Во всех глупостях мира виноваты тёщи! Это они родили Жозефину, Тэтчер, Раису Максимовну и мою жену.
В истории, которая приключилась на хуторе прошлым летом, конечно же, тоже виновата моя тёща. Не исполнись ей полвека и не собери она родственников на юбилей, однорогий козёл Яшка остался бы тихим и мирным, сосед Петрович не попал бы на операцию, и его полный «коралловых» камней жёлчный пузырь так и продолжал болтаться между желудком и печенью. Ну, и главное, шурин не схлопотал бы сотрясение мозга!
Поездка к родителям жены мною всегда воспринимались как неотвратимо пришедшее стихийное бедствие, от которого спасения нет. Люди они, конечно, добрые, работящие, но праздники всё еще отмечают как в Застойную эпоху: бесчисленные гости, обильная закуска и море выпивки. У тестя огромный виноградник и он мастер делать вина. А вот как раз с этим напитком у меня психологическая несовместимость – для меня это такой своеобразный аллерген антиразумного поведения.
Каждый раз перед поездкой в хутор жена становится дикой и необузданной в своём поведении – агрессивной особью, не терпящей возражений. Она составляет список дел, напоминающий стратегический план учений Дальневосточного военного округа и выполняет его по пунктам неукоснительно, хотя, на мой взгляд, можно было поступить практичней и проще, но…
В тот раз я оказался задействованным всего в трёх пунктах.
Во-первых, меня допросили с пристрастием о моей экипировке и бесспорно отвергли все предложенные варианты. Затем протаскали по вещевому рынку целых два часа без холодного пива и, не дав даже глотка ледяной минералки.
Во-вторых, я выслушал бесконечное количество нелестных отзывов об отсутствии врожденных логических способностях, когда ненароком предложил подарить на день рождения тёще сепаратор. Потому мычал, конечно же, утвердительно, когда супруга покупала небольшой сувенир – массажную ванночку для ног. Количество кнопок и подмигивающих огней, а ещё больше, сексуальный шёпот молодого впаривателя ненужных предметов обихода убедили жену в правильности выбора.
Ну, а в-третьих, в «Кулинарии» я целый час выбирал самый вкусный торт для любимой второй мамы. Соображая как выкрутиться из дурацкой ситуации: жена не простила бы меня за то, что вкусовые пристрастия дорогой тёщи оставались для меня и через десять лет секретным кодом агентуры Китая. Остановившись, наконец, на ярком чуде с жёлтыми подсолнухами и, получив за отсутствие эстетического вкуса от супруги три-ноль по шкале фигурного катания, я всё-таки смог вывезти семью в гости.
Тёща встретила нас у калитки, с испариной на лбу, с завитками на висках, и в платье с рюшками на груди. Она облобызала, тут же дала затрещину и впустила во двор, где я попал в круг многочисленной, но, тем не менее, почему-то не знакомой мне родни. Я растянул лицо в чизовской улыбке и поочерёдно, стараясь не перепутать пол, подавал руку мужикам и целовал в щёчки дам. Умудрившись правильно раздать «бабам цветы, детям мороженое», я был отпущен супругой на свободный выгул в пределах родительского поместья, и спасён дражайшим тестем, который отвел меня в низа двухэтажного дома и преподнес ковшик молодого прохладного винца. Количество незнакомых людей, назвавшихся родственниками, разнервировали меня до такой степени, что я выпил жидкость единым махом. Низы дома в хуторе, это не только кухня и кладовые помещения, но и погреб с винами урожая нынешнего и предыдущих годов. С той минуты жизнь начала подмигивать мне озорным глазом праздничного веселья.
Впрочем, в погребок зашли ещё мужики, чтобы поддержать меня морально. И до застолья мы успели обсудить с тестем, шурином и двоюродным деверем золовки моей супруги нестабильность политической ситуации Европы, курс доллара к евро и отсутствие таких резиновых изделий в селе, как презервативы и утепленные калоши. Каждый пункт сопровождался новым ковшом все более выдержанного вина. Наверное, из-за падения мировых фондовых показателей я был обструган и обпилен супругой, усажен на заветное место на лавке за огромный стол, уставленный различными кушаньями с запрещением употреблять спиртное до захода солнца.
Яркое светило посылало свои лучи сквозь яблоневые ветки и не собиралось баиньки, а побеждённая общественным мнением, затюканная гостями жена, сдалась. Я взял слово и с удовольствием, в стихах, поздравил тёщу, подарил уникальный прибор по очищению потресканных пяток и выпил под одобрительный гул граненый стакан крепленого вина.
Жена на удивление оказалась права – после пятого ковшика, вино пьётся, как компот, ноги и голова начинают жить отдельно от моих желаний. Мне казалось, что я хотел спать, но ноги, ища компанию, понесли меня вместе с тестем, шурином и двоюродным деверем золовки моей супруги за раками в местную неглубокую речушку. На уставленном всякой всячиной столе не хватало красных аппетитных раков!
