История одного гения

               

                Экспозиция

Знатоки и любители баскетбола не устают спорить о том, кого следует называть лучшим игроком двадцатого века: Шакила О'Нила, Мэджика Джонсона или Ларри Берда. Литовцы назовут Шарунаса Марчюлениса и Арвидаса Сабониса, русские – Ивана Едешко и Александра Белова. На самом же деле лучшим баскетболистом всех времен и народов был гений игры Виталий Сойкин. Знатоки и любители баскетбола пожмут плечами, хмыкнут иронически, скрестят руки на груди. Их скепсис понятен: никто не слышал о таком игроке, никто не видел его на площадке. Почти никто.

                Завязка

В последнее время дела мои идут на лад, я читаю лекции в зарубежных университетах, меня приглашают на международные конференции и симпозиумы. Особенно люблю я бывать в маленьких городках в Германии, Нидерландах, Бельгии. Они кажутся нарисованными, сошедшими с книжной иллюстрации романа ХIХ века, так все там чинно, спокойно и преисполнено  достоинства, пусть и филистерского, бюргерского, но после русского бухтинного бахвальства и неровнодорожья идется легко и  дышится покойно.
Потому-то не очень я обрадовался приглашению в Нью-Йорк. Там - шум, многолюдство и очень много русских, попавших в какую-нибудь передрягу, главным образом растративших деньги, жаждущих облагодетельствовать тебя своим вниманием и под пьяную лавочку выпросить денег. Однако мне и в голову не приходило, что мои самые пессимистичные прогнозы начнут сбываться так быстро. Выходя из калитки, ведущей в сад Колумбийского университета, который хотя и располагается в Гарлеме, но в самом спокойном его месте, я чуть не споткнулся о вытянутые ноги нищего, и, удержав равновесие только благодаря тому, что уцепился рукой за его плечо, вынужден был взглянуть ему прямо в глаза. И я узнал его по глазам. Конечно, он сильно постарел, обрюзг, но глаза остались те же, странного желтоватого оттенка, задумчиво печальные. Переведя взгляд на плакат, который он держал рядом с шапкой, в которой желтело несколько центов, брошенных прохожими, я прочел воззвание на английском языке: «Помогите во имя человеколюбия».

