- Подсудимый номер 178643! Встаньте для оглашения приговора! – взгляд ясных синих глаз был холоден и строг.
- Мое имя Эгригиос! – воспротивился сидящий напротив юноша. Его руки чисто символически были закованы в тонкие цепи, на первый взгляд их мог разорвать даже ребенок. Но подсудимый 178643 цепи не рвал, хотя и вставать для оглашения приговора тоже не собирался.
Говорившая взяла в руки молоток, казавшийся слишком грубым для ее тонких изящных пальцев, этого оказалось достаточно, чтобы двое людей, которые молча стояли рядом с Эгригиосом, крепко взяли его за предплечья, твердо вознамерившись поднять несговорчивого заключенного на ноги. Подсудимый дернул руками, пытаясь освободится, но не преуспел. Молчаливые стражники держали прочно.
- Ладно, ладно, - буркнул он, смиряясь. – Сколько там получается?
- Путем частичного сложения наказаний, - мерно зачитывал приговор нежный, но лишенный эмоций голос, - назначено наказание сроком на семьдесят восемь лет…
Эгригиос, который немного отвлекся, когда зачитывался длинный послужной список его преступных деяний, на этих словах вздрогнул и забился в цепких руках своих охранников.
- Что?! Семьдесят восемь лет!! Как такое возможно! Ну, я не отрицаю, своих ошибок. Да, я пару раз соврал… И прелюбодействовал… слегка… Ну, да, и сквернословил немного… Но такой срок! За что?!
Он так энергично дернул рукой, что даже, неожиданно для самого себя, вырвал ее из захвата и тут же, на автомате, зарядил охраннику в глаз.
- Сто два года, - сухо исправила срок приговора обладательница строгих синих глаз. – Приговор обжалованию не подлежит. Приговор привести в исполнение немедленно.
Она поднялась с места, и полы ее длинной серебристой сверкающей мантии, подхваченные порывом ветра, захлопнулись за спиной, как крылья.
- А-а-а! – возопил несчастный Эгригиос, а отныне не имеющий имени подсудимый 178643.
Он плохо понимал, что было дальше. Ноги от ужаса подкашивались, он только чувствовал, что его волокут куда-то по коридору дворца правосудия, сквозь стеклянные стены которого открывался прекрасный вид на город. На освещенные солнцем башни, на здания, такие сияющие, словно сделанные из хрусталя, на пышные сады и жемчужные облака. Он видел не только этот город: перед его мысленным взором вставало все то множество прекрасных, чудных миров, путь к которым теперь был для него закрыт.
Его отволокли в мрачный зал исполнения наказаний. В центре стояла установка, которую Эгригиос иногда видел в своих кошмарных снах. На вид совсем не страшная, внешне напоминающая гигантское яйцо со срезанной верхушкой. Рядом стоял человек в белом халате. Он и принял из рук одного из охранников постановление со сроком приговора. Прочитал, покачал головой, сочувственно покосился на заключенного.
- Бедолага, - сокрушенно сказал он. – Сурово, однако. Ну, ничего, у каждого срока есть конец. Годы быстро пролетят, даже не заметишь!
Он кивнул охраннику?
- Погружайте его!
И как Эгригиос не сопротивлялся, как ни кричал, его все же опустили в мутную жидкость, заполняющую «яйцо». Охранник напоследок дружественно похлопал его по плечу:
- И это пройдет! – ободряюще сказал он.
… Врач звонко шлепнул младенца по голой попке и передал попискивающий розовый комочек молодой маме.
- Замечательный у вас мальчонка! Здоровенький! – сообщил он, довольный тем, что затянувшиеся роды закончились успешно. – Будет долго жить! Лет восемьдесят!
Мама нежно поцеловала малыша в пушистые волосики.
- Сто лет проживет! Не меньше!