнул что-то с туфли Сергея. Тот невольно улыбнулся и посмотрел на соседа.
Несмотря на жару, обоим стало как-то теплее и свободнее. Тепло - это ведь не только температура и физические ощущения, но, наверное, и что-то ещё. Параметр человеческого общения. То, что греет не тело, а душу. Градусы расположения и доверия между людьми.
 - Вы, наверное, из-за меня тут сидите? Я так плохо выгляжу? - тихо спросил здоровяк на отличном русском.
 - Честно говоря, выглядите вы не очень хорошо. У меня с собой есть валидол. Не хотите?
 - Давайте. Спасибо. Меня, кстати, Элгуджа зовут, а вас?
 - Сергей.
Мужчины пожали друг другу руки и немного расслабились. Первый барьер в общении был преодолён. Каждый почувствовал доброжелательность и симпатию к другому. Загорелся зелёный огонёк.
Элгуджа бросил таблетку валидола в рот, вздохнул и облизал языком высохшие губы
 - Попить бы чего-нибудь.
 - Я - за! Можно взять холодной водички вон в той кафешке, - поддержал идею Сергей и махнул рукой в сторону ближайшего пункта общественного питания.
Они поднялись со скамейки и, оставив голубей одних, побрели к небольшому заведению - то ли кафе, то ли забегаловке под вывеской "Иа" (Фиалка).
В помещении было прохладно, под потолком вращались лопасти вентилятора, создавая приятный легкий ветерок. Десяток столиков стояли пустыми, обстановка располагала к отдыху и доверительному общению.
После нескольких стаканов холодного "Боржоми" настроение улучшилось у обоих, Элгуджа даже один раз смог улыбнуться, но потом, как бы спохватившись, согнал улыбку с лица и несколько раз шлёпнул себя ладонями по щекам. Его беда была с ним, она никуда не ушла...
Сергей не торопил события. Он понимал, что его собеседнику нужно время, чтобы немного прийти в себя и довериться незнакомому человеку. Из-за стойки забегаловки доносились щекочущие ноздри ароматы. Газировка и прохлада разбудили зверский аппетит.
 - Как Вы насчёт перекусить? Я бы не отказался, с утра ничего не ел, - вертя в руках опустевший стакан, сказал Сергей, - да и холодненького ещё бы надо взять, посидеть пока тут. Что-то не хочется опять на это пекло выбираться.
 - Согласен. Только Сергей, может на "ты" перейдём? А то у нас, у грузин, как-то не принято, сидя за одним столом, друг к другу на "вы" обращаться?
 - Принимается! - поддержал предложение Сергей и подставил Элгудже раскрытую ладонь, по которой тот звучно шлёпнул своей.
Скучающей без посетителей пожилой буфетчице заказали по одному "острому", большую тарелку с салатом из огурцов, лука, помидоров, тарелочку нарезанного мелкими ломтиками сулгуни, половинку пури и пару бутылок холодного "Жигулевского".
Через несколько минут оба, елозя по дну мисок, до краёв наполненных густым экзотическим ассорти, помятыми алюминиевыми вилками вылавливали кусочки вкусного тушеного мяса со специями, макали хлеб в подливу и с аппетитом ели. Закусывали тающими во рту ломтиками нежного сулгуни и красными, истекающими соком, помидорами. Запивали холодным пенящимся пивом.
Обед оказался очень даже ничего.
Наверное, ничто так не сближает людей, как хороший стол, приятный собеседник и располагающая к общению обстановка. Не зря, наверное, дипломаты всех стран, кроме официальной части переговоров, постоянно встречаются вместе на всяких банкетах, фуршетах, обедах и ужинах, непрерывно даваемых кем-то в честь кого-то.
Ох уж эти лисы-дипломаты! У них веками отработаны ритуалы - как наводить мосты между людьми и устанавливать добрососедские отношения. Безусловно, с теми, кто этого хочет и на это идет. После еды можно расслабиться и насладиться приятной беседой, поделиться новостями, познакомиться с новыми друзьями, услышать чьи-то откровения, договориться о чём-то. Так устроены люди.
А уж в Грузии хороший стол, вино и радушие - это как визитная карточка страны, исстари гостеприимной и дружелюбной!
Обильная еда разморила, а пиво слегка развезло. Элгуджа взял ещё две бутылки, откупорил их, и, наполнив стаканы, осторожно заговорил о том, что, видимо, и мучило его изнутри, и что заставило пойти на контакт с незнакомым человеком.
 - Сергей, я тебя совсем не знаю, но мне кажется, что ты хороший человек. Добрый. Я, наверное, выглядел сегодня со стороны… э-э… не совсем нормальным. А ты проявил ко мне участие. Опекал там, на остановке. Потратил своё время.
Сергй протестующе поднял руки.
 - Не отпирайся, - покачал головой Элгуджа, - я всё видел, хоть и не в себе был. Спасибо тебе! Мне сейчас действительно плохо. Так плохо, как никогда в жизни не было! Я не тряпка какая-нибудь или баба плаксивая, не подумай. Раз так случилось, что мы встретились, наверное, тебя Бог послал, и это нужно для каких-то его планов.
Сергей, не зная, что сказать на это, промолчал. Интуитивно он чувствовал расположение и искренность, исходящие от нового знакомого, воспринимал волны спокойствия от своей внутренней "сторожевой системы", которая всегда бодрствовала и на этот раз не подавала никаких тревожных сигналов. Со стороны немного ожившего бедняги не ощущалось какой-либо скрытой игры или ненормальности поведения.
 - Ты вот, знаешь, что такое счастье? Можешь сказать? - неожиданно задал вопрос Элгуджа.
 - Ну, ты спросил! Где есть такой мудрец, который сможет на это ответить?
 - А ты сам что думаешь?
 - Если по простому, то счастье, это то состояние, те мгновения, когда тебе ничего не нужно, ты достиг, добился того, чего хотел, у тебя есть чувство умиротворения, наслаждения моментом и временно нет новых желаний, - сымпровизировал Сергей.
 - А что, неплохой ответ. Как вариант, годится.
Элгуджа тяжело вздохнул, отодвинул тарелку и, поставив на освободившееся место локти, опёрся подбородком о скрещённые пальцы. Задумался.
 - Тогда что такое несчастье? Это счастье наоборот, да?
 - Ты что, философ? Чего сразу не признался?
 - Нет, я не философ. Я врач-терапевт. Я только что привёз домой из больницы Нинико. Дочку.
 - Ну, и слава Богу! Выписали, значит, наверное, поправилась и теперь всё в порядке?
 - Нет, Сергей, не всё в порядке, - потемнел и дёрнул щекой Элгуджа. На скулах у него заиграли желваки, хрустнули костяшки пальцев. Он несколько раз глубоко вздохнул, напрягшись и, видимо, сопротивляясь вновь нахлынувшей невыносимой боли, ненадолго выпустившей его из своих страшных когтей.
