В степи

               

                К у р г а н 

В утренней росе тропинка была еле заметной. Яну чувствительно холодило босые пятки, это бодрило и хотелось взлететь. Обьятая  тишиной степь дышала глубоко и ровно, на востоке таяли редкие облака, и до восхода солнца оставалось еще достаточно времени. Но Ян не стал сдерживаться и побежал. Бежал молча, высоко подпрыгивая и размахивая руками. Дышалось легко, воздух едва горчил неизбывной полынью и росной влагой. Не оглядывался: знал, что его хутор не пропадет из виду и вишня во дворе будет различимой даже с кургана. А последний заметно приближался, золотясь вершиной на бледнеющем небе.
 
 Отец говорил, что на курган надо ходить по пятницам. Почему по пятницам? – таким вопросом Ян не задавался, зато эти походы помогали не потерять счет времени. Нынче была двести сороковая пятница после смерти отца, но ладонь еще помнила его крепкое пожатие, когда они ходили на курган вдвоем. И хотя Видения появлялись редко, ощущения праздника в эти дни  не покидало.

 На вершине  следовало сесть на большой округлый гранит… да, собственно, более и сесть-то было некуда. Ян бросил на холодную шершавость ветхую сорочку и уселся лицом на восток, вытянув худые ободранные ноги. Утренний ветерок холодом лизал смуглое тело и шевелил выгоревшие спутанные волосы. Ян рассеянно осматривал призрачный горизонт и вслух проговаривал знакомые строки:

«…  поразительным и необыкновенным  событиям отводилось главное место.  Называя  девочке  имена  снастей,   парусов,   предметов  морского  обихода,он постепенно увлекался, переходя от объяснений к различным эпизодам, в которых играли  роль  то брашпиль, то  рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип
лодки,  а от отдельных иллюстраций этих переходил к широким картинам морских скитаний, вплетая суеверия в действительность, а действительность - в  образы  своей  фантазии…»

Вдруг на границе слышимости возник тонкий свист, и Ян подался вперед, пристально всматриваясь в рассветную даль. Вскоре свист был заглушен  далеким гулом, нарастающим обвально, и вот в степи показалась лавина всадников. Ян прищурился до рези в глазах и рассмотрел трепещущие перья, словно крылья за спинами воинов, летящих в первой шеренге, остальные тонули в пыли. Мчали без криков, и Ян, казалось, даже их хриплое дыхание слышал… Но вот по земле скользнула солнечная полоса и поползла, ширясь, и догоняя всадников. Вскоре она их накрыла, стало больно глазам и гул стих. А когда в глазах прояснилось, пустая степь широко белела мелкими ромашками.



                В и ш н я

 Вишню посадил отец еще в молодости. Со временем она вытянулась, разрослась на пол-двора, и в ее дырявой тени так здорово было сидеть в жаркий полдень. Солнце светило, как ни в чем не бывало,  двор под вишневой кроной был усеян кляксами упавших черных ягод – будто и не было недавнего светопреставления, когда пыльная буря, гроза и смерчи закрутили землю и небо в тугой жгут. В окошко дома нечего было и думать рассмотреть что-либо, а когда буря утихла…
 Ну почему отец называл Видения нежитью?  - словно картинки с кургана не существуют в реальности…  а ведь как раз после очередного Видения длинного обоза волов и телег Ян в Дальней балке наткнулся на нее. Была телега искорежена смерчем, но три колеса уцелели, и одна ось была не сломана.
 Ян тащил ее домой  целый день. Тащил, подбадривая себя заученными цитатами из Книги.

" -  Ты  откуда  приехал,  капитан? --  важно спросила она
воображенное  лицо и,  отвечая сама себе, сказала: -  Я приехал из Китая…

Ноги оскальзывались на выгоревшей до серости траве, Ян падал, а на него удивленно посматривали стоящие столбиками суслики.

-  А что ты привез? - Что привез, о том не скажу. - Ах, ты так, капитан! Ну,  тогда я тебя посажу обратно в корзину..."

 Пот заливал глаза, белесое небо жгло макушку. Можно было бы сбегать домой, надеть соломенную шляпу, воды попить… но он тащил, выбиваясь из сил и не оставляя телегу ни на минуту, словно боясь, что она исчезнет.

"-Только что капитан приготовился смиренно ответить, что он пошутил и что  готов показать слона,  как вдруг тихий отбег береговой струи повернул яхту носом к середине…"

 Когда силы покидали вовсе, Ян плакал, сидя на земле и размазывая кулаком по щекам грязные потеки. Зачем ему нужна была эта старая бричка, он и сам не смог бы ответить, но вставал с земли и снова налегал худым плечом на темные доски.

