Рыжее, золотое, пушистое... Откуда такое чудо? Девушка высокая. До пояса густые рыжие кудри. Чувственный рисунок сочных губ. Глаза волшебные, карие с томной поволокой. Упругая грудь, крупные соски сквозь тонкую ткань топа. Никакого лифчика. Красиво! Покоя не будет, если в такую влюбишься.
Леонид отводит взгляд. Нет, он не хочет влюбляться, ревновать, думать каждую минуту об этих самых сосках. У него работа, легкие романчики, у него мама. Волшебные глаза стрельнули в его сторону. Почему – то печально. Играет плутовка. Что она заказала? Рыбу, апельсиновый сок, десерт. Простенько! И ест смешно, непосредственно, без ножа. Руки без маникюра, тоже крупные, а красиво. Не смотреть, не смотреть! Сейчас придет Лара. В этом уютном ресторанчике он назначил ей встречу. Надо хоть что – то из той истории объяснить, чтобы не носилась больше со сценарием. Задерживается девочка, а у него не так много времени. И какое же наваждение – притягивает взгляд чертовка рыжая. Что – то напоминает. Солнечное, пахнущее хвоей, детское, счастливое. Не вспомнить! Может, потом.
Она пройдет мимо и Ленечка не выдержит, спросит, волнуясь:
– Как русалку зовут?
Обернется, скажет протяжно и просто:
– Инга.
От теплого бархатного голоса перехватит дыхание, он ничего не успеет сказать, она уйдет. Бывает же, заволнуется он! Ничего, через час, два забудет. Не надо ему такую сказочную. У него работа, мама. Мама, работа, путешествия. Ну, не поцелует эти губы, не зароется в ворох рыжих волос, не почувствует, как напрягаются крупные соски. И всего – то, всего – то...
– Лучик ясный, ты в каком измерении? Стою, стою возле тебя, говорю, говорю. Ничего, что на «ты»?
– Лара, Ларочка! Хорошо, что пришла. И на ты, так на ты. Я еще молодой.
– Накормить обещал. Мамулин пирогов не хватает, вот и голодная.
Он только сейчас ее и рассмотрит. Не до того вчера было. Тоненькая, гибкая, с уверенным взглядом. Что же ей рассказать? Главное, не ранить.
– Лара, ты выбирай. Здесь вкусно кормят, а я кофейку покрепче. Устал.
Она посмотрит внимательно и серьезно.
– Вижу, что не в себе. В другой раз расскажешь.
Как сто лет знакомы, удивится он, понимает с полуслова, не стесняется. Влюбиться бы вот в такую, с которой просто, легко и мило. Юная, без комплексов.
– Мамину тайну я знать не хочу. Передумала. Выползет какой – нибудь монстрик и все в жизни перевернет. Оставь сценарий у себя.
Не Ольга, нет! Совсем другой характер. Стебелек хрупкий, но только внешне. За «я» свое держится крепко. Не Ольга с ее рефлексиями, эпатажем. Не Ольга, которую он знает только по сценарию, но представляет так живо.
– Лара, ты когда – нибудь разговаривала с зеркалом? О своем отражении, о будущем? Судьбу разглядеть пыталась?
– Вот уж не думала, что ты мистик. Зеркало и есть зеркало, чего с ним разговаривать?
Не Ольга! И слава Богу. Светлая девочка, которая дружелюбно открыла ему однажды дверь. Что такое – то? Перед глазами рыжее, пушистое, золотое, причудливо изогнутые губы. Вошла бы сейчас... И все, все! Не отпустил бы. Где теперь ее искать?
– А – у – у, Леонид Федорович, - засмеется Лара и протянет салфетку, - у тебя лицо мокрое, здесь душно. Лучше посидим у фонтана. Надо кое - о чем спросить, а за обед спасибо. Я тебя, кажется, раззорила.
Смех у Лары звонкий, серебристый. Колокольчик! У колдуньи рыжей - другой. Он не слышал, но знает. Мягкий, приглушенный, как солнечный свет в лесу. Как счастливый стон любви на рассвете. Лара, Ларочка... Лучик ясный! Спасибо, что рядом.