Сергей растерянно замолчал. Понял, что разговор, наконец, приблизился к самому главному. К тому из-за чего они оказались здесь вместе.
Новый знакомец посмотрел Сергею прямо в глаза и, собрав всю свою выдержку, процедил сквозь стиснутые зубы:
 - Моя девочка безнадёжна.
 - То есть, как? - Сергей был ошарашен, - сейчас же двадцатый век на дворе! Лечат почти всё.
 - Почти всё? - горько усмехнулся Элгуджа, - я сам практикующий врач уже почти 8 лет, - знаю, что реально лечится только 10-15% болезней. По остальным устраняется симптоматика, применяются поддерживающие препараты, курсы реабилитации, специальное оборудование, временно продлевающее жизнь. Я не имею в виду хирургические операции, а именно полное излечение от болезней медикаментозными средствами.
 - Неужели нельзя ничего сделать?
 - У Нинико пиелонефрит, поражение обеих почек. Операция невозможна по медицинским показателям. Подробности я тебе не буду рассказывать, извини. Я сегодня был на консилиуме в республиканской больнице, той, что на Делиси. Позвал всех лучших специалистов, кого только смог найти, умолял их по телефону, через знакомых, друзей родственников. Чтобы пришли, посмотрели девочку, что-нибудь придумали. С утра заседали. Я и сам знал, что сделать ничего нельзя, на чудо надеялся. В общем, выписали её после консилиума, сказали, что пусть лучше ребенок дома побудет оставшееся время, рядом с родными. Жена ещё ничего не знает. А я не могу себя заставить ей сказать правду и поехать сейчас за ней, отвезти домой. Как я ей в глаза посмотрю?
После затянувшегося тяжелого молчания, Сергей вдруг вспомнил, кто ему недавно рассказывал про очень похожий случай, задумался.
Элгудже, видимо, нужно было выговориться, и он продолжил
 - Сколько священников к Нинико приводил, сколько пожертвований церкви сделал, сколько сам молился, обещал всю жизнь Господу посвятить, только бы с Нинико всё хорошо было. Что только не делал! И ничего... Не услышал меня Всевышний.
Мужчина прикрыл ладонями яростно заблестевшие глаза, стал тереть щёки, подавляя гнев.
 - Все святые отцы одно и то же говорили: "Истово молись Господу и воздастся тебе! Снизойдёт на тебя и дочь твою благодать! Бог милосерден к рабам своим. Стучащему да откроется!" И много чего ещё говорили. Надежду внушали, и деньги все исправно брали. Всё, что было - раздал, а теперь мне не на что Нинико повезти в Москву, в Медицинский Центр Бехтерева. Может быть, там чем-нибудь бы помогли? Хотя, что они теперь могут сделать, - время уже упущено... Не осталось у Нинико совсем времени. Я сейчас стал безбожником, Сергей! Я за свою девочку кому угодно бы горло перегрыз, порвал бы за один только волосок с её головы, а тут...
Элгуджа в сердцах треснул кулаком по столу, чем привлёк встревоженное внимание буфетчицы и явно начал возвращаться к тому состоянию, в котором находился, когда ехал в автобусе. Это надо было остановить, пока не поздно, пока новый друг не пошёл вразнос.
Сергей придвинулся поближе к несчастному отцу, положил ладонь сверху на его руку, слегка пожал.
Касания почему-то играют большую роль в человеческом общении. Живое тело является усилителем и проводником чувств. Человек скорее поверит собеседнику и почувствует его участие, если соответствующие слова будут дополнены простым похлопыванием по плечу, пожатием руки, касанием. Поэтому женщины, как более эмоциональные существа, чем мужчины, часто держатся за руки, целуются и обнимаются. Даже по не очень-то и серьёзным причинам, с точки зрения мужчин. У сильного же пола такие вольности между собой редкое исключение из правил.
 - Ты погоди итоги подводить. Ещё не вечер, - тихо сказал Сергей.
Элгуджа замер и, осторожно, боясь и поверить этим важным словам, и потерять тонкий лучик неожиданно вспыхнувшей надежды, неуверенно произнес:
 - Что ты хочешь этим сказать?
 - А то, что рано сдаваться. Я к твоему сведению, тоже некоторое отношение к медицине имею, хотя и не врач. По второй трудовой работаю в Институте Усовершенствования врачей при девятой больнице. Там научный центр академика Хечинашвили.
 - Так Хечинашвили отоларинголог, чем он может помочь?
 - Не торопись! Дело в том, что в больнице, кроме отделения ухо-горла-носа, как профилирующего и ведущего, есть и многие другие. Урология тоже. Так вот, недавно там был случай с одной больной. Не девочкой, правда, но диагноз был такой же, как и у твоей дочки. Врачи ничего сделать не смогли и отправили её домой умирать. А через полгода живая женщина сама пришла в клинику на обследование. Анализы показали, что она полностью здорова. Все академические "светила" были в шоке! Оказалось, её вылечил наш китаец, Ли Вей.
 - Какой ещё китаец?
 - Я не знаю историю, как он попал к нам в Институт, по какой-то программе сотрудничества, обмена, это в принципе, неважно. Он ведёт в спортзале кафедры лечебной физкультуры группы здоровья для всех желающих. Это что-то типа ци-гун или тайчи. Проводит реабилитацию после тяжёлых заболеваний и, надо сказать, у него здорово получается.
 - А причём тут пиелонефрит?
 - Так слушай дальше! Наши методисты, которые свои группы в зале вели одновременно с ним, разузнали, что этот Ли Вей, ещё и лекарь восточной медицины. Лечит разными травами, народными средствами, акупунктурой. Как-то при нём заговорили про ту безнадёжную с почками, а он послушал и сказал, что лечил таких больных. Ничего не обещает, но попробовать может. А несчастной всё равно уже терять было нечего. Родственники как только узнали, этому Ли Вею в ноги буквально кинулись - спаси только, всё что хочешь для тебя сделаем! И ведь вылечил!
Элгуджа медленно переваривал новость. Как бы к ней не относиться, верить Сергею или нет, но это ШАНС! И если он не попытается его использовать, то, как потом сможет жить? Вдруг этот Ли Вей сделает то, что не может сделать современная грузинская медицина? Вдруг он сможет спасти Нинико? Срочно надо что-то делать!
Элгуджа быстро поднялся, с грохотом отодвинув стул. Буфетчица опять встрепенулась и с неодобрением посмотрела на верзилу.
 - Поехали! - коротко сказал он.
 - Куда?
 - Искать твоего китайца.
 - Прямо сейчас?
 - Я же тебе сказал, у Нинико очень мало времени...
 - Но я не знаю ни его расписания занятий, ни где он живёт в последнее время. Можно, правда, посмотреть в спортзале института.
 - Сергей, ты сам рассказал про способности этого чудо-лекаря, теперь, давай помогай, как можешь. На кону жизнь моей дочки. Я этого Ли Вея должен найти и чем быстрее, тем лучше.
