Научил
Рассказ
Рыбинское водохранилище спокойно. Даже волны не бьют в борта лодок. Солнце вот-вот упадёт за лес. Наши дюралевые лодки с Мишкой стоят в густых камышах. Крякают утки, летают чайки. Мой знакомый Мишка, с которым мы вместе работали, спокоен и рассудителен. О нём многие могут сказать – косая сажень в плечах. Он слегка лысоват, но обаятельный и приветлив. Карие глаза смотрят пронзительно. Тяжёлые руки, покрытые волосами, лежат на коленях и не двигаются. Лодка у него утеплена, так что даже в холодную погоду можно в ней спокойно отдыхать. Мы с ним сварили ужин, и расселись в креслах. Вскоре солнце окончательно упало за лес, и стало темно. Мишка включил от аккумулятора свет, и начал свой разговор:
- А ты знаешь, как я женился. Пришёл в парк на танцы под хмельком. Смотрю, девчонка крутится. Думаю, дай закадрю её. Вижу симпатичная. Ножки точёные, а русые волосы на роспуск ниже пояса. И сама какая-то необыкновенная. А взгляд!.. Боже, я обалдел. Я подошёл к ней. Она согласилась со мной танцевать. Я с нежностью взял её за талию. Танец кончился, но я не хотел её отпускать, да и она, как мне показалось, была не против поболтать со мной. Что я ей говорил, уже не помню. Только под конец танцев, я взял её под руку, и мы пошли с ней гулять по городу. Милая моя Настенька она родила мне сына и дочку. А помню, как она меня боялась. Она как-то сказала мне: «Мишка, если ты меня будешь бить, я с тобой жить не буду». Я ей ответил: заработаешь, побью. «Я буду хорошей женой и матерью, Миша» - ответила она и с лаской бросилась мне на шею. Оказывается, где она родилась жён бьют и плакать не дают, даже на матерей распускают руки. И вот мы решили съездить к её родителям в другую республику. До этого моя Настенька написала матери, что город Грязновец, где она живёт - разбойный, и все парни ходят с ножами. Конечно, в семье моей жены это был шок. А особенно струсил её брат, который по пьяне распускал руки даже на свою мать. Правда, он у неё неказистый, но дерьма в нём было много. Её родители встретили нас хорошо. Настя улыбалась и висела у меня на руке.
Стол был шикарный: водка, пиво, вино. Мы, конечно, выпили хорошо. Её брат Васька начал выкаблучиваться, даже на мать стал рыкать, как это было раньше. Я подошёл, взял его за шкирятник, приподнял, поднёс тяжёлый кулак к носу и процедил сквозь зубы: ещё раз услышу, что ты повышаешь на мать голос, берегись, понял! Ты знаешь, где я живу. Он задрожал как осенний листок в саду. В глазах был неописуемый страх. Я швырнул его на диван, потом пошло всё тихо и спокойно, Васька уже не повышал своего голоса. Вскоре мы уехали к себе в город. А через месяц где-то я получил письмо от тёщи: «Мишенька, сынок, - писала она, - как хорошо стало жить, мой сын Васька ходит ниже воды, ниже травы, грубого слова от него сейчас не услышишь. Спасибо тебе, научил стервеца, сосед распускает руки на своих близких, значит надо и ему. «Так-то Никола», - обратился он ко мне. А жена у меня на все сто. Люблю её и берегу как зеницу ока. Через неделю она пойдёт в отпуск. Заберём детишек и будем здесь отдыхать. Места в лодке хватит всем.
Мишка умолк. На небосводе появилась яркая луна. «Счастья вам, - шептал я, - Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка?» Мы крепко уснули, а утром только взошло солнце, пошли собирать грибы.