– Угости десяточкой, по-братски, а? – Отвратительный вонючий бомжара умоляюще смотрел на Генри, с надеждой протягивая тому грязную ладонь.
Поезд подошёл как раз вовремя. Молодой человек молча поднялся со скамейки и прошёл в вагон, оставив растерянного бомжа на платформе. Генри никогда с ними не разговаривал и не давал денег, хотя и не считал их ниже себя или остальных людей. Теоретически очень многие при определённых обстоятельствах могли оказаться на месте этого урода, а то и похуже. Именно поэтому он ненавидел всех людей в равной степени, включая себя. Генри был истинным мизантропом, то есть – абсолютным. Даже в самом прекрасном человеке он мог углядеть естественные недостатки и приравнять его к куче дерьма. Всё население земного шара и являлось для него этой самой зловонной кучей. Некоторые люди, конечно, попадавшиеся ему на пути, слегка амортизировали подобное восприятие мира, но только слегка. Не фатально.
Домой он приехал к вечеру. Почти целый день просто болтался по городу, гулял в парке и даже сходил в кино на какой-то новый фантастический фильм. Ему необходимо было отвлечься, чтобы привести психику в порядок. Что и было проделано с переменным успехом.
Дверь в квартиру оказалась открыта, то есть, не заперта на замок. Поначалу его это насторожило, но потом он услышал мамин голос и понял, что у них гости. Вот только почему мама привела их к нему в квартиру, а не в свою, было не совсем ясно.
– А, Геночка! Ты как раз вовремя, проходи дорогой, мы тебя давно ждём.
Мама радушно улыбалась и выглядела весьма нарядно и аристократично. Давно Генри не видел её такой собранной и официальной.
– Привет, мама. У нас гости?
– Да-да, проходи скорей, ты сам всё увидишь.
Что-то его насторожило, но, тем не менее, молодой человек быстро снял верхнюю одежду, надел домашние тапочки и прошёл в комнату.
То, что он там увидел, заставило Генри побледнеть и на какое-то время утратить дар речи.
Не считая мамы, в комнате находились ещё два человека. Они спокойно сидели за столом и не громко общались. Увидев Генри, люди замолчали и внимательно стали его разглядывать. Он узнал их сразу же. Это были доктор Альфред Штругерт и его жертва, та самая женщина, которую доктор так методично избивал прикладом охотничьего ружья этой ночью. Перед глазами Генри до сих пор стояла та ужасная сцена, свидетелем которой он случайно оказался. Или не случайно?
– И снова здравствуйте, молодой человек! – Бодро приветствовал его безумный старик. – Как добрались до города, надеюсь без приключений?
– Спасибо, всё в порядке.
– Ну, проходи, Гена, проходи, садись за стол. Тебе принести, чего-нибудь покушать? Проголодался, наверное, за целый-то день? – Мама заботливо пододвинула сыну стул.
– Нет, спасибо, я не голоден. Может кто-нибудь объяснит мне, наконец, что всё это значит?
Как бы в ответ на его вопрос женщина демонстративно поправила протез на правой ноге. Значит, тогда ему не послышалось. Штругерт действительно бил прикладом по протезу. А женщина выходит, имитировала боль?
– Всё правильно. – Ответила женщина на его недоумённый взгляд. – Альфред часто такое проделывает. Иногда ему это просто необходимо.
– Я мизантроп. – Сказал старик и уставился в окно. Он с интересом разглядывал ворону, сидящую на ветке большой сосны. Генри уже давно её там заприметил и часто наблюдал за ней, будучи в одиночестве. Похоже, что где-то неподалёку находилось воронье гнездо. Ворон Гена уважал больше, чем людей. И вообще всех животных и насекомых он считал более совершенными созданиями. И сейчас Геннадию показалось, что доктор Штругерт того же мнения. Особенно, ели учесть тот факт, что это его второй генетический папа.
– Я тоже. – Ответил Генри.
Альфред улыбнулся, посмотрев, на маму. Та смущенно отвела взгляд.
– Это ты унаследовал от меня. Я истинный, абсолютный мизантроп. И теперь ты тоже стал таким.
– Но раньше он таким не был! – Вдруг закричала мама. – Это всё началось после смерти Олега!
– Да, этот так. – Согласился Альфред. – Мои гены оказались сильнее. Немецкие гены.
– Олег был чистейшей души человек! Он искренне любил всех людей на планете и каждого в отдельности, даже самых отъявленных мерзавцев! И он бы никогда не допустил, чтобы мой сын совершил подобное!
– И это тоже верно. – Кивнул Штругерт. – Мой покойный коллега был истинным филантропом. Абсолютным.
– Подождите, – Прервал их Генри, – Мама, что я совершил такого, чего бы никогда не допустил мой отец?
– Ах, Гена, Гена… – Мать тяжело вздохнула и опустилась на диван, – Ведь это ты её убил. Я знаю.
– Убил кого!?
– Девушку! – Завопил вдруг Штругерт. – Ты её убил и правильно сделал! Весь в меня! Мои гены! – Тут он разразился абсолютно диким, каким-то первобытным смехом, какого Генри не слышал ещё ни от одного человека за всю свою жизнь.
Этот дикий хохот, словно сорвал покров амнезии с его уставшего сознания, и молодой человек вспомнил всё. Она работала у них офис-менеджером. Они встречались два года, а потом девушка сделала что-то такое… да ничего особенного она и не сделала. Она была как все. Принцессы тоже какают. Генри это не понравилось, и в один прекрасный день он её просто задушил. Тогда он и сам хотел повеситься, но долго не мог найти верёвку, а потом решил, что сначала надо куда-то спрятать труп. Распилив тело в ванне на несколько компактных частей, он просто отнёс мешки на свалку на окраине города. Должно быть, их до сих пор никто и не нашёл. Там было столько мусора…
Пока его первый отец был жив, в Генри тоже жил филантроп. Баланс был примерно одинаковый. Но после смерти папы филантроп стал медленно уходить, уступая своё место мизантропии Альфреда Штругерта. Немецкого учёного и безумца. Как такое могло произойти, объяснить было сложно, так же сложно, как и иметь двух отцов одновременно. Но, тем не менее, это было именно так и теперь Генри предстояло со всем этим разбираться.
Но мама его опередила. Он и не заметил, как Штругерт перестал хохотать и зашёлся кровавым кашлем. Когда Генри повернулся, наконец, оторвав свой заледеневший взгляд от вороны, что сидела на дереве за окном, то увидел в горле немецкого учёного торчащую серебряную вилку из их фамильного гарнитура, доставшегося в наследство от бабушки. Мама же в это время уже схватила со стола его любимый кухонный нож и заносила его для следующего удара.
Через секунду нож уже торчал из горла женщины с протезом вместо ноги. Кровь хлынула на скатерть и мамино платье, затем по капелькам стала стекать на пол.
Мама всегда его любила. И он её тоже.
Через месяц Генри снова встретил девушку. Они поженились, и у них родилась двойня. Мальчик и девочка. Мальчик очень любил людей. Был весёлым и беззаботным. А вот девочке многое не нравилось в этом мире. И с каждым годом всё больше и больше… Гены.
2014