- В тебе есть один существенный недостаток, - сказал однажды дон Хуан, - ты не любишь принимать ответственность за свои действия. Если ты что-то решил, нужно идти до конца, но при этом необходимо принять ответственность за то, что делаешь, и уже потом действовать без сомнений и сожалений.
- Но это невозможно! - воскликнул я, - невозможно избежать сомнений или сожалений.
- Ещё как возможно, - убеждённо возразил дон Хуан, - взгляни на меня. У меня не бывает ни сомнений, ни сожалений. Всё, что я делаю, я делаю по собственному решению и принимаю на себя всю полноту ответственности за это. Самое простое действие, например, прогулка с тобой по пустыне, может означать для меня смерть. Смерть неуклонно идёт по моему следу. Поэтому места для сомнений и сожалений я оставить не могу. И если во время нашей с тобой прогулки мне предстоит умереть в пустыне, то я должен там умереть. Ты же, в отличие от меня, ведёшь себя так словно ты бессмертен, а бессмертный человек может позволить себе отменять свои решения, сожалеть о том, что он их принял и в них сомневаться. В мире, где за каждым охотится смерть, приятель, нет времени на сожаления или сомнения. Время есть лишь на то, чтобы принимать решения.
Тогда я рассказал дону Хуану о своём отце. Он был молод — когда мне было восемь, ему едва исполнилось двадцать семь. Летом он уезжал из города, чтобы хоть месяц провести на ферме моего деда, где я жил. Едва приехав, отец строил планы насчёт того, как мы будем плавать каждое утро в шесть часов. Вечером он заводил будильник на полшестого, утром будильник звонил, отец выбирался из постели и выглядывал в окно. Я даже дословно вспомнил монолог, который он при этом произносил: «М-м-м...Что-то сегодня как-то облачно. Слушай, я полежу ещё минут пять. Окей? Только пять». И он неизменно засыпал и спал до десяти, а иногда и до полудня. Особенно меня раздражало то, что он упорно не желал отказываться от своих невыполнимых решений. Ритуал повторялся каждое утро до тех пор, пока я не отказывался заводить будильник, чем страшно его обижал.
- Это вовсе не были невыполнимые решения, - возразил дон Хуан, явно принимая сторону моего отца, - он просто не знал, как ему проснуться и встать, вот и всё.
- Как бы там ни было, - сказал я, - я не терплю неосуществимых решений.
- А какое решение в данном случае было бы осуществимым? - застенчиво улыбаясь, спросил дон Хуан.
- Отец должен был признаться себе, что не в силах пойти купаться в шесть утра и решить, что купаться мы отправимся, скажем, в три часа пополудни.
- Твои решения ранят дух, - сказал дон Хуан исключительно серьёзным тоном, - он не хотел идти купаться в три часа пополудни. Неужели ты не понимаешь?
Его слова заставили меня взвиться. Я сказал, что отец был слаб, и таким же был мир его идеальных поступков, которые он никогда не осуществлял. Я почти кричал. Дон Хуан не произнёс ни слова. Он медленно и ритмично качал головой.
- Думаешь, ты был сильнее, да? - как бы между прочим спросил он.
Я ответил, что именно так и думаю.
- Он поступал с тобой нечестно?
- Нет.
- Может, он был мелочен по отношению к тебе?
- Нет.
- И он делал для тебя всё, что было в его силах?
- Да.
- Так что тебе не нравится?
- Давай не будем говорить о моём отце.
- Нет уж. Это как раз то, с чего нам следовало начать. Если ты думаешь, что был настолько сильнее его, то скажи, почему ты сам не ходил купаться в шесть утра и не вытаскивал его с собой?
Я ответил, что всегда считал, что это дело моего отца, а не моё.
- С того момента, как ты принял эту идею, это стало также и твоим делом, - резко сказал дон Хуан.
Я сказал, что никогда не принимал его идею, потому что знал, что отец склонен к самообману. Дон Хуан спросил, почему же тогда я не сказал отцу всё то, что по этому поводу думал.
- Отцу таких вещей не говорят.
- А, собственно, почему?
- В моём доме это было не принято.
- Ты совершал гораздо более неприглядные поступки в своём доме, - провозгласил дон Хуан, как судья выносящий приговор, - единственное, чего ты так и не совершил — ты не возжёг огонь собственного духа. Ты жалуешься. Ты жаловался всю свою жизнь, потому что не привык принимать ответственность за свои решения. Если бы ты согласился с решением твоего отца каждое утро в шесть часов ходить купаться, ты пошёл бы самостоятельно, если бы понадобилось, или послал бы отца к чёрту, едва он заикнулся бы на эту тему после того, как ты понял, чего стоят все эти разговоры. Но ты ничего ему не сказал. Так что ты был так же слаб, как и он. Принять на себя ответственность за свои решения, значит, быть готовым умереть за них. И совершенно не имеет значения, каким именно является решение. В этом мире нет ничего более серьёзного, чем что-либо другое. Разве ты не понимаешь? В мире, где за каждым охотится смерть, не может быть больших или маленьких решений. Здесь есть лишь решения, которые мы принимаем перед лицом своей неминуемой смерти.
(К.Кастанеда)