Сергей молча поднялся из-за стола и новые друзья, расплатившись, быстрым шагом отправились к остановке. Элгуджа поймал такси, наклонился к уху водителя, что-то ему сказал, и  машина, взяв новых пассажиров, на бешеной скорости понеслась из Сабуртало в Ваке, к Институту Усовершенствования врачей.

Ли Вей

Такси мчало Сергея и Элгуджу по проспекту Важа-Пшавела к переезду в Ваке. Бетонные коробки зданий и высокие тополя опять летели мимо, только на этот раз лица пассажиров приятно холодил через приоткрытые окна машины упругий поток встречного воздуха, а комфортабельные мягкие подушки приглашали расслабиться и подремать.
Сергей откинулся на заднем сиденье и начал вспоминать, как он в прошлом году познакомился с Ли Веем.
Тогда, в течение рабочей недели Сергей частенько заезжал вечерами по необходимости на свою вторую работу - кафедру спортивной медицины, делал несложные ремонты техники и исполнял накопившиеся мелкие поручения. По субботам и воскресеньям, бывало, появлялся с утра. Жёсткого графика не было.
Когда освобождался спортзал, Сергей притаскивал из закутка огромную и тяжелую боксёрскую грушу, подвешивал на кронштейне и час - полтора тренировался. Ещё в далеком восьмидесятом году, в период недолгого потепления отношения власти к восточным единоборствам, Сергей начал заниматься в секции карате, которую вёл мастер с чёрным поясом от Школы Шотокан из московского ЦСКА. Секция просуществовала целый год, потом начались гонения, бюрократические проблемы с аттестацией тренеров, трудности с арендой спортзалов, наезды милиции. Но энтузиасты, новоиспеченные «сэмпаи» и обладатели цветных поясов занятия не прекратили. Тренировались в актовых залах детских садов, школ, в подвалах, везде, где только это было возможно.
Много было и "чёрных" секций, в которых занятия вели не мастера карате, а всякое отребье из уличных банд. То, чем они там занимались, к настоящему духу и искусству карате не имело никакого отношения, но давало выход внутренней агрессии и позволяло воображать себя великими бойцами.
В принципе, напугать и изуродовать среднестатистического гражданина такие горе-каратисты вполне могли. Что они часто и делали, нападая на улицах по несколько человек на одного прохожего. Стаей.
Правда, случалось, что они нарывались иногда не на беспомощного человека, а на настоящего тренированного бойца, который быстро давал почувствовать разницу между реальным боевым искусством и примитивной уличной дракой. 3-5 хулиганов для серьезного бойца-каратиста проблемой не были и после короткой жестокой стычки побитые нападающие быстро разбегались.
В ту памятную субботу после двенадцати зал был пуст и Сергей начал тренироваться, как обычно. Побегал по зеленому ковровому покрытию, сделал разминку, провёл растяжку, помолотил по макиваре - боксёрской груше, отрабатывая удары ног и рук.
Спортзал находился на первом этаже, окна, выходящие во внутренний двор больницы были открыты и, внезапно, Сергей увидел, как в одно из окон лезут какие-то парни. Когда подошел к ним поближе и попытался выяснить, кто они, и чего им надо, его грубо оттолкнули и посоветовали заткнуться. Всего в здании оказалось около 20 посторонних - неприятного вида и неряшливо одетых парней лет 18-23.
Вошедшие заметили спортивный костюм на Сергее, раскачивающуюся "грушу" и решили, что, кроме зала, они нашли себе ещё и неплохую возможность развлечься.
Один из этой разношёрстной оравы, в драных спортивных штанах, в майке и босиком, подошел к Сергею и брезгливо спросил по-грузински:
 - Ты ищо откуда здэсь взялся?
 - Я тут работаю. Без разрешения профессора Цведадзе посторонним здесь находиться нельзя.
 - А эсли нэ уйдём, что сдэлаешь? - ухмыльнулся обладатель драных штанов.
 - Вызову милицию.
 - И! Милицию он визовет! Эта очэнь страшно, навэрна. А ти думаэшь мы тэбе дадим?
 - А куда ж вы денетесь, - сказал Сергей и пошёл к дверям из зала.
Кто-то коротко свистнул, и его тотчас окружили со всех сторон ухмыляющиеся рожи.
 - Нэ торопись, кацо. Много на себэ бирошь, - щеря гнилые зубы и почёсывая трёхдневную щетину на костлявом подбородке, сказал босой в драных штанах, - ты, я вижу тут трэнируэшься, да?
Тип показал пальцем на спортивный костюм и махнул в сторону боксёрской груши.
 - Занимаюсь оздоровительной гимнастикой, - спокойно ответил Сергей. Он уже понял, что без драки тут вряд ли обойдётся, и пытался придумать способ достойно выйти из положения.
 - Хе-хе, а ти висёлий, - холодным изучающим взглядом полоснул по лицу Сергея босяк. Судя по вниманию, с которым его слушали товарищи, наверное, он и был главарём у этого сброда.
  - Если начнётся свалка, то этим клоуном надо будет заняться первым, - автоматически отметил тогда Сергей.
 - Прэдлагаю мыр, - вдруг заявил предводитель, - ты сюда прышол трэнироваться и мы тоже. Этат зал нэ твой, он общый. Потому давай сдэлаэм малэнкий спарринг. Ты вэдь, навэрна, боксёр, да? Эсли ты пабэдышь, мы уйдем. Давай? От нас будэт савсэм малэнкий малчык, вот этат, напрымэр, - сказал босой тип и вытолкнул вперёд тёмного крепыша комплекцией немного покрупнее и ростом повыше Сергея, лет двадцати с узким лицом и злыми наглыми глазками. Парень издевательски осклабился, счас он этому русскому наваляет.
 - Нэ баишься?
Сергей понял, что выхода нет, лучше уж драться с ними по одному, чем сразу со всей кодлой, тогда ему придётся туго. Его просто задавят массой.
 - Я-то не боюсь, только вот как считать, кто победил? По каким правилам?
 - Какые правыла? - заржал главарь, - полный контакт! Кто стоять останэтся, тот и пабэдил.
 - Ну, если тебе мальчика не жалко, - тихо пробурчал Сергей, внутренне включая переход на боевой режим.
 -Давай, давай, руський, иды, покажи, какой ти сылный, - захохотали в толпе.
 - Шакалы все одинаковые, - мелькнула мысль, - смелые только тогда, когда их много.
Большой зал, примерно, 25 на 50 метров был по периметру оборудован зеркалами. С одного края зала, по обеим его сторонам, через несколько ступенек лестниц находились проходы. С одной стороны к открытому окну, откуда и влезли незваные гости, и далее к душу, туалету и запертому кабинету завкафедрой, где был телефон.
С другой стороны зала, по проходу, рядом со вторым открытым окном на тот же внутренний двор, находились две постоянно открытые и сообщающиеся процедурные. Там телефона не было. Одежду и ключи, Сергей, переодеваясь, оставил в душевой.
