- Ты в книгах читала, а я по себе знаю, что не всегда на спасённых девушках женятся, - заявила она Маше, когда та вернулась.
И могла бы далеко за примером не ходить – сослаться на Аркадия. Но тогда бы пришлось начать повесть сначала – рассказывать всё, как спасал, и не только в Качкаровке, про которую Маша знает. Но по виду Маши, она знает больше. От кого? Может от них самих, когда они, увлёкшись на прогулке, или при их утренней пробежке, перебрасывались друг с другом репликами, думая, что никто их не поймёт?
Слышала ль Маша или нет о других случаях, часто следуя за ними в прогулках? И, как уж укрывал Аркадий их секреты – успевал ли он ставить заградительные стенки, когда они ходили или бегали по стадиону? Надо спросить его о заграждениях. Умеет ли он их делать, как в юности Рели делал это обстоятельный солдат Степан? А быть может нарочно хочет, чтобы все слышали их?
«Быть может». Реля усмехнулась, вспоминая. Были такие духи в её молодости, привозили их из Польши спекулянты. Один раз «Быть может» ей подарил, влюбившийся в неё русский парень, хоть она не захотела с ним встречаться. Загадочные эти духи, в маленьком флакончике долго радовали её душу. И когда познакомилась с Юрием – поляком - он сразу унюхал эти духи, подчеркнул, что польские, но ни разу, уезжая в Варшаву, не спросил: - «Что тебе привезти?» Правда, подарила ей один раз жена Юрия мохеровый шарф, раз в 20 дороже этого маленького флакончика.
Наверное, не от души подарила. Шарф этот пару раз послужил Реле – сходила в нём в театр вместе с Юрием. Затем его спокойно присвоила себе Лариса – младшая сестрица, после того, как Реля устроила её жить и работать в Москве. Простенько так отблагодарила за помощь. Костюм Релин тоже прихватила эта девочка двадцати уже лет. И когда Реля намерилась вернуть свои вещи, приехала в благоустроенное общежитие, где маленькая ростом Лариса успела костюм перекроить на свою детскую фигуру, а лишнее отрезала. И красивый шарф они с подружкой располовинили на две части, изобразив себе шапочки. «Добрая девочка» Лариса так оценила Релины заботы о ней.
Полгода тогда Реля ездила с ней по Москве в поисках, куда бы пристроить Дюймовочку. Кормила и поила деточку, уминавшую всё больше своей сестры раза в два – всё надеялась вырасти выше Рели, не растрачивая своих финансов. Деньги, которые, как выяснилось позже, Ларисе высылали мать и Вера, преспокойно прятала на сберкнижку. Так, видимо, и научила её Вера, которая сама в студенческие годы занималась изыманием денег из семьи, при содействии любимой мамочки, которую теперь на порог своего богатого дома не пускает.
Когда-то Реля огорчалась, что сестра её так наказала, за все заботы, начиная с детства, когда родители и Вера не захотели, чтоб Валя и Лара, родившиеся в голодные годы жили. Калерия, ещё маленькая и сама голодавшая, кинулась на их защиту и отстояла сестёр.
Если бы мысли соседки подслушала Маша, она бы живо уцепилась за то, как Релю благодарят сестры, за своё спасение. Тема благодарности сестёр Рели её бы очень взволновала. Видно уже кто-то ей жаловался, что благодарности от таких сестриц, не дождёшься.
Но Маша не умела считывать мысли соседки, как это ловко делал Аркадий. И её мысли, по странному стечению обстоятельств были заняты именно этим мужчиной.
- Но что в тебя был влюблён Аркадий, это видно издалека. Как он в тебя вцепился, это потрясло всех женщин, которые до нашего приезда хотели бы иметь такого ухажёра.
- Я что ли виновата, что он ждал именно меня, - проговорилась Калерия и закусила губу, но было поздно.
- Как это ждал? Вы переписывались с ним письмами?
- Маша, ты меня атаковала. Я об Аркадии больше слова тебе не скажу. Спроси у него сама, если он пригласит тебя на вальс. Я с больной ногой плохо вальсирую, и просила его пригласить ту женщину, кто вальсирует хорошо. А это ты, Маша, никто лучше тебя не может.
- Так я в юности училась бальным танцам. Теперь, конечно, многое забыто, но станцевать танго, или даже румбу могу. А не боишься, что если я станцую с Аркадием любой танец, он захочет танцевать лишь со мной?
- Нет, - Калерия покачала головой, - не боюсь. Тот, кто спасал меня в детстве и юности, и даже переживал, что судьба мне выбрала нелепого мужа, который не мог сберечь семью, такой человек меня не кинет, хотя бы в этот раз, когда мы нечаянно встретились. – «Не говорить же ей, что у нас уже срок установлен, когда расстанемся». - Ну, Маша, пойдём, а то все танцы пропустим. – Калерия вновь допустила ошибку в разговоре, и старалась увести Машу, думая, что та не очень поняла, о чём Реля схитрила.
- «Господи, вразуми девушку, чтобы она не брякнула лишнего Аркадию, когда он её пригласит на танец. Вот же надоумила мужчину насчёт вальса, и даже сказала, кто лучше всего танцует быстрые танцы. И угадала, потому что кто учился балету, помнит это всю жизнь».
Пока шли в клуб Маша, хоть и редко бывала в нём, успела просветить Калерию:
- В клуб ходит развесёлая бабёнка, с полностью вставленными зубами и в коронках под золото. Она вертится – каждый вечер почти – с кольцом на правой руке, таким массивным, что нельзя не заметить. И мужик, который с ней танцует всегда – высокий, но лицо как печёное яблоко - тоже с кольцом. Всегда вместе. Я уж думала, что муж и жена приехали полечиться.
- Ну, дали им путёвку на двоих, – заметила Реля, - вот и приехали. Кстати эта женщина от бесплодия лечится. Откуда знаю? Ну, Маша, я же – сама ты заметила, что ясновидящая. Правда у этой женщины уже есть ребёнок, лет двенадцати, от первого брака, наверное.
- Ну, ты даёшь, ясновидящая. У этой дамы – примерно нашего с тобой возраста - есть сын и точно лет двенадцати. Она поздно родила его в тюрьме, чтоб ей срок скостили.
- Откуда знаешь, что в тюрьме? – поразилась Реля: - «Эх ты, ясновидящая!»
- Во-первых, мне одна дама сказала, которая обратила внимание, что у неё рот полон зубов, жёлтого металла, и что так зубы вставляют лишь в тюрьмах. Вообще это считается золотом, но далеко не золото. Если тебе придётся ставить коронки на твои зубы, запомни это просто такой металл, прикидывается золотом.
- Но есть же, ставят и золотые коронки! – возразила Реля.
дальше - http://www.proza.ru/2012/03/17/890