Художник, у которого Лара видела работу «Бабочки» живет в Тушино. Леониду ехать не хочется. Далеко, пробки, но эту девочку обижать нельзя. Почему – то нельзя, он чувствует. Чушь какая – то. Давно, перед поездкой к его матери, Ольге приснилось, что Алла Юрьевна просит в старое зеркало посмотреть и работу эту найти. Сон же, а Лара искала. Может, Ольга забыла давно. Какие «Бабочки», если совсем другая жизнь? Если дорогой человек умер...
– Лара, а маме твоей это надо сейчас?
– Не знаю, у тебя хотела спросить, рассказывать ей или нет? А работа очень красивая. Непонятная, правда. Ты разберешься.
Ну, ну, это значит художник? Юнец. Впрочем, глаза умные. Мастерская – огромная. Что он творит, смотреть некогда. Потом как – нибудь. Потом.
– Автор, кстати, известен, - говорит парень, - это женщина. Очень талантливая. Отец покупал ее работы, не глядя. Она очень рано ушла. А вот и «Бабочки».
Возле тусклого зеркала две женщины очень близко друг к другу. Изумительно легкие фигурки, в профиль. Высокие шеи. Изящный узор воздушных шляпок, скрывающий волосы. И волны кружева. Черное с белым. Пена летящей ткани. Бабочки!
– Обалдеть, да? - шепчет Лара, - потрясающая графика.
– Конечно, потрясающая, - соглашается Ленечка, - еще мгновение и эти создания улетят от тусклого зеркала... К солнцу. Вон как играет ветер с черно – белыми туниками.
– Вы думаете, это две женщины, две бабочки? – усмехнется художник, - взгляните на руки, на полет кружева. Магия движений. Почти мистика. Женщина одна и ее отражение. Рука, которая держит краешек туники, не позволяет взлететь, как бабочке. Сильная рука, когда все остальное изящно, хрупко, летяще. Художница писала подругу, которую чем – то пугало прошлое. И сделала это с загадкой. Она умела.
– Художница москвичка? – спросит Леонид.
– Нет, из провинции, но это значения не имеет.
Имеет, имеет. Это же Ольга. Если так нарядить Лару, будет точь в точь. Но причем здесь его мама? Сон – то Ольгин! Подсознание выдало. Кстати, она могла и не видеть эту работу, хотя знала, что подруга фантазировала... Тушью! Прошлое отпустило перед зеркалом в деревне, но был полет с другом под белоснежными облаками и новая ловушка – страсть! Лара ничего не понимает. И хорошо. Пусть любуется. Надо эту работу купить.
– Ты с ума сошел? Две тысячи долларов! Придем, когда захочется увидеть этих прелестниц. Не знаю, зачем они были нужны маме. Блажь! Она вообще тогда странной была. Блажь!
– Есть еще одна, из этой же серии. Отец бы не продал, но его нет, а мне нужны деньги. Посмотрите?
Конечно, посмотрят. Женщина лежит на спине, упираясь ладонями в землю. Разбросаны волосы, лицо без единой черты. Пустое! А над ней веселые желтые языки огня и много больших шаров. Что это? Странная аллегория. Женщина может не подняться, упасть. Не выдержат напряженные руки.
– Роды, - объяснит художник а Леонид подумает, что эти шары, пламя, этот космос не могут иметь отношения к Ольге. Художница умерла раньше. Может, предвидела? В сценарии нет ни слова о художнице, о подруге, которая была бы посвящена в тайны. Скрывала? Возможно, это совсем не те «Бабочки?» Впрочем, действительно, какое это теперь имеет значение?
– Еще две тысячи? – в глазах у Лары недоумение и ужас.
– Это подарок Ольге, от меня и моей мамы, в память о подруге. Кстати, как ее звали? Нина. Очень красивое имя.
В машине Лара придет в себя, насмешливо спросит:
– Ты случайно не влюбился в маму, читая сценарий?
Ах, Лара, знала бы, как жаль женщин, которые все путают и путают в своей жизни, видел он таких. И мамочка напутала. И влюбился, влюбился. В другую! В рыжее, золотое, пушистое... Знакомое. Стоп! Рыжая Лена из Алькиного детства. Вот почему аромат леса, смолы, земляники. Как много на свете похожего и загадочного, непреодолимо зовущего.
– Ау! – Лара теребит его за руку, - ты почему остановился? Нам сигналят.
Конечно, сигналят. Они же не знают, что с ним творится, они же не видели эту из сказки. Лара, Ларочка, вот ладонь. Держи ее, девочка, крепче.
-
-