Чтобы выкрутиться из этой ситуации, надо было отвлечь визитёров, добежать до душевой, взять одежду с ключами, открыть кабинет завкафедрой и успеть его запереть до того, как к дверям подбежит вся шайка. Тогда у него будет возможность вызвать милицию по телефону из кабинета и уйти или добежать до приемного отделения в больницу с другой стороны двора, где тоже есть телефон.
Непростая комбинация...
Не иначе, как кто-то из сотрудников кафедры проболтался о пустующем по субботам спортзале и об открытых окнах кому-то из своих великовозрастных обалдуев, а те разнесли слушок дальше.
Толпа разношёрстно одетых парней, заинтересованно обступила в центре зала своего бойца, со смехом давая ему советы и подсказки, как покрасивее и посильнее поколотить русского, ни разу не задумавшись о том, что этот интеллигентный с виду хлюпик может оказаться им не по зубам. Ну, если бы они еще и думать умели, вполне возможно, что это были бы совсем другие люди. И тогда они бы не находились здесь сейчас.
Наконец, в центре круга оказались только Сергей и тёмный крепыш, напяливший на себя узкое белое кимоно с иероглифами, и прихвативший чёрной банданой грязные нечесаные волосы.
Судя по стойке, иероглифам на кимоно и ободранным шишкам на ударных суставах среднего и указательного пальца, противник Сергея был учеником из печально известной тбилисской школы карате Вадо-рю. Она не имела ничего общего со своей японской альма-матер, скорее всего, местные учителя вообще смутно представляли себе дух и традиции настоящего карате, а руководствовались только своим боксерским и борцовским опытом, приобретенным во время занятий в обычных спортивных секциях.
Сергей же восьмой год занимался карате самостоятельно, иногда участвовал в спаррингах с друзьями и встречах с представителями других школ, когда бывала такая возможность. Он давно научился определять по стойке, движениям, взгляду противника, приблизительный уровень его подготовки и опасности. Свой уровень мастерства он научился хорошо маскировать до решающего момента. Всегда лучше, чтобы противник тебя недооценивал, считал увальнем, неумехой, грушей для битья. Это важный элемент при бое с неизвестным соперником. Нужно уметь усыпить бдительность, затем выбрать момент и ударить один раз наверняка. Это только детишки считают, что карате - драка, махаловка. Какой бред!
Настоящее карате - это искусство убить человека одним ударом, одним касанием.
Мастер должен уметь регулировать силу удара, - шлепнуть противника, сделать больно, отключить до потери сознания или поразить насмерть.
Сергей включил боковое зрение, отслеживая движение не только цели, но и стоящих сбоку парней. На всякий случай.
Крепыш сделал страшные глаза, руками изобразил в воздухе некие пространственные фигуры, по его мнению долженствующие озадачить и напугать противника, встал в стойку не-ко-аши дачи (кошачья стойка) и взвизгнул дурным голосом, имитируя великого Брюса Ли. Но поскольку Брюсом он не был, то на Сергея это выступление не произвело никакого впечатления. Он стоял в расслабленной, слегка ленивой позе и, вроде бы, даже и не смотрел в сторону противника. Крепыш сделал несколько осторожных "переливающихся" шагов вокруг Сергея, пытаясь зайти ему за спину. Сергей безразлично поворачивался к "Брюсу" лицом. Он по первым же движениям вычислил и просчитал этого "бойца". Такие особи часто попадались ему во время спаррингов в чужих школах, где учили в основном не высокой технике и боевому духу карате, а делали ставку на запредельную физическую подготовку, жестокость и обычную уличную драку с применением некоторых подсмотренных элементов из нечистоплотных приёмов.
Так, местная школа Вадо-рю прославилась с момента основания тем, что тренеры из бывших спортсменов драли за обучение "карате" бешеные деньги, гоняли своих воспитанников "крокодилами" по паркетному полу спортзала до полного сдирания мяса с костей на кулаках и заставляли бегать каждый день кроссы по 15 километров. В перерывах практиковался обычный мордобой до крови, который почему-то назывался "Дзю-иппон-кумите".
Воспитанники этой школы представляли собой обычно агрессивную груду мышц, выносливую, но почти безмозглую массу, молотящую руками и ногами куда попало. Их особой "фишкой" был предательский удар ногой снизу по коленной чашечке противника, превращающий человека в инвалида во время, вроде бы, "дружеской" встречи с оговоренным "мягким" контактом.
Сергей не раз встречался с "вадорюшниками" и знал все их подлости и слабые места.
Парни, окружающие место поединка, начали выкриками проявлять нетерпение и неодобрение неактивному поведению своего товарища. Они жаждали унижения жертвы и крови. На вид, русский не казался серьёзным противником. Чего же Нугзар ждёт?
 - Давай, Нугзар, врежь ему, порви на куски - раздавались выкрики по-грузински.
Подбодрённый Нугзар пошёл в атаку и показал, как умел, всё, что видел в кино: моваши справа, слева, кольцевой разворот с ура-маваши, уширо, тоби мае гери, смена стоек, микадзуки, йоко кеаге, серия чоку-цуки, шуто, уракены. Всё очень коряво и мимо. Лёгкими уклонами, скользящими переходами и нырками, Сергей легко ушёл от ударов и опять застыл перед противником в небрежно ленивой позе.
Ещё несколько атак с тем же результатом.
Э-э... Что такое? Это уже вызов!
Круг сочувствующих своему бойцу напрягся и немного сжался, казалось, вот-вот вся эта свора сейчас кинется на наглого русского, который никак не хочет быть битым. Зря главный проявил благородство и не дал всем сразу броситься на этого "спортсмена".
Нугзар, выдохшись, потеряв силы и желание казаться страшным и неотразимым Брюсом, стал кидаться на Сергея уже без всякой картинности, стараясь добраться до него кулаками, локтями, головой, попасть в лицо, свалить на пол и обрушить поток ударов на этого ненавистного и неуязвимого русского. Никак не мог понять, почему противник так легко уходит от него и, в отличие от Нугзара, дышит легко и ровно. Тихий гул разочарованных голосов соплеменников становился всё громче и отчётливее. Пару раз Нугзар, атакуя, промахнулся и, потеряв равновесие, упал, Сергей не стал его добивать и за время боя не ударил ни разу.
Главному, который затеял весь этот цирк, долгая возня, видимо, надоела и он, недовольно кривя рот, заорал:
 - Давай, слюшай, кончай его, наконэц!
Ситуация всё больше начинала напоминать корриду, в которой Сергей был тореадором, а постоянно наскакивающий на него крепыш, разъяренным быком.
Услышав окрик старшОго, вконец рассвирепевший Нугзар буром бросился на Сергея, забыв уже обо всяком карате и выставив перед собой мощные руки, видимо, намереваясь сгрести противника в охапку и затеять борьбу в партере, "заломать" и придушить русского, раз уж в стойке ничего не вышло.
