Майя Ивановна Бирюкова, это имя знакомо всем любителям русской литературы в Тбилиси, человека всей душой преданного литературе и посвятившего ей свою жизнь. Благословившего на творчество ни одного начинающего писателя, и давшего уверенности в избранном пути многим ныне знаменитым поэтам.
Всегда весёлая, безукоризненно внимательная и великодушная, абсолютно свободная от предрассудков и потому смело смотревшая на жизнь, она покоряла своим оптимизмом и уверенностью в завтрашнем дне.
Не знаю, встречал ли кто такое свечение в человеке, мне не приходилось.
В ней было что-то лёгкое, высокое, мудрое и беспредельное. Она любила жизнь. И дарила эту любовь людям. Умела постоять за друга, помочь в трудную минуту. Верила в справедливость. И бесконечно радовалась приходу гостей!
Солнечный человек!
Мне посчастливилось познакомиться с ней в то трудное время для русского языка, в период правления Саакашвили, когда закрывались русские школы, запрещалось исполнение русских песен, и все русское подвергалось осуждению, а нетерпимость к представителям этой национальности приветствовалась и поощрялась.
Эта маленькая, хрупкая женщина, прикованная к постели
поражала искрометной любовью к людям.
Казалось, она не помнила о болезни, живо интересовалась литературной жизнью и мимоходом рассказывал о писателях Грузии, об никому неизвестных названиях старого города, много раз прежде переименованных.
Общение с ней дало основание для переосмысления и точного определения миссии нашего пребывания на земле.
Теперь, когда ее нет с нами, я ощущаю потребность написать об этом необыкновенном человеке .
Родилась она в далеком 1935 году, в обеспеченной, благополучной семье секретаря парткома. Любящие внимательные родители, подружки и заботливая старшая сестра. , Счастливое советское детство с пионерским горячим порывом.
Но однажды грянул выстрел, выстрел, унесший жизнь отца и совершенно изменивший ее жизнь. Майя не слышала выстрела, какой-то сильный толчок в грудь, заставил выскочить во двор, и она увидела сестру, бегущую к упавшему отцу. Тут раздался второй выстрел, и сестра упала рядом с отцом.
Что было потом, она не помнила. Девочка долго находилась в депрессивном шоке, не узнавала близких людей и с трудом разговаривала.
Жизнь стала ужасным испытанием. Соседи виновато отводили глаза, при встрече. Старались под любым предлогом не позволять своим детям играть с ней, не приглашали к себе.
Мама часто плакала, не в силах объяснит происшедшую перемену.
Тяжелая безысходность повисла в доме. Ни веселья, не дружеских посиделок. Квартира наполнилась скорбным молчанием.
Когда на душе бывало грустно, она чувствовала себя ребенком, одиноким как тростиночка в поле, хотя рядом было полно людей. Не знала, чем себя успокоить. Вроде бы все хорошо, а ей неуютно.
Было необходимо поддерживающее заверение извне о том, что все в порядке, поддержка кого-то, кто мог бы поговорить, выслушать и успокоить.
Мир представлявшийся большим и прекрасным, стал враждебным, агрессивным. Ребенок стал быстро взрослеть, инстинктивно понимая, что жизнь матери в большой опасности, что ее необходимо беречь и никак не расстраивать детскими шалостями. Лежа в осиротевшей без сестры кроватке, Майя мечтала, как станет взрослой, заработает денег и накупит себе и маме всего, чего была лишена (вкусной еды и игрушек).
Она отчаянно надеялась, – пойдет в школу. Там найдет подруг, найдет понимание и любовь. Там, впереди, все будет прекрасно.
И вот наступило это ТАМ, а прекрасного мира все нет.
Несмотря на отчаянную нужду, поступает в университет, и полностью погружается в литературу. Но однажды до нее доходят разговоры подруг об ее отце, как о враге народа.
Острые стрелы сплетен сражают нежное трепетное юное сердечко. Ее благородный, добрый отец не мог быть врагом народа!
И мать вынуждена рассказать , как его великодушного, честного пламенного коммуниста убили из зависти, из жесткой звериной зависти, и хотя мать прекрасно знала преступника, доказать ничего не удалось
Дело закрыли, а убитая горем женщина, едва сводившая концы с концами, была не в состоянии нанимать адвокатов. В страшном 39 году такое случалось, чуть ли не в каждой семье.
С матерью отношения были трогательно заботливыми, Майя считала ее образцом благородства и порядочности и была обязана в жизни многим. Окончившая русскую гимназию, с детства приобщила Майю к русской литературе . Благодаря ее стараниям, она на всю жизнь полюбила Пушкина, Некрасова, Маяковского, и постигла первые уроки нравственности.
По окончании университета, Майя долго и плодотворно работает в редакции «Мерани». Выпускает на грузинском и русском языках произведения классической и современной грузинской и русской художественной литературы. Пользуется большим уважением и любовью сотрудником, благодаря тонкому умному и терпеливому общению с людьми.
Это под ее редакцией увидят свет запрещенные поэты и писатели, такие как Бабель, Мандельштам и многие другие.
Это был неожиданный и щедрый подарок для всей читающей публики Тбилиси.
Мы, конечно же, были знакомы с авторами по самиздату, но о таком издании и мечтать не могли.
Майю окружали люди с известными именами в литературе и начинающие поэты и писатели, которым очень помогало ее благосклонное участие.
Я училась писать стихи и прозу, под безжалостную критику моего славного друга. Она чуть ли не все вычеркивала в моих первых работах, заставляя вновь и вновь переделывать рассказ. И я была благодарна ей уже за то, что она, при всей своей безапелляционности, ни разу не предложила мне оставить перо, как предлагала это многим другим. А когда выпускали литературный альманах « На холмах Грузии», с моим рассказом, она радовалась так, будто это ее труд напечатали. И много раз предлагала выпустить сборник моих рассказов.
- Уверена, - говорила она, тебя будут читать!
До последних дней она принимала всех желавших посетить ее, и только извинялась, что не имеет сил на долгое общение, закрывала глаза и отдыхала.
Двери ее дома были всегда открыты и посетители тихонько уходили.
На страстной неделе она медленно угасла.
Это известие вызвало тревожное, невыразимое словами, повергающее в немоту и смятение чувство. Мы сидели у гроба, не в силах поверить в происшедшее.
Я поставила свечку, зажгла её и долго стояла у иконы, молясь о светлой душе этой замечательной женщины.
На похоронах каждому хотелось сказать что теплое, благодарное такой родной всем нам женщине, сумевшей создать семью поэтов и писателей.
Говорили долго, с чувством, я не знаю таких похорон. Не хотели расставаться, хотелось высказаться, выразить свое восхищение и горечь от потери. Когда гроб опускали, уже никто не скрывал слез.
Спи спокойно наша незабываемая Майя!