                Развитие действия

Виталий Сойкин родился в маленьком черноморском поселке. Рядом с поселком находился знаменитый пионерский лагерь, а котором были и стадион, и бассейн, и баскетбольные площадки.  Мама Виталия работала поваром в этом лагере, а так как отец с семьей не жил, то ей приходилось брать маленького Виталика с собой на работу. С трех лет Виталик смотрел, как играют пионеры. Приходя домой, он брал свой любимый резиновый синий мячик и забрасывал его в тазики, в ванночку, в открытую тумбочку. Они жили с мамой в беленом одноэтажном домике, рядом с которым росли яблони и вишни, Виталик прыгал и срывал ягоды. Он никогда не промахивался. Никто не говорил ему, что только он один, Витя Сойкин, ни разу в жизни не промахнулся. Он думал, что на это способен каждый. Впервые на феномен Сойкина обратила внимание его первая учительница Екатерина Арсентьевна Заиграева. На уроке математики дети чертили поля в своих тетрадочках.
– Витя, ты почему чертишь без линейки?
– Да я и так… – нехотя ответил Виталик.
Заиграева подошла к его парте. Все поля были проведены идеально ровно. Учительница решила, что поля были расчерчены заранее. Ей было некогда удивляться, и она предпочла забыть об этом случае. Через несколько уроков Виталика вызвали к доске начертить окружность. Учащийся отстранил от себя огромный циркуль и нарисовал круг, не отрывая мел от доски.
– Сойкин, надо чертить при помощи специального инструмента! – сказала Екатерина Арсентьевна и поставила ему «четыре». Потом она рассказала об удивительной Витиной способности на педсовете. Все немного повосхищались Вите и даже собирались написать об этом в «Комсомольскую правду», но по каким-то причинам не написали.
После уроков Виталик приходил в лагерь и играл с детьми в «двадцать одно». Конечно, не в карточные «двадцать одно». Нужно было попасть баскетбольным мячом в корзину двадцать один раз. Мяч кидали по очереди, при отскоке игрок должен был кидать с той точки, в которой он поймал его. При каждом попадании игрок имел право на внеочередной бросок. Если Виталий кидал первым, то все остальные дети права на бросок так и не получали. Как только приезжие дети это просекали, в игру его больше не принимали. Но Виталик не обижался. Он понимал, что другим детям тоже хочется поиграть.
Как-то раз мимо баскетбольной площадки проходил учитель физкультуры Иван Семенович Солдатов. В этот момент Витя бросал мяч в корзину с края площадки, находясь по отношению к щиту под таким острым углом, что попасть в цель шансов не было почти никаких. Витя бросал одной рукой, «крюком». «Ш-ш-ш», – мяч зашел в корзину с приятным шелестом. «Ого!» - воскликнул весело Иван Семенович, подошел поближе и подал мяч Виталию. «Такой бросок способен сделать только профессионал NBA!
Иван Семенович был убежден, что попасть в корзину мячом у мальчика получилось случайно. И с веселой улыбкой Иван Семенович предложил Вите: «Попробуй еще раз с той же точки».
«Ш-ш-ш!»
Улыбка медленно сошла с лица Ивана Семеновича.
«А еще раз?»
Витя, почти не глядя на щит, лениво закинул мяч в корзину. Все так же одной рукой. На этот раз левой.
«Да он все время попадает… Никогда не мажет… с ним неинтересно», – загудели мальчишки. Иван Семенович подошел к Вите и сказал ему: «Если ты попадешь с центра площадки десять из десяти, я тебе подарю свои часы. Идет?»
Витя вышел на центр площадки. Руки были у него еще слабенькие, детские, и поэтому он не стал бросать мяч из-за головы, а кидал его по-девичьи, держа мяч обеими руками внизу, раскачивая его и выбрасывая из-под ног. «Один… два… три…», – одними губами считал побледневший Иван Семенович. «Десять!» – радостно завопил он после последнего броска и торжественно расстегнул свои «командирские». «Как тебя зовут?» «Витя Сойкин». «Я тебя беру в сборную лагеря. Будешь тренироваться вместе со взрослыми. Приходи сегодня в шесть часов в спортивный зал.»
Таким вот образом Виталий начал заниматься баскетболом всерьез. Надо сказать, что роста он был среднего, особых способностей к дриблингу или командной игре не проявлял. Однако у него было самое главное. Он никогда не мазал. Он попадал в корзину с любой точки площадки при условии, что мог физически докинуть до нее мяч. Он попадал, почти не целясь, с разбега и стоя, левой, правой, или обеими руками вместе. Защитникам другой команды приходилось постоянно опекать Виталия, так как в том случае, если он мяч получал, исход эпизода оказывался предрешен.
Через два года в лагерь приехала юношеская сборная СССР по баскетболу. Иван Семенович в день приезда пришел в гостиничный номер к главному тренеру. Тот слушал его неохотно. Ему часто приходилось выслушивать рассказы о доморощенных вундеркиндах, феноменально одаренных мальчиках и девочках.
«Так вы говорите, никогда не мажет?»
«Ни разу не видел, чтобы промахнулся. Я же говорил, что вы мне сразу не поверите».
«Ну что же, приводите его завтра в зал на тренировку. В одиннадцать».
Иван Семенович, не торопясь, вышел из гостиницы на свежий воздух. Вечер был чудесным. Пели соловьи, и лягушки им вторили, но, странное дело, их нестройный гам не мешал, а, казалось, даже помогал наслаждаться соловьиными руладами. Фонари в парке сияли таинственным театральным светом. Иван Семенович шел по усыпанной гравием дорожке к выходу из лагеря, и далее, по шоссе, к поселку, который находился в двадцати минутах ходьбы от лагеря.
– Завтра приходишь ровно в половину одиннадцатого в зал. Полчасика побегаешь, разомнешься, потом я показываю тебя тренеру, и всё. Ты понимаешь, Виталик, какие перспективы? Поедешь на Европу, а там и на мир, на Олимпийские игры. И всё это в самом ближайшем будущем.
– Здорово! – искренно ответил Виталик. Тут же сидела и светилась радостью его мама. – Даже не знаю, как дожить до завтра. Не терпится.
– Ну, ничего, до завтра потерпим, мы больше терпели, – весело произнес Солдатов. – Главное, выспись хорошенько, чтобы завтра свежим быть.
Иван Семенович ушел, а Виталий, почувствовав, что уснуть он не сможет, если не устанет как пёсик, быстро собрался и сказал матери:
– Пойду, поплаваю.
– Что-то поздно сегодня?
– Так надо, – объяснил Витя.