Сергея бороться не устраивало, и он понял, что балаган пора заканчивать.
Быстрый "перелив" из расслабленной позы в жёсткую стойку "санчин" и пушечный удар правой ногой приёмом "йоко кекоми гери" в грудь надвигающемуся крепышу.
Громко клацнули челюсти.
В полном соответствии с законами физики, когда к массе около 90 кГ прилагается со значительным ускорением сила в полторы тонны, Нугзар, сильно прикусив язык, отлетел назад и, разметав по пути несколько человек из круга зрителей, с грохотом впечатался в шведскую стенку, разбив одно из зеркал рядом.
Когда осколки отзвенели, в зале наступила тишина.
Тихо чертыхаясь, растерянно глядя на Сергея, неподвижного Нугзара и косясь на своего лидера, поднимались упавшие парни. Главный неожиданно как-то поблёк и потерял кураж. Вероятно, в первый раз в жизни он не знал, что делать...
Воспользовавшись минутным замешательством в стане противника, Сергей попытался выйти из круга и пройти к душевой за одеждой и ключами. Парни расступились, было, но чувство жестокого разочарования исходом схватки не дало им так просто отпустить виновника своего унижения и, не дожидаясь команды главаря, несколько самых обозлённых "вадорюшников" бросились на победителя. К ним тут же присоединились остальные. Они навалились на обидчика всей своей массой и повалили его на пол. Сквозь плотную завесу непрерывных ударов и пинков, пота и запахов чужих, давно немытых тел, находясь в физически осязаемом водовороте клокочущей ненависти среди людей, которым он ничего плохого не сделал и даже не знал их, Сергей понял, что его сейчас просто забьют насмерть. Ни за что. Он всего лишь случайно оказался не в то время не в том месте. Да ещё не дал получить этим самоуверенным юнцам, ожидаемого, приятного глазу зрелища, в виде победы своего бойца, торжества техники их замечательной школы Вадо-рю над каким-то неизвестным русским мужиком. Это было оскорбительно, невыносимо для самолюбия, не могло сдерживаться каким-то опрометчивым словом главаря, да и свидетелей тут не было. Правота всегда на стороне сильных, а сильные здесь те, кого больше.
Сергей пытался применить свои навыки боя в ограниченном пространстве, но свободного пространства не было вообще. Он был завален, задавлен живой ворочающейся массой, из которой высовывались озверевшие потные лица, выскакивали кулаки, локти, колени.
Чьи-то пальцы добрались до горла, удары сыпались в лицо, живот, печень. В глазах появилась красная пелена, как сквозь пуховое одеяло невнятно доносились азартные выкрики и мат на нескольких языках.
Звуки постепенно ослабевали, как будто бы кто-то крутил регулятор громкости, а в голове всё реже вспыхивали ослепительные молнии, когда по темени приходился очередной удар.
Сергей задыхался, сознание постепенно уходило, отползало куда-то, легкие со страшными усилиями закачивали следующую порцию живительного воздуха, во рту чувствовался солёный металлический привкус. Перед тем, как силы его оставили, обреченно подумал о смерти
 - Почему только так бессмысленно?
Потом провалился в какой-то чёрный и бездонный колодец.

Он не помнил, сколько прошло времени, почувствовал только, что дышать стало легче. Голова гудела, а тело будто бы переехал гусеничный трактор МТЗ-80. Куча навалившихся сверху тел куда-то исчезла. Сергей пошевелился, открыл глаза и увидел сквозь красную пелену, что вокруг него валяется несколько "вадорюшников", а в углу зала, у раскрытого окна, происходит непонятная свалка.
Попытка шевельнуть правой рукой отозвалась острой болью в плечевом суставе и в кисти. Левая рука с трудом, но повиновалась. Сергей вытер ладонью кровь, залившую глаза, чуть приподнялся и попытался разглядеть, что происходит в зале. Около десятка незваных гостей махались с полным пожилым мужчиной в чёрном кимоно. Сергею он был незнаком.
Высокий, с азиатскими чертами лица, с бритым черепом, похожий на китайца мужчина, судя по его технике боя и молниеносным движениям, большой мастер кунг-фу, вязал "непробиваемую сеть" на небольшом пятачке среди разгорячённых парней, пытавшихся применить к нему прием "задавить массой", какой они успешно использовали против Сергея.
Но повторно этот номер у них не проходил.
Около десятка пострадавших уже валялось на полу тут и там, а оставшиеся окончательно выдохлись, и было видно, что незнакомец не добивает их намеренно, дает возможность уйти.
Чем дольше до них доходила эта простая мысль, тем меньше драчунов оставалось на ногах.
Но ничто не длится вечно. Мастер кунг-фу решил поторопить нападавших с принятием решения и короткой комбинацией ударов по болевым точкам на щиколотках, вывел из активного состояния ещё двоих "игроков".
Оставшихся это убедило. Они, еле держась на ногах, подняли руки ладонями вверх, и медленно отступив от страшного противника, стали подтаскивать к окну, через которое влезли в зал, своих пострадавших друзей.
В глазах побеждённых горели злоба, разочарование и страх, как у стаи гиен, бросившейся растерзать одинокого медвежонка, и вдруг получившей неожиданный и страшный отпор от здорового и сильного папы-медведя.
Незнакомец, больше не обращая внимания на ретирующихся с поля боя парней, быстро подошёл к Сергею и наклонился над ним.
Незнакомые стальные глаза внимательно изучали лицо Сергея
 - Зивой? - спросил его спаситель, озабоченно проверяя пульс.
 - Живой. Всё нормально, - с трудом разлепляя окровавленные губы, выговорил Сергей.
 - А это сто за люди были?
 - Не знаю. В окно влезли, заставили с ними драться.
 - Холосо, холосо. Тавай, вставай, я тебя осмотрю. Ти вообсе кто?
 - Я инженер кафедры. Работаю тут.
 - А-а. Ясна. А ти холосо дрался. Я видел.
 - Откуда? Здесь же никого не было.
 - Я в проседурной спаль. Когда суметь стали - проснулся. Думаль, сам сплависся.
 - А вы кто будете?
 - Я Ли Вей из Пекина. Теперь тозе здэс работаю. Ух, как плоха, - забормотал китаец, осматривая, гематомы на шее, голове и груди Сергея.
 - А кем вы тут работаете, и почему я вас раньше не видел?
 - Я токо два ден приехал. Токо начал работать. Группи здоровья. Ти лучше скажи, так болна?
Ли Вей, легонько нажал пальцем на бок Сергея.
Резкая боль разлилась по всему телу, Сергей изогнулся, с трудом сдерживая крик, резко выдохнул
 - Ос-с-с!
 - Ти халасо работал, там в кумите, - невозмутимо сказал китаец, - какая эта у тебя скола?
 - Шотокан.
