178. В.Агошков. Ефратово-Тросна тожь. МА. Балакирев
Ми;лий Алексе;евич Бала;кирев (21 декабря 1836 [2января 1837], Нижний Новгород – 16 [29]мая1910, Санкт-Петербург) – рус-ский композитор, пианист, дирижёр, глава «Могучей кучки».
1. М.А. Балакирев. 2. Почтовая марка СССР, 1957 год
В 1855 году Балакирев уехал вместе с Улыбышевым в Петербург, где встретился с М.И. Глинкой, который убедил молодого композитора посвятить себя сочинению музыки в национальном духе.
Из фортепианных сочинений Балакирева известны: две мазурки (As-dur и h-moll), скерцо, фантазия«Исламей» на восточные темы (1869); им же переложены для фортепиано в две руки: «Марш Черномора» из оперы «Руслан и Людмила», «Песня жаворонка» Глинки, увертюра (вступление) ко второй части «La Fuite en Egypte» сочинения Берлиоза, каватина из квартета Бетховена (ор. 130), «Арагонская хота» Глинки. В четыре руки: «Князь Холмский», «Камаринская», «Арагонская хота», «Ночь в Мадриде» Глинки. Известно, что М.И. Глинки был в городе Кромы, жил в Орле. Народная плясовая «Камаринская» была создана в наших краях: не исключено, что Балакирев интересовался ею. Чтобы оказаться в Тросне, нужно было композитору ехать из Курска. Безусловно, по тракту передвигались многие выдающиеся люди. Из вокальных сочинений Балакирева большой популярностью пользуются романсы и песни («Золотая рыбка», «Приди ко мне», «Введи меня, о ночь, тайком», «Наступление», «Взошёл на небо месяц ясный», «Слышу ли голос твой», «Еврейская мелодия», «Грузинская песня» и проч.) – числом 20 (по другим данным 43. Видимо, основная часть текста – прижизненная, составленная в промежутке между 1882 и 1895 годами). *
ТУРГЕНЕВ И БАЛАКИРЕВ
1. М.А. Балакирев (1837-1910).
2. Балакирев в черкесской одежде в Тбилиси, в 1863г.
3. Балакирев в более поздние годы.
Среди членов «Могучей кучки» – содружества композиторов во главе с Милием Алексеевичем Балакиревым (1837-1910), которые были преданы делу русской национальной музыки, – царствовало какое-то насторожённое мнение насчёт Тургенева. Хотя они безусловно признавали его литературные заслуги, их не могло не возмущать то обстоятельство, что вместо родной страны, которую он с такой любовью к её природе и к простому народу описал в «Записках охотника» (1847-51), Тургенев, по-видимому, предпочитал жить за границей. Эта насторожённость обострилась даже в враждебность после появления романа «Дым» (1867), в котором коренной западник Потугин, речи которого читатели воспринимали прямо как высказывания самого автора, не только поставил под вопрос «культ» Глинке, проявившийся, между прочим, и в статьях Цезаря Кюи, но и с едкой иронией отозвался о русских «самородках»-неучах: «Тут такой господин бегает, гениальным музыкантом себя воображает. «Я, говорит, конечно, ничего, я нуль, потому что я не учился, но у меня не в пример больше мелодий и больше идей, чем у Мейербера». Во-первых, я скажу: зачем же ты не учился? а во-вторых, не то что у Мейербера, а у последнего немецкого флейтщика, скромно высвистывающего свою партию в последнем немецком оркестре, в двадцать раз больше идей, чем у всех наших самородков; только флейтщик хранит про себя эти идеи и не суётся с ними вперёд в отечестве Моцартов и Гайднов; а наш брат-самородок «трень-брень» вальсик или романсик, и смотришь – уже руки в панталоны и рот презрительно скривлён: я, мол, гений. И в живописи то же самое, и везде. Уж эти мне самородки!»
Вместе с умалением значения Глинки, потугинские выпады против русских «самородков» должны были показаться личным оскорблением композиторам «кучки». Ведь в печати враждебные им критики нередко обвиняли их в дилетантизме и невежестве. Несправедливость подобных обвинений не могла не задеть за живое Балакирева. Во-первых, он сам был нечто вроде «самородка» – в хорошем смысле слова. Уроженец про-винциального Нижнего-Новгорода, он в раннем возрасте проявил большие способности к музыке, и со временем стал замечательным пианистом и – благодаря своей удивительной музыкальной памяти – одним из лучших русских дирижёров той эпохи. В те годы в России не было никаких консер-ваторий или училищ, дающих возможность учиться необходимым для ов-ладения композиторской техникой предметам – т.е. теории музыки, гар-монии и инструментовке. Именно из-за этого Глинка в 1830г отправился в Италию, и потом в Берлин, где он учился у знаменитого теоретика Зигфри-да Дена в Берлине. Балакирев для своих учеников по композиции – то есть для Мусоргского и, спустя несколько лет, Римского-Корсакова – со-ставлял очень требовательные учебные программы.
Впервые Тургеневу довелось услышать музыку «кучкистов» на кон-церте Бесплатной музыкальной школы, который состоялся в Петербурге 6 марта 1867г (ст. ст.). В программу концерта входила и увертюра Балаки-рева к трагедии Шекспира «Король Лир». По свидетельству Стасова, кото-рый познакомился с Тургеневым во время антракта концерта, писатель раздражённо заметил по поводу этой увертюры: «А потом ещё этот «Король Лир» господина Балакирева. Балакирев – и Шекспир, что между ними общего? Ко-лосс поэзии и пигмей музыки, даже вовсе не музыкант».
