Когда это началось? Еще в то время, когда я был подростком. В ту ночь, когда сестра прибежала домой от мужа с разбитым глазом. Я лежал в постели и слышал движение в коридоре. Включили свет, он начал пробираться ко мне в комнату через дверную щель. Наверно было поздно, потому что окна соседних домов молчали.
В то лето мне исполнилось четырнадцать. Я стеснялся всего на свете и себя самого. Я вообще не знаю, как жил, учился, выходил из дома. Мне казалось, что за мной все наблюдают и смеются.
Когда мама начала что-то говорить Тане шепотом, я встал с кровати, чтобы узнать, что случилось. Отца дома не было, я это знал. Он вообще редко бывал дома, даже если бывал, все равно, что не было его. Что-то читал все время, смотрел, почти не разговаривал с нами.
Я вышел в коридор. Таня сидела на стульчике у двери. Челка свесилась на лоб, и она сидела так, будто ничего не произошло. Подняла на меня глаза и улыбнулась. Под правым глазом расплылось фиолетовое пятно, белок покраснел. Улыбка показалась мне чудовищной. Плакать надо, а не улыбаться, когда тебе больно. Мне казалось, что по-другому нельзя. Это преступление, предательство себя самого. Мне стало холодно и тяжело. Внутри все стало черным, и я улыбнулся сестре в ответ, потому что в нашей семье никто никогда не плакал.
Утором мама ушла на работу. Она учила детей играть на пианино в музыкальной школе. Летом там каникулы, но мама все равно все время занималась с кем-то из самых одаренных детей, готовила их к конкурсам круглогодично. Мы с сестрой остались одни. Она не выходила из своей комнаты. Я решил сходить в магазин, купить ей что-нибудь вкусное. Я просто не знал, как еще можно разделить с ней горе.
Денег было немного – я взял из копилки. Купил шоколадку и лимонад. На обратном пути увидел на клумбе цветы. Какие-то желто-коричневые. Сорвал один для Тани.
Дверь в нашу квартиру была приоткрыта. Я услышал, Танин плач, рванул и увидел в дверном проеме ее мужа Андрея. Они обнимались, он гладил ее волосы. Я смотрел на них какое-то время – боялся обнаружить себя. Потом ушел. С пакетом в одной руке и цветком в другой. Шел долго, по каким-то пустырям, кочкам. Не помню.
К вечеру я оказался за городом, на берегу реки. Никто уже не купался. Где-то дальше горел костерок, тянуло дымом. Я разделся и поплыл. Течение понесло меня, но я не останавливался, махал руками как сумасшедший. Иногда наступают в жизни такие моменты, когда ты готов на все. Тебе все равно, плевать на опасность. Жизнь кажется придуманной и непонятной. Обь – река опасная, широкая, течение сильное. Я все плыл и плыл вперед к противоположному берегу, течение несло меня все дальше и дальше. Задыхаясь, я доплыл, упал на песок. Сердце выколачивало из меня все лишнее. Кровь гудела в голове. Я подумал, что мне нужно будет как-то добираться обратно, и заплакал. Ревел, как ребенок – дико. Берег был пустой. Смеркалось. Из-за кустов тянулись тени. Пахло рыбой и водорослями. Я почувствовал страх, отчаяние и желание жить.
Путь назад был сложнее. Руки устали, страх постоянно гнал вперед. Казалось, что я плыву уже очень долго, но никак не могу сдвинуться с места. Оглядываясь назад, видел, что тени подползли уже к самой воде. Место, где я только что лежал, утонуло в темноте. Луна плыла по небу медленно и равнодушно. Меня несло течение, сил оставалось все меньше и меньше. Но берег постепенно приближался. Я отдал себя реке. Доверился ей. Перестал бояться. Просто плыл, как мог, не видя цели.
В том месте, куда меня вынесло, берег оброс кустами, сквозь которые пробраться, чтобы попытаться найти одежду, было совершенно невозможно. Уже стемнело. Я оказался слишком далеко от начала пути.
Пошел пешком, в одних трусах. Мокрый, грязный, голодный, уставший. Выбрел сначала на частный сектор. Собаки облаяли меня, но не посмели тронуть. Я стал смелый. Животные чувствуют это.
Домой я пришел под утро. В маминой спальне горел свет. Ключей у меня не было. Она открыла сама. Когда увидела меня, закричала от страха, обняла и затряслась всем телом. Я обнял ее тоже, и просто не знал, как утешить. Только повторял: «Прости меня. Я не хотел. Тебя расстраивать. Мама».