 - Сотокан? Холосая скола, знаю. Но тебе есё уцицца нада. Да, многа уцицца. Тавай, потихонька вставай, пойдём в процедурную, на кан, на койку. Ли Вей тебя немножка лэчить будет. Как тэбя зовут?
 - Сергей.
 - Посли тихонецко, Сирёза, посли...

Сергей вспомнил, как Ли Вей, раздев его, долго ощупывал и массировал тело, смазывал какими-то вонючими мазями, которые извлекал из баночек, спрятанных в старом рюкзаке. Вправил вывихнутое плечо. Поворачивал на койке, заставлял садиться и втыкал в кожу тонкие серебряные иглы, подогревал их и зажигал на них какие-то благовония. Как оказалось, он действительно только что приехал и второй день ночевал в процедурной, в зале лечебной физкультуры, до тех пор, пока ему не найдут место в служебной гостинице, общежитии или снимут квартиру.
Сергей тогда позвонил домой и оба выходных оставался с китайцем.
Потом он почти каждый день виделся с Ли Веем, помог ему найти и снять временное жильё в городе, недалеко от работы, вызвался быть гидом и показать достопримечательности и исторические места Тбилиси.
Синяки и гематомы зажили удивительно быстро. Сергей полностью восстановился и старался почаще общаться с новым знакомым.
Ему было 67 лет, он приехал из Пекина по какой-то программе обмена между медицинскими учреждениями Китая и СССР.
Ли Вей внешне выглядел полноватым и грузным, но это ощущение было обманчивым. Сергей видел с какой немыслимой быстротой тот двигался во время памятной схватки. Китаец рассказал, что он видел через занавеску в процедурной все перипетии вторжения агрессивной компании в зал. Решил сначала не вмешиваться, надеясь на мирный исход, а потом, когда Сергея стали забивать насмерть, выскочил из своего укрытия и утихомирил нападавших. Ли Вей чем-то напоминал Сергею Будду, таким, каким его иногда рисуют в книжках. Или одного из монахов-настоятелей Шао Линя. Только без бороды. Череп у китайца был чистый и блестящий, кожа здоровая розовая, лицо круглое с небольшими складками у подбородка и, несмотря на возраст, немножко детское, только в узких улыбчивых глазах светилась мудрость и доброта. Вокруг рта и глаз роились едва заметные морщинки, а когда Ли Вей улыбался, на щеках появлялись маленькие ямочки, которые очень ему шли.
На удивление Сергея, Ли Вей пристрастился смотреть видео и Сергей часто приносил видеокассеты с разными фильмами в институт. Они вдвоем, устроившись в свободном кабинете с телевизором и видеомагнитофоном увлеченно смотрели западную кинопродукцию, в основном, о боевых искусствах, наконец, прорвавшуюся сквозь "железный занавес". В Китае пока такого не случилось.
Ли-Вей сносно владел русским языком, и общаться с ним было легко. Но произношение у него было неважным и Сергею пришлось понемногу это исправлять.
Как-то раз он вспомнил про слова, сказанные китайцем в день, когда они познакомились.
 - Ли, а ты помнишь, что сказал мне в тот день, когда из-за меня подрался?
 - А сто?
 - Ты сказал, мне "иссё многа учицца нада!" - передразнил друга Сергей.
 - Ну и сто?
 - А то! Кто ж меня учить будет? Кроме тебя тут учителей нет. Вдруг на меня опять какие-нибудь "плохие люди" нападут? Научи меня твоему кунг-фу!
 - Ни знаю Серёза, эта оцень трудна и долга. Ми в Китае всю зизнь уцимся.
 - Так я же не с нуля учиться буду! Что-то уже знаю. Да и тебе ученик ведь нужен, опыт передавать, верно?
 - Халасо, Серёза, буду уцить. Тока потом не залуйся.
 - Не буду, учитель.
С тех пор Сергей занимался кунг-фу с Ли-Веем.

Такси остановилось у ворот Девятой больницы. Элгуджа расплатился с водителем, попросил его несколько минут подождать и вместе с Сергеем отправился на поиски китайца.
Ли-Вея они нашли в спортзале. Шли занятия по реабилитации группы выздоравливающих после перенесённых операций. Пришлось присесть на длинную скамеечку и подождать.
Полтора десятка мужчин и женщин, в основном, старше шестидесяти, одетых кто во что горазд, стояли в несколько рядов и дисциплинированно выполняли всё, что требовал Ли-Вей.
 - Памахали руцками, памахали! Молодци! Вот так! Исё помахали! Теперь глюбоко, глюбоко вздохнули все! Вот так! Типерь рюки поднимите верх, медленно опускайте внизь. Так. А сицас собирите с сибя всё плёхое, все болезни, грязь, нехолосие воспоминания, то сто вам в себе не нравица, и выкиньте, выбросьте это всё в сторону!
Мужчины и женщины, одни улыбаясь, другие с серьезным и сосредоточенным выражением лица, собирали ладонями с тела воображаемую невидимую "грязь" и отбрасывали, стряхивали её на пол.
 - Вот так! Вот так! Маладци! Исё несколько раз так сделаим! Вот холосо! Теперь вы освободились от плёхого и скоро будите совсем цистые и здоровенькие! Продолжаем...
Элгуджа во все глаза смотрел на китайца. Теперь только он один из шести миллиардов населения Земли и интересовал потрясенного внезапно обрушившимся горем молодого отца. Если только этот человек сможет спасти его Нинико... Если только... Это и будет настоящим счастьем! На всю жизнь!
 - Господи, если ты только есть, прости меня за мои грехи и неразумные слова. Всё, что угодно сделаю во искупление, только не забирай мою девочку, помоги Нинико, - молился про себя Элгуджа.
Он никогда не считал себя трусливым или слабым духом, но сейчас трясся от страха, опасаясь, что через несколько минут все его надежды и чаяния могут рассыпаться в пыль...
Как врач, Элгуджа автоматически оценил действия китайца и вынужден был признать, что хотя эта система занятий и была ему неизвестна, выглядела она интересной. Упражнения и слова Ли-Вея помогали восстанавливать не только тело, но и душу. Этакий легкий физический и оздоровительно-психологический тренинг. К этому можно относиться с недоверием, но Сергей говорил, что многим помогает...
Через несколько минут китаец закончил занятия и, заметив в зале Сергея, подошёл к нему
 - Привет, Сирёза, сто это ты севодня тут появился?
Сергей вскочил со скамеечки и полушутя-полусерьёзно поклонился учителю
 - Сенсей рей!
Китаец улыбнулся и в ответ наклонил голову.
Элгуджа неловко поднялся и, страшно волнуясь, стал вытирать внезапно вспотевшие ладони о брюки. Приближалась страшная для него минута ясности. Люди из зала постепенно выходили, и вскоре он совсем опустел.
 - Так сто слуцилось, Серёза?
 - Беда случилась Ли, человеку помочь надо! Познакомься, это Элгуджа. Элгуджа, а это Ли Вей.