 Теперь телега стояла возле хаты, на  облупленном подоконнике которой сохли, сморщиваясь, вишни. После бури весь двор был ими усеян, и это была удача, ибо никакими силами не обобрать их Яну с высокой кроны. А вишни – единственное лакомство, ими следует запастись на год. Правда, есть в степи бело-желтые цветы с длинными «хоботками», отец показал, что можно из них высасывать  сладкий нектар… да разве им насытишься?

                К н и г а

К вечеру сухим треском наполнялся воздух – стрекотание цикад и кузнечиков ширилось все громче, овладевая степью. Ян в эти минуты поудобнее устраивался под вишней, балуя себя – брал сушеные ягоды и кувшин холодной, только из колодца, воды. Вода была солоноватой, колодец к концу лета пересыхал почти, но до сезона дождей дотягивал. Главным же украшением вечера была Книга. На нее Ян наткнулся вскоре после смерти отца, разбирая ящик с его инструментами. Отчего-то у Книги не было обложки и первых страниц, и неизвестными были название и автор, но это обстоятельство мало занимало Яна: важно, что Книга была о море.
 Мало-помалу Книга была выучена почти наизусть, но в такие вечера перечитывалась снова и снова. Найдя ранее не замеченную деталь повествования, Ян светлел лицом и подолгу невидящими глазами смотрел на зависшего над степью коршуна, запоминая радостную находку.
 Однажды, окрыленный чтением, Ян решился на дальний поход в надежде дойти… ну, если не до моря, то до какого-нибудь поселения. Выйдя из дому ранним утром, он к рассвету миновал курган, напевая на вновьпридуманный варварский мотив бодрые строки:

   "Была весна, ранняя и суровая, как зима, но в другом роде. Недели на три припал к холодной земле резкий береговой норд.
     Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке длинный ряд  темных килей, напоминающих хребты  громадных рыб…"

 Но когда курган пропал из виду, когда припекло полуденное солнце и сухость обожгла гортань, Ян  растерялся; куда идти? Ковыли от горизонта до горизонта и нет никаких ориентиров в незнакомой степи, за которые мог бы зацепиться взгляд. Изредка в траве попадались выбеленные зноем кости и черепа, и воспаленному воображению Яна померещилось, что вот так же когда-нибудь  наткнутся и на его останки. Им овладела паника, он остановился и повернул назад. Вначале нерешительно, но все ускоряясь, пока не кинулся опрометью. Чутье ему помогло, должно быть, и к вечеру он увидел родные очертания кургана.
 Больше на такие походы Ян не отваживался, остро завидуя птицам – ах, кабы крылья!


                П а р у с

 Однажды, когда Видение было для Яна совсем непостижимым – по степи мчались, поднимая пыль до небес, странные приплюснутые разноцветные машины – ветер принес странную ткань. Зацепившись за высокую сохлую полынь на ветру трепыхался большущий серебристый рукав. Первое время Ян зачарованно смотрел на этот веселый плеск, пока его не осенило – парус! Он стоял и смеялся, смеялся истерически, до икоты, а затем трясущимися руками распутал свиток и понес невесомый  в хату. Ткань превзошла самые смелые ожидания – ее невозможно было порвать – только резать очень острым ножом.
 С той минуты время остановилось для Яна, превратившись в один длинный день. Он восстанавливал телегу, забыв о еде и отдыхе, лишь в короткие летние ночи забываясь сном прямо в телеге. Он Бога благодарил за богатейший набор инструментов отца, позволивший из развалины соорудить что-то вроде легкой трехколесной брички. Торопливость была оправдана – со дня на день должен был начаться сезон бурь. Работа подходила к концу, дело оставалось только за мачтой… Ян все откладывал этот этап, но понимал – другого решения нет.
 В душе у него было пусто и гулко, не было даже слез, когда он стал пилить родной красный вишневый ствол острой ножовкой, в который раз шепча – «прости!»

  ...Ветер рванул неожиданно, когда сухопутный корабль Ян выкатил в степь на пробу. Парус с трепетом вздулся на мачте, и не было возможности  остановиться, спрыгнуть, прихватить заготовленные заранее припасы… Бог с ними… но Книга! Осталась Книга!

  А бричка-корабль весело тарахтела по целине, все убыстряясь среди переливов ковыля, и радость такого полета затмила горечь оставленного. Вскоре тряска прекратилась – под колесами пылила проселочная дорога… по обочинам проносились беленые хатки, крытые соломой… затем дорога стала темной и гладкой, а хатки сменились высокими каменными домами… и вот на горизонте уже вздымались в неверном мареве высоченные дома-башни…


 Ах! Что ты наделал, Ян?! Что тебе в этих призраках? Ведь не вернуться  больше в родную степь! Не вернуться.

                Приведенные цитаты из "Алых парусов" А. Грина, разумеется