Жить – не хотелось. Тело била мелкая дрожь. Во рту была такая сушь, что казалось, было слышно, как скрипит язык, пытаясь пробиться наружу и облизать пересохшие губы. С трудом, поднявшись с продавленного дивана, и с усилием разлепив веки, – Виталий, качаясь, побрел в сени. Он знал, что там, про запас, всегда стоит фляга с водой. Холодный ноябрь выстудил воду, но хозяин квартиры не замечал ни ломоты в зубах, ни того, что озябли ноги в тонких носках. Он пил жадно, чувствуя, как холодеет внутри живота. Но похмельная жажда не отступала, и тогда Виталий приоткрыл рот, и вода потекла по его груди, впитываясь в рубашку и брюки.
Неизвестно сколько продолжался бы этот водопой, но тот, кого мучила жажда, почувствовав тошноту и слабость. Все так же, качаясь, он поплелся к дивану. Закрывая входную дверь, сквозь шум в ушах услышал, как там, на улице, плачет то ли маленькое дитя, то ли бездомный котенок. Но в голове Виталия так туго проворачивались мозги, и так ему было муторно, что он, поспешив к дивану, как столб упал на него.
… Сколько продолжалось это то ли забытье, то ли сон – отравленный спиртом мужчина не знал. Из этого состояния его вывели звонкие пощечины, яркий свет люстры и надрывные причитания жены. Не соображая, где он и что с ним – Виталий свесил ноги с дивана и открыл глаза, одновременно прикрываясь рукой и от ударов, и от сияния лампочек. Он даже уловил, как жена, сквозь слезы, кричала ему: «Что же ты наделал, пьянь ненасытная!? Ты же ребенка убил!». У нее подкосились ноги и она, как-то боком, будто перевесил ее большой живот беременной женщины, упала на пол и зашлась в рыдании.
Слово «ребенок» встряхнуло мозги Виталия и он бессистемно, кусками стал вспоминать то, что произошло с ним вчера днем и вечером. Смену на заводе, он отработал – это точно. Затем, сойдя с автобуса, они с Женисом, товарищем по бригаде и другом по выпивке, решили «пропустить» по паре бутылок пива. Купили его в магазине, и выпили неподалеку за киоском. Покурили. Пиво дало лишь озноб и мимолетное наслаждения. Так как денег на бутылку водки не хватало, то решили, для согрева души и куража, перейти на спирт. Тем более, что тем, практически в открытую, торговали во многих киосках, Выпили его и еще покурили, После второго захода к киоску, Женис стал убежденно говорить о том, что это – его последняя пьянка, так как подрастает маленький сын, и он должен видеть папу трезвым. Виталий соглашался со словами друга, и тоже клялся «завязать», так как его Настя сегодня отрабатывает на телеграфе последнюю смену и уходит в декретный отпуск. Поэтому он не должен ее волновать, а с получки сделает подарок и купит шикарную коляску для будущего ребенка. Рассочувствовшись, напарники выпили на прощание и побрели по домам. Возможно смесь пива со спиртом, а может быть то, что алкоголь был принят на голодный желудок, но Виталия основательно развезло. Тем более (это всплыло в памяти с трудом и смутно), что он вроде бы выпил еще с какими-то знакомыми парнями с завода. Поэтому и не помнит, как открыл калитку и пришел домой, бросив куртку под вешалку. Как с трудом снял ботики, и рухнул на диван, лишь успев погасить свет.
- Какой ребенок? – голос хозяина прозвучал хрипло и отрешенно. – Я ни к кому не заходил, я с работы – сразу домой. Лишь с другом маленько выпили, да вот – не рассчитал. Ты, Настя, прости. Вот увидишь – я больше ни грамму не выпью. Все – сказал и точка!
…Он сполз с дивана и на коленях подполз к жене, все так же рыдающей на полу.
- Ты у меня – молодец! Родишь богатыря или дочь-красавицу и заживем мы, как в сказке.
…Виталий пытался, и успокоить жену, и одновременно задобриться перед ней, зная ее незлобивый характер.
Она откликнулась на эти слова. Приподнявшись с пола и опершись на локоть, и все так же всхлипывая, она не сказала, а выдохнула:
- А коляску с ребенком ты откуда по пьяному делу приволок, и в сарай поставил? Я утром, со смены, туда за дровами пошла, чтобы печь растопить, а оно – дитя безвинное – уже окоченело!
…Выкрикнув это, Настя вновь забилась в истерике. И тут Виталия словно ударили кувалдой по голове. Он вспомнил, как, проходя мимо магазинчика, пристроенного к многоэтажке, подхватил какую-то коляску и, петляя дворами, покатил ее домой, А там спрятал в сарае, чтобы потом сделать подарок жене.
Из груди мужчины вырвался стон. Вцепившись в руку жены, он забормотал: «Как же так? Что же теперь делать? А может он, просто, крепко уснул на свежем воздухе?».
Жена протянула руку в сторону стола, стоящего в зале, у стенки, и Виталий увидел распеленатого, застывшего ребеночка. Вмиг протрезвевший хозяин дома хотел что-то сказать, но его опередил крик Насти, у которой начались предродовые схватки.
***
- Ну, что скажете!? – Игорь Липцов, отложив последний листок рукописи рассказа, который читал присутствующим, вопрошающе взглянул на них. – Как сюжет? Образы героев? Как динамика повествования и – правда жизни?
… В прокуренной мастерской художника-оформителя Валеры Петрова, где разношерстная компания корреспондентов, актеров, художников и их друзей собралась на очередной «мальчишник», – тишина затаила дыхание. Каждый, уже «раненный» вином, старался осмыслить услышанное и сказать что-то значимое. Но первым это сделал редакционный водитель Саня Бабурин. Держа в руке стакан с портвейном, и прищурив один глаз, он изрек коротко и безапелляционно:
- Все правильно написано! Я когда сам с перепоя холодную воду пью – тоже не могу напиться. И в животе – холодно.
Сергей Горбунов