Ну, какой праздничный стол без раков?
В тот момент я был, как никогда, согласен с тестем!
Отбивались мы от женщин недолго, только до околицы. Потом нас отпустили и, топая по перепаханной гусеничными и колесными тракторами грунтовой дороге, мы дружно распевали песню про самую красивую попу, пока не увидели заднее место… козла.
Яшка мирно пасся на лугу, отгонял оводов. И тут шурин утвердительно заявил, мол, прочитал в интернете, что человек не сможет сдвинуть козла с места, если упрётся своей головой ему в лоб! Двоюродный деверь золовки моей супруги, почти трезвый к тому моменту (интересно почему?) не согласился со сведениями из всемирной паутины. Шурин тут же решил доказать обратное. Выпив вина, из захваченной тестем баклажки, он зашёл Яшке с фасада, стал на четвереньки и упёрся своей башкой козлу в лоб.
Мы с тестем, разместившись по бокам, подбадривали борцов криками и хлопаньем в ладоши. Яшка, хоть и тупая скотина, но сообразил быстро. Просто давить вперёд, не стал. Уперся лбом, а потом стал слегка отклоняться и подстукивать по голове шурина. Минут через пять такой тряски родственник сдался. Но тут в азарт вошёл двоюродный деверь золовки моей супруги. Подкрепившись винцом из той же заветной баклажки, он занял место шурина и продержался минут семь. Тесть обозвал шурина слабаком, чем распалил его честолюбие и тот опять пошел сражаться с козлом.
Но Яшке, как мне показалось, стало весело, он ухмыльнулся во все свои жемчужные зубы, и как только увидел глаза соперника, привстал на задние ноги, слегка подскочил на них, и саданул головой в лоб шурина со всего маху. Шурин от удара перекатился с колен на то место, про которое мы пели в песне, и затряс головой, расставляя неполученные в последнем семестре знания по местам. Яшка, подумал, что соперник его дразнит, отступил несколько шагов назад и с прискоком в разгоне повторил свой удар. Апперкот оказался роковым – при счёте десять шурин не поднялся.
Мы оглянулись в поисках помощи и увидели, что присев за кустами, зажав рот руками, умирает со смеху тёщин сосед – Петрович. Возмущённые непорядочностью хуторянина, мы с двоюродным деверем золовки моей супруги, поймали соседа и вцепились ему в руки.
Но вот тут между нами приключилось недопонимание: я потащил Петровича к реке, желая замочить, а двоюродный деверь золовки моей супруги назад, к хутору, чтобы сдать глумлеца нашему праздничному столу. В общем, мы растянули Петровича в разные стороны, а Яшка, продолжая веселье, подскочил на своих стройных ножках и довершил дело – впечатав свой лоб в живот тёщиного соседа.
Солнце пекло, раки спали в корнях камышей. Яшка гонялся за тестем, двоюродный деверь золовки моей супруги пытался удержать козла за хвост, Петрович постанывал, скрюченный под кустом, шурин прищурился на стрижей, а я, мучимый жаждой, присосался к баклажке, стараясь осилить целиком сложившийся момент. Ситуация выходила из-под контроля – вино закончилось. Тесть уже ползком отрывался от козла, когда я увидел столб пыли. По дороге, подпрыгивая на колдобинах, перебежками продвигался сельсоветовский УАЗик. Я ломанулся навстречу, словно скоростной поезд из туннеля. Сблизившись с чудом автопрома, совершил прыжок, заскочив на капот, чем напугал водилу (обидно, что последнему не верят сослуживцы). Получив от шофёра в нос, к дальнейшим событиям отношений не имел, чему потом был бесконечно рад.
Это уже без меня двоюродный деверь золовки моей супруги и водитель грузили четыре почти бесчувственных тела вначале в машину, а потом, сократив численность вдвое (на меня и тестя), в «скорую».
Это потом, как говорят родственники, моя супруга лупила меня туфлёй по спине, пытаясь оторвать от ножки праздничного стола, а тёща тащила за ногу отца моей жены прочь с глаз гостей.
Это потом мы с тестем спали в обнимку на коврике в низах дома, шурину устроили капельную промывку мозгов, а Петровичу распонахали живот.
Но, главное, это событие не испортило праздник. Он продолжался, как ни в чём не бывало (мало ли что на торжествах бывает?) и родственники всласть погуляли.
Утречком двоюродный деверь золовки моей супруги отпоил нас с тестем выдержанным винцом, и мы вышли, как комиссары к белогвардейцам, на допрос к жёнам. Их мучил, собственно говоря, один вопрос: «Зачем нам понадобилось бодать козла?» Переглянувшись с тестем, мы поняли, что придётся помирать смертью Мальчиша-Кибальчиша, ибо не сможем объяснить разумно произошедшие события венериным дочкам. Глубоко вздохнув, ощутив нутром, что пути назад нет, я тихо прошептал: «Эх, тёща! Это всё из-за вас».