В своих воспоминаниях Стасов подчеркнул, как балакиревцы долго не хотели приглашать Тургенева на одно из своих собраний, о чём тот не-однократно просил Стасова, так как ему всё-таки хотелось лучше ознако-миться с новой русской музыкой: «Товарищи композиторы долго отказывались что-нибудь исполнять для Тургенева. Все восхищались его романами, повестями, все были искренние поклонники его таланта, но были возмущены его презрением к новой нашей музыкальной школе; они думали, что нечего хлопотать о просвещении челове-ка слишком мало музыкального по натуре, да вдобавок слишком застывшего за гра-ницей в старых классических предрассудках».
Как они ошибались, считая «мало музыкальным по натуре» одного из самых музыкальных писателей в русской литературе! Следует заметить, что ещё до «Дыма» сам Балакирев был предубеждён против Тургенева, с которым он даже не был знаком, и считал его приверженцем устарелой «классики». Это видно из его письма к Кюи от 20 июля 1864г (ст. ст.), в котором он сообщил новости, переданные ему приятелем, недавно съездившем в Германию: «Здесь я имею сведения об m-me Шуман, Виардо и Антоне Рубинштейне, 1-ая и 2-ая живут в Бадене. Шуманна занята весь день, и целые дни её поглощены заботами о бульоне и белье, 2-ая, потерявши голос и молодость, сделалась классической!! певицей и поёт в Бадене в баденских концертах: «Erlk;nig», «Ich grolle nicht» Шумана и другие вещи; против неё постоянно сидит Тургенев («p;re Tourgu;neff») и сладостно улыбается».
Балакирев страстно ненавидел А.Г. Рубинштейна, считая его подав-ляющий авторитет и влияние на музыкальную жизнь Петербурга препят-ствием к развитию самобытной русской музыки. Именно в противодейст-вие Петербургской консерватории, основанной в 1862г по немецкому об-разцу, благодаря инициативе А.Г. Рубинштейна, Балакирев и хоровой ре-гент Гавриил Ломакин (1812-85) в том же году устроили Бесплатную музы-кальную школу, предназначенную прежде всего для тех, кто желали полу-чить музыкальное образование, но располагали ограниченными средст-вами и временем. Можно предположить, что Балакирев отождествлял Тур-генева со столь ненавистной ему «немецкой», «консерваторской» партией.
Но и Тургенев со своей стороны тоже не был вполне справедлив в своих суждениях о Балакиреве, с которым он, по-видимому, впервые встретился на музыкальном вечере в Петербурге в марте 1871г. О своих впечатлениях он доложил Полине Виардо: «Я застал там многих привер-женцев новой русской музыкальной школы (к несчастью, не Кюи); но великого Балакирева, которого они признают своим вождём; великий Балакирев довольно скверно сыграл несколько отрывков из фантазии для ор-кестра Римского-Корсакова [«Садко»]…
Потом великий Балакирев довольно скверно сыграл вариации на темы Листа и Берлиоза… В общем, мне кажется, что это человек умный. Kein Talent, doch ein Charakter»(«Никакого таланта, но есть характер»). Кюи, например, впоследствии писал: «Балакирев во всём был головою выше нас. Как наседка с цыплятами, возился он с нами. Все наши первые произведения прошли его строгую цензуру».
С нынешней точки зрения заключение Тургенева насчёт отсутствия полноценного творческого таланта у Балакирева кажется справедливым, так как кроме симфонической поэмы «Тамара» (1866-1882) и восточной фантазии для фортепиано «Исламей» (1869) мало что из произведений Ба-лакирева сегодня исполняется на концертах.
С другой стороны, отрицательное замечание Тургенева об исполни-тельских способностях Балакирева не может не казаться странным. Ведь, несмотря на то, что Балакирев не был виртуозом такого же масштаба, как, например, Антон или Николай Рубинштейн, он тем не менее был замечательным пианистом. Под старость националистические и религиозные акценты в мировоззрении Балакирева ещё обострились, что и сказалось в его славянофильском взгляде на русскую историю.
Так, он решительно отвергал петровские реформы, поскольку они, по его мнению, сильно повредили России, наложив на неё всякие чуждые духу русского народа учреждения и нравы. …Булич дружил с Балакиревым и притом уважал в нём основоположника «новой русской музыкальной школы» в 1860-е гг., но, будучи историком по образованию да и убеждённым западником, он никак не мог согласиться с розовыми представлениями Балакирева о допетровской России. По утверждению Балакирева, православная, соборная вера, которую Россия приняла от Византии, полностью гармонировала с её тогдашним внутренним строем – прежде всего с земским собором, согласно которому царь якобы мог советоваться со всей землёй. Однако эта непосредственная связь между правителем и народом оборвалась вследствие «полицейского абсолютизма», ввезённого Петром I из Европы. В ответном письме Балакиреву Булич признался, что были и теневые стороны в правлении Петра, но он настаивал на том, что без петровских реформ Россия не смогла бы развиться дальше.
Как истый славянофил Балакирев возразил, что без тех преобразо-ваний, «насильственно» введённых свыше Петром, Россия развилась бы сама собой естественным путём – силой народного духа – и достигла бы небывалых высот. Далее он иронически заметил:
«Судя по Вашим мнениям, с которыми я отважился бороться, Вам приличнее и об музыке русской думать так же, как думают об ней герои Тургенева.».
Из этих строк явствует, что даже спустя почти сорок лет Балакирев никак не мог простить Тургеневу западнические речи Потугина в его романе «Дым»! Автор текста: Луис Сундквист.
Адрес: turgenev.musica@btinternet.com
(С) В.И. Агошков.