Если вы никогда не плавали в море ночью, вы не знаете, что это за удивительное чувство: расслабляющее блаженство и одновременно – интригующее возбуждение. А уж купаться ночью в грозу – это надо попробовать…
 Виталий заплыл далеко, когда вдруг резко подуло прохладным ветром, издалека донеслись звуки словно перекатывающейся по камням бочки. Вдруг отовсюду засверкали молнии. Витя повернул к берегу, и тут случилось непредвиденное. Гроза нарушила работу электростанции, и вечерние огни поселка пропали, как пропали и фонари на набережной, всё-всё погасло.
Виталий боролся с поднимавшимися волнами. В груди у него нарастало нехорошее чувство. Это было чувство потерявшегося, заблудившегося во тьме человека. Виталий потерял ориентир и уже не знал, плывет ли он к берегу, или, наоборот, отдаляется от него. И тогда, при особенно оглушительном ударе грома, при особенно ослепительной молнии, он поднял голову к небесам и стал молиться. Виталий, надо заметить, ни разу не слышал ни единой молитвы, ни разу не бывал в церкви. А тут вдруг нашел в душе такие слова: «Боже, помилуй меня грешного, не надо мне ни славы, ни Европы, ни мира, оставь мне только жизнь, и я никогда больше не буду мечтать о славе, я брошу баскетбол, поверь мне, Боже, только оставь меня в живых».
А гром грохотал, молнии сверкали, волны свирепели. Виталий понял, что уже не может бороться с морем, силы его оставили. Он опустил руки и стал медленно погружаться в пучину, но не погрузился, потому что ноги его вдруг ощутили опору. Он выплыл к берегу вслепую! Не веря своему счастью, Виталий попробовал сделать несколько шагов. Да, несомненно, он был недалеко от берега.
Витя вышел из моря обессиленный, замерзший, плачущий, но живой! И тут же вспыхнули огни поселка и фонари на набережной; электричество восстановили, гроза стала уходить дальше к югу. Витя домой не пришел, а приплелся. Мама его не стала сильно ругать, напоила горячим молоком с медом. Витя уснул легко и быстро.


                Кульминация

В одиннадцать часов утра его разбудил Иван Семенович.
– Что случилось? – кричал он на Витю, – что ты меня подводишь? Хорошо, что я с запасом время назначил, еще они будут долго тренироваться, успеем.
– Да я, – начал оправдываться Виталий, – я ночью купался, гроза была, а я устал так сильно.
– Время зря теряем, давай побежали! – закричал на него Иван Семенович. И они побежали в лагерь, по направлению к спортивному залу. Витя хотел по дороге рассказать учителю о том, что с ним случилось, о принятом накануне решении, но подходящие слова не шли ему на ум.
В зале их поджидал главный тренер.
– Это, значит и есть ваш вундеркинд? – спросил он довольно скептически. – Который никогда не мажет? Ну, вот тебе мяч, попробуй для начала забросить пять из пяти с линии.
Витя встал на линию штрафного броска. Не глядя на кольцо, бросил. Мяч даже в щит не попал, полетел в угол.
– Да он просто обиделся, – сказал Иван Семенович. – Вы же видели, он специально так сделал.
– Специально, значит, – произнес главный тренер. – Вы думаете, у меня время есть на шутки? Вы, вообще, отдаете себе отчет?
Вите стало вдруг всё всё равно. Он молча стал бросать мяч в корзину с разных точек и, разумеется, ни разу не промазал.
– Ну, хорошо, – сказал, наконец, главный тренер. – Сдаюсь.

                Эпилог

- Что же случилось с тобой? – спросил я его.
- Горбачев виноват, - ответил он устало. - Играл бы за Химки, ничего может и не было бы, да Меченый вот открыл дорогу на Запад, приехал сюда на выставочный матч, американцы увидели, переманили в NBA. А в NBA у меня игра не пошла, перестал попадать. Запил, естественно, вот теперь сижу здесь.

                Развязка

Весь предыдущий разговор промелькнул у меня в голове как сполохи, как северное сияние: развернулась голубовато-зеленая лента в черном небе и вдруг пропала. Разговор состоялся только в моем воображении, подчеркиваю. Потому что на самом деле бомж, глядя на меня своими рыжими глазами, прохрипел:
– One dime, please, sir.
Он просил десять центов без намека на русский акцент. Классический манхеттенский выговор. Глаза были как у Вити, но только глаза. Когда я обнял это лицо своим взглядом второй раз, уже пристальней, я увидел ясно, что передо мной сидит какой-то американский бомж. Я дал ему доллар и побрел по улице, вспоминая, что случилось на самом деле…
….
– Ну, хорошо, – сказал, наконец, главный тренер. – Сдаюсь. Пойдем, я тебя познакомлю с ребятами. Они в футбол пошли играть.
Они вышли из зала и направились к футбольной площадке.
– Примите парня, – сказал тренер.
– Вратарем постоишь? – спросил Виталия высоченный пацан. Витя поглядел направо, налево. Все были на две головы выше его. В такой компании бегать – себе дороже.
– Постою, – сказал Виталий.
Ворота были маленькие, переносные, металлические. Витя подпрыгнул и схватился за перекладину, покачался, потом спрыгнул. Ворота неожиданно накренились и упали ему на шейные позвонки. Смерть наступила мгновенно.

19 ИЮЛЯ 2014 Г.