 - Осень приятна, осень.
 - Ли, ты, помнится, лечил недавно женщину с больными почками, которую признали тут, в урологии, безнадёжной. Диагноз был - пиелонефрит.
 - Да, да, лецил. Сицас у неё всё халасо, по-моему. Ницего больсе не болит.
 - Так вот, Ли, есть ещё такая больная, только на этот раз девочка, вот его, - Сергей кивнул на Элгуджу, - дочка. Её тоже признали безнадёжной. Кроме тебя, надеяться больше не на кого. Поможешь?
 - Канесна помогу, только я долсен её посмотреть.
У Элгуджи радостно вспыхнули глаза. Наконец, у него появилась надежда.
Через несколько минут ожидавшее такси помчало всех троих обратно в Сабуртало.

Девятилетняя Нинико была похожа на маленькую старушку. Худенькое, измождённое страданиями бледное личико над разметавшимися по подушке чёрными волосами, безучастные карие глазёнки, маленькая ручка с кукольными пальчиками, лежащая поверх одеяла, всё это вызывало жуткую жалость к бедному ребенку у троих мужчин, столпившихся возле детской кровати, особенно, ещё и потому что они знали страшный приговор медиков - один, в лучшем случае, два месяца жизни...
Это ужасно несправедливо, когда вся мощь современной науки и техники, громадный опыт и знания врачей оказываются бессильны спасти одну детскую жизнь! Так не должно быть! Это чудовищно несправедливо!
Улыбчивый китаец, ни одним движением не показавший своих чувств, подошёл к девочке, взял её за руку, подмигнул и представился
 - Здлавствуй Нинико! Меня зовут Ли-Вей. Мозесь називать меня дядей Ли. Я приехаль из Китая к тебе в гости и хоцу быть твоим дрюгом, мозно?
Необычный гость со смешным говором сразу привлёк внимание больной. Она истосковалась по праздникам, играм с подружками, паркам и даже опостылевшей школе, вокруг постоянно были только озабоченные дяди и тёти в белых халатах, еле сдерживающие слёзы родители, бабушка. Дяди и тёти в белом всё время делали ей больно и совсем не умели улыбаться. А этот смешной дедушка светился каким-то внутренним светом, прямо, как солнышко. Может быть, он и в самом деле её дядя или дедушка, которого она раньше не видела?
Нинико немножко оживилась, с блеснувшим в глазах интересом, посмотрела на китайского дедушку и, немного стесняясь, проговорила
 - Конечно, можно! Ты так смешно говоришь. А почему ты раньше не приходил?
 - Раньсе я не мог придти, я зиль осень далеко отсюда, в Пекине. Это такой болсой город, сто там поместится десять Тбилиси.
 - Разве может быть такой большой город? Я думаю, что больше Тбилиси не бывает. Я была только в Кутаиси и Сухуми, а они гораздо меньше Тбилиси.
Ли Вей принял обиженный вид
 - Ти думаесь, я тебя обманываю? Да? Тогда давай, приеззай ко мне в гости, в Пекин.
Нинико радостно и удивленно захлопала ресницами, какой смешной дедушка, мало того, что говорит, как маленький, ещё и в какой-то Пекин приглашает в гости.
Подумала - как интересно! А вслух сказала:
 - А меня папа с мамой всё равно не пустят!
Ли бодро повернулся к Сергею и Элгудже, которые отошли в угол и с огромным трудом сдерживали слёзы. Сергей теперь прочувствовал на себе то состояние, с которым его новый друг ехал в автобусе и вообще жил в последнее время. Врагу не пожелаешь!
 - Папа, отпустись Нинико са мной в Пекин пагостить? Она не вэрит, сто в одном Пекине поместицца десять Тбилиси, - сказал Ли и выразительно подмигнул Элгудже.
Тот шмыгнул носом, поморгал мокрыми глазами и принял игру
 - Нинико, обещаю, что отпущу тебя погостить у дяди Ли и мама тоже тебя отпустит.
Девочка оживилась. Как здорово! Наконец-то она окажется в большом мире, увидит чудесный незнакомый город, поиграет с подружками на улице, поест мороженого, увидит вблизи таинственный Китай, который она раньше видела только в кино и на картинах. Настоящая сказка, но... а как же боли в спине? Ей всё хуже и хуже, она стала такой слабой, уже почти не может сама ходить в туалет. Ей все время плохо. Нет, смешной дядя, наверное, её обманывает
 - Дядя Ли, а как я поеду с вами в Пекин? Я ведь болею, мне нельзя ходить, чего я хочу кушать и пить, мне не дают. Часто перед глазами всё кружится...
 - Тепель всё будет холосо, доценька, не бойся. Это раньсе у тебя всё болело, а тепель больсе не будет. Я пливёз с собой целый месок лекарств и ты тепель сколо поплависся.
Ли показал девочке свой рюкзак с лекарствами.
Нинико улыбнулась
 - Ты похож на деда Мороза! А у тебя есть для меня подарок?
Сергей и Элгуджа виновато дёрнулись, вот чёрт, забыли совсем ребёнку что-нибудь купить. Как теперь Ли-Вей выкрутится?
Но китаец не растерялся, он полез в свой рюкзак, и выложил на стол кучу маленьких баночек, бутылочек, коробочек. На дне рюкзака нашёл маленького жёлтого дракона, сделанного то ли из каучука, то из резины. Дракон был очень красивым, с большими расправленными крыльями, гребнистой спиной и длинным извивающимся хвостом. Хотя из пасти у него высовывался большой красный язык и торчали белые зубики, дракон казался добрым и совсем нестрашным. Ли прищурил глаза и протянул игрушку девочке
 - Вот тибе мой подарок.
Нинико осторожно взяла дракона. На ощупь он был мягким и нежным. Раньше у неё были только куклы, а они ни от чего не могли её защитить, они были просто пластмассовыми девочками... А этот зубастый, что-то совсем другое. От него чувствуется какая-то первобытная мощь, уверенность в себе. Такой защитит...
 - Спасибо!
Она прижала дракончика к груди и немножко поверила дяде Ли про Пекин. Совсем чуть-чуть...
Воздух в комнате, наполненный тоской и печалью, немного посвежел. Для этого потребовалась всего лишь искорка надежды и желание поверить в маленькое чудо.
Ли начал разбираться с содержимым рюкзака. Отложил несколько баночек в сторону. Потом подошел к Элгудже и они вышли в соседнюю комнату. Китайца интересовали анализы, история болезни, рентгеновские снимки почек и другие медицинские подробности болезни Нинико.
Пока друзей не было, Сергей подошел к девочке и присел на стул возле кровати. Обстановка в небольшой комнатушке была небогатой. Детский письменный стол, пара стульев, шкаф с книгами и игрушками, шкафчик для одежды, маленький столик с разложенными на нём рецептами, лекарствами, шприцами.
Сергей потрепал девочку, возившуюся с драконом, по головке и с опозданием представился
 - А меня зовут дядя Сергей!
 - Вы тоже из Пекина? - доверчиво спросила Нинико.
 - Нет, я живу в Тбилиси.
 - А правда, что дядя Ли говорил про Пекин? Он такой большой?
 - Да, Нинико, дядя Ли всегда говорит правду, можешь ему верить. И это значит, что ты обязательно поедешь с ним в Китай. Если будешь делать всё, что скажет доктор. Кстати, дядя Ли – доктор.
Нинико округлила глаза
 - Правда?
 - Правда.
 - Я раньше таких докторов никогда не видела. У него даже белого халата нет.
 - А ты думаешь только тот доктор, кто ходит в белом халате?
 - Конечно!
Сергей улыбнулся
 - Нет, Нинико, не все настоящие доктора и не всегда ходят в белых халатах. Главное не что на человека надето, а что у него в голове. А этого сразу не видно.
 - А я ещё ни разу не видела доктора без халата.
 - Ну вот, сегодня ты и увидела в первый раз.
В комнату вошла молодая женщина и бросилась сразу же к девочке. Обняла её и заплакала. Сергей встал со стула и отошёл к окну.
 - Вай ме! Чемо гули (сердце моё), солнышко моё маленькое, - женщина причитала то на русском, то на грузинском, целуя и гладя дочь.
Сергей взглянул на часы, было 17-20. Мать явно не досидела до конца рабочего дня и, наверное, примчалась, злая на мужа из-за того, что он ей не позвонил, не заехал на работу и оставил целый день переживать за судьбу ребёнка.
Элгуджу ждала семейная разборка, но её не случилось. Когда в комнату вошёл китаец, женщина настолько удивилась, что забыла обо всём.
Манану, так звали мать девочки, Элгуджа отвел на кухню и вкратце объяснил кто такие Сергей и китаец, что они тут делают, и какая осталась надежда на спасение дочки.
Потом Ли Вей долго сидел за детским письменным столиком в комнате Нинико и объяснял родителям, как делать отвары из трав в баночках, которые он принёс, что покупать на рынке и как готовить еду для девочки. Элгуджа исписал несколько листов. Он и Манана не отрывали глаз от китайца и дочки. Ли Вей казался им добрым волшебником, неожиданно свалившимся с неба. По сути дела, так и было. Только не с неба, а с Поднебесной, с Китая.
Сергей вполуха слушал тихие советы и рецепты доктора и перемигивался с Нинико, возившейся с новой игрушкой. Ли говорил что-то о настое из луковой шелухи, который обязательно нужно давать девочке за 30 минут до еды, о травяных смесях из разных растений, каких-то отварах, водяных банях и многом другом, не очень понятном Сергею.
Когда китаец закончил инструктаж родителей, он подошёл к Нинико
 - Ну сто, доценька, мама тебя тозе отпускает со мной в Пекин.
Девочка вспыхнула от радости и посмотрела на мать. Та, прикусив губы, кивнула дочери.
 - Я очень хочу с тобой поехать дядя Ли. А когда я поправлюсь?
 - Тепель это будет зависеть только от тибя. Я к тибе буду часто плиходить в гости и лецить. А ты обещай мне слусаться маму с папой и пить всё, что они дают, дазе очень невкусное. Холосо?
 - Хорошо, дядя Ли.
 - Когда ми поедем в Пекин, я тебе показу больших длаконов, Великую Китайскую стену, импелаторский дволец, храм Шао Линь и есё много-много интелесных весчей. Посталайся поплавиться посколее.
Элгуджа с Мананой вышли провожать друзей до остановки. Хотя Ли Вей и сказал, что ничего не обещает, но признал, что вероятность полного выздоровления очень высока, главное, строго соблюдать все предписания и очень важно, чтобы Нинико верила в излечение и сама боролась с болезнью. Чтобы у девочки была желанная цель - обязательно скорее поправиться и поехать в Пекин! Надо эту веру в ней всячески поддерживать!
На остановке Элгуджа, смущаясь и путаясь в словах, начал благодарить Сергея и Ли
 - Вот как в жизни бывает. Ещё сегодня утром я вас совсем не знал, был один на один с этим кошмаром, вот Сергей меня видел в автобусе. А сейчас мне и Манане стало чуть легче, мы теперь не одни и мы немножко поверили, что всё будет хорошо.
Затем, уже обращаясь к Ли Вею
 - Мне неудобно говорить, но вы не стесняйтесь, скажите, сколько надо заплатить за лечение, мы ведь все люди, понимаем, что вы тратите своё время, силы, деньги. Так неправильно. Мы у вас уже в большом долгу. И мы не пожалеем на Нинико никаких денег. Только скажите, сколько понадобится.
Ли возмущенно покачал головой
 - Ти слисал, Сиреза? Он не понимает, сто я не за деньги яботаю, а помогаю длузьям. Никаких денег я не возьму, и я от вас ницего сицас вообсе не слисал.
Элгуджа растерянно посмотрел на Манану, беспомощно пожал плечами, потом подошел к Ли Вею и обнял его
 - Ты теперь мне как самый близкий родственник. Как отец. Спасибо. Я этого никогда не забуду.
Потом он подошёл к Сергею и облапил его
 - Если бы не ты, ничего бы не было. Тебя, правда, нам Бог послал. Всё, что только смогу, всё, что попросишь - сделаю. Спасибо друг! Всегда рад тебя видеть в своем доме. Мой дом - теперь твой дом! Приходи к Нинико, она тебя будет ждать.
Сергей смутился
 - Спасибо! Конечно, приду.
Потом Сергея и Ли обнимала Манана. Но она ничего не говорила, она просто плакала. Говорили только её глаза, в которых светилась бесконечная благодарность чужим людям, бескорыстно подставившим плечо в самую тяжелую минуту жизни.
* * *
А через полгода Сергея обнимала и целовала маленькая Нинико, которая совершенно поправилась и каждый день напоминала всем, что она теперь совсем здоровая и может ехать с дядей Ли в Пекин, смотреть драконов и Великую Китайскую Стену, как он обещал.
Сергей, прижимая к себе светящуюся радостью озорницу, думал о том, какие тонкие, хрупкие и бесконечно дорогие вещи - человеческая жизнь, доверие, доброта и вот эта искренняя и непосредственная детская любовь маленькой девочки, которую он совершенно нечаянно спас. В общем-то, случайно.
Вся современная медицина с её миллиардными фондами, титулованными эскулапами, новейшими лекарствами, приборами, больницами почему-то оказалась бессильной, а какие-то два-три отзывчивых на чужую боль человека смогли справиться с проблемой и спасти ребёнка. Так чего же не хватает, чтобы не оставлять людей в беде, искать и находить выходы из, казалось бы, безнадежных ситуаций?
Может быть, просто обыкновенного человеческого тепла и участия? Честности перед собой? Неукоснительного исполнения заповедей Божьих?
Или…чего-